Токийская история

      Чон с Колей прилаживали очередную доску на крыше павильона. Овеваемый осенним ветерком и полный внутренним ликованием от переполнявших его чувств, Чон ощущал себя будто на вершине мира. Работалось легко и с удовольствием. Сейчас они осторожно придерживали доску с двух концов, готовясь закрепить. Но вдруг Коля резко выпустил свой край, и доска, которой Чон ещё не успел придать окончательное положение, ощутимо ляпнула его по ноге. Он тихонько ругнулся под нос, но сразу понял, что напарника что-то отвлекло – тот недоуменно уставился вниз. Чон осторожно повернулся и тоже взглянул на землю. Под павильоном стоял Тэхён и, заложив руки за спину, неотрывно и внимательно смотрел на строителей выразительными бездонными глазами. А затем произнёс своим певучим глубоким голосом традиционное:       – Аньё...       – Тэхён-хён! Аньё! Не пугай так больше!       – Разве я пугаю? – искренне удивился Пу-и.       Коля между тем выразительно пялился на Чона, и в его взгляде читалась целая тирада: «Это кто? Он сумасшедший? Как себя с ним вести?»       Чон улыбнулся, покачал головой и как мог объяснил Коле, что это свой. Вроде Чимина… только другой.       Они продолжили работу, а Тэхён сначала прошествовал к Наму, перекинулся с ним несколькими фразами, а затем скрылся в «Цветах и птицах».       До сумерек морякам удалось благополучно поменять на крыше все намеченные доски, и оба были вполне удовлетворены результатом. Они как раз решали, стоя у павильона, с чего начнут работу завтра, когда послышался голос хозяина и во дворике появился Чин-хён, разрумянившийся, пахнущий морем и весьма довольный жизнью. Сейчас он был не в дорогом костюме, каким его привык видеть Чон, а в более простых, но всё ещё не лишённых щегольского лоска брюках и куртке.       Пока Чон пояснял любопытствующему владельцу «Цветов и птиц», как продвигается работа, рядом оказались все остальные. Поднялся со своей скамьи и подошёл, улыбаясь, Наму-сэнсэй, появились из здания Чимин с Тэхёном и Тама-сан.       – Где?       Этот неожиданный вопрос Тэхёна заставил всех недоуменно обернуться к нему.       Тэхён же адресовал его вполне конкретному человеку и повторил ещё раз:       – Где рыба, хён?       – А-ха-ха, – рассмеялся Чин. – Знаешь ли! Рыбка плавает по дну…       – Вы так ничего и не поймали? – улыбнулся Мон.       – То есть как это не поймали! – возмутился Чин. – Конечно, поймали! Разве такие отличные рыбаки, как мы, могли ничего не поймать? Я лично словил здоровенного тунца! А Юнги помогал его вытянуть.       – Что-то я его не вижу, хён, – лукаво взглянул на хозяина Чимин. – Ни плавничка, ни хвостика нам не принёс.       – Потому что мы его съели! Да! – Чин обвёл взглядом недоверчивую компанию. – Как только вернулись на берег – попросили в местной харчевне приготовить и тут же съели.       – Съели огромного тунца? Вы с Юнги неплохие едоки, оказывается, – посмеивался Тама-сан.       – Ну если не верите, что мы поймали тунца, – спросите у Юнги, он подтвердит! Всё, пойдёмте, чего-нибудь перекусим. Морской воздух очень повышает аппетит!       – Вы же только что прикончили целого тунца! – дружный смех окружил Чина.       Но тот только сам рассмеялся в ответ, отмахнулся и скрылся в «Цветах и птицах», призывая, впрочем, всех последовать за собой.       Тама-сан подал на стол всё, что оставалось, и компания принялась за еду. Но Чимин сразу же предупредил Чона, что засиживаться не стоит – надо собираться в театр.       – Так я готов, пойдём, когда скажешь!       Чимин пришёл в ужас.       – Ты что! Тебе надо одеться прилично, причесаться, и вообще…       – Во что же другое я оденусь? – оторопел Чон. И тут же, осознав собственную промашку, удручённо добавил: – Я даже шёлковую рубашку с собой не захватил…       – Погоди, – Чимин ободряюще похлопал его по руке. И сказал громко, чтобы было слышно всем за столом: – Мы с Чоном сегодня идём на спектакль, Хоби-хён нас пригласил.       – «Боги и герои Олимпа»? – тут же оживился Наму. – Рад за вас, отличная постановка, получите огромное удовольствие! Интерпретация мифов весьма интересна, декорации впечатляющие, музыкальная часть тоже подана…       Чин прервал восторженные дифирамбы друга. Окинув взглядом пусанцев и прищёлкнув языком, он тут же проник в суть дела:       – Чону нужен вечерний костюм! В Императорский театр в чём попало не пойдёшь.       И вскоре Чон растерянно стоял посреди личной гардеробной Чина, созерцая ряды аккуратно развешанных костюмов, кимоно и ханбоков, полки разложенных коробочек с аксессуарами и расставленных пар идеально вычищенной обуви. Моряк вспомнил, как однажды видел хёна выглядывающим из этой комнаты, но и представить не мог, что у Чина тут почти магазин мужской одежды высочайшего класса. В отличие от живописного хаоса, царившего в гримёрке его артистов, личное пространство хозяина заведения находилось в образцовом порядке.       Чин между тем деловито осматривал свои владения, приговаривая:       – Роста мы с тобой одинакового, с этим проблем быть не должно… Думаю, и по фигуре что-нибудь да подберём.       В целом Чон был более крепко сложён, чем Чин. Однако хён мог похвастаться весьма широким размахом плеч. Поэтому он действительно без особого труда выбрал из своих запасов смокинг, который идеально сел на торс Чона.       Переодевшись и представ пред Чином, моряк чувствовал себя, как скульптурное изваяние. Непривычная накрахмаленная манишка сорочки и парадный смокинг с шёлковыми отворотами лацканов заставляли его держаться неестественно прямо. Чин, однако, оказался весьма доволен увиденным, и тут же принялся доводить наряд Чона до полной комплектации. Открыв аккуратную кожаную круглую коробочку, он вынул оттуда накрахмаленный воротничок и ловким движением обернул вокруг крепкой шеи моряка, пристегнув запонками к сорочке. Затем под воротничком был пропущен струящийся шёлк чёрной ленты, концы которой со всем тщанием были завязаны спереди в виде бабочки. Напоследок хён заправил в нагрудный кармашек смокинга сложенный шёлковый платочек, отделанный кружевом. И достал пару изящных лаковых чёрных туфель, надев которые, Чон ощутил себя словно принцесса в дворцовых покоях – настолько они контрастировали с его привычными тяжёлыми крепкими ботинками.       Открыв дверь, Чин громко оповестил:       – Чимин, принимай своего красавца!       Смущённый Чон не успел отреагировать, как из своей гримёрки показался Чимин. Он тоже был в западных чёрных брюках со стрелками и в белой шёлковой сорочке. Увидев результат работы, Ширатори тут же заулыбался и тепло поблагодарил:       – Спасибо, хён!       Чин довольно улыбнулся в ответ и сделал рукой представительный жест, который, очевидно, означал «всегда пожалуйста!»       – С личиком сам поработаешь, да?       – Конечно, спасибо! – и Чимин, схватив Чона за руку, потащил к себе в гримёрку.       – Чимин… – начал было Чон.       – Садись, садись скорее! – Чимин заставил его усесться на стул перед зеркалом.       – Что ты ещё собрался делать со мной? – промямлил Чон, так и не придя в себя от смущения, будто крестьянская девушка, которую одели в шелка и отправили во дворец к императору.       – В зеркало посмотри!       Чон послушно уставился в зеркало на себя нарядного.       – Избитую мордочку свою видишь, нет? Герой-любовник?       Чон абсолютно позабыл, что у него разбита скула, к тому же ссадина уже затянулась. Он воспринимал это как нечто абсолютно естественное и не считал каким-то дефектом внешности. Чимин, очевидно, тоже не считал, когда они были вдвоём наедине. Моряк тут же вспомнил, как нежные губы Чимина покрывали поцелуями его скулы ночью… Однако для выхода в свет внешность Чона, судя по теперешнему поведению его артистичного и эстетичного возлюбленного, не годилась. Чон припомнил, как Чин-хён замазал белилами синяк вокруг глаза Сэйко-куна, и тут же сообразил:       – Ты хочешь закрасить ссадину?       – Да, хочу тебя подгримировать. Сиди тихо, не вертись!       Чон и без того сидел как столб, боясь испортить парадный костюм хёна. Чимин набросил ему на грудь кусок лёгкой ткани, завязав узлом сзади, и принялся за дело. Моряк только диву давался, как ловко тот разбирается со всякими скляночками и коробочками, наполненными диковинными смесями. К коже прикасались то ласковые пальчики Чимина, то мягкие кисточки и пуховки. Ширатори приговаривал вполголоса, колдуя над лицом Чона, и тот блаженно прикрыл глаза, чувствуя полный покой и умиротворение. По телу бежали приятные мурашки и хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.       – Давай ещё волосы тебе уложу.       Чимин открыл бутылочку с прозрачной желтоватой жидкостью и налил немного себе на ладонь. С Чона вмиг слетело сладкое оцепенение, и он активно запротестовал:       – Нет-нет, не надо!       Моряк вспомнил противного напомаженного с его залакированной причёской – выглядеть так он абсолютно не хотел.       – Ну чуть-чуть только, – уговорил Чимин. – Не пропадать же бриолину!       Он старательно пригладил ладонями вихры Чона и аккуратно расчесал волосы.       – Готово! – Чимин сдёрнул защищавшую смокинг ткань.       Чон снова смотрел на себя в зеркало. У него было странное ощущение – это, несомненно, был он самый, Чон. Но не такой, как в обычной жизни. А такой, как если бы он был сейчас героем кино на экране. Более эффектный, словно картинный. К тому же Чимин высветлил ему своими чудо-средствами лицо, приглушив родной морской загар, и моряк даже немного недоумевал, глядя большими тёмными глазами на собственное отражение – похож ли он сейчас вообще на корейца?       Чон осторожно встал со стула. Чимин улыбался, стоя рядом. Атмосфера гримёрки всегда действовала на простодушного моряка по-особенному – волшебно. И сейчас ему вдруг стало понятно, насколько они соскучились друг по другу, хотя, казалось бы, не расставались надолго. Он боялся прижать Чимина к себе, чтобы не испортить костюм, но всё же осторожно обхватил за талию и потянулся к губам возлюбленного. Чимин так и остался стоять немного отстранившись, но на поцелуй ответил страстно и горячо. На несколько блаженных мгновений они стали единым целым, сливаясь губами и сплетаясь языками.       – Всё, мне тоже нужно одеться… – выдохнул наконец Чимин, отрываясь.       Чон подумал, что это будет, как и у него, полностью европейская одежда, хотя сразу обратил внимание, что рубашка Чимина – не для смокинга. Ширатори же надел сверху нечто совсем другое – свободное шёлковое одеяние, расписанное яркими цветочными узорами на светлом фоне. В этом красочном наряде он походил на райскую птичку.       – Нравится? – Чимин явно кокетничал. На сей раз он даже не попросил Чона отвернуться, когда снимал с вешалки и накидывал завершающий элемент своего костюма. А сейчас изящно покружился, демонстрируя себя со всех сторон.       Чон только закивал головой, улыбаясь и глядя во все глаза. Чимин, как истинный артист, был явно доволен произведённым эффектом.       Они заглянули напоследок перед выходом к остальным, а дружная компания обитателей «Цветов и птиц» наперебой пожелала им хорошо провести вечер. И только Коля молча пялился на нарядную пару. Похоже, в глубине души он опасался, что Чон тоже слегка тронулся умом и потихоньку превращается в этом необычном месте из простого и понятного парня-моряка в некое неведомое существо. Но, видимо, в итоге решил, что чему быть, того не миновать. Поэтому просто вытащил из кармана очередное припасённое яблоко и принялся грызть, глядя вслед уходящим взволнованным и счастливым пусанцам.