Перья и кровь

Достигнув конца этого Трактата, я всё ещё стойко убежден в том, что миф о Мальбонте таит в себе нечто напрямую относящееся к нашей действительности.

***

В тусклом свете луны, пробивающемся сквозь плотные облака, Паулина прижалась к стене, воровато заглянув в окно. Двое стражников примерно в десяти метрах от двери – всё она, как и предположила, когда осматривала чертежи Вавилонской Башни. Их будничные разговоры доносились до неё обрывисто, потому что сама Паулина периодически забывала дышать в попытках себя успокоить. Совсем недавно она размышляла о том, что Ребекка могла оказаться права, сказав, что Паулина теряет страх, как теперь она не могла заставить себя пошевелиться. Непризнанная против охраняемой Вавилонской Башни. Непризнанная и ангел, которого она должна вывести в безопасное место. «А безопасно ли оно?»,— в сотый раз пронесся вопрос. Она зажмурилась и протёрла глаза, как если бы хотела прогнать остатки беспокойного сна. Чёрт возьми, Паулина прошла Шесть Кругов Ада в одиночку и ускользнула от приспешников Чудовища в закрытом подземном храме – что ей эта Вавилонская Башня? «Действительно, мелочь. Ну давай, Паули, ещё немного – и с таким мышлением ты себя возомнишь равной Серафиму». Перед ней всплыли воспоминания о первом и последнем на данный момент диалоге с Ребеккой. «Уже», — скривила она губы в злой насмешке над самой собой. Паулина постаралась себя подбодрить – вернее, заставить действовать – сказав, что по крайней мере, у неё был план, но даже здесь она не смогла удержаться от глумления. «Да какой идиоткой нужно быть, чтобы согласиться на такое без плана? Или какой нужно обладать удачей, чтобы это выгорело? Нет, я себя не утешаю, а лишь сильнее закапываю. Небес ради, соберись!» В первые сутки они с Бонтом безуспешно бились над своей спасательной операцией. Какой-либо новой информации о Башне у них не было, кроме того подземного хода, который Паулина случайно обнаружила. Она корила себя за то, что не взяла с собой чертежи и силилась вспомнить ещё что-то полезное. В мозгу крутились одни и те же факты об этом сооружении: на десятом этаже располагался кабинет Серафима Кроули, после десятого этажа Вавилонская Башня играла с сознанием, в Башне очень много маленьких окон… Как бы всем этим воспользоваться? Непризнанная-то в те окна пролезет, но вот Бонт с его габаритами точно нет. Она понимала, что нужно искать ответ среди этой подсказки. Заходить в Башню слишком рискованно, хотя… Когда она забрала у Люцифера кольцо Гига, у неё уже окончательно оформились мысли в полноценную идею. Паулина закопошилась в кармане – в руке появился маленький шарик. Ничего необычного в нём не было, но Трикстеры и некоторые учителя знали, что от этой с виду детской игрушки исходила просто убийственная вонь. Конкретно же в этом шарике ещё был намешан ещё и усыпляющий раствор. Вопросов от Ади, который изобрёл это оружие массового поражения, не было никаких – это пугало и в то же время Паулина была ему благодарна за то, что тот молча, даже как-то апатично согласился изготовить для неё шарик. Она сжала его. Всё происходящее напоминало затяжной прыжок без парашюта. «Ну давай: три, два…». На «один» Паулина кинула бомбу, которая взорвалась без какого-либо шуму. Архангелы закашлялись и потянулись к своим шлемами, чтобы перекрыть вредоносный воздух, но Паулина невидимкой пронырнула в окно, пробила своим кинжалом ладонь одного, а у второго выбила шлем ногой и выхватила ключи. Архангелы упали без сил. Непризнанная сняла с себя кольцо Гига и отворила дверь. Бонт её уже поджидал. — Задержи дыхание. Они кинулись к выходу. Первый этап их плана, который они тщательно выстраивали больше недели был выполнен. Осталось ещё три. На лестничной площадке Паулина забралась в оконную раму, надела кольцо-невидимку и твёрдо наказала: — Гляди в оба. Подлетев к ближайшему окну этажом ниже, она вновь сняла кольцо, боязно осматриваясь. Спустя пару мгновений Бонт подбежал к ней – можно было двигаться дальше, вниз. — Ты сказал, что моя аура очень заметная. Следи за ней, — говорила Непризнанная двумя днями ранее. — Я буду снимать кольцо только тогда, когда подлечу к окну. — То есть ты будешь освещать мне путь? — Ну, что-то вроде того. Буду твоим фонарём. — Скорее, путеводной звездой. — Давай надеяться, что твоя звезда не позволит тебе запутаться в ступенях. — Не позволит, я уверен. Бонт снова приблизился к окну – на его лбу выступила испарина. Пока всё шло согласно плану. Ступал он почти бесшумно и проворно, но подобная осторожность давалась ему крайне тяжело: ангела трясло от ожидания – он был слишком близок к своей мечте. Они повторяли схему с окнами и её аурой из раза в раз, пока наконец не добрались до заветного десятого этажа. Паулина влезла в Башню, и вместе с Бонтом прыгнула в пролёт между лестницами, совсем слабо хлопая крыльями, чтобы быстрее преодолеть расстояние до первого этажа. Входные ворота, к их удаче, сейчас почти всегда охранялись с другой стороны. Замок на двери цокольного этажа она взломала не без усилий и с явными повреждениями, но у них всё-таки получилось попасть внутрь. Дальше все действия были чётко выверены и быстры: люк в подземный ход, долгие коридоры, ни минуты передышки и горящие пламенем лёгкие. Паулина толкнула люк наружу, и они, задыхаясь, выбрались на траву, ещё немного проползли по ней на четвереньках, пока не свалились без сил. Но силы ещё ох как нужны были. Оставался последний этап плана. Паулина посмотрела на часы – прошло полчаса. Охранники уже наверняка пришли в себя, а значит в Вавилонской Башне царил переполох. Пока она восстанавливала дыхание, Бонт перевернулся на спину и в полном потрясении вперил взгляд в небо. Ей бы порадоваться за него, да только рано. Но Непризнанная могла не позволить ему растерять этот восторг: — Мы ещё не закончили. Догоняй! Она резко воспарила над землей, но на высоте птичьего полёта замедлилась, чтобы через плечо взглянуть на Бонта. Он расправил крылья в полную ширину, слегка присел и решительно оттолкнулся от земли, одним взмахом достигнув её высоты. Паулина поразилась силе его крыльев, тому, с какой уверенностью он висел в воздухе. На его лице не осталось и тени робости. Ангел был готов преодолевать всё на своём пути, и её это сделало счастливой. Она вспомнила, как для неё первый миг в воздухе был абсолютной эйфорией. Под ней тогда расстелился огромный мозаичный ковер из деревьев, цветов, рек и холмов, а впереди – проплывало безбрежное небо. Паулина прежде не ощущала такую свободу. Каково же было сейчас Бонту, который свободы никогда и не знал? Непризнанная направилась к Утёсу Потустороннего ветра, Бонт устремился за ней и практически её догонял. Летал он так, словно занимался этим всю жизнь, и она, не сдержавшись, неожиданно свернула в сторону – вот тогда-то он притормозил, не успев среагировать. Когда Бонт к ней подлетел, она вновь уклонилась, затем спикировала вниз, потом снова вверх. Он гонялся за ней не с такой гибкостью, но, раскусив её игру, упорно старался от неё не отставать. Ветер обнимал их и кружил, безлунная ночь скрывала от посторонних глаз, пока они, будто дети, резвились друг с другом. Всё было так до одури просто, но от того и радостно. На подлёте к Пещере Плачущих Дев ангел наконец-то коснулся кончика её правого крыла. Она, остановившись, залилась смехом, а он неотрывно смотрел на неё и счастливо улыбался. Прикосновение заставило вздрогнуть Паулину, но вовсе не от неприятия как это часто происходило. Она порозовела, столкнувшись с тёплым, самым ласковым взглядом, который она когда-либо видела. Сначала Бонт трепетно тронул её лицо кончиками пальцев, потом прижался целой ладонью. Второй рукой провёл по локонам, невесомо обвёл линию её веснушек и погладил щёку. Его глаза неустанно исследовали, любовались и упивались ею. Непризнанная позволяла всё это делать – просто не могла противиться этой нежности. Пусть не останавливается, разглядывает её, заставляет её млеть и чувствовать себя настоящей звездой, которая упала в самые бережные руки. Паулина несмело тронула его скулу, откинула прядку белых волос, слабо задела уголок его губ, и захотела закутаться в его объятиях – всё в её медленных движениях и мыслях было беспорядочно, неясно и непривычно для неё. И удивительно приятно. Во всём теле разлилась горячая патока, когда Бонт прильнул к ней с поцелуем. Всё было невинно, ненастырно, неумело. Паулина не спешила, давая ему привыкнуть к новым ощущениям, и сама хотела растянуть желанный момент, который только могла себе представлять. Она осторожно прижалась к нему, провела пальцами по сильным напряжённым плечам, коснулась шеи. От её прикосновений ангел глухо выдохнул, и тогда она захватила его нижнюю губу, отвечая на поцелуй. Он повторил то же движение – всё также несмело, скромно, но с тягой. Ещё немного – и поцелуй углубился. Окружение растворилось, оставив лишь шум их дыхания. Они обнялись, не отрываясь и исследуя друг друга с чувственной стороны, словно заново знакомились. И в какой-то степени так и было. Паулина не думала ни о чём, тянулась и наклонялась к Бонту сама, когда он едва отрывался, чтобы перевести дух. Он не мог ей отказать, да и не хотел, потому что с рвением возвращал ей поцелуи. Им обоим хотелось ещё и ещё, потому что они наконец-то встретились. По-настоящему. От всех этих чувств – или от недостатка воздуха – закружилась голова, в конце концов заставив их слегка отпрянуть. Раскрасневшиеся, взбудораженные и лохматые Бонт и Паулина тихо рассмеялись. Пора было просыпаться от этого сладкого наваждения. — Мы… — начала она. — Нам надо спрятаться и передохнуть. Он нечётко кивнул. Непризнанная за руку залетела с ним в Пещеру Плачущих Дев. Впечатления у него поначалу были размытыми из-за нахлынувших эмоций от поцелуя и прикосновений к чужой коже, но потом он пришёл в себя и замер. — С ума сойти… — Это… — поторопилась она объяснить, но ангел её опередил: — Пещера Плачущих Дев! Поверить не могу… Он подбежал к бассейну, где плакали скульптуры матерей, и Паулина заметила, что его голые ступни были грязны и окровавлены, но уже целы. «Обувь! Бесы, вот я идиотка, я не отдала ему обувь! А он почему мне ничего не сказал? Или не даже заметил раны на ногах?» — Бонт, прости, я совсем забыла, — она вытащила из сумки сандалии и протянула их, но он ничего вокруг не замечал, увлечённо рассматривая священное место. — Сколько жизни в этих статуях. А эти эмоции! Неужели и бассейн с настоящими слезами? Бонт присел на край и опустил руку в воду. Непризнанная решила его пока оставить. Он слишком был погружён в себя, и отвлекать его от такого казалось преступлением. Ангел что-то осмыслял, пытался понять и прочувствовать. Похоже, так всё и произошло, потому что скоро что-то в его фигуре поменялось. Ему было… плохо? — Бонт? — прошептала она. — Ты в порядке? Она повернула его лицо к себе – по бледным щекам текли кровавые слёзы вперемешку с солёными. — Что это за чувство?.. — оледенелыми губами спросил он. Бонт вдруг скорчился и согнулся по полам как от боли. Паулина вытащила его руку из бассейна, помогла встать и усадила в стороне на ступенях. — Что ты почувствовал? — Мне было очень больно и… тяжело. Ужасно тяжело вот здесь, — ангел показал на сердце, — словно я погрузился в беспросветный мрак и пытаюсь из него выбраться, но не могу. — Это было отчаяние? Горе? — Отчаяние? Наверное. А может, и горе… Не знаю. Я никогда такого не испытывал, даже в самые трудные минуты. Но это чувство было мне знакомо и в то же время оно принадлежало не мне. — Я думаю, ты почувствовал горе матерей, которые потеряли своих детей. — Неужели это настолько..? — вскинулся он. — Как можно жить с такой дырой внутри? — Не знаю. Знаю точно, что родители не должны хоронить детей, — с сожалением произнесла девушка, подумав о своей маме. — Это неправильно. Вот это нарушает Равновесие, а не… Не буду тебя утомлять, ты и так устал. — Мы можем уйти отсюда? Мне всё ещё дурно. — Мы должны вообще покинуть Чистилище. Ты сможешь продержаться до Второго Неба? — Да. Да, я смогу. Но как же Вилон? — Вилон полностью состоит из Эдема и его охраняются Херувимы. Мы облетим его. На Ракии передохнём немного, а потом нам нужно будет, не останавливаясь, добраться до Четвертого Неба. Бонт хоть и выглядел ещё слабым, однако был готов отправляться прямо сейчас. Но для начала обувь. Вот только самый большой размер сандалий, которые она выкрала для Бонта, оказался ему мал. Снимать их он отказался, а Паулина не настаивала, потому что пребывала в некотором шоке («Шепфа, какой у него вообще рост?!»).Больше нельзя было терять времени, и из Пещеры они вылетели прямиком к Первому Небу, Вилону. Бонт в самом деле очень хорошо летал: его крылья ловко ловили потоки воздуха, он не боялся резких линий движения, быстро приноровился к внезапному торможению и поворотам – талантливый парень, одним словом. Или, быть может, такая прыть в полётах у бессмертных была в крови. Небо играло всеми оттенками синего, ветер свистел в ушах, а земля осталась далеко позади. Паулина и Бонт летели бок о бок, время от времени обмениваясь взглядами, полными упоения и предвкушения. Второе Небо, Ракиа, считалось царством праведников и узников. Здесь в основной своей массе располагались Архангелы и закованные в цепи преступники, да и сама по себе Ракиа была суровым местом, неприветливым, где вечно нависали пасмурные тучи и дули сильные ветра. Путники устроили скромный привал между мангровыми зарослями и каким-то захудалым постоялым двором, в который Паулина категорически воспротивилась заходить. Свежи были ещё воспоминания об её первом убийстве и то, при каких обстоятельствах оно произошло. Очень странно было, что за ней до сих пор никто не пришёл или то, что её портрет не был развешен на Небесах. Или был?.. Возможно, прямо сейчас в этом дворе висела её физиономия с надписью «Разыскивается убийца». Проверять свои домыслы не было ни сил, ни желания. Бонт с ней не спорил, лишь помог устроиться под деревом и укрыл её своим крылом, пока она невольно прокручивала воспоминания об осколке зеркала, крови и заколотом демоне. Над их головами возвышались планкты – пустые и холодные плавучие скалы, отколовшиеся от основного ландшафта Неба. В периоды штормовой погоды они качались в самые разные стороны, разрушались и собирались обратно. Такого зрелища Паулина и Бонт, к счастью, не застали, однако всё равно было довольно впечатляюще наблюдать за летучими каменными глыбами на фоне серого неба. — И как жители этого не боятся? — Я слышала, что вокруг неба установлен какой-то невидимый щит, как раз для защиты от камнепада. — Ясно. Но картина довольно безрадостная, хоть и грандиозная. — Да уж, мало того, что постоянно пасмурно и ветрено, так ещё и… это, — последнее слово она сопроводила глубокой и долгой зевотой. — Тебе нужно отдохнуть, — мягко сказал Бонт. — Всё нормально. — Нет, ты уснёшь прямо в полёте. — Не усну. Мы должны… — Поспи немного. Чем больше он настаивал, тем сильнее Паулина понимала, что правда вот-вот уснёт. Тело практически уже отказывалось двигаться от нахлынувшего утомления и стресса. Хотя, если бы Бонт об этом не заговорил, она бы наверняка ещё бы продержалась. — Вот же упрямый, — буркнула Непризнанная. — Целеустремленный. Я разбужу тебя через пару часов. Обещаю. — А ты что будешь делать? — Привыкать к тому, что всё вокруг такое большое, — улыбнулся ангел. — Не волнуйся за меня, Паулина, я уж точно найду себе занятие. Она, всё-таки поддавшись искушению, улеглась на колени Бонта, чем сильно его смутила. Он не сказал ни слова, но Паулина сразу уловила, как напряглось его тело и как несмело он положил на её плечо ладонь, а немного погодя стал аккуратно перебирать её волосы. Паулина чувствовала, как проваливается в сердечную пропасть. Однако ей нравилось это падение. Казалось, Бонт был наконец-то правильным выбором, хоть и не менее сложным, чем Люцифер. Как и условились, он разбудил её через несколько часов, когда уже рассвело. Бонт был всё так же бодр и лучист, смотрел на мир с величайшими надеждами и на нём не было и тени усталости. «Я бы ещё поспала… часов десять», — с грустью подумала девушка, поднимаясь на ноги. Они устремились к следующему уровню Небес. Третье Небо, Шехаким, приходилось домом преимущественно для Начал – ангелов Второго Лика. Погода здесь была жарче, чем на Зебуле, и всегда дождливая. Вечнозелёные тропические леса, яркие и насыщенные природные цвета и наполненный влагой воздух. Золотая река Фисон текла не только по земле, но и по облакам, отчего Бонт, не устояв, шутливо обрызгал Паулину. — Так куда конкретно мы летим? — Это сюрприз — загадочно произнесла она. — Не шибко безопасный, но других вариантов у меня нет. Я тебе всё объясню на месте. — А мы там будем вместе? — Лишь пару дней. Больше не смогу, к сожалению. Но… — Непризнанная поджала губы. — Но? — деликатно подтолкнул её Бонт. — Я думаю, что скоро уйду со Школы. — Почему? — Пустые не оканчивают Школу, — Паулина не то чтобы глубоко печалилась на счёт учёбы – ей она порядком осточертела, но её определённо съедала обида за то, что именно ей выпала «удача» оказаться Пустой. — Да с чего ты так уверена в том, что ты Пустая? — возмутился ангел. — Просто уверена – и всё. Я, пожалуй, с самого начала догадывалась об этом, а теперь я точно знаю, что раз уж я до сегодняшнего дня так и не смогла раскрыть свои способности, то больше не имеет смысла пытаться. Я просто не представляю, в какие ещё экстремальные условия я должна попасть. Ангел не ответил, какое-то время просто кидая на свою спутницу пристальные взгляды. Видимо, пытался сам вообразить, через что она прошла до встречи с ним. — Что ты тогда планируешь делать? — решил он слегка сместить вектор беседы. — Ну, для начала помогу тебе победить Мальбонте. Даже избранным нужна помощь. — А чем бы ты хотела заниматься? Не беря в расчёт мою… м-м… мои избранность и предназначение. — Один мой друг, исследователь, предложил мне стать его помощницей. Я бы очень хотела с этим связать свою жизнь, но сначала я должна попасть в ряды крылолётчиков. Если я Пустая, это не означает, что мне нужно отказаться от своих намерений. — Крылолётчики? Разве это не опасно? — она беспечно кивнула, как бы говоря, что смертельный риск именно то, что ей надо. Бонт настороженно проговорил: — У тебя какая-то необъяснимая страсть к опасностям. — Да, иначе я бы тебя не вытащила. Он не удержал свой серьёзный вид и прыснул со смеху, а после минутной паузы неожиданно спросил: — Позволь мне быть с тобой. — То есть? — Когда я наконец-то стану свободен, позволь мне следовать за тобой, куда бы ты ни пошла. — Бонт… — Непризнанная немного замедлилась от охватившего её волнения. Он говорил таким тоном, словно сейчас признается ей в любви. — Только представь, что нас ждёт впереди! — Бонт немного вывернул вперёд, чтобы заглянуть ей в глаза. — Мы вместе сможем облететь целый свет, побывать во всех уголках Эфира, узнать и увидеть столько нового… — Бонт. — …а сколько приключений будет на нашем пути! Мы… — Бонт! Она прервала его, накрыв ладонью его щеку. Ангел моментально обхватил её запястье, чуть погладил и теснее прижал к своему лицу. Нежность этого жеста привела её в трепет. — Бонт, ты неисправимый мечтатель. — Но тебе же это нравится, — улыбнулся он. — Угу. И всё, что ты рассказал, мне тоже очень нравится. Но сначала нужно реализовать самое сложное. — Значит, ты согласна быть со мной? Паулина в удивлении разинула рот от такого прямого вопроса, но не совсем понимала его смысл. А может, боялась его понимать. Сказать что-либо ей не удалось – на кожу упали капли воды, и они на бешеной скорости бросились к укрытию. Дождь бессмертным следовало тщательно избегать при полётах. За время непогоды Паулина нашла, чем занять себя и Бонта. Она должна была дать ему какой-то ответ, вот только какие-либо слова не лезли в голову или казались совершенно не теми. Беда ещё состояла в том, что она не знала, что именно он имел в виду, а потому Паулина пришла к решению, что ответ необязательно облекать в слова. Она поцеловала Бонта – он мгновенно поддался, обхватив её талию и затылок. Паулина всё так же не давила на него, держала в узде свои порывы и медленно погружала себя и его в поцелуй. Мужские губы были совершенно неопытными, но их было до головокружения приятно целовать. Потому что это был Бонт – парень, которому она доверяла как ни одному парню в жизни. Да, доверие это было неполным в силу её капризного характера, но Непризнанная точно знала, что однажды она сможет полностью ему открыться, и это произойдёт безболезненно, естественно и легко. Паулина бы очень хотела отдать Бонту своё сердце. Только ему и никому другому. Она игриво проводила пальцами по его жилке и мягко перебирала его волосы, отчего он притягивал её к себе ближе и сильнее. Безотчётно, больше инстинктивно усадил к себе на колени, и это стало для него проблемой. Паулина чувствовала, что как он ёрзал, дыхание его становилось горячее и чаще, а прикосновения с каждым мигом ощущались более эмоциональными. Бонту хотелось дотронуться до её кожи, поглаживать её спину, плечи и руки без препятствий. Между ногами… явно что-то уже ощущалось. Непризнанную начала охватывать истома. Если бы Бонт не разорвал поцелуй – с каким же усилием он это сделал! – она бы сама повела его ладони под одежду. Он густо покраснел от нахлынувшего непривычного возбуждения. Паулина прикусила губу. Геенна, как жаль, что они были не в помещении! Ей бы хотелось… Пасмурность, к счастью, рассеялась быстро, сквозь облака пробились яркие солнечные лучи. Поэтому она тряхнула головой, потянув в путь замолкшего и не смотревшего на неё ангела. Выглядел он точно так же, как после прочтения любовного романа. По правде говоря, такая мужская реакция её крайне будоражила. Вот бы… «Чёрт, да прекрати об этом думать!», — отругала она себя за непристойные фантазии. К вечеру они прилетели на знакомый и уже даже немного полюбившийся Зебул. От яркого солнца, пёстрых красок и толпы народа Бонт выглядел дезориентированным и обескураженным, но вдохновлённым. Паулина вцепилась в его руку и просто вела в нужном ей направлении, пока на них со всех сторон надвигались веселящиеся бессмертные. — Здесь всегда так? — весело спросил Бонт. — Нет, я подозреваю, что мы попали на какой-то праздник. — Это потрясающе! Все праздники отмечаются так пышно? — Только самые значимые. Мы прогуляемся, если хочешь. Но для начала надо найти тебе сменную одежду, обувь твоего размера и провизию. Ну и нужно снять комнату, чтобы нормально передохнуть. Нам ещё предстоит небольшое путешествие. — Какой красавчик! — проворковали проходящие мимо девушки. Одна из них заискивающе подмигнула Бонту, другая игриво помахала ручкой. Паулина крепче взяла его под локоть и невольно скривила губы. — Не хмурься, я не убегу от тебя к этим милым дамам, — с насмешкой сказал он вопреки тому, что от женского внимания к его лицу стала приливать кровь. — Я не хмурюсь. — Хмуришься. — Я… не из-за этого, — конечно, из-за этого, но она в жизни это не скажет вслух. Да и ей стыдно перед самой собой за такие детские капризы. — Хорошо. Ты для меня самая красивая. — Зачем ты мне это говоришь?! — Просто, чтобы ты знала. — Бонт… — она потупилась. Её изнутри вдруг охватила щекотка. — Ты неприлично прямолинеен. — И у тебя совершенно очаровательный греческий нос, — широко улыбнулся он. — Я давно хотел это сказать. — Пойдём уже! Когда все необходимые покупки были завершены и сумки всучены ангелу, Паулина всё ещё внутренне противилась снятию комнаты, но понимала, что это глупо и нерационально – им нужен был отдых. Она, не поднимая глаз, обошла стороной постоялый двор, в котором остановилась в прошлый раз. Кварталами дальше обнаружился другой («подальше! Подальше от того… От той комнаты»)и выглядел он гораздо приличнее, однако Непризнанная опасливо поглядывала по сторонам в поисках своего портрета. Ничего. Она неуверенно сняла им комнату, от нервозности не уточнив, сколько нужно было спальных мест. Предоставили одно. Паулина решила, что разберётся с этим позже, а Бонт вообще никак не отреагировал на единственную кровать, либо попросту её не заметил. Выглядел он чересчур взвинченный – ему не терпелось окунуться в праздник и обычную жизнь Эфира. Они по очереди переоделись: ангел надел простое хлопковое одеяние из рубашки с капюшоном и штанами, сандалии ему наконец-то нашли по размеру (однако не с первого раза); Паулина разрешила себе прикупить черно-золотые топ и пышную юбку, расплела волосы и покружилась перед зеркалом, думая над тем, понравится ли она Бонту в таком виде. Понравилась. Он застыл и оглядывал её с ног до головы. До чего же было приятно знать, что она для кого-то по-особенному красивая! Непризнанная потащила его за собой – она точно знала, что в первую очередь следовало ему показать. Бонт никогда не слышал музыки. Когда Паулина об этом узнала, она едва не схватилась за сердце, потому что ни при каких обстоятельствах не могла себе представить жизнь без какой-либо музыки. Максимум, что знал Бонт, это пение птиц. Да, тоже музыка, но ведь не такая. А как же танцы? – восклицала она про себя. Получается, он, возможно, и понятия не имел, что значит танцевать. И как же хорошо, что им удалось попасть на целое торжество. На Зебуле праздник птиц был днём, когда воспевали наиболее похожих и близких по духу к бессмертным созданий. Передвижение по воздуху и свобода – это ещё не всё. Птицы считались посланниками миров – полёт символизировал связь между Землей и Эфиром, что перекликалось с задачами бессмертных, которые выступали в роли посредников между людьми и божественным. Поэтому сегодня Зебул был ещё наряднее и живее: дома, культурные здания, общественные пространства были щедро украшены разноцветными искусственными перьями и изображениями птиц. Выставки, посвященные орнитологии, концерты, мастер-классы, просветительские лекции – столько всего, что за один день вряд ли можно было бы охватить. Собственно, Паулина решила и не стараться, ведь Бонту и так эмоций хватит, должно быть, на целый год. Они медленно брели по улицам там, где лучше всего были слышны струнные, ударные и духовые инструменты, под которые стройно звучали высокие и низкие голоса и пританцовывали бессмертные всех возрастов. Бонт не говорил ни слова. На крыше, расположенной напротив бродячих музыкантов, он сосредоточено внимал музыке, глаза его восхищённо блестели. Над их головами пролетали птицы, взрывались дневные фейерверки, пахло множеством аппетитных блюд. Постепенно подступала ночь – народ всё больше разгуливался, и Паулине уже было невмоготу смотреть на танцующую толпу. — Время танцев! — соскочила она с крыши. Стоило им приземлиться, как её тут же затянули в хоровод, где она, хохоча, повторяла традиционный танец жителей Зебула. А дальше, когда хоровод разделился на небольшие группы и каждый двигался в собственном ритме, её ноги сами по себе последовали за музыкой. Она ловила каждый звук, каждую ноту. Её цветастая юбка подпрыгивала и струилась, распущенные волосы взметались и пушились, руки вырисовывали замысловатые фигуры в воздухе. Паулина танцевала со всей душой, с которой давно пора было стряхнуть все тревоги и беды, кружилась в вихре собственных эмоций и не прекращала улыбаться. Вокруг неё плясали праздничные огни, крылья, цветы и музыканты. Она остановилась лишь на миг, но успела поймать взгляд Бонта – завороженный, неотрывно следящий только за ней. Непризнанная тут же к нему подскочила. — О нет, я не умею, — поспешил он отказаться. — Так я научу! — рассмеялась Паулина, заманив его в свой танец. Бонт не смог воспротивиться. Она повела их сплетённые руки сначала в одну сторону, затем – в другую, покружилась с ним и вокруг него. Бонт только и поспевал за всеми этими круговращениями, много смотрел под ноги и подглядывал за тем, как двигались другие пары. Ему было неловко, он скованно двигался, но совсем скоро позволил себе броситься вниз головой в тон настроения, который задала Непризнанная. С каждым новым аккордом он становился чуть более расслабленным и оживлённым, однако сам не рисковал отдаваться музыке, поэтому старался повторять все движениями своей партнёрши. Сначала это был не более, чем шутливый танец, пока мелодия не стала убаюкивающей, тёплой и медленной – тогда-то Паулина положила его руки себе на талию, а сама пристроила голову ему на грудь, чтобы унять своё сумасшедшее сердце. В этих диких в своей разности танцах она чувствовала себя собой – той, кем она была до смерти. Ей было так хорошо, словно её снова несли волны Эгейского моря, которое окружало её родной остров; снова она купалась в солнечных лучах на пляже; снова она гуляла по любимым местам. Все эти позабытые ощущения ей подарил Бонт. И смотря снизу вверх в его глаза она думала только о том, что слишком тихо, но сильно в него влюбилась. Это было несравнимо с тем, что она испытывала к Люциферу. Здесь были оттенки совсем других чувств – более неосязаемых, нежных и спокойных. Если раньше всё её обжигало и рвало от волнений, сносило голову и лихорадило душу, то с Бонтом всё произошло безмятежно. Никогда в жизни Паулина не подумала бы, что с такой стремительностью кинется сначала в одни чувства, потом – в другие. Конечно, она ещё не знала, было ли это настоящим чувством, но желала, чтобы ответ оказался положительным. Они вернулись в комнату уже затемно: оба молчаливые, счастливые и уставшие. Непризнанная вдруг поняла, что страшно застенчива прямо сейчас, в эту самую секунду. Потому что у них была одна кровать. И одна бадья. Но если с бадьёй ещё всё понятно – один подождёт, другой искупается, – то что было делать с кроватью? Часами ранее она сказала, что разберётся с этим позже, но сейчас стояла, как вкопанная. Но ведь что сложного в том, чтобы попросить заменить комнату? А то, что ей не хотелось этого. Теперь же, после всего их веселья, после того как она почти весь день смотрела на Бонта как на своего парня, Паулина почувствовала конфуз. Не слишком ли быстро их отношения переходят в горизонтальное положение? С другой стороны, они ведь не собирались… — Что с тобой? — спросил Бонт позади неё и невесомо коснулся её плеча. Она обернулась с чуть разинутым ртом, не зная, какими словами объяснить свои мысли. — М, просто… тут… Он неожиданно наклонился к ней с поцелуем. Паулина обхватила его торс и ответила с бо́льшим напором, чем до этого, сразу же коснувшись языка. Но только она разогналась в ласках, как ангел от неё отстранился. — Извини, ты такая славная, когда смущаешься, — выдохнул он. А может, к черту всё это? Может, пора уже отключить голову, прервать свой поток вечно сомневающихся во всём мыслей? Может, пора перестать быть безбашенной Непризнанной и наконец-то стать обычной девушкой, которая тоже хотела любви? С Бонтом всё казалось правильным. Поэтому Паулина, встав на носочки, накрыла его губы своими. Их поцелуи быстро переходили в нечто ненасытное и глубокое, отчего стоять на ногах было с каждым новым мигом становилось опаснее. Бонт стиснул её в объятиях, крепко поддерживал под лопатками и водил пальцами по оголённым участкам кожи, однако она всё равно чувствовала, что ей не хватало опоры. Нужно было сесть. Лечь. Расслабиться и наслаждаться этим без страха, что она вот-вот расплавится и утонет. Непризнанная подтолкнула его к кровати, он – подчинился, пристроившись на краю и подтянув за собой девушку. На его коленях она продолжала растворяться, но теперь это чувство было без ненужных примесей боязни и неуверенности. Руки Бонта плавно двигались по её талии, чуть достигая низа, но он сразу же себя одёргивал. Её же касания были настойчивыми и пылкими, особенно когда его ладони робко трогали ту часть, где ему казалось недозволенно трогать. Она знала, что он хотел сжать её ягодицы, погладить бёдра, запустить пальцы под ткань; чувствовала, что его пах уже напрягался, а сердцебиение громко ударялось о грудную клетку. В них очень быстро распалилось влечение. — Постой, — оторвался он, словно прочитав её мысли. — Погоди, Паулина. Я… М-мы должны остановиться. — Почему? — Я не смогу сдержаться. — Не сдерживайся, — прошептала она, и от простоты этих слов, от того, как легко они слетели с её губ, у неё по всему телу пробежали мурашки. — Я уже едва… — Бонт, весь багровый, сглотнул ком. — Я чувствую, — Паулина пересилила себя, чтобы не поёрзать по нему. Эрекция становилась всё приметнее. Он опустил голову и немного зажмурился. — Ты не хочешь? — взволновалась она. — Хочу! — на выдохе сказал Бонт. — Я безумно хочу тебя, но я… Я совершенно не знаю, как… — Постарайся довериться чувствам. И знаешь… А дальше она прошептала ему то, что никому и никогда не шептала. Он с пеленой во взгляде посмотрел на неё и с жаром поцеловал, дав себе свободу в прикосновениях. Паулина тихо простонала, когда наконец-то ощутила, как его руки забрались к ней под юбку. — Ч-что мне нужно сделать, чтобы тебе было хорошо? — он в последний за эту ночь раз оторвался от неё. — Для начала женщину нужно возбудить. Разогреть её тело и разум. Её следует целовать, трогать, чутко к ней относиться… Паулина направляла Бонта, тот – послушно следовал, помогая ей и себе стягивать одежду. Она осталась без топа. Он рассматривал её обнажённую грудь и рассеянно водил руками: поглаживал, сжимал, трогал, а потом стал ласкать языком и пальцами, сдавливал её кожу до сладкой боли. В его штанах уже было невыносимо тесно, а у неё пульс стучал между ног. Паулина приподнялась, не отодвигаясь от его губ, и потянула его за собой, чтобы они избавились от остатков одежды. Бонт прижал её нагое тело, уложил на кровать и придавил. Он целовал, постепенно скользя вниз и заставляя её тело в истоме изгибаться. Паулина касалась его торса, плеч, мягких волос и затылка. Ангел вернулся к её груди, обхватил губами ареол и осторожно, из интереса коснулся самого чувствительного места. Она сдавленно застонала, немного потёрлась, отчего его пальцы слегка зашевелились и прижались. Паулина готова принять – между ногами всё было влажно и горячо. И сам Бонт уже был готов взорваться от напряжения. Не нужно было больше тянуть – он разогрел её слишком хорошо, хоть и делал это неискусно. Однако дело было и в её желании к нему. Она хотела его, испытывала самые тёплые чувства и знала, что всё, что делал Бонт, исходило от сердца. Он был искренен с ней, отдавался без остатка, и уже только это возбуждало так сильно, что их прелюдии могли бы быть вдвое короче. Но Паулине хотелось, чтобы Бонт тоже всё прочувствовал, набрался смелости и опыта в близости. Она впилась в его рот, подтягивая на себя. Непризнанная неосознанно двинулась к упёршемуся в неё члену, после чего слабо взяла и направила к себе. Бонт толкнулся – и они одновременно издали стон. Замерли, давая время свыкнуться. Он уткнулся в её шею, оставил мокрые дорожки, она – провела кончиками пальцев по основанию его крыльев и слегка пошевелила бёдрами, чтобы они стали ещё ближе. — Я могу..? — с хриплой, плохо скрываемой, мольбой спросил он. — Да. Он неторопливо качнулся назад и снова вперёд, продвигаясь глубже. Паулина вцепилась в напряжённые плечи и обвила ногами бедра, чтобы сильнее раскрыться. Сначала всё было томительно, нерешительно, оба притирались друг к другу, ища подходящий для них темп, пока чуть погодя тихие вздохи не переросли в стоны. Паулина знала, что не испытает оргазма и что Бонта хватит ненадолго, но это нисколько не огорчало. Ей было важно быть с ним сейчас и самой доставлять ему удовольствие, слышать и видеть его эмоции, ощущать то, как он ответно старается сделать ей хорошо. Она вспомнила свои же слова, которые были предназначены ему: «Гораздо приятнее ласкать того, к кому лежит душа». Непризнанная думала, что значение сказанного ей прекрасно известно, но сейчас поняла, что она даже не подозревала, насколько оказалась права. Пусть и не будет сегодня экстаза, долгих исступлений, зато будет эта ночь, полная нежности и привязанности, а всё остальное в сексе… Она точно знала, что они ещё наверстают. Усмехнувшись собственным размышлениям, она в который раз припала к вене на шее Бонта, однако сейчас больше не жалела его – покусывала кожу, слизывала и посасывала, специально оставляя метки. Мужское дыхание обожгло её ухо, он то ускорялся, то замедлялся. Его разрядка была близка. Страсть вскоре накатила волной. Мышцы Бонта окаменели и всё тело забилось мелкой дрожью. Одной рукой он обхватил изголовье кровати и силой стиснул, другой – крепко прижимал к себе женскую фигуру. Паулина почувствовала, как ей стало тяжело дышать. Если бы он оставил свою руку на ней, то сделал бы ей больно. Слишком много заботы было в каждом его движении, и от этого кружилась голова. Бонт потёрся носом об изгиб её шеи, обессиленно лизнул впадинку между ключицами. Он был умиротворенным и опустошенным, как и она сама. Ещё немного они неподвижно лежали, после чего ангел приподнялся. Щёки Паулины вновь порозовели от того, что она просто смотрела ему в глаза. Не зная, как себя повести, у неё вырвался счастливый и расслабленный смешок. Бонт рассмеялся тоже, освобождая её от веса своего тела. Она ловко вытащила смятое одеяло, прикрылась и обняла его. — Тебе хоть немного было хорошо? — спросил он, немного отдышавшись. — Мне было очень хорошо, Бонт, — честно ответила она. — Я рада, что это произошло. Было видно, как Бонт хотел ещё что-то сказать, но не нашёл слов, которые бы выразили всё, что он испытывал. Поэтому он лишь крепче стиснул её и поцеловал в висок. Это было к лучшему – слова сейчас ни к чему. Они и так всё прекрасно понимали.

***

Паулина проснулась сама: без будильников, ярких лучей в окне и без толканий Мими. Её тело обвили сильные руки, в затылке ощущалось мерное дыхание. Она слабо улыбнулась и повернулась к Бонту, зарываясь лицом в его грудь. — Ты проснулась? — М-м, почти… А ты? — Я давно проснулся, — сказал Бонт вовсе не бодрым голосом. — Просто задремал. — А который час? — Почти обед. Она приоткрыла глаза и сразу же заметила на его шее ало-фиолетовые следы. У неё наверняка были такие же. — Регенерация бессмертных не распространяется на засосы? — Что? — опешил он. — Посмотри на мою шею, — Паулина откинула волосы, и Бонт задумчиво уставился на неё, пристав на локте. — Это… синяки? — В простонародье – засосы. Ну, поцелуи страсти, выражаясь поэтично. — У меня такие же? — она кивнула. — Это потому, что ты меня кусала? — И ты меня, кстати, тоже. Ангел отвёл глаза, стараясь не улыбаться. — Да, я вспомнил… — А я и не забывала, — подначила его Паулина. — Я… не об этом. Регенерация действительно не действует на отметины, оставленные губами. — Почему? — В ангельских учениях говорится, что поцелуй – это ода любви. В поцелуях заключена душа. — Высокопарно. — У ангелов всё так. Он взглянул ещё раз на её шею, перевел взгляд на лицо и слабо дёрнулся, но остановил себя. — Что такое? Бонт не отозвался, снова глядя куда-то в сторону. — Бонт, всё хорошо? — обеспокоилась она, слегка приподнявшись. — Я тебя люблю. Паулина выпучилась на него, чувствуя, как её грудная клетка наполняет чем-то незнакомым, непонятным, но тёплым. Вихрь переживаний сопровождал причудливые, отрицающие реальность мысли: это действительно была любовь? не перепутал ли он её с чем-то другим? уверен ли он в своих чувствах? У неё оробела каждая клеточка тела. — Я знаю, что ты не любишь меня так, как я тебя, — ангел дотронулся до её щеки. — Но я подожду, это я умею лучше всего, да и терпения у меня навалом. Губы слегка приоткрылись, однако вместо ответа в горле застряло тихое «ох». Язык начал шевелиться, вот только слова вылетели несвязные, как у ребёнка. — Бонт, я… Разве я..? Ты..? Но он снова всё понял. — Нет, ничего не говори и не отвечай мне. Ответишь, когда будешь готова. Любовь – в принятии, помнишь? Я тебя принимаю со всеми твоими особенностями. Паулина закусила губу и прильнула к нему, прошептав кроткую благодарность. Всё было так быстро и головокружительно, что она даже не могла разобраться в том, что чувствовала. Ещё около часа Непризнанная витала между явью и сном, нежась в объятиях, кого уже не надеялась встретить, а потом пришлось собираться. Она чуть ли не ныла от разочарования – ей до скрежета зубов не хотелось ни вылезать из-под Бонта, ни подниматься с кровати, ни тем более возвращаться в Школу. Но кто интересовался её желаниями кроме Бонта? Все приготовления были готовы к середине дня. Паулина собрала целый мешок с едой и навесила его на ангела. Нормально прогуляться по Зебулу с такими припасами не было возможности, поэтому они провели остаток дня на веранде маленькой закусочной с самыми вкусными пряными булочками, которые только пробовала Паулина. Когда Солнце стало отбрасывать их тени, она приметила поразительную деталь – у Бонта не было тени. Как и ауры. Непризнанная пыталась ответить самой себе на закономерные после такого наблюдения вопросы, но единственное, что приходило на ум, это кольцо Гига. Стоило бы, наверное, снять его с цепочки на шее Бонта и проверить, оказалась ли она права, но, он заметив её тревожность, прикоснулся к её запястью – и ей этого хватило. Как же Паулина устала от подозрений, забот и страхе. У неё и Бонта осталось совсем немного времени, поэтому она не позволит себе омрачить это всё, особенно после того, что они пережили вчера и то, что почувствовали сегодня ночью. На закате они выдвинулись в Палящую Степь. «Надеюсь, всё сработает. И надеюсь, он остался цел. Ну хоть немного… В самом деле, не могла же я там всё стереть с лица земли!», — бурчала про себя Паулина, протаптывая песок. Бонт продолжал любопытствовать – она таинственно улыбалась, заверяя, что не бросит его среди дюн. Они долетели до скальных столбов как раз ко времени, когда звёзды уже вовсю зажглись. Она, как и в прошлый раз, расстелила платки и улеглась на них, пригласив ангела к ней присоединиться. — Пока мы ждём, смотри наверх. — Зач..? Ох, — только и вымолвил он, увидев усеянное сияющими точками небо. — Вживую выглядит эффектнее, да? — Это несравнимо, — поправил её Бонт, еле шевеля губами. Они лежали так вплотную неизвестно сколько – в ненавязчивой, практически благозвучной тишине и просто наблюдали за небесными светилами. — Никакая вечность не сравнится с этими несколькими днями, — вполголоса проговорил ангел. — Нет, с этим годом, проведённым с тобой. Я так боюсь проснуться. — Проснуться? — И понять, что это всё сон. — Этого не будет. Ты же знаешь, что сны бессмертным просто так не снятся. — А если и снятся, то жди чего-то, — с улыбкой подхватил он. — Значит, даже если это сон, то я всё равно тебя встречу. — Если бы да кабы… — передразнила его Паулина. — Нет уж, Бонт, теперь привыкай жить сегодняшним днём, без сослагательного наклонения. — Расскажи мне свой план. Что ты всё-таки хочешь со мной сделать? — А я всё думала, когда ты опять у меня это спросишь. Ты уж слишком легко доверяешь мне свою жизнью. — Ну, Шепфа и ангелам я явно больше не доверю свою жизнь. Представляю, какой сейчас переполох в Чистилище. — Я даже представлять это боюсь. — Может, не будешь возвращаться? Вдруг тебя схватят? Паулина попыталась прогнать отвратительные ощущения. Ей в самом деле ужасно, до тошноты как не хотелось возвращаться. Но нельзя. — Тогда забери осколок. Это единственная улика, которую могут связать меня с тобой. В твоей комнате уже наверняка обнаружили зеркало. — Всё-таки вернёшься? — Если не вернусь, то я точно буду главной подозреваемой. На Земле говорят: «преступник всегда возвращается на место преступления». Оу… — Что? — Мне в голову мысль пришла. Видишь ли, я дружу не только с Княжной Ада, но и… хм… — Только не говори, что с самим Сатаной, — рассмеялся Бонт. — Нет, с его сыном. — Ты шутишь? — вскинул он брови. — Нет. У нас с ним было много приключений, связанных… ну, со всем вот этим. Короче, я ему помогала. — Да что у тебя за мания помогать и находить проблемы? — Ну а что? Это вы, сильные мира сего, решаете чужие судьбы, а у таких, как я, остаются только две роли: наблюдатель и помощник. Я выбрала второе. — Допустим. Но ты уж точно не простая девушка. Может быть, избранная на самом деле ты, а не я, ведь это ты столько всего сделала и разгадала. — Ой, не говори глупостей, — отмахнулась Паулина. — Меня полностью устраивает моя роль и менять я её не собираюсь. Так вот, мы с Люцифером – сыном Дьявола, напоминаю! – провернули много чего… не совсем законного, но преступниками мы всё равно не считались. А с тобой – с самым настоящим ангелом – получилось всё ровно наоборот. Это ужасно забавно. — Ирония судьбы. — Именно она. О, начинается! Вставай! С неба рухнули звёзды, которые Паулина именовала ключами к Храму Метатрона. Это была немыслимая удача, настоящее чудо, а, может, действительно предназначение, раз она увидела сон перед новым метеорным потоком Скорпиониды, ведь первое, о чём она подумала, когда стала составлять план вызволения Бонта, это о том, где его потом спрятать. У неё не было ничего кроме Храма. Но если бы Паулина обнаружила, что ближайшего звездопада не предвидится, то рискнула бы она вытащить мальчика из Башни? Куда бы она тогда его привела? Как бы помогла укрыться от стражи? Неважно. У них всё получилось, и теперь Непризнанная прижалась к Бонту, сказав ему зажмуриться и задержать дыхание. Всё повторилось: песок, отсутствие воздуха, свободное падение. Однако в этот раз она раскрыла крылья вовремя и избежала столкновения с каменным полом, удержав на миг дезориентированного ангела. — Где мы? — спросил он, когда они приземлились. Кругом были не руины, кои Паулина ожидала увидеть, но разрушений всё равно было достаточно: дыры в стенах, глыбы камней и лужи. «Слава Шепфа, уцелело!» — Добро пожаловать в Храм Изгнанника Метатрона, — провозгласила она. — Что?! — воскликнул Бонт. — Невозможно… Это тот самый? — Затерянный храм, да. И предвосхищая твои вопросы, это я его отыскала. — Так вот зачем ты тогда была в пустыне… — Да. Бонт осмотрелся с выражением полного ошеломления на лице. — Ты гениальна, Паулина. Ты действительно гениальна… И после этого только попробуй сказать, что ты простая девушка. Это просто… Я поверить в это не могу. — Времени мало. Пойдём. Смотри под ноги. — Кажется, тут небезопасно. Храм настолько долго стоит под землей, что уже стал разрушаться. Паулина неловко захихикала. — Нет, за это не переживай. Он разрушился не сам. — Что ты имеешь в виду? — Не отставай. К потайным комнатам они пробрались довольно беспрепятственно. Паулина выбрала самую непострадавшую и сухую и помогла Бонту в ней расположиться. — Какое счастье, что в Эфире есть консервы! Хоть что-то из цивилизации! — ворчала она, копошась в сумке. — Так, еды и воды должно хватить на несколько недель, если ты постараешься мало есть. К тому времени я попробую сюда вернуться и принести новые запасы. Если еда закончится раньше, то тебе придётся выйти, поэтому держи мой стик с метеоритной пылью. Тебя увидит охрана на воротах и вернёт в город. Платёжную систему на Небесах ты уже знаешь. Вот спички и свечи. Обычная вода в Храме есть и, к удивлению, весьма чистая, поэтому ты сможешь искупаться. — Я понял. — Сюда периодически приходят приспешники Чудовища. Я их застала, когда здесь была. Будь очень осторожен, прислушивайся к каждому шороху. Постарайся часто не выходить из этих комнат, а если выходишь, то надевай кольцо Гига. Тебя никто не должен видеть. Он со всей серьёзностью кивнул. Непризнанная страдальчески простонала. — Прости, что снова обрекаю тебя на заточение, но я правда пока не знаю… — Всё хорошо, Паулина, — прервал он её уверенной улыбкой. — Даже не думай о таком. Я бесконечно тебе благодарен за всё. — Ладно, — но всё же она с сожалением поджала губы. — Тебе уже пора, да? — тон его голоса переменился. Паулина молчаливо бросилась ему на шею. Он подхватил её за талию и слегка приподнял, чтобы их лица оказались на одном уровне. Это было весьма кстати, потому что сразу после искренних, уже тоскующих по нему объятий, она впилась в его губы. Бонт охотно ответил и едва от неё оторвался, когда пришло время. — И ещё, держи, — она протянула ему книгу. — «Собор Парижской Богоматери»? — Чтобы тебе не было скучно. — Не будет. Мне очень нравится эта книга. — Я ещё тебе что-нибудь принесу. Будь осторожен, Бонт. — Береги себя, Паулина.

***

Паулина вступила на пустовавший Алмазный порог и уже тогда поняла, что всё внутри у неё неприятно крутит. Войдя в Школу, она обнаружила, что теперь что-то рушится. Школа была пуста. «Где все?!» Она в страхе озиралась вокруг, прислушивалась к звукам, но всё продолжало молчать. Паулина, пытаясь не делать никаких поспешных выводов, вылетела во двор, что оказалось верным решением, потому что там, у статуи Оракула, собрались все. «Опять убийство?» Она про себя перечислила имена тех, из-за кого у неё сжималось сердце. — Дино! — выкрикнула она, когда заметила поникшего, даже испуганного друга на крыше. — Дино! Во имя Неба, что происходит? Меня всего лишь несколько дней в Школе не было! Кровь отхлынула от лица ангела, вены на предплечьях вздулись от того, как сильно были напряжены его руки. Такого Дино она никогда не видела. Произошло что-то воистину ужасное. — Серафима Ребекку и Обвинителя Винчесто схватили. Паулина отшатнулась. «Пожалуйста, прошу, не он! Не он!» — Их обвиняют в нарушении Закона о Неприкосновении. Через несколько дней состоится суд.