Перья и кровь

Моя самоуверенность обернулась страшной трагедией, которая по сей день лежит тяжким грузом на моём сердце. В час, когда звёзды светили особенно ярко, нас окружило полчище субантр. Чудища были взбешены настолько, будто бы мы разорили их гнезда. Я то ли по счастливой случайности, то ли в силу своего немалого опыта (вероятно, и того и другого), смог отбиться от нападающих на меня субантр и даже углядел место, где мы могли бы укрыться, однако в последний момент грудь Анхиза пронзило насквозь жало. Сразу после этого твари оставили наши души в покое, даже не попытавшись унести с собой тело, хотя по своей натуре они охотники. Мне пришлось умертвить Анхиза, ибо яд субантры убивает долго и мучительно.

***

Хмурое будничное утро было встречено в амфитеатре. Ночной ливень охладил сидения и землю, от чего многие ученики зябко ёжились и ютились друг к другу. Серые тяжёлые тучи довлели над Чистилищем, запах приближающегося дождя погружал в напряжение и меланхолию. Паулина не любила проводить какие-то мистические параллели между событиями, но сейчас не могла отделаться от мысли, что Сэми оплакивало даже небо. Сыро было не только снаружи, но и внутри. Тем временем Серафим Кроули вещал: — Известнейший специалист по направлению в мифологии и истории Эфира, демон-Обвинитель Винчесто, пошёл к нам навстречу и согласился дать каждому рангу ряд лекций о существе, который так будоражит ваши юные умы. С понедельника вас будет ожидать новое, скорректированное расписание занятий. За вашей посещаемостью лекций Обвинителя Винчесто дирекция Школы будет скрупулёзно следить. — Так о каком существе речь? — выкрикнул из толпы демон не из любопытства, а провокации ради. Оно и понятно, ведь с тех пор, как Паулина учится в Школе, имя Мальбонте практически никто открыто не произносил: либо Чудовище, либо существо, либо миф – короче, все синонимы, связанные с его злобной натурой. Паулина считала это несусветной глупостью, которая только сильнее подстёгивала интерес к этой персоне и показывала, что верхушка Эфира его явно боялась. Или скрывала. — Да, назовите имя, директор Кроули! — Мы требуем его имя! — Вы боитесь назвать имя? «Шепфа, только не опять…»,— взвыла она про себя, когда некоторые из учеников стали подскакивать с мест. Траурное настроение вот-вот сместит новый бунт. — Имя этого существа Мальбонте, — твёрдо произнёс Кроули. Его голос прокатился волной по всему амфитеатру, заставив учеников рухнуть обратно на свои места. — Вы удовлетворены? — Нет! Почему Вы сразу его не назвали? — продолжал кто-то из наиболее воинственно настроенных – а таких бессмертный в Школе было теперь немало – ангелов. Учитель Фенцио молча ударил в маленький колокольчик, от которого все мигом закрыли уши и болезненно сморщились. Спустя минуту, когда все пришли в себя, Кроули продолжил: — И ещё новость. Я попросил разрешение у Совета на то, чтобы выпустить Минотавра из Лабиринта. — Что?! — одновременно воскликнули Паулина и Мими. Впрочем, далеко не одни они. После этого заявления какие-либо возмущения в толпе прекратились. — Безопасность Школы и учеников сейчас в приоритете. Если потребуется, я подниму каменных мужей. — Так это не сказки? — прошептал выше сидящий Энди. — Зубы Офиона действительно могут обращаться в каменных мужей? — Но я лелею надежду, что до этого не дойдёт. А теперь слово нашему гостю. На пьедестал вышел очень бледный демон, с когтистыми крыльями глубокого бордового цвета; волосы, черные и густые, спадали вьющимися прядями на плечи. Одет он был в самые простые тёмные брюки и рубаху, а на плечи был накинут длинный старомодный плащ. Руки в карманах, осанка прямая, походка резвая. Паулина представляла Винчесто разочарованным в жизни стариком (вероятно, из-за тона повествования, в котором был написан трактат), может, даже кем-то вроде Кроули. А этот мужчина был, как бы выразились на Земле, в самом расцвете сил. Она сидела достаточно далеко и не могла его как следует разглядеть, но даже так эта фигура казалась ей смутно знакомой. Непризнанная ненароком взглянула на Люцифера, одиноко сидящего на самых дальних трибунах. Он был сосредоточен на Винчесто, будто пытался увидеть в нём то, чего на самом деле не было. — Приветствую вас, уважаемые ангелы, демоны и Непризнанные, — начал учёный приятным учтивым голосом. — В первую очередь я хочу поблагодарить Вас, директор Серафим Кроули, за то, что оказали мне такую честь, пригласив меня для просвещения молодого поколения. Признаться честно, друзья мои, вас обрекли на трагическую участь. Я весьма зануден и педагогическим талантом не обладаю, поэтому если вы продержитесь, по крайней мере, четверть часа, слушая мои монотонные нотации, то можете считать, что успешно прошли один из Кругов Ада. По унылому амфитеатру то тут, то там несмело зазвучали смешки. Паулина и сама чуть улыбнулась. — Однако это не самое страшное. Видите ли, моя обязанность в этом месяце состоит в том, чтобы помочь вам научиться отделять зёрна от плевел. Подключать критическое мышление. Иными словами, нам всем вместе придётся рассуждать. Создание, чьё имя вы выкрикивали – Мальбонте – захватывает воображение многих бессмертных по всему Эфиру. И далеко не вы первые, кто подвергся влиянию этой легенды, которая на данный момент приобрела множество обличий. Перед началом наших встреч я бы хотел уже начать занудствовать и предложить вам немного поразмыслить. Подумайте о том, почему мы все так увлечены идеей существования всемогущих чудовищ. Возможно, дело в нашем страхе перед неизвестным, или, может быть, смысл в стремлении объяснить странные, даже ужасающие явления, с которыми мы сталкиваемся в последнее время. С древних времён человечество искало оправдания всего того, что ему было непонятно, и часто находило ответы в мифах, легендах и сказках. То же самое произошло и с нами, бессмертными. Поиск упрощенных объяснений – это наша естественная общая природа. Но зачастую упрощение коварно и неизменно ведёт к тому, с чем вы, к несчастью, столкнулись сейчас. Он замолчал и опустил голову: упали кудри, погрузив его лицо в полумрак. Винчесто будто бы собирался с мыслями. А может быть, с силами. — Я надеюсь, что по окончанию цикла моих лекций каждый поймёт, что имя Мальбонте – это не более, чем имя. А Чудовище – это не более, чем образ. Оно не существует в физическом мире, но, если вы будете слабы, то оно будет существовать в вашем разуме. Нет более опасного монстра, чем наше воображение. Он отошёл в тень, из которой вышел. Амфитеатр погрузился в тишину, а Паулина неуверенно захлопала в ладоши из чистого желания поддержать демона, с которым косвенно провела последние годы. Она самую малость разочаровалась («интересно, он взаправду теперь так думает?»), хотя других слов она не ожидала. Было бы неразумно и небезопасно, если бы Винчесто при нынешних обстоятельствах утверждал то, что он написал в своей книге. Многие подхватили её аплодисменты, и Винчесто слегка склонил голову в знак признательности за такое гостеприимство. Дальше были очередные речи Серафима Кроули, которые что Непризнанная, что Княжна благополучно пропустили мимо ушей. Они слишком были погружены в свои мысли, а Мими, казалось, вот-вот снова расплачется. В последнюю неделю она плакала постоянно. После завершения собрания они остались на местах. Даже когда амфитеатр опустел подруги не сдвинулись – их словно парализовало. — Я не знаю, что такое ночной кошмар, но я уверена, он выглядит именно вот так. — Пойдём, пора на уроки, — Паулина взяла её за руку, но Мими вдруг сильно её сжала: — Паули, что ты знаешь о нём? — Что ты имеешь в виду? — Не прикидывайся дурой. Вы же именно этим с Люцифером и занимаетесь, да? — Я знаю… многое, — очень тихо, немного стравлено проговорила она. — Например? — Например, то, что он действительно существует. И у него есть последователи. Они всё это делают. Они убили Лору, они же и убили Сэми. — Как нам доказать..? — в серых глазах Мими загорелся совсем слабый огонёк надежды, который Паулине было стыдно тушить своим следующим заявлением: — Никак. — Но тогда зачем ты это делаешь? — А что ещё остаётся? — Непризнанная уселась на корточки, рядом с коленями подруги и взяла её холодные ладони в свои. — Мими, война неизбежна, и, когда она начнётся, я должна знать о нём всё, что только возможно. Я верю, что знания могут спасти. Может, я даже найду способ его победить. — Сэми знал, что с нами произойдёт, но это его не спасло. — Сэми рассказал про свой сон тому, кому не нужно было. — Что? Кому? — подскочила Мими. — Мими, просто верь ей, — огорошил их обеих голос Люцифера. — Не задавай вопросов. Она знает, что делает. — Ты всё слышал? — обомлела Паулина. — Ты мне нужна на пару слов. Она перевела взгляд на Мими, негласно спрашивая разрешения. Ей не хотелось бросать её, но та утвердительно кивнула. — Я вас оставлю. Мне тоже надо… побыть одной. Они с Люцифером остались наедине. Лететь на Ээю из них никто не хотел, да и смысла в этом особого не было. Все и так знали о принце и Непризнанной. Но Ээя так и оставался для них местом для особо важных переговоров. — Подготовь всю информацию, которая у нас есть, — сказал он. — Желательно в формате какого-нибудь реферата, или доклада… или отчёта, чёрт его знает. — Зачем? — Я хочу поговорить с Винчесто и представить тебя ему. Его мозги нам пригодятся, — Паулина кивнула и сразу же стала прикидывать, что ей нужно. — Но я не думаю, что с Винчесто будет легко общаться. Теперь он не такой, каким я запомнил его в детстве. Он изменился. Говорит то, что от него требуют. Делает, что прикажут. — Почему? — Руку даю на отсечение, Совет заставил его так действовать, а он поверил в то, что никогда не раскроет тайну, которой посвятил свою жизнь. Он… похож на меня. Я был таким до некоторой поры. — Каким? Люцифер, прекрати говорить загадками. — Безжизненным, — на этих словах он её покинул. Паулина ещё немного постояла в одиночестве, не зная, куда себя деть и о чём думать в первую очередь. Медленно полетела по облакам, чтобы привести голову в порядок, пока не увидела на одной из крыш Ади. Это был первый раз за три дня, когда он вышел из своей комнаты. Ади никого не хотел видеть, всех игнорировал и агрессивно реагировал на любые попытки подобраться к нему. Он просто заперся наедине со своим горем. Если в первые дни после трагедии, Паулина и Мими от него ни на шаг не отходили, то теперь он их буквально вытолкал из своей жизни. — Привет, — несмело поздоровалась Паулина, ожидая новой вспышки гнева. Но Ади только тягостно ответил: — Привет. Она присела рядом и поджала губы. Всегда весёлый Ади сейчас был бледнее мертвеца. Возможно, он и внутри уже стал мертвецом. — Ади, нам с Мими очень страшно за тебя. — Лучше о себе подумайте. Мне уже всё равно, что со мной будет. — Не говори так. Так нельзя, ты же сам это понимаешь. Мышцы на лице Ади будто свело судорогой. Он хотел что-то сказать, хотел послать её куда подальше, но не смог. Демон просто расплакался и уронил лицо в ладони. Паулина к нему прильнула. — Что такое смерть? — осипшим голосом пробормотал он. Непризнанная услышала этот вопрос, как сквозь пелену, не совсем понимая, что он был обращён к ней. — Ты единственная из нас знаешь, что это. Ответь мне, Паули. Это важно для меня. Она поняла, что совершенно не помнит, как умерла. Паулина помнила только факт того, что попала под машину. А что с ней было потом? Умерла ли она сразу или ещё дышала, цеплялась за жизнь? Пытались ли ей помочь? Сколько она продержалась? И что это была за боль? Это не те чувства, которые она бы хотела воскрешать в своей памяти, однако они были частью её. Наверное, для девушки, которая после смерти продолжила жить в другом мире, не помнить свою смерть – это такая же утрата, как не помнить своё детство. — Нет, Ади, я не знаю. Я этого не помню. Я знаю только, что бывает после. — И как ты с этим справлялась? Что ты делала? — Пыталась жить, — пожала она плечами. Перед ней всплыли события, которые она пережила в первый год обучения. А за все годы их скопилось столько, что даже не верилось, что это всё произошло не так уж давно. Казалось, что прошло не менее десятка лет… — Занималась тем, что от меня требовали. С вами подружилась. — Но как можно жить после такого? — Как-то. Подозреваю, что важно найти цель, ради которой ты будешь жить. — И ты нашла? — Да. Но я не знаю, что будет после того, как я её достигну, — честно ответила она. — Знаешь, у нас с Сэми тоже была мечта, — горько улыбнулся Ади. — Мы хотели открыть своё кабаре. Да, я знаю, что Сэми больше всего на свете хотел попасть в Цитадель, но мы любили… мечтать вслух. В отрыве от своих цитадельских дел, Сэми бы занимался меню и всей этой бумажной рутиной. А я бы подбирал персонал и был бы на сцене – весь в перьях, блёстках и брызгах шампанского. А нашей главной звездой была бы ты. — Я? Почему я? — Я видел, как ты дерёшься. Такая пластика и грация не у каждой танцовщицы есть. Клянусь, ты была бы знаменита на весь Эфир, если бы решила выйти на сцену. Я даже сценическое имя тебе придумал – Леди Павлин. — Ади… — засмеялась Паулина вопреки заболевшим глазам. — Ты неисправим. — Что теперь делать с этой мечтой? — подбородок Ади задрожал, плечи сникли, а слёзы покатились по его щекам сплошным потоком. Паулина обвила его руку и заговорила: — Когда не стало моей бабушки, у меня как будто сердце из груди вырвали. Мы были так близки, что я не понимала, как теперь жить без её поддержки. А накануне я ещё и перестала уделять ей столько времени, сколько должна была – носилась со своими новыми университетскими друзьями, гуляла с первыми мальчиками, считала, что я уже обалдеть какая взрослая… На бабушку, да и в целом на семью, времени не находила. Потом у неё остановилось сердце. Мне было так до тошноты стыдно и больно, что думалось, будто бы в этом я виновата. Что это я не оказалась рядом в нужный момент. Первый год без неё был сущим кошмаром, но мама мне сказала, что нужно жить дальше ради неё, привыкать к этой новой жизни, как бы тяжело ни было, потому что бабушка не хотела бы, чтобы мы сломались. И со временем станет немного легче. Я ударилась в учёбу и работу, пыталась искренне улыбаться, хотя перед глазами постоянно стоял её гроб. Со временем действительно боль притупилась, но я ничего не забыла. Думала о бабушке каждый день. Просто потом это были… светлые воспоминания. Когда я стояла перед сложным выбором, я пыталась представить, что бы она мне посоветовала. Когда мне было плохо, вспоминала о том, как она меня щипала за щёки и говорила, что еда – это лучшее снятие стресса. Я знаю, что для вас, бессмертных, смерть – это неестественно, и от того вам сложнее, когда вы с ней сталкиваетесь, но… Наверное, секрет в том, что нужно просто позволить себе это пережить. Не торопиться с восстановлением, плакать столько, сколько нужно. Ади, именно Сэми придумал девиз «Трикстеры должны выжить». Он бы не хотел, чтобы ты сошёл с ума от горя или перестал ценить свою жизнь. Он бы хотел, чтобы ты исполнил вашу мечту или нашёл новую. — А есть ли ещё Трикстеры? — сдавленно прогундосил он. — Может быть, и нет. Но есть Ади, Мими и Паулина. Он впился в неё своими зелёными, похожими на тропический лес, глазами, и тихо уткнулся в плечо подруги. — Паули, я никогда раньше тебе этого не говорил. Я и не думал, что однажды скажу это какому-нибудь Непризнанному, но… Мне жаль, что ты умерла. Жаль, что ты потеряла бабушку. Мне жаль, что тебе пришлось через всё это пройти. — Эй, Ади, всё… Всё норма-а… — она не договорила, потому что в горле застряли рыдания. Эти слова были такими простыми, такими банальными, но такими нужными. Её смерти сочувствовали, и от этого понимания в ней замерло всё и в то же время всё перевернулось. Паулина заплакала. Они с Ади крепче обнялись и позволили себе быть слабыми. — Трикстеры должны это пережить, — сказала она. — Трикстеры должны это пережить, — вторил ей демон.

***

Винчесто небрежно положил трость со своей печатью на стол (Паулина подозревала, что это больше оружие, нежели аксессуар или ортопедический инструмент), снял перчатки и любезно поприветствовал аудиторию. Плащ остался на плечах. «И как ему не жарко?» — Итак, в амфитеатре я всем задал вопрос. Кто-нибудь готов на него ответить? Сразу оговорюсь, что правильного ответа не существует. Сейчас вы выражаете только своё мнение. Кабинет был молчалив. — Да бросьте, я не кусаюсь,— настаивал Винчесто, но никто не решался. — А какой был вопрос? — Паулина утомлённо прикрыла глаза, когда Билл подал голос. — Зачёт этому парню за то, что не поддаётся всеобщей панике. Непризнанные тут же зашептались, повздыхали и в целом оживились. — А так можно было?! — Нет, нельзя, но смелость признаться в собственной неряшливости восхищает. Поднялись вверх руки: сначала немного, потом гораздо больше. Винчесто давал высказаться каждому и с особой собранностью слушал. Некоторые ответы оценила даже Паулина, некоторые её возмущали, но так или иначе она никак себя не проявляла. Смысл ей был участвовать в этой дискуссии, если у неё был конкретный ответ на любые поставленные вопросы о существовании Чудовища? — Как, однако, может воспрять дух, если пообещать вознаграждение, — ухмыльнулся Винчесто. — Хорошо, вы мне понравились, Непризнанные. Всем отвечающим ставлю зачёт. Ученики одобрительно захлопали и заулюлюкали. Удивительно, как быстро Винчесто смог расшевелить и завоевать внимание своей непринуждённостью вопреки тяжёлой атмосфере последней недели. — Прежде, чем ответить на вопрос, откуда эта легенда происходит, нужно попытаться ответить на вопросы: а что она из себя представляет? о чём она? что хотел донести её автор? Есть такое выражение: «Сюжет – это комплекс мотивов». Чтобы в полной мере понять сюжет, нужно разобрать мотивы. Так какими же мотивами руководствовалось Чудовище? Как вы знаете, в Эфире установлен Закон о Неприкосновении… Дальше Винчесто рассказывал о том, что Паулина и так прекрасно знала из его трактата. Сначала она выводила пером по пергаменту какие-то абстрактные фигуры, слушая вполуха, но затем она и сама не поняла, как стала наслаждаться лекцией. Конечно, ничего из того, что сказал Винчесто уже не имело какой-то новизны для неё или важности, однако она была заворожена харизмой этого демона, подачей информации и выводами, к которым он аккуратно подводил студентов. Винчесто был бы отличным преподавателем. Класс работал практически непрерывно, демон не давал расслабляться и останавливаться в размышлениях. В какой-то момент она начала слышать томные вздохи девушек, а потом и воочию видеть неприкрытый флирт, который Винчесто ловко парировал. Паулина, сидевшая на последней парте, наблюдала за всем этим как зритель: тихо, не отсвечивая самой, с небольшой опаской сказать что-то лишнее, если вдруг Винчесто её заметит и поднимет для работы. Но её терпение иссякло, когда лекция подобралась к деталям вопроса, и кто-то из Непризнанных возразил: — Я не понимаю. Зачем нам это вообще нужно? — Это всё равно что спросить, зачем разбирать части речи изучаемого языка. Без изучения деталей невозможно будет объяснить общую картину, — раздражилась Паулина. Винчесто посмотрел на неё с любопытством и каким-то… узнаванием? Она несколько оторопела, поругав себя за длинный язык. — Я что-то не то сказала? — Нет. Вовсе нет, — слегка обескураженно ответил он. — Вы сказали всё поразительно точно. Урок по ощущениям закончился очень быстро. Паулина собирала вещи в сумки и понимала, как бы ей задержаться ещё на немного и поговорить с Винчесто, но это была бы несусветная дурость, потому что по сути у неё нет конкретного вопроса именно по теме лекции. Ей просто хотелось поговорить с ним. Возможно, сказать, как сильно она его уважает и что очень ценит его труд, который она изучила вдоль и поперёк. — Вы что-то хотите спросить, юная Непризнанная? — осведомился Винчесто. — О. Нет… Простите, я просто задумалась. — У Непризнанной Паулины такое часто бывает. Она слишком много думает, — в кабинет ворвался учитель Фенцио в своей обычной манере – стремительно и с размашистыми шагами. — Прекрасная черта характера, — со всей серьёзностью сказал Винчесто. — Мышление не каждому дано. Фенцио остановился возле неё и посмотрел так, словно она закидала его кабинет бомбами-вонючками, которыми любил иногда баловаться Ади. Паулина отвечала ему каким-то замутнённым взглядом. — Ну? — строгий низкий голос Фенцио выдернул её из прострации. — Чего стоишь? — А зачем Вы пришли? — невинно спросила она, не совсем улавливая намёк, что её выгоняют. — Непризнанная, мне порой кажется, что ты не от мира сего, — прищурился Фенцио. — Ну да, я с Земли. Винчесто вдруг залился смехом. Фенцио метнул на него негодующий взгляд и указал Паулине на дверь. — Пошли. Разговор есть. Ей это не понравилось, но она послушно последовала за учителем. В кабинете Фенцио находилась его личная учительская коморка, в которой он проверял работы учеников или готовился к уроку. Комната не сильно отличалась по размеру от кабинета Кроули и была забита множеством вещей. Все они были педантично прям по линейке расставлены. Даже сейчас, зайдя в комнату, учитель увидел, что пачка пергаментов стояла неидеально ровно, поэтому он со сморщенным лицом её поправил. Фенцио ненавидел беспорядок, держал всё под контролем и всё равно, по мнению Паулины, в комнате царил какой-то… бардак. — Алхимики извлекли последнее воспоминание Сэми, — эту жуткую информацию он подал равнодушным тоном, от которого у неё побежали мурашки. — Убийца действовал очень скрытно, не как в случае с Лорой. Напал сзади, быстро перерезал глотку, скрылся. Сэми даже почувствовать его ауру не успел. — Зачем Вы мне это говорите? — с комом в горле прохрипела Паулина. — Затем, что в последнюю минуту своей жизни, он думал о тебе. Ты говорила с ним о каком-то осколке. Всё тело вдруг отяжелело, а мозг отказывался придумать хоть какое-то оправдание этому обвинению. — Испугалась? — Я не… — она почувствовала, как глаза залило какой-то кислотой – так сильно стало щипать. — Я не убивала Сэми! Как Вы можете… — Успокойся. Я знаю, что это была не ты, но осколок-то у тебя есть, разве не так? — Это… Я… — зрачки забегали по комнате, ища спасения. В кабинете резко похолодало. Или же это она уже внутренне умирала? — Я всего лишь познакомилась с парнем на Зебуле, поэтому говорила Сэми о Зеркале Кривизны. — Обеспеченный, должно быть, парень, — едко сказал Фенцио. — Н-не знаю. — Это зеркало далеко не каждый может себе позволить. И то, что оно есть у Непризнанной на среднем ранге… Сама понимаешь, это подозрительно. Паулина замолкла, вспоминая слова Сэми о том, что она должна избавиться от осколка. Сэми предупреждал, а она не прислушалась. И сам Сэми тоже не послушал Паулину, когда она его заклинала быть осторожным. Они оба попали впросак. — Ангелы, демоны – кто бы сюда ни прибыл, возьмутся в первую очередь за тебя. Фенцио продолжал давить реальностью: то ли намеренно, то ли из чистой жалости. Самое страшное, что он во всём был прав. Что ей теперь делать? — Ты знаешь, кто такой Мальбонте? Паулина вздрогнула. — Что? — Мальбонте. Мозг снова заработал. Сейчас она должна сказать что-то, что хоть как-то спасёт её положение. Она должна самой себе помочь. Но язык всё решил за неё: — Пирожное? — Чего? — оцепенел Фенцио и даже несколько смутился. — Ну, пирожное, — продолжала она, а про себя молила Шепфа лишить её языка. — Эклер, круассан, Мальбонте… Это пирожное? Уверена, это что-то французское. Фенцио хлопнул по столу и уставился на неё чуть ли не убийственным взглядом: — Да ты в самом деле не в себе, если думаешь, что со мной можно подобным образом общаться, или что за тобой никто не придёт! Хочешь дальше шутить? В таком случае проваливай. Я хотел тебе помочь, но ты, видимо, считаешь себя умнее всех, и сама способна выбраться из той ямы, в которую себя же загнала. Желаю удачи. — Нет! — в ужасе закричала она. — Нет, стойте. Э-это волнение. Я несу полную чушь, когда переживаю. Пожалуйста, простите меня, учитель Фенцио! Я… Зачем Вы меня спросили о нём? — Затем, чтобы ты понимала всю серьёзность своего положения. Если ты – последнее воспоминание Сэми, если у тебя есть осколок, то тебя не посадят в тюрьму, нет. Тебя казнят, как только докажут твою связь с Чудовищем. — Какую ещё связь? — Паулина, — снисходительно рассмеялся он. — Ты же не такая глупая, какой пытаешься показаться. Я прекрасно знаю, что ты интересуешься этой легендой. Твоё общение с Люцифером – прекрасное тому свидетельство, и инцидент в Девятом Кругу, очевидно, произошёл по вашей вине. По случайности, безусловно, но это ничего не меняет, как бы сильно учитель Геральд ни пытался тебя прикрыть. Как только всё это вскроется, тебя обвинят в пособничестве терроризму, убийстве и распространению ереси. За такое только одно наказание – обезглавливание. И Паулина уронила голову на руки с таким отчаянием, словно её прямо сейчас и снесут. — Я не делала ничего из этого! — сокрушалась она, глотая слёзы. «Конечно же, делала. Они залезут в твою голову и узнают всё». Фенцио подал ей стакан воды, который она мгновенно осушила. — Возьми себя в руки, Непризнанная, выход есть, — она подняла на него красное лицо. — Я отведу от тебя все подозрения. — Как? — Когда-то я был Престолом и весьма влиятельным. К моему мнению прислушивались советники Цитадели. Меня часто приглашали на светские вечера. Поговаривали даже, что меня хотели сделать советником, но судьба распорядилась иначе. Вместо меня в Совет вошла моя ученица. Но так или иначе, я её обучал. И у меня всё ещё есть связи. — Но зачем Вам мне помогать?.. — Потому что я хочу найти настоящего убийцу. Пока ангелы и демоны выясняют отношения, в Эфире орудует банда опасных преступников и детоубийц. Мне не всё равно на мир, в котором я живу, Паулина. Скажу больше, мне не всё равно на тебя. Ты близкая подруга моего сына, хоть я и не одобряю его выбор. Но я не хочу, чтобы ему было больно. У Паулины задрожал подбородок, едва она представила то, с каким чувством на неё будут смотреть Дино, Мими, Ади, да даже Люцифер, если всё сказанное Фенцио сбудется и её отправят на эшафот. Её друзья посчитают её предательницей, сообщницей всех этих преступников. Нет, она этого не вынесет. Непризнанная с готовностью поверила Фенцио, ведь он всегда на своих уроках относился к ней нормально, пытался помочь, да и в целом не выказывал предвзятости. Он был хорошим учителем и ангелом со скверным характером. И Фенцио очень любил своего сына. Да, у него своеобразная любовь, но сам Дино часто рассказывал Паулине о том, как много для него делает отец. У Паулины не было причин не доверять ему. — Что я могу сделать? — Шепфа ради, засунь свою голову в песок и никуда не встревай! Открою тебе секрет, Паулина, от тебя это требовалось на протяжении всего твоего обучения, но раз уж вышло иначе, то… Я всё сделаю сам. Считай, это ещё одна моя услуга тебе. Можешь идти. Она встала, поблагодарила его и, уже направляясь к двери, неожиданно вспомнила, что забыла около стула свою школьную сумку. Подбежав обратно, она неуклюже наклонилась и ударилась слегка об стол, и вдруг… Знакомая вибрация пробежалась по ноге – там, где висела её набедренная сумка, в которой она хранила записную книжку и зеркало Бонта. О нет, он же пообещал с ней не связываться! Но потом Паулина поняла, что причиной этой вибрации был вовсе не Бонт. Это было сложно объяснить, но она буквально почувствовала, куда был направлен луч осколка – на другой точно такой же осколок Зеркала Кривизны, который находился в столе Фенцио. Как это вообще было возможно?! «Если он подготовит всё необходимое, то вернет себе законное место»,—зазвучали в голове слова приспешника Мальбонте. — Привет, ты сегодня рано, — заговорил Бонт, а тем временем из стола Фенцио послышалось недовольное: — В чём дело? На невыносимо долгие секунды Паулина и Фенцио вперили в друг друга взгляды. И, кажется, им обоим всё стало понятно друг про друга. Им обоим было что скрывать. Рано она доверилась Фенцио. — О чёрт, простите, это мой парень! — намеренно громко всполошилась она. Бонт её поймёт, а с той стороны пусть знают, что она выяснила один маленький секрет. — Я пойду. — Виолина? — вкрадчиво прошептал Бонт. — Кто у тебя там? — спросили из стола Фенцио. — Спасибо Вам за всё, учитель Фенцио! Я Вам век буду благодарна! И Паулина выскочила из кабинета, как оглашенная. — Бонт, это случайно получилось. Перезвоню позже! — Понял. «Какой умница», — улыбнулась она. Дальше она мчалась на остров Ээя. С дрожащими руками зажигала их с Люцифером сигнал, нервно ходила из стороны в сторону, ожидая его, а когда он появился, то без каких-либо прелюдий решительно заявила: — Это Фенцио. — Что? — Предатель. Я думаю, это он. — Это серьёзное обвинение, Паулина, — омрачился Люцифер. — Я только что была у него в кабинете. Он со мной разговаривал по поводу Сэми, и так получилось, что я обнаружила у него в столе осколок Зеркала Кривизны… — Это ничего не значит. — Дослушай! — взмахнула она руками. — Тот Серафим с покрытыми крыльями, он говорил о том, что у их информатора есть шанс вернуть себе «законное место». Фенцио был Престолом. Поговаривали, что его хотели сделать советником. — Да, было такое… — хмуро проговорил Люцифер. — Кто-нибудь ещё в Школе был раньше высокопоставленным лицом? — Я… — он заколебался, — спрошу у Геральда. Подожди, а вдруг под «законным местом» понимается нечто другое? — Может быть. Не знаю. Но ты же согласен, что это может быть он? — Звучит убедительно, но не будем забегать вперёд. Для начала я поговорю с Геральдом и выясню за остальных. — Хорошо, — она закивала, а потом почувствовала, до чего же она устала. Что-то ей совсем было нехорошо. — Хорошо… — Ты вся дрожишь. — Я в порядке. — Что он тебе говорил? — Ничего. О Сэми. Сам понимаешь, мне тяжело об этом… Ну, ты понял. — Но зачем он с тобой говорил о Сэми? Паулина замялась. О Бонте она не могла рассказать Люциферу. Точнее, не хотела. А вот почему – ей самой с трудом удавалось найти ответ, но она сходилась на том, что пока ничего полезного от Бонта не узнала. — Может статься так, что нас будут допрашивать как его близких друзей. — Я постараюсь выяснить всё, что могу. Она молча кивнула и опустилась на землю около Одинокого вяза. Люцифер не спешил уходить и сделал то же самое. Слишком много разговоров и безмолвия услышало это забытое место. — Люцифер, спасибо. — Постарайся не угодить в тюрьму, ладно?

***

Уже давно стемнело, а Паулина продолжала биться над словами из скопированного в Храме текста. Как и в случае с мозаикой, текст был написан на двух языках – древнеангельский и геэз. И текст был мало того, что повреждён, так ещё, судя по всему, имел куда более поэтическую форму. Расшифровать быстро не получится. «Если вообще получится…» Вдруг перед ней упала книга, да с таким грохотом, будто бы на стол только что приземлился титан. Паулина подняла глаза и поняла, что не ошиблась в своих предположениях. — Опять шныряешь у меня под носом?! — зашипела Лейда. — Я уже ухожу, госпожа Лейда. — Чего удумала? Притыриться тут ночью, а утром моё место книгохранительницы занять, а? — Ни в коем случае, — мило улыбнулась она, немедленно начав собирать свои вещи. — Я же Вас люблю, госпожа Лейда. Как я могу с Вами так поступить? — Я слежу за тобой, Непризнанная, — вечно злая библиотекарша поправила свои круглые, до нелепого большие очки на носу. И зачем она только их носила, если у всех бессмертных великолепное зрение? — Меня ты не спихнёшь! Непризнанная неловко рассмеялась и выскочила из библиотеки. Она брела по пустынному коридору. Время уже вплотную приблизилось к комендантскому часу, а в голове всё ещё переплетались между собой звенья цепи. Паулина старалась не упустить ни одну важную деталь, но признавала, что одной хранить и мусолить все эти сведения ей уже было трудновато. Она затормозила, когда за поворотом увидела силуэт, и в первую секунду подумала, что это убийца, предатель, что он пришёл за ней. Но это всего лишь оказался демон-Обвинитель Винчесто, который, развернувшись к ней спиной, разглядывал из окна местность Школы. Непризнанная немного оробела и захотела пойти другим путём, но Винчесто её окликнул: — Неужели я настолько страшный, что Вы боитесь пройти мимо меня? — Нет. Просто я не хотела Вас отвлекать. — Вы не отвлекаете. Я всего лишь ностальгирую. Паулина поджала губы. Её распирало от желания поговорить с ним, но она так и не знала, о чём. Нет, надо всё-таки уйти. Не хотелось отвлекать и навязываться. — Как Ваш проект по космографии? — неожиданно спросил Винчесто, отчего у неё сердце упало в пятки. — Что? — Ваш проект по космографии, — он обернулся к ней с озорством в глазах. — Вы искали информацию о созвездии Скорпиона. Всё удалось? Паулину ударило током. Вот почему Винчесто ей показался таким знакомым – это же был тот незнакомец возле Звёздной Тверди! И если он там был, если с ней говорил о Скорпионе, значит он всё ещё надеялся на то, что однажды сможет докопаться до ответов! — Удалось, благодарю за заинтересованность. И за Ваш тогдашний совет, — она пыталась сдержать улыбку или не выдавать свой вспыхнувший энтузиазм. — Почему Вы выбрали именно это созвездие? — Я… Скорпион по гороскопу, — с покрасневшими от позора щеками сказала она, но лучшего оправдания придумать не получилось. Вывалить сейчас на Винчесто правду было не лучшей затеей. К тому же Люцифер сказал ей ждать его знака. Демон рассмеялся с той же искренностью и весёлостью как тогда, когда стал свидетелем её неуклюжего диалога с Фенцио. Паулине сейчас показалось, что он ей не поверил, но в силу своего воспитания решил не настаивать на развитии этой темы. — А Вы что искали в Звёздной Тверди? — Я не Скорпион по гороскопу, но меня это созвездие периодически терзает. — Почему? — Я когда-то пытался разгадать одну загадку, связанную с ним. Но не удалось. — Это связано с темой… наших лекций? — несколько воровато спросила Паулина. — Да. Я это отразил в своём «Трактате о Чудовище», но он оказался не особо популярен. Может, сейчас у него наступит эпоха возрождения. — А почему Ваш трактат оказался непопулярным? Вы ведь проделали гигантскую работу. — Что ж… — он немного нервно усмехнулся. — Я хоть и старался не занудствовать, но всё равно «Трактат» оказался не для обывательской аудитории, а для учёного сообщества. И к тому же… Вскоре после публикации мой труд был сильно раскритикован моими коллегами. А чтобы добиться более широкого распространения своей работы, в Эфире важно иметь чистую репутацию. — Но научные результаты должны подвергаться рецензированию и общественной критике в научных кругах, — Паулина недоумённо нахмурилась. — Несомненно. Однако в моём случае были… некоторые детали, касающиеся меня как личности. Видите ли, я показал себя не в лучшем свете перед Советом, и, честно говоря, моя совесть не кристально чиста. — Какое отношение Ваша совесть имеет к Вашему трактату? — Хорошо, давайте я Вам приведу «приземлённый» пример. Томас Эдисон – блестящий изобретатель электротехники, гениальный учёный XX века… Который подвергал токовым пыткам животных. Или Аристотель – одна из величайших фигур в истории человечества. Но он считал, что жена в семье должна быть едва ли не рабыней. Узнав такие подробности, сразу же на этих деятелей смотришь иначе. К их трудам возникает предвзятость… Возможно, порой какое-то омерзение. Наш ум, так или иначе, задаётся вопросом: как люди таких моральных качеств могут создать нечто полезное? Если на Земле этот вопрос открыт, то в Эфире он не подлежит обсуждению. Учёный должен быть примером во всём. — Вопрос… довольно-таки деликатный. — Вот видите. — Ну а есть шанс на какое-то искупление? — Не интересовался. — Вы не хотите отчистить свою репутацию? — Я не хочу снова быть вхож в учёные круга, которые, как по мне, слишком политизированы. — Но разве Совет не исполняет Волю Шепфа? — Полагаете, то, что творится сейчас, это Воля Шепфа? — он несколько сурово выгнул бровь. — Справедливое замечание. Значит, Вы ждёте… смены власти? — Осторожнее с такими выводами. — Извините, — она опустила глаза. Тяжело было общаться с умной личностью. Паулина не считала себя дурой («лишь в некоторых случаях»), однако показать себя хотя бы сообразительной девушкой перед действительно выдающимся умом было крайне нелегко. Винчесто был мил и вежлив с ней, но вдруг на самом деле он уже поскорее хотел избавиться от столь несведущей особы, или, напротив, потешался над ней? Она надеялась, что нет. — Мне показалось, Вы всё ещё горите идеей исследования небезызвестной нам истории. Он отвернулся и замолчал на какое-то мгновение. Непризнанная пригляделась к Винчесто: у него был длинный птичий нос, угловатое лицо, уже заметные морщины на лбу и около губ, запавшие тёмно-красные глаза, через которые Паулина увидела багровый закат. Сам Винчесто был долговязым, с беспорядочно уложенными кудрями и длинными пальцами пианиста. Про такого мужчину наверняка бы сказали, что он родился не в том веке, и она бы согласилась. Винчесто производил впечатление благородного мужчины. Его природная вежливость, лёгкий юмор и утончённость в движениях делали его магнитом для глаз. — Боюсь, Вам всего лишь показалось, — выдал он изменившимся голосом. Паулину не удивил и не расстроил этот ответ. Её больше огорчило то, что Люцифер оказался прав в своих подозрениях: Винчесто был вынужден такое говорить. А ещё её огорчило то, что и она оказалась права: Винчесто был одинок в своих поисках и раздавлен собственными надеждами. Ей страшно не хотелось завершать разговор на такой ноте. — Хотя странно, что книгопечатание имеет столь строгий взгляд на репутацию автора, но при этом закрывает глаза на не менее важный момент – псевдонаучный бред публикуемых работ. Винчесто заинтересованно посмотрел на неё. Паулина сочла это за сигнал к действию: — Когда я только осваивалась в Эфире, я решила изучить физиологию бессмертных. Мне в руки попалась книга демона Гакона «Эволюция абсолютного»… — О да, чушь несусветная! — развеселился Винчесто. — А самое главное не выдерживает… — …никакой критики. Именно! — с задором сказала она. — Я сначала приняла это за чистую монету, но потом я стала изучать другие книги по физиологии и биологии бессмертных, и мне стало понятно, что Гакон опирается на недоказанные предположения и искажает факты. Как это вообще могли допустить в печать? — Определённо, в издательстве не оказалось редактора, который смог бы отличить настоящую науку от, как Вы выразились, псевдонаучного бреда. — Тогда не стоит даже браться за публикацию научных трудов. — А как Вы считаете можно отличить науку от псевдонауки? — Научные теории и гипотезы должны быть проверяемыми и опровержимыми. Псевдонаука, как правило, не позволяет такую проверку, а порой даже использует… анекдотические доказательства, что в науке недопустимо. Учёный в случае провала задумается над ошибками, которые он допустил в ходе своего исследования. Провал для него будет толчком для совершенствования. Псевдоучёный не захочет изменять свои представления даже при наличии убедительных свидетельств. Иными словами, для настоящего учёного провал – это вызов. Винчесто вперил в неё изучающий взгляд и о чём-то размышлял, даже что-то подозревал и решил это проверить: — Провал – это вызов… — пространно произнёс он, а затем чуть ли не театрально вздохнул: — Жаль, что критерий фальсифицируемости довольно сложно применить к истории. — Но есть источниковедческий анализ: сбор данных из различных источников, их сопоставление и анализ на предмет согласованности и достоверности. Винчесто хитро улыбнулся, как если бы его план удался: — Знаете, Паулина, все Ваши слова не совсем согласуются с тем, что вы сказали про Ваш гороскоп. «Я ненавижу врать»,— подумала она. Конечно же, он её подловил. Любому мало-мальски образованному дураку понятно, что в Звёздной Тверди будет качать права только тот, кто чётко отличает астрономию от астрологии. — Я противоречивая личность. — Вероятнее всего, недоверчивая, — он сверкнул глазами. — Вы уже задумывались над тем, чем хотите заниматься после окончания Школы? — Нет. — Вы задаёте много вопросов. Большинство из них достаточно неудобны. — Простите, я могу быть надоедливой. — Я вовсе не это имел в виду. Правильные вопросы – это самое яркое проявление ума. Подумайте над карьерой исследователя, — часы Школы звонко и противно ознаменовали начало комендантского часа. Винчесто уже с приподнятым настроением сказал: — Что ж, думаю, нам пора расходиться. — Да, — Непризнанная улыбалась во весь рот. Она бы с радостью променяла сон на то, чтобы продолжить разговаривать с этим демоном. — Благодарю Вас за интересную беседу, Обвинитель Винчесто. — Просто Винчесто, — он почтительно кивнул ей, и они разошлись по разным сторонам. Паулине казалось, что она парила по воздуху – настолько у неё сейчас отдохнула душа. Она не просто поговорила с талантливым учёным, но ещё высказалась о том, к чему у неё лежала душа. Её слушали! Не перебивали, не затыкали рот, а дополняли и поддерживали тему. Не то чтобы Непризнанная жаловалась раньше на отсутствие поддержки или какое-то непонимание со стороны, просто… Она, наверное, не особо осознавала, что ей не хватало таких разговоров, которые у неё были на работе, в издательстве. Ей нравилось выискивать проблемы, изучать их с разных сторон и делиться этим. Коллеги зачастую были такими же, поэтому чуть ли каждая научно-популярная книга, над которой они работали, в перерывах бурно обсуждалась. Подходя к своей комнате, Паулина поняла ещё одну вещь – что-то подобное в ней вызывал Бонт. Он с большим упоением её слушал, ему был интересен весь мир: и Эфир, и Земля. Да, пусть Бонт не всегда мог поддержать диалог из-за своего ограниченного опыта, но Непризнанная никогда не чувствовала себя… недосказанной, неуслышанной, непонятой. Возможно, Бонт и Винчесто лучше всего её понимали.

***

— Ты была права. Похоже, это он, — провозгласил Люцифер, не успев опуститься на влажную землю острова Ээя. — Фенцио? — Больше некому. Серафим Кроули всё ещё состоит в Совете, никакого места он не терял. Геральду несколько Князей предлагали различные высокопоставленные должности, но он сам от них отказался. Всё, больше некому. Разве что у Мисселины когда-то очень давно была сестра, которую казнили за сношение с демоном. — Мисселина? — прыснула Паулина от абсурдности этой мысли. — Ты сам-то в это веришь? — Волк в овечьей шкуре, — просто пожал плечами принц. — Люцифер, нет. Это точно не она. — Почему нет? Месть – лучший мотив. — Если уж на то пошло, то у Фенцио точно такой же мотив. А почему, кстати, его понизили? — Слухи разные. Возможно, во всём опять замешана Ребекка. По крайней мере, о ней в отношении Фенцио я услышал достаточно. — Она была его ученицей, верно? — Да. — А какого рода слухи? — Самые дикие: от подставы по делу об убийстве какого-то звездочёта до секса в её школьные годы. — Подожди, какого звездочёта? — встрепенулась Паулина. — Анхиза? — Это кто? — скучающе спросил он. — Тот, которого умертвил Винчесто во время поисков Храма. Ребекка в то время была Архангелом. Люцифер лишь покрутил рубеллит между пальцами. Взгляд у него стал отстранённый, но Паулина была готова покляться, что слышала, как в его голове крутятся шестерёнки. Он что-то стал понимать. — По-хорошему, Винчесто должны были посадить в тюрьму на Втором Небе или в Аду, но он отделался домашним арестом и временным запретом на исследовательскую деятельность, — в конце концов сказал он. — Примерно в это же время Фенцио и лишили Лика Престола. Ребекка подставила Фенцио, чтобы спасти Винчесто? — Вспомни, что нам показал Мальбонте: Винчесто казнили, но Ребекку оправдали, — от этих слов у Непризнанной закололо что-то в районе сердца. — Значит, либо это дело снова вскроется, либо будет что-то другое. — Например? — Казни обычно подвергаются те, кто нарушил Закон о Неприкосновении. Преступления с тем же наказанием… Ну, они более зверского характера: детоубийство, братоубийство, массовые убийства, убийства беременных… Короче, Винчесто точно не способен на такое. Ребекка тоже вряд ли. Она отвратительная сука, но не дура. — Думаешь, что Ребекка и Винчесто могут..? — Не знаю, — отрезал он и закурил. — Что теперь? — Нужно как-то добыть доказательства связи Фенцио с теми фанатиками. — Зеркало, — безапелляционно сказала Паулина. — Не думаю, что это хотя бы похоже на улику. — Похоже, если у одного Фенцио в Школе оно есть. — А если нет? — Тогда будем дальше думать. Они снова устроились под вязом, пытаясь обмозговать всё, что к чему пришли. Паулина чувствовала себя скверно, даже ужасно. В голове наконец-то уложилась тяжёлым грузом мысль о том, что Винчесто был в серьёзной опасности. Раньше она этому не придавала значения, но… Даже если бы она с ним не познакомилась, ей бы всё равно было плохо. Она слишком прониклась его трактатом. — Когда ты меня представишь Винчесто? — Старый упрямый чёрт! — прохрипел Люцифер. — Он ни в какую не хочет говорить на эту тему. Ничего, я его добью. Ты готова? — Честно говоря, не особо. Я начала готовиться, но всё выходит как-то медленно. Я сейчас туго соображаю. Но я всё подготовлю, обещаю. Люцифер кивнул, потушив сигарету. — А если он всё так же будет непреклонен? — она упёрла ладонь в щёку. — Я его свяжу и заставлю тебя слушать. Посоревнуетесь, кто из вас бо́льший зануда. Паулина неожиданно для самой себя рассмеялась. Люцифер как-то озадаченно посмотрел на неё, но затем отвернулся. — Я хочу попросить прощения. — За что? — у неё едва челюсть на пол не упала. Люцифер же, кажется, был на грани инсульта – так уж сильно у него были напряжены плечи. Тем не менее продолжал говорить: — За всё. За то, что сомневался в тебе и вёл себя, как последняя сволочь. За то, что сделал тебе больно. Я бы… Я бы не воспользовался ситуацией. — Я знаю, — с улыбкой проговорила она. — Что бы ты ни говорил о себе, я это всегда знала. — И что теперь нам..? — Ничего. Ты должен разобраться в себе. И я тоже. Пора взрослеть, Люцифер. Пора… делать выбор. — Но мы же останемся друзьями? — Так мы друзья? — съехидничала Непризнанная. — А что, нет? — Спустя столько лет ты наконец-то назвал меня другом, а не «эй, Непризнанная!». Принц разразился хриплым смехом. — Я всегда тебя считал другом. Ладно, не всегда. Но после нашего первого путешествия в Геенну, я понял, какая смышлёная девка свалилась на мою голову. Паулина снова захихикала, а потом задумалась: когда-нибудь всё это закончится, и, если они оба выживут, что между ними останется? Сердце её уже не терзалось и потихоньку склеивалось обратно. Чувства же стали другими. Паулина наконец увидела, что они с Люцифером просто не подходят друг другу, и нужно было пройти через слёзы, ругань, наказания и душевные метания, чтобы это понять. Но это нормально – искать партнёра и ошибаться, узнавать себя с другой стороны и менять своё представление об «идеале». Главное – уметь это признавать и двигаться дальше. Так или иначе, Люцифер был для неё прекрасным опытом, пусть и непростым, несколько болезненным, но всё же исключительным. Паулина многому научилась, благодаря Люциферу, многое увидела и поняла. Такое однажды происходит со всеми, и ей тоже нужно было это пережить, чтобы стать чуточку взрослее, чуточку умнее, чуточку лучше. Непризнанная когда-то сказала Люциферу, что кроме загадки Чудовища их больше ничего не связывает. А если это не так? Что, если они могли бы в самом деле быть друзьями? Паулина сделала глубокий вдох свежего прохладного воздуха, от которого в груди вдруг всё расцвело. — Да, Люци, мы друзья. — Значит, я даже могу называть тебя... Паули? — Ты всегда мог.