Перья и кровь

Сложность заключалась в том, что нигде не было описано, какого рода подсказка должна снизойти с небосклона. Звёзды вспыхнут сильнее? Созвездие перечеркнет своим хвостом метеорит? Или одна из звёзд прямо укажет мне верный путь? В первый раз я просто сидел и ждал какого-либо знака, а ночь тем временем стремительно уступала место дню. Провалив свою первую ночную экспедицию, я решил своими силами отыскать храм. Я исшагал всю пустыню, но так и не увидел ни одной ниточки, которая бы привела меня к легендарному месту. Спустя пятнадцать лет я вернулся в пустыню. За эти годы я изучал созвездие Скорпиона и наблюдал за активностью звёзд, советовался с звездочётами Эфира и Земли, и в итоге всё это привело меня к очередному разочарованию. Я размышлял над тем, что могло послужить моему провалу: I. Неизвестен год, от которого следует отсчитывать индикт; II. Сие астрономическое явление ещё не запротоколировано как у звездочётов Звездной Тверди, так и у людей; III. Собственные скудные познания в космографии и астрометрии.

***

Бал Сотворения проходил как обычно: пышно, торжественно, громко, чинно. Паулина запихнула в рот очередную закуску и взяла уже третий бокал шампанского, хмуро наблюдая за вальсирующими парами. В этом году она отказалась танцевать. Исключение сделала только для Мими, но единожды. Паулина ведь любила растворяться в музыке не меньше, чем читать, – так почему же ей на этих балах так тоскливо? Чем ближе был праздник, тем больше она понимала, что подобные мероприятия – это совсем не то, что она ожидала. Ни этот бал, ни прошлогодний не вызвали в ней никакого восторга, не оправдывали высоких ожиданий и просто-напросто были… пустой тратой времени. О предыдущих балах, где Непризнанная была служанкой, и говорить не стоило, но за кулисами всего этого спектакля она хотя бы чувствовала себя в своей тарелке. Наверное, она просто не создана для того, чтобы быть благородной особой. В другом конце зала стоял Люцифер и смотрел на неё. Чего он хотел – неизвестно. Паулина ответила на его взгляд с такой же прямотой, вот только зачем – она тоже не знала. После боя с Ости, которая к ней больше не совалась («вероятно, этому больше поспособствовал Люцифер»), к персоне Паулине было обращено гораздо больше внимания, чем к любому другому Непризнанному. Следовало бы разорвать их зрительный контакт, а лучше бы уйти, но никто из них этого не сделал. Они снова тянулись друг к другу. Был объявлен вальс, на котором по традиции ангелы приглашали демонов, а демоны – ангелов, чтобы возвестить хвалу Равновесию. В Паулине эти слова теперь вызывали усмешку. Неожиданно Люцифер поддался вперёд, в её сторону. Неужели..? Глядя на него, она поняла, что всё-таки хотела бы потанцевать. Вот у него дёрнулась рука, вот он отложил свой бокал, вот сделал несколько шагов.… Но остановился. Уселся на диван и расслабленно раскинул руки в стороны. К нему тут же прильнула откуда-то появившееся Ости. Паулина хмыкнула. И на что она рассчитывала? Опять себе что-то навоображала. К тому же, даже если бы Люцифер её пригласил, она бы не пережила этот вальс. Потому что все бы смотрели прямо на них. Это событие произвело бы фурор не только среди школьных сплетников, но и среди сплетников всего Эфира. Ей было тошно от одной только этой мысли. Непризнанная ещё немного постояла возле столика с закусками, осушила бокал и поспешила ретироваться. Здесь было нечего делать. — Эй, — услышала она, когда покинула аулу. Поборов желание застонать в голос, она равнодушно ответила: — Привет. — С праздником? — проговорил Люцифер с какой-то несвойственной ему неловкостью. — И тебя. — У меня… э-э… У меня есть небольшой подарок. Паулина очень хотела съязвить, но сдержала себя. Ещё перепалки ей не хватало. Тем временем Люцифер подошёл всё с той же неловкостью, которую старательно пытался скрыть, но она уже хорошо его знала. Люцифер никогда так не ходил. Его шаги ленивые, иногда порывистые, но всегда уверенные. Эта деталь в его изменившемся поведении рядом с ней больно кольнула в сердце. Принц протянул ей весьма увесистый свёрток. По ощущениям там были… камни? Паулина ахнула. Люцифер достал для неё карбункул. — Наблюдал я за этим созвездием, — цыкнул он. — Ни черта не понял и не нашёл. Да и не произошло ничего феноменального. Поэтому я решил, что от моего визита туда должен быть хоть какой-то прок. — Люцифер, я… — она не удержалась и одарила его широкой, тёплой и настоящей улыбкой, слегка захихикав. — Я безумно благодарна тебе! Спасибо. Правда. Но у меня нет подарка для тебя. — Не нужно. Ты уже много сделала для меня подарков. — Каких? Он почесал правое ухо с рубеллитом. Так он делал, когда о чём-то задумывался. — Нематериальных. Паулина не позволила, чтобы в её голове закрались мысли, которые будут терзать её оставшуюся ночь, поэтому поспешила закончить этот разговор, как бы хорошо от него ни было: — Надеюсь, они оказались полезными. С праздником, Люцифер. Хорошего тебе вечера. — Ты не собираешься возвращаться? — Не вижу смысла. Лучше поразмышляю о звёздах. — Паулина, — позвал он её серьёзным тоном. Она обернулась. — Я бы хотел однажды потанцевать с тобой. — Однажды, — ехидно прыснула Паулина. — Хорошо, Люцифер. Радует, что хоть старость мне теперь не грозит. Да, кстати, выясни, что сказал Оракул в Пандемониуме. — Ты мне приказываешь, Непризнанная? — усмехнулся Люцифер. — Даю рекомендации и сохраняю деловую дистанцию, — намеренно непринуждённо ответила она, отправившись к себе в комнату. Он не ответил. Это было к лучшему. Зайдя в свою комнату, она обнаружила, что хочет рухнуть на пол. Прямо в платье, с причёской и макияжем. И проспать так до самого обеда. Паулина вроде бы ничего не делала, но бал отчего-то выжал из неё все соки. Ещё и Люцифер… Паулина точно знала, что он к ней тоже что-то испытывал. Но ради своего блага она должна говорить все те слова и соответствовать им. В её жизни и так слишком много ненужной драмы. «Потанцевать он захотел. Не факт, что я захочу, когда ты наконец меня пригласишь. Да и не стоит, наверное, нам обоим это делать. Вообще никогда», — думала она, когда выходила из бадьи. Период сердечных страданий постепенно сходил, однако всё равно доставлял изрядные неудобства, но теперь она, по крайней мере, не рыдала от каждого их разговора. Труд всё-таки творил чудеса. Паулина так была занята, что даже если и собиралась пострадать, то просто не успевала это делать. Одной рукой натянув пижамные штаны, другой – расчесав влажные волосы, она рыскала взглядом по комнате. Куда она закинула свою сорочку и носки? Вот, что бывает, когда не заправляешь кровать и всё сваливаешь в кучу, думала она. — Привет. Паулина заорала во весь голос и интуитивно прикрыла обнажённую грудь руками. — О небо, прости! — испуганно вскричал Бонт, моментально отвернувшись. — Я-я… Я не смотрю! — Убирайся сейчас же! Зеркало стало прежним. Паулина, обхватив бюст и выпучив глаза, ещё немного постояла в такой позе. Как много Бонт увидел? Она была повернута к зеркалу лицом, значит… Нет, не о том девушка думала. Ну увидел её Бонт полуголой, и что? Гораздо важнее было другое: как ему вообще удалось выйти на связь, если она никогда не доставала осколок из сумки? Паулина подскочила к кровати, под которую всегда запихивала свою набедренную сумку. Её там не оказалось. Зато она была обнаружена на комоде – открытой, с вытащенным осколком. «Что за..?! Шепфа, хоть бы это была Мими, хоть бы это была Мими!», — со страхом в душе молилась про себя Непризнанная, пока по голове молотком не ударило другое осознание. Она вспомнила заметку, которую сделала в записной книжке, после первого разговора с Бонтом: «Сэми умрёт от зеркала → осколок, который передал мне Бонт?». Паулина выглянула в окно и внимательно прислушалась к посторонним звукам. Нет, не было никакой суеты. Только тишина. Да и осколок сам по себе был кристально чист. Неужели кто-то узнал о том, что у неё есть Зеркало Кривизны? Если да, то зачем его вытащили и не забрали с собой? Убедиться в своих догадках? А вдруг этот осколок пытались украсть, но что-то помешало вору? Мими как обычно опоздала на бал и ещё возвращалась в комнату, потому что забыла надеть серьги. Могло ли её возвращение спугнуть кого-то? Так или иначе, это надо было обсудить с Бонтом. Возможно, вор или кто бы это ни был с ним случайно связался. Паулина задёрнула шторы и заперла дверь. Внутренне она надеялась, что всего лишь надумывала себе проблем. — Виолина, клянусь, я ничего не видел! — горячо заговорил совершенно сбитый с толку Бонт. — Шепфа, мне так стыдно! — Бонт, нужно серьёзно поговорить. — Да, конечно, ты злишься. — Нет, дело не в этом. Хотя я бы не хотела, чтобы в следующий раз ты меня застал полностью голой. Он весь зарделся и опустил глаза в пол. Паулина чуть не засмеялась от его трогательного вида и вдруг подумала, что, учись он со всеми в Школе, то за ним бы табунами бегали девушки, и вид женской груди его бы быстро перестал как-либо смущать. — Давай договоримся: отныне с тобой связываюсь только я. Я выбираю время. И момент. — Как скажешь, но… — он заколебался. — Ты нечасто первая связываешься… — Потому что у меня очень много дел. И мне нужно время на передых. Будь добр, уважай моё личное пространство. — Личное пространство? — недоумённо спросил он. — Это невидимая стена, которая проходит между мной и обществом. Она означает, что мне нужно время на то, чтобы побыть наедине с собой, отдохнуть, разгрузить голову… Раздеться, в конце концов. Бонт кивнул и снова залился краской. На этот раз у него покраснели уши, которые на фоне белых волос казались алыми. Непризнанная хоть и говорила спокойный тоном, решила ещё смягчить свой голос. Винить ангела было не в чем, он ни с кем не общался так долго, как с ней, поэтому многого не понимал в коммуникации. Но, надо признать, для абсолютно не социализированной личности он держался более чем хорошо. Трудно представить, как бы она сама вела себя на его месте. — Я понимаю, что ты хочешь общения, — она приблизилась к зеркалу и улыбнулась Бонту несмотря на то, что он всё ещё на неё не смотрел. — Но я не могу постоянно быть на связи. Ты же сам видишь, что я не против. Я даже при первой возможности погуляла с тобой по Зебулу. Ну, если это можно назвать прогулкой. — Да, ты права, — он не выдержал и тоже улыбнулся, наконец подняв серо-голубые глаза. — Кажется, я плохо понимаю… культуру общения. — Ты, скорее, социально неуклюжий. — Похоже на то. — Но это нормально в твоём случае. Навыки коммуникации – это дело привычки, знаешь ли. Если сидя взаперти, ты смог самостоятельно изобрести волшебное зеркало, то искусством общения запросто овладеешь. — Волшебное зеркало несколько отличается от тебя, Виолина. — И чем же? Я прямо сейчас нахожусь в зеркале, — она слегка постучала по поверхности зеркала, чем изрядно рассмешила Бонта. — Как минимум, тем, что ты красивая. — Спасибо, — Паулина озорно сверкнула глазами, однако в душе появилось некое смятение от того, с какой честностью он это сказал. — Но внешность обманчива. Я та ещё горгона. Уж ты-то испытал на себе все прелести моего характера. Сколько раз я на тебя уже накричала? — Раза три. Но по ощущениям – тридцать. Они оба не сдержались и захихикали в голос. Паулина взглянула на него. Ей вдруг подумалось, что у него просто ослепительная улыбка, да и в целом, чем больше она его разглядывала, тем сильнее чувствовала, что Бонт в её глазах был… по-особенному красив. Именно как привлекательный для неё мужчина, а не просто бессмертный. Она считала красивым Дино, но без какого-либо романтического подтекста, а здесь… В последний раз такое было с Люцифером. Как, однако, разнился у неё вкус на мужчин. Но, может быть, это лишь на первый взгляд? Она была уверена, что Бонт не такая уж открытая книга как кажется. Паулина чуть тряхнула головой, поняв, что увлеклась. Она ведь связалась с ним ради дела и снова потеряла бдительность, поддавшись приятным ощущениям от беседы с ним. — Бонт, у меня есть вопросы. — Ещё бы, — чуть дерзко улыбнулся он, будто ему уже нравилась её любопытность. — Ты сегодня уже пытался со мной связаться? — Нет. — А с тобой кто-нибудь связывался? — Ты имеешь в виду через зеркало? — Да. — Разумеется, нет. Осколок только у тебя. — Ты точно ничего подозрительного не замечал? — Виолина, моя комната не такая большая, чтобы я мог каким-то образом пропустить волнения в зеркале. — А вдруг ты спал? — Я не сплю в дневное время, — он нахмурился. — Что-то случилось? — Нет. Надеюсь, что нет, — Паулина прикусила губу. — Ладно, следующий вопрос. Этим осколком можно… убить? — Что? — поразился ангел. — Убить бессмертного… можно… этим? Бонт растерянно почесал затылок и вкрадчиво, словно говорил какую-то простую истину, которую знают все, сказал: — Вообще бессмертного можно убить чем угодно. — В смысле? — Ты ещё не знаешь этого? Даже если у тебя в руке будет перо, и ты захочешь им кого-то убить, то ты убьёшь. Если, конечно, ты правильно используешь это странное орудие убийства. — Не понимаю. — Бессмертный должен обладать твёрдым намерением лишить другого бессмертного жизни. И это должен быть не мимолётный порыв. Это должно быть настоящее желание, подкреплённое сильными эмоциями или логикой. К примеру, ты знаешь, что перед тобой стоит твой враг. Если ты не убьёшь его, то он убьёт тебя, поэтому ты сражаешься с чёткой целью выжить в этой схватке. Или на тебя внезапно напали, ты напугана и тобою движет страх за свою жизнь. — Снова логика и эмоции… — Так уж устроен наш мир. — А если меня камнями засыплет? Лавиной снесёт? Или я тонуть начну? — Ты выживешь. Убить бессмертного может только другой бессмертный. «Значит, этим осколком всё-таки можно убить. Так просто… Практически как у людей. Шепфа, ну теперь я точно с ним не расстанусь. Если о нём узнала не Мими, а кто-то чужой… Чёрт, я должна переговорить с Сэми! Но как я ему об этом скажу?» — Виолина, что с тобой? — Ничего. Задумалась. Спасибо, что ответил на мои вопросы. — Не за что, — он кивнул и неожиданно таинственно улыбнулся. — Знаешь, а я ведь тоже кое-что выяснил о тебе. — Неужели? — Ты любишь звёзды. — То, что я была в Звёздной Тверди, ещё ничего не значит. — Как раз-таки это о многом говорит. Я заслушался тем, как увлечённо ты спорила с тем звездочётом. Ты ничем не уступала ему ни в знаниях, ни в запале. — О… Нет. Кое-что я знаю в разных областях науки, но я точно не специалист ни в одной из них. — Я бы хотел послушать, что ещё ты знаешь. — Поверь, это весьма занудно, — она усмехнулась от воспоминаний о том, что с детства её преследовало прозвище «зануда». Даже Люцифер её так называл, хоть и не со зла. Впрочем, повзрослев, Паулина больше не жаловалась, прекрасно понимая, что порой она действительно слишком распалялась и её нужно было заткнуть. — Мне так не показалось, — Бонт с толикой упрямства покачал головой, и Паулина опешила от ощущения жара на своих щеках. Ему и правда было бы интересно её послушать? — Я подумаю. Доброй ночи, Бонт. — И тебе, Виолина. 

***

— Сэми, надо поговорить. Наедине. Паулина выловила его в крыле мужских спален как раз в тот момент, когда ангел уже собирался вылетать домой, но она настойчиво затолкнула его обратно в его комнату и закрыла дверь. — Что-то случилось? — опешил Сэми. — Ты кому-нибудь рассказывал о своём сне? — Том самом? — Да. Большие глаза Сэми нервно забегали по сторонам, отчего всё тело Паулины покрылось мурашками. Только не это… — Как ты узнала? — Что? — чуть ли не выкрикнула она. — Сэми, ты правда это сделал? — Ты… О нет, ты всего лишь поинтересовалась? — обречённо зашептал он. — Даже не подозревала? — Конечно, нет! Зачем ты это сделал? — Чтобы нас обезопасить – зачем же ещё! Но почему ты меня вообще об этом спрашиваешь? — Кому ты рассказал? И как много? — Архангелу. Помнишь, когда случилась стычка между ними и Гарпиями? Вот в тот же вечер я и рассказал. Я испугался, что нападение вот-вот произойдёт. — И-и что сказал этот Архангел? — Сказал, что предупредит об этом Совет. Он был очень серьёзен. — А кто он? Как его зовут? — Архангел Йор. Насколько мне известно, он протеже одного из Серафимов, но кого именно – не знаю. Здесь он был не как воин, а как алхимик. — Это он вытаскивал воспоминания из глаза Лоры? Сэми печально закивал, а потом неожиданно вспылил, устав от напористого допроса подруги: — Да в чём дело, Паули? Тебе тоже что-то приснилось? — Нет. Просто… Видишь ли, я ушла с бала гораздо раньше и… Кто-то копался в моих вещах. Это была не Мими. — У тебя что-то пропало? — Сэми, ко мне в руки недавно попал осколок Зеркала Кривизны. Рылись в сумке, в которой он у меня лежит. Сэми не отвечал. Паулина тоже не знала, как продолжить. Тема, к которой всё вело, для всех них была крайне неприятной. — Ты боишься, что им меня могут убить? — Я не знаю, Сэми, но, умоляю, будь сейчас предельно осторожен. — Паули, зачем тебе это зеркало? Как оно к тебе попало? — Я… познакомилась с парнем. — Оу, поздравляю. Я рад, что ты наконец-то решила огородиться от Люцифера. Паулина дёрнула губой в попытке выдавить из себя улыбку. Сэми тяжело вздохнул и придвинулся к ней, будто бы боялся, что их кто-нибудь услышит. — Если вдруг меня всё-таки убьют, ты должна во что бы то ни стало избавиться от этого осколка. Или спрятать его в самую дальнюю дыру. Иначе все подозрения падут сразу на тебя. — Ты так спокойно об этом говоришь… — Я ангел и провидец. Я обязан на все свои видения смотреть ясным взглядом. Но я всё-таки надеюсь, что Архангел Йор что-то сможет предпринять. Честно говоря, я был бы очень рад, если бы сюда прилетел хотя бы один Серафим. — Тогда здесь должен быть и Князь. — Ад ведёт нечистую игру, — взгляд Сэми вдруг обрёл решимость и даже какую-то безаппеляционность. — Эти сбежавшие пленники… Почему пленники сбежали именно из Ада? Не из Ракии, не из тюрьмы Цитадели, а именно из Ада. И к тому же Сатана первым разбередил старые раны. — Каким образом? — Он напал на Серафима Ребекку. Они друг друга едва не убили. Прошло уже, должно быть, полвека, а отголоски всё ещё преследуют Эфир. — За что он напал на неё? — Кто-то говорит, что Ребекка вытащила какой-то скелет из шкафа Сатаны и шантажировала его им. Но реальная причина – неизвестна. — Опять Серафим Ребекка. Я о ней слышу больше, чем о любом другом Серафиме. — Она самый молодой Серафим. У неё большие амбиции, она хочет, чтобы её уважали и боялись. «А не она ли была той самой ученицей Фенцио? Как же он сказал… Самый недостойный Серафим?» — Сэми, прошу тебя, будь осторожен. Не гуляй один. Тем более ночью. — Хорошо, мам. — Я серьёзно. — Я понял. Паулина кивнула с подбадривающей, но по ощущениям натянутой улыбкой и собралась уйти, как вдруг Сэми задал весьма щепетильный для неё вопрос: — Паули, ты ещё не раскрыла силу? — Нет. — А ты… что-нибудь чувствуешь в себе? В частности, во время тренировок. — Нет, — это её пугало больше всего. Она чувствовала абсолютную пустоту. В последнее время в её голове уживается мысль о том, что она и есть Пустая. Это было страшно неприятно и до боли несправедливо. — Ладно. Наверное, пока ещё рано беспокоиться, — на этот раз уже Сэми улыбался натянуто. — Сила часто раскрывается в экстремальных условиях. «Но я в них уже была. И неоднократно». — Ты хочешь сказать, что я могу быть Пустой? — Надеюсь, что нет. Но продолжай тренироваться, ладно? Трикстеры должны выжить. — Трикстеры должны выжить. Этот своеобразный девиз придумал Сэми вскоре после того, как озвучил своё видение. Каждый раз, когда в Школе происходило что-то жуткое или опасное, они повторяли себе эти слова. Вслух или про себя – неважно, они просто каким-то чудесным образом придавали силы бороться с хандрой. Когда Паулина провела всех друзей на каникулы, она вернулась в комнату, упала на кровать и сонно посмотрела на стену, где висела одна-единственная фотография, – счастливые Трикстеры наслаждаются прогулкой по земному парку развлечений. Долгое время эта стена пустовала, пока Паулине не пришла в голову идея с её наполнением – на ней будут висеть все следующие фотографии Трикстеров. Она на это надеялась. И решила побороться за эту надежду, ведь Трикстеры обязательно должны выжить. Непризнанная взяла трактат Винчесто и вознамерилась перечитать всё, что связано с утерянным храмом.

***

— Это осколки метеорита. Пересыплешь их в свой стик, если потеряешься. Наши стражи на воротах увидят его свет в любой точке пустыни и прилетят за тобой. Удачи, Непризнанная. Паулина выразилась глубокую благодарность за нежданный подарок и передала кузнецу чертежи кинжалов и компоненты для них. Нельзя было списывать со счетов её меткость, поэтому одними ксифосами она решила себя не ограничивать. Догорали последние лучи Солнца, когда Непризнанная, натянув на лицо ткань куфии, пересекла ворота, разделяющие населённую местность и пустыню Палящая Степь. Перед глазами стояли бескрайние темнеющие дюны. Тишина лишь изредка нарушалась слабым ветром и шорохом песка. Страшно. Несмотря на все меры предосторожности, которые она соблюла, и зная, что ей, как школьнице, никто не позволит сгинуть в пустыне, было нелегко преодолеть страх перед этим песчаным океаном. Паулина собралась духом, взлетела и заставила себя думать о другом. Прошло уже Рождество – всё было тихо. Кроме её взаимоотношений с Люцифером. Мнения расходились по всем вопросам. Всё слишком сильно изменилось между ними. Да, они пытались вести себя как ни в чём не бывало, но иногда кто-то из них мог перейти за ту невидимую черту, которую они обозначили друг перед другом. Любые намёки на близкие отношения мгновенно пресекались. А дальше опять по новой: они пытались что-то найти, ругались, мирились, потом один пытался всё наладить, другой – оставить всё как есть. Оба были упрямыми гордыми идиотами. Сначала Люцифер выяснил о новом предсказании Оракула. Оно практически слово в слово повторяло то, что было сказано ему несколько лет назад, но без упоминания самого Люцифера. Видимо, это было предостережение всему Аду. Принц считал, что Мальбонте в первую очередь возьмётся за демонов, но Паулина решительно настаивала на том, что его целью будет Совет Серафимов из-за их связи с Шепфа, а демоны станут всего лишь его армией. Так или иначе, этот вопрос начинался с дискуссии, а заканчивался руганью. Вопрос о Скорпионе тоже грозно нависал над ними, но в нём Паулина первая начинала выходить из себя. Её бесило само ожидание этого соединения звёзд и то, что шансы на успех приравнивались к нулю. Здесь Люцифер особо ничего не комментировал, но по его выражению лица всё было понятно – он даже не верил в существование этого Храма. Паулина тоже сомневалась, однако других подсказок у них не было. И ещё она цеплялась за своё, если это можно так назвать, видение с детьми и их странной песней. Оно не просто так было ей показано. И это было по-настоящему! Она не бредила. Может быть, Паулина славилась повышенной тревожностью, но явно не шизофренией. Хотя с утерянным храмом немудрено свихнуться, ведь все прошлые попытки распутать этот клубок ни к чему не привели. — Давай ещё раз. — Ты смеёшься надо мной? Я тебе кто, посыльный звездочёт? Я был в этой вонючей пустыне уже трижды и это ни к чему не привело! — В последний раз. Люцифер, я верю, что это нужно. — Непризнанная, Винчесто пятнадцать лет исследовал эту пустыню… — Винчесто не находил Адамас и часть мозаики! — Потому что Мальбонте не хотел, чтобы он их нашёл. — Значит, всё, что я сделала, ничего не значит? Хорошо, тогда продолжай валяться на своих шёлковых подушках и жди его пришествия. Вот только не забывай, что нет никакой гарантии, что ты выживешь в ходе ритуала. — Следи за языком. — О, поверь, ещё как слежу. Я больше не планирую засовывать его в рот всяким высокомерным мудакам. В глубине души Паулина сама мало верила в свой успех. По сути, Люцифер был прав: они нашли Адамас и часть мозаики по наводке Зигзы, который был прислужником Чудовища, а пустыня была только её инициативой. Перечитывая книгу Винчесто, у неё болело сердце, и она всё чаще ловила себя на мысли о том, что чувствует с ним какое-то странное родство. Это было страшно – положить жизнь на цель, которая в итоге не оправдалась. До последнего верить в её ценность, по крупицам собирать каждую подсказку, гоняться за призраками… И ничего не найти. Паулину, наверное, поглотило бы отчаяние. Хотя никто не сказал, что Винчесто не постигла эта участь. Теперь её действительно очень пугала перспектива уйти из Палящей Степи ни с чем. Она на месте. Непризнанная убрала точный и простой в использовании компас, который она любезно, но с применением некоторых угроз одолжила у Иффика, когда в последний раз посещала Звёздную Твердь. Ей пришлось не только ждать пиковую конфигурацию Марса и Антареса, но ещё и рассчитывать сутки, когда Луна не будет засвечивать небо. У неё было ровно два дня для наблюдения, а затем начнётся новолуние. Девушка сняла куфию, расстелила один из платков, которым обмоталась, и прилегла. Ночь охватила пустыню густым, чёрным покрывалом, звёзды были разбросаны по небесной глади. Широкая полоса света – Млечный путь – струилась сквозь темноту. Не без труда, но зато с точностью определив Скорпиона, Паулина позволила себе расслабиться. Больше всего она любила в звёздах то, что они дарили ощущение абсолютной безграничности Вселенной и осознание своего крошечного места в ней. Что значили её заботы в сравнении с этим масштабами? Что значила она сама? Ничего – это успокаивало и вдохновляло. Звёзды напоминали Паулине о мечтах, надеждах и о дальних путях, которые ей ещё предстоит пройти. Пусть будущее не сулило ничего хорошего, но именно сейчас, в этот самый миг, ей было легко думать о своих проблемах. И она думала о самой приятной из них. О Бонте. С тех пор, как Паулина перехватила инициативу общения в свои руки, связываться они стали реже, но и чаще она не могла себе позволить. Впрочем, Бонт был счастлив уже от того, что она вообще с ним выходила на связь, а длительность их разговоров и протяжность их перерывов были уже не столь важны. Но она всё ещё ему не доверяла и пыталась выведать хоть что-то полезное. Бонт же будто бы тоже себе не доверял, да и в принципе не знал самого себя. Этот факт вызывал в ней сочувствие к нему, нежели очередное подозрение. Провести вечность наедине с собой и даже не понимать, кто ты такой… Это же просто ужасно. Паулина вытащила осколок. — Привет, Бонт. Можешь говорить? — Виолина! — он читал, но отбросил книгу с такой прытью, словно к нему в комнату ворвался ураган. — Я так давно тебя не слышал! — Всего-то несколько недель. Ох, ну да… Для тебя это довольно много. Извини. — Всё хорошо. Ты, должно быть, сильно устаёшь. — Не забивай голову. У меня для тебя кое-что есть. Закрой глаза. Бонт выполнил то, что она сказала. Паулина положила зеркало на землю и отошла на некоторое расстояние. — Та-ак, надеюсь, что будет хорошо видно. Открывай. Он замер: сначала от непонимания, затем от какого-то трепета. Его небесно-серые глаза горели не меньше, чем сами звёзды. — Чт… Что это?.. — Это Млечный путь. Изумительно, правда? — Да… Да… — тихо произнёс он. — Надеюсь, ты потерял дар речи от красоты? — Я в жизни не видел что-то прекраснее. И величественнее. И… Сложно даже поверить в такое. Где ты нашла такой вид? — В пустыне Палящая Степь. Не зря же на Четвёртом Небе находится главная обсерватория Небес. Бонт по-доброму рассмеялся. — Что ты забыла в пустыне, неугомонная Виолина? — Кое-что ищу. — Это что-то связано со Скорпионом? — Может быть. — Не изменяешь себе, — он покачал головой, не переставая улыбаться. Игра, которую устроила Паулина, ещё продолжалась, но Бонт не жаловался. Ему вроде как даже было интересно собирать её личность по крупицам. — А теперь попробуй примерно в этом месте различить красную звезду, —Паулина подняла палец к небу, решив ещё немного порадовать ангела. — Вижу. — Хорошо, теперь от неё постарайся найти вот этот рисунок, — она перевернула осколок и начертила песке созвездие, после чего вернула его в прежнее положение. — Зачем? — Это созвездие Скорпион. Думаю, тебе будет интересно на него взглянуть. Бонт сконцентрировался на Млечном пути. Паулина с каким-то предвкушением ждала. Интересно, сможет ли он это сделать? Если да, что скажет? Захочет ли ещё с ней немного понаблюдать за звёздами? — Нашёл. Кажется, нашёл. Это… Он вдруг вскрикнул от резкой боли и схватился за голову. Непризнанная встревоженно подскочила к зеркалу. — Бонт? Бонт! Что с тобой? — Голова… болит. Раскалывается… — Так внезапно? — опешила она. Бонт страшно побледнел, а его кожа за считанные секунды покрылась испариной. — Шепфа помилуй, Бонт, позови кого-нибудь на помощь! — Я… Нет, я… — он глубоко и прерывисто задышал. Пошатываясь, попытался сделать шаг в сторону кровати, но схватился за раму зеркала. — Виолина, прости, потом поговорим. Их связь оборвалась. Это было странно и жутко, в значительной мере от того, как внезапно всё произошло. Бонт утверждал, что никогда ничем не болел, но сейчас его будто бы лихорадило. Паулине хотелось снова связаться с ним, может, проследить, чтобы ему не стало хуже, хотя, очевидно, она никак не смогла бы ему помочь. «Забудь. Ему помогут, он слишком важная фигура», — напомнила она себе, сверившись со временем, чтобы больше не отвлекаться. В четыре часа утра должна произойти конфигурация. Остался час. Непризнанная танцевала, чтобы не уснуть, проговаривала свои конспекты, даже цитировала трактат Винчесто – и всё ради того, чтобы не уснуть. Час тянулся неумолимо долго. Пока наконец не наступили заветные минуты. Паулина смотрела и смотрела на созвездие. Воочию наблюдала, как две красные звезды – Антарес и Марс – постепенно становятся в один ряд. И вот оно, полное слияние! Но ничего не произошло. Паулина, подавляя приступ паники, завертелась по сторонам. Ну хоть что-то же должно было быть, хоть какая-нибудь странность… И вдруг вдалеке что-то замерцало красным, как если бы Марс и Антарес отразились бы на зеркальной поверхности. Девушка летела с бешенной скоростью. Первые лучи Солнца уже пробивались через черноту. Марс и Антарес, казалось, только что слились в единое целое, но уже разъединялись. Мерцание становилось тусклее, пока полностью не погасло. Она зависла в воздухе. На глаза навернулись слёзы от неверия. Неужели разгадка была так близка, а она просто… не успела? Нет. Паулина категорически не хотела это признавать, поэтому помчалась дальше. Её охватила такая злость на всё вокруг, что она даже забывала дышать. В конце концов, она добралась до одиноких скальных столбов с естественными арками. Вид был впечатляющий, но изнемогшая Паулина едва ли обратила на него внимания. Она искала тот самый огонёк, подсказку, какой-то намёк на ответ. Долго и педантично, с какой-то яростью в движениях и взгляде. Не останавливалась вплоть до середины дня. Почти не пила и не ела. И Паулина ничего не нашла. Она медленно осела, не понимая, чего больше сейчас желала: разрыдаться или убить кого-нибудь. — Нет… Нет! Нет! Нет! Было же что-то! Это мерцание… Шепфа, да помоги же мне! Непризнанная не помнила, чтобы когда-нибудь ощущала настолько острую и всепоглощающую обиду. Это ли чувствовал Винчесто? Как же он оправился? И оправился ли? Мысли закрутились в спирали: она пыталась понять, где был сделан неверный шаг, что она пропустила, чего не увидела. Чем больше Паулина прокручивала все эти вопросы, тем сильнее раздирала душевные раны, пока к полудню всё внутри наконец не застыло. И тогда голове всплыло воспоминание. Или, возможно, надежда. Этой ночью должен был начаться звездопад. Паулина не учла этого события, поскольку оно не имело отношения к созвездию Скорпиона. Но вдруг?.. «Последняя попытка. Самая последняя – и я ухожу» Сначала Паулина томительно ждала и мучалась от осознания собственного провала, потом уснула прямо на камнях, а, проснувшись к вечеру, стала мучаться головной болью. Нервы сдавали, даже подняться на ноги не было сил. Но она вперила взгляд наверх. Марс и Антарес снова в зените. В один миг несколько искр сорвались с небосклона. А за ними полился целый поток. Пустыню заполонило звёздное свечение. Метеоры проносились прямо над головой, оставляя за собой шлейф света. Сердце Паулины забилось в волнении, после чего остановилось. На миг она позабыла обо всём, потому что ничего не имело значения, когда тебя осыпал звездопад. Опора стала шаткой. Непризнанная с нежеланием опустила глаза и поняла, что скалы рассыпаются, а её ноги уже поглощал песок. Окружающий мир внезапно превратился в зыбучие пески. Она искала странность – она её нашла. Паулина, вопреки ревущему инстинкту самосохранения, осталась на месте и не позволила себе взлететь. Так или иначе, она выживет, вопрос только в том, будет ли она этому рада. Утонуть в песчаной пустоте – весьма отчаянный шаг, но Паулина в жизни себе не простит, если этого не сделает. Она глубоко вдохнула и полностью погрузилась в песок. Бесконечное шуршание разрывало перепонки. Тело сковало, пыль обернула в свой кокон. «Терпи, терпи, терпи!» Ужас уже готов был разорвать её разум, но вдруг она освободилась и рухнула на камни. Паулина ещё некоторое время корчилась и хныкала от боли, не особо понимая, что вообще с ней происходит. Из неё будто бы высосали все возможные силы, хотелось просто закрыть глаза на очень-очень долгое время. Придя в себя, она дрожащими руками достала стик и зажгла его. Взгляд её упёрся в… потолок. Паулина попала внутрь здания. Резко подняться не удалось, телу ещё нужно было время на восстановление, однако она смогла осторожно встать на ноги и осмотреться: расписные стены, колонны, каменный пол – всё говорило о том, что она нашла Храм Изгнанника. — Не может быть… Я сделала это! Я сделала! Кто ты такая? Сквозняк в Храме вдруг приобрёл едва различимый голос. Шёпот в темноте. Эхо, отражающееся от стен. Кто… Кто? Кто ты? Ты… Паулина выхватила меч.