Перья и кровь

Хочется верить, что однажды найдутся более смышлёные энтузиасты, которым удастся не только вынести Геенну, но и найти в тех местах нечто сколь-нибудь относящегося к теме моего исследования.

***

Женская голова сфинги с пугающим стеклянным взглядом покоилась на коленях у Непризнанной, пока она сама отдыхала на крыле другой сфинги с такими же женскими чертами лица, но которая всё же принадлежала к особи мужского пола. Солнце уже закатывалось за горизонт, остров Тринакия потихоньку засыпал, а Паулина сегодня настолько измоталась, что едва ли находила в себе силы на то, чтобы гладить сфингу по гриве, как она того требовала. С утра она принимала роды у одной из самок – к счастью, не в одиночку, – после чего её тошнило ещё несколько часов и кружилась голова. В минуту, когда Паулина откашливалась от рвоты и давала себе клятву, что не забеременеет до тех пор, пока это зрелище полностью не сотрётся у неё из памяти, она встретила Энди. Теперь он часто летал по округе Чистилища. Как только прах Лоры развеяли по ветру, Энди убежал. Паулина неоднократно пыталась аккуратно к нему подступиться, выловить из толпы или встретить где-нибудь на перемене, но он часто пропадал вне стен Школы, даже ночевал далеко не всегда в своей комнате. Энди замкнулся настолько, что Паулина всерьёз задумалась о том, в каком направлении сейчас движутся его мысли. Он винил в чём-то себя – это абсолютно понятно, но её пугала перспектива того, что Энди может совершить какую-то глупость. Сегодня она подлетела к нему с довольно решительным настроем. Несколько лет назад Энди был одним из тех, кто помог ей выбраться из собственной хандры. Ей хотелось тоже протянуть ему руку помощи, если он согласиться её принять. — Я только что приняла роды у сфинги! Умоляю, помоги мне отыскать ивовую кору, иначе, клянусь, я рожу свой желудок через рот! Чепуха откровенная. Паулина прекрасно знала, как выглядела ивовая кора, и на Тринакии её было более, чем достаточно, однако эта просьба сумела заманить Энди. Отыскав кору, они стали помогать птенцу психофоры вернуться в гнездо и разговор сам собой завязался. Энди винил себя во многом: в том, что обращался с Лорой не так, как она того заслуживала; что, напившись с друзьями, пропустил с ней танец, из-за чего она убежала на улицу; и что не сказал ей, что всё-таки хотел бы попробовать с ней завязать нормальные гармоничные отношения. Их разговор был долгим и закончился на позитивной ноте, однако Паулина чувствовала одновременно облегчение и истощение. Сложно было утешать того человека, когда он из-за её ошибки потерял близкого. Вина за случившееся била набатом в висках. Непризнанная старалась смотреть на это рационально, но всегда было это проклятое «но»: не она убила Лору, а Мальбонте и его прислужник, но она позволила этому случиться. Не она навела страх на весь Эфир, но из-за неё территорию Школы теперь контролируют Архангелы. Не она избивала Люцифера в Шеоле, но из-за неё ему приходилось это терпеть. Паулина неожиданно вздрогнула, когда перед глазами вырисовалась картинка окровавленного тела принца Ада. Сфинги недовольно всполошились и ушли от неё. Эти звери остро чувствовали тревогу, если таковая исходила от бессмертного, оказавшегося возле них. Прошло Рождество, а Люцифер так и не появился в Школе ангелов и демонов. Мими рассказала, что недавно в Яму прилетали Силы от лица Совета, вероятно, из-за того, что Князья во главе со своим правителем решили направить в Чистилище Гарпий, чтобы расследование вели не только ангелы. Сатана прогнал Силы их чуть ли не с боем. После этого пошли слухи о том, что Ад и Чистилище собираются посетить Серафимы. Из всего этого Паулина поняла только одно: и ангелам, и демонам было наплевать на жизнь Лоры. Её смерть просто стала ещё одним поводом для делёжки Чистилища и обострения их давнего конфликта. Вести о приближающейся войне стекались со всех сторон, и Паулина боялась, что по собственной глупости случайно стала одним из вестников этой катастрофы. — Чё такая грустная? Паулина резко обернулась. К дереву вальяжно прислонился Люцифер в своём самом привычном виде: он был цел, здоров, лицо выражало расслабленность, а в глазах читался оживлённый огонёк. Он осматривал её очень внимательно, даже с какой-то жадностью. Непризнанная ахнула, подскочила, споткнулась и с разгона кинулась на шею, отчего Люцифер, хоть был готов её поймать, но явно не ожидал такого напора. — Где-ты-был-что-с-тобой-было-Шепфа-я-так-волновалась-с-тобой-всё-хорошо-почему… — скороговоркой осыпала она его вопросами. — Слушай, я не против того, чтобы ко мне прижималась симпатичная девушка, но, Цербера ради, прекрати! — Ой, прости! — Паулина тут же отстранилась и поправила его чёрную рубашку, словно та была испачкана. Посмотрела на него, неловко улыбнулась во все зубы и захихикала. Улыбка вообще как будто не покидала её лицо, и в жилах забурлило что-то похожее на адреналин. Сейчас Люцифер был таким… безумно красивым. Он магнитом приковал к себе её взгляд, и ей казалось, что теперь она видела в нём только всё самое прекрасное и светлое. С ним было всё хорошо. В этом чувстве невероятно нравилось купаться. Паулина опять набросилась с объятиями. Люцифер, сначала не отреагировавший на это бурное проявление эмоций, во второй раз всё-таки прижал её к себе и ухмыльнулся. Ей хотелось верещать в голос. — Ах, моё ледяное сердце тает под натиском твоих переживаний, Непризнанная, — с родным ехидством сказал он, не опуская рук. — Я сходила с ума пока тебя не было! — Как мило, что ты так мною дорожишь. — Что с тобой было, Люцифер?! Почему тебя не было так долго? Я… Шепфа, прости меня! — она лбом уткнулась ему в грудь. — Я тебя подставила! — Да прекрати так тараторить! Я же здесь теперь. Она сразу же сомкнула губы, как рыба, и надула щёки. Люцифер смотрел на её смешное лицо и, не удержавшись, рассмеялся самым бархатистым смехом на свете. — Нда-а-а, а я ведь действительно по тебе соскучился. По всему телу пробежали мурашки. У Паулины отвисла челюсть – она не знала, что планировала сказать. Но она точно поняла, что испытывала. Как давно это было… Она уже и позабыла, какие наощупь все эти эмоции, какого вкуса чувства, когда рядом… — Стоило оставить Школу на пару месяцев, как она уже разваливается. Кроули совсем постарел, — Люцифер её прервал, за что она мысленно его возблагодарила. Не стоило предаваться этим размышлениям сейчас. — Люци, есть хоть какие-то новости об Экзархе? Я думаю, это он убил Лору. — Понятное дело, что он. Только зачем ему смерть какой-то случайной Непризнанной? Если уж на то пошло, то я бы покусился на тебя. Экзарх либо идиот, либо недопонятый гений. А может, это Мальбонте им управлял. В любом случае, ты, крошка, под ударом. Чудовище в этот раз тебя приметило. — Цыпочка. — Что? — Ничего, — Паулина моментально отвела взгляд. — Да, кстати, об «этом разе». Сведений о ком-то помимо Шепфа нет никаких. Это больше похоже на бред сумасшедшего. — Естественно, это бред! — экспрессивно взмахнул он руками. — Мальбонте сказал это, чтобы убедить тех недомерков в их просветлённости. Не стоило даже время на это тратить. — Но ведь гипотетически за пределами нашей Солнечной системы могут быть другие населённые миры. Исследования и поиски экзопланет… — Не начинай. — …показывают, что в одной только нашей галактике миллиарды экзопланет, на которых имеются благоприятные условия для существования жизни. Ещё не будем забывать про метан на Марсе. — Не надо, пожал… — И самое важное – Мальбонте сказал, что он заперт за пределами Земли и Эфира! Следовательно… Её рот накрыли ладонью. — Паулина, мы рассматриваем наш мир! А в нашем мире есть только Шепфа. Точка. Я не хочу углубляться в тайны мироздания, и так голова трещит. Паулина отмахнулась от его руки. — И откуда у тебя эта дурная привычка – закрывать мне рот? — Это единственный способ остановить твой поток занудства. Эй, не дуйся. Зато я узнал, что тот потир, который я видел… Люцифер сделал многозначительную паузу, отчего в её золотых глазах засверкало детское любопытство, которое нужно было мгновенно удовлетворить. — Обыкновенный, твою мать, потир! Коих миллион на весь Эфир! — все ожидания рухнули, как карточный домик. Принц раздражённо зашагал из стороны в сторону. — Я думал, что это какой-то особенный потир, который мог храниться в каком-то особенном месте и предназначен для особенных целей, но нет! Такой стоит в каждом месте поклонения Шепфа! И что мне теперь делать? Устроить охоту на потиры? — Люцифер – истребитель потиров. — Несмешно! Паулина примирительно подняла руки, однако тихо похихикивала. — Что там у тебя дальше по плану? — кисло осведомился он. — Ну, я уже прочитала «Жизнеописание Изгнанника». — Как? — Пришлось все эти месяцы спаивать Лейду, чтобы она мне достала эту бесполезную книжку. Ничего толкового в ней нет, кроме ещё одного подтверждения того, что Шепфа в нашем мире единственный Создатель, а Храм Метатрона бесследно утерян. Меня теперь больше интересует твоё желание поговорить с Винчесто. — У нас с тобой амбициозные планы. Но мы сейчас не сможем выбраться из Чистилища. До расследования убийства мы вообще не должны пересекаться. — Как в прошлый раз? — с надеждой спросила Паулина. — Нет. Мы вообще не должны пересекаться. — Что тогда делать? — Учиться, полагаю. Помнится мне, что когда-то Школа была местом нашей учёбы, а не наших свиданий. — Да, ты прав, — она огорчённо замялась. — Люцифер, мне нужно тебе признаться… — В любви? — едко спросил он. — Не перебивай! Геральд допрашивал меня. Мне пришлось… — Я знаю, — всё же перебил он с какой-то до жути приятной теплотой в голосе. — Ничего. Вы оба мне очень помогли. И, кстати, держи. С ветки дерева он стянул свёрток. Люцифер прям-таки готовил этот сюрприз. Паулина оторопела, когда в её руках снова оказался плащ с золотой буквой П, закольцованной в солнце. Она думала, что навсегда потеряла его. — Цербер чертовски умный пёс. Это он его с тебя его стащил, чтобы не возникло лишних вопросов. Ну, до встречи, моя Непризнанная.

***

Паулина недовольно зажмурилась. Утренние лучи слепили глаза, не отгоняя сон, а только сильнее в него вгоняя из-за того, что приходилось сидеть бо́льшую часть времени с закрытыми глазами. И так было постоянно – куда бы она ни садилась, в какой бы кабинет не пришла, её всюду преследовало Солнце: у неё то слезились глаза, то ей припекало голову. Девушка повертелась – не было ни единой свободной парты. С кем-то сидеть желания не возникало, да и многие одногруппники делить с ней парту тоже не рвались. Она закрылась учебником и легла на стол. Приглушённые разговоры между учениками, шуршание пергаментов и шорох пера – каждый, так или иначе, нервничал перед встречей с новым учителем. Непризнанная же ленно оглядывала стеллажи с плотным множеством книг по психологии, конфликтологии, этики и философии. Двери кабинета с лязгом раскрылись. — Моё имя вы уже все должны были давно выучить, а ваши знать мне ни к чему, поэтому я не буду тратить время на бесполезные приветствия. Сегодня у вас состоится ваше первое посещение Земли, и, не приведи Шепфа, вам взбредёт в голову мысль навестить своих родственников! Я лично напишу на каждого из вас докладную на имя Серафима Кроули! Серые глаза Фенцио, совсем непохожие на глаза Дино, впились прямо в Паулину. Она неосознанно прикусила щёку. Парты стояли вокруг какой-то невидимой импровизированной сцены, в центре которой находился учитель. Он вещал громко, быстро, но выразительно и строго. — У каждого будет индивидуальное задание, с которым способен справится даже едва научившийся летать бессмертный, поэтому я буду требовать от вас безупречного результата. Теорию вы уже знаете: подтолкнуть человека на совершение выбора. С сегодняшнего дня вы должны идти только одним путём: ангела или демона. Поэтому решайте, Непризнанные. По истечению дня я буду ожидать от вас чёткого ответа. — По истечению дня?! — возопил один из одногруппников. — Ах да, Непризнанные, для вас сюрприз. Когда у вас в расписании стоит только один урок – мой – то это означает, что находиться вы на нём будете целый день. Поднялся возмущённый гул, к которому Паулина хотела было присоединиться, но слишком долго переваривала эту новость, пока в итоге Фенцио не стукнул кадуцеем. — Молчать! Он мановением руки направил на учеников стопку макулатуры. Листы с заданиями, слегка покружившись в маленьком вихре, упали на парты. Паулина с некоторым волнением взяла свой. — Всем встать и пройти в центр класса. В центре круга, позади учителя, вспыхнула воронка. Он жестом пригласил первых трёх Непризнанных, но те робко топтались на месте. Фенцио снова стукнул кадуцеем, и водоворот сам засосал их в свои облака. Паулина поморщилась от воспоминаний. Настала её очередь. Инструктаж по эксплуатации водоворота уже был пройден – необходимо было в голове удерживать мысль о месте, в которое нужно попасть, или крепко держать бумажку с заданием. Непризнанная шагнула в водоворот и через несколько мгновений оказалась там, где должна была быть. Скрипучий трамвай чуть её не раздавил. Проезжая мимо, водитель и некоторые пассажиры осыпали Паулину красочными выражениями о том, кто она такая и куда ей следует идти. Та же в ответ лаконично показала средний палец. Сонное настроение теперь было препоганое. Узкая улочка была застлана мусором и грязью, серые дома покрыты непотребными граффити и нецензурными надписями. В воздухе витал запах алкоголя, пота и гнили. Люди, скрашивающие этот угрюмый пейзаж, выглядели уставшими и какими-то покинутыми. Среди них Паулина приметила молодую женщину, сидевшую на игровой площадке с ребёнком. Она ласково обрабатывала ему разодранную коленку и утирала слёзы. Но была она такой грустной, словно это она лично разодрала мальчишке колено. Паулина ещё раз раскрыла лист с заданием: «Одинокая мать. Нехватка денежных средств. Работа в другом городе. Ребенок-инвалид, которому нужны дорогостоящие медикаменты для лечения. Выбор: 1.    Интернат для инвалидов. Разлука с ребёнком, чтобы обеспечить его жизнь. 2.    Низкая заработная плата. Ребёнок вместе с матерью. Прогрессирующий недуг.» Мозг сразу же подсказал ответ. Но Паулина решила посоветоваться с сердцем. — У вас прелестный малыш, — улыбчиво сказала она. — Как его зовут? Молодая мама не ответила. Она с каким-то особенным трепетом следила за сыном, который уже и позабыл о своей ранке и продолжал играть на площадке. — М, здравствуйте? Она помахала перед ней рукой. Реакции не последовало. «Ясно. Значит, разговором проблему не решу», — посчитала Паулина, поняв, что её невидимость распространяется только на тех, с кем придётся работать. Она присела на скамейку и принялась наблюдать. Мальчик был шумным, плаксивым, не понимал нормы поведения и с трудом выговаривал половину алфавита, несмотря на то что школу уже давно посещал. Мать терпеливо объясняла ему вещи, которые делать нельзя, и показывала, как и что правильно. Она его хвалила и целовала, но он всё ещё не понимал. Снова захныкал, оттолкнул маму и побежал к горке. Непризнанная тоже подошла к этой горке, чтобы посмотреть на девушку издалека. Она выглядела совершенно несчастной, хотя в глазах читалась большая, искренняя материнская любовь. Малыш пугливо закричал, когда покатился с горки на животе. Паулина подскочила, чтобы его поймать, однако тот проехался сквозь её руки. И вдруг она увидела жизнь глазами этого ребёнка. Всё казалось каким-то странным и непонятным. Каждый день был полон сюрреалистических образов, кричаще-ядовитых красок и громких звуков. Эмоции других людей стали величайшей загадкой человечества, и сама она не могла передать свои чувства и желания окружающим. Слабое здоровье, жуткая головная боль и такое сильно напряжение во всём теле, будто её сковали цепями. Без мамы страшно. Без мамы тяжело. Мама – единственное, в чём он уверен. Мама не бросит. Мама не обидит. Мир сконцентрировался на маме. Паулина с шумным вздохом вырвалась из чужой жизни, когда к ним подбежала девушка и взяла малыша на руки. Они побрели домой, а она всеми фибрами души не хотела следовать за ними. Но задание было заданием, и оно было далеко не самым худшим, если верить Фенцио. Квартира была наполнена скромной мебелью: две кровати в одной комнате с двумя шкафами, которые явно не могли похвастаться новизной, и неровными полками, небольшая кухня и совсем крохотная ванная комната со старым ремонтом. На полу валялись потрёпанные игрушки и испорченные пелёнки, отчего в доме неприятно пахло, но было понятно, что мама просто не успела прибраться. Во всём остальном дом был чист, от одежды исходил запах порошка, а холодильник пусть и оставался скуден, но не пустовал. И везде фотографии: на холодильнике – мама провожала сына в школу, на подоконнике – сын надевал маме на голову цветочный венок, у прикроватной тумбы – целая серия кадров того, как весело маленькая семья провела пятый день рождения мальчика; в прихожей висело несколько фоторамок, в которых была запечатлена вышедшая из роддома девушка, однако никого кроме новорождённого на руках возле неё не было. Семья была хрупкой и ужасно одинокой, но счастливой вместе. Паулина дотронулась до плеча собирающей игрушки матери и теперь видела полную картину. Всё началось с банального: «Милая, с резинкой неприятно, понимаешь? Ощущения не те. Я успею вытащить, ты же мне доверяешь?». Разумеется, он не успел, а она, конечно же, не позаботилась о своей контрацепции. Дальше – всё по классике: он узнал об её беременности, несколько месяцев потерпел и ушёл. Заваленная сессия, неоконченное образование, постоянные мысли о деньгах, которых всегда не хватало. И никого не было рядом. Пропитая насквозь мать настаивала на аборте, а дочка до дрожи хотела иметь кого-то рядом, кто бы её любил просто так. Довольно эгоистичное желание, когда речь шла о новой жизни, но об эгоизме она очень скоро позабыла. Ей отчаянно хотелось этого ребёнка. Она любила его и хотела свою любовь наконец-то подарить правильному человеку. Тяжёлые роды. Неутешительные слова врачей. Большие траты на одни только лекарства. Смерть матери от алкогольного отравления. Похороны на последние деньги. Маленький город с маленькими зарплатами, а цены на лекарства только росли. И всё же она видела красоту в каждом шаге своего малыша, слышала музыку в каждом его слове. Была готова отдавать и жертвовать чем угодно, лишь бы он был в порядке. Она не поужинает, но у него обязательно будет всё, что он захочет попробовать. Она не выспится, но отработает смену, чтобы получить лишние деньги для его нужд. Сын был для неё всем. В нём начиналась и заканчивалась её жизнь. И неожиданно вакансия в соседствующем мегаполисе. О переезде с сыном не могло быть и речи, ведь съёмную квартиру она не потянет, а путь туда и обратно занимал несколько часов. С кем всё это время будет малыш? Кто заберёт его из школы? Кто отведёт к врачу? Кто сделает с ним уроки? Кто? Она совершенно одна. Всё упиралось в здоровье и деньги: разлука, но ребёнок будет под присмотром и обеспечен лекарствами, или остаться вместе, но в бедности и без возможности постоянного приобретения лекарств, что в скором времени только усугубит ситуацию? Для Паулины выбор был понятен с самого начала. Только осталось подтолкнуть её к этому выбору. Она снова осторожно оглядела холодильник, когда семья расположилась на диване и включила телевизор: яйца, большое количество стеклянных банок, кастрюля супа. Непризнанная собрала это на одну полку и… Затормозила. Перед глазами висела фотография со счастливыми лицами, а где-то над головой довлел Фенцио, который, наверняка, сейчас осуждал её промедление. «Ну давай же, это твоя работа!» Сжав губы, она всё скинула на пол. Казалось, вся квартира зашаталась от этого грохота. Девушка прибежала чуть ли не в панике, но увиденное лишило её какого-либо дара речи. По её щекам сразу же покатились слёзы, она схватилась за голову и медленно осела на колени. Из другой комнаты послышался плач ребёнка. Паулина заглянула туда: он зажал уши и забился в угол, рыдал и звал маму. А та была на грани обморока, ведь еды, как и денег, практически не осталось. Паулина отвернулась, чувствуя, как её начинает потихоньку колотить. Это был самый бессердечный поступок в её жизни. Она не осмеливалась поднять глаза, когда мальчик забился в припадке и мама с дрожащими руками давала ему лекарство, успокаивала и держала на руках, пока он не уснул. Девушка убирала кухню и закрывала себе рот, чтобы громкие рыдания не вырвались наружу. Она была в таком глубоком отчаянии, что на это было просто невыносимо смотреть. Но решение было принято. Мать готова вынести разлуку, лишь бы сын ни в чём не нуждался.   — Прости, — прошептала Паулина и растворилась в водовороте. Она рухнула на стул и больше ничего не сказала до возвращения всех учеников с Земли. Иногда она ловила на себе взгляды Фенцио – он оценивал её и о чём-то размышлял. В его внимании к ней не было никакой брезгливости, коей он её одаривал во все предыдущие их взаимодействия. Паулина была теперь только ученицей, а не подругой Дино, и пока Фенцио успешно сохранял педагогический нейтралитет по отношению к ней. — Итак, последний ученик вернулся в 14:23, — сказал он, зафиксировав в своём журнале время. — Спустя пять с половиной часов после начала. Теперь вы понимаете, почему мой урок занимает целый день? В классе никто не посмел возразить. — Вы думаете, миссии на Земле – это быстро? Вы думаете, что уже сейчас готовы стать ангелами или демонами? Вы не станете ими до тех пор, пока не научитесь следовать исключительно своей стороне, а это значит, что вам придётся научиться делать выбор. Сложный, неоднозначный, может даже претящий всем вашим принципам, но, выбрав сторону, вы обязаны будете действовать так, как она того требует. Каждое выполненное задание мы будем сразу же разбирать. Я буду указывать вам на ошибки, вы будете учиться. В ваших же интересах не наступить на те же грабли. Приступим. Фенцио обвёл взглядом учеников и остановился на Паулине, отчего она едва подавила в себе мученический стон. И так было тошно, а тут она ещё и первая на очереди! — Ты, Паулина, — от обращения к ней по имени с задних рядов сразу же пошли шепотки, ведь других имён учитель не знал и знать особо не хотел. — Ты выбрала вариант разлуки. Почему? — Потому что так ребёнок будет обеспечен необходимыми для его жизни лекарствами. — Но он будет страдать без матери. — Эта мать вернётся к нему, так или иначе. Она любит его и делает всё ради него. Повзрослев, он поймёт. — Не факт. Дети, как правило, неблагодарные создания. — Благодарные, если они чувствуют любовь и поддержку со стороны родителя. Паулина и Фенцио сцепились взглядами. Не нужно было заглядывать в сознания друг друга, чтобы понять, о ком они думали. — Твой выбор – это выбор ангела или демона? — равнодушно спросил учитель. — Демона, — уверенно ответила она, однако следующая реплика выбила её из колеи: — Неверно. Это выбор ангела. — Что? Почему? Я же их разлучила. — Потому что ты поступила рационально, а не эмоционально. Ты ощущала сострадание, прониклась историей и чувствами этих двоих, но не поддалась им. Поступила, исходя из оценки будущего ребёнка, даже если в настоящем он будет страдать от недостатка материнской любви. Ангелы действуют согласно своему разуму, демоны – согласно эмоциям. — Но… — Непризнанная судорожно искала, что сказать. — Я думала, что каждая сторона – это… Это… Она запнулась и сдалась. Фенцио дёрнул уголком губ, но в выражении его лица не было никакой насмешки или снисхождения. Просто ответ, который попыталась дать ученица, он уже слышал тысячу раз. — Добро и зло? Чёрное и белое? Забудьте об этих детских сказках! Нет добра и зла в чистом виде, потому что любое зло и добро – субъективно. Все наши поступки несут в себе часть доброго и часть злого. Сделав что-то хорошее для одного, оно неминуемо плохо отразится на ком-то другом или даже на самом благодетеле. — Карма? — наивно предположил Билл. — Какая, Шепфа тебя порази, карма, идиот?! — взорвался Фенцио. — У тебя что, никогда не было такого, что ты помог своему товарищу, а какой-то болван облил тебя грязью, потому что элементарно позавидовал, или возмутился, или в его восприятии помощь тому человеку уже являлось плохим поступком? Не было? Молчание, которое означало, что каждый пережил подобный опыт. — Запомните, Непризнанные, есть только разум и есть только эмоции. Они определяют всё. В центре класса свет вдруг причудливо заиграл и явил ученикам произведение искусства русского художника Михаила Врубеля – «Азраил». Черноволосый шестикрылый Серафим с длинной, как колонна, шеей взирал на Паулину громадными пустыми глазами. Лицо его хоть и было прекрасно, однако смотреть на него долго было практически невозможно. Отсутствующий («или всевидящий?») взгляд угнетал и давил сильнее, чем взнесённый Серафимом меч. Ледяная пустошь, смерть, неотвратимость судьбы, суровая справедливость – вот, что она видела в картине. Азраил лишь исполнитель Воли Шепфа. — В своём первозданном, как и задумывал Шепфа, облике ангелы обладали только холодным, ясным разумом. Они беспрекословно повиновались Шепфа, но не из-за слабодушия, как может показаться, нет. Ангелы тех времен знали, что Шепфа – есть справедливость, есть милосердие и есть мудрость. Он – абсолют всего сущего. Затем ангел Люцифер Светоносный обрёл эмоции и поддался грехам. Он заразил своей скверной шестерых других первородных ангелов и восстал против Шепфа, когда тот пожелал создать Вторых Детей. Рядом с «Азраилом» возникла другая картина того же автора, но прямо противоположная по истории – «Демон сидящий». Багряный закат, словно напитанный кровью, кристаллические цветы и фигура: меланхоличная, погружённая в себя, с горько опущенным уголками губ на смуглом лице. Демон был мощным, но бессильным одновременно. Он искал согласия между обуревающими его страстями, пытался понять смысл жизни, где есть только «правильное» и подчинение этому «правильному», но, не найдя ответа на свои сомнения, сделал то, что окончательно раскололо мир и его самого. — Люцифер стал необузданным и непримиримым. Каждое действие Шепфа претило ему так сильно, словно сама мысль о том, чтобы снова встать в ряды ангелов доставляла ему ужасные муки. Словно он пытался разорвать все узы с Отцом. Несущий свет отвергнул истинный Свет и стал прообразом Тьмы. Каждый его шаг был продиктован яростью, презрением, экстазом, отчаянием, раскаянием и страхом. Но было кое-что ещё. Рано или поздно, какой-то эмоции становится слишком много и к ней добавляется глубинный смысл – так эмоция перерастает в чувство. Многие историографы молили дать ответ на вопрос: «Действительно ли Люцифер Светоносный стал первым бессмертным, кто познал любовь?». Шепфа промолчал. — Но Люцифер взял в жёны Лилит. Разве это не доказательство? — спросила одна из учениц. — Это произошло гораздо позже, после появления людей. Люцифер не был первооткрывателем в этом плане. — Как же ангелы обрели эмоции, а демоны вернули ясный рассудок? — подняла руку Паулина. — Шепфа в качестве некого эксперимента наградил человеческий род холодным разумом и жарким сердцем. Именно из-за вас, людей, ангелы научились проявлять эмоции и чувствовать, а демоны – контролировать свои желания, — Фенцио стукнул кадуцеем и картины исчезли. — Вернемся к разбору полётов. — Разрешите ещё вопрос? — Что? — Как Люцифер обрёл эмоции? По его лицу пробежала странная тень. Он или знал ответ, или страстно желал его узнать. — Неизвестно. У Паулины тут же вспыхнули подозрения. «А что, если другой Создатель…», — додумать то, в чём её разубеждал Люцифер она не успела. — Все ваши задания будут либо соответствовать вашей собственной системе моральных ценностей, либо проверять её на прочность, либо заставят вас полностью её пересмотреть. Вы должны научиться не только анализировать ситуацию и ваши решения в ней, но и давать оценку последствиям и личной ответственности за выбор. — Ответственности какого рода? — спросила Клара. — Нравственного. Муки совести никто не отменял. — А можно ли найти компромисс между эмоциями и разумом? — рискнула спросить Паулина. — Можно. Людям. Но никак не ангелам и демонам! Ещё раз, Непризнанные, вы должны выбрать одно. Есть только разум и есть только эмоции – вдолбите себе в черепушки эту мысль. — Ну а если я нашла выход, при котором оба эти аспекта удовлетворяются? — Мои овации. Но бессмертной ты не станешь до тех пор, пока не научишься делать выбор в одну конкретную сторону. — А если я не хочу выбирать? По классу уже откровенно побежали перешёптывания. Непризнанная поругала себя за длинный язык. Вот и ещё один повод для слухов. — Значит, ты – незрелая трусиха, которая пытается убежать от проблем! — подлил масла в огонь ангел. — Сама подумай, Паулина, как бы ты отнеслась к такому человеку? Уверен, от тебя отнюдь не комплименты бы звучали в его адрес. Так? Паулина с глубоким нежеланием кивнула и опустила глаза. Он был прав – нужно учиться делать выбор. Фенцио оказался интересным учителем, не таким, каким себе представляла Паулина. Да, он был довольно эксцентричным, по-демонски эмоциональным и вообще чем-то напоминал милую её сердцу Иону, но его урок всколыхнул в ней нечто такое, что просветляло и в то же время ставило в тупик. Он подводил учеников к самостоятельным выводам и давал критическую оценку их решений, рассматривал проблему с разных сторон. Однако… Паулина не могла отделаться от глубокой уверенности, что в подобных заданиях нет однозначного решения. Или же она просто не хотела выбирать? — Вот они две грани: наказание во благо – милосердие во имя жестокости. «Шепфа, и что теперь делать?»

***

Разряд тока прошёлся по всему телу. Паулина вскрикнула, но яростно отбила следующий удар. Развернулась в пол оборота, занесла палку за спину, чтобы заблокировать удар сзади, а вторую – перевернула от прямого хвата к обратному, чем предотвратила удар сбоку. Ударник был не только великолепным тренажёром отработки атак, уклонов и баланса для тех, кто выбрал такой же лёгкий стиль боя, как и она, но и отличным орудием пыток. Огромный обруч, внутреннее кольцо которого состояло из тупых пик, вращался вокруг своей оси с меняющейся скоростью и высотой в зависимости от того, сколько ударов отбил ученик, стоящий в его центре. Каждый промах сопровождался ударом пики и разрядом тока – ощущения были незабываемые. В первую такую тренировку Паулина потеряла сознание после третьего разряда и ещё какое-то время боялась подступаться к Ударнику. Рекордно ею было отбито семнадцать ударов – результат не восхитительный, однако она очень хорошо овладела переходом от прямого хвата меча к обратному и наоборот, и теперь так виртуозно крутила палками, словно они были продолжением её рук. Ударник завертелся быстрее. Непризнанная ловко выгибалась, ускользая из-под пик, палки ротанга лавировали в разные стороны. В глазах бешено мельтешил обруч, и она пропустила два удара. Из глаз брызнули слёзы от острой боли, пробравшейся под кожу, и Паулина упала на колени. Ударник остановился. Она перевела дыхание. Опёрлась на палку, поднялась. И с размаху хлестанула по пике, запустив новое движение Ударника. Паулина уклонялась раз за разом, блокировала и отбивала. Пика проскочила в сантиметре от правой кисти, вторая – около носа, третья – у живота, но вдруг атака пришлась на шею. Она задохнулась, схватившись за ушибленное место. Дрожь прошлась по всему телу. Казалось, даже сердце прекратило своё ритмичное движение, каждая клетка оцепенела от напора электричества. Этот удар был самым болезненным на её памяти. Паулина закашлялась и осунулась. Ни намёка на силу внутри себя она не почувствовала. — Довольно, Паулина, — послышался голос Алрока. Злость на чёртов Ударник, на способности, которые не хотели проявляться, на недостаточный контроль внимания заставили её вновь запустить движение. Ещё быстрее, ещё ловчее, ещё яростнее. Но тело продолжало принимать получать разряды и синяки, сила так и не проявлялась, а кожа горела. Паулина, сцепив зубы, не отступала. Горячая волна пробежала по всему позвоночнику – крылья задымились. Мир превратился в одну яркую вспышку. — Паулина, хватит! Перья начали истощать отвратительный запах гари. Она застонала, но не прервалась. — Ты не слышишь, что ли?! Прекращай! Пропустила – опять удар и разряд, и на этот раз Паулина протяжно закричала. Алрок мигом оказался рядом и остановил Ударник. — Дьявол тебя задери, ты что творишь, девочка?! Посмотри, что ты сделала с собою! Еле разлепив веки, она обнаружила, что её кожа преобразилась в малиново-красный цвет. Силы небесные, она действительно чуть не загорелась! И крылья были безнадёжно истерзаны. Подпаленных перьев было гораздо больше, чем она думала. Алрок взял в одну руку два крыла и посмотрел на неё – Паулина, зажмурившись, кивнула. Боль стрелой пронзила тело. Непризнанная вся скривилась, сжалась и не шевелилась до тех пор, пока из спины не вырвались новые крылья. Учитель довольно небрежно поднял её с земли. Она чуть зашаталась, но устояла. — Ещё раз ты ослушаешься меня, то будешь отстранена от тренировок! — рыкнул он. — Ты поняла меня? Она молча закивала. Паулина в самом деле перестаралась в этот раз. — Как продвигается разработка мечей? — В темпе. Я уже определилась с материалами и готовлю схемы. — Хорошо, танцовщица, покажешь мне на следующем уроке. Теперь отдыхай. Через пятнадцать минут жду на арене. И чтоб без фокусов! — Да-да, я поняла. Паулина села на скамейку и залпом выпила, должно быть, половину амфоры. Около палестры приземлилась Гарпия. Сначала пришли Архангелы. Допросов было много и одними вызовами в кабинет никто не ограничивался: проверяли комнаты учеников, посещали уроки, следили на переменах и даже дежурили в обеденном зале. Затем пришли Гарпии, как и обещал Сатана. И тогда началось настоящее веселье, только не между учениками и дирекцией Школы, а между Архангелами и Гарпиями. Каждый старался перетянуть на себя одеяло, добраться до убийцы первым, показать, что одна сторона явно преобладает над другой. То, что силы Небес и Ада на закрытой территории однажды столкнутся, было вопросом времени. Когда это случилось, обошлось без жертв и серьезных травм, однако сам факт противостояния уже имел очень большой вес – никто особо не удивился, хотя наблюдавшие потасовку ученики пребывали в лёгком шоке. После этого и Архангелы, и Гарпии были вынуждены вернуться в места своего обитания для раздачи от вышестоящих инстанций. Через неделю Школа ангелов и демонов снова стала утопать в расследовании, сводах новых правил и неустанным надзором. Начался четвертый курс, Паулина даже успела искупить корысть и приступить к жадности, а расследование то ли не сдвинулось с мёртвой точки, то ли уже просто было предлогом для официального присутствия в Школе Архангелов и Гарпий. Паулина рассчитывала, что они с Люцифером возобновят свою работу максимум через пару месяцев, однако… Теперь она полностью посвящала себя учебе и веселью с Трикстерами, хотя сложно было веселиться под строгими взглядами непрошенных враждебно настроенных гостей. Несколько недель назад, нарушив комендантский час, который был введён сразу же после убийства Лоры, Трикстеры выпили. Много. И пошли гулять. Утро было проведено не просто в кабинете директора Кроули, но и в присутствии Архангелов и Гарпий. Казалось, хуже допроса, который ей устроили учителя после того, как они с Люцифером упали в водоворот, быть не могло, но всё познавалось в сравнении. Послевкусие было такое, словно Паулина была тем самым убийцей. Ади и Сэми даже поругались на этой почве, вспомнив о том, какое возможное будущее их ждало. «А что с моим будущем?», — думала тогда Паулина. Ведь всё складывалось совсем не так, как она рассуждала в Эдеме. Она подставила Люцифера. Какой будет её следующий шаг? Сможет ли она избежать смерти от того, к кому… испытывала страшно непривычные чувства. Люцифер был ей дорог. Непростительно дорог. А слова Геральда о том, что Паулина тоже важна ему, вспоминались столько раз, что стыдно признаться. Вспоминала она не только это: ей хотелось ощутить его объятия, почувствовать жар его тела, аромат кожи и напряжение мышц; ей нравилась его своеобразная забота, которую нелегко разглядеть под язвительностью, наглостью и высокомерием; ей были приятны разговоры с ним, то, как они вместе – только они одни во всём мире! – разгадывали величайшую тайну Эфира, которая, к слову, сейчас невероятно бесила её своей неразгаданностью. Паулина и Люцифер нашли столько соединяющихся ниточек, оставалось найти ещё несколько и наконец полотно бы сплелось в единую картину, но вместо этого приходилось быть вдали от друг от друга. Игнорировать. Томиться. И ждать. Паулина скучала по Люциферу так же, как в те месяцы, что он отсутствовал в Школе. А может и сильнее. Потому что желание зажечь алую свечу на Ээя порой рвало её на части. «Как и просто желание», — промелькнуло в голове, и Паулина мгновенно подскочила со скамьи. Схватила лук. Натянула тетиву со стрелой. Выпустила. Почти в цель. Почти. Желание – это не любовь. У всех есть потребности. А Паулина очень давно одна. «А хотел бы Люцифер..?» Ещё одна стрела пробила мишень. Рядом, но всё ещё не в цель. На какие вообще отношения она рассчитывала с ним? Только секс? Отличный план, который провалится в первую же ночь. На Земле всё было проще – не было никаких принцев и их наречённых дам, никакого статуса Непризнанной, никакого Чудовища. Рассудок неустанно твердил, что ничего не получится. Паулина была полностью солидарна с этим мнением, ведь нельзя получить всё, что желаешь, а желала она слишком многого.   Конец урока и вечер наступили незаметно. Вопрос остался открытым, и он не давал покоя. Паулина болтала, улыбалась, исправно выполняла свою работу, но в подсознании всё ещё крутились эти нелепые, абсурдные, абсолютно напрасные рассуждения, которые превращали её в безмозглую девицу из эротических романов (коих она в юности прочитала немыслимое количество), перманентно страдающей от собственного либидо. Рассуждения, которые в принципе ни к чему хорошему её не приведут, особенно если она попытается… Паулина сидела на крыше, упиваясь последними минутами до комендантского часа, когда в коридоре второго этажа соседнего корпуса она увидела бродящего по коридору Люцифера. Он направлялся в мужские комнаты, голова его была тоскливо опущена, руки засунуты в карманы. Она прикусила губу, внутри чуть ниже живота возникло сладкое томление. «Особенно если я попытаюсь их реализовать». Паулина хотела Люцифера – глупо было это отрицать. Но ещё глупее было отрицать, что Паулина была влюблена в Люцифера. И уже давно. С тех пор, как он поймал её у всех на виду, когда она по дурости прыгнула в водоворот. Им пришлось пройти через Геенну, пережить столько приключений, рассориться и снова сойтись, а теперь расстаться на кошмарно долгих полгода, чтобы она это наконец признала. Видимо, что-то в ней всё-таки есть от безмозглой девицы из романов – до неё слишком долго доходит подобная информация. Непризнанная сделал вдох и не дышала до тех пор, пока не приземлилась напротив Люцифера. Он впился в неё растерянным взглядом, быстро осмотрел, будто бы не верил, что это действительно она, или будто бы испугался, что с ней что-то произошло. Шепфа, до чего же он был красив! Как же давно Паулина не смотрела так прямо на него, не подмечала новые детали в его образе, не чувствовала всегда приятный запах сигарет. И этот рубеллит, скрывающий его сознание. Она бы хотела снять его и посмотреть в его глаза, она бы хотела провести рукой по всем его шрамам под татуировками, которые она частенько тайком рассматривала. Хотела бы расспросить его про пузырёк на шее… Стыдно было признавать, сколько всего Паулина хотела сделать с Люцифером. А вдруг оттолкнёт? Вдруг отвергнет и обсмеёт? — Неприз..? Паулина не позволила себе больше размышлять и, пожалуй, впервые в жизни поддалась столь всепоглощающим чувствам. Она прижалась к губам Люцифера. И он с тем же рвением ответил, мгновенно соприкоснувшись с её языком. Его руки подхватили её талию и прижали к себе так стремительно и крепко, говоря о том, что сам Люцифер ждал этого момента очень долго. Изнывал, надеялся, хотел, но сомневался. Точно так же, как и она. Каждый боялся оттолкнуть другого, едва найдя друг в друге поддержку. Она обхватила его шею, чтобы стать ещё ближе, давая ему полную свободу действий. «Что я творю?!» Паулина отпрянула быстро и с величайшим нежеланием. Мозг просто вопил от того, что сейчас происходило. Это всё закончится плохо. Риск… Слишком большой риск. — Извини, я выпила. Я пьяна. Я пойд… Но Люцифер обхватил её затылок и продолжил поцелуй – теперь он был глубже, более рьяным и жадным. Она окончательно разомлела. Щетина царапала её кожу, отчего Паулина слегка застонала. Вкупе с горячим языком и его мягкими губами это было совершенно убийственное для неё сочетание – она любила, когда её кожа покрывалась россыпью мурашек от урагана прямо противоположных ощущений: нега и жёсткость, грубость и нежность, жажда и удовольствие. Небо, что же с ней будет дальше? Кружилась голова от того, как они покусывали губы друг друга, оттягивали, играли языками. Паулина целиком растворялась в этом поцелуе, желала каждого его прикосновения. Колени едва её держали. По жилам растеклась лава, когда спина упёрлась в прохладную стену, а одна её нога приподнялась вверх. Рука Люцифера свободно гуляла по ягодицам в то время, как вторая от ласк на шее стала спускаться ниже. Его пальцы сжимали и гладили грудь, а сам принц полностью прижался к бёдрам Паулины. Она чувственно выдохнула, когда осознала его растущее возбуждение. Её ладонь проникла ему под рубашку, нащупала шрамы под татуировками, погладила его твёрдые мышцы, которые прямо сейчас ощущались чуть ли не раскалёнными, что только сильнее возбуждало в ней желание продолжения. Влажные губы коснулись шеи. О чёрт, шея. Если дело доходило до этого места, то Паулина в ту же секунду лишалась какого-либо рассудка. Между ног сразу же стало нестерпимо жарко. — Люци, я… — жалкая попытка вернуться в реальность, ведь дальше они не смогут остановиться. — Да помолчи ты, — хрипло, практически беззвучно сказал он, совсем чуть-чуть оторвавшись от точки, где неистово колотился пульс. — Я должна сказать… — Не сейчас. От ягодицы рука отклонилась чуть в сторону. Паулина запрокинула голову, предвкушая наслаждение, которое сейчас получит. Она не сомневалась в Люцифере, ведь он свёл её с ума с первую же секунду их поцелуя. — Что здесь происходит?! Непризнанная готова была умереть. Всё, что сейчас происходило, рухнуло в бездну. Произошло ровно то, что она и предполагала. Голос учителя Фенцио прозвучал как чёрный вердикт. Паулина и Люцифер обречённо посмотрели друг на друга. Извинялись. Сожалели. Так сильно, словно сейчас их поведут на смерть. Быть может, так и есть? — Бестолковые похотливые глупцы! Вы подписали себе смертный приговор!