Перья и кровь

Несколько месяцев я тщательно рассматривал пророчество, мне не давало покоя та часть, где говорится о некой второй встрече Чудовища и Создателя, о Балансе. Казалось, что это пророчество обрывается там, где кроится ответ.

***

— Ты в своём уме?! Как ты могла такое допустить? Ты, ты! Паулина, у которой всегда голова на плечах! — Мими, пожалуйста… — Тогда скажи мне правду! Хватит его выгораживать! — Мими присела на колени рядом с Паулиной. — Это он к тебе полез? Он заставил тебя? Приставал? Я убью его! Шепфа видит, я его убью! Паулина сжала губы и ещё сильнее вцепилась в волосы. Поднять глаза на Мими было чем-то невозможным. — Вот как… — безотрадно выдохнула та. — Я знала, что этим всё закончится. Молчала, надеясь, что тебе хватит благоразумия оборвать с ним все связи до того, как что-то произойдёт. Бесы, я была в этом уверена! — Ты знала?.. — рассеяно прошептала она. — Я не слепая идиотка, Паули! — воскликнула Мими и со злостью швырнула свой браслет в сторону. Весь диалог до этого она размахивала им так сильно, словно хотела избить им Паулину. — У меня есть глаза, представляешь? У меня есть даже мозги – невообразимо, правда? И у меня есть дорогая моему сердцу подруга, которую я ужасно боюсь потерять! Паулина зажмурилась и из глаз ручьём покатились слёзы. Слова Мими резали ножом, в то время как сама она расхаживала по комнате резкими и громкими шагами, силясь хоть что-то предпринять в ситуации, в которой оказалась Непризнанная. — Мими, я разберусь. Всё будет нормально. — Почему Люцифер, Паули? Почему из всех бессмертных, которые бродят по этой школе, ты выбрала самого премерзкого? — Потому что он не такой… — О, ну конечно. «Он не такой, я смогу его исправить, со мной он совсем другой» — стала кривляться демоница. — Классика! — Но это правда! — Паулина сама не верила, что говорила чушь, которую раньше слышала от своих подруг. Но Люцифер действительно был гораздо лучше, чем о нём все думали. Она это знала лучше, чем кто-либо. Мими прикусила губу и смягчилась: — Слушай, Паули, нам всем свойственны ошибки, особенно любовные. Мне ли об этом говорить… Но Люцифер – сын Сатаны. Если бы ты была случайной Непризнанной на его пути, то, может быть, ситуация не выглядела такой патовой. Но теперь, когда мы знаем о сне Сэми, когда я знаю, что ты с ним долгое время уже общаешься по какой-то исключительно необъяснимой мне причине… Во имя бесов, ну чем ты думала? — Взмокшими трусами, полагаю, — постаралась пошутить она надломившимся голосом. Демоница, хоть и нехотя, но всё-таки прыснула. — Ладно, по крайней мере, я теперь точно знаю, что ты не фригидная. Неисправимая оптимистка должна во всём искать плюсы, да? — Это точно. Люблю тебя за это. Подруги одновременно потянулись друг к другу за объятиями. — Обещай, что ты из этого выберешься. Или не обещай, но тогда на сцену выйду я. Я не позволю тебе вылететь из Школы. Непризнанная ощутила такое тепло во всём теле, будто бы в самую холодную и тёмную ночь на неё накинули плед и дали горячий ароматный чай. Мими была самой настоящей феей, которой она искренне дорожила. — Не буду обещать, но спасибо, что ты есть у меня. Ложись спать, ладно? Извини, что разбудила. Мими чмокнула её в лоб, закрыла окно и легла в свою кровать. Она уже спала, когда её соседка, всхлипывая, вернулась в комнату. Паулина сдерживала плач изо всех сил, но грудную клетку рвало на части так сильно, что в какой-то момент она зашлась громким кашлем. Руки задрожали, и вся она согнулась пополам. Демоница тут же подорвалась, а дальше Паулина выдала ей всё как на духу. Кто-то должен знать правду, потому что она страшно устала от своего вранья. Паулина упала на подушки и, прикрыв веки, снова увидела Люцифера, как бы больно и тоскливо ей сейчас ни было от его образа: то, как он посмотрел на неё, когда она первая разорвала поцелуй, то, как он стискивал её, гладил затылок, сладко искусывал её губы. Она в самом деле почувствовала себя нужной ему. Взаимность, которую она, оказывается, так жаждала наконец-то сбылась, вот только стоила ли игра свеч? Паулина невероятно глупая девушка, слабая и безвольная, которая с самого начала вечера знала, к чему приведёт её решение. Люцифер незаслуженно опять будет расплачиваться за её поступок. И Люцифер скоро убьёт её.

***

Она практически не спала. Только рассвели первые лучи, как она тревожно распахнула глаза и подскочила. Лежать было невыносимо, спать не хотелось, думать – тем более. Даже «Наедине с собой» Марка Аврелия, к которому она обращалась в особо тяжёлые минуты, ей не помогали. Паулина поднялась и принялась готовиться к своей казни. Фенцио, без сомнений, сильно преувеличил, когда сказал, что они подписали себе смертный приговор. Секс между бессмертными и Непризнанными был сплошь и рядом, поэтому то, что они с Люцифером попались, не могло привести к тому, чтобы их (хотя, пожалуй, в частности её) погнали на эшафот. Паулина была уверена, что это была лишь фигура речи, однако какая-то реальная неизбежность за ней всё-таки стояла. «Ты хотела понести ответственность – ты добилась своего. Вот и не ной теперь», — рассудила она и от злости сильно затянула свою косу на макушке, которая очень скоро стала неприятно оттягивать кожу и раздражать её без того натянутые нервы. А затем она взбесилась окончательно, когда раскрыла шкаф. Немногочисленная серая одежда примерной Непризнанной была либо грязной, либо уже находилась в прачечной. И вчерашнюю укороченную сорочку и шаровары Мими сразу же отнесла стирать, как только Паулина разделась. Из приличного оставались только её одежда с Земли, в которой она сюда попала, и жёлтый короткий сарафан, который она утащила из прачечной, когда он провисел целую неделю на сушилке. И при этом Паулина искупала сейчас грех жадности! Развратница, ещё и воровка – грешница высшего уровня. Ей это явно на руку не сыграет в кабинете директора Кроули. — Ты что, пойдёшь в этом?! — оглушила её Мими своим визгом. — У меня нет другой одежды. — Нет-нет-нет, ни в коем случае! Я дам тебе свою одежду. Я дам… э-э… — она застыла напротив своего шкафа и то и дело порывалась что-нибудь схватить, но с неуверенностью отдёргивала себя. — Вот видишь, твоя одежда совсем уж не катит на одежду Непризнанной. Кроули меня не похвалит за это. — Ну подожди, может, вот это платье? Оно мне особо никогда не нравилось из-за цвета… — Мими, в него вшиты жемчуга, ты думаешь… Небо, это действительно настоящий жемчуг?! Они стояли так ещё немного. Паулина наотрез отказалась надевать то, что предлагала подруга – ни одна из вещей не подходила для её статуса, а сарафан, пусть и был жёлтого цвета, но точно не выглядел так кричаще дорого. Когда Мими снова выцепила какую-то кофточку из шкафа, Паулина вылетела в окно и услышала рассерженное шипение в своё адрес, а следом за ним пожелания удачи. До слушания оставалось ещё около получаса, но у неё больше не было сил ждать. Она остановилась у огромных дверей Вавилонской Башни. Ныне охранявшие её Архангелы разомкнули копья и беспрепятственно пропустили её внутрь, видимо, тоже зная, в какую феерическую лужу она добровольно села. Паулина в принципе была уверена, что об этом уже знает абсолютно вся Школа ангелов и демонов. По ногам пробежала дрожь, когда она вступила на спиральную лестницу. Она крепко держалась за перила, но опоры как таковой не чувствовала. Каждая клеточка её тела наполнялась тревогой и бесконечными вопросами о том, что будет дальше. Идти, просто надо было идти. Лучше бы она ещё раз попыталась пройти Геенну! На четвёртом этаже слуха коснулось хлопанье крыльев. Где-то рядом. Паулина удивлённо осмотрелась вокруг. — Шепфа, пронырливый! — донеслось снизу, а сверху послышался ответ: — Да оставь ты его. Пусть разомнет кости. Ты же знаешь, он всё равно никуда не денется. Эй, — голова ангела, которая находилась так высоко, что была похожа на точку, тут же беспокойно дёрнулась, когда увидела любопытно выглядывающую голову Паулины, — откуда здесь Непризнанная? — Я-я… к С-Серафиму Кроули… — растерянно произнесла она. — Десятый этаж, направо. «Знаю, к сожалению». Через некоторое время её нагнал Архангел, пролетавший между лестницами, и довольно жёстко бросил: — Двигайся, Непризнанная. Это не музей, ты не должна здесь всё разглядывать. — Я пытаюсь! — огрызнулась она, задыхаясь. — Бесы… Объясните, объясните мне с точки зрения логики: зачем крылатым существам лестницы?! И почему я по ним должна подниматься! — Чтоб жизнь мёдом не казалась. Шевелись! Паулина скорчила недовольное лицо, но проглотила столь пренебрежительный тон в свой адрес. Архангел быстро скрылся на самой верхушке Башни, и до восьмого этажа больше проблем не возникало, как вдруг её отовсюду окружил мягкий шёпот: — Кто ты? — А? — Подойди, пожалуйста. Я наверху. Только тихо. — Кто здесь? Она снова выглянула из-за перил и увидела, как кто-то, буквально в нескольких этажах от неё, делал точно так же. Совершенно белый, даже светящийся юноша, но точно не Архангел. Встретившись с ней взглядом, он пугливо отшатнулся. Паулина дошла до десятого этажа, а тот ангел был, кажется, на тринадцатом. Рядом не было никого. Кабинет Серафима Кроули безмолвствовал. — Я здесь, выше, — подтолкнул её к действию шёпот, но откуда он до неё доносился она никак не могла понять. Шёпот отталкивался от стен, от ступеней и от окон, словно разговаривала сама Вавилонская Башня. Паулина робко сделала шаг на следующий этаж. Потом не остановилась пока не осмотрела одиннадцатый, двенадцатый и тринадцатый этажи. Никого. — Сюда. Она резко выглянула в пролёт – на пятнадцатом этаже опять показалась белая голова. — Что за чёртовщина? — тихо выругалась она и побежала наверх. Но и там никого не оказалось. Паулина почувствовала себя ребёнком, которого пытались надурить. — Ну всё, мне надоели эти игры! — Нет! Стой, прошу! — шёпот почти перешёл в звонкое звучание и в нём было столько мольбы, что она невольно замерла. Неужели это не игры вовсе, а кто-то в самом деле изо всех сил старался до неё добраться? Время уже, наверное, поджимало. Ей бы следовало пойти в кабинет Серафима Кроули, в который минутами ранее кто-то зашёл, но она стояла на месте, как вкопанная, и ждала этого странного юношу. Почему? Что-то её сильно тронуло в его шёпоте. Ему явно нужна была помощь. Нет, к чёрту. Она и так себе нажила проблем. Дойдя до кабинета директора, Паулина услышала, как сверху донеслись беспокойные шаги, практически бег, но разогнаться полностью не было возможности. Шагавший старался ступать тихо и быстро, насколько это возможно. Где-то… на двенадцатом этаже. Паулина нетерпеливо ринулась навстречу, и в пролёте между двенадцатым и тринадцатым этажом на неё выскочил высокий белокурый ангел. Паулина бы наверняка покатилась по ступеням, если не прильнула вовремя к стене, потому что он едва ли её заметил и проскочил ещё несколько ступеней вниз прежде, чем остановился. Ангел обернулся и, кажется, перестал дышать. Его льдистые, практически прозрачные глаза со светлыми ресницами округлились и взирали на Паулину так, словно она была посланницей самого Шепфа. Он разинул рот и впервые за эти пару невообразимо долгих секунд вдохнул. Непризнанная напряглась всем телом. Медленно повернула голову назад, убеждаясь в том, что она перед ним одна, без какой-либо стоящей позади неё божественной сущности. На неё никогда так не смотрели. Это пугало и льстило одновременно. Она аккуратно сделала шаг на следующую ступень, сама не зная зачем, ведь кабинет Серафима Кроули был ниже. Её лицо неожиданно запылало, и она рассердилась на то, что этот незнакомец заставил её так занервничать. Почему он так смотрел на неё? Почему он продолжал смотреть ей в спину и сейчас? Паулина физически ощущала эти преисполненные изумлением глаза на себе. — Нет, стой! — его шёпот разнесся опять повсюду. Не успела она оглянуться, как ангел схватил её за руку и сжал так крепко, что она, не раздумывая, грубо выдернула её и вскрикнула: — Мне больно! — Тише! Прости, я не хотел. — Что там происходит? — заговорил Архангел, которого она уже встречала. — Это та Непризнанная? — спросил другой. — О нет… — Паулина сглотнула ком. — Возьми, — перебил её ангел и, еле касаясь, практически нежно, чтобы не испугать вновь, развернул её к себе. Всё это время он стискивал в руке осколок зеркала, а теперь, дрожа, словно за ним гналась сама смерть, вложил в её ладонь и с чувством сказал: — Я не причиню тебе вреда, даю слово. Я всё объясню, только возьми, прошу! К ним спускались Архангелы, и у Паулины чуть волосы не встали дыбом. Если её увидят с ним и с этим зеркалом… — Теперь беги скорее, — в его голосе чётко слышалось облегчение. — Я их уведу. Паулина побежала. Перелетала через две-три ступени, едва не подвернула ногу и не покатилась вниз, но добежала до десятого этажа перед тем, как её увидели ангелы. Вломилась она в кабинет Серафима Кроули бесцеремонно и со сбитым дыханием. Удивительно, как она успела набегу засунь осколок себе в лиф – то самое излюбленное место, куда, по мнению режиссёров, женщины могут спрятать абсолютно всё. Кажется, они были недалеки от истины. Вся дирекция Школы уставилась на неё с немым вопросом. Даже с несколькими. — Здравствуйте. Прошу прощения. — Непризнанная Паулина, тебе ли не знать, что в кабинет директора нужно приходить минимум за пять минут до начала заседания? — выгнул бровь учитель Фенцио. — Лучше всех знаю. Просто я… м-м… мне стало дурно по пути, — она помахала рукой, как веером, чтобы показать, что ей всё ещё нехорошо. Ломать комедию особо не приходилось – ей действительно было нехорошо. Чёртов ангел и его зеркало между её грудей! — Переживаешь? — спросил Серафим Кроули. — Да. Ещё раз прошу меня простить. Люцифер смотрел на неё прямо и недоумённо, ни чуть скрывая своей заинтересованности, отчего к щекам прилил жар. Паулина лишь на миг столкнулась с ним взглядом, но сразу же опустила глаза. Стыд, вина, страх так резко нахлынули на неё, что она была готова расплакаться. А ещё были воспоминания об ощущении его губ на своих. — Демон Люцифер и Непризнанная Паулина, вы знаете, почему вы здесь? — Да. — Можно побыстрее? — тяжело выдохнул принц. — Люцифер, — опасно процедил Геральд. — Мы все прекрасно знаем, что мы с Непризнанной полезли друг другу в трусы. Дальше что? К чему эта пустая болтовня? Просто назначьте нам наказания, и мы все разойдёмся по своим делам. — Демон Люцифер, ты забываешься. Как и всегда, — спокойно сказал Серафим Кроули. — Этот случай уже не первый в твоей биографии, но сейчас, когда на территории Школы находятся представители силовых структур, у тебя хватает наглости вести себя так, будто бы ты безнаказан. Ты нарушил Закон о Неприкосновении. Опять. И здесь не присутствуют Архангелы и Гарпии только потому, что я так захотел. «Не первый? Опять?!», — завопила про себя Паулина. — Мне в ножки вам поклониться, директор? — Ещё раз заговоришь в подобном тоне, щенок, и я лично проволочу тебя к Совету! — взорвался Фенцио. — Серафим Кроули, на этот раз Люциферу нельзя давать спуску. Видит Шепфа, мнимая власть совсем лишила его каких-либо границ! — Позвольте, я выскажусь, — неуверенно подняла руку Паулина, и дождавшись одобрительного кивка Кроули, продолжила: — Закон о Неприкосновении касается ангелов и демонов, но я Непризнанная. В чём же тут нарушение? — Ангел Фенцио, Паулина уже выполняла миссии на Земле? — Да, одно. Она склонилась к ангелам. — Более того, я вижу, у тебя новые крылья, Паулина. И не все твои перья серые. Паулина недоверчиво взглянула себе за спину – на правом крыле у неё взаправду появилось белое пёрышко. Она случайно уловила взгляд Люцифера, который так и твердил, что она предательница. — Но… я же всё ещё Непризнанная. — Вот поэтому, уважаемые коллеги, на первый ранг Непризнанных необходимо вернуть изучение сводов Законов Шепфа, историю их появления и последствия за их нарушения, — удрученно заметил Кроули. — Паулина, ты знаешь, кто такие исполины? Непризнанная с трудом подавила какую-либо реакцию, которую могли бы неправильно расценить, и кивнула. — Расскажи, будь добра. — Это общие дети смертных и бессмертных. — Ты знаешь, за что их истребил Шепфа? — Их сила нарушала Равновесие. — Верно. Связь между смертными и бессмертными столь же опасна, сколь и связь между ангелами и демонами. Ксенофилия и межрасовые сношения привели и Землю, и Эфир к огромным бедам. Исполины – это не про кровь, Паулина, это про силу и Равновесие. Эти дети одним своим появлением способны обрушить на мир страшные катаклизмы, войны и хвори. Потому что они противоестественны. Паулина слегка приоткрыла рот. Её внезапно осенило. «Исполины – это не раса… Вот почему Мальбонте так себя называет! Он – нарушитель Равновесия, а не просто чудовищный метис! Винчесто писал, что даже в его имени не было Слова Шепфа, потому что оно двуаспектное… Ну конечно! Мальбонте решил взбесить Шепфа окончательно и причислил себя к истреблённым исполинам. Если он ошибка, то пусть будет ошибкой во всём. А я-то думала, что он пытается втянуть Непризнанных в конфликт ангелов и демонов… И как я раньше не поняла этого?» Пока она всё это осмысляла, то даже не заметила, как стала игнорировать вопросы с потупленным взглядом. — Очнись, Непризнанная! — неожиданно гаркнул Люцифер, отчего Паулина подпрыгнула на месте. — О, простите. — Обдумывала мои слова? — учтиво поинтересовался Кроули. — Д-да… Я правильно поняла, Вы думаете, что я могла бы понести от Люцифера ребёнка? Но в Эфире же не бывает незапланированной беременности, насколько мне известно. — Ты так в этом уверена? Паулина не посмела ответить. — Полагаю, у Непризнанных ещё нужно ввести половое воспитание, — закатил глаза Геральд. — Да, бессмертным тяжело забеременеть, но это не значит, что исключений не бывает. — Бесы, да это один раз на миллион, — цыкнул Люцифер, и Геральд одарил его таким ледяным взглядом, от которого могли застыть воды Флегетона. — Невежество Непризнанной Паулины ещё как-то оправдывает её поступок, — жёстко начал Фенцио. — А вот что оправдывает тебя, Люцифер? Ещё одна отговорка о том, что ты молод и горяч не принимается. Ты уже давно не подросток. — Но я всё ещё молод и горяч, — съехидничал Люцифер. — Каков нахал! — Люцифер, пожалуйста… — обречённым голосом попросила она и поняла, что пора спасать положение. Не своё уж точно, но Люцифера, потому что он, видимо, не собирался даже пытаться извиниться перед Серафимом Кроули. — Уважаемая дирекция, позвольте я снова выскажусь. Это я… Я первая полезла к Люциферу. Меня нужно наказать. Я нарушила Закон и готова понести ответственность. — Вообще-то это не совсем так, — перебил её принц в своей нарочито наглой манере. — Паулина действительно первая потянула ко мне свои шаловливые ручонки. Она была пьяна, но при этом первая остановилась. А я… Ну, я решил воспользоваться положением и продолжил. Паулина выпучила глаза. Он сам себе рыл могилу! — Воспользоваться положением? Как тебе не стыдно, Люцифер! — ахнула Мисселина. — Это… Это ужасно! Я думала, у тебя есть совесть! — Я тоже, — пробурчал Геральд, продолжая убивать своего протеже взглядом. — Ладно, чёрт с ней, с этой совестью. Я думал, ты хотя бы на одни и те же грабли не наступаешь! — Вы мне долго будете припоминать это? Те Непризнанные сами захотели прыгнуть ко мне в постель. Кто я такой, чтобы отказываться от тройничка? Я в той ситуации жертва. Кабинет накрыла волна возмущённых возгласов. Все учителя наперебой пытались донести до принца Ада свою точку зрения. А Паулина не понимала: то ли она находилась в монастыре, то ли в зале суда, но убедилась в том, что в любовных утехах ей было нечем удивить Люцифера. В конце концов, Серафим Кроули грозно стукнул своей тростью. — Мне это надоело. Ты неуправляем, Люцифер, и с этим надо что-то делать. Я немедленно напишу Сатане и отдам распоряжение, чтобы к тебе приставили надзирателей. Архангелов, а не Гарпий. И на всякий случай я подготовлю письмо в Совет, но отправлю я его или нет будет зависеть только от тебя. Ты меня понял? — Понял, — сквозь сжатые зубы ответил он. — Серафим Кроули, среди присутствующих Архангелов есть мой давний приятель, — начал Фенцио. — Я предлагаю приставить его к Люциферу. Обо всех его передвижениях он будет мне сообщать. — Благодарю Вас, ангел Фенцио. Что касается тебя, Паулина. Из всех Непризнанных ты побывала в моём кабинете больше всех. Да, всё это мелкие хулиганства, но то, что ты в них замешана, многое говорит о твоей личности. И неприятности, в которые ты постоянно впутываешься… Мне начинает казаться, что ты делаешь это намеренно. Что ты, быть может, преследуешь какие-то свои цели. — Какие, по-вашему, цели я могу преследовать? — Не знаю. Времена сейчас нестабильные и опасные. Но благодаря им вскрываются все гнойники общества. Я очень надеюсь, что ты не гнойник, Паулина. Однако верить тебе на слово я больше не могу. Ангел Фенцио, осмотрите её сознание, пожалуйста. Паника сжала её голову в тиски, не давая сделать даже вдоха. Фенцио точно поймёт, что у неё иголка, и тогда… Мысли стали рассеянными и беспорядочными. Кровь похолодела, когда над ней навис учитель и заглянул в глаза. Она стояла и безвольно позволяла ему проникнуть в свой разум, но что она могла сделать? Непоправимое уже произошло. Теперь ей точно конец. Она хотела избежать смерти от рук Люцифера и успешно это сделала, попав в руки к Фенцио. — Ничего. Даже тот день с водоворотом чист, — твёрдо заявил учитель. — Всё как она и говорила. Сердце Паулины застучало вновь только когда он отошёл от неё. Неужели пронесло? Об иголке Арахны знали только демоны? Она исподтишка посмотрела на Люцифера, который за спиной сжимал кулаки. Его тоже охватил страх. Значит, Фенцио просто не догадался об иголке. — Я рад, что я пока ошибаюсь, — сказал Серафим. — В таком случае вернёмся к твоему развязному поведению. У нас с тобой уже был разговор о твоей одежде. Потрудись на этот раз объяснить свой внешний вид. Во-первых, где ты взяла это платье? — Из прачечной. И пока вы не назвали меня воровкой, то сразу же скажу, что это платье висело там неделю. За ним так никто и не пришёл. А надела я его, потому что все мои остальные вещи оказались грязными. Мне не в чем было идти. Кроули переглянулся с Мисселиной. Та понимающе ему кивнула и встала позади Паулины, чем немало её напрягла. — Непризнанная Паулина, ты грубейшим образом пренебрегла своими обязанностями при искуплении греха жадности. Данное платье было твоей проверкой, которую ты не прошла. Послышался грубый треск ткани. Паулина вскрикнула и прижала руки к груди, ошарашенно посмотрев на свои на плечи, с которых свисало два куска ткани. Платье было безнадёжно разорвано. — Прости, — с сожалением сказала ангел Мисселина, и Паулина словно окунулась в болото из унижения, ничтожности и беззащитности. Как же она сейчас презирала всех их! — Но при этом в тебе явственно виден ещё один порок, — жестоко продолжал Кроули. — Поэтому с завтрашнего дня ты также будешь отрабатывать грех сладострастия под руководством ангела Мисселины. Надеюсь, это тебя образумит. Лицо Паулины скрыли волосы. Ладони с силой сжимали слегка трясущиеся плечи, подбородок дрожал. По венам потекла отрава, похожая на злость и обиду. Она опять вспомнила Землю – место, где ей бы никогда не пришлось испытать такого позора. И следом она вспомнила чувство, которое она упорно пыталась позабыть, – ненависть к Эфиру. Паулина убедилась, что никогда не сможет назвать этот мир своим домом. Она спешно спускалась к выходу, крепко прижимая к себе то, что осталось от сарафана. В затылок ей дышал Люцифер. Только его присутствие не давало ей захлебнуться в рыданиях. Выйдя из Вавилонской Башни, она наконец спросила: — Зачем ты это делал? Зачем ты так вызывающе себя вёл? Ты же только усугубил своё положение! Вопросы были заданы без какого-либо порицания, раздражения или обвинения, но с искренними переживанием и заботой. Люцифер выглядел серьёзным и поникшим. — Я говорил правду. — Ты даже не пытался оправдать себя. — А почему я должен это делать? Мне не за что оправдываться. Я такой, какой я есть – точка. Менять себя в угоду этой кучке престарелых девственников я не собираюсь. — Я не про это. Я была первой. Я тебя поцеловала, а не ты меня. Я хотела этого. Зачем ты взял всю вину на себя? Принц прищурился с любопытствующим блеском в глазах. — Да, ты действительно была первой. Тут я проиграл тебе. — Люци… — воздух в лёгких закончился. Или, возможно, это жизненные силы её покидали. Сейчас всё выглядело так абсурдно и невозможно, что тяжело было верить в происходящее. — Кроули ведь может… — Мне плевать, что будет делать Кроули. Скоро это всё вообще не будет иметь никакого смысла. Мы стоим на пороге войны, сама знаешь. Губы Паулины превратились в тонкую полоску. — Я очень сожалею о своём поступке. Обо всех своих поступках. Пожалуйста, прости меня, если сможешь. — Не нужно. Как я и сказал, я говорил только правду. — О чём..? — Я бы воспользовался положением, если бы ты действительно была пьяна. — Ну конечно, — усмехнулась она, подавляя гулко стучащее сердце. Люцифер посмотрел на неё без какого-либо намёка на веселье и вообще других эмоций. Его лицо было непроницаемо. Он говорил правду. — Нет, ты бы этого не сделал, — сказала Паулина, чтобы больше убедить в этом себя. — Сделал бы. И с удовольствием. — Люци, я знаю тебя, ты не подонок. Ты, на самом деле, замечательный, и я бы очень хотела… — …построить со мной отношения? Стать моей официальной подружкой? Провести со мной бессмертную жизнь? Этого ты бы очень хотела? — Ты озвучиваешь мои желания или свои? — съязвила Паулина. — Мы могли бы и раньше переспать, невелико дело, — он отвернулся, пропустив её сарказм мимо ушей, и заломил пальцы. — Но не думаю, что тебя и меня удовлетворит только секс. А на большее рассчитывать не стоит. Паулина сейчас стояла на краю обрыва. Она знала, что дальше последует за этими словами. И знала, что после них она, вероятно, сорвётся вниз. Следовало бы улыбнуться, поблагодарить за всё Люцифера и вернуться к тем отношениям, к которым они привыкли. — Из-за того, что я склонилась к ангелам? Это же всего лишь первое задание, — эти странные, пугающие её звуки сами слетели с губ. Она не могла поверить, что оправдывалась и уговаривала его! Надо было просто уйти. Он с мучительной усталостью потёр лоб, как если бы пытался выбросить всё ненужное из своей головы. Или если бы убегал от реальности, в которой вынужден жить и в которой обязан играть по ненавистным ему правилам. — Ангелы, демоны, Непризнанные… Ты действительно думаешь, что это важно для меня? Ты вольна поступать как хочешь. Но… Паулина, ничего не будет. И не получится. Я потомок Падшего ангела, я должен сохранять его кровь. Ты никогда не узнаешь, насколько остро стоит этот вопрос в моей семье. Она помолчала, а затем выдала что-то вроде шутки, удивившись собственной реакции: — Понимаю. Чистота крови навек? — Прекрати цитировать «Гарри Поттера». — Так ты его прочитал? — улыбнулась она. Она изо всех сил пыталась выйти на свет, выбраться из-под того обвала, в котором очутилась. Всё ведь не должно было так происходить: Паулина не должна была сейчас ощущать кровоточащий камень в районе груди, а Люцифер не должен был такое ей говорить. — Для тебя это всё шутки? — вспыхнул он. — Сатана знает о тебе! И если он захочет что-нибудь предпринять, то тебя ничто не спасёт. Ты просто Непризнанная, Паулина. А я принц. Я выберусь из любой задницы, а ты… Ты просто Непризнанная. Но Люцифер снова говорил только правду, и она почувствовала, как все её связи с миром разом оборвались. Потому что только что ею лично была перерезана одна главная, связующая нить. Что теперь с ними станет дальше? Она неуверенно посмотрела на него. Паулина и представить себе не могла, что к этому всё придёт. Но лучше бы она держала свои чувства при себе, подавляла их и игнорировала, ведь, дав себе волю, она неотвратимо поменяла то, чем так дорожила. Принц Ада никогда не будет с Непризнанной – незыблемая истина, с которой она должна смириться. — Да… Да, ты прав. Хотя я думала, что я для тебя кто-то больше, чем просто Непризнанная. Она выдавила из себя улыбку, так похожую на горькую усмешку, и улетела. Вернулась в комнату опять через окно, где её дожидалась Мими. Сползла с подоконника, неловко пригладила волосы и стала перекладывать вещи с места на место. Паулина знала, что Мими сдерживала себя от того, чтобы осыпать её вопросами. Просто молча наблюдала, как она с какой-то пустотой совершала обыкновенные действия и скрывала лицо. Догадалась. Не раз Мими проходила это с Дино, неоднократно чувствовала всё то же самое. Паулине были не знакомы подобные сердечные метания, она не знала, что значит быть отвергнутой и каково это, когда ты просто не можешь быть с тем, с кем хочешь. До сегодняшнего дня. На её коже всё ещё горели прикосновения Люцифера, губы помнили страстные поцелуи, шея пылала от укусов. Чёрт, ей больно, а она продолжала смаковать то, что обязана забыть! Интересно, оно всегда так? Всегда так ноет тело и разрывает мозг от бесконечных «почему?»? Всегда ли кажется, что это всё всего лишь ночной кошмар, который развеется утром? Паулина обернулась и нечаянно поймала своё отражение: покрасневшие глаза, сутулая осанка, совсем не подходящая танцовщице, поджатый подбородок. — Паули, — прошептала Мими. — Я… — Не смей говорить, что ты в порядке. — Ладно, — уголки её губ нервно дёрнулись. Она опять предприняла попытку улыбнуться вопреки тому, что сказала Мими. Паулина большая любительница делать всё вопреки всем, а потом получать за это. И вроде бы она должна была уже чему-то научиться, но, наверное, она просто не такая умная, как считала. — Теперь параллельно с жадностью я искупляю сладострастие. И сарафан порвали, как видишь. — А Люцифер? — С ним ещё будут разбираться. Возможно, он опять проведет каникулы в отчем доме. — Я не об этом, и ты это знаешь, — сурово взглянула на неё подруга. И Паулина сдалась. Дино однажды сказал, что нельзя постоянно жить в броне. Он, как всегда, оказался прав. Её доспех, который она носила с первой минуты пребывания в Эфире, дал ещё одну трещину. Паулина хотела его снять, когда кинулась в объятия Люцифера, затем надела его снова, когда их оторвали друг от друга, а теперь он просто распадался на части. Она так старалась скрыть ту часть своего я, в котором сидела романтичная девчонка, грезившая о принце, что сама же угодила в собственный капкан, когда все запертые чувства вырвались из-под контроля. Паулина сморщилась, будто съела какую-то несусветную гадость. Всхлипнула громко и с отчаянием, а затем задрожала от накатившего плача. Мими тихо прикоснулась к её рукам, будто напоминая ей о своём присутствии, о том, что она не одна. Погладила её по волосам и прижала к себе с такой горячей нежностью, что у Непризнанной вырвался стон. Мими всё знала и понимала. — Что со мной, Мими? Что это? — Разбитое сердце. Мне жаль, Паули. Спазмом скрутило каждый нерв. Опять перед глазами назойливо встало то, что не должно. Вот Люцифер улыбался ей. В другом воспоминании он грубо шутил. Вот здесь говорил ей приятные, даже ласковые слова. А тут – пылко касался её. Всё это казалось ей сейчас далёким и недостижимым, как будто он оказался в другом измерении. В каком-то смысле так и есть, потому что теперь между ними ничего не будет как раньше. Мими говорила ей, что любовь ещё будет в её жизни, потому что она слишком славная для одиночества, она живая, полная эмоций и красоты. Но, слушая её, Паулине пришла в голову мысль, что этого недостаточно для того, чтобы выиграть лотерейный билет в любви.

***

— Так, Непризнанная Паулина… — ангел Мисселина сделала отметку в своей книге учёта, затем с милой улыбкой взглянула на свою гостью. — Скажи мне, Паулина, ты любишь детей? — Нет. — Нет? — её светлые брови изумлённо вздёрнулись. — Неужели ты при жизни не мечтала родить любимому мужчине малышей? — Нет. — А здесь? Разве в Эфире ты не хотела бы однажды завести семью? — Нет. — Вообще никогда? — Никогда. — Понятно… — всё с той же улыбкой произнесла Мисселина, но теперь она больше походила на недоумённую вежливость. Она сверила время, что-то ещё у себя черканула и повела Непризнанную в соседний кабинет. Паулина выглядела изнурённой, а чувствовала себя ещё хуже, поэтому ей было довольно-таки безразлично на то, чем ей придётся заниматься, искупляя грех сладострастия. Однако… Кабинет кишел непослушными ангелами, которые при виде учителя Мисселины тут же заняли свои места и въедливо засмотрелись на плетущуюся за ней Паулину. Ей мгновенно стало некомфортно, неприятно и брезгливо. Должно быть, эти бессмертные до сих пор в носу ковырялись и не слишком следили за своей гигиеной. А ещё, наверное, орали, капризничали и ревели по поводу и без. «Ах вот, что значит целомудренная любовь, которой я должна научиться… Какая гадость». — Почему эти дети так на меня смотрят? Они в шоке от того, как жизнь может потаскать? — прошептала Паулина, когда они с Мисселиной подошли к её столу. Та шикнула на неё, учтиво поздоровалась с учениками и представила им свою новую помощницу. — Скажи приветственное слово, — подсказала она после своей речи. Паулина взвыла про себя. — Привет, рада с вами познакомиться, надеюсь, мы подружимся, — одним тоном произнесла она. Лицо её при этом хмурилось так сильно, что потихоньку начинала болеть голова. Дети на этот раз не горели желанием дружно сказать «здрасьте!». Кто-то поздоровался, кто-то кивнул, кто-то обсуждал уже что-то с соседом по парте. Непризнанная беспокойно повернулась к Мисселине: — И что мне делать с этими… хоббитами? — Это ангелочки. — Что мне делать с ангелочками?! Процедура искупления была максимально простой: необходимо было помогать Мисселине следить за дисциплиной в классе, водить детишек на различные экскурсии по Школе, развлекать их на переменах и помогать решать уроки. Всё это, конечно же, было просто на словах. На практике Паулина физически ощущала, как сгорали в агонии её нервные клетки. Ангелочки были хуже чертей. Они замарали её крылья в чернилах, завалили неуместными вопросами об её земном происхождении, пытались выяснить действительно ли люди до сих пор занимаются жертвоприношением и спорили о том, как выглядят человеческие испражнения. Один умник даже нарисовал коричневую кучку и преподнёс Паулине в качестве подарка. Когда же другой ангелочек, к которому она подсела, чтобы помочь решить задачу, стал искать клад в своей ноздре и, найдя его, без колебания засунул себе в рот, Паулина выскочила из кабинета с рвотным спазмом. «Верните меня на кухню, умоляю!» — Ты неплохо справилась для первого дня, — проворковала Мисселина вечером, когда они с Непризнанной приводили класс в порядок. — Мне кажется, ты немного преувеличила, когда сказала, что не любишь детей. — Я… Как бы помягче сказать? — застопорилась она, вспомнив о том, что её крылья всё ещё в чернилах. А возможно и в козявках. — Меня тошнит от них. — Я думаю, однажды ты изменишь своё мнение. Ты встретишь мужчину, полюбишь его, захочешь… — А может, я хочу встретить женщину. — Оу, прости… — ангел стеснительно отвела взгляд. — Я шучу, — Паулина улыбнулась ей. Мисселина была приятной женщиной, тихой и спокойной. И от этого хотелось её раззадорить какими-нибудь нелепыми в своей нескромности фразочками. — Простите мне эту шалость, учитель Мисселина. — Вы, Трикстеры, порой совершенно бестактны, но в этом, пожалуй, кроется ваше обаяние. — Спасибо! Мисселина приняла у неё стопку проверочных заданий, перешила их и, посмотрев на Непризнанную, снова сделала пометку с своей книге. — Отдыхай сегодня, Паулина. Жду тебя послезавтра. А я к тому времени подготовлю твоё расписание. — Доброй ночи, учитель Мисселина. — И тебе, дьяволёнок. Вернувшись к себе в комнату, на неё навалилось опустошение, немереная усталость и мысли о том, сколько раз она оступилась за последнее время. Знакомое и омерзительное в своей навязчивости состояние. Только Паулина давала себе время передохнуть, как её тут же пыталась убить собственная голова. От мыслей спасения не было нигде. Как бы громко она ни напевала себе под нос любимые треки, ни тёрла свою кожу в бадье до скрипа и ни вливала в себя литры чая. Она с раздражением накинула ночную сорочку, упала на кровать и обнаружила на комоде записку. Сразу же стало понятно, что от содержимого у неё точно станет немножко легче на душе. «Я знаю, что тебе хочется побыть одной. Ты иногда до жути нелюдимая! Но я тебя обожаю и такую! И всё-таки, если вдруг захочешь провести ночь в самой приятной и весёлой компании, купаясь в музыке и алкоголе, то прилетай в вагончик. Ади решил проверить на прочность терпение Архангелов и потешить своё эго: если нас этой ночью никто не застукает, то Ади оставляет за собой право зваться Ади Великолепным.

Твоя змейка»

Паулина захихикала. Мими часто оставляла такие записки, и каждую из них она берегла в деревянной шкатулке для украшений. Когда она прознала о том, что вместо драгоценностей Паулина хранила там её короткие послания, то была так глубоко тронута, что стала писать их практически каждую неделю. А Паулина была только рада. Можно сказать, что это была их с Мими фишкой. И хоть у них было достаточно шуток и особенных взглядов, которые понимали только они вдвоём, всё равно было приятно заиметь ещё и кое-что материальное, что можно закинуть в своё секретное место и достать, когда нужно поднять настроение. Непризнанная сложила письмо и перевернулась набок, чтобы постараться уснуть. И взгляд вдруг упал на набедренную сумку. Зеркало. Тот чудак. Как она могла забыть?! Паулина таскала с собой осколок зеркала весь день, опасаясь того, что Гарпии или Архангелы опять начнут «внеплановый осмотр». Книгу Винчесто, завёрнутую в плащ Арахны, пришлось прятать под бадьей, которую было ох как не легко приподнять, но зеркало… Она не рискнула. Если её новый знакомый – это тот, о ком она думала, то Паулина на этот раз точно бы рискнула головой. И наверняка бы её лишилась. У неё не было времени подумать о том, что с ней произошло перед слушанием, да и сил тоже. Теперь же подозрения, догадки и идеи обрушились, как лавина. Неужели она встретила Мальчика из Башни? Но этого не могло быть! Кроули говорил, что он очень болезненный, а этот ангел вообще не был похож на хилого, немощного мальчика. Тем более на мальчика. Это был настоящий мужчина. Слишком высокий, широкоплечий и со здоровым цветом лица, не говоря о том, что он был чертовски – как бы комично это ни звучало в отношении ангела – красив. Кроули мог соврать, что, скорее всего, и сделал. Однако… Паулина ничего не знала о болезнях Эфира кроме того, что их крайне мало и ещё меньше тех, кто ими заражается. Может, здесь болезни совсем не такие, к которым она привыкла? А ещё Мальбонте и исполины… Сколько же всего она не успела обдумать. Паулина подскочила, выхватив из сумки свою записную книжку, где были пометки относительно её расследования, и зеркало. Поколебалась. Нет, обо всём по порядку. Сначала надо было выяснить, кого она вчера встретила. Паулина покрутила осколок и ничего путного в нём не нашла: самый обыкновенный старый осколок с мелкими трещинами, потёртостями и закругленными краями. Но повернувшись к окну по ладони вдруг прошлась мягкая вибрация, а напольное зеркало, стоявшее около подоконника, стало рябить. Стёкла среагировали друг на друга, и сквозь их волны Паулина стала различать белоснежный силуэт в отражении своего зеркала, пока спустя мгновение чётко не увидела ангела с античными, несколько грубоватыми, но от того мужественными чертами лица. Глаза его засияли, когда он признал свою новую знакомую. — Слава небу! — ликующе выдохнул он. — Я уже было подумал, что ты выкинула осколок. — Ты… Как… — Непризнанная еле выдавливала из себя слова. Она то порывалась отшвырнуть от себя осколок, то закричать, глупо тыкая пальцем в зеркало, то просто рухнуть в обморок. Быстро оглянувшись по сторонам, чтобы, не дай Шепфа, рядом никого не оказалось, она нашла в себе силы бойко воскликнуть: — Какого Дьявола происходит?! — Не пугайся меня, — с совершенно безобидным выражением лица сказал ангел, однако Паулину это нисколько не убедило: — Кто ты такой? Зачем ты мне всучил это… это… Что это вообще такое? Видеосвязь? — Виде..? Э, нет, не думаю. Это абсолютно безопасная вещь. — Для кого? Для тебя? — Для всех! — с чувством заверил он. — Честное слово, оно тебе не навредит. Я бы никогда… — Кто ты такой? — с такой резкостью и непримиримостью перебила его Паулина, что ангел чуть дёрнулся. — Чего ты хочешь от меня? — Меня зовут Бонт, — менее уверенно сказал он после секундного замешательства. Кажется, он уже жалел, что отдал зеркало именно этой Непризнанной. — И? — И я уже очень давно заточён в Мигдаль Бавель. Я хочу свободы, но один я не справлюсь. Мне нужна твоя помощь.