Долгая ночь: Гнев императора

      Рассветало. Безмолвный стоял у окна тронного зала, заложив руки за спину, и крепко ворочал мозгами. Ситуация, в которой он оказался, и правда была незавидной. Карта и Селла действительно сцепились, но интуиция подсказывала, что это — отвлечение внимания. Стоит командованию Праймуса расслабиться — и немедленно последует удар собранными в кулак силами двух государств. Шпионы не могли так быстро собрать и доставить информацию. Безмолвный рисковал, приказав ослабить восточный фронт, но ситуация на западном и особенно под Найдой становилась уже просто отчаянной. Под ружьё подставили абсолютно всех граждан, за исключением детей, не достигших пубертатного возраста. Верные захватили северный и восточный пригороды Найды и окопались. Выбить их оттуда, не имея подготовленных штурмовых групп, было невозможно. В нападение они не переходили, но одно их присутствие угрожало прорывом и развалом обороны. Оружия на всех не хватало. Мануфактуры громыхали круглосуточно, но производимых ими винтовок и патронов хватало, чтобы покрыть в лучшем случае треть нужд армии — в основном потому, что большая их часть перешла на изготовление излучателей, бластеров, палашей из «белого» сплава и экзоскелетов по новым лекалам. Перевод промышленности на новые рельсы всегда требует времени, но шансов победить врагов, не имея технического превосходства, у Праймуса не было. Гранат было в избытке, но одними гранатами войну не выиграть, да и гренадёров можно было по пальцам пересчитать. Выхода из этой ситуации Безмолвный не видел. Оставалось надеяться на стойкость солдат и опыт командиров.              Тяжело вздохнув, император опустил плечи. И недели не прошло с момента, когда он взял власть, а он уже искренне хотел застрелиться. Технически это было вполне реально…              Безмолвный заставил себя успокоиться. Выбить себе мозги всегда успеет. Безвыходных ситуаций не бывает, а его клятва ещё не исполнена. Стало быть, ещё многое предстоит сделать. Сняв шлем и повесив его на вешалку, император вернулся на свой трон и взял перо. Придвинув к себе лист бумаги, начал твёрдой рукой писать.              «Я, Безмолвный, император Праймуса, настоящим приказываю следующее.              Маршалу Праймуса приступить к формированию новых гренадёрских частей. Верных следует выбить из пригородов Найды незамедлительно. С целью укрепления обороны столицы с восточного фронта снять несколько подразделений численностью не более двадцати тысяч солдат. Необходимо учесть защиту восточных границ.              Первому советнику Лоду заняться подавлением беспорядков в столице. С этой целью в Ваше распоряжение будут переданы три роты ополчения последней формации. Более серьёзную военную силу предоставить в ближайшее время не представляется возможным. Вместе с тем приказываю провести инспекцию мануфактур Найды; о результатах доложить лично незамедлительно.              Не забывайте — мы в кольце врагов, которые уничтожат нас при первой удобной возможности».              Подышав на печать и поставив оттиск в низу листа, Безмолвный отправил гвардейца из караула с новоизданным приказом в канцелярию. Остаётся одно — ждать.       

Одновременно

             От жары и дыма благовоний в тронном зале было невозможно дышать. Окна были закрыты и задёрнуты плотными шторами, масляные светильники на стенах еле тлели и чадили. Перед императорским троном стояли на коленях несколько крудов. Длинные волосы и многодневная щетина яснее любых слов говорили, что они долгое время пробыли в плену. В отличие от других пленников их не пытали и не ограничивали в еде, но их участь вряд ли можно было назвать менее ужасной.              — Начинайте, — уронил император, наклонив голову. — Боги заждались.              Из полумрака появились обнажённые по пояс жрецы в головных уборах из перьев и набедренных повязках, щедро украшенных черепами и костями поверженных врагов. Каждый подошёл к своему пленнику, грубо взял его за волосы, снял с пояса серповидный нож. В тронном зале повисла мёртвая тишина. Кто-то из пленников, закрыв глаза, шёпотом молился, кто-то молчал, но бегущий по лицу пот выдавал волнение и страх, кто-то спокойно ждал своей участи. Бесшумно отворились двери зала; пританцовывая и выделывая завораживающие па, вошла жрица — пёстрая юбка из травы, на предплечьях и икрах позванивают браслеты, волосы заплетены во множество косичек, кожа покрыта татуировками так, что не осталось живого места. Пройдя через зал, жрица подошла к подвешенному возле трона гонгу. Поплевала на руки, взяла било, размахнулась. Под потолком разнёсся звучный удар гонга.              — Боги! — заговорил император, когда стих звон. — Мы жертву приносим вам, чтоб кровью умилостивить вас! Даруйте нам, своим верным слугам, победу! Вокруг враги и нерадивое стадо, не желающее принять вашей воли и ваших законов. Мы научим их веровать… они узрят истину! Если нам суждено будет победить, эта планета будет брошена к ногам пантеона… И пусть кровь этих чужеземцев послужит достаточным доказательством нашей верности!              Жрецы, как один, взмахнули ножами. Дымящаяся чёрная кровь толчками полилась на пол; жрица, размахнувшись, снова ударила в гонг. Император, качнув головой, спросил:              — Ну? Что говорят боги?              Стоящий у трона старший жрец — старик с бородой до пояса, седыми волосами до лопаток, перехваченными ремешком на лбу, и повязкой на глазах — медленно кивнул:              — Богам угоден этот дар. Они принимают его. И…              Договорить жрец не успел. Светильники погасли, словно задутые резким порывом ветра, шторы на окнах резко поднялись, и в зал хлынул слепящий свет двух звёзд. Император сощурил глаза, поднёс руку к лицу, чтобы защитить их. Раздался удар гонга; жрица отскочила, выронив от неожиданности било. Двери с треском распахнулись, раздался слитный топот, и в тронный зал вошли чеканным шагом солдаты в доспехах и железных масках в виде оскаленных звериных морд. На каждом шагу они синхронно били в пол тупыми концами копий. На умбонах прямоугольных щитов, украшенных сложным орнаментом, играл бликами свет.              Старый жрец сориентировался первым. Со всей силы стукнув посохом об пол, он громогласно объявил:              — Слышу! Боги послали нам в помощь когорту небесных легионеров! Да поразят клинки в их руках неверных!              Император, убрав руку от лица, осклабился:              — Боги помогли нам… и мы их не подведём! Я лично поведу когорту в бой. Выступаем немедленно!              Когда император со своей свитой вышел из тронного зала, жрица, перестав трясти руками и согнав с лица изумлённое выражение, устало спросила:              — Думаешь, он ещё долго будет нам верить?              — Думаю, что да, — спокойно подтвердил старший жрец. — Вспомни. Всю историю династии Тиберов рядом с ними были мы, жрецы. Мы направляли их, нашёптывали им нужные решения и правили Картой из-за кулис. Император недалёк, воинственен и набожен, а стало быть, им крайне легко управлять. Это требует лишь затрат серебра.              — Иногда траты слишком велики! — с жаром возразила жрица. — Сейчас мы отдали императору целую когорту храмовых легионеров! Когорту! На обучение новых уйдёт не меньше года…              — Ты думаешь, я не понимаю этого? — Жрец уже явно плохо сдерживал раздражение. — Иногда нужно чем-то жертвовать… Порой чем-то ценным. А порой и бесценным. Если император выйдет из-под нашего контроля, нас ждёт катастрофа…              — Катастрофа неизбежна, — жрица отбросила с лица косички. — Селла победит в этой войне, сам понимаешь.              — Понимаю, иначе не затеял бы эту рискованную игру. Префект когорты имеет приказ подставить императора под огонь. Когда селлийские солдаты войдут в этот зал, мы встретим их как друзья. А вместе с Селлой, с их корсарами, с их деньгами одолеть Праймус не составит особого труда. Император в этом деле нам только помешает.              — А если он выживет? — возразила жрица. Она представляла себе реальные способности префекта храмовой когорты. Как правило, это был насквозь пропитый маньяк, получающий удовольствие от мучений врагов и с равным рвением убивающий своих же солдат. Полуторная фламберга в его руках внушал неподдельный страх всем вокруг — и не без причины. Единственные, кто мог спокойно себя чувствовать в присутствии префекта — это служители Храма. Даже последний безумец не поднял бы клинок на проводника воли богов.              Старший жрец покачал головой. Повязка при этом сбилась, открыв его глаза. Вне всякого сомнения, жрец был зрячим.              — Поверь, эту битву он не переживёт. Может быть, префект и редкостный дурень, но он верный дурень. К тому же в его интересах, чтобы в противостоянии императора и Храма верх одержал Храм.              — В том-то и дело, что дурень! — возразила жрица. — А дело требует тонкого подхода… Кроме того, если император поймёт, что его всё время правления водили за нос, то…              — Я в курсе! — жрец поправил повязку. — Но выбора нет. Мы не сможем одолеть Праймус без союзников… и не обретём союзников, пока не проиграем Селле.              Жрица хотела что-то возразить, но получила по лбу навершием посоха и благоразумно замолчала. Она была сравнительно молода, но уже подкована в интригах и политических играх и понимала, что в открытую спорить со старшим жрецом было себе дороже. Перспектива провести следующие несколько лет, днём выполняя чёрную работу, а ночью согревая ложе жрецам, была малопривлекательной.              — Ждать, — повторил старший жрец, сжимая посох. — Набраться терпения и ждать…              В тронный зал влетел, попадая в занос на поворотах, круд в тёмно-коричневой тунике, перехваченной широким ремнём. Остановившись у трона, выпалил, переводя дух:              — Срочное донесение императору!              — Всё, что хочешь сказать императору, можешь сказать нам, — жрец приглашающе кивнул. — Твои слова не покинут этих стен.              Гонец, секунду поколебавшись, достал из кармана штанов свиток. Развернул его, прочистил горло и начал читать:              — «Императору Карты Тиберу VI. Праймус снял с восточного фронта значительную часть сил, оставив лишь малочисленные армии прикрытия, неспособные отразить направленный удар наших когорт. Считаю момент идеальным для нанесения удара. Если сокрушим Праймус, то дальнейшие завоевания будут лишь вопросом времени. Да хранят нас боги».              — Засадой пахнет, — заметила жрица, поправляя волосы. Увидев, что гонец с вожделением смотрит на её грудь, одёрнула его: — Глаза не сломаешь? Я только служителей Храма обслуживаю.              — Засада… — повторил жрец. — Похоже на то. Что ж, я передам вести императору. Можешь идти.              Когда стражники закрыли за гонцом двери, жрица, распуская и заново заплетая косички, сказала:              — Император Ког I — не такой дурак, чтобы оставить дыру во фронте.              — Знаю! — резко перебил её жрец. — Но всё же имеет смысл отправить туда когорту. Провести разведку боем.              — Когорту? — жрица покачала головой. — У нас почти не осталось солдат.              — Но и выбора нет. Если удастся вывести из войны Праймус… только тогда мы сможем победить.       

***

             — Откуда я гренадёров возьму, откуда?! — Маршал фонтанировал эмоциями и широко жестикулировал, расхаживая перед троном императора. — Из рукава достану?! Я ж не фокусник, Ропот! У меня под командованием даже ополченцы заканчиваются!!! Это тебе не кошельки у офицеров подрезать, чтобы карточный долг закрыть…              «Краст, я ведь всё понимаю… — Безмолвный шумно вздохнул. — Но и ты пойми! Если Верных не выбить из Найды незамедлительно, они перейдут в наступление, и тогда нам точно конец! А без гренадёров шансов уничтожить их нет…».              — А на обучение гренадёров нужен минимум год! Год, Ропот! Этого времени у нас нет… — маршал раздражённо сплюнул в ладонь и вытер слюну о бедро. — Салде бы эту задачку, она такое дерьмо любит. Да и опыта у неё всяко больше. Сам знаешь, Ропот, мы ещё птенцы…              «Но этим птенцам придётся опериться и встать на крыло самостоятельно, иначе их отправят в суп. Довольно аллегорий. Хочешь ты того или нет, Краст, но Салда ещё нескоро встанет в строй. И… — Император осёкся, прислушиваясь. — Твою мать… ну ещё утром без сознания была!».              Последние слова были адресованы ни кому иному, как Салде. Легендарный полковник вошла в тронный зал, распахнув двери ударом деревянного костыля. Широкая больничная пижама висела на ней едва ли не мешком, под одеждой угадывались бинты, да и двигалась Салда, опираясь на тяжёлый костыль, но лицо её сияло широкой улыбкой.              — А, херня! — Салда отмахнулась свободной рукой. — Я там чуть со скуки не померла.              «Ты вообще как из палаты сбежала?..» — выбросил белый флаг Безмолвный. Салда, моментально почувствовав перемену в интонации, радостно ощерилась:              — Задом об косяк, Ропот! Думаешь, санитары взяток не берут? Предложила одному перевод с почётной должности повелителя больничного судна на более приличную должность, если он на пять минут ослепнет и оглохнет, другому сунула пачку сигарет на тех же условиях, треснула лечащего врача в лобешник и вышла через парадную дверь.              — Врач жив? — скептически спросил маршал.              — К сожалению, да, — хмыкнула Салда. — Ну?              Безмолвный так тяжело вздохнул, что на окне затрепетали шторы:              «Салда, не включай дурочку. Ты ещё не выздоровела настолько, чтобы я мог доверить тебе мало-мальски серьёзное дело…».              — Доверь несерьёзное! — Салда заржала. — Серьёзно, Ропот, кому лучше знать, как я себя чувствую — мне самой или психу в жёлтом халате?              «Очень остроумно… — император опустил плечи. — О Создатель, за что мне такие подручные?!».              Выдержав паузу, Безмолвный раздражённо продолжил:              «Чёрт с тобой, Салда. Если даже смертельная рана не может тебя остановить, то мне надеяться не на что. Кроме того, твоя помощь действительно придётся очень кстати… Нужно выбить из пригородов Найды Верных. Срочно. Но под командование тебе могу дать только новообразованные части… Справишься? Дело трудное, но ты — единственный реально опытный командир».              — Спрашиваешь! — Салда не без труда выпрямилась. Покосилась на костыль. — Только это… мне б нормальную херовину вместо этой х…ни. Ей только по башке раздавать.              «Организуем, — Безмолвный кивнул. — Краст, отправь кого-нибудь на ближайшую мануфактуру. Пусть вне очереди сделают лёгкую трость из алюминия. И предоставь полковнику всю известную нам информацию об обороне Верных».              — Есть, — маршал приложил два пальца к шлему. — Эй, там!              Пока маршал не без помощи жестов и крепкого словца объяснял гвардейцу, что от него требуется, Безмолвный пристально посмотрел на Салду, и в голове у неё зазвучал голос императора:              «И всё-таки, Салда… зачем ты сбежала из палаты?».              «Надоело валяться, — Салда незаметно пожала плечами. — Ты ж меня сто лет знаешь, Ропот… Терпеть не могу безделья».              «Да, но… Ох, Салда, если ты хоть одно задание запорешь из-за ран, то мне придётся сделать тебе втык с занесением в личное дело».              «Справедливо, — улыбка, появившаяся на лице полковника, больше походила на звериный оскал. — А вообще, Ропот, кто б говорил. Когда нормально спал в последний раз? Не считая того случая, когда Игнис тебя подпоил».              «Я — император, как ни крути, и…».              «А я — полковник. И что дальше? — беззвучно хмыкнула Салда. — Кроме того, это говорит в мою пользу. Если полковника убьют, его можно будет заменить. А императора не заменит никто».              Безмолвный закатил глаза:              «О дьявол… Хорошо, б…дь. Я постараюсь выкраивать немного времени, чтобы отдохнуть, если ты обещаешь никогда больше не читать мне мораль».              «Замётано».              Маршал наконец втолковал гвардейцу задание, и тот пустился бежать во все лопатки в ближайшую мануфактуру.              — Готово дело, — отчитался маршал, подняв забрало шлема и вытерев с лица испарину. — Ну и дуболомов же ты набираешь в гвардию, Ропот… Дать бы плетей, чтобы мозгов прибавилось.              — Краст, напомни-ка, сколько раз я вас троих вместе с Соларом через строй прогоняла? — поинтересовалась Салда. — И что, стали умнее?              Маршал почернел, схватившись за бластер, а Безмолвный осклабился. Увидев, что дело идёт к потасовке, император поднял руку и примирительно «произнёс»:              «Ну, баста! Хочется убивать — так у вас двоих врагов предостаточно. Салда, как я уже сказал, под командование тебе могу дать только новообразованные части. Верные более организованы и их больше, но покончить с ними надо незамедлительно. Справишься?».              — Когда ж не справлялась? — хмыкнула Салда.              «Надеюсь. Ступай».              Закрыв за полковником дверь, Краст повернулся к императору и устало спросил:              — О чём шептались?              «Подслушивал? — иронично поинтересовался Безмолвный. — Пожалуй, пора подкрутить настройки».              — Не смешно. Что так жизненно важно было скрыть от меня?              «Краст, если мы от тебя это скрыли — значит, тема нашей беседы тебя не касается. И это мы обсуждать не будем».              — Есть, — маршал наклонил голову. — Пойду, пожалуй, отберу части для битвы с Верными.              «Это будет лучше всего».              Один Безмолвный остался ненадолго. Не прошло и пяти минут с ухода маршала, как в тронном зале снова появилась Люпа — как всегда, в доспехах, с парной кобурой на поясе. Шлем надвинут по самые брови, глаза быстро шарят по сторонам, правая рука на рукояти бластера. Безмолвный, закатив глаза, скептически «поинтересовался»:              «Всё ещё играешь в войнушку?».              — Телохранитель императора не имеет права расслабиться ни на секунду. Твои враги могут быть не только там, за линией фронта, но и тут, в Найде. Я успокоюсь только когда лягу в землю, — безапелляционно заявила Люпа.              «И в этом свете особенно иронично, что ты половину времени где-то пропадаешь», — не преминул вставить шпильку император.              — Не пропадаю, а отрабатываю твоё окружение, — поправила его Люпа. — Расставил везде своих однополчан… и даже не заботишься о том, кто из них по-настоящему тебе предан, а кто выслуживается и ждёт косточку.              Безмолвный поморщился:              «Я доверяю своим однополчанам. Они первыми присягнули мне на верность… ещё до того, как я сел на трон. Тема закрыта».              — Ну закрыта так закрыта, — выплюнула Люпа. — Но ты об этом ещё пожалеешь, Ропот.              «Все мы о чём-то пожалеем, когда будем отходить из этого мира. Довольно об этом. Лучше вот что скажи, новостей с восточного фронта нет?».              — Никаких. И это тревожит.              «Не только тебя… — задумчиво протянул Безмолвный. — Не только тебя. Что-то явно заваривается… знать бы, что».