Долгая ночь: Гнев императора

      Безмолвный проснулся — моментально, словно вынырнул из глубокого омута. Посмотрел на часы, стоящие возле кровати и, матерясь на все корки, подскочил. Распахнул дверь спальни. Гвардеец, стоящий в карауле, подпрыгнул от неожиданности, едва не выронив винтовку, и вытянулся по стойке, приложив руку к козырьку кивера.              «Какое сегодня число?!» — «выпалил» Безмолвный, буравя гвардейца глазами.              — В-восьмое, — отрапортовал, запнувшись, гвардеец.              «Проклятье! — Безмолвный с такой силой ударил кулаками по стене, что та выбросила облачко каменной крошки. — Личное оружие, коня и отряд мне, немедленно!».              Через несколько минут дворец бурлил. Экспрессия и неподдельный гнев императора переполошили всех, и по тревоге подняли всю его личную гвардию. Сам Безмолвный спустился в арсенал и в рекордно короткие сроки перевернул его вверх дном, выгребая лучшую экипировку. Усиленные доспехи, командирский палаш из «белого» сплава, бластер, наспинная батарея для него… Интендант, заведующий арсеналом, за голову держался и мысленно прикидывал, что он соврёт маршалу. Если холодное оружие он ещё мог списать, то бластеры, а особенно экзоскелеты были все посчитаны.              Безмолвный наконец выбрал экипировку. Задержавшись в дверях ровно на столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы достать из кармана на поясе кошель, туго набитый серебром, и бросить его интенданту, император быстро вышел. Интендант поймал кошель, мигом переменившись в лице. Риски моментально окупились.              Безмолвный скатился по лестнице, вылетел из дворца, открыв ворота плечом, и затормозил ногами, чудом не упав на четвереньки. Выровнялся, поправил кобуру с бластером на поясе. Окинул взглядом исподлобья выстроившихся гвардейцев. Кто-то подвёл императору коня. Безмолвный, ухватившись за луку, вскочил в седло. В этот момент из ворот выбежал Игнис, задыхающийся и держащийся за бок.              — Ропот! — выпалил, не без труда останавливаясь, начальник генштаба. — Может, всё-таки объяснишь, какого тут происходит?!              Продолжить он не успел — Безмолвный, наклонившись в седле, отвесил Игнису звонкую оплеуху. Игнис осёкся и замолчал, машинально потирая щёку.              «Объясню, — Безмолвный распрямился. — Когда вернусь. Гвардия, за мной!».              — Мило, — пробормотал Игнис, убирая руку от лица. — Всё время куда-то несётся.              Безмолвный действительно нёсся. Понукая своего коня шпорами, не обращая внимания на его отчаянное и жалобное ржание, император мчался, пригнувшись к седлу, сжимая в потеющей от страха и отчаяния ладони рукоять палаша. Только бы успеть, только бы успеть… Он не успел отдать распоряжения о помощи отряду Салды — даже об артиллерийской поддержке. Забота приближённого, на деле обернувшаяся ударом под дых, могла стать для полковника и её кирасиров роковой. А возможно, и для всей Найды.              Высота №119 появилась за очередным поворотом дороги. Последний раз пришпорив коня, Безмолвный взлетел на вершину холма. Спрыгнул с седла, потрепал скакуна по холке:              «Молодец, молодец. Вынес. Отдыхай».              Конь жалобно заржал, посмотрев на свой кровоточащий бок. Император не больно-то церемонился, подгоняя его шпорами. Безмолвный развёл руками:              «Потерпишь немного. Разберусь с делами — ширну обезболивающим… Эй, тут есть кто живой?».              Последнее было адресовано в пространство. Высота была усеяна телами. Вперемежку лежали кирасиры Праймуса и пустынные воины Рубы. Пулемётные гнёзда были завалены трупами. На левом пулемёте лежал грудью кирасир, сжимающий в руке гранату без чеки. Из груди у него торчало метательное копьё, пробившее доспех навылет. Под трупами, брошенным оружием, отстрелянными гильзами почти не было видно земли, чёрной от пролитой крови.              «Есть кто?..» — Безмолвный поднял на всякий случай руку с палашом. Пуля или копьё его броню не пробьёт, но чем чёрт не шутит…              Одно из тел зашевелилось, поднялось на ноги. Безмолвный невольно вздрогнул, узнав в перемазанной кровью фигуре, опирающейся, словно на палку, на трофейное копьё, Салду. Множество ран были на скорую руку перебинтованы кусками пыльников и масок рубийцев; левая рука висела плетью. Косичка прилипла к мокрой от пота и крови голове. Но Салда улыбалась — широко, во весь рот.              — А ты не торопишься, лейтенант, — заметила полковник, выпрямляясь во весь рост. Это явно стоило ей напряжения всех оставшихся сил.              «Салда, мы успеем это обсудить, — Безмолвный поднял свободную руку, не убирая палаш. — Пока что тебе неплохо бы к фельдшеру… Как вы вообще выстояли?».              — Ты приказал, вот и выстояли, — Салда усмехнулась, почти не разжимая разбитых и кровоточащих губ. — Волей твоей, как говорится…              «И у тебя ещё есть силы шутить… — Безмолвный убрал палаш в ножны. Одной рукой поддержал Салду за подмышки, второй вслепую зашарил на поясе, разыскивая аптечку. Открыл одну из сумок, достал ампулу, шприц. — Проклятье, Салда, есть ли что-то, что тебе не по зубам?».              — Многое, Ропот, многое, — Салда похлопала императора по плечу правой рукой.              «Многое… — Безмолвный наклонился, чтобы Салда села на землю. Открыл зубами ампулу, набрал в шприц прозрачной жидкости. Нажал Салде на височную кость, та послушно наклонила голову. В шею ей впилась игла. — Вот так лучше… вот так лучше. Постарайся расслабиться. Через несколько минут ты уснёшь…».              — Навсегда? — едко спросила Салда.              «Типун тебе на язык! — Император поморщился. — Не кликай беду, пока не пришла… Тем более, ты мне ещё нужна, и нужна живой…».              Салда, не переставая улыбаться, опустила голову на ладонь императора и уснула. Взяв её на руки, Безмолвный легко вскочил в седло. Конь, раздражённо фыркнув и тряхнув гривой, неторопливо потрусил вниз по холму, навстречу ожидавшим возвращения командира гвардейцам.       

***

                   Тронный зал уже многократно был измерен шагами вдоль, поперёк и по периметру, фляга с чирком опустела, а доставленный по расписанию обед, давно остывший, стоял на рабочем столе, нетронутый. От выпитого шумело в голове и звенело в ушах — литр семидесятиградусного, натощак, сильно на нервах… И более крепкий организм отказал бы после такого. Безмолвный, как мог, отгонял от себя плохие мысли и боролся с дурнотой. Где-то на нижних уровнях его дворца, в наскоро оборудованной операционной лучшие хирурги Найды сражались за жизнь полковника Салды Виктории. Израненная, она потеряла много крови и невесть каким чудом осталась жива. Фельдшер, производивший первичный осмотр, только руками развёл: «В жисть свою такого не видел, господин. То ль организм крепкий, то ль не знаю, что и сказать. Раны явно смертельные, но шансы выжить не самые плохие… как хотите, так и понимайте».              Тратить время на пустые переживания было непозволительной роскошью, но всё же Безмолвный никак не мог заставить себя вернуться к работе. Пусть даже Салда была не просто талантливым командиром, а ещё и одним из лучших друзей императора — перед ним стояло множество задач, требующих срочного решения. Имперский совет занимался в основном препирательствами и бессмысленными интригами. Как выразился маршал, заходивший к императору минут тридцать тому назад, «пока ты, Ропот, тут о своих бабах думаешь, советники там без твоего ремня совсем расслабились». Прошло чуть больше двух суток с момента установки новой власти, но Безмолвному казалось, что его лихой, отчаянный налёт на дворец императора-праймуса был много лет назад. Он совершенно измучался. Рубийцы и картианцы стояли у границ империи, на северные города нападали пираты Селлы, жители Праймуса недоедали, и на горизонте уже маячил призрак голода, а знатные дома никак не могли прекратить свои подковерные игры, не понимая, что на кону стоит гибель империи.              В тронный зал влетел, на бегу поправляя болтающуюся на плече винтовку, гвардеец из внешнего караула. Остановился у трона, переводя дыхание, приложил два пальца к козырьку кивера:              — Разрешите?..              Безмолвный раздражённо кивнул.              — Меня это… из дворцовой операционной сюда отправили. Состояние полковника Салды Виктории стабилизировано, её жизни ничего не угрожает. Когда придёт в себя — не знает в точности никто.              Безмолвный, облегчённо переведя дыхание, «прошептал»:              «И на том спасибо Создателю… Свободен, рядовой».              — Есть свободен.              Закрыв за гвардейцем двери, Безмолвный подошёл к окну, приоткрыл его. Посмотрел вниз. Прямо под стенами дворца, на площади, шла тренировка ополчения. Десятка два крудов в хламидах — выдать военную форму им попросту не успели — рубились, разбившись на пары, затупленными саблями. Наблюдавший за ними сержант стоял чуть в стороне, постукивая себя пальцами по бедру. Тренировка длилась уже не первый час. Вскоре этим ополченцам предстояло пополнить ряды действующей армии или образованной на скорую руку жандармерии. Немногие из них доживут до победы… если она будет, конечно. Что весьма сомнительно, учитывая, что Праймус всё ещё в стальном кольце врагов.              Расправив плечи, почти физически ощущая, какая на них лежит тяжесть, Безмолвный вернулся за свой рабочий стол. Открыл чернильницу, обмакнул в неё перо и начал писать. Строка за строкой из-под его руки рождался приказ, в котором император поручал командованию восточного фронта прояснить ситуацию и немедленно доложить о результатах. Если Селла и Карта действительно перегрызлись меж собой, то можно снять часть войск с этого направления, оставив лишь армии прикрытия, и перебросить освободившиеся подразделения на западный фронт, где лишние руки намного нужнее. Если собрать все имеющиеся силы в кулак, то можно будет совершить через рубийские пустыни до столицы и одним ударом вывести Рубу из этой бесконечной войны. Воевать на один фронт всяко проще, чем на два… В идеале нужно не просто отбить у правительства Рубы желание лезть на Праймус с мечом, а провести полную демилитаризацию, вынудить их распустить военные силы и расположить там свой гарнизон и жандармов. Только в таком случае можно будет говорить о победе… Следующей на очереди стояла Карта, следом — Селла, и в самом конце — Юзга. Южная империя была дальше всех от Праймуса и особых проблем не доставляла, да и для того, чтобы до неё добраться, нужен был мощный флот — путь в любом случае пролегал через акваторию Селлы. Про Юзгу ходили смутные слухи — мол, империя куда-то загадочным образом сгинула, но Безмолвный привык верить фактам, в истинности которых убедился лично.              Такая дотошность ещё в школьные годы не раз и не два играла с нынешним императором Праймуса злую шутку. Каждый закон физики он проверял лично, ради чего таскал ключи от учебной лаборатории. Неоднократно попадался и привлекался к исправительным работам — сначала в школе, потом на своей ферме. Что, впрочем, его не останавливало. Каждую теорему, каждое правило выводил с нуля, засиживаясь порой за тетрадями до поздней ночи, а несколько раз — и до утра. Это тоже не вызывало у его приёмных родителей одобрения. Не в последнюю очередь потому, что учёба занимала без малого всё время жизни Ропота. Друзей у него не было, да и со своей второй семьёй он, выражаясь народным языком, «почти не контачил». Работу по дому послушно выполнял, но с другими детьми не сходился.              Вспомнив о детстве, о приёмной семье, сполна заменившей родную, Безмолвный тяжело вздохнул и отложил перо.              «Видела бы ты меня сейчас, мама… — «пробормотал», наклонив голову. Невольно слабо улыбнулся. — Видела бы ты своего «бестолкового зубрилу»… О Создатель, во что же я ввязался… Во что я ввязался…».              Тяжело вздохнув, Безмолвный вернулся к недописанному приказу. Но, едва он взял перо, дверь тронного зала открылась. Император поднял глаза.              — Всё работаешь? — в голосе Люпы звучала не то насмешка, не то сочувствие.              «Как видишь. Хоть и прошло всего двое суток, а уже случилось… крайне много всего. Если бы не подвиг Салды и её кирасиров — нас бы уже везли в цепях через рубийские пустыни. И хвала Создателю, что полковник выжила… Она ещё пригодится нам».              Люпа подошла к императору. Подняла забрало его шлема, нежно, совсем не по-дружески, поцеловала в щёки.              — Ты слишком много переживаешь. Правда, Ропот, слишком много.              «На мне лежит ответственность за мой народ, — Безмолвный покачал головой. — Я не имею права их подвести. Да и моя клятва на крови ещё не исполнена».              — Ропот, ты будешь править миром, — Люпа улыбнулась и снова потянулась за поцелуем, но император мягко отстранил её.              «Не надо. У меня действительно много дел. Если хочешь, можешь сопроводить меня на военный совет».              — Конечно, — промурлыкала Люпа.              К моменту появления императора военный совет заседал уже несколько часов. Безмолвный вошёл, сел в своё кресло.              «Извиняюсь за задержку. Доделывал срочные дела».              — Знаем мы твои дела, Ропот, — заметил Краст, с трудом сдерживая улыбку. — Под операционной торчал?              «Не без этого. Но к делу, к делу. На сегодняшнюю повестку, помимо прочего, выносится вопрос о крайне опрометчивом поступке начальника генштаба Игниса».              Игнис пробурчал что-то бессвязное.              — Ты про то, что начальник генштаба тебя подпоил? — не без доли иронии спросил маршал, хотя взгляд его оставался стальным.              — Откуда ж знал… — пробурчал Игнис, поднимая глаза. — Все военные операции должны быть с нами согласованы, по-хорошему.              «И это правда, — Безмолвный кивнул. — Моя ошибка… Но это не отменяет состава преступления начальника генерального штаба. Какие будут соображения о взыскании?».              — Повесить на хер, — сходу предложил маршал. — Если бы не героизм полковника Салды Виктории и её кирасиров, Найду уже грабили бы рубийцы.              — Скоры Вы на казнь, маршал, — возразил Лод. — Идиотизм может сотворить каждый, а разбрасываться талантливыми военными офицерами, когда под стенами столицы стоят враги, попросту глупо.              «Тем более, что преступление было совершено не по злому умыслу, а по неосведомлённости», — Безмолвный кивнул. Маршал дёрнул плечами:              — Да хоть по какой причине! Важны последствия… А их мы избежали только чудом.              Игнис раздражённо сплюнул в ладонь и вытер её о брюки.              «Предлагаю следующее, — продолжил Безмолвный. — Понижение в звании на две полоски. Новое назначение — начальник восточного штаба. Штраф в размере месячного оклада».              — Поддерживаю, — Лод поднял руку.              — Подчиняюсь большинству, — неохотно уронил маршал. — Может, ему хоть плетей всыпать, а? Слишком легко отделался…              «Подобные наказания — это пережиток прошлого, и нам следует начать от них избавляться, — отрезал Безмолвный. — Вопрос закрыт».              — Есть вопрос закрыт, — мрачно пробурчал маршал.              «К делу, — Безмолвный поправил забрало шлема. — Мы удержали стратегически важную высоту, но Найда всё ещё в опасности. Полковник Салда не в строю на ближайшие несколько недель. Врачи поставят её на ноги, в этом сомневаться не приходится… но и такого времени у нас нет. Уже сейчас кто-то должен возглавить фронт на подступах к Найде».              — Позвольте мне, — Игнис поднял руку. Маршал бросил на него недобрый взгляд. — Виноват… Прошу позволения искупить свою вину.              «Вы хотите быть там, где больше хочется, а не там, где есть необходимость, — Безмолвный покачал головой. — Хотите искупить вину? Отправляйтесь туда, куда прикажет военный совет. Маршал, Вам поручаю возглавить оборону Найды».              — Есть, — Краст приложил два пальца ко лбу.              — Есть, — неохотно буркнул Игнис, потирая глаза. Чего он мог ожидать? Что его кинут в бой?.. Глупо. Что ни говори, а проштрафился он на сто баллов. Повезло ещё, что не вздёрнули.              — Ваше Величество, — подал голос Лод, — мы отбросили рубийцев. Разве…              — Отбросили, — мрачно заметил маршал. — Это оплеуха, но не смертельный удар. Война на истощение постепенно выбивает у нас самый ценный ресурс — гренадёров, кадровых офицеров, обстрелянных солдат. Большую часть сил сковал внутренний фронт. Если в ближайшее время не добьём Верных — Найде долго не простоять.              Безмолвный медленно кивнул:              «Да, пожалуй, что так. Сколько сил у нас в резерве?».              Вопрос был адресован начальнику генерального штаба. Игнис, горько усмехнувшись, ответил:              — Нисколько! Даже на поддержание порядка не хватает рук. Все полки распределены между фронтами. Ослабить любой из них значит тут же подставить себя под удар. Карта и Селла грызутся меж собой, но могут в любой момент развернуть силы на запад. Нет сомнений, что они заключат мир, а возможно, и военный союз, когда того потребует ситуация.              «Дьявол!» — выругался Безмолвный.              — Восточный фронт всё же можно ослабить, — заметил Лод. — Армии прикрытия вполне способны сдержат значительно превосходящие силы. Особенно если перебросить туда пару гаубичных артполков…              — Свободной артиллерии тоже нет! — Краст резко тряхнул головой. — Пушки поштучно распределяем между фронтами… Поштучно!              — Маршал, — заговорил Игнис, — артиллерию, думаю, найдём. Ситуация с гаубицами не настолько плоха, как ты пытаешься выставить… А вот со снарядами ситуация аховая, что правда, то правда.              — А есть толк от гаубиц без снарядов, по-твоему? — скептически поинтересовался Краст.              «Довольно! — Безмолвный поднял руку. — Восточный фронт поддержать нечем… Но Карта и Селла не представляют для нас непосредственной угрозы. А вот Руба… Если удастся вывести рубийцев из игры, это сильно облегчит наше положение. В противном случае…».              — Мы занимаемся пустым трёпом, — маршал раздражённо сплюнул на пол. — Предлагаю голосовать.              За усиление западного фронта за счёт восточного проголосовали единогласно — намёки умели понимать все присутствующие. Маршал, поставив на стол локти, резюмировал:              — В таком разе, думаю, дальнейшие вопросы снимаются. Генерал… уже генерал-майор Игнис займётся отбором частей, которые отправятся с восточного фронта на западный. От своих щедрот готов выделить дополнительный железнодорожный состав для переброски войск.              — Издевайся-издевайся, — мрачно сказал Игнис. — Однажды я сам ещё посмеюсь, маршал.              — Посмеёшься, сидя в деревянной хижине в Орестанских горах, если не отучишься угрожать своему командиру, — отрезал Краст.              Игнис тяжело засопел, но от ответа воздержался.              «Работайте, офицеры, — Безмолвный кивнул, вставая. — Если что-то случится — доложить мне, немедленно».              — Есть, — нестройно ответили офицеры.              Безмолвный вернулся в тронный зал. Усидеть на троне не смог — через несколько минут вскочил и начал расхаживать по залу, широко взмахивая руками и бессвязно что-то «бубня». Ситуация всё больше выходила из-под его контроля, и это не могло не тревожить. К тому же сравнительно молодой — ему только на днях должно было исполниться семнадцать — отставной лейтенант армии оказался не готов взвалить на свои плечи власть над целой империей. Но отступиться от клятвы на крови он не мог. Да и к тому же Безмолвный ещё в детстве достаточно насмотрелся на страдания простонародья, чтобы желать всё изменить. Разрушить империи и на их руинах построить новое, счастливое и справедливое общество.              Безмолвный, почувствовав накатившую усталость и смертную тоску, резко упал на трон. Снял шлем, повесил его на вешалку возле трона. Поставил на подлокотник локоть, уронил голову на ладонь и тихо заплакал. Слёзы катились по его щекам и капали на пол. Безмолвный не всхлипывал, не издавал вообще никаких звуков — тихо плакал от боли и тоски, которые невозможно было вынести.              Открылась дверь тронного зала. Кто-то почти бесшумно подошёл к трону, приобнял императора за плечи и поцеловал в мокрую от слёз щёку. Безмолвный поднял глаза и инстинктивно прикусил язык, увидев перед собой встревоженное лицо Люпы.              — Что случилось? — прямо спросила Люпа, доставая из кармана юбки скомканный платок и начиная вытирать императору слёзы. — И не надо мне говорить, что ничего… Ты и так строил из себя несгибаемого круда дольше, чем следовало.              «Тебя не спросил…» — беззлобно «огрызнулся» Безмолвный.              — Не спросил, — согласилась Люпа, промокнув ему глаза. — Ну, не упрямься. Я ведь хочу тебе помочь…              «Последний раз, когда я слышал такое, мне надели на голову выдолбленную тыкву, написали на груди бранное слово несмываемыми чернилами и выставили в одних подштанниках из казармы. А мимо неё как раз проходили генерал, приехавший в часть с инспекцией, штабной писарь и капитан моей роты…».              — Помню! — прыснула Люпа. — Смешно было, а?..              «Очень! — ощерился Безмолвный. — Меня до самого увольнения «лейтенант Кукурбито» называли! На тебя б посмотрел в такой ситуации…».              — Ну-ну, император Кукурбито, остынь, — с трудом выговорила сквозь смех Люпа. — У кого из нас в юности не было идиотского прозвища?.. Меня «Парусником» называли, я ж на этих кретинов из прошлого не обижаюсь.              «Это из-за того, что ты на службе панталоны размером с парус носила? — Безмолвный невольно улыбнулся. — Да, действительно…».              Вздохнув, император продолжил:              «Слишком много свалилось. Я ведь офицер армии, лейтенант… и уж точно не император. Надел маску, которая мне не по лицу, а теперь не могу её снять — приросла. Создатель мне свидетель, сложу с себя полномочия и вернусь на старую ферму».              — Не вернёшься, если твоя клятва ещё чего-то стоит, — заметила Люпа, показав глазами на стеклянный пузырёк. С момента дачи клятвы Безмолвный никогда его не снимал, а для предохранения закрепил его в креплении на доспехах в виде головы гаргульи с раскрытой пастью.              «Не вернусь, — с грустной улыбкой кивнул Безмолвный. — К сожалению… О дьявол…».              — Тебе просто нужен отдых, — решительно постановила Люпа, поцеловав императора за ухом. — Хороший отдых, с баней, выпивкой и шлюхами.              «Нет времени, — Безмолвный помотал головой. — Совсем нет времени. Даже выспаться нормально, не то, что…».              — Имперский совет займётся делами. Уж думаю, пару часов ты сможешь найти. А?.. — Люпа хищно облизнула губы.              «Всё равно не могу. Император потому и называется императором, что не перекладывает ответственность на других. И…».              — И ты занимаешься самообманом, Ропот. Ну?..              Безмолвный сдался. Наклонившись, поцеловал телохранительницу в губы. Люпа обхватила его руками за шею и ответила куда более жарким поцелуем. Нажала пару кнопок на воротнике экзоскелета, доспех разошёлся по швам.              — Может, прямо здесь, а? — предложила. — У меня ещё никогда не было на императорском троне.              «А если кто-то войдёт?» — Безмолвный приподнял Люпу и посадил себе на колени.              — Я приказала гвардейцам никого не пускать, — жарко прошептала телохранительница на ухо императору, раскрывая на нём кирасу. — Никого. У нас предостаточно времени…              Ближайшие полчаса гвардейцы, стоящие в карауле у тронного зала, переглядывались, зубоскалили и обменивались солёными шуточками, слушая возбуждённое «Ах… ах!», доносящееся из-за дверей.