В сердце шторма

Вечер сгущал краски, наполняя небо тягучими чернилами. В бархатной полутьме колыхалось мерное дуновение ветра да завораживающий напев элементалей, что струился по стенам виноградными лозами, раз за разом взлетая под купол и обрушиваясь на пол дождём эха. Зависнув в воздухе, словно восседая на невидимом троне, Декарабиан старался настроиться на предстоящий разговор. Да только тягостные воспоминания видения не оставляли. Они тлели в груди. Болезненно впивались в голову шипами ядовитого терновника. Не давали шансов забыть пронзительный взгляд юнца, что слишком сильно врезался в память. Ведь стоило только закрыть глаза, как он вновь видел его лицо: явно и чётко. Так, словно тот по-настоящему стоял рядом. Даже звуки, срывающиеся с его губ, казалось, до сих пор звучали рефреном, повторяясь, как навязчивая мелодия, от которой хочешь, но не можешь избавиться. Одно-единственное слово, что выворачивало наизнанку душу…       «Барбатос». Опустившись на пол, Декарабиан прошёлся по комнате и замер неподвижной статуей у арочного окна. Мир за стеклом казался нереальным, нарисованным, выдернутым из чужой больной фантазии. Всё, что творилось в мыслях, — тоже. Мало того, что этот юнец как-то подозрительно был связан с пророчеством и со стороны элементаля произошли какие-то неведомые перемены. Так ещё эти двое пересеклись да привязались друг к другу! Всё произошло слишком быстро. И определённо не сулило ничем хорошим. Сильнее всего, тревожило то, что это дитя — Химмель Омбенант — не был простым ребёнком, как казалось людям. И дело было не в божественном благословении. Нет. Данный дар всего лишь заглушка, что усыпила губительную силу стихийника, текущую по его жилам, и позволила юноше без вреда жить среди обычных людей. Потому ранее Декарабиан был абсолютно непредвзят к юнцу и спокоен за безопасность Мондштадта… До вчерашнего вечера, пока крошечный элементаль не умудрился пробить брешь в его защите! Дверь осторожно отворилась, оборвав ход мыслей и певчий хорал, что стал ершиться пиками высоких нот. Сквозняк, пронзительно завывая, ворвался в щель и просвистел по ногам. Тихие шаги зашуршали за спиной, и в оконной глади проступило знакомое отражение.       — Простите за ожидание, мой господин, — с лёгким поклоном донесла Амос. — Опекун дома Ренейт провела целый день в Атриуме, забрав с собой своего воспитанника. Бриз был вместе с ним. Мне же пришлось дожидаться их возвращения.       — Твоё упорство и беспрекословность многого стоят, — Декарабиан обернулся, заложив руки за спину. — Я премного благодарен, и оттого не смею превышать твою добродетель. Ступай отдыхать. Нынешний разговор, возможно, предстоит быть продолжительным, а твой завтрашний день не представится лёгким.       — Прошу, только не будьте слишком строги к нему. Мы все, бывает, ошибаемся, — поспешила заступиться Амос, как бирюзовый отблеск за её спиной юркнул за ближайшую колонну.       — Ошибаться свойственно людям, потому что их век слишком короток, — возразил Декарабиан, скользнув взглядом по новому укрытию элементаля. — Тем же, кто живёт долго и несёт в себе силу, несоразмерную смертным, обычно ошибки не прощают. Таков закон мироздания. И даже я не могу пойти против него. Потому, хочется того или нет, за все деяния и их последствия ему нужно нести ответ.       — И всё же… — начала было она, но тут же встретилась с леденящим душу взглядом. На миг Амос замялась, пока прежняя уверенность и решимость не покинули её, опустошив. Склонив голову в очередном лёгком поклоне, девушка тихонько пожелала элементалю удачи и поспешила к выходу. Едва дверь закрылась, как напряжённое молчание, за которым спряталось множество непроизнесённых слов, оборвалось переговорчивым шипением:       — «Прячется».       — «Закрывается».       — «Грустит?»       — «Страшится», — зашелестели голосочки сильфов, однако стоило мужчине строго шикнуть, как те тут же ойкнули и затихли.       — Ну-у… Долго ты собираешься там укрываться, Бриз? Покажись, каков ты ныне. Поведай, что за силу ты принёс из-за завесы?       — «Повелитель шторма», — элементаль мельком выглянул из-за резной колонны и, встретившись взглядами, тут же спрятался обратно.       — Вижу, общение с людьми всё же плохо на тебя повлияло. Покачав головой, он властно махнул рукой. Существа разлетелись по углам, а одно, словно ожидавшее приказа, пронеслось по комнате, мощным порывом подхватило элементаля, закружило над потолком, швырнуло в сторону и понесло за собой.       — «Мистраль! Отпусти!» — панически взвизгнул Бриз, пытаясь вырваться из ветряной ловушки.       — «Ш-ш-ш! Тише», — успокаивающе прошипело оно в ответ. И, выветрив его ближе к мужчине, тут же улетело к остальным. Оставшись один на один вблизи повелителя шторма, элементаль замер как громом поражённый, страшась поднять глаза. Декарабиан же недовольно нахмурился и скрестил руки у груди, разглядывая его новый облик.       — Очень интересно, — подогрев страх десятью секундами гнетущего молчания, наконец протянул Декарабиан. — Не желаешь объясниться?       — «Я…» — робко начал было Бриз, как мужчина обошёл его по кругу, а затем пальцем приподнял его маленький подбородок, заставив посмотреть на него. — «Простите».       — Хотелось бы. Но некоторые проступки стоят слишком дорого, и простое раскаяние тут не поможет, — тяжело выдохнув, Декарабиан опустил руку и отступил назад. — Я доверял тебе и на многое закрывал глаза. Но в последнее время ты слишком часто стал испытывать моё терпение и вытворять то, что тебе вздумается. А ещё чаще — многое от меня скрывать. И я крайне недоволен тобой.       — «Сожалею, повелитель шторма. Мне не хотелось этого. Но вы так гневались».       — Гнев был не столь страшен, как нынешнее недоверие.       — «Вы… Вы мне впредь не верите?»       — Доверие порождает только доверие, Бриз. А между нами такового нет, — не оборачиваясь, он прошёлся вдоль колонн, волоча за собой шлейф роскошной порфиры. — Но я всё же дам шанс хоть немного оправдать его. Просто ответь, как ты обрёл эту силу, что отныне тебя стал понимать тот, кому не следовало?       — «Дитя ветра?» — до слуха донеслись встревоженные нотки. — «Так само получилось».       — Вот как? — прогремел по комнате низкий мужской голос. — А мне думается, ты увиливаешь от ответа. Ведь ты явно не просто так оказался в царстве Андриуса и для чего-то связался с кланом Гуннхильдр.       — «Люди».       — «Снегах».       — «Ушли».       — «Грустно», — переливисто зашумели голосочки сильфов и так же быстро стихли.       — «Я только помог им. Так ли это плохо?» — напряжённо оправдался Бриз.       — Сам подумай, — Декарабиан покосился на изгиб арочного потолка. — Тебе ведь было известно, что их изгнание возникло не с пустого места. Но, несмотря на их двоедушие и отступничество, ты всё равно решил пойти им навстречу.       — «Дитя ветра сказал, что помощь тем, кто в ней нуждается, — благородный поступок», — тихо, но уверенно оспорил Бриз.       — К сожалению, благородство не всегда понимается правильно, особенно в столь юном возрасте. Чаще оно пропитано фантазиями и собственными вымышленными идеалами, которыми желают соответствовать они сами. Но никогда не соответствуют.       — «Думаете… Дитя не понимает, что есть правильно, а что нет?»       — Я думаю, что не понимаешь и ты. Раз уж содействовал тем, кто поставил под удар других людей и бессовестно наплевал мне в душу, — Декарабиан остановился и прикрыл веки.       — «Повелитель. Но если, спасая им жизнь, я поступил плохо, то, неужели, оставшись равнодушным, когда они звали, поступил бы хорошо?» — донёсся голосок, полный сомнений.       — Звали?! — обернувшись через плечо, он сощурился в неподдельном любопытстве. — Тебя?       — «Не знаю. Не уверен. Но я слышал их. Они говорили так странно. Будто бы внутри меня. Сколько не выветривайся, всё равно было слышно…» Внезапная догадка разорвала мысли, как молния. Клан Гуннхильдр дошёл до отчаянья и обратил молитву к четырём ветрам. Но не ко всем. А целенаправленно. Одному. Он, южный ветер, как оплот их последней надежды, отпадал сразу. То же самое и северный — Андриус. Ведь искать помощи у того, кто давно обезумел, себе дороже. Оставались лишь Фавоний — западный ветер и Астарот — восточный. А раз молитву услышал именно Бриз, то уже не сложно было сделать вывод, к кому именно была обращена мольба. Но какова была их вера? Каково было отчаянье, что в крошечном теле элементаля столь быстро объявились зачатки божественной силы? И это же заставило насторожиться. Ведь что-то тут не сходилось, поскольку даже самой сильной веры в горстке отступников было бы недостаточно, чтобы элементаль мог что-то даровать другому. А значит, имелся дополнительный, неизвестный источник. Его-то и следовало выявить во что бы то ни стало, чтобы не повторить горьких ошибок прошлого.       — «Повелитель шторма, со мной что-то не так?» — вырвал из раздумий вкрадчивый голосок.       — Где сейчас клан Гуннхильдр? — немного отрешённо поинтересовался Декарабиан, пытаясь понять, с чего следовало бы начать поиск источника. Однако, когда вместо скорого ответа повисло безмолвие, он почувствовал, как натянутое до предела терпение сжималось и растягивалось, готовясь щелкнуть.       — Бриз, молчание — не лучшее решение. Отвечай добровольно, иначе я приму меры, кои тебе не понравятся.       — «Они всё там же. За стеной», — подал, наконец, голос элементаль.       — Мне известно, что ты увёл их в другое место. Куда? — тяжело процедил Декарабиан и сжал кулаки, пытаясь удержать под контролем рвущиеся эмоции.       — «К другим людям», — потупив взгляд, продолжил тот.       — К каким людям? Куда именно? — мысли в голове спутались, как нити, и с каждым произнесённым словом его строгое лицо всё больше мрачнело.       — «Там было тепло».       — Во владения Гуй Чжун и Моракса? В долину Гуйли?       — «Гу-й ли?» — задумчиво протянул элементаль. — «Я не знаю, что это за место».       — Бри-и-из, — губы мужчины изогнулись. По радужкам скользнул недобрый блеск. — Ты задумал испытать моё терпение?       — «Вовсе нет, повелитель». И Декарабиан не посмел это оспорить, заприметив тонкую дрожащую нить в этом встревоженном голосочке. Что-то просто ускользало от его понимания и петляло в глумливом хаосе слов. Логические связи цеплялись друг за друга и рвались, чтобы скрутиться в новых переплетениях, пока он судорожно пытался поймать этот юркий вертлявый хвост. Ведь если Гуннхильдры всё ещё оставались в Запределье, то выходило, что Бриз сопроводил их в чей-то дом, где бывал, наверняка, не раз. Но единственные люди, что некогда так и остались за стеной… В тот же миг сердце, оглушительно ёкнув в висках, замерло и камнем отрикошетило в пятки. Он вспомнил их. Клан Лоуренс, кто с большим фанатизмом и горячей любовью издавна почитал только Астарот. Вспомнил их скорбь. Их отречение почитать его как божество, а затем раскаянье и мольбу о принятии в его царство, чего Декарабиан выполнить уже не смел. Он не желал им зла и не хранил в сердцах обиду. Просто власть — извечный камень преткновения в понятиях морали и милосердия. Не пустить — значит сохранить относительный мир здесь, но погубить их там. Пустить — спровоцировать очередные межклановые распри, повлёкшие за собой смуту, что вновь негативно сказались бы на его правлении. Потому из двух зол первое казалось наилучшим вариантом. Хоть принять тогда его было нелегко. Но прямо сейчас надуманные мысли торчали пиками и больно кололи предположением, что своеволие Бриза — лишь абстрактная вершина. И что клан Гуннхильдр он слепо недооценил. Дополнительный источник вполне мог исходить от Лоуренсов, что прознали об истинном происхождении элементаля. А то, что они выжили, не какое-то чудо. Тут всё куда проще: ныне они люди Андриуса. И что пугало больше всего — что все они явно что-то затеяли. Уж к чему, а к такому повороту событий Декарабиан точно готов не был. Однако предел всему и вся был найден и достигнут.       — Бриз, для чего были все эти загадки? — мужчина развел руками. — Что ты скрываешь?       — «Ничего», — помотал головой элементаль.       — Но вы явно что-то задумали, — отчеканил Декарабиан, внимая страшной догадке из пророчества. — Решили вместе пойти против меня? Но какова причина ныне? Снова тирания? Или деспотизм? А может, ещё что-то, и ты меня удивишь?       — «Повелитель…» — Бриз поднял взгляд и тут же оказался под влиянием холодных гипнотических глаз, от которых изнутри всё сжалось комочком. — «Я ничего не знаю. И мои слова искренны. Не парить мне впредь над облаками, коль это обман. Прошу. Поверьте мне». И Декарабиану хотелось поверить. Но, просидев ночь и день в раздумьях, и даже узнав всю правду, он всё равно так и не нашёл оправдания, что заставило Бриза так резко поменять их единые взгляды и пойти против всех принятых правил. Может быть, ему стоило принять как факт то, что любопытство ослепило Бриза, сбив с пути. Ведь такой вывод точно бы сгладил мучительные терзания рассудка и облегчил нынешнюю задачу… Если бы не эти недомолвки и запретные стремления идти наперекор.       — Мне жаль. Но тебе и так там не парить. Рука поднялась, как птица, идущая на взлёт и тотчас ветряной поток поднялся от пола до потолка, кольцом завихрился вокруг элементаля и полыхнул бирюзовой вспышкой.       — «Вы меня развеете?» — выпалил тот таким обречённым тоном, что по телу пронеслись мурашки.       — «Не надо».       — «Сохраните».       — «Пощадите».       — «Сжальтесь», — вторили существа, мечась около мужчины друг за другом. Однако стоило только свету приглушиться, образовав непроходимый барьер, как те мгновенно всполошились и суетливо закружились вокруг преграды. Бриз, казалось, окончательно поник с другой стороны.       — Что это был за абсурд? — недоумённо нахмурился Декарабиан, чувствуя, как сердце морщится засохшим бутоном. Он, проживший бок о бок с элементалями не одно столетие, дорожил ими, как любящий отец дорожит своей семьёй. Он знал каждого из них и не раз отмечал, что, несмотря на единое происхождение, все они по-своему уникальны. Просто Бриз выделялся контрастнее остальных — юркий, пытливый проныра, за которым временами нужен был глаз да глаз. Зная его особенность, Декарабиан старался принимать элементаля таким, какой он есть: где-то закрывая глаза на проказничество и любопытство, где-то мудро наставляя, а где-то пресекая или наказывая, как провинившееся дитя. Единственным упущением оказалась его собственная непредусмотрительность, что Бриз всё это время был не просто одним из тысячи осколков души Астарот, а единственным, кто не только сохранил часть её былой силы, но и стал вместилищем новой. И хоть такой исход ныне не приходился мужчине по нраву, но чтобы в мыслях промелькнуло «убить»?..       — «Значит… Не развеете?»       — Полно юродствовать! — циановые глаза раздражённо заблестели. — Как тебе такое вообще в голову взбрело? Мне не нужна ни твоя, ни чья-либо смерть. Она ничего не решит. И мне от неё легче не станет. Однако посидеть под рунической печатью пойдёт тебе на пользу. Пока я не улажу все возникшие, по твоей вине, проблемы. Декарабиан, окинув последним взглядом элементаля, зашагал к выходу. Эмоций совершенно не осталось, терпения — тоже. Вся реальность превратилась в небрежно нарисованное полотно — размытые росчерки мела и угля. Его словно вырвало из текущего мгновения и отнесло в безвременье, как пожухлый лист. За жалкую пару минут настоящий момент убежал далеко вперёд, заморозив мир. Душа теперь теплилась в воспоминаниях. Для него же осталось лишь тело.

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ───

Новое утро было прокисшим, комковатым и несвежим, как молоко, надолго оставленное в тепле. Налипшая на сухую траву изморось таяла, превращаясь в воду. Тёмно-серые облака походили на куски ветхой мешковины. Гул голосов по округе оповещал о начале очередного замкнутого круга. Новый рабочий день. Новая порука. Неизбежность. Оживление. Суета. Промороженные ступени покалывали босые ступни, пока Амос спускалась на вымощенную камнем площадь. Но лёгкий морозец совершенно не занимал внимание — как ежегодный праздник Света, неминуемо надвигающийся на Мондштадт и сулящий очередные кутежи и драки как со стороны простого народа, так и стражи ордена. Вот и сейчас, стоя на помосте, жестикулировал и ораторствовал престранного вида старикашка, заинтриговывая простых крестьян и распугивая знатных аристократов. Мужчина, явно необразованный бродяга, нёс откровенную чепуху. Однако каким-то чудом он всё равно умудрился привлечь внимание толпы, что никак не могла определиться — смеяться им или внимать.       — …И к тому принцу, которого покинула прекрасная принцесса, больше никогда не возвращалась улыбка. Вот что творит с людьми любовь! Ведь, как говорится, у надкушенного яблока не хватает куска!       — Да никто так никогда не говорит! — выкрикнул некто из толпы.       — Но ведь я так только что сказал, — позволил себе не согласиться со слушателем выступавший философ, предрекая ожидаемую ссору. В ответ раздался презрительный вой, и первый гнилой овощ полетел в его сторону, умело закинутый кем-то из молодого состава ордена. С неприятным шлепком он упал под ноги горе-оратору и забрызгал без того чумазую одежду. Следом подключились крестьяне, кидая всё ненужное, что попалось под руку. Старик закрывался и пятился назад до тех пор, пока что-то не прилетело ему прямо в голову. Мерзкая тухлая жижа с ошмётками скорлупы медленно потекла с волос.       — Довольно! Прекратить и разойтись! — скомандовала подоспевшая Амос, и суматошный сброд тут же поспешил скрыться с места от проблем подальше. — Фьель! Алрик! Вас двоих мой приказ не касается. Раз первыми были зачинщиками, то вам и убирать здесь. Даю час на то, чтобы это место сверкало чистотой, до того как придут мастера и начнут устанавливать сцену.       — Но госпожа Амос, — осмелился возразить самый молодой стражник. — Тут работы больше чем на час, а у нас через двадцать минут тренировка.       — Да! Именно так! Если не явимся вовремя, господин Имунлаукр с нас семь потов собьёт! — поддержал его второй.       — В следующий раз будете думать прежде, чем действовать. Принимайтесь! — непреклонно ответила она и обернулась, чтобы сделать выговор бродяге. Но его словно ветром сдуло. Ещё раз оглядевшись, Амос развернулась на пятках и поспешила по другим делам, которых на ближайшие дни оказалось предостаточно. Будучи правой рукой владыки Декарабиана, на её плечи легла организация грядущего праздника, где предстояло лично проконтролировать каждую деталь: от украшений, декораций и достатка яств до надлежащего состояния алтарей. И первым её взгляд зацепился за столпившихся около входа на площадь. Подойдя ближе, Амос некоторое время наблюдала, как юноши вскрывали ящики и дружно натягивали гирлянды разноцветных флажков, что хаотично покачивались на ветру. Наряду с ними девушки развешивали творения алхимиков — миниатюрные стеклянные сферы со светящимися в темноте жидкостями. А чуть поодаль рабочие готовились к установке шатров, где в праздник принято было раздавать различные угощения. Достав подручную книжку, Амос сделала несколько пометок, а затем, услышав, как нечто громко застучало за спиной, отскочила в сторону. Мальчишки, задорно над чем-то смеясь, неуклюже перевернули тележку, нагруженную пустыми деревянными бочонками, что раскатились по площади во все стороны. За краткое мгновение поднялся настоящий хаос: крики, брань, толкучка, мельтешение. Кто-то успел увернуться. А кто-то оказался менее внимателен да ловок и был сбит деревянным снарядом. К счастью, никто не пострадал, однако это не спасло сорванцов от возмущённого порицания старших.       — Госпожа Амос! Госпожа! — раздался приближающийся оклик, едва она успела сделать очередную пометку о готовности вазонов. — Моё почте-тение!       — Верена, оставь формальности и отдышись. К тому же такая спешка была ни к чему. Я никуда не убегала, — наконец оторвавшись от записи, Амос с интересом посмотрела на запыхавшуюся рыжеволосую девчонку. — И какими, интересно, судьбами тебя сюда занесло? Ристалище совсем в другой стороне.       — Э-э-эм… — Верена было растерялась, но почти моментально нашлась. — Я просто увидела вас и подумала, что вам, возможно, понадобится помощь.       — Мне? С чем? — не без удивления отозвалась Амос.       — Ну-у, как это? С подготовкой к празднику! — как можно увереннее произнесла та, на всякий случай улыбнувшись.       — А-ага! А господин Имунлаукр сам отозвал тебя от тренировок на помощь мне? Или это твоя очередная вольность? — девушка укоризненно склонила голову на бок.       — Госпожа Амос, смилуйтесь, сегодня одни силовые. Я, конечно, хочу оправдать возложенные надежды, но для чего мне гора мускул? Я же не парень! Да и признаться… У меня никак не получается управиться с этим тяжёлым мечом. Не даётся он мне! Словно это не моё вовсе! А вот стреляю я очень даже хорошо! Даже на больших дистанциях, всегда точно в цель!       — Копьё и лук — оружие для низкородных. Благородный человек должен сражаться мечом…       — Ведь звук рассекаемого воздуха — это песнь благородной души, — процитировала Верена заученную до оскомины фразу. — Но госпожа, если вам можно, то почему же тогда мне нельзя? Что мне нужно сделать, чтобы стать такой, как вы? Амос задумчиво опустила взгляд, испепеляя взглядом страницы, словно желая найти там хоть какие-то подсказки. Но подходящих слов по-прежнему не было. Да и как следовало объяснить, что такой, как она, этой девчушке никогда не быть? Верена — аристократка. Вспыльчивая. Капризная. Ей с рождения всё подано на блюдечке, отчего та раз за разом и позволяет себе вольности. Амос — дочь охотников. Простолюдинка. Или низкородная, как это принято говорить в высших кругах. Сдержанность и холодная рациональность — вот её жизненный принцип, руководствуясь которым она смогла прогрызть себе путь от низов и заслужить всеобщее уважение. А что же до ношения лука… То здесь не было никакой особой привилегии. Для неё это лишь простое напоминание, чтобы не забываться, кем она была раньше. И всё же оглашать эту истину она бы не осмелилась. Как из-за невежд, что, заслышав интересное, непременно начали бы судачить всевозможные слухи, переиначив на свой лад. Так и из-за банально возникшего любопытства, что породило бы ещё больше ненужных вопросов. Потому, ничего не ответив, Амос лишь покачала головой и ускорила шаг на рынок, что был второй частью её маршрута. Девчонка же, немного замешкавшись, торопливо зашагала следом. Вдоль замшелых стен дугой тянулись продуктовые прилавки, прикрытые холщовыми навесами, где даже в ранний час царило оживление. Гомон голосов перемежался стуком топора и шелестом одежд. Булочницы усердно месили тесто. Торговцы выкладывали на прилавки свой товар и гортанно зазывали к себе. А сразу за торговыми рядами захламлённая тропка, извиваясь, вела их до самой лавки мясника.       — Госпожа Амос! Моё почтение! Подходите! — выкрикнул мужчина, что чуть ранее с упоением раскладывал на прилавке кабанью вырезку. — Вы с юницей по делу? Аль свежатинки захотели? Выбирайте. Самую лучшую завешу. Верена же на такое предложение лишь нервно сглотнула и протестующие замахала руками.       — Как идёт ваша торговля, Донат? — подойдя ближе, Амос натянула дежурную улыбку.       — Ничем не хуже, чем в Атриуме. Даже несмотря на то, что мой ассортимент намного скуднее, — похвастался мужчина, а затем подкинул в воздух мясистый уголок и тут же его поймал. — Но это временно. Вот ещё немного подлатаю суставы и уже вновь самолично буду выходить на охоту.       — Чудесная новость, — Амос стёрла с лица улыбку и на её черты легла мрачная серьёзность. — Но, к сожалению, я к вам не с такими хорошими вестями.       — В чём дело? — складки, моментально нарисовавшиеся на переносье мясника, давали понять, что тот явно не пришёл в восторг от начатого разговора. — Какие-то проблемы?       — Именно так. Знали ли вы, что за последнюю неделю были зафиксированы не единичные случаи заражения миазмами? Они вызывают неукротимую рвоту и обезвоживание, опасные для жизни. Однако болели только крестьяне. Семьями. К счастью, смертей нет.       — Это всё, конечно, печально… — Донат почесал поросшую щетиной щёку. — Но при чём здесь я?       — Притом, что вчера орден опросил пострадавших и сделал заключение, что заражение произошло через кабанью вырезку, — бесстрастно ответила Амос.       — Моё мясо чисто, — выдавил тот в ответ, разведя руками над прилавком.       — Я пока не предъявляю вам обвинение. А только выражаю просьбу заглянуть в штаб и передать информацию о вас и ваших посредниках. Чтобы искоренить возможные последствия нелегальной торговли.       — Не будет никаких последствий! Зуб даю! Моя продукция чиста и абсолютно легальна!       — Допустим, эта легальна, — произнесла Амос, приподняв подбородок. — Однако кто-то всё же продавал мясо бедным крестьянам из-под полы, намного дешевле рыночной стоимости. И ваше желание обелить себя не закончится хорошо, если всё же выяснится, что, не желая уйти в убыток, вы приторговывали испорченным товаром. Или же если кто-то из ваших посредников, в целях быстрой и лёгкой наживы, охотился на больных животных и за бесценок сдавал нуждающимся. Во втором случае вы последуете вслед за виновным, как соучастник, если и дальше продолжите упрямиться.       — Да как же так-то? — сбросив кусок в металлический чан, мужчина упал на стул. Дерево опасно захрустело, приняв его вес. — И что мне теперь делать со всем имеющимся товаром? Надеюсь, хоть его продать можно?       — В данный момент — запрещено, — последовал твердый ответ. — Но чем быстрее вы уладите у ордена возникшую проблему, тем быстрее вернётесь к своей работе.       — Я понял вас, — кивнул Донат, а затем горько усмехнулся. — Вот только, госпожа Амос, и к вам у меня встречная просьба. Могли бы и вы в кои-то веки решить проблему со стихийниками?       — Разве с ними есть какие-то проблемы? — Амос непонимающе нахмурилась.       — Есть, и много. Не понаслышке знаю, что ордену поступало достаточно жалоб. Однако за год проблему так и не решили. Дали этим треклятым волю, что теперь они распоясались. Нападают на охотников. Истребляют молодняк. Пугают хорошую дичь, — Донат откинулся на спинку и вытер руки о фартук. — Того гляди, совсем обнаглеют и сюда на праздник заявятся. Хотя что уж там! Если поговаривают, что некто уже явился с той стороны, в одиночку обезвредил стражу и проник в город. И вроде как до сих пор где-то прячется.       — Будь такое правдиво, орден давно бы его нашёл. Так что советую меньше верить всяким небылицам, — с осуждением произнесла Амос.       — Вот именно! — подала голос молчавшая до сего времени Верена. — Да и разве такое возможно? Стихийники — это же обезличенные. Маги, некогда верноподданные самому владыке Декарабиану, что за своё невежество и пренебрежение обязательствами служить моральным камертонам были сосланы на «Мельницы». И, как говорил господин Имунлаукр, любой, попавший туда, никогда не выходит за пределы пропасти. А они так тем более!       — Ну не скажи! — оспорил Донат. — Лет десять назад некоторые из них жили на холме около рощи анемоний по дозволению владыки Декарабиана. Пока там что-то случилось. Может, даже по их вине. Однако больше их никто не видел.       — Госпожа Амос, это правда? — спросила Верена, не сумев перебороть негодование.       — Чему вы только молодёжь учите? Ничего же не знают! — на лице мужчины заиграла усмешка.       — Даже если и правда, то этих людей уже давно нет в живых, — констатировала Амос со знанием дела, а затем демонстративно развернулась на пятках. — По поводу остальных обезличенных, уверена тут произошло какое-то недоразумение. Но так и быть, я лично выйду на путь в «Мельницы» и спрошу у дозора.       — Да помогут вам Высшие! — крикнул ей в спину Донат.       — Вам бы они помогли, — с сарказмом прокомментировала его выходку Амос, однако легче от этого не стало. Ноги вспарывали гладь луж, раскидывая вихри капель. Мир поплыл по окружности, превращаясь в череду смазанных пятен. Голова разрывалась от понимания, что дел оказалось слишком много, а уложиться в срок теперь задача нелёгкая. Радовало лишь то, что все отчёты взял на себя Рагнвиндр, и в предпраздничное время ей не придётся дополнительно разгребать безнадёжный бумажный завал, что не знал конца и края. И тут же становилось плохо от мысли, что новый плановый график будет крайне неудобен из-за непредвиденных обстоятельств. Да только оставить как есть Амос тоже не могла. Ведь если все случаи бесчинства обезличенных неожиданно проявятся в самый неподходящий момент, то несладко придётся абсолютно всем.       — Верена? — Амос резко остановилась, ненароком попав одной ногой в лужу.       — Да, госпожа? — девушка быстро поравнялась и тут же отпрянула, брезгливо скорчившись от точек грязевых брызг, что осели на сапожках.       — Ты правда хорошо стреляешь?       — Без сомнений, госпожа! Очень хорошо!        — Я тут подумала, раз уж ты ходишь за мной хвостиком и так рвёшься в помощь, то может составишь мне компанию и на тропах?       — Тропах? — непонимающе нахмурилась Верена.       — Именно. Нужно осмотреть пару мест и… Сможешь стрелять по движущимся целям? — поинтересовалась Амос, моментом сбив энтузиазм и взбалмошную спесь.       — В кого-то нужно будет стрелять?! — тонкие брови тотчас удивлённо взлетели вверх.       — Надеюсь, не нужно. Я лишь уточняю, чего следует от тебя ожидать в непредвиденной ситуации, — пояснила Амос, но, заметив испуг, поспешила успокоить. — Это всего лишь небольшая проверка. Но если тебе страшно, то я не настаиваю. Ты вольна идти на тренировки.       — На которые уже опоздала? Чтобы услышать сотню выговоров и получить дополнительные нагрузки от господина Имунлаукра? А затем ещё и нагоняй от дяди? Ну уж нет! Я с вами! — решительно отозвалась Верена.       — В таком случае, вот тебе задание от меня. Загляни в северную часть башни и добудь себе лук, — Амос раскрыла страницы и постучала грифелем по одной из плановых записей. — А мне нужно закончить здесь ещё пару дел. Встретимся у рыночных ворот. Быстро закивав головой, Верена растолкала толпу и стремглав помчалась вдаль, пока Амос провожала её взглядом. Силуэт стремительно уменьшался, и как только рыжий огонёк волос, что ярким пятном выделялся среди серой массы, скрылся из виду, она захлопнула книжку и зашагала в противоположную сторону. Амос ничего не имела против компании и была бы даже рада взять девочку с собой. Но дурной червячок нехорошего предчувствия скручивал нервы в тугой узел где-то на уровне живота. А интуиция опытного охотника подсказывала, что сейчас не лучшее время для совместных прогулок. Потому, доверившись внутреннему чутью, она не нашла лучшего решения, как спровадить Верену от себя подальше. Ведь подвергать опасности девочку ей хотелось меньше всего. Конечно, Верена вскоре обо всём догадается, когда узнает, что в северной части башни нет никакого оружия. Правда, Амос в этот момент будет уже далеко. И, может, решение пойти в одиночку тоже было неправильным. Да только времени на сборы сопровождающих у неё не было. И потому она решила, что вполне справится сама.