В сердце шторма

Звонкий голосок эхом блуждал по лесу, что, отбиваясь от деревьев, взлетал к облакам, но, не находя там жизни, возвращался обратно. Тишина сдалась, потерпев поражение, и стремительно разогнавшийся ветер зашевелил ветви величественных сосен. Химмель шел зигзагами по крутой тропинке, безостановочно напевая песенки, что приходили на ум. Уверенность в прежнем авантюризме предательски покидала его, и теперь непривычная мрачность лесных исполинов пугала до дрожи, а мнимое ощущение чужого присутствия будоражило его ещё детское воображение. Каждый раз, оборачиваясь да оглядываясь по сторонам, он всего-то желал хоть краем глаза заметить тот таинственный огонёк, поманивший его на приключение. Но видел лишь стволы сосен да слышал сердитое завывание ветра, заставляющее быстрее биться и без того колотившееся сердце. Прогулка затянулась, и Химмель понимал, что теперь-то его очередное отсутствие точно не останется незамеченным. И правильнее было бы послушаться голоса разума и вернуться обратно, чтобы не огрести ещё больших неприятностей. Да только впереди сквозь деревья пробивался свет, и неугомонное любопытство так и зазывало глянуть:       «Что там? Зря что ли столько прошёл?» Немного запыхавшись, юноша вышел в густом подлеске почти у склона горы. Вид с вершины открывался невероятный: обнесённый крепостной стеной город с высокими мостами и величественной башней, а ещё окраина леса, что была укутана в плотный туман, как в одеяло. А стоило бросить один взгляд вниз, как появлялось странное желание разбежаться и взлететь, паря в безмятежности, оставив позади все проблемы и печали. Химмель закрыл глаза и раскинул руки в стороны, наслаждаясь умиротворенным мгновением и представляя, как он взмывает, рассекая воздух. Но хруст кустарника тут же сбросил его обратно на землю.       — Ау-у! Есть тут кто? — обернувшись, робко спросил он, сам не зная зачем. Вместо ответа разливающимся медом потянулся стрекот сверчков. — Ла-а-адно. Проглотив страх вместе с колким вкусом свободы, Химмель встряхнул руками и глубоко вздохнул, стараясь избавиться от нервов. Однако едва коснувшись струн, замер. Все мелодии словно ушли из головы в самый неподходящий момент. Он не мог вспомнить начало ни одной, пока вдруг его не осенило, что сначала стоило хотя бы что-то напеть. Мурча под нос слова, он не позволял голосу улетать в запредельные дали. А немного погодя мелодия сама напомнила о себе, и юноша решил её сыграть. Первые такты напоминали неуклюжие лапки котенка, трогающие воду, что с каждым разом стали набирать больше уверенности. И вот мелодия сама стала вырываться из-под пальцев, обретая собственные движения. Вскоре в чарующие переливы лиры вплелось знакомое шипение, похожее на шелест сухой травы, колышущейся под порывами ветра. Оно приближалось, что стало различимо от шороха потревоженного кустарника. Становилось всё громче. Шумело почти над головой. Гудело в ушах. Юноше даже показалось, что он услышал в нём чей-то голос. Холодок скользнул по позвоночнику, отозвавшись мурашками по всему телу. Пальцы предательски задрожали, запутались в струнах и сорвались с нот. Химмель медленно повернул голову, обнаруживая виновника собственного испуга — маленькое парящее существо, что издавало несоразмерно устрашающие звуки. Внезапно страх исчез, и на его место пришёл голодный интерес. Нелепо отвесив челюсть, Химмель завороженно смотрел на элементаля, как на чудо, едва сдерживая рвущийся наружу восторг. Ведь прямо перед ним парила его яркая детская фантазия во всей красе! А существо, казалось, вполне снисходительно позволяло себя изучать. Лишь иногда оно прокручивалось в маленьком вихре, словно ему становилось скучно зависать на одном месте. Стараясь не спугнуть, Химмель медленно поднял руку и протянул навстречу. Однако в движениях маленького существа открыто прочиталось взаимное любопытство. Оно неспешно подлетело ближе, мягко обдуло ветерком пальцы и даже позволило себя коснуться.       — Ва-ау! — вырвалось на выдохе вместе с нервным смешком. — Ты… Такой… Крохотный. Странно шикнув, элементаль резво закружился вокруг юноши, вводя его в удивлённый ступор. А затем, непредсказуемо быстро осмелев, потрепал косички, взъерошил волосы, раздул плащ, да, расшалившись, резко подул в лицо и, как сорванец, вспорхнул ввысь.       — Нет-нет! Постой! Не улетай! Пожалуйста! — выкрикнул юноша, заставив существо замереть почти у самых крон. — Тебе музыка нравится? Я могу сыграть! Хочешь послушать? Правая рука привычно оказалась в позиции на грифе струн. Пальцы ласковой волной прошлись по нитям инструмента. Ноты срывались с каждым движением, создавая прелюдию контрастов с красочными перепадами октав, темпа и вибраций. Воздух задрожал, что, казалось, в нём послышался непривычный слуху напев. Юноша слегка приподнял глаза и, заметив довольное существо, растянул губы в широкой, доброй улыбке. Неизъяснимая радость росла в груди, заставляя учащённо биться его собственное сердце. Вот только вскоре мелодия резко прервалась на неопределённой ноте, а между ними мгновенно повисло натянутое безмолвие. Нервно закусив губу, Химмель неловко почесал затылок, а после виновато посмотрел на существо, что склонило голову и состроило озадаченную гримасу на своей маленькой мордашке.       — Прости. Этот менуэт я придумал сам. И, как видишь, он, к сожалению, сочинён не до конца. Сколько раз ни начинал, никак не получается продолжить. По разным причинам. Наверное, не стоило его сейчас играть. Но мне просто захотелось, чтобы хоть кто-то послушал. Грусть мгновенно свалилась на плечи тяжёлым шерстяным пледом, и Химмель опустил взгляд в ноги. Ему не было стыдно за выбранную мелодию, а больше обидно за умение, которое без особого разрешения нельзя было использовать как заблагорассудится. Из-за слишком ограниченных репетиций идей на исполнение не было, а часы, неумолимо приближающие встречу с архонтом, теперь становились особенно пугающими.       «Может, я действительно зря это затеял?» Ощутив беспокойство и смятение юноши, элементаль ласково коснулся его лица лёгким дуновением, пытаясь развеять тревожные мысли. Затем осторожно потеребил его косичку, да, как котёнок, поластился у щеки. А когда наконец увидел его тёплую улыбку, сделал небольшой воздушный пируэт, подлетел ближе к музыкальному инструменту и подул на струны.       — А! Это лира. С её помощью можно воплотить самые волшебные звуки, — как можно проще пояснил Химмель и с интересом замер в наблюдении. В одно мгновение маленький элементаль стал порхать из стороны в сторону, как заведённый, напористо задувая воздушные потоки в струны. Вновь и вновь. С каждым разом всё сильнее и сильнее. Но ничего не происходило. А тем временем его недовольное шипение, казалось, ещё немного — и можно будет услышать за стенами города, если бы не звонкий юношеский смех, прервавший отчаянные метания.       — Не-е-хе-хе! Это так не работает! К нему нужно прикоснуться. Вот так, — Химмель дёрнул за одну нить, потом за другую. У каждой был свой, глубокий, неповторимый звук. — Видишь? По отдельности, конечно, они звучат не очень, но когда вместе… И тут элементаль со всей дури влетел в струны, выбил режущую слух какофонию и со свистящим писком отпружинил в кустарник, как маленький мячик.       — Ай?! Ты чего?! — юноша торопливо отодвинул ветки и бережно поднял насупившийся комочек возмущения. Тихо шипя, существо ещё какое-то время высказывало своё недовольство, а затем, словно ища утешение, прижалось к прохладным рукам. — Глупыш. Не сильно ударился? Кто ж так делает-то? Струны пальцами защипывают, а не головой о них бьются. Усмехнувшись, Химмель убрал с тельца существа прилипший листочек и аккуратно погладил, с интересом наблюдая за реакцией. И, заметив, как оно быстро расслабилось и обмякло, сделал вывод, что это действие определённо доставляет ему удовольствие. А спустя ещё пару мгновений осознал, что этот процесс ему и самому очень даже нравится.       — Не-вероятно… — протянул Химмель, удобно усаживаясь у склона. — Знаешь, я о сильфах лишь в одной книжке читал. Запретной, правда. Существо издало странное звучание и, лениво приоткрыв глаза, покосилось на юношу.       — Где я её нашёл? Как ни странно, на чердаке мадам Тильды. Там же, где вскоре нашёл лиру, — словно поняв, о чём его спросили, ответил Химмель. — Только чур, это секрет! Я доверяю его тебе, поэтому никому не рассказывай. Иначе потом у меня будут большие проблемы. Тихо шикнув, словно в знак согласия, элементаль ещё больше растёкся на руке, что, казалось, ещё немного — и он заурчит от удовольствия.       — У неё там очень много разных книг. Но не все они считаются запрещёнными. Странно только, что эту она хранит. Хотя могла просто сжечь. Но не суть, — продолжил юноша, не отрываясь от плавных поглаживаний. — Так вот. В той самой книге говорилось, что раньше сильфов не существовало, а было только четыре ветра — Южный, Северный, Восточный и Западный. Но так было до тех времён, пока во время падения одного королевства не стало богини восточного ветра и времени — Астарот. От последней фразы существо чувствительно напряглось и резко вспорхнуло с рук, удивлённо смотря на юношу.       — Тебе это имя знакомо? — лёгкий кивок стал красноречивым ответом, вызвавшим бурю неподдельных эмоций, что вырвались с вопросом. — А правда, что сильфы — это её расколотая душа? Ну, так писалось в книге. Мол, «исчезла она в течении своей же стихии, расколов душу на тысячу осколков». Лично я думаю, оттуда и пришло местное поверье о тысяче ветров. А ты что скажешь? Но вместо ожидаемого шипения элементаль взволнованно заозирался по сторонам и, опустив голову, слегка отлетел назад.       — Ясно. Значит, это твой большой секрет? Можешь не отвечать. Я обещаю, что больше не буду задавать этот вопрос. Но-о, спрошу другое. Как ты здесь оказался? Мне известно, что сильфы приходят только на искренний зов нуждающегося, а я… Тебя не звал. Это из-за музыки ты прилетел в сад и сюда? Даже если не так, я всё равно очень, очень рад нашей встрече! Мне даже кажется, что я просто уснул здесь и теперь вижу невероятный сон. А стоит мне открыть глаза, как вновь всё станет серым и унылым. Издав непонятное звучание, элементаль пролетел над плечом юноши, лентой запутался в взъерошенных волосах и насмешливо потрепал кончики косичек.       — Ладно-ладно! Убедил! Не сплю! — звонко рассмеялся он, но резкие порывы ветра подхватили его голос и унесли с собой к вершинам сосен. Испугавшись за маленькое существо, что едва не сдуло, Химмель ловко подхватил его руками и бережно прижал к себе, стараясь защитить от разбушевавшейся стихии. Слишком внезапно всё поменялось. И без того мрачный небосвод стремительно сгущался угольными тучами, нагоняя на землю грузную тень. Потоки воздуха закручивались спиралями, набирая скорость и унося прочь иссохшие лепестки кустов да игольчатые хвоинки.       — Часы безветрия заканчиваются. Мне домой пора, пока совсем не поздно, — произнёс он, уходя с насиженного места в лесную обитель. Густой сумрак лип к телу, кутая холодом. Вековые сосны высились чёрными великанами в небо, источая смолисто-терпкий аромат, что смешивался с запахом преющей травы. А маленькие светлячки уже вовсю порхали в призрачной дымке, зажигая сотни фонариков.       — Тут так темно. Как бы не заблудиться, — оглядываясь, протянул Химмель, и дыхание теплым облаком вырывалось из полуоткрытых губ. Обдув лицо юноши ветерком, элементаль засуетился и, сделав несколько воздушных пируэтов, поманил за собой.       — Покажешь дорогу? Хорошо! Я прямо за тобой. Только слишком быстро не лети, а то не поспею. И он побежал следом по тропе, виляющей среди деревьев. Однако в какой-то момент элементаль свернул с неё, уводя юношу в неизвестном направлении. Там цепкие ветви кустарников поддевали плащ, стегали по бокам и хватались за креплёную лиру. Химмель то скользил по скользкому мху, то запинался за гнилые коряги.       «Ну и дорогу ты выбрал. Как бы тут ноги не переломать, а то я точно далеко не уйду». Дышать становилось всё сложней. От продолжительного бега сердце бешено колотилось, стылый воздух наполнял лёгкие, впиваясь тысячью игл. Шум листьев, вой ветра — всё это заглушал его собственный пульс. А довольно скоро лес резко поредел, выпустив путников из лесного плена. Впереди проступили очертания стен и городских ворот, что охранялись несколькими дозорными. Увидев их, Химмель вздрогнул и спрятался за дерево в надежде, что, может быть, они всё-таки его не заметили.       — Тс-с! Потише! — приложив палец к губам, обратился юноша к шипящему элементалю. Но, прочитав непонимание на его мордашке, приглушённо объяснил:       — Видишь тех людей? Это стража. Чтобы выйти за стены, нужен пропуск. У меня его нет, так как я последовал за тобой со двора. Выход без пропуска — это нарушение закона. Понимаешь? Если меня увидят, то арестуют. Четыре лица, как одно, повернулись к лесной чаще. Сомнений не оставалось: они его услышали. Холод страха пробрал до костей, выкрутил позвоночник и спёр дыхание. Химмель опустился на колени и вжался в землю, пытаясь скрыться за лохмами сухого кустарника. Один из мужчин неожиданно отделился от группы и ринулся к лесополосе. Красная ткань рубашки полыхнула, как огненное пламя. На поясе у мужчины поблескивало широкое лезвие меча. Свет фонарей крошился на заострённом кончике оружия, что Химмель даже издали чувствовал, какое оно острое.       — Куда ты, Майлз? — окликнул мужчину сотоварищ. — У нас скоро обход!       — Там точно кто-то есть! — отреагировал тот, что приближался. Элементаль испуганно вздрогнул и взлетел к кроне дерева. Звучное шипение прокралось по подлеску, расшевелив скомканные листья, висящие на ветках с прошлого сезона. Трава приклонилась к земле и пошла волнами.       — Быть такого не может! — буркнул кто-то из толпы.       — Эти звуки слишком странные, — Майлз продолжал подходить ближе. Он уже вторгся в подлесок, ломая веточки. Коричневые брюки потерялись в клубках веток и прошлогодних листьев. — Это не ветер. И я готов поклясться, что за нами следят! Юноша зыркнул на элементаля, зависающего в верхушках сосны, и осторожно поднёс палец к губам.       — Да подумай, кому это нужно? — Химмель заметил, как следом выдвинулся ещё один парень высокого роста. — Довольно ерундой заниматься! Это просто ураган налетел.       — Послушай сам, — голос звучал совсем близко. — Я почти слышу чужое дыхание. Химмель набрал в рот воздуха, стараясь не дышать. В ломаных промежутках между веточками плыли ошмётки неба и потёртая коричневая ткань чужих брюк. Листья шуршали всё ближе. Стон ломающихся сухих веточек казался натужным и искусственным.       — Пора отправляться на обход, Майлз, — успокаивающе проговорил парень. — Даже если кто-то здесь и прячется, оставь ты их. Никто не причинит нам вреда.       — Ты слишком доверчивый, что даже становится странно, как тебя вообще приняли, — Химмеля начинало подташнивать от тембра голоса Майлза. Тем более что тот неумолимо приближался. — А если здесь те самые отщепенцы?! Среди обезличенных в последнее время вновь слишком много запрещённых стихийников. Что, если они вдруг надумают напасть? Чёрная тень проползла по земле и застыла под самым носом. Химмель поглядывал на ровное пятно, заслоняющее свет слева, и напряжённо кусал губы. Ужас парализовал, не давая пошевелиться. Но даже будучи прикованным к земле, он надеялся на лучшее. Хотя подсознание настойчиво бубнило в самое ухо:       «Всё решено. Конец истории. Можно ставить жирную точку и закрывать книгу».       — Ах ты, мелкий шпион, — проговорил Майлз с презрением. Но прежде, чем большая и сильная рука ухватила его за ворот плаща и потянула вверх, элементаль, как маленький разбойник, завыл в кроне и осыпал град хвойных иголок. Он закружил с земли комочки пожухлых листьев и обломки веток, яростно бросив их в лицо обидчика. А затем колючим ветром бросился в сторону его товарищей, раздувая град пылинок. Живое удивление расширило глаза юноши: стражники чертыхались, чихали, кашляли и все как один тёрли глаза. Поняв, что это его шанс, Химмель выпорхнул из укрытия и метнулся напролом в сторону городских ворот.       — Стой! — ругнулся Майлз и тут же зашелся в приступе кашля.       — Кто там?! — выкрикнул высокий стражник, потирая зудящие от пыли глаза.       — Стоять, кому… пчи! сказано! — донеслось в спину, но Химмель уже влетел в город. Пару минут он петлял по проулкам, то и дело оборачиваясь назад. Лишь когда убедился, что погони нет, позволил себе остановиться. Он прижался к выщербленной стене между домами и согнулся пополам от боли в боку. Небольшая площадка, окружённая скамейками и небольшими кустиками, расположилась прямо перед ним. И даже несмотря на приближающийся комендантский час, ещё нашлось несколько человек, которым ни в какую не сиделось дома. Держась за руки, гуляли пары и резвились дети, бегая по мощеной дорожке.       — Да… Умно ты придумал, — задыхаясь, тихо проговорил Химмель. Но, заметив, что существа рядом нет, представил в голове его образ и добавил: — Уверен, что ты меня слышишь. Хочу сказать тебе спасибо. Ты очень меня выручил. Как настоящий друг. Переведя сбившееся дыхание, Химмель отлип от стены и направился домой, всё думая о неожиданном знакомстве. Ещё с самого детства, рассматривая книжки с иллюстрациями, Химмель часто воображал, как в его комнатушке оживали те или иные существа. Он делился с ними секретами и обидами, а они же становились его душевным спасением от тоскливого одиночества и несправедливого поругания. Лишь воображая их присутствие, ему, как ни странно, становилось легче. Ведь, находясь в окружении стен, унылого вида за окном и под давлением строгих правил, он мог позволить себе лишь одно неприкосновенное право — мечтать. Однако, становясь старше, его фантазии истончались, становясь призрачными, как ветер. Ухватиться за них становилось сложнее. Расстаться — ещё болезненно. А тем временем жестокая реальность всё наглее била наотмашь, крушила надежды, повторяя с усмешкой, что от неё уйти невозможно. Но всё же, в очередной раз сбежав от яви и познакомившись с существом, словно ожившим из его фантазий, сегодня он по-настоящему ощущал себя счастливым. Оставалось только придумать вразумительное оправдание своему долгому отсутствию. Химмель сбавил шаг и неторопливо побрёл по вечерним улочкам. Впереди процокали лошадиные копыта, а затем повозка остановилась, и наружу выпрыгнул молодой фонарщик. Он достал складную лестницу, поставил к фонарному столбу, а через краткое мгновенье оранжевое пламя светляком забилось в металлической клетушке. Свернув с одного переулка, он вышел на улицу ремесленников. То тут, то там располагались мастерские обувщиков, оружейников, мебельщиков, портных, гончаров, ювелиров и алхимиков. Их лавочки давно закрылись, и в прозрачной тишине улицы звенящим эхом раздавались его шаги. Как вдруг где-то вдалеке послышался приглушенный вопль. Химмель напряг слух и решил пойти ещё медленнее.       «Может, на кого-то напали? Стоит развернуться и делать ноги, пока не поздно!» — выбросил инстинкт самосохранения.       «А вдруг кому-то нужна помощь?!» — начала частичка альтруизма.       «Да что там происходит-то?» — протягивало непоколебимое любопытство. Чем дальше он шёл вперёд, тем громче и чётче становились слышны звуки, напоминающие истошные вопли, под завязку наполненные страхом. Нахмурив лоб, Химмель всё же ускорил шаг, желая уже хоть как-то помочь бедолаге. Но вскоре вдали начал появляться черный силуэт, что быстро увеличивался в размерах. Это и был тот самый источник шума, что бежал со всех ног в его сторону. И когда расстояние между ними стало уменьшаться, слова стали различаться.       — Помогите! А-а-а! Парень чуть-чуть отклонился в сторону, и Химмель увидел, что за ним гнался внушительных размеров пёс. Разинув огромную пасть, он клацал зубами, от чего слюни разлетались по обе стороны рта.       — Спасайся! — орал бегун, почти что настигая его. Ощутив укол страха, Химмель резко развернулся и со всех ног побежал в обратную сторону, точно, как велел инстинкт самосохранения в самом начале.       «Впереди дерево, там собака точно не достанет», — вспоминал он на ходу. В висках стучали маленькие молоточки, ветер путался в волосах, пока легкие разгорались жгучим пламенем. Переполненный проносящимся по венам адреналином, Химмель быстро взобрался, намертво вцепившись в крепкую ветку.       — Скорее! — он подал руку парнишке, помогая вскарабкаться. Пес злобно лаял, задрав свою здоровую морду, тяжело дыша и брызжа слюной во все стороны. А он и незнакомец тихо сидели рядом, слыша лишь собственное тяжелое дыхание. Но через пару минут раздался громкий смех, начавшийся так внезапно, как взрыв у накосячившего алхимика.       — Ну, привет, что ли? — с усмешкой поприветствовал его ровесник.       — Ага. Привет, — недоумённо отозвался Химмель. — Ты как, в порядке?       — Ну если не учитывать, что я до смерти испугался, то нормально! Я, конечно, люблю собак, но не когда они собираются разодрать на кусочки! — весело ответил парень. — Ну и вечерок выдался, надо же.       — Откуда взялась эта псина?       — Ну… В общем, я шел через парк, и он за мной увязался.       — Просто взял и увязался? Без причины?       — Да, — кивнул тот, но Химмель не поверил, продолжая неизменно буравить его взглядом, отчего тот обреченно выдохнул: — Нет. Он был в одном из дворов…       — В одном из дворов?       — Идти по тротуарам обычным путём скучно. Через дворы намного веселее. Кто знает, что интересного увидишь во дворах у других людей.       — Ты шутишь, да? — в ступоре спросил Химмель, на что блондин широко улыбнулся. — Впервые слышу, чтобы кто-то так делал. Это даже незаконно вообще-то. Ты либо ненормальный. Либо странный. Или же абсолютный псих.       — А может, всё сразу и понемногу, — подмигнул тот, но, увидев озадаченное лицо напротив, звонко рассмеялся. — Да шучу я! Я просто сильно задумался, не увидел его развалившуюся персону и случайно об него запнулся. Кто ж знал, что он такой обидчивый… А ты такой доверчивый. Отвернувшись, Химмель тоскливо взглянул в даль. Прохладный ветер усилился, вызывая желание скрестить руки на груди, чтобы хоть немного согреться. В окнах вспыхивали точки свечей, расчерчивая непроглядную черноту проёмов огнём. Время шло, но собака не уходила, а носилась из стороны в сторону и безостановочно лаяла на двух юнцов, как на кошек на ветке дерева.       — Когда он уже закончит? — спустя некоторое время устало выдохнул Химмель.       — Согласен. Эта дурацкая ветка уже отдавила мне ногу! — прошипел голубоглазый блондин.       — Кому что. А мне домой нужно срочно, — пробурчал он в ответ.       — Не тебе одному вообще-то. Я, как бы, тоже проблем не хочу, — недовольно заметил незнакомец, и пёс, кинув напоследок горящий ярым пламенем взгляд, исчез так же быстро, как и появился. Первым с дерева спрыгнул парень и сразу заозирался по сторонам в поисках собаки. Химмель спрыгнул следом, начав отряхивать одежду и руки, как будто бы мог замараться, сидя на одном месте.       — Похоже, пёсику всё же надоело попусту бренчать и растрачивать свой запас слюней. Но упрямства у него не занимать! — попытался пошутить блондин, но, заметив, что сотоварищ по несчастью молча уходит, догнал его и последовал рядом. — Кстати, как тебя зовут?       — Химмель, — ответил он с неохотой.       — Просто Химмель? И всё? — тот слегка сдвинув брови к переносице.       — Тебе официально представиться, что ли?       — Да! — тут же выпалил парень, расплываясь в лукавой улыбке.       — Что ж! Позволь же представиться, о странный незнакомец, что столь любезно загнал меня на дерево из-за жуткой псины. Я Химмель Омбенант, воспитанник дома Ренейт и начинающий бард! — сделав в конце глубоко уважаемый поклон, юноша поднял голову, встречая насмешливый взгляд. — Так сойдёт?       — Пф-ф! — сдержав смешок, парень звонко хлопнул в ладоши. — Ладно. Я принимаю вызов. Кхм! Моё почтение, о великий и благородный спаситель моей едва надкушенной задницы. Позволь и мне представиться, я Тальен Минорий. Неизвестный сын известного барда…       — Минорий?!       — Вот даже ты его знаешь, — с наигранной грустью заключил блондин. — Хотя… Ты ведь тоже бард, с чего бы тебе не знать-то?       — Верно, — приподнимая левый уголок рта, согласился Химмель. — Я думал, Минорий — это имя или же псевдоним.       — Нет, как видишь. Но фамилия звучная, потому отец и представляется ей, — скривился Тальен, а после резко остановился и помрачнел. — Вот бы ещё от этой известности был бы хоть какой-то прок. Честно, не понимаю, в чём твой интерес становиться бардом? Я много раз пытался понять и даже наблюдал за отцом, приходя на его выступления. Но каждый раз видел одно и то же. Сыграл — выпил. А мне и матушке приходится батрачить, чтоб хоть что-то есть было.       — Интересные… Откровения. Вот как, оказывается, может сближать людей простая ветка, — задумчиво пробормотал Химмель.       — А?! Да, не важно. Забудь, — заключил Тальен и уставился на стену ближайшего дома. Химмель пожал плечом. Неважно так неважно. Он не имел ни малейшего желания лезть новому знакомому в душу и помогать вытаскивать на поверхность его личных тараканов. Хотя… Что-то заботило его в нём. Заботило и притягивало. До колик, до оскомины, до злостного удушья. И, может быть, виной тому был его отец.       — Идешь? Или это твой дом? — окликнул Химмель через плечо.       — Нет. Не мой, — помотал головой парень и, ещё раз рассмотрев его, выдал: — Бьюсь об заклад, что этот дом фиолетовый, потому что здесь живет кошатница, помешанная на вязании и выращивании цветов!       — Ну-у а мне вот кажется, тут живёт художник, решивший выделиться среди других и разукрасить свой дом в любимый цвет, — словно подхватив эстафету, более бодрее отозвался Химмель.       — С чего вдруг?       — Сам посмотри. У всех остальных белые, а у него фиолетовый. То ли от скуки, то ли чтобы сгладить напряжение, они просто делились мыслями о первых попадавших в поле зрения вещах. И на удивление, их общение пошло легко и непринужденно, как ход стрелок на часах. Никто из них не чувствовал себя некомфортно или неуютно. Что в какой-то момент у них даже сложилось впечатление, будто они знали друг друга уже очень давно. Но длилось это всего один квартал. Юноши остановились напротив калитки с двухэтажным особняком. Из окон первого этажа лился тёплый оранжевый свет. Химмель с горечью осознал: теперь расспросов не миновать! А у него даже не было времени, чтобы придумать легенду поустойчивее.       — Спасибо за компанию, — прошептал Химмель, удивляясь тому, как жалко и сипло звучал его голос.       — Еще увидимся? — поинтересовался Тальен.       — Кто знает? — Химмель пожал плечами, и в его синих глазах блеснула грусть. — Если я выживу сегодня, то, может, и увидимся.       — Всё настолько серьёзно? — блондин склонил голову и вгляделся в лицо сверстника.       — Ты не представляешь, как, — как-то горько ответил он.       — Что ж… — Тальен по-дружески положил руку на плечо. — Если всё же выживешь, то буду ждать тебя в книжной лавке «Летопись легенд». Я подрабатываю там референтом. Советую книжки и всё такое. Если любишь читать, то могу кое-что посоветовать. А нет, так просто приходи на выходных, поболтаем. Там иногда бывает очень скучно.       — После такого приглашения я просто обязан пережить встречу с мадам.       — На другое я и не рассчитывал. До встречи! — Тальен махнул рукой на прощание и скрылся за поворотом. Химмель аккуратно толкнул калитку. Ажурная дверца приветливо скрипнула, задрожав от толчка. Запах поздних цветов и прелой листвы принял его в свои объятия. Страх нарастал по мере того, как юноша приближался к дверям парадного входа.       «Только бы успеть пробежать в свою комнату, не встретив мадам по пути!» Приоткрыв тяжёлую дверь, Химмель протиснулся в зардевший тёплым сиянием проём и погрузился в пространство холла.       — Где ты пропадал весь день? — врезалось в уши, едва он перешагнул порог. Химмель вздрогнул и застыл в дверях. Не в силах поднять взор, он рассматривал, как капли вечерней росы ледяными бриллиантами сверкали на подоле его плаща. Надежда тихонько пробежать в свою комнату и обдумать оговорку затрещала по швам.       — Ну-у. Не стой же как вкопанный. Проходи. Я очень жду твоих объяснений.