Getting to know you addams family (Знакомство с семейкой Аддамс)

Я не скорблю, что мой земной удел Земного мало знал самозабвенья, Что сон любви давнишней отлетел Перед враждой единого мгновенья. Скорблю я не о том, что в блеске дня Меня счастливей нищий и убогий, Но что жалеешь ты, мой друг, меня, Идущего пустынною дорогой. Эдгара Аллана По, 1901 г. Юдора Аддамс (она же Ма Ма) — старейший представитель рода Аддамсов. Год ее рождения неизвестен никому из ныне живущих. Она и сама уже с трудом может вспомнить хотя бы первые две цифры. Хотя бы столетие. Ее старая, темная душа видела на своем веку немало негодяев, выдающихся мыслителей, президентов и гениев. Годы ее молодости пришлись на самые неспокойные времена в Европе — Средние века. Она была свидетельницей вспышек чумы, столетних войн, величайшего голода и буйства инквизиции, унесшей жизни всех, с кем можно было по-настоящему весело провести время. Ее кости могут быть бесконечно стары, но разум пребывает в исключительной ясности. В свои преклонные года она все еще без труда обыгрывает Фестера в выпивке на скорость, не испытывая на утро ни единого симптома похмелья. Ловко мечет топоры на десятки ярдов вперед, легко сбивая головы с болотных бродяг. А еще без труда может испробовать на себе любой скромный (или не очень) предмет в пыточной комнате. Большая железная дева остается ее фаворитом. После дыбы, конечно же. К сожалению, ее спине помогает лишь она. Может быть поэтому она всегда видит и замечает больше, чем все остальные. Прямо сейчас, ее сморщенные руки с длинными ногтями и модными перстнями на каждом пальце, стремительно расставляют на шахматной доске фигурки. Ее бормотание и лающий смех наполняют Южную башню, больше похожую на что-то среднее между химической лабораторией и кабинетом доктора Фауста. Именно она в свое время подкинула идею великому писателю, но сейчас не об этом. Ее единственный видящий глаз, порой живущий собственной жизнью, дико вращается в глазнице, оглядывая фигурки на доске. На мгновение, духи, наполняющие тьму башни начинают шептаться между собой, испуганно отползая от массивной черной тени, появившейся из ниоткуда. Под ее длинным черным балахоном будто бы ничего нет. Старуха безумно улыбается, жестом прося своего гостя занять стул на противоположной стороне шахматной доски. - Старая подруга! - Ведьма суетится, ставя перед гостем чашу с пенящейся жидкость. - Ты как всегда рано. Слишком рано для того, кого мы действительно не ждем. Старуха ворчит, занимая свою сторону на доске. Ее глаз замедляется, оглядывая фигурки перед собой. На мгновение, она глубоко задумывается, прежде чем схватить фигуру блестящего волка, передвигая ее на несколько ходов вперед. Тень, нависающая над доской, не говорит ни слова. Но ведьма отчетливо слышит, как вибрируют ее кости под обсидиановой мантией. *** Повсюду кровь. Так много крови. Энид кажется, что она чувствует эту липкую теплую жижу на своем лице и руках. Она несколько раз моргает, но алая жидкость никуда не исчезает. Совсем как в ту ночь, когда она смогла обратиться без полнолуния, чтобы спасти жизнь Уэнсдей. - Тогда о чьей приближающейся смерти ты плачешь? - О твоей, Уэнсдей... - Уэнсдей?! Голос Энид хрипит ото сна, когда она с криком приходит в себя. Блондинка внимательно осматривает свои руки, которые теперь не покрыты кровью. Всего лишь сон, к ее большому облегчению. Если, конечно, не брать в расчет события прошлого вечера, включающие в себя явление демона-зверя и погибшего от его когтей нормиса. В одном Энид уверена. Даже сквозь ужасные сновидения она слышала, что жизни Уэнсдей угрожает опасность. Девушке, которая прямо сейчас смотрит на нее с явным беспокойством сидя на краю кровати. Энид хватается за грудь, проклиная себя, что не заметила ее ранее. Брюнетка перед ней выглядит измотанной, словно она не сомкнула глаз прошлой ночью. - Как ты себя чувствуешь? - Голос провидицы звучит необычайно глухо. Даже в самой худшей ситуации думает о других, хотя будет отрицать это. - Как будто меня переехал поезд..., - Энид стонет, пытаясь размять затекшие ото сна конечности. - Как ты? Боже, ты вообще спала сегодня? - Энид протягивает брюнетке руку, которую девушка без колебаний берет в свою. -Скажем так, я должна была обработать некоторую информацию. - Ты серьезно? - Энид буквально не верит своим ушам. - Так теперь называются опасные предсказания от твоих родственников с того света? - Не имею понятия, о чем ты говоришь. - Взгляд Уэнсдей становится пустым. Ее ладонь в ладони Энид напрягается. Блондинка отдергивает руку, скрещивая обе на груди. Остатки и растерянность после сна сменяются гневом. В какой-то степени, часть Энид понимает поведение своей подруги (девушки?) прямо сейчас. Если все, что она знает о провидице каким-то чудесным образом не изменилось за одну ночь, та до последнего будет храбриться игнорируя любую угрозу или опасность. Считая себя неуязвимой. Энид уважает ее многочисленные знания, уловки и приемы, но это не делает ее меньше человеком, все еще подверженным физическим увечьям. Не способным в короткие сроки восстановить здоровье, в отличие от оборотней, например. - Я очень переживаю за тебя. Нас могли убить прошлой ночью..., - Голос Энид смягчается. Она не может долго злиться на упрямую брюнетку перед собой. - За меня все время переживает мать и психиатр, назначенный судом. Тебе совершенно ни к чему пополнять этот список, Синклер. Что касается прошлой ночи, мы не умерли. Это все, что важно в данный момент. - Голос Уэнсдей сбивается. Она явно пытается вести себя так, словно ничего пугающего не произошло, но даже в ее мыслительном процессе происходит осознание. - Энид, я клянусь, что с тобой ничего не случится... - Ее голос становится мягче. Волчице хочется закричать в подушку. Девушка перед ней порой не видит очевидных вещей. *** Массивная фигура тени не двигается. Юдора Аддамс тоже. Ее единственный глаз кажется потухшим, а зрение затуманившимся, словно она прямо сейчас находится в центре невероятного видения. Солнце за окном башни клонится к закату, погружая их обеих в одну из множества ночей, которые они могут провести, сидя за шахматной доской, как в старые добрые времена, пока один из них не умрет или не сломается. Юдора все же надеется окончить матч победив, как ей удавалось все прошлые разы. Жаль, что ее соперница на этот раз кажется настроена исключительно серьезно. Она словно оживает, спустя мгновения после оцепенения. Призрачный рукав ее бесформенной мантии двигается, заставляя одну из фигур со своей стороны, выполненную в виде рычащего шакала, двигаться на несколько клеток по направлению к фигуре волка. Ведьма Аддамс криво ухмыляется, обнажая рот с остатками зубов. - Старая сука! - Ее голос полон веселья, - всегда одно и тоже. В смертельной тишине, следующей за этим высказыванием, она может услышать призрачный легкий смех, исходящий от темной фигуры. *** Глаза Энид болят от яркого солнца, которое в последний раз озаряет земли поместья, прежде чем скрыться за горизонтом и погрузить все вокруг в одну из самых длинных ночей в году. Она стоит на пороге особняка, стараясь нежно улыбнуться отцу, чтобы он не сильно переживал за нее, и больше заботился о маме, которая, как и она, больше пострадала морально. Утром она, как и Энид, пришла в себя, а затем в глубочайшее замешательство. Последнее, что Эстер помнила, это их визит в Уэстфилд и странный особняк Аддамсов. Ссору с мужем и дочерью, а еще нападение нечта из леса. Воспоминания в ее уставшем сознании приходят образами. Она не может отличить реальность от сновидений. Мюррей успокаивает дочь, говоря, что они со всем разберутся. Со временем. Он уверен, что Эстер поправится и поэтому прямо сейчас забирает ее и двух своих сыновей домой. Ларч уже ждет семью оборотней возле семейного катафалка, чтобы отвезти их в аэропорт, а затем доставить в Калифорнию на частном самолете Аддамсов. Энид никогда не сможет выразить свою благодарность за эту щедрость.Мюррей обнимает блондинку, нежно целуя ее в голову. Его взгляд перемещается в пространстве, натыкаясь на хмурое выражение Уэнсдей, которая наблюдает за ними с порога, не переступая его. Словно последние лучи вечернего солнца могут ее убить. Он неожиданно подмигивает брюнетке, шепча одними губами: «Береги мою дочь». Он знает, что она великолепно читает по ним и понимает смысл его сообщения. Пусть и не признает этого. - Передай своему приятелю в виде отрубленной живой руки, что у твоего старика все еще отличное обоняние. Он должен мне три сотни за испорченный топливный шланг. Или может просто пригнать наш трейлер обратно в Калифорнию. - Мюррей улыбается Энид на прощание, обещая, что они совсем скоро увидятся.- Проведи здесь столько времени, сколько тебе будет нужно. - Он в последний раз обнимает дочь, прежде чем они покинут территорию Аддамсов. Когда машина растворяется на горизонте, она возвращается обратно в дом, обнаружив, что Уэнсдей уже исчезла в его недрах. Весь день дом буквально кишит Аддамсами, а теперь пребывает уютной сумеречной тишине, пока каждый представитель клана тщательно готовится к важной ночи. Энид не ожидает встретить на своем пути самого жалкого из них. Темная фигура Армси выныривает из-за угла, преграждая ей путь. Энид буквально закатывает глаза от раздражения. Ее когти непроизвольно вытягиваются, а из горла раздается угрожающий рык. - Нам нужно поговорить. - Серьезно? Ты думаешь, я с тобой куда-то пойду? - Энид не верит своим ушам. Откуда в таком маленьком человеке столько наглости и напыщенного дерьма? - Если ты хочешь еще хоть когда-нибудь увидеть своего пятипалого друга в виде разумной отрубленной руки, советую идти за мной прямо сейчас. - Его голос необычайно дрожит. Словно Армси пребывает в крайнем отчаяние. Энид никогда не бросит Вещь в беде. Особенно, если он попал в нее из-за такого садиста, как Армси. *** Поместье буквально кишит жизнью. Представители всех типов изгоев. Живые и мертвые Аддамсы тщательно готовятся провести одну из самых длинных ночей в году с поистине адским размахом. Уэнсдей буквально закатывает глаза от раздражения, когда наблюдает за приготовлениями родственников, таясь в коридорах как мрачная тень, по пути в свою башню. На самом деле, сейчас есть только один член семьи, с которым она бы предпочла обсудить недавние события и собственные выводы, но Вещь не отвечает ей. Она не видела его всю неделю. Не помогли попытки призыва и прямые угрозы уничтожить его коллекцию отвратительных ярких лаков для ногтей. Уэнсдей хмурится. Это совсем не похоже на тот разумный придаток, который она знает. Вещь может уходить время от времени. Пропадать с Фестером черт знает где, но он всегда отвечает ей. Уэнсдей впервые в жизни ощущает острую потребность с кем-либо поговорить. Ее мысли, относительно происходящего за последнюю неделю, тревожны. И не в хорошем смысле. Жалкий трус, с которым она ранее вынуждена была делить школьные коридоры, наконец-то нашел у себя пусть и одно, анатомическое яичко. Сумел вызвать монстра и чуть не навредил Энид, за что был заживо утащен в ад зверем, которого сам же и вызвал. Но остается вопрос к его замыслу. Уэнсдей уверена, что сам он никогда бы не догадался до подобного хода. Тем более, осуществил бы его правильно и без нареканий. Вызвать кого-то с того света, особенно, если ты нормис, довольно сложно само по себе. Провидица с отвращением вспоминает Лорел Гейтс, которой однажды уже это удалось. Но для нее это тоже плохо закончилось. Какой была вероятность, что она могла успеть поделиться своими знаниями с каким-то паршивым нормисом, затаившим на Уэнсдей обиду? Минимальные, но не нулевые. Был ли в этой истории третий человек, снабдивший обоих информацией? Уэнсдей пока не знает. Это раздражает. Еще есть бессмысленное видение, которое она получила в зале памяти предков, коснувшись фотографии фехтовального клуба, в котором её молодой матери угрожает неизвестная женщина. Как два этих эпизода могут быть связаны между собой? Ее разум невольно возвращается к шкатулке Лорел, найденной в особняке Гейтсов. Особенно к странным фото, сделанным неким преследователем со стороны. Он словно шел за Уэнсдей по пятам, а она даже не догадывалась о его существовании. Руки провидицы сами тянутся к одному из запертых ящиков стола, чтобы еще раз рассмотреть преступный трофей. Прикосновение к лакированному дереву заставляет детские волосы на затылке шевелиться. Ее позвоночник и шея хрустят и вытягиваются, когда она проваливается в видение. Аддамс видит Гарета Гейтса. Он стоит посреди кладбища, заключая в крепкие объятия девушку чуть ниже ростом. Ее темные волосы и черты лица уже знакомы Уэнсдей. Франсуаза Сильван. Девушка из ее прошлого видения и фехтовальной команды Мортиши. Франсуаза страстно целует его, обвивая шею мужчины. Это зрелище может соревноваться в отвратительности с тем, что делают ее родители. Когда поцелуй заканчивается, Франсуаза злобно шепчет в пространство между ними: «Во всем виновата эта ведьма. Мортиша Фрамп». Видение меняется, темнота кладбища сменяется белыми больничными стенами. Она вновь видит перед собой Франсуазу, но теперь она гораздо старше. Ее сальные волосы потеряли былой блеск, безжизненно свисая вдоль худого лица. Под глазами залегли глубокие тени и морщины. Рядом с ней, на больничной кровати, сидит тихий мальчик лет пяти. Его глаза наполнены тоской. В руках Франсуаза держит шкатулку. Ту самую, что вызвала видение. Ее голос сухой и раздраженный. - Гарет пытался, но потерпел неудачу. Ты должен закончить работу. Ты должен отомстить. Всем им. Ее громкий голос переходит на крик, заставляющий мальчика и Уэнсдей одновременно закрыть руками уши. Ее видение прекращается. Она снова на полу собственной спальни. Наслаждается легким ушибом головы от падения. Уэнсдей рычит от разочарования. Ее дар совершенно не помогает прямо сейчас, принося в ее жизнь гораздо больше вопросов, чем было изначально. Был ли у Гарета Гейтса и этой женщины сын? Где он сейчас? Он тот, кто делала эти фото и преследовал ее? Слишком много всего, чтобы обработать за один раз... Провидица с раздражением трет виски, пытаясь вернуться к тому, что занимало ее разум до видения. Последнее событие. Визит банши, предупреждающий ее о скорой кончине. Ранняя версия Уэнсдей была бы полна гордости и с нетерпением ждала момента, но ее нынешняя, более взрослая часть. Часть, которая навсегда будет предана кому-то в виде храброй волчицы. Часть, которая втайне с нетерпением ждет момента научить нового брата всему, что знает сама (или убить, если он пойдет по стопам Пагсли). Эта часть на удивление, жаждет жизни. А предвестие и непонимание всей ситуации, откровенно интригует. Настолько, что Уэнсдей пугается собственного откровения. Она практически готова поделиться своими мыслями с матерью. Обычно, она не закапывает топоры с врагами, она их затачивает. Но эта ситуация исключительная. Как и то, что происходит между ней и Энид. То, что Уэнсдей поняла для себя прошлой ночью, когда чуть не потеряла ее. Одна мысль об этом заставляет тело неприятно дрожать. Настолько, что она начинает мерить свою спальню торопливыми шагами, пока ее взгляд не зацепляется за две искусные броши из белого золота, в виде солнца и луны, в которые вплетены инициалы дома. Они лежат на ее столе в прозрачном футляре с той ночи, когда она бросила вызов своему заклятому врагу, дабы защитить честь Энид предстоящей ночью. Убить его буквально голыми руками за одну лишь мысль, что он посмел допустить и озвучить. Худые пальцы провидицы вертят в руках брошь в виде солнца. Ту самую, что Энид могла бы надеть еще раз, если бы она попросила. А затем, по праву забрать ее себе, став официальным партнером Уэнсдей. Брюнетка невольно вспоминает каменного мальчика, явно обделенного интеллектом. За все время их отношений, он никогда не признавал Энид своей парой. Скорее отшучивался, слегка приобнимал за плечи в общем дворе и иногда звал ее зависнуть где-нибудь. Энид никогда не говорила ему или Уэнсдей, как сильно ее обижает подобное отношение. Она всегда просто улыбалась, но улыбка никогда не касалась ее глаз. Уэнсдей никогда не поступит с ней подобным образом. Она ценит Энид. Уважает ее во всех смыслах. Когда она думает о девушке, в ее груди появляется призрак необъяснимого чувства нежности и бесконечной преданности. Благодарности. Она могла бы продолжать до бесконечности, но всегда отличалась именно поступками, а не красноречивыми словами. Сегодня вечером, она сделает это официальным. Встанет перед семьей и признается Энид в своих чувствах. Начнет настоящие ухаживания и возможно иногда вольности в виде глупых маленьких свиданий, если они так нравятся Энид. Хотя бы раз в жизни, она все сделает правильно. Но прежде, она спустится в ад за советом. Обратится к матери. *** Юдора смотрит на большие настенные часы, а затем на шахматную доску. С момента их первого хода прошло чуть больше пары часов. Обе фигуры на доске неподвижны. - Твой ход. - Она слышит раздражение в призрачном голосе тени, сидящей напротив нее. Юдора не заставляет их обеих ждать. По шахматной доске, словно на помощь, к фигуре волка со скрипом движется фигура в виде черной розы. *** Мортиша смотрит в окно. Ее темные глаза сканируют тени за ним и их формы, а едва заметный шепот духов предупреждает о неожиданном визите. Высокая женщина хмурит брови, оборачиваясь. Она не ожидает увидеть в дверях свою невысокую дочь. Девушка явно готова к предстоящим празднествам ночи. Ее наряд состоит из строго атласного пиджака, накинутого поверх свободной белой рубашки, застегнутой наглухо до самого горла. Ее волосы заплетены в две привычные косы, но уложены аккуратным венцом вокруг ее головы. Образ завершают атласные классические брюки, наверняка скрывающие под собой не менее дюжины ножей, прилепленных к лодыжкам. Сверкающий предмет из белого золота в виде луны - фамильной броши, которую Мортиша не так давно отдала, гордо красуется на ее груди слева. Ведьма вопросительно поднимает бровь, молча приветствуя живое воплощения горя, которое сегодня выглядит наименее мрачным и более задумчивым. Если бы Мортиша не дорожила своей теплицей, она бы осмелилась сказать, что Уэнсдей перед ней выглядит грустной. Практически такой же растерянной и напуганной, какой она предстала перед ней в пятилетнем возрасте. Бесшумно плача и протягивая в ладонях то, что осталось от ее растоптанного скорпиона. - Заставишь меня сказать это вслух, мама? Твои духи перестали шпионить за мной? - Голос Уэнсдей необычайно тих. Лишен прежней надменности. - Я не понимаю, о чем ты. Младшая Аддамс закрывает за собой двери, отрезая их от оживленного гула поместья. На секунду на ее лице отражается замешательство, когда она не видит возле матери ее привычного и бессменного спутника — отца. - Гомес не вернется сюда, пока не взойдет луна. - Голос Мортиши серьезен. Старшая провидица знает — ее дочь никогда бы добровольно не пришла к ней, если бы не предельная серьезность ситуации. Такой, из которой она не может найти выход. И что страшнее всего. Готова это признать. Каким сильным должно быть несчастье, что заставило ее совершить этот страшный для себя жест? - Я уверена, что испытываю любовь. - Уэнсдей говорит это так тихо, как только может. - И почему ты думаешь, что это именно она, мой вороненок? - Мортиша медленно выдыхает, пытаясь скрыть удивление. Она бы не поверила ни одному видению, которое бы могло показать ей подобное будущее, где дочь просит у нее совета в любовных делах. - Потому что я это чувствую. - Аддамс опускает глаза в пол, словно она только что произнесла что-то ужасное. Призналась с постыдном. - И это одновременно раздирает меня и наполняет чем-то, что мне сложно объяснить. Но я чувствую это всем своим существом. Я скажу ей об этом сегодня. Мортиша ничего не говорит в ответ. Она тихо скользит к низкой фигуре своей дочери, нежно касаясь ее подбородка ладонью, чтобы заставить девушку мягко поднять голову и посмотреть ей в глаза. В обсидиановой тьме, так похожей на ее собственные глаза, отражается страх, словно девушка столкнулась с поистине пугающим откровением. - Я уверена, что Энид разделяет с тобой эти чувства. - Это все, что она говорит. Заставляя дочь мягко кивнуть ей в ответ, выпустив воздух из легких. Словно она все это время задерживала дыхание, боясь услышать ответ матери. Рука Мортиши перемещается по щеке дочери, мягко поглаживая ее прямую челку. Другая ее рука ложится на худое плечо, ободряюще сжимая его. - Моя мать была худшей женщиной. - Голос Мортиши звучит тихо. Заставляя глаза Уэнсдей расшириться от необычной правды. Брюнетка была уверена, что мать будет злорадствовать в эту самую секунду. Ухмыляться и говорить ей, что она предвидела это и Уэнсдей совершенно типичный Аддамс, ни чем не отличающийся от семьи. Идущий по стопам своих родителей. Она не ожидает услышать от матери собственное признание. - Она больше любила мою сестру Офелию и не скрывала этого от меня. Винила в том, что я чрезмерно похожа на отца, который бросил нас в самый тяжелый момент. Фрампы, одни из самых старейших и уважаемых изгоев Европейского сообщества, в одночасье потеряли все свои финансовые накопления. Злые языки до сих пор говорят, что я вышла за твоего отца только из-за этого обстоятельства, но это не так. Мортиша на мгновение вздыхает. Ее темные глаза закрываются. Теплая энергия волнами исходит из ее груди, мягко передаваясь дочери. Ладони Мортиши успевают поймать девочку до того, как она упадет, сломленная волной мощного видения. Уэнсдей проваливается сквозь тьму. Ее спина ударяется о что-то твердое. Темные глаза девушки распахиваются, натыкаясь на потрескавшийся потолок с некогда искусной лепниной. Подтянувшись, провидица встает на ноги. Перед ее взором открывается столовая, в должно быть заброшенном доме. Ее стены и окна утопают в паутине и пыли. Длинный обеденный стол и стулья покрыты чехлами. В самом дальнем углу, на потрепанном диване Уэнсдей видит маленькую девочку с блестящими черными волосами. Ей не больше шести лет и она очень расстроена. Двери столовой распахиваются, впуская в помещение грузную женщину в старомодном французском платье. Ее некогда темные волосы закручены в высокую прическу и местами покрыты сединой. Тонкие губы сжаты в линию, словно женщина чем-то недовольна. - Твоей сестре сейчас гораздо хуже, а ты вновь перетягиваешь все внимание на себя! - Строго говорит женщина. Ее руки упираются в бока. - Он был и моим отцом! - Девочка кричит на женщину. На мгновение ее темные глаза блестят от ярости, а не от пролитых слез. - И его больше нет. Нет смысла устраивать спектакль, моя дорогая. Поминки закончились. И твои родственники наверняка сейчас делят между собой уцелевшее имущество. - Почему ты не можешь просто утешить меня? - Темноволосая девочка практически шепчет это. Но ее мать явно слышит. Флорадора Фрамп, бабушка Уэнсдей. Женщина, которую она никогда не видела в живую, просто игнорирует собственную дочь, оставляя ее рыдать в столовой. Она думает, что это к лучшему. Будь она сегодня на семейном вечере, Уэнсдей бы непременно познакомила ее с коллекцией своих самых острых ножей. Ни один родитель никогда не должен так относиться к своему ребенку. Даже если это Мортиша Фрамп. Видение сменяется, отбрасывает ее в новое пространство, подозрительно похожее на государственную школу. Она видит более молодую версию Мортиши перед собой. Теперь ей около десяти и она испуганно наблюдает за своими сверстниками, которые пытаются добиться от нее чего-то. - Почему ты так странно одета? - Девочка со светлыми волосами подозрительно осматривает свою одноклассницу. - У тебя есть братья или сестры? Ты любишь играть? - Мальчик лет десяти, крайне похожий на блондинку, задает собственные вопросы. - Ты немая? - Спрашивает блондинка, заставляя темные глаза Мортиши расшириться. Уэнсдей видит, как в них скапливаются не пролитые слезы. - Ой, смотрите, она сейчас заплачет! - Мальчик блондин скалится, словно акула почуявшая кровь. - Фрик! Фрик! Фрик! - Они вопят в голос, осуждающе указывая на темноволосую девочку, словно обличают ведьму на площади. Времена действительно могут меняться. Страны могут отличаться. Типичные ограниченные реакция и действия жестоких детей — нет. Картина ее видения рассеивается, собираясь воедино в новую, на которой уже известная Флорадора Фрамп терпеливо объясняет темноволосой дочери все, что знает о ботанике и вскрытиях тел. Глаза Мортиши горят любопытством, а худые пальцы аккуратно записывают каждое слово. Уэнсдей невольно отмечает, что она выглядит так же, когда говорит о чем-то или видит что-то, что ее интригует. Это неприятная правда, которую приходится признать. Прежде чем видение вновь сменится, открывая перед Уэнсдей Мортишу-подростка. Ей около тринадцати и она сидит за обеденным столом с прямой спиной, наблюдая с нескрываемым отвращением сцену напротив. Старшая из Фрампов с обожанием смотрит на светловолосую девочку с более мягкими чертами лица, чем у ее темноволосой сестры. Блондинка нежно перебирает пальцами сухие листья растения, явно нуждающегося в долгой и тщательной регидратации, в то время как юная Мортиша нервно цепляется за горшок с собственным цветком. В нем покоится величественная черная роза, уход за которой явно занял гораздо больше времени. - Офелия, милая, это просто чудесно, - седая женщина мягко приобнимает дочь. Ее тяжелый взгляд сверлит брюнетку напротив. Словно просит ее молчать в немом жесте. - Ты явно лукавишь, мама. - Голос Мортиши холоден. Точно таким же тоном Уэнсдей обычно разговаривает сейчас с ней. - Офелии нужно больше практиковаться, если она хочет когда-либо развить у себя психотелепатические навыки общения с растениями. - Что ты можешь знать об этом, девочка? Твои силы вообще могут себя не проявить. Я даже не уверена, что ты изгой по крови. - Она выплевывает слова словно яд. - Это будет буквально унижением нашей фамилии. Еще одним позорным пятном, после смерти твоего никчемного отца, конечно же. Лицо Мортиши остается нейтральным. Уэнсдей поистине удивляется ее терпению и стоицизму. Она знает, что это лишь воспоминания, то, что уже прошло и никогда не вернется, но от этого ее ладони чешутся не меньше, когда она подумывает выхватить один из спрятанных ножей, чтобы всадить его в фигуру старшей Фрамп. Видение меняется, чувствуя ее намерения. Перед ней все еще стоит Мортиша, но теперь она на год старше. Грустно смотрит на пергамент в своих руках. Уэнсдей с любопытством наклоняется, смотря на содержание через ее плечо. Это результаты экзаменов. Которые Мортиша должно быть сдает дома, чтобы получить возможность пропустить несколько классов. Ее баллы безупречны. Особенно в математике, гадании и ботанике. Высокая темноволосая девушка смахивает слезы, оставляя бумагу на своем столе. Рядом она кладет письмо на имя своей матери, стараясь как можно тише покинуть спальню, прокравшись по коридору. Свет в комнате напротив загорается, а силуэт ее матери, волосы которой теперь уже полностью седые, появляется в дверях. - Только не делай вид, что ты удивлена. - Шепчет Мортиша, - Я ухожу. Присоединяюсь к скаутам или к экологам. Пока не решила. Я буду работать и сама платить за свое жилье. И никогда больше не вернусь сюда. Ее мать молчит, не говоря ни слова, когда девушка просто уходит. Уэнсдей не понимает, почему она так легко отпускает в жестокий мир явно беззащитного подростка-изгоя. Младшая Аддамс идет за матерью, понимая, что обстановка вокруг них вновь меняется. Мортиша с благодарностью смотрит на пожилого мужчину, обнимающего ее за худые плечи возле ворот Невермора. Уэнсдей видела его ранее на одной из фотографий, стоящих на туалетном столике Мортиши. Женщина никогда не упоминала о нем слишком много, предпочитая говорить, что он просто оказал ей неоценимую помощь, вернув на истинный путь. Видение заканчивается, когда она вновь приходит в себя. Темные глаза ее матери мягко смотрят на провидицу сверху. - Почему ты ушла из дома? - Уэнсдей вскакивает с колен матери, вопросительно смотря на нее. - Потому что мне больше не было там места. - Мортиша пожимает плечами. Но Уэнсдей видит явную грусть в ее темных глазах. - И я бесконечно благодарна матери за то, что она никогда не пыталась меня остановить. Все было бы хуже. - А тетя Офелия? Она когда-нибудь пыталась тебя вернуть? - Нет, - Мортиша нежно улыбается дочери. - Она была так удивлена, когда мы встретились годы спустя в Неверморе. Но это скорее укрепило ее веру в слова матери о моей черной душе. Особенно, когда случилось то, что случилось с Гомесом. Иногда, я гадаю на костях, просто чтобы узнать, как у нее дела, встретила ли она свое счастье и забыла ли прошлые обиды. Ответы не приносят мне утешения. Уэнсдей пристально смотрит на мать. Возможно впервые по-настоящему видит ее насквозь. Сильную и уверенную в себе женщину снаружи. Хрупкую и потерянную девушку внутри. Ее мать не всегда ладила со сверстниками. Она была изгоем задолго до проявления видений из-за своего антисоциального поведения. Книги и знания, тяга к наукам, заменили ей семью. Для которой она никогда не была хороша, сколько бы кубков по фехтованию не выиграла. Уэнсдей никогда не произнесет это вслух, но в этот самый момент она понимает, что они с матерью могут быть похожи гораздо больше, чем она когда-либо думала. - Почему ты показываешь мне это сейчас? - Ее вопрос прост и тяжел одновременно. - Потому я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. - Просто отвечает пожилая женщина.- Ты пришла и доверила мне что-то ценное впервые за долгие годы. Я плачу тебе тем же, доверяя нечто свое. Твой отец не знает обо всем, что происходило до Невермора. Лишь общие факты. Я никогда не рассказывала ему в подробностях, почему моя мать настоящая ведьма. И не только потому что она изгой. И все, чего я когда-либо хотела для тебя — чтобы ты никогда не чувствовала подобного. Не чувствовала, будто тебе здесь нет места и тебя не любят. Уэнсдей чувствует влагу на своих щеках. Все происходит точно так же, как было в ночь свидания, когда она впервые поняла для себя многие вещи с Энид. Она моргает несколько раз, смотря на мать. - Думаю во всем, что касается материнства, ты была более чем адекватна. Адекватнее, чем твоя мать. - Слова дочери вызывают призрак улыбки на лице старшей Аддамс. Следующий жест провидицы удивляет Мортишу больше, чем все, что с ней происходило когда-либо. Уэнсдей осторожно и неуклюже обнимает ее, утыкаясь в плечо. Мортиша крепко обнимает ее в ответ. Ее рука скользит по голове дочери, пытаясь утешить. Собственные слезы пожилой женщины непроизвольно стекают по щекам, оставляя разводы на бледной коже. - Я видела будущее. - Мортиша шепчет, чувствуя, как дочь напрягается в ее объятиях. - Тебе не нужно сомневаться в ее ответе, дорогая... *** Темная фигура в балахоне шипит, когда видит, что рядом с фигурой розы, которую ее заклятая соперница Юдора Аддамс выставила на доске, материализуется изящная резная фигура черного ворона. Она вздергивает костлявую руку, обвиняющие указывая ведьме на явное жульничество. - Что?! Ты где-то потеряла глазницы? Я не притрагивалась к доске! Тень продолжает обвиняющие шипеть. - Или ходи или уходи. - Отрезает ведьма. Кто бы ни был под темной мантией, он явно зол на Юдору. Несколько свечей в ее башне гаснет, погружая игральную доску практически в полутьму. - Обидчивая сука. - Шипит про себя ведьма. - Я позволю тебе два хода вместо одного. Если ты заткнешься. Тень замолкает, явно принимая ее предложение. Рукав мантии взмывает вверх, словно приказывает одной из фигурок со своей стороны сдвинуться. Жуткий черный шут двигается со своего места, плотно вставая между фигурами ворона и блестящего волка. *** Фестер Аддамс думает о том, чтобы улизнуть от семьи на день раньше. Празднование одной из самых страшных, длинных и темных ночей в году — давняя и проклятая традиция семьи, но он всегда выделялся даже среди них как больной палец. Пропуск еще одной ночи ничего не испортит. Но затем его разум вспоминает, что отличает эту ночь от всех предыдущих. Дань уважения одной из самым кровавых и жестоких традиций - смертельного поединка, на который его любимое протеже с косичками вызвала самого противного из родственников. Он ни за что не пропустит его убийство. Ах, как быстро растут дети! - Тебе не светит стать отцом, неудачник, - Аддамс подпрыгивает от неожиданности, когда прямо перед ним из ниоткуда формируется восхитительный дух его бывшей жены Дебби, хищно ухмыляющийся ему. - Может быть и нет, но я могу веселиться. - Он нагло подмигивает призрачной женщине. - И не забывай, что твое тело все еще у меня. - Ты не посмеешь! - Призрачное лицо блондинки кривится от ярости. Фестер хочет продолжить свои глупые шуточки, всегда буквально сводящие бывшую с ума, но его внимание привлекает нечто другое. Расстроенная блондинка, крадущаяся в тени коридора. Он мгновенно блокирует любые ругательства бывшей жены, преследуя радужного оборотня. Девушка минует двери библиотеки, направляясь к одному из массивных стеллажей, встроенных в стену. Фестер не видит лица девушки, но видит, как дрожат ее руки, когда она водит ими, стряхивая с книг пыль. Это любопытно. Ибо ее ладони в конечном итоге находят нужный экземпляр, открывая перед ней проход, ведущий в хранилище. Два вопроса: зачем ей спускаться туда, даже будучи одним из самых любимых людей его племянницы. И что ей там делать одной? Фестер не хочет сомневаться в ее мотивах или явно нежных чувствах, которые она питает к смертоносной брюнетке, но он слишком хорошо знает женщин, которые в итоге оказываются совсем не теми, за кого себя выдают. Аддамс просто не хочет, чтобы такая же участь постигла его любимую племянницу. Как бы он не доверял ее чутью и выбору. Это просто разобьет ее несуществующее черное сердечко. *** Благо, ему не нужно искать провидицу. Подобно тени, она сама настигает его, заставая врасплох. Фестер использует свой любимый трюк. Поражает ее током, что всегда вызывает у брюнетки улыбку и приятное жжение. - Где твой пособник? - Вещь? Я не видел пятипалого вредителя всю неделю, но видел кое что другое, гораздо более любопытное. Девушка с косичкам сверлит его взглядом, заставляя выложить все сразу, а не выдавать информацию по кусочкам. - Прежде, чем я скажу это, ты должна отдать мне свой самый острый кинжал. Уэнсдей продолжает смотреть на него. - Так и думал, но попробовать стоило. - Его глупая усмешка заставляет глаз провидицы дергаться. - Я видел девочку-оборотня. Она вела себя подозрительно, спускаясь в Хранилище. Одна. - И что? - Уэнсдей не меняется в лице. Фестер наигранно поднимает бровь, повторяя свою фразу. - Я услышала тебя в первый раз. Зачем ты говоришь мне об этом? - Возможно она нашла там что-то веселое! Ты должна спросить, что именно! Иначе зачем еще ей спускаться туда, где хранится целое состояние. И самое ценное для нашей семьи. Только если она не вступила в сговор с Дебби и не планирует убить всех нас, чтобы забрать наши деньги. Он преподносит это с глупой ухмылкой. Явно оборачивая информацию в шутку. Скажи он это серьезно, Уэнсдей бы ударили его. Слова неприятно оседают внутри. Ее дядя порой может быть откровенным дураком, но даже тогда в его словах есть смысл. Зачем Энид спускаться туда, куда она навряд ли бы пошла даже с Уэнсдей, когда ее ждут в совершенно другом месте? В этом еще предстоит разобраться. *** Уэнсдей старается войти в спальню как можно тише. Часы на ее рабочем столе в виде тикающей бомбы показывают без четверти десять. Она пыталась найти Синклер, обшаривая каждый уголок поместья, включая Хранилище, но потерпела фиаско. По итогу возвращаясь в единственное место, где ее быть сейчас не должно. Грудь Уэнсдей испускает невольный вздох облегчения, когда она видит Энид лежащей на боку, лицом к ее стороне кровати. Мягкие волосы цвета сахарной ваты приятно контрастируют с черным шелковыми простынями. Уэнсдей ловит себя на мысли, что пялится. Лицо Энид представляет собой идеальный ровный холст, без эмоций. Расслабленный и безмятежный. Она едва может подавить в себе желание прикоснуться к ней рукой, смахнув пряди с лица. Младшая Аддамс тихонько присаживается на край кровати. Прямо сейчас она понимает, что готова пропустить все. Обязательный вечер, на котором она собирается намеренно представить Энид родственникам, объявив о своих намерениях и начале ухаживаний. Смертельный поединок, куда Армси последний раз придет живым. Так много вещей требующих ее внимания прямом сейчас. И лишь одна, которой она готова по настоящему его дать. - Привет, - Энид сонно улыбается ей, открывая глаза. Словно чувствует ее присутствие. - Привет. Я не видела тебя большую часть дня и вечера. Все нормально? - Она шепчет, сама не зная почему. Ее острый взгляд видит перемену на лице волчицы. - Уэнсдей, мне так жаль, - голубые глаза в панике расширяются, - я буквально уснула, хотя не хотела этого делать. Боже! Прости меня! Я совершенно забыла про ночь! - Ее ладони взмывают вверх, стыдливо закрывая лицо. - Все в порядке, mi alma. Хочешь остаться здесь? - Уэнсдей шепчет. Ее рука успокаивающе сжимает плечо блондинки. - Это было бы неуважением к твоей семье, - Энид прикусывает губу. Словно хочет сказать больше. Уэнсдей замечает неприятную перемену. Энид не смотрит ей в глаза. Впервые в жизни. Это неприятно наблюдение. Словно она сделала что-то не так. Обычно Уэнсдей не замечает урона, который наносит кому-либо. Но то, как испуганно ведет себя Энид прямо сейчас, вызывает у нее кислый привкус во рту. - Они переживут это. - Уэнсдей хочет подбодрить. Она почти уверена, что будет сражаться в кулачном бою с любым, кто посмеет утверждать обратное. - Нет, - Энид мотает головой. Ее голубые глаза все еще смотрят куда-то в сторону. - Я сейчас же оденусь и мы пойдем. Пожалуйста, дождись меня. Энид вскакивает с кровати, устремляясь к шкафу. Уэнсдей хочет дать ей уединение. Но прежде, чем выйти из комнаты, она подходит к девушке, медленно разворачивая ее к себе. Глаза Энид расширяются от шока. Она поднимается на цыпочки, намереваясь запечатлеть на губах блондинки успокаивающий поцелуй, но Энид отворачивается от нее в последний момент. Темная помада Уэнсдей размазывается по ее щеке. Между ними повисает неловкое молчание. Уэнсдей лихорадочно прокручивает в голове все их взаимодействия накануне. Что она могла сделать не так и не заметить этого? *** Тень явно наслаждается тем, что фигурки Юдоры на доске начинают дрожать. Словно ее жуткий шут вызывает невидимое землетрясение, заставляющее миниатюрного ворона и волка раскачиваться, грозя уронить их в любой момент. Тень расчетливо пользуется дополнительным ходом, любезно предоставленным ей соперницей. Ее костлявая рука взмывает вверх, приводя в движение фигуру руки, сжимающей нож. Она медленно ползет по клеткам, останавливаясь вплотную перед вороном. *** Брошь из белого золота в виде солнца нервирует Уэнсдей. Она лихорадочно крутит ее в своих руках ожидая волчицу. Энид выходит к ней в простом белом костюме. Поверх атласной розовой рубашки на ее плечи накинут легкий белый пиджак, сочетающийся со свободными белыми брюками. Она все еще приятно контрастирует с нарядом самой Уэнсдей, но это словно подражание. Не то, что Энид, которую Уэнсдей знает, хотела бы носить в такой вечер. Слишком нейтрально для ее яркой, кричащей эстетики. Тени сомнения опутывают провидицу. Шепчут ей самые навязчивые и мрачные мысли. Одно заверение ее матери, которая явно имела и скрыла от нее некое позитивное видение будущего, заставляет ее не обращать внимание на сомнения. Она осторожно протягивает руку, как будто бы просит у Энид разрешения, приколоть к ее груди брошь. Блондинка молчит пару минут, сводя брюнетку с ума от нервов, прежде чем взять украшение и самой приколоть его к ткани. Они медленно двигаются в сторону бального зала, как обычно соприкасаясь плечами, но Уэнсдей кажется, что что-то явно не так. Между ними висит тишина. Не та обычная комфортная тишина, которую они часто разделяют между собой. А что -то большее, что-то невысказанное. Уэнсдей решатся первой нарушить ее. - Я искала тебя ранее вечером, но не смогла найти. - Она ненавидит себя за привычную методичность, с которой загоняет Энид в явную ловушку. Блондинка рядом с ней шумно вздыхает. - Долгая вечерняя пробежка. Буквально пыталась сжечь весь стресс с прошлой ночи... Она никогда не умела лгать. А Уэнсдей не умела не ловить людей на лжи. - Зачем ты ходила в Хранилище? Ее вопрос заставляет их обоих остановиться. Лицо Энид буквально становится красным от стыда и паники. - Тебе не нужно боятся и переживать, - провидица тянется к Энид, нежно переплетая их пальцы, - и не нужно спускаться туда, чтобы развеять опасения. - Я просто не могу перестать думать. Все происходит так быстро и буквально вчера на моих глазах разорвали человека, и нас опять буквально пытались убить... Уэнсдей ощущает во рту привкус желчи от этих слов. Ей не нравится, насколько опасения Энид похожи на ее собственные. - В этом не твоей вины и я сражалась бы с любым, просто иногда этого слишком много, чтобы попытаться осмыслить и переварить... Энид закрывает глаза. Ее лоб на мгновение опирается на лоб провидицы. Брюнетка отпускает ее руки, втягивая расстроенную блондинку в защитные объятия. *** Фигуры на шахматной доске замирают. Фигура шута, плотно стоящая между фигурами ворона и волка, падает, заставляя тень в черном балахоне завыть от отчаяния. Ее мучения заставляют Юдору Аддамс едва заметно улыбнуться. *** Луна поднимается над горизонтом ознаменовывая начало одной из самых длинных, холодных и мрачных ночей в году. Ночи, когда все представители самой странной и жуткой семьи, даже по меркам сообщества изгоев, проводит свое ежегодное торжество. Живые встречаются с мертвыми. Родственники бросают друг другу смертельные вызовы и все конечно же заканчивается жутким убийством. Как правило не Аддамса. Гомес Аддамс обожает каждую такую ночь. Едва свет луны касается темной земли их кладбища, он по традиции подает руку своей жене, гордо сопровождая ее из их спальни в бальный зал, куда стекается остальная семья. Вид стольких дорогих ему людей в одном месте заставляет его сердце сжиматься от нежности и гордости. Особенно, когда он видит свою дочь, гордо идущую под руку с храброй волчицей. Его жена не перестает загадочно улыбаться глядя на пару. Как всегда знает что-то, что предпочитает оставить при себе, заставляя его изнывать от любопытства. Поистине жестокая женщина! Темные глаза Гомеса так же натыкаются на силуэт возмужавшего сына. Пагсли Аддамс выглядит необычайно взрослым в строгом фраке. Но в его глазах он замечает жгучую обиду, когда Пагсли через весь зал смотрит на сестру. Которая затем сменяется тоской, когда мальчик встречается взглядом с Энид Синклер. Юная любовь и ревность! Кто бы мог подумать, что у них могут быть схожие вкусы. Гомес уверен, что его сын это переживет. Или Уэнсдей заставит его сделать это с помощью лоботомии. Он уверен, что они помирятся в любом случае. А еще в том, что его дочь наконец-то победит шутливое проклятье родственников, убив напыщенного черноволосого засранца, с прилизанными кудрявыми волосами, который прямо сейчас с ненавистью смотрит на Гомеса. Он поднимает свой бокал, салютую мужчине, словно пьет за окончание успешного дела. Должно быть ему удалось найти достойное место для успокоения. Он полный дурак, если надеется встретить рассвет после поединка с его дочерью. *** Часы отбивают одиннадцать ударов, ознаменовывая официальное начало мероприятия. Уэнсдей держит Энид за руку, пристально наблюдая за собравшимися родственниками. Особенно за тем, голову которого она собирается собственноручно отделить от тела после полуночи. К ее удивлению, трус выглядит так, словно выиграл чертов джек-пот. Он нахально смотрит на нее в упор через весь зал, посылая ей зубастую ухмылку. Возможно первый удар примут на себя именно его белоснежные зубы. - Ты не должна делать этого. - Уэнсдей отвлекается от своих темных мыслей, слыша подавленный голос Энид. А ей только начало казаться, что она смогла приободрить блондинку. Почему отношения на деле оказываются сложнее, чем распутывание тайн? Она вопросительно приподнимает темную бровь, смотря на блондинку. - Драться с ним. Он явно придурок и все такое, но у него есть неоспоримое преимущество в виде стопроцентной удачи на его стороне. - И что? - Уэнсдей скептически относится к данному утверждению. - И он достал один из самых смертоносных ножей, способных убить любого изгоя с любой силой. - Может тогда быть тебе стоит принять его сторону, если ты так в него веришь? - Это новое чувство для ее темной души. Едкая горечь, отравляющая ее внутренности от одной лишь мысли, что Энид может быть не на ее стороне. Может быть Вещь был прав, когда дразнил ее за ревность? - Ты буквально насмехаешь над опасностью, но я знаю, что она грозит прямо сейчас. Будь я проклята, если позволю тебе умереть из-за твоего упрямства. - Теперь Энид явно сердится. Ее светлые брови хмурятся. Она разворачивается лицом к лицу с брюнеткой, разрывая их переплетенные руки. Чтобы скрестить свои собственные на груди. Уэнсдей упрямо отражает ее позу. - Поосторожнее с проклятьями в единственную ночь в году, когда они возможны. - Уэнсдей, я слышала предсказание. Перестань отрицать очевидное. - Теперь Энид по-настоящему сердится. - Почему ты так уверена, что тебе это не приснилось? - Потому что я очень сильно забочусь о тебе прямо сейчас. - Ее голос срывается на крик, заставляя многих Аддамсов любопытно смотреть на них. Уэнсдей моргает. Это не тот диалог, который она представляла в своей голове. Брюнетка должна была сказать ей о своих чувствах. Возможно поцеловать ее, потому что так делают многие влюбленные пары, дабы подтвердить свои чувства. Но все явно идет не так. И если вспомнить их предыдущие неловкие взаимодействия в спальне и то, как Энид отвернулась от ее поцелуя. Может быть она наконец-то поняла, что быть с Уэнсдей скорее токсичное приключение, чем спокойная гавань? Может быть прошлая ночь открыла ей глаза на многое, окончательно показав, какой будет жизнь волчицы, если она останется с Аддамс, а тем более вступит с ней в официальные романтические отношения? Может быть она наконец поняла, что Уэнсдей всего этого абсолютно не стоит? Это осознание больно бьет ее в грудь. Она чувствует себя грязной прямо сейчас. Нежеланной. Это очень неприятное чувство. - Мне не нужно, чтобы ты беспокоилась. Достаточно, чтобы ты просто верила. - Она не хочет, но кусает в ответ. Глаза Энид на мгновение расширяются, словно Уэнсдей сказала ей что-то крайне грубое, чем есть на самом деле. - И молча наблюдала, как он убивает тебя на моих глазах? - Голос Энид дрожит от гнева. Привычная голубизна ее глаз сменяется золотистых свечением. - Этого не будет. Никогда. - Если ты так не уверена в моих способностях, то я сомневаюсь, что у нас что-то получится, Энид. На мгновение звуки в бальном зале стихают. Оглушительная тишина неприятно давит на ушные раковины Аддамс. - Хорошо. - Голос Энид звучит непривычно холодно. - Тогда я думаю, что мы закончили. Приятного вечера, Уэнсдей. Блондинка толкает ее плечом, протискиваясь мимо. Ее шаги слишком быстрые, чтобы Уэнсдей могла успеть остановить ее. Краем глаза она наблюдает растерянное выражение на лицах своих родителей. Мортиша что-то обеспокоенно шепчет ее отцу на ухо, прежде чем он целует ее в щеку, отпуская следовать за расстроенное волчицей. Уэнсдей больше не хочет находиться здесь. Она бросает последний злобный взгляд на Армси. Его губы кривятся в отвратительной ухмылке. - Это ничего не меняет для тебя, трус. - Она шипит, но он отчетливо слышит ее. *** Фигуры на доске вибрируют, меняя свое положение, хотя ни один из участников поединка не предпринимает никак усилий, чтобы ими управлять. Фигура ворона смещается к центру доски, застревая между фигурой шакала и руки с ножом. Фигура волка напротив отодвигается, оказываясь фактически на краю черно-белого поля битвы. Черная роза старается переместиться поближе к фигуре волка, но шакал угрожающе рычит на нее, останавливая ее перемещение. Юдора хмурится. Ее пальцы выдвигают на поле еще одну фигуру, направляющуюся на помощь розе. Это искусный резной медведь, враждебно стоящий на задних лапах. *** У нее есть всего лишь час, чтобы собраться с мыслями. Уэнсдей не допустит, чтобы ее собственные эмоции стали камнем преткновения. Она грозно шагает в свою башню, тщательно осматривая арсенал приготовленного заранее оружия, которое все это время ждало своего часа, собирая пыль под ее кроватью. Часть вещей Энид в ее открытом шкафу дают лишь небольшую, но такую нужную прямо сейчас толику надежды, что блондинка все же не бросит ее в важную ночь. Возможно она будет расстроена до утра. Будет злиться, изливая свои переживания и опасения Мортише. Возможно и вовсе останется в гостевой комнате или до утра будет бродить по просторам поместья, чтобы сжечь нервную энергию. Уэнсдей устроит любой из вариантов, пока она остается здесь. Хотя бы близко физически. Остается в безопасности. Предупреждение Энид об оружие, вызывает в ее голове череду воспоминаний. Тоже самое ей говорила Эстер. Точнее ее тело, одержимое демоном-зверем. Уэнсдей может вспомнить лишь один подобный клинок, который когда-либо был создан. Он должен быть надежно спрятан от посторонних глаз нормисов и изгоев в недрах Хранилища Аддамсов. Тогда каким образом он попал в грязные руки Армси? Уэнсдей не хочет этого делать, но первым выводом, в ее безупречной логической системе, становится очевидное. Кто-то из доверенных Алддамсов, кто-то с доступом к Хранилищу просто взял его оттуда и принес в свет, вручив в руки негодяя. Уэнсдей знает лишь одного человека, который совсем недавно разжился таким доступом и гипотетически мог бы сделать подобное. Она не хочет произносить это вслух. Тогда чудовищная догадка станет реальностью. Это слишком много, чтобы пережить прямо сейчас. Уэнсдей невольно воспоминает злобное лицо Тайлера Хайда. Как медленно он наклоняется к ее уху, чтобы прошептать ту самую фразу. Какого это? Проигрывать. Желчь поднимается к ее горлу, когда она думает о самом горьком из предательств. Потому что она совершено тем, кому она по-настоящему бесконечно верит. Человеком, которому она по собственной воле буквально вверила свое сердце. Ее грудь наполняется теплом, перерастающим в жжение. Легкие сжимаются прося о воздухе. На секунду в ее сознании словно гаснет свет. Уэнсдей обнаруживает, что слабеет, едва успевая опереться на свой рабочий стол, чтобы предотвратить падение. Что с ней происходит прямо сейчас? В разуме невольно возникает легенда о проклятье. Пусть она не успела сказать это вслух перед Энид. Это не меняет фактов. Предав Уэнсдей таким образом, она буквально отвергла ее. Раз и навсегда. Отвергнутый Аддамс, как известно, умирает от разбитого сердца. Провидица никогда не думала, что это будет так скоро. Возможно одна из самых длинных и мрачных ночей своей магией ускорила последствия... *** Их соперничество впервые дало о себе знать в очень ранние годы. Армси помнит, как родители взяли его с собой на семейное воссоединение. Будучи единственным ребенком в семье, его маленькое эго не смогло смириться, что все внимание тем вечером было приковано к маленькой девочке с двумя нелепыми косами на голове. Подобно своей матери, она буквально плыла по залам в черном атласном платье. Ее пустой взгляд в ответ на восхищения и умиления родственников почему-то приковывал к ней еще больше внимания, чем отпугивал. В то время, как Армси был вынужден закатить полноценную истерику, чтобы привлечь к себе хотя бы внимание собственной матери. Может быть это к лучшему? Именно этот факт больше всего разозлил Мойру Аддамс, решившую проучить жестокую девочку за надменность и гордость. С тех пор Армси получал буквально лучшее, даже не пытаясь к чему-либо прикладывать усилия. С годами его раздувшееся до невероятных размеров эго просто стерло все воспоминания о шутливом проклятье. Более того, он искренне верил, что добивался всего сам. Эта упрямая вера подпитывает его прямо сейчас, когда он напевает себе под нос веселую мелодию, держа в обоих руках по канистре с бензином. Притаившись в массивных дверях, ведущих в бальный зал заполненный Аддамсами, он наблюдает за ними пару минут. Их последних минут. Они всегда были к нему так чертовски жестоки, хотя он был одним из них. Буквально. Теперь настал его звездный час. Час, когда огонь польется на их головы, выжигая на своем пути любую несправедливость. Громкая музыка оркестра заглушает скрип дверей, когда он закрывает их за собой, наматывая тяжелую железную цепь. К тому моменту, когда бальный зал охватит огонь, все пути к любому отступлению будут отрезаны. Армси щедро поливает двери и пол бензином, наслаждаясь его едкими испарениями. Он достает из кармана серебряную зажигалку, но прежде, чем зажечь ее он уходит, возвращаясь с аквариумом, внутри которого сердито жестикулирует Вещь. - Да, я обещал тебя отпустить. И что? - Он хищно ухмыляется ему, стараясь не обращать внимание на грубые ругательства в свой адрес. - Ты бы тогда пропустил все веселье. Но мы не можем этого допустить. У тебя будет место в первом ряду. Сможешь слышать их крики и чувствовать агонию. Если конечно, до этого момента, ты не умрешь сам. Его заявление заставляет придаток замереть. Он искренне пытается понять, блефует ли трус перед ним или настроен серьезно. К его ужасу, Армси ставит рядом с аквариумом прозрачную емкость с жидкостью. Его карие глаза на мгновение словно высчитывают ее объем, пытаясь соотнести его с объемом аквариума. - Это, друг мой, серная кислота. - Пальцы Армси нежно проводят по поверхность емкости. - Знаешь, что это такое? Если мои расчеты верны, то она будет медленно заполнять аквариум, обжигая твою нежную кожу и принося буквально нечеловеческие страдания. К тому моменту, как пламя разгорится, ты будешь уже наполовину растворен, но все еще жив, чтобы что-то понимать. Мне даже интересно, кто убьет тебя первым. Огонь или кислота. Армси осторожно погружает один конец трубки в емкость с кислотой, а другую опускает под крышку аквариума, убеждаясь, что она плотно прилегает обратно. Первые капли ударяются о дно стеклянной темницы, заставляя Вещь забиться в самый дальний угол. Армси дарим ему свою самую садистскую из улыбок. Вещь показывает ему средний палец. Армси чиркает зажигалкой, поджигая двери бального зала. Несколько минут он заворожено наблюдает за игрой разгорающегося пламени. Огоньки пляшут в его темных глазах. Позади себя он замечает призрачный силуэт Дебби Аддамс, курящей призрачную сигарету. Она наблюдает за его действиями с молчаливым восторгом, салютуя ему. Армси с улыбкой салютует призраку в ответ. *** Фигура ворона на доске дрожит. Юдора Аддамс с сожалением наблюдает, как она переворачивается, падая на черную клетку. Тень напротив нее кажется искренне празднует победу. Фигуры медведя и розы так же начинают дрожать. Фигуры шакала и руки с ножом приближаются к ним практически вплотную. *** - Я искал вас! - Армси лучезарно улыбается сбитым с толку хозяевам особняка. Прямо сейчас он стоит в дверях кабинета Гомеса, целясь ему в грудь из охотничьего ружья. Мортиша первой берет себя в руки. Ни один мускул не дрожит на ее лице, когда она нежно берет Гомеса за руку.- Я полагаю, юный Армси что-то хочет показать нам, любовь моя. Было бы разумно за ним пойти. Гомес молча соглашается с женщиной. Они гордо идут рука об руку, стараясь не обращать внимание на разгневанного подростка, явно ожидавшего совсем другой реакции. - Это ружье? - Гомес обращается к Мортише. В его голосе слышится нескрываемое презрение.- Огнестрельное, mi carino. 20 калибра.- Недостойное оружие для любого Аддамса. Руки Армси дрожат от гнева. Он срывается, тыча дулом в спину Гомеса. Мужчина делает вид, будто вовсе не замечает его попыток. Это злит еще больше. Он выводит их через стеклянные двери оранжереи Мортиши. Словно пленников, ведет их на территорию семейного кладбища. Одно из самых живописных и прекрасных уголков поместья, залитого прямо сейчас лунным светом. Мортиша первой замечает дым. Ее величественная фигура останавливается, хватаясь за руку мужа, чтобы привлечь его внимание. Глаза Гомеса расширяются, когда он видит оранжевое пламя, практически поглотившее ту часть дома, где находится пристройка с купольным бальным залом. Оба Аддамса слышат приглушенные крики ужаса тех, кто прямо сейчас застрял там внутри. Включая их родного сына. Армси пристально смотрит на них обоих. Он ждет. Ждет момента, когда на их лицах появится настоящий ужас от осознания того, как далеко он сумел зайти в собственной мести. - Твои родители тоже сейчас там? - Голос Мортиши сух, а лицо не выражает эмоций.- О, нет! Даже я не настолько жестокий, чтобы причинить им вред. Оба отправились домой перед началом ночи.- Уэнсдей была права насчет тебя. Ты просто жалкий трус. - Гомес пристально смотрит на него. Отвращение, отражающееся на лицах обоих Аддамсов заставляет Армси чувствовать во рту привкус горечи. Это совсем не та реакция, которой он от них ожидает. - Её я оставил напоследок. Она ведь хотела смертельного поединка. Вы сможете наблюдать, как я убью ее. А затем убью вас. - Армси хищно улыбается им обоим, стараясь вызвать хоть что-то, кроме отвращения. Его сердце радостно ускоряется, когда в их глазах появляется боль. Но радость быстро сменяется гневом, когда он понимает, что они смотрят не на него, а куда-то в сторону. Энид Синклер устало идет к ним, неся в руках заветный кубок. Тот самый, что он по условиям сделки должен был вынести из Хранилища для Эстер Синклер. До того, как выяснилось, что она одержима демоном -зверем, конечно же. Энид испуганно моргает, почуяв запах дыма. Ее улучшенный слух прямо сейчас подвергается атаке криков ужаса всех тех, кто буквально заживо горит внутри. Ее глаза мгновенно загораются золотистым свечением, а когти на руках удлиняются. Она не обращается в зверя к счастью для Армси, но готовится атаковать его в прыжке с того места, где она стоит. Кубок падает на траву, а воздух заполняется зверином ревом, когда она бежит прямо на него. Армси целится из ружья прямо в лицо Аддамсов. - Будь хорошей собакой и оставайся на месте, если не хочешь, чтобы я застрелил их прямо у тебя на глазах. - Ты поклялся, что отпустишь всех, если я принесу тебе чертов нож и кубок! - Голос Энид наполнен яростным рычанием. - Я соврал! - Армси искренне наслаждается собой прямо сейчас. Но его веселье не длится долго. За спиной яростной блондинки он замечает высокий, худой силуэт, медленно лавирующий между надгробиями. Когда он выступает из тени, Армси видит парня на несколько лет старше себя. Его глаза пристально следят за окружением. Спутанные кудрявые волосы развиваются на ветру. Он медленно поднимает кубок с того места, где его оставила Энид. Недоверчиво осматривает его, вертит в руках, словно он может растаять прямо сейчас. - Кто ты такой? - Армси возмущен. Его тщательно спланированный кровавый спектакль не рассчитан на еще одно действующее лицо. - Тот, кому ты изначально должен был доставить это. Если бы одержимая сука справилась со своей задачей. - Если ты когда-нибудь посмеешь назвать мою мать сукой еще раз, я разорву тебя. - Энид рычит, скалясь теперь не на низкорослого брюнета, а на шатена с кривой ухмылкой. - Вижу, после нашей встречи у тебя остались приятные напоминания. - Тайлер Галпин улыбается Энид, откровенно пялясь на ее неприкрытые шрамы. - Я понятия не имею, кто ты такой и зачем пришел сюда, но эта вещь нужна мне... Армси все еще держит ружье нацеленным на старших Аддамсов. Он не сразу замечает, как шатен убирает кубок в одну руку, чтобы другой достать из куртки пистолет. Он легко направляет его на Армси. Кладбище на мгновение озаряется вспышкой света, сопровождаемой громким хлопком. Кровь Армси, хлынувшая их огнестрельной раны на лбу, брызгами оседает на их лицах. Тело низкорослого брюнета падает на холодную землю. - Достойный конец для недостойного существа. - Шепчет Гомес Аддамс. Энид замирает на мгновение. Свечение ее глаз прекращается, а когти втягиваются обратно. Ей кажется, что самый худший из ее кошмаров сбывается прямо сейчас. Тот самый, где она не обращается в ту ночь и Уэнсдей медленно умирает от лап монстра. Который стоит перед ней прямо сейчас. Его рука с пистолетом меняет свое направление. Теперь он целится прямо в нее. Энид испугано моргает, прежде чем перед ней буквально вырастает маленькая черная тень, в руках которой блондинка видит блеск холодного оружия. Все происходит так быстро, что Тайлер не успевает осознать. Его рука с оружием буквально пронзается рапирой насквозь, заставляя издать истошный вопль. Глаза мальчика наливаются кровью, когда он с силой пинает Уэнсдей в живот. Тело брюнетки буквально врезается в Энид, которая успевает ее поймать. - Чертова психопатка! - Галпин рычит, пытаясь остановить кровотечение рукавом куртки. Энид замечает, как слабо держится Уэнсдей в ее объятиях, когда она мягко отталкивает волчицу от себя, пытаясь встать на ноги. Ее вес наполовину перемещается на рапиру, острый конец которой направлен в землю. - Должен был догадаться, что ты выживешь. Ты как гребаный таракан... - Тайлер прикладывает раненную руку к кубку, буквально обмазывая золотую поверхность чаши своей кровью. Символы на нем загораются, теплый свет стирает рану. Тайлер завороженно наблюдает, как она затягивается, возвращая ему здоровую и функционирующую руку, способную вновь держать оружие. Он заправляет пистолет за пояс, доставая из нагрудного кармана кинжал. - Легенды не врут. Если все, что я знаю о кубке, правда, то ты так же должна прямо сейчас умирать от своей неразделенной любви. Удивлен, что ты вообще умеешь чувствовать. Это так смешно в твоей ситуации. Уэнсдей поднимает рапиру. Ее тело все еще неуверенно стоит на ногах, когда она замахивается, целясь прямо в наглое лицо Тайлера. Он без труда уворачивается, заставляя ее вновь спотыкаться. - Похоже, назначенный тобой поединок все же состоится. Только с равным тебе противником.Он насмехается над ней, нанося удар в плечо.- Ты явно себе льстишь. - Голос Уэнсдей слаб, но все еще наполнен ядом. Энид хочется вмешаться, но Уэнсдей буквально отталкивает ее вновь, атакуя Тайлера. - Ты действительно смягчаешься. Как прискорбно. Уэнсдей рычит. Собрав остатки своих сил она проводит мощное наступление, заставляя Тайлера отойти на пару шагов и запыхаться в попытке не попасть под ее острое лезвие. Тело подводит ее в самый неподходящий момент. Концентрация провидицы падает. Она не замечает, как Тайлер перехватывает ее руку с рапирой. Она слышит хруст в тишине кладбища, который сменяется резкой пульсирующей болью в запястье. Уэнсдей роняет рапиру, пытаясь заставить свои пальцы слушаться, но сломанная кость в ее руке больше не позволяет этого сделать. Энид позади нее бесшумно плачет. Она пытается собрать все свои силы воедино, вызвать волка, чтобы обратиться и разорвать негодяя перед ней, но ее внутренний дух не слушается. Энид решает, что ей это не нужно. Она бросается на Тайлера, сбивая его с ног. Вздох удивления выходит из его груди, когда он легко отталкивает ее от себя, заставляя врезаться в каменное надгробие и сложиться пополам от боли. По его извращенной ухмылке можно сказать, что он искренне наслаждается происходящим, упиваясь собственной силой. Сломанная рука Уэнсдей безвольно болтается вдоль ее туловища. Провидица стискивает зубы, поднимая здоровой левой рукой упавшую на землю рапиру. Она вновь целится в Тайлера, давая понять, что готова продолжать бой. - Никак не уймешься? - Он злобно ухмыляется, нанося ей очередной удар по коленной чашечке, что буквально сбивает ее слабое тело с ног. Она тяжело дышит, поднимаясь на одно колено. Когда Тайлер подходит к ней ближе она плюет ему в лицо собственной кровью. Презрение в ее глазах подобно бездонной яме. - Зачем ты делаешь это? - Голос Мортиши громом разносится по кладбищу, заставляя Тайлера на мгновение посвятить ей все свое внимание. - Зачем? - Его тело трясется от злости. Глаза наливаются кровью расширяясь, словно он в любую минуту потеряет контроль, превратившись в Хайда.- Ты и твоя чокнутая семья отняла у меня все! Забрала самое дорогое! Моя мать не была монстром. Семья Гейтсев не были монстрами. Твои ненормальные видения сделали их такими. Много лет назад ты предсказала моей матери чушь и она так сильно тебе поверила, что сошла с ума. Она была всем для меня! Глаза Тайлера наполняются непролитыми слезами, когда он испепеляет Мортишу взглядом. - Значит Уэнсдей была права. Тебе не нужна была Лорел, чтобы пробудить в себе монстра. И все это шоу, что ты устроил в Неверморе в прошлом году, было лишь отвлечением, чтобы добраться сюда. - Мортиша легко соединяет точки. Уэнсдей никогда бы не подумала, что своим детективным способностям она обязана в первую очередь матери.- Тогда не сражайся с ними. - Она указывает на раненную дочь. - Сражайся со мной. Мортиша легко движется в его сторону. Забирает рапиру из рук дочери, хотя Уэнсдей до последнего не отдает клинок, упрямо пытаясь подняться на ноги. Матриарх Аддамс приглашает Тайлера к бою. Его рука роняет кинжал и тянется к куртке, из которой он вынимает пистолет. Тот самый, из которого ранее застрелил Армси. Он нажимает на курок прежде, чем кладбище наполняет крик ужаса младшей Аддамс. Видение Уэнсдей частично сбывается. Величественная фигура Мортиши падает на землю. Вокруг открытой раны на ее лбу быстро запекается кровь. Энид кажется, что это хуже самого страшного кошмара, который она когда-либо видела. Наблюдать, как Гомес, отчаянно корчится на коленях возле тела своей жены. Как искажаются черты его лица от неистовых рыданий, а затем все стихает. Буквально поглощается могильной тишиной. Тело Гомеса падает поверх тела его жены, словно он в последний раз пытается закрыть ее собой. Спрятать от любых опасностей. Он больше не шевелится. Крики ужаса со стороны дома стихают. Едкий запах дыма и пороха от огня, медленно поглощающего остальные части особняка заполняет ее легкие. Она поднимает свой взгляд на провидицу. Уэнсдей все еще стоит на одном колене. Ее глаза широко раскрыты, а по лицу текут бесшумные слезы. Тайлер словно находится в оцепенении до этого момента. Его рука с пистолетом вновь поднимается и направляется на Энид. Тихий голос Галпина наполнен ядом. - Какого это, когда у тебя буквально отнимают все? Уэнсдей не отвечает ему. Ее глаза все еще прикованы к телам ее родителей. - Самое важное я оставил напоследок. - Тайлер медленно проводит пальцем по спусковому крючку пистолета. Как будто над чем-то размышляет. Пистолет выпадает из его рук, когда она наклоняется, чтобы вновь поднять брошенный кинжал. Энид наблюдает за его приближением словно в трансе. Не имея возможности пошевелиться. Тайлер почти настигает ее. Его рука поднимается, но лезвие не касается живота. Оно вонзается в живот маленькой фигуры Уэнсдей, которая заслоняет ее собой. Глаза Тайлера наполнены яростью. Он легко вынимает лезвие, чтобы воткнуть его снова. А затем еще раз. Тело Уэнсдей стоически остается на своем месте, плотно закрывая блондинку от любой напасти. Энид не осознает, что кричит. Ее руки буквально подхватывают Уэнсдей. Тянут как можно дальше от монстра с ножом, который прямо сейчас буквально задыхается. Он хочет преследовать Энид, на руках которой покоится ценный груз, но в последний момент отступает. - Сначала я верну свою мать. А потом убью вас обеих, раз вам так нравится идея умереть друг за друга. - Он выплевывает слова словно яд. В его руках вновь оказывается золотой кубок. На мгновение он светится, озаряя кладбище и территорию вокруг ярким светом. Которая затем наполняется криками ужаса, принадлежащими Галпину. Когда все рассеивается Энид больше не видит Тайлера. Лишь кубок на земле, лежащий поверх того, что осталось от его окровавленной одежды. Из ее горла вырываются хриплые рыдания, когда она смотрит на лицо меньшей девушки на своих руках. Глаза Уэнсдей пристально смотрят на нее. В их уголках скапливаются не пролитые слезы. Темные зрачки неподвижны. В них навсегда запечатляется невообразимая нежность, зарезервированная только для Энид. Дрожащими руками она закрывает глаза Уэнсдей. Ее тело ломается от рыданий.