Getting to know you addams family (Знакомство с семейкой Аддамс)

Обычно в двери дома по адресу «Кладбищенский переулок 0001» по собственной воле звонят лишь те, кто совершил в жизни чудовищную ошибку — проиграл это действие на спор. В еще более редких случаях, заблудившиеся в Уэстфилде бедняги-туристы, наивно полагающие, что стучаться в самый жуткий дом на холме — отличная идея. Если в двери за один день звонят больше, чем за весь предыдущий год вместе взятый, это может означать лишь одно — воссоединение семьи. Праздник, корнями уходящий в жуткие вековые традиции. Для нормисов он может казаться просто съездом всех родственников, для Аддамса же — тревожным событием, которое обычно заканчивается чей-то смертью. Чаще всего не Аддамса. Ларч открывает двери, стоном приветствуя двухголового мужчину с широкими плечами. Первая голова, та, что зовется головой «номер 6», представляет собой гладко выбритый мужской череп, носящий яркие голубые глаза и длинную, ухоженную бороду — улыбается гиганту, кивая в знак приветствия. Вторая голова, которую в семье прозвали «номер 8», носит длинные волнистые кудри до плеч и утонченные черты лица, обрамленное пышными усами. Она никогда не говорит и не улыбается. Почему — не знает даже ее носитель — Платон Аддамс. Любого другого дворецкого наверняка бы смутили подобные посетители, но не Ларча. Вопреки слухам и домыслам, он такой же Аддамс, как и все остальные, пусть в его жилах и течет совершенно другая кровь. Своей второй, «нормальной» жизнью он всегда будет обязан семейству, которое принимает и любит его как родного. Впервые Ларч родился среди нормисов, которые с малых лет возненавидели его за пугающую, совершенно ненормальную внешность. Несмотря на гигантизм и могучую силу, в душе это был ранимый и утонченный юноша, обожающий музыку, и желающий когда-либо выступать на сцене. Его планам не суждено было сбыться. Нормисы заперли его в психиатрической клинике, полагая, что человек, обладающий внешностью монстра непременно когда-нибудь проявит себя именно так. Они ставили на гиганте поистине чудовищные эксперименты, в основном включающие в себя шоковую терапию, пока однажды его сердце не отказало на операционном столе, где его и нашел отдыхающий в то время в этой лечебнице юный Фестер Аддамс. Лысый мужчина не просто вернул его к жизни, но и поделился фамильной частью силы, а затем забрал с собой во время побега, чтобы дать ему дом. Познакомить с настоящей семьей. Аддамсы дали Ларчу то, в чем всегда отказывали нормисы — полное принятие. Взамен Ларч готов отдать за каждого из них свою жизнь. Какими странными, волосатыми, двухголовыми, и даже призрачными они не были. За исключением трех Аддамсов. Они не удостаивают его приветствием, считая не более, чем посредственным слугой. Мужчина нахально кидает в его могучие руки мантии своей жены и сына, бесцеремонно шагая вглубь дома. Ладони Ларча сжимаются и белеет до хруста, когда он прилагает все силы, чтобы не разорвать нахалов. *** Темные глаза брюнетки прикованы к воротам поместья. Она внимательно изучает их сквозь пыльное стекло окна своей спальни, где на подъездную дорожку и территорию открывается наилучший вид. Ее разум, словно тщательно организованная и продуманная картотека, ловко вытаскивает из хранилища любую имеющуюся там информацию на медленно пребывающих родственников. Она без ошибки узнает три приближающиеся к дверям фигуры. Не без удовольствия ее фантазия отправляется в полет, визуализируя десятки ситуаций, при которых одна из фигур получает открытый перелом со смещением, неудачно поднявшись по лестнице. Другая по какой-то случайности уходит на болота, встречая там смерть от мутной болотной жижи, в которой ее топят расплодившиеся бродяги. Но третья фигура особенная, она надеется, что на ее голову внезапно упадет железная наковальня, череп расколется на фрагменты, позволив сером веществу беспрепятственно вытекать, рисуя на их подъездной дорожке узоры. Прямо на глазах испуганного Пагсли, случайно уронившего инструмент с крыши, во время одного из своих дилетантских экспериментов. Она злится, когда все трое беспрепятственно попадают в особняк, скрывшись за его дверьми. Раздраженный взгляд брюнетки сканирует новую порцию родственников, проходящих через ворота. Кого-то она могла видеть исключительно ребенком. Кто-то, кто приезжал не один, успев за эти годы вписать себя в пресловутые рамки брака, навязанные обществом. Ее мысли невольно возвращаются к событиям, внесшие изменения в ее собственные убеждения. - С каждым годом клан Аддамсов становится все больше, - спокойный голос ее матери неожиданно возникает рядом с Уэнсдей, как и его обладательница, которая улыбаясь смотрит в том же направлении, что и ее менее счастливая дочь. Провидица хмуро впивается в готическую женщину взглядом, вопросительно поднимая бровь. Мортиша лишь шире улыбается ей, обнажая ряд жемчужных зубов. - Только посмотри на них. Кузен Спуки еще вчера закончил Невермор, а уже сегодня привез на воссоединение невесту. Они поженятся в день зимнего солнцестояния. Мортиша мечтательно вздыхает и сердечно улыбается, прижимая руки к груди, когда с любовью смотрит на парочку, медленно проходящую сквозь ворота. Этот Аддамс всегда выделялся в семье как больной палец. Высокий блондин с длинными кудрявыми волосами, облаченный в небесно-голубой длинный плащ. Настолько яркий, что его преступление против моды может серьезно бросить вызов уникальному вкусу Энид. Рядом с ним под руку шагает женщина низкого роста, полностью облаченная во все черное. Ее короткие черные волосы, готический макияж и внушительная коллекция пирсинга, вызывает у Уэнсдей непроизвольное уважение. - Разве можно представить более непохожих между собой людей? - Мортиша нежно улыбается дочери. Терпение ворона быстро иссякает. - Ты смеешь на что-то намекать, мама? - Уэнсдей холодно спрашивает, смотря ведьме прямо в глаза. - Я бы никогда так не поступила, - ее лукавая улыбка полностью выдает подлые намерения, - просто пришла отдать тебе это. Женщина протягивает дочери внушительный бархатный футляр, внутри которого Уэнсдей обнаруживает две броши из белого золота с фамильным гербом. - Твой прадедушка — Мортимер Аддамс передал это твоему деду, а тот Гомесу. Мы носили их в первую годовщину воссоединения после того, как поженились. Пришло время передать это тебе. - Мне некому отдать вторую, - голос Уэнсдей холоден, - и ты это прекрасно знаешь. Что за игру ты ведешь, мама? Мортиша невинно хлопает длинными ресницами, на миг делая обиженное лицо. Ее ухмылка, которую Уэнсдей отчетливо видит, когда женщина покидает ее комнату так же внезапно, как и вошла, буквально приводит ее в бешенство, заставляя совершить безумное, вспомнить один из сеансов с доктором Кинботт, когда психолог с серьезным лицом пыталась объяснить ей суть дыхательных упражнений, помогающих контролировать гнев. Как будто они когда-либо могли понадобиться такому спокойному и уравновешенному человеку, как Уэнсдей. В этот момент провидица как никогда благодарна ей. Уэнсдей рычит, пытаясь подавить ярость. Неприятный внутренний голос злобно шипит, говоря провидице, что она самая настоящая лицемерка, отрицающая любую причастность к романтическому делам перед всем миром, но втайне наслаждающаяся ей, когда речь идет об одном конкретном существе. Что-то внутри нее, что -то новое, что она пока не может объяснить, напрягается каждый раз, когда ее внимание возвращает к красочной блондинке. Да, она признала в себе наличие симпатии, продемонстрировала его Энид и готова приступить к ухаживаниям, когда ситуация станет менее хаотичной. Но ее родителям совсем необязательно знать об этом прямо сейчас. Отец наверняка впадет в сентиментальную истерику, в то время как Мортиша будет бесконечно улыбаться при любом удобном случае, говоря, что она с самого начала знала, что все будет именно так. Вместо того, чтобы сосредоточиться на деле, она никогда не увидит конца их советам по организации романтической чуши. Она искренне надеется, что Энид не ожидает от нее чего-то подобного прямо сейчас. Кровавые картины ее видений, вкупе с новой угрозой, по имени Эстер Синклер, неожиданно поднявшей свою голову после чудесного почти воскрешения оставляют в ее душе едкое послевкусие. Словно она что-то упускает. Тонкие детали, ускользающие сквозь острую призму ее разума. Они лежат почти на поверхности, на виду. Насмехаются над ней, за то, что она так слепа и не видит очевидных вещей. Внутренний голос, который она ранее относила к тонкому шепоту духов во тьме, говорит ей приготовиться. Задраить люки и ждать. Грядет что- то плохое. Что-то зловещее. Провидица с ястребиной точностью следит за матриархом стаи Синклер, с момента ее прибытия в особняк. Что-то в ее напряженном молчаливом взгляде заставляет невидимые струны внутри девушки напрячься. Словно она чувствует витающую в воздухе невысказанную угрозу, адресованную исключительно ей. Уэнсдей готова многое положить на ставку, что в природе некогда трусливой и мелочной женщины, которую Энид вынуждена звать матерью, что-то изменилось после нападения. И она обязательно докапывается до сути. *** - Итак... Как ты себя чувствуешь? - Энид шумно сглатывает, опасливо смотря на мать, которая суетится у зеркала. Врачи назвали это чудом, сама Эстер - безупречными генами. Женщина пришла в себя накануне вечером. Кожа ее лица была покрыта мелкими бесцветными шрамами, не такими выраженными и широкими, как у дочери, но все еще гораздо менее заметными, если тщательно скрывать их слоем косметики. Первые наблюдения за внушительными изменениями во внешности дались женщине весьма тяжело. У нее случилась паническая атака, когда воспоминания накрыли ее словно поезд. В спешке она попыталась освободиться от бинтов, чтобы обнаружить под ними вполне целое, пусть и усеянное мелкими шрамами лицо. Врачи куда хуже отзывались о ее состоянии, так же придя в замешательство, наблюдая конечный результат. - Я хотела бы, чтобы мы вернулись домой как можно скорее. Близится твое второе полнолуние. - Тон Эстер сух, но Энид все же различает в нем беспокойство. - Недавно я обратилась без него, - она говорит это так тихо, как только может. - Правда всего на мгновение, потому что ситуация была исключительной, и я не думаю, что смогу сделать это в ближайшее время снова, но это было... Эстер разворачивается к дочери, пристально изучая ее лицо. Холодные голубые глаза пытаются уловить на лице девочки любые намеки на ложь. - Конечно, ты не веришь мне, - Энид горько подводит черту, жалея, что вообще затеяла этот разговор. - Если это правда, дорогая, - Эстер медленно подходит к дочери. Ее руки ложатся на плечи Энид, нежно сжимая их. - Ты скоро начнешь меняться. Твое тело будет реагировать иначе, чем у твоих братьев, потому что они учились это контролировать с самого детства. Для тебя это может быть очень болезненно и опасно. Вот почему я так настаиваю на том, чтобы в эти моменты с тобой рядом была семья и сильный волк, который сможет помочь все это обуздать. Сердце Энид болезненно сжимается. Неужели она всерьез вынашивает идею рассказать маме о последних изменениях в их с Уэнсдей динамике? Или о том, что ее волк выбрал мрачную брюнетку своей парой и черт возьми, она практически сказала «да». Сама мисс «я никогда никого не полюблю, не буду ни с кем встречаться, не стану домохозяйкой и не заведу детей». Ладно, последние два утверждения — пока что спорные. Энид и сама никогда не хотела такой участи. Ну может кроме детей. Одного конкретного ребенка с невероятными выразительными темными глазами и светлыми волосами, как у самой Энид. Боже. Ей всерьез стоит перестать об этом думать прямо сейчас. Но разве все это не здорово? А потом ее внутренности сковывает холод. В лучшем случае, мама просто убьет ей, если узнает. В худшем, разочаруется в ней окончательно. Если девушка когда-либо думала, что обращение в волка наконец-то починит сожженный мост между ними — то теперь эта мысль отбрасывается окончательно. Ее обращение не поменяло ровным счетом ничего. - Энид, я правда очень люблю тебя, - Эстер делает неожиданное. Впервые за долгое время она крепко обнимает дочь. - И я готова на многое пойти, чтобы ты была счастлива. - Конечно, мама, - Энид обнимает ее в ответ. Она вкладывает в это объятие всю свою силу, тепло и нежность. Ее сердце болит от осознания, что мама не любит ее также сильно и искренне в ответ. Просто за то, что она есть. Про за то, какая она. Энид может быть восемь, а может быть все семнадцать, для ее матери эта цифра никогда не будет иметь значения, если она так и не сможет полноценно волчиться, создав собственную стаю с идеальным, по меркам Эстер, волком. Энид понимает, что пора что-то менять. И эта перемена может быть достигнута, только если она наконец-то сделает выбор между собственным счастьем и счастьем матери. *** Уэнсдей готова поклясться, что, если ее младший брат издаст еще хотя бы один злой вздох, она задушит его чрезвычайно дорогими, шелковыми занавесками, которые их мать так любит. Готическая женщина выписывает их со своей европейской родины, украшая ими роскошные французские витражные окна бального зала, в котором оба ее ребенка прямо сейчас двигают мебель. - Ты должен прекратить это жалкое поведение, - Уэнсдей шипит, скрещивая руки на груди. Ее брат делает вид, что не слышит, продолжая издавать ртом нечестивые, по мнению сестры, звуки. - Имей смелость признать свое недовольство или носи его молча, как мужчина и до самой смерти. Пагсли впервые смотрит на сестру, встречаясь с ее немигающим бесстрастным взглядом. Его глаза красные, словно он плакал совсем недавно, а лицо искажено выражением жгучей обиды. - Кто сделал это с тобой? - На секунду тон Уэнсдей сбивается. Их дом прямо сейчас полон отпрысков. И несмотря на одну фамилию, которая должна вселять чувство общности, делая людей соучастниками, некоторые особенно живучие экземпляры умудряются найти кого-то слабого, за чей счет можно легко самоутвердиться. Она знает, что он никогда не пойдет к ней жаловаться. Заставит ее саму вести расследование, методично выслеживая негодяев, чтобы потом устроить им жестокий суд и не менее жестокую расправу. — Это сделала ты, - он выплевывает слова, словно самый нелюбимый яд из коллекции дяди Фестера. - Я ничего не делала, - руки провидицы соскальзывают с груди, безвольно опускаясь по бокам. Она слегка поднимает левую бровь, пытаясь понять, почему он выдал ей именно такой нелепый ответ. - Ты лгунья! - Пагсли пинает один из стульев, заставляя теперь уже пустой бальный зал наполниться грохотом. - Битлджус сказал это при всех. Сказал, что Энид твоя любовница. Ты знала, что она нравится мне. Уэнсдей, это подло даже для тебя. Ты всегда говорила, что тебя не интересуют чувства и отношения. Она тебе даже не нравится... Маленькое тело стремительно врезается в мальчика, заставляя его колени подогнуться, а спину столкнуться с одним из круглых деревянных столов. Холодный метал кинжала неприятно обжигает его горло, в том месте, где сестра прижимает его в опасной близости от яремной вены. - Если ты еще хоть раз назовешь Энид этим жалким термином или посмеешь рассуждать на тему наших взаимоотношений… - ее голос становится угрожающе низким. - Ты ничего мне не сделаешь, - впервые в жизни, Пагсли оказывает сопротивление, используя против нее ее собственный прием. Он упирается ладонями в ее хрупкие плечи, используя их словно рычаг, чтобы оттолкнуть брюнетку подальше от себя. Не говоря ни слова, от отряхивает свой черный свитер с высоким воротом, хмуро смотря на сестру. Девушка с силой кидает в него кинжал, целясь прямо в лицо. Пухлая рука мальчика ловко ловит лезвие в паре сантиметров от своего правого глаза. - Если ты причинишь Энид боль, я вызову тебя на дуэль и убью. - Голос Пагсли впервые в жизни похож на ее тон. Такой же холодный и твердый, когда она использует его для озвучки угроз. Он замахивается, с силой бросая кинжал обратно. Брюнетке приходится выставить обе руки, чтобы поймать его. Сила, затраченная на остановку кинжала, заставляет меньшую девочку буквально упасть назад, поддержав себя в последний момент лишь с помощью ловкости и натренированности. Пагсли молча разворачивается, громко хлопая массивными дубовыми дверями. Уэнсдей еще долго смотрит ему вслед. Ее руки горят и наверняка смачивают лакированный пол крупными каплями крови, медленно сползающими из тех мест, где ее плоть треснула от контакта с лезвием, но она не обращает на это никакого внимания. Ее взгляд затуманен, а мысли бесконечно роятся в голове, словно обезумевшие от горя пчелы Юджина, когда она сообщила им, что мальчик попал в больницу. Какой бы кислой не была мысль, озвученная ее жалким подобием брата, она была недалека от истины. Уэнсдей предала свой главный святой принцип. И что еще хуже, практически сделала его очевидным для всех членов семьи. А значит и для врагов тоже. Любовь — это слабость. Предательская мысль на задворках сознания шепчет, что она еще может отступить. Ее отец прав и у нее есть выбор. Она не проклята и не очарована. Она может закончить все между ними в любой момент. Так в ее ситуации поступила бы подавляющая доля здравомыслящих реципиентов, будь это какой-то жуткий, но прогрессивный медицинский эксперимент. К счастью, она не большинство и всегда отличалась безупречной самодисциплиной. *** Вещь по своей загадочной природе не имеет глаз или органов слуха. Это никак не мешает ему без труда считывать человеческие эмоции. И увиденное подсказывает ему, что блондинка-оборотень перед ним явно чем расстроена. Он находит ее случайно, пробираясь в полной темноте сквозь теплицу Мортиши. Фигура, в ярко-голубом свитере, одиноко свернувшаяся в хнычущий клубок в одном из плетеных кресел возле большого панорамного окна, вовсе не напоминает ему силуэт владелицы этого места. Его пальцы стараются как можно деликатнее отстучать свой вопрос. Энид не сразу поднимает заплаканные глаза, тем самым признавая его присутствие. То, что он видит в них жгучую вину, буквально разбивает ему несуществующее сердце. - Мама хочет, чтобы мы как можно скорее отправились домой, - голос Энид звучит настолько поникшим, что Вещь первое время ничего не говорит, просто молча заползает на кресло рядом с ней и успокаивающе прикасаясь к ноге. - И она настаивает на том, чтобы я выбрала себе пару. Он осторожно жестикулирует, показывая лишь одно имя «Уэнсдей», в немом вопросе. - Я не знаю, как ей сказать. - Блондинка-оборотень обреченно вздыхает, закрывая ладонями лицо. Ее голос становится приглушенным. - Боже, я даже не знаю, где мы сейчас находимся и куда собираемся идти... Вещь яростно протестует, отбивая жестами то, что можно истолковать, как крайнюю и редкую заинтересованность, которую провидица проявляет к блондинке. - Да, она сказала, что хочет ухаживать за мной и даже однажды пожениться, - из ее груди вырывается хриплый смешок, когда она вспоминает яростную речь брюнетки, нежно держащей ее за руку в ту ночь, когда все пошло не так после вызова ее гнусного дальнего родственника. - Но после она немного ушла в свои мысли, мама начала неожиданно поправляться, а Аддамсы решили устроить семейный сбор. Мы больше не говорили об этом...Я не хочу ее торопить или еще хуже, давить. Я не знаю, как ей все объяснить... Вещь заметно сдувается. Его пальцы отчетливо отбивают то, что можно истолковать, как: «Дай ей время. Она найдет способ быть с тобой. Если ты хочешь того же». - Кажется, я хотела этого с того самого момента, когда мы встретились, просто не осознавала, - еще один грустный вздох вырывается из ее груди. - Мама будет очень разочарована, когда узнает. Больше, чем она уже есть... «Мама любит тебя. Однажды, она поймет» - во всем, что касается поддержки, Вещь, наверное, самый любимый ее Аддамс. Жаль, что она не уверена, что он прав. *** Видеть на лице колоритной девочки оборотня что-то кроме улыбки — неправильно. Вещь не может смириться с тем, насколько разбитой она была во время их разговора. Сначала он хочет подловить в темных коридорах свою юную подопечную и обратить ее рассеянное внимание, сосредоточенное на матриархе волчьей стаи, на тревоги блондинки, но затем эта мысль отбрасывается. Он знает Уэнсдей с тех пор, как она была маленьким безмолвным младенцем с пронзительным взглядом. Слишком много эмоций за один период времени действительно могут ей навредить. Он решает преподать подопечной урок эмпатии следующим утром. А сегодня заняться самим источником бед. Его пальцы ловко сгибаются, когда он быстро перебирает ими по узкому коридору, ведущему в гостевую спальню матриарха стаи Синклер. По дороге к свой цели он забегает на кухню, приняв в массивной жестяной раковине тщательный душ. Не без сожаления смывая с пальцев запах любимого лосьона для рук. С неролью и нотками бергамота. Если Уэнсдей способна учуять его, то для тренированного взрослого оборотня это вообще не станет проблемой. Лучше перестраховаться. Его ловкие пальцы быстро находят в стене коридора узкий лаз, откуда он без труда добирается до верхних балок гостевой спальни, ища уголок потемнее. Когда его позиция укрепляется, она может попробовать осмотреться. К его удивлению, комната пуста. Но это происходит недолго, пока дверь в крохотную ванную не раскроется, впуская в комнату женщину с распущенными седыми волосами. Черты ее лица в свете тусклой прикроватной лампы, кажутся осунувшимся. Женщина на мгновение подозрительно принюхивается, поселяя в душе Вещи толику страха. Но затем ее плечи расслабляются, и она свободно присаживается на стул возле прикроватного зеркала с небольшим декоративным столиком. Сначала Вещь думает, что она будет изучать свои тонкие шрамы или заниматься вечерним уходом за кожей, но, когда ее тихий голос начинает быстро шептать на незнаком ему ранее языке, он настораживается. Эстер Синклер пристально смотрит на свое отражение в зеркале. По ту сторону зеркальной глади ее лицо кажется другим. Неестественно растянутым, с пустыми темными глазницами и дырой вместо носа. Оно словно отвечает женщине своим собственным голосом, заставляя ту замолчать, вслушиваясь в каждое слово. Вещь замирает на месте, боясь пошевелиться. Он абсолютно не представляет, какого черта сейчас происходит, но отныне цель всей его жизни, попытаться разобраться в этом. *** Следующий вечер по мнению многих Аддамсов, наступает слишком быстро. Особенно для темной высокой фигуры, которая разочарованно фыркает, проверяя время на золотых карманных часах, когда железные кованные ворота буквально рычат на него, прикусывая часть черного плаща. Мужчина чертыхается, заставляя ворота вибрировать, нежно отпуская свою добычу. Со стороны это может напомнить радость пса, который впервые увидел хозяина после долгой разлуки. Мужчина усмехается, нежно трепля ворота. Ласково называя их «Говард». Стоит ему пойти дальше, по подъездной дорожке, как в его тело врезается что-то твердое и явно агрессивное. Словно живой лиан, ветки большого раскидистого дуба, которого Уэнсдей зовет Икабод, подхватывают мужчину за ноги, быстро поднимая в воздух на несколько футов. Мужчина добродушно смеется, ворча дереву, чтобы тот отпустил его. Икабод неохотно скрипит, но все же отпускает свою игрушку, напоследок протягивая ветвь, которую высокий мужчина энергично сжимает, пропуская через ее структуру несколько вольт электричества. Дуб шипит, вызывая у незнакомца еще одну улыбку. Прежде чем он поднимает с земли темную шляпу с широкими полями, пытаясь стряхнуть с нее грязь. Поместье Аддамсов предстает перед ним точно таким же, каким он его запомнил. Мрачное, старое, наводящее ужас на окружающих. Окруженное дремучим лесом, семейным кладбищем и болотами на многие мили вокруг. Идеальное место для счастливой жизни! Незнакомец решает проникнуть внутрь, использую лаз в подвал — узкое разбитое окно, в паре футов над землей. Ему приходится повозиться, чтобы протиснуться в него. Кто бы мог подумать, что в федеральных тюрьмах такое потрясающее питание, что он и не заметил, как набрал несколько лишних кило. Мрачный подвал встречает его знакомым спертым воздухом, пропитанным влажностью и нотками болиголова, бесконтрольно растущим здесь с незапамятных времен, когда правительство только зарождающейся страны временно конфисковало его на свои нужды, учредив госпиталь для душевно больных. Как бы заманчиво не было предложение, лысый мужчина не сворачивает по направлению лестницы, уходящий далеко вниз, в темницы. Несколько великолепных комнат, заставленных древними и винтажными орудиями для пыток. Особенно, ему нравится дыба. По слухам, на ней встретил болезненный конец, ни один французский чиновник, тайно грабящий казну своей страны. Свадебный подарок Гомесу от Мортиши. Она настолько большая, что они помешаются на ней вдвоем. Возможно, он хотели бы отправиться в небольшое путешествие по сети запутанных, местами замурованных, постоянно меняющих свое положение коридоров и туннелей. Настоящий лабиринт для тех, кто хочет умереть страшной и мучительной смертью, но сегодня вечером у него нет на это времени. Даже на то, чтобы потакать любимой слабости - винному погребу, половина деревянных бочек которого заполнена опаснейшими ядами, порохом и другими опасными химикатами. Он всегда любил наполнят бокал наугад, распознавая содержимое лишь по вкусу, но его карманные золотые часы на цепочке показывают почти полночь, а значит, нужно торопиться. Мужчина скидывает темное пальто, ловко накидывая его на ногу в ласте, торчащую из пасти акулы, голова которой уютно покоится на стене в холле. Все, что осталось от бедного кузена Фарука. Так сильно он любил Бермудский треугольник и купание с акулами в сезон размножения. Его последними словами была фраза: «Никогда не отказывайся от рыбы!». Лысый мужчина на минуту придается приятным воспоминаниям, отряхивает темный фрак, слегка обтягивающий его в области живота, и вновь сетует на набранный вес. Ему придется действительно постараться, чтобы избавиться от него в ближайшее время. Но как устоять, когда дом наполнен замечательными запахами, в которых он без труда узнает стряпню Ма Ма. Натренированное обоняние ведет его мимо столовой, прямиком в бальный зал. Он ярко освещается сразу тремя величественными люстрами, делая комнату самым светлым местом в поместье. Теплый свет комично омывает толпу людей самого разного размера и комплекции, одетых полностью в черные наряды. Незнакомец радостно воет, когда ему на глаза попадается золотой поднос с закусками. Он берет несколько канапе, стоная от вкуса. Домашняя кухня всегда была его любимой. Когда приятный горький привкус яда, болиголова, улиток и чего-то землистого рассеивается у него во рту, стекая в желудок, он начинает пристально изучать родственников. Первыми его глаза находят радушных хозяев. Величественную Мортишу Аддамс, которая словно плывет по воздуху. Ее темное платье обнажает тонкие ключицы и шею, демонстрируя бледную кожу. Темные прямые волосы идеально уложены, ниспадая волнами по ее спине. Рука женщины конечно же покоится в массивной руке ее мужа — Гомеса Аддамса. Невысокого пухлого мужчины в темном костюме с ярким, фиолетовым галстуком. Если его жена улыбается гостям лишь глазами, едва заметно растягивая уголки губ, то улыбка Гомеса напоминает солнце. Она широкая и согревает каждого, кого мужчина стремится ею одарить. Они могут выглядеть странно, но все вопросы отпадают, когда их глаза встречаются. Гомес словно видит смысл своей жизни. Что-то нежное, хрупкое, очень дорогое и бесконечно любимое. Мортиша смотрит на него с обожанием, восхищением и страстью, словно они одни посреди темной спальни. И пусть это лишь второе их совместное десятилетие, они все еще выглядят так, словно только что поженились. Аддамс вздыхает, с одной стороны, он всегда был искренне рад за брата, который обрел свое истинное счастье. Бесконечно уважал Мортишу за ее доброту и принятие. Когда он только вернулся домой, спустя долгие годы отсутствия, она была первой, кто протянул ему оливковую ветвь, не переставая убеждать его, как много он значит для это семьи. Мортиша Аддамс может критиковать, может испепелять, может порой демонстрировать холодность, но она сделает что угодно, лишь бы ее муж был счастлив. Лишь бы ее семья была счастлива. Лысый мужчина тоже бы хотел однажды встретить такую женщину. Очень бы хотел. Однажды ему уже показалось, что он обрел свою половинку, кто же знал, что это может произойти целых три раза? А последняя до сих пор живет в стенах особняка в качестве озлобленного призрака, пытающегося задушить Аддамса каждый раз, когда он приезжает в поместье. К слову, о женщинах. Незнакомец с любопытством следит за взглядом своего брата и его жены, который в данный момент прикован к дверям бального зала. Закуски в его животе взволнованно булькают, грозя вырваться наружу от сильного удивления. В дверном проеме он видит невысокую фигуру девушки, одетую в черное платье, низ которого слегка расширяется, обнажая небольшой участок бледной кожи ног. Верх идеально обнимает туловище, больше напоминая парадный военный сюртук, усыпанный драгоценными камнями. К ее груди прикована едва заметная брошь из белого золота в виде луны с инициалами дома Аддамсов. Но больше всего собравшихся удивляет девушка блондинка, стоящая рядом с брюнеткой. Ее теплая улыбка способна поджечь. Три сердитых великолепных шрама украшают левую часть ее лица. Светлое, практические золотое платье без лишних элементов подчеркивает фигуру, обнажая тонкую шею и ключицы. Брошь в виде солнца с гербом семьи гордо красуется на ее груди. Мортиша элегантно наклоняется к мужу, что-то быстро шепча ему на ухо, чтобы затем запечатлеть ими поцелуй у его виска. Глаза Гомеса расширяются, а губы растягивает ухмылка, когда он весело смотрит на испепеляющую их обоих взглядом, дочь. Они проходят в зал. Блондинка радушно улыбается каждому Аддамсу, который подходит к ним с брюнеткой. Они стоят практически рядом, слегка соприкасаясь плечами, и от этого блондинка все время нежно улыбается своей хмурой спутнице, лицо которой не выражает эмоций. Но ее поза заметно расслабляется, когда девушка подходит ближе, слегка соединяя их ладони в немом жесте. В темных глазах младшей Аддамс можно увидеть едва заметный, но незнакомый блеск, словно она впервые видит что-то, на что не знает, как реагировать. Незнакомец ухмыляется, при виде этой картины. Он никогда не думал, что доживет до такого необычного события. Но не все Аддамсы так же рады видеть две самые влиятельные пары вечера. Глаза лысого Аддамса замечают невысокую женщину с хмурым лицом, усыпанным множеством мелких шрамов. Ее седеющие волосы распущенны и завиты, поверх легкого темного платья красуется что-то вроде меховой мантии. Рядом с ней стоит рыжеволосый бородатый мужчина в синем строгом костюме, позади которого скрываются похожие друг на друга мальчики с разницей в лет семь. Все четверо опасливо озираются, словно нюхают воздух, пытаясь учуять в нем опасность. В то время как женщина, не мигая сосредотачивается на брюнетке и блондинке, стоящих друг к другу слишком близко, по ее мнению. Ее губы кривятся, едва заметные клыки удлиняются, выглядывая сквозь губы. Аддамс не припомнит их место в фамильной генеалогии. Есть ли они там вообще? Он сильно сомневается в этом. **** Энид лучезарно улыбается каждому Аддамсу, который подходит к ним поздороваться. Она буквально очарована манерами двухголового человека. Слегка потрясена пошлыми шутками двух сиамских близнецов-вампиров — кузенов Отиса и Рединга с убийственно кудрявыми, высокими прическами и напудренными лицами. Уэнсдей показывает им острый кол, когда ей кажется, что они слишком долго болтают с блондинкой и даже пытаются флиртовать. Растрогана манерами высокого худого мужчины — кузена Лампи, который буквально согнут пополам под весом огромного горба на спине. Его добрые глаза приятно контрастируют с крючковатым длинным носом и отвисшим ртом с зубами в разные стороны. Он с нежность рассказывает ей, как учил маленькую Уэнсдей танцевать, когда сам был чуть старше нее, на что Уэнсдей лишь презрительно шипит, категорически отрицая его слова. Удивлена встрече с женщиной нормисом, по имени Маргарет, которая вышла замуж за кузена Ита - странное, но милое существо, с ног до головы покрытое блестящими золотистыми волосами. На самом верху покоится черная шляпа-котелок, на груди красуется черная бабочка, а место, где должно располагаться лицо, украшено модными солнцезащитными очками марки Рей Бэнд. Энид определенно нравится его чувство стиля. Рядом с ними стоит чуть более высокий ребенок по имени Что. Точная копия отца и невысокая девочка лет пяти, больше похожая на мать. Она лучезарно улыбается блондинке, быстро говоря что-то на непонятном скрипучем языке. - Ты похожа на принцессу, дорогая, - Маргарет любезно переводит для нее слова дочери, что заставляет Энид буквально вибрировать от эмоций. В шок ее повергает невысокая пожилая женщина в красной королевской накидке, которая местами прилично изъедена молью. На голове красуется миниатюрная золотая корона. Худые сморщенные пальцы украшают дорогие перстни с внушительными камнями. Позади женщины следуют два карлика, несущие увесистый сундук. Но больше всего Энид ахает, когда видит живой пятипалый придаток в виде ухоженной женской руки, гордо бегущий подле своей хозяйки. — Это тетя Милли. Улыбайся и молчи, - блондинка слышит приглушенный шепот Уэнсдей рядом с собой. - Принцесса Милиссента фон Шлепп. - Громко пищит один из карликов, словно глашатай при дворе королевы. Остановившаяся старуха внимательно изучает высокую блондинку перед собой. Ее темные глаза лихорадочно бегают по лицу волчицы останавливаясь на трех сердитых шрамах. Энид знает, что мать жестоко отчитает ее после вечеринки, за то, что она оставила их на виду. - Твои шрамы великолепны, дорогая. - Ее тонкие губы растягиваются в ухмылке, - У моего мужа были такие же после того, как его задрал медведь. Энид теряется. Она до конца не уверена, был ли это комплимент или очень не тонкое оскорбление. - Спасибо, наверное, - неуверенно отвечает блондинка. - Всегда, пожалуйста. - Улыбка женщины меркнет, а лицо вновь становится бесстрастным. - Когда-нибудь, ты будешь рассказывать детям, как тебе сделала комплимент Принцесса Милиссента фон Шлепп. А они смогут рассказать об этом своим детям. Мне приятно иногда так щедро одарить кого-то. И да, всегда вкладывайся в нефтяные акции. - Бормочет старуха, ловко обходя пару и следуя в противоположный конец бального зала. Глаза Энид комично расширяются, когда она поворачивается к Уэнсдей, молча моля ее объяснить хотя бы половину того, что здесь черт возьми происходит, на что брюнетка лишь коротко ухмыляется. - Вышла замуж за бедного европейского аристократа, который в пятидесятых вложил все ее фамильные деньги в нефтяные акции, а они затем упали. Носит в сундуке все, что от него осталось и явно не имеет никакой ценности. Снова обрела состояние, когда отец нашел на болотах нефть. По моим наблюдениям, сошла с ума несколько лет назад, но не осознает это. Рядом с ней Леди Фингер, - Уэнсдей перехватывает удивленный взгляд волчицы. - Вещь до безумия влюблен в нее. *** Уэнсдей лишь хмуро кивает в ответ на приветствия родственников. Ее темные глаза прикованы к семье оборотней, болезненно озирающихся в самом дальнем углу бального зала. Периферийным зрением она следит за сгорбленной фигурой брата, который намеренно прошел мимо нее, грубо толкнув сестру плечом. Уэнсдей удивлена его смелости и жестом, выражающим крайнее раздражение. На ее памяти, это их первая настоящая ссора и она заинтригована тем, как ее брат будет вести себя дальше. Попытается ли он наконец-то по-настоящему убить ее или ограничится лишь чрезмерным выражением эмоций, как он обычно делает. - Что между вами случилось? - Энид отвлекает брюнетку от темных мыслей, с любопытством наблюдая за Пагсли, который странно смотрит на них двоих со своего места за столом с закусками. - Вы ребята поссорились или вроде того? - Мой брат ошибочно принял твою жалость за заинтересованность. - Сухо отвечает девушка. - Не моя вина в том, что он не смог воспринять это адекватно. Кончики ушей и щеки блондинки покрываются румянцем. Она, кажется, растеряна таким ответом. - Что? О чем ты говоришь? Я его не жалела. И он не жалкий. Просто маленький... - Он решил избрать тебя в качестве жертвы своей глупой привязанности, вообразив, что я позволю ему это сделать. - Постой...Ты что, ревнуешь? - Теперь голос блондинки звучит недоверчиво. Она поворачивается к Уэнсдей лицом, внимательно изучая ее черты. - Ты извращаешь мои слова, Синклер. - Фыркает провидица, заставляя блондинку смеяться. - Тебе не о чем волноваться, - Энид словно специально дразнит ее, слегка наклоняясь и шепча слова ей на ухо, заставляя все тело провидицы напрячься, - ты самый важный для меня человек в этой комнате. - Обязательно скажи это Пагсли. Тогда у него разовьется комплекс, и он возможно избавит этот мир от своего существования, - сердито шепчет брюнетка в ответ. Энид кажется, что она замечает легкую красную сыпь на всегда бледных щеках и шее Уэнсдей. Этот жест вызывает в груди Энид новый прилив тепла. Вчера вечером, когда она вернулась в комнату Уэнсдей, девушка с косами поспешила проинформировать ее о начале «грандиозных событий». Сначала Аддамсы подобно вампирам стекаются в пункт назначения со всех уголков страны. Затем наступает первый формальный вечер знакомств, когда все здороваются друг с другом, делятся последними сплетнями, новостями и некрологами. Затем наступает неделя великих испытаний, роковой сеанс связи с миром мертвых, ради которого и требуется все семейство и что-то вроде прощальной грандиозной вечеринки, как выразилась бы Энид. Она удивляет оборотня, одновременно заставив почувствовать тепло и рой бабочек в животе, когда Уэнсдей решительно подходит к ней, беря одну из рук в свои и просит Энид сопровождать ее в течение завтрашнего мероприятия. Блондинка мягко улыбается, энергично сжимая руки меньшей девочки. Ее нервная болтовня вызывает на лице провидицы едва заметное дрожание губ, что можно классифицировать как одну из ее редких победных ухмылок. Позже, когда непроглядная тьма накрывает их комнату и она может слышать ровное дыхание и успокаивающее биение сердца своей соседке, спящей на спине в своей классической позе трупа, но слегка соприкасаясь плечом с плечом Энид, помимо тепла и радости в ее душе поселяется горечь. Эстер наверняка разозлится, если она весь вечер проведет в компании человека, которого ее мать старается тщательно игнорировать после своего возвращения из госпиталя. Она сдержано общается со всеми членами семейки, но это скорее вынужденное общение, нежели ее желание. Со всеми, кроме миниатюрной смертоносной брюнетки. Что, казалось бы, никак не влияет на последнюю. Боже, Леди Луна, помоги ей. Но сейчас, стоят посреди зала, наполненного людьми, большая часть которых восхищается ей и наверняка принимает такой, какая она есть — Энид кажется, что ее молчаливые просьбы все же дошли до богини Луны и она послала ей свою милость. Она смотрит на девушку перед собой с нескрываемым обожанием, заставляя Уэнсдей растерянно смотреть на нее в ответ, вопросительно поднимая левую бровь. Их момент грубо прерывается, когда глаза брюнетки расширяются, а выражение лица мгновенно приобретает кислый вид, словно она только что увидела что-то вопиюще непристойное, как если бы блондинка заставила ее посмотреть с ней 4-х часов концерт Тейлор Свифт в Австралии. Растерянная волчица оборачивается, пытаясь проследить взглядом, что могло так расстроить ее пару. Она замечает странную троицу, вошедшую в зал. Все Аддамсы словно по команде поворачивают головы в их сторону. Энид недоуменно наблюдает за приближающимися фигурами. Одна - высокий и очень худой мужчина, с чуть синеватым оттенком лица и пышными седыми усами. Вторая — пухлая женщина низкого роста в смешной старомодной шляпке, едва держащейся на ее круглой голове. Впереди них гордо шагает брюнет невысокого роста с бледным лицом. Его темные глаза загораются, а тонкие ладони приглаживают и без того уложенные вьющиеся темные кудри, когда его глаза приземляются на блондинку. У Энид возникает странное, неприятное чувство в груди, словно он смотрит на нее как на кусок мяса, нежели чем на обычного смертного. Она слышит, как ее волк внутри беспокойно рычит, заставляя когти непроизвольно вытянуться. - Уэнсдей Аддамс, - тон его голоса наполнен весельем. Брюнетка рядом с ней застывает. Ее брови хмурятся, а челюсти сжимаются так сильно, что Энид переживает, что они треснут. - Как всегда очаровательна, но не признана. Обе фигуры взрослых, которые Энид принимает за родителей мальчика, переглядываются, молча кивая в знак приветствия. В отличие от других Аддамсов, улыбки на их лицах безусловно фальшивые. - Твои сведения неверны, - ледяной тон брюнетки буквально может пронзить. Она выходит вперед, поравнявшись с брюнетом. Ее хрупкое тело словно подсознательно старается заслонить собой Энид. - Я не видел твоего имени в списке опубликованных авторов, ни в прошлом году, ни в текущем. Серьезно, как в таком невысоком парне помещается столько высокомерия и тщеславного дерьма? - Нужно было смотреть в списке бестселлеров. - Шипит провидица. Заявление заставляет мальчика широко улыбнуться, он словно не реагирует на выплескиваемый в свой адрес яд. Ну или не хочет реагировать. - Армси дважды попадал в список самых молодых и талантливых авторов до 18 лет. Мы с мужем рассчитываем, что он непременно получит премию Мэри Шелли в этом году. Челюсти Среды снова болезненно сжимаются. Энид знает, как важно для девушки ее творчество и возможность побить своего литературного соперника. - Жаль, что Вайпер до сих пор так и не увидела свет или хотя бы одного редактора, который бы согласился выпустить ее в мир, но не отчаивайся. Хорошо, что у твоего отца все еще достаточно денег, чтобы обеспечить тебя. Его бледная рука тянется к телу Уэнсдей, словно он намерен обвести ее плечо худыми пальцами. - Посмей дотронуться и потеряешь палец. Армси Аддамс благоразумно прислушивается. Его темные глаза скользят мимо лица Уэнсдей, стараясь как можно лучше разглядеть Энид за ее спиной. Теперь его пальцы тянутся к блондинке, намереваясь взять ее за руку. - Ты потеряешь руку целиком, если продолжишь. - В ее руке материализуется острый вытянутый кинжал, который тут же оказывается прижатым к горлу брюнета. Он прекращает попытки дотянуться до волчицы, добродушно смеясь, словно ему не грозит смертельная опасность под названием «Среда». - Брось, это безнадежно, мы оба знаем, что ничего не произойдет. Ты промахнешься или нож сломается... — Это кинжал. - Уэнсдей, ради всего не святого. - Женщина смотрит на нее с укоризной, словно Уэнсдей не более, чем опасный котенок, грозящий поцарапать всех вокруг. - Ты человеческий эквивалент награды за участие, - сухо продолжает девушка. Кинжал все еще остается плотно прижатым к горлу юноши, - я буду более чем рада... - Ну давай! Попробуй, - парень неожиданно отталкивает ее от себя, грозно выпячивая грудь, - посмотрим, как ты справишься с настоящим оборотнем. На мгновение Энид кажется, что температура в бальном зале падет. Веселая музыка стихает, а буквально все представители клана обращают на них испуганные лица. - Силы Армси наконец-то дали о себе знать, - Худой мужчина с синеватым лицом, гордо треплет парня по голове. - Он унаследовал чрезвычайно редкий ген Аддамсов — ген оборотня. - И мою мечту детства, - сухо и едва заметно выдавливает Уэнсдей (но Энид слышит это). Ее лицо становится кислым, когда она лишь выше поднимает кинжал перед собой, готовясь к нападению со стороны брюнета. - Ты по-прежнему получаешь лишь видения, Уэнс? - Издевка чувствуется в его голосе, когда он высокомерно смотрит на нее, поправив свой темный фрак, - Самый бесполезный дар из всех. - Его все еще достаточно, чтобы похоронить тебя в безымянной могиле, - мрачно отвечает девушка. - Уэнсдей спасла Невермор в прошлом семестре. Ее расследование позволили настичь настоящих убийц и спасти кучу невинных людей! Блондинка-оборотень выходит вперед, ее яростная речь заставляет мальчика и его родителей испуганно отступить на пару шагов назад. Она слышит, как громко и взволнованно бьется сердце в груди Уэнсдей позади нее. - Еще она бесконечно умная! Типа умнее многих взрослых и учителей. В буквальном смысле. Уэнсдей придумала план, который помог команде Офелии Холл выиграть Кубок По. Впервые с тех самых пор, как это сделала ее мама, когда была капитаном. Хотя она постоянно говорит, что у нее нет друзей, она буквально чуть не умерла за школу. И когда я говорю буквально, то имею ввиду опасное ножевое ранение в живот с кучей крови и другими жуткими подробностями (многие члена клана Аддамсов восторженно ахают, услышав это). Но она смогла преодолеть даже это. Энид грозно шагает в их сторону, заставляя всех троих испуганно отступить. - Мистер и Миссис не знаю ваших имен, к слову, об оборотнях, — радужные когти волчицы выдвигаются по команде, опасно блестя, - я не чувствую в вашем сыне себе подобного. Возможно, стоит еще раз проверить вашу догадку. Или его заявление, - волчья ухмылка на лице блондинки, заставляет лица обоих родителей брюнета кисло скривиться. Прежде чем удивленный Армси Аддамс с покрасневшим лицом принимается яростно доказывать окружающим, что блондинка должно быть что-то напутала и вообще откуда ей знать, когда Энид не стала дожидаться окончания его речи, просто схватив провидицу за руку и таща ее в противоположном направлении, на узкий балкон. Когда стеклянные двери за ними закрылись, Энид разразилась искренним смехом. - Его лицо получило каплю яда, в которой так отчаянно нуждалось, - сквозь смех и наполняющие ее глаза слезы, она увидела искреннюю улыбку на лице Уэнсдей, обнажающая ее ямочки. - Ты наконец-то перенимаешь мои темные черты, Синклер, - нотка восхищения в ее тихом голосе и странный блеск в глазах, которого Энид никогда раньше не видела, заставил ее ноги слегка подкоситься. В одну минуту, Энид безумно захотелось обнять меньшую девушку, ее волк буквально выл от потребности быть как можно ближе к своей паре. Обнять ее и защитить от любого напыщенного парня, похожего на Армси. Но она сдержала себя, стараясь, как и раньше в первую очередь уважать границы Уэнсдей. - Кто этот парень? - Веселье в ее голосе сменяется чистым любопытством. Она осторожно опирается на каменные перила балкона, слегка соприкасаясь с телом ворона. Уэнсдей отзеркаливает ее позу. - Недоразумение, позорящее нашу фамилию. Мой заклятый враг. Ее голос, как и выражение лица становится серьезным, когда она, нахмурившись устремляет его вдаль. - Наше соперничество выходит за рамки разумного и берет свое начало с младенчества. Мой предок - Мойра Аддамс обладала весьма скверным чувство юмора. В одно из семенных воссоединений, она упрекнула меня в чрезмерной гордости, решив преподать урок. Ее выбор не отличался избирательностью. Вместо достойного противника я получила шута, с запасом неограниченного магического везения. Идиот настолько слеп, что до сих пор отрицает это. - Как это работает? - С любопытством спрашивает волчица. - Он всегда на шаг впереди. Чтобы я ни сделала. Стоит мне безупречно поразить цель одним топором, шут с закрытыми глазами всадит в нее дюжину. Я могу по памяти сыграть самые сложные моменты мировой струнной классики, идиот без труда сыграет на всем арсенале в оркестровой яме. Думаю, принцип работы проклятья понятен. - Получается, он лишь незаслуженно получает лучшее от твоего успеха? - Он крадет его. Когда появилась Вайпер и я в тайне от всех отправила рукописи издателю, подлый вредитель без труда опубликовал первый роман. В шестнадцать у меня начались видения. Он же объявил себя вампиром, простившись со статусом изгоя неопределенного типа. Должна признать, есть и плюсы, - глаза брюнетки болезненно загораются, - если я сломаю ногу, шут вообще не сможет ходить, а если ампутировать... - Достаточно, - Энид шутливо толкает ее в плечо, заставив нахмуриться. - С тобой не весело, Синклер. На минуту, между ними воцаряется приятная тишина. - Ему никогда не достигнуть и половины из того, чего достигла ты. Он просто засранец, несправедливо пользующийся своим положением. - Энид знает, что это звучит по-дурацки, но ее это не волнует. Главное, что Уэнсдей слышит, насколько искренне это звучит. Их момент откровения прерван, когда стеклянные двери раздвигаются и в них на секунду никого нет. Энид опускает взгляд вниз, видя жестикулирующего Вещь, призывающего их вернуться внутрь для первого тоста. На его культе красуется маленькая черная бабочка, которую блондинка сшила специально для этого вечера. - Будь честным, приятель, тебе просто не терпится поскорее увидеть Леди Фингер, - дразнит Энид. В свете луны ей даже кажется, что его бледная кожа краснеет. Он яростно отбивает пальцами чечетку, упрекая Уэнсдей в том, что она распространяет о нем возмутительные слухи. Энид тянет за собой брюнетку, слегка обвивая ее локоть руками. К ее удивлению, Уэнсдей лишь поправляет руку так, чтобы ей было удобнее вести их обоих. Она хочет широко улыбнуться, но ее радость мгновенно замерзает в груди, когда она встречается глазами с разгневанной матерью, которая буквально испепеляет их взглядом, смотря на сцепленные руки. *** Фестер Аддамс глупо хихикает, выпивая очередную порцию «адского пойла». Фирменный рецепт Ма Ма, содержащий в себе вулканическую воду, пять шотов крепчайшего виски, чистый спирт, пять унций болотной слизи, немного змеиного яда и отборный порох. Пьется в подожжённом состоянии, а дым из ушей считается признаком удавшегося сочетания ингредиентов. Создатель рецепта глупо хихикает в ответ, бодро чокаясь с ним рюмкой. Оба мгновенно трезвеют, когда свет в бальном зале становится приглушенным, а хозяева особняка начинают вступительную речь. Его брат как всегда харизматичен. Он нежно улыбается каждому гостю, сердечно благодаря за приезд. Со слезами на глазах вспоминает всех не живых, кто не смог вырваться из черной пасти смерти в этом году и приехать на воссоединение. И тех, кто скоро может отправиться туда в отпуск. Встает на одно колено перед Мортишей, страстно целуя ее руку и вновь заявляя о своей бесконечной преданности и сердечной любви (чем вызывает громкий стон отвращения сразу у двух его детей). Гомес встает с колен. Чувственно цитирует девиз семьи Аддамсов: «Sic gorgiamus allos subjectatos nunc» *примерный перевод может быть таким: "Мы с радостью поглотим тех, кто решит нас подчинить". Получая отклик от каждого гостя, он залпом выпивает свой бокал, драматично разбивая его об пол. Невысокий брюнет с кудрявыми прилизанными волосами сменяет его, выходя из толпы. В животе Фестера начинается неприятное бурление и это не из-за выпивки. Он помнит этого маленького проблемного ублюдка, но совсем не помнит его имени. Армси Аддамс не заставляет других членов семейки так же гадать. Он гордо произносит свое имя, словно он получил его в неравном бою с опасным противником, а не по праву рождения, и предлагает поднять тост, за свою будущую невесту. Девушку, за сердце которой он немедленно начнет жестокую битву прямо сейчас. Фестер задумчиво оглядывает бальный зал, пытаясь найти объект обожания нелюбимого родственника, но находит лишь растерянное лицо блондинки, стоящей рядом с его любимым хмурым протеже с косичками. Армси сходит со сцены, уверенно двигаясь по направлению к двум девушкам. Он останавливается перед блондинкой, громко заявляя, что хочет создать с ней свою собственную стаю. - Мы познакомились час назад, и она угрожала мне, - Армси притворно вздыхает, кладя руку на сердце. - Именно тогда я понял, что семейное проклятье поразило меня. Мы назовем первенца, в твою честь, Уэнсдей. - Он поворачивается к провидице, фальшиво улыбаясь ей. - Спасибо, что привела домой такое прекрасное создание! Губы упомянутой девочки-оборотня сжимаются в тонкую линию, а светлые брови хмурятся. Она смотрит на мальчика перед собой с такой же укоризненной яростью, с которой Мортиша порой смотрит на Фестера. Ее яркие разноцветные ногти на руках вытягиваются, превращаясь в острые бритвы. Уэнсдей, стоящая рядом с ней выхватывает собственный кинжал. Вот ради таких моментов и стоит сбегать из тюрьмы строго режима Элай в богом забытой Неваде. Пролитие крови останавливает худая женщина с седеющими каштановыми волосами. Ее холодные голубые глаза умоляюще смотрят на дочь, а рот растягивается в искренней нежной улыбке. Ее собственная когтистая лапа осторожно ложится на плечо дочери. - Тебе следует рассмотреть это предложение, дорогая. Блондинка растерянно смотрит на мать, застыв с вытянутыми когтями. В уголках ее глаз блестят непролитые слезы. В груди Фестера что-то больно сжимается. Ему хочется выйти из своего угла и обнять девушку. Защитить ее от всей ситуации. Он вглядывается в лица остальных родственников, молча наблюдающих за разворачивающейся сценой. В глазах многих из них он встречает понимание. Аддамсы всегда были заодно. Когда его глаза возвращаются к седовласой женщине, он видит явную насмешку в ее глазах, которая адресована его хмурой племянницы. Явно отвратительная мать: 1. Гадюка: 0 Уэнсдей не терпит насмешек ни от кого. - Я вызываю тебя на хольмганг. - Уэнсдей выходит вперед, заставляя Армси пятиться, а толпу собравшихся родственников ахнуть, - через шесть дней. Мы деремся пока один из нас не умрет. И под нас я имею в виду тебя. Ты сохраняешь за собой право по выбору места. Мой секундант свяжется с тобой перед поединком. Фестер давится своим напитком. Первый и последний раз Аддамс вызывал другого Аддамса на хольмганг в Темные века. Финал их битвы, где Рулен Безжалостный голыми руками оторвал голову своему брату Йорику, подозревая, что именно он тайно навещает его жену по ночам, всегда была одной из самых любимых историй Фестера. Видимо, его протеже с косичками все же слушала его внимательно, когда он читал ей на ночь. Даже тот факт, что жена Рулена на самом деле не изменяла ему ни с кем, не делал эту историю хуже. - Уэнсдей, что ты творишь? - Повышенный голос Мортиши заставляет Фестера повернуть голову в ее сторону. Готическая женщина стоит посреди зала с серьезным хмурым лицом, ее темные, обсидиановые глаза пылают яростью. Позади нее стоит растерянный Гомес, который в любой момент готов стать живым щитом между разгневанной женой и дочерью. Фестеру кажется, что температура в помещении падает на несколько градусов. - Я призываю Кузину Минерву и других фамильных привидений засвидетельствовать этот вызов, - голос Уэнсдей расчетлив и холоден. Она точно знает, что делает, методично захлопывая ловушку со своим врагом. Растерянная блондинка, стоящая рядом с его племянницей, вероятно пытается вмешаться, но твердый взгляд Уэнсдей заставляет ее замолчать. Позади волчицы все еще стоит ее седовласая мать, на лице которой красуется злорадная ухмылка. Фестеру серьезно кажется, будто злая женщина предвидела такой исход событий. Бывают ли среди оборотней провидцы? - Во имя всего не святого, забери свои слова сейчас же, - пыхтящая женщина с красным лицом и писклявым голосом, которая наверняка приходится будущему покойнику матерью, поспешно выбегает, загораживая сына своим грузным телом. - Попробуй заставить меня, - Уэнсдей сильнее сжимает рукоятку кинжала в правой руке. Лицо Армси бледнее обычного. Он хмуро выглядывает из-за плеча матери, не решаясь полностью покинуть безопасную зону. Трус. - Уэнсдей, мы оба знаем, что это закончится для тебя плохо. - Фестер без труда распознает в его голосе заметную дрожь. Дважды трус. - Я предпочитаю эмпирическое формы познания, а не теоретические. Увидимся через шесть дней. Не забудь зарезервировать место на своем семейном кладбище. Внимание Фестера и всех присутствующих падает на блондинку, которая уверенно выступает вперед. - Что такое хольмганг и почему этот трус выглядит так, словно у него сейчас случится инфаркт? – Прекрасная блондинка, послужившая поводом для начала войны между целой страной, подобно Елене Троянской, скрещивает руки на груди, твердо требуя ответов от племянницы Фестера. Очень интересный поворот. Фестер наливает себе щедрую порцию пойла, с интересом следя за тем, что будет дальше. - Смертельный поединок, - голос брюнетки холоден. - Серьезно?! С человеком, который по воле проклятья всегда и во всем выигрывает лишь из-за дурного чувства юмора одного из ваших родственников? - Уверяю тебя, он даже не придет. - Уэнсдей!!! – Волчица разочаровано рычит. Фестеру кажется, будто он видит первые признаки проявления ее волка, словно девушка без труда и луны сможет трансформироваться прямо сейчас. Очень маловероятный, но крайне интересный ход событий. Последний раз Фестер видел такое лишь в России, когда встретил одну из женщины всей своей жизни – концертистку Ольгу Малакову. К большому разочарованию одного из старших Аддамсов, напряжённый диалог прерывает все та же женщина с седеющими волосами. Она словно змея своими словами победно обвивает свой трофей, прежде чем сожрать его. - Почему ты не можешь просто порадоваться за мою дочь? – Яд буквально сочится из ее слов. – Сначала ты подвергаешь ее жизнь опасности, позволяя тому негодяю изуродовать ее лицо, наверняка зная, как важна для девочки ее вида внешность. А теперь ты всеми силами пытаешься помешать ей найти свою пару. Уэнсдей не реагирует на выпад, продолжая буравить женщину пустым взглядом. - Мама, все было не так… - Блондинка шумно вздыхает. Ее ноздри раздуваются от гнева и горечи. - Тогда может с тобой что-то не так, Энид? Почему вместо того, чтобы готовиться к своему второму полнолунию, после стольких лет неудач, ты подводишь всю семью, буквально убегая с девчонкой, подвергшей тебя опасности?! Или может быть здесь есть что-то большее… - Осторожно, - неожиданный выпад Уэнсдей наполнен ядом, - советую следить за словами, только если ты не хочешь потерять язык. - Ты даже не волк, - седовласая волчица переводит свое внимание на низкую брюнетку, кусая в ответ. - Что такого ты можешь сделать для нее, кроме как подвергнуть опасности? Или в твоей извращенной голове есть идея, будто бы моя дочь когда-либо сможет полюбить такого урода как ты? – Последняя фраза сказана почти насмешливым тоном. Слово «урод», звучащее по отношению к кому-то из Аддамсов, если вокруг полно его родственников, порой может стоить жизни. Жаль, что пожилая женщина-оборотень наверняка не знает об этом. Иначе зачем так рисковать? Вопреки ставкам Фестера, с места не двигается ни один Аддамс. Зато перед фигурой хрупкой провидицы возникает массивное тело грозного волка, свирепо рычащего на собственную мать. Глаза его племянницы комично расширяются, с восхищением рассматривая оборотня во всей красе перед собой. Праздник без драки или убийства, вовсе не праздник по меркам Аддамсов – думает Фестер. Вот и основная его часть. Массивная фигура волка, покрытая золотой шерстью, опасно скалится, фыркая и щёлкая челюстью прямо перед лицом матери. - Ты не оставляешь мне выбора, милая. – Старшая волчица вздыхает. – Я не могу позволить тебе и дальше быть в нашей стае, если ты не примешь правильную сторону. Быть одиноким волком… - Эстер! – Рыжеватый мужчина с густой бородой кричит на жену. – Как ты можешь? - Осторожно, Мюррей, - шипит седая волчица в ответ. – Ты можешь отправиться вслед за ней. Станете сами по себе, без фамилии и семьи. С этими словами женщина оборачивается, быстрыми шагами покидая бальный зал. В спину ей смотрит большинство членов клана Аддамс. У одни на лицах нечитаемое выражение. Другие откровенно грустят, видя вопиюще несправедливое отношение матери к родному дитя. Как бы там не было, Фестер думает, что женщина не права. *** Уэнсдей кипит. Посетить это абсурдное мероприятие уже было плохой идеей, когда вокруг бродит непонятное и очень опасное существо, а ее видения показывают ей трагичные картины гибели самых близких людей, в заботе о которых она не признается даже под страхом смерти. Провидица проклинает мать за то, что она дала ей эти дурацкие семейные реликвии, проклинает себя, что отдала одну Энид, автоматически намекнув всем вокруг об их возможном союзе. Крайне сожалеет об упущенном времени, когда она была вынуждена здороваться со всей родней, а не искать настоящую причину своего тревожного состояния – неведомого, но очень наглого монстра. Каждый раз, когда в ее памяти всплывают сцены с грязным негодяем, попытавшимся дотронуться до Энид, в ее груди поднимается незнакомое, свирепое пламя. Желание сжечь Армси заживо, а его прах скоромить напыщенным родителям мерзавца. Как он посмел даже подумать о том, чтобы вообразить себя достойным даже говорить с ней? «Это ревность», - Вещь пытается отстучать свое предположение, когда она кратко делится с ним событиями вечера, принявшими мрачный оборот. И не в хорошем смысле. - Забери свои слова назад. Сейчас же, - рычит брюнетка, яростно шлепая по тому, месту, где еще мгновение назад был придаток. «Это нормально», - Вещь пытается сказать ей, чтобы она успокоилась, но она заставляет его замолчать, угрожая ножом. К ее большому сожалению, он ловко уворачивается от оружия, продолжая отстукивать в ее адрес ругательства и нелепые домыслы. А затем откровенно дразнит ее, говоря, что она так похожа на своего отца, когда кто-нибудь очень самонадеянный, пытается сделать комплимент ее матери. Это становится последней каплей, ломающей хребет верблюду ее несуществующего терпения. Она мысленно ставит себе пометку, вновь выкинуть его из окна башни, как только поймает. Но прямо сейчас у нее другие приоритеты. Когда ее семейный дом буквально кишит паразитами-родственниками, она не может позволить себе роскошь, вроде размещения временного командного штаба в любой из его многочисленных комнат. Ее разум быстро находит решение, подсказывая ей отправиться в единственное место, куда доступ есть лишь у близких членов ее семьи, но в силу опасности пути, они практически никогда туда не спускаются. Менее чем через час Уэнсдей пристально смотрит на самодельную пробковую доску, на которой теперь тщательно задокументировано ее текущее расследование. Многочисленные грамоты и благодарственные письма за различные последние места, подписанные на имя Пагсли, и ранее украшавшие доску, валяются рядом. Слабое дуновение ветра и едва заметный шорох заставляет ее резко обернуться, практически приставив острый кинжал к горлу лысого мужчины, глупо улыбающегося ей. - Дядя Фестер?! – Уэнсдей благодарна, что здесь нет никого больше, кто мог бы увидеть невероятно теплую и искреннюю улыбку, разрывающую ее лицо. - Не говори отцу, но мне нужна наличка. Я пообещал отправить взятку кое-кому. Мужчина улыбается ей в ответ. Его большие впалые глаза быстро перемещаются на доску позади племянницы. — Значит это истинная причина семейной встречи? – Он кивает, указывая на аккуратную блок-смеху, нарисованную идеальным курсивом брюнетки. Она лишь мрачно кивает ему в ответ, делая шаг назад, чтобы мужчина мог подойти ближе. - Все началось здесь, - ее указательный палец с черным ногтем приземляется на миниатюрный рисунок их поместья, рядом с которым изображен монстр, напоминающий медведя. - Он пробрался на территорию, когда мы вернулись из Невермора и саботировал мое расследование против Хайда. - Разве этого мальчика не отправили в лечебницу? – Фестер мечтательно вздохнул, сделав ударение на последнее любимое слово. - Да. Но по моим данным, он сбежал. Я выяснила, что природа Хайда не так со зависима с хозяином, как принято считать. А значит, он вполне может действовать без своего поводыря. Сначала я думала, что это он, но видения показали другой тип монстра. - Что ты видела? - Чудовище, напавшее на Энид посреди ночи в лесу. В первом видении я просто наткнулась на нее посреди леса в тумане. Во втором видении он пришел в образе Тай… Хайда в человеческом обличии, но это был не он. Словно кто-то, скрывающийся за его личиной. Он напала и убил Энид. Уэнсдей произносит последние слова почти шепотом, делая вид, что осматривает другие части доски расследования, чтобы Фестер не заметил приступа ее слабости. Если он что-то и замечает, то не комментирует это. - Последним видением был массивный пожар. Мама, Ларч и Пагсли погибли. А монстр появился из леса и разорвал мне живот, когда я нанесла ему удар. Между этими видениями я предполагаю, что именно он напал на Эстер Синклер, и, к сожалению, оставил в живых. Это было совсем рядом, на окраине леса. Так же есть некто, дилетант, присылающий мне безвкусные угрозы. На телефон. – Последнее слово Уэнсдей буквально выплевывает. - У тебя даже появился телефон! – Фестер радушно улыбается ей. - Ты отвлекаешься. - Твой первый сталкер! - Фестер хлопает в ладоши, словно она только сообщила ему, что нашла лекарство от рака. – В твоем возрасте у меня тоже был такой! - В твоем возрасте не было телефонов. - И что? Мы писали друг другу письма! - Ты не помогаешь. Уэнсдей очень надеется, что ее дядя знает хоть какие-то ответы. Судя по тому, какими задумчивым стало его лицо, когда он еще раз прошелся глазами по всей паутине расследования, можно было сказать, что это предположение верно. - Твои видения когда-нибудь не сбывались? - Нет. Но один наш общий знакомый сказал, что их природа изменчива. И если убрать цепную деталь, в данном случае, меня, то оно может не произойти. Мать, напротив, уверена, что они неизбежны. - До последнего надеется на хаос и смерть. Невероятная женщина! Уэнсдей чувствует, как неприятно дергается мышца ее левого века. - Только не говори это при отце. Он опять вызовет тебя на дуэль. - Ты хочешь всеми силами спасти ту блондинку. – И это вовсе не вопрос. Скорее твердое убеждение. Ее дядя всегда отличался превосходным умением мгновенно переключаться от веселья к серьезности. - Ее зовут Энид. – Это все, что она дает ему в ответ. - А ее мать? - Худшее из всех возможных оправданий родителя, воображающее, будто я позволю ей забрать Синклер против ее воли обратно домой, где она планирует заставить ее выйти за неотёсанное блохастое существо. — Настоящая семейная драма! С настоящими оборотнями! – Фестер мечтательно вздыхает, хлопая в ладоши. Левое веко Уэнсдей вновь начинает дергаться. *** Энид кажется, что она все испортила. В который раз. Этот вечер действительно казался ей наиболее радостным и жизнеутверждающим событием, пока в игру не вошел один напыщенный идиот и ее собственная мать, движимая отчаянным средневековым желанием сыграть роль живого Тиндера для дочери. Самое ужасное, что Энид понятие не имеет, что включает в себя холь.. холм.. В защиту ее безупречной волчьей памяти, даже гугл не смог найти или определить похожее слово, кто она такая, чтобы тягаться в превосходстве с искусственным интеллектом? И никто из семейки ей об этом не говорит. Вечер неожиданно закончился, когда, выбросив последнюю угрозу родственникам, Уэнсдей молча покинула бальный зал. Энид хотела догнать ее, но потеряла в длинной сети темных коридоров. Такое ощущение, что меньшая девушка буквально растворилась в воздухе, стоило дверям бального зала закрыться за ней. Или ускользнула через один из возможных секретных ходов, которых в поместье тысячи и которых Энид предпочитает избегать любой ценой, боясь застрять в узком пространстве между стенами или потерять потайной механизм, открывающий двери. Энид слышит, как позади нее звучат приглушенные голоса Аддамсов, желающих друг другу ужасной ночи и медленно разбредающихся по отведенным для них гостевым спальням. Она боится встретиться лицом к лицу с любым из них, поэтому быстро уходит по направлению к северной башне, используя повышенную скорость оборотня. К ее разочарованию, искомой брюнетки там не оказывается. Синклер шумно вздыхает, закрывая глаза и считая до десяти. Простое упражнение, доставшееся ей от сеансов с психологом на этот раз, не помогает успокоить нервы. Энид так чертовски боится: 1) вынудила Уэнсдей подвергнуть себя ненужной опасности; 2) стала причиной раздора прямо на глазах всей семейки; 3) вызвала разочарование своим поведением у Гомеса и Мортиши; 4) в который раз разозлила собственную мать. Она пытается сдерживаться, но слезы сами текут по ее щекам. Она не слабая, но ей очень больно прямо сейчас. Почему все всегда должно быть так сложно? Почему она не может быть самым обычным человеком своего возраста, полностью наслаждающимся молодостью, как ее сверстники? Целое десятилетие отчуждения собственной стаей и другими изгоями. Бесконечные летние лагеря и угрозы, что ее жизнь никогда не станет нормальной, если она не обратится в волка. Безуспешные попытки преодолеть и переделать себя, поломать, чтобы быть принятой. Почему, когда это наконец произошло, когда она смогла полноценно волчиться ее жизнь все еще продолжает быть ненормальной? Она все еще продолжает быть ненормальной? Внутренний голос, подозрительно похожий на голос Эстер Синклер, упрекает ее в неблагодарности и чрезмерной драматичности. Она расстроилась и ревет о надуманных проблемах, в то время как Уэнсдей может погибнуть из-за нее. Энид ни в коем случае не сомневается в способностях провидицы, но вся эта ситуация с проклятием везения может серьезно ей навредить. Еще те жуткие видения и притаившийся монстр, который хочет их смерти. А ведь она просто хотела немного отдохнуть после напряженно семестра с тайнами и убийствами. Энид тихо рыдает, стараясь занимать как можно меньше места на темной кровати. Она с надеждой смотрит на дверь, ожидая, что Уэнсдей вернется в свою спальню и должно быть засыпает где-то посреди этого процесса. Солнечные лучи играют на ее коже, заставляя проснуться. Кто-то нарочно раздвинул темные плотные шторы. Противоположная сторона кровати брюнетки кажется идеально заправленной, будто она и не возвращалась в течение ночи. Но Энид уверена, что это не так. Ее тело накрыто пушистым темным пледом, который она ранее не видела в комнате. Успокаивающий запах провидицы, которым он пропитан, ненадолго успокаивают бурю эмоций внутри. Черная кружка с полюбившимся напитком, стоящая на тумбочке, как и каждое утро, что она здесь провела говорят о том, что Уэнсдей все же вернулась в какой -то момент ночи. Это вселяет в сердце Энид немного надежды. *** Волчица бродит по пустому особняку. Несмотря на поздний час, ни один из членов семейки не встречается на ее пути. В гостиной она встречает отца, молча сидящего возле потухшего камина. Он встает, чтобы поприветствовать ее теплым объятием, нежно целуя в голову. Мюррей, говорит, что сегодня везет ее братьев в город и предлагает Энид поехать с ними. Девушка вежливо отказывает отцу, говоря, что хочет разобраться в произошедшем. - Надеюсь, твой хмурый друг будет в порядке. - Он вскользь говорит это, когда Энид собирается отправиться дальше на поиски Аддамсов. Энид тепло улыбается ему в ответ. - Друг, который встает на твою защиту в любой ситуации, это очень хороший друг. – Мюррей подмигивает ей, заставляя покраснеть. Она думает, что ее отец не так слеп, как мать, к тому, что происходит вокруг. И явное одобрение в его голосе вселяет в нее небольшую толику надежды. Проблема в том, что она понятия не имеет, где может сейчас быть девушка более низкого роста. Блондинка знает, что Уэнсдей существо, ценящее организованность и распорядок превыше всего. Если бы за окном шел дождь или бы светила полная луна, девушка была бы непреклонна в том, чтобы играть на виолончели не меньше часа, обязательно разучивая новое произведение. Когда старинные часы в гостиной дома Аддамс гулко отбивают семь ударов, сразу после ужина, провидице требуется не меньше 60 минут, которые она не променяет ни на что и никогда. Это ее драгоценное время с Вайпер, когда они вместе постигают мрачные тайны сонного городка, ведут расследование и обезглавливают заговорщиков. Проблема в том, что Энид понятие не имеет, что Уэнсдей делает, когда расстраивается. Потому что она скорее умрет, чем позволит кому-то уличить себя в чем-то столь жалком, по ее мнению. Волк внутри нее нервно скребет под кожей, призывая их обоих начать поиски успокаивающего запаха сладких яблок, пергамента, петрикора и нотки нафталина. Настроить чувствительные уши на тихий ритм сердца, определённо более низкий, чем то, что кардиологическое общество считает нормой. К сожалению, ее обоняние и уши натыкаются на слишком знакомые вещи, которых она тщательно старается избегать с прошлой ночи. Эстер Синклер смотрит на дочь с нечитаемым выражением. Сначала ее губы сжаты в тонкую линию, что для Энид является одним из самых-самых красных флагов, означающих, что ее мать крайне недовольна и именно она является причиной такого состояния. Сначала девочка-оборотень машинально хочет сжаться в клубок, попросить у матери прощения за все, что она сделала и чего не делала никогда. Даже не собиралась. Но потом Эстер делает неожиданное. Хмурое выражение на испещрённом шрамами лице женщины сменяется улыбкой, будто она наблюдает за очередной спортивной победой одного из своих сыновей. Энид на секунду пятится. Волк внутри нее нервничает, словно чувствует перед собой угрозу. Но от кого? От члена собственной стаи? Так не должно быть. Это неправильно. В голове волчицы вспыхивают образы прошлого вечера. Напыщенный засранец, воображающий, будто у него когда-либо будет хотя бы 1% шанс и ее мать, впервые видящая его, но уже горячо одобряющая этот союз. Не она здесь плохой парень. Нет, сэр. И никогда не была. Мать годами внушала ей это вместо того, чтобы делать то, что безоговорочно должны делать матери – просто любить своего ребенка таким, какой он есть. Ее когти и клыки непроизвольно удлиняются. Но, кажется, что Эстер Синклер подобное напротив приводит в восторг. - Твой волк прекрасен, дорогая. – В ее тоне невероятно много тепла, будто перед Энид кто-то, кто просто выглядит как ее мать. Но это не Эстер Синклер. - Если ты настолько сильна, чтобы трансформироваться без луны, то это невероятный дар! При правильном выборе партнера, ты сможешь произвести на свет очень сильных волков… - Я не чертов инкубатор, мама. - Энид непроизвольно рычит, буквально выплевывая из себя слова. - Нет, - Эстер быстро сокращает расстояние между ними, осторожно кладя руку на плечо дочери. – Ты будущее нашей стаи, и я очень горжусь тобой. Поначалу, это сбивает столку. Ее мать сейчас выглядит всем, чем она когда-либо хотела ее видеть. Ласковой, внимательной, гордой за своего ребенка. Но почему-то Энид кажется, что у такого отношения есть непомерно высокая цена. И ее мать не разочаровывает, мгновенно озвучивая это. - Я прощу прощение, за то, как обращалась с тобой. Но теперь, когда ты доказала, что можешь быть нормальной и к тому же невероятно сильной, все будет по-другому. Теперь женщина кладет обе руки ей на плечи, нежно сжимая их. - Все, о чем я прошу, это лишь прислушаться ко мне. Все, что я когда-либо делала, было исключительно из любви. Мой волк говорит, что грядет буря и мы должны как-никогда сплотиться. Ты нужна своей стае, Энид. Ты возглавишь ее после того, когда я больше не смогу этого делать. Но прямо сейчас, нам нужно как можно скорее и как можно дальше убраться из этого дома. Подальше от этой ненормальной семейки и их отпрыска, что пытается всеми силами помешать тебе жить нормально. – В голосе матери слышится яд. - О чем ты говоришь? – На секунду девочка-волк теряется. Ее мать действительно обладает очень сильной волчьей интуицией. Она ищет в голубых глазах Эстер любые признаки лжи, но их там нет. - Посмотри, что эти люди сделали со мной! – Эстер кривится. Улыбка исчезает с ее лица. – Они пытались меня убить и только безупречные волчьи гены смогли поднять меня из могилы. - Мама, стой! – Энид, всхлипывает. – Это был несчастный случай. И что-то бродит вокруг, угрожая всем нам. Нужно предупредить семью Уэнсдей, а не бросать их сейчас… - Ты должна выбрать. – Голос Эстер опасно понижается, прерывая ее. – Ты вернешься домой со своей стаей. Будешь делать то, что должна и никогда больше не заговоришь ни с кем из этих ужасных, сумасшедших людей. Или у тебя больше никогда не будет этой семьи, партнера и стаи. Энид не верит, что она ее мать произнесла это вслух. Она внимательно смотрит в глаза женщины, изучая ее повадки и лицо, Мускулы напряжены до предела, местами разрывая тонкую кожу едва заживших шрамов, челюсти сжат. Старшая Синклер не шутит и это разбивает Энид сердце. Она чувствует влажность на своих щеках. Предательские слезы и дрожания губ на мгновение вызывают смягчение на лице ее матери, которое затем сменяется слишком знакомой торжествующей ухмылкой, которой женщина всегда награждает ее, когда девушка вынуждена отступить, в который раз предав собственные вкусы и интересы. - Я остаюсь. – Ее голос опасно понижается до рычания, чтобы скрыть боль. – И чтобы ты знала, мама, мой волк выбрал свою пару. На лице Эстер на мгновение загорается надежда, которая затем сменяется ее привычной волчьей холодностью, когда она слышит ответ. Самым привычным выражением из всех, с каким ее когда-либо видела дочь. — Он выбрал Уэнсдей, мама. И я тоже. Я остаюсь. Женщина медленно отпускает дочь, ее руки скрещиваются на груди, а губы вновь сжимаются в линию. Когда до Энид доходит смысл сказанного, ей кажется, что она не может дышать. Ее сердце вырастает в груди вдовое, голова начинает кружиться, а руки потеть. Она не доставит матери такого удовольствия. Видеть себя уязвимой в самый важный момент. Когда она впервые в жизни дала ей отпор. Младшая Синклер резко разворачивается, стараясь двигаться как можно увереннее, а не бежать со всех ног, сдерживая внутри панику и рыдания. — Это разочарование. – Последняя фраза, которую она слышит от матери. *** Энид кажется, что проходит вечность, прежде чем адреналин в ее крови утихнет, прекратив приступ чрезвычайно сильной панической атаки. Девушке кажется, что она выплакала все слезы и потратила все силы, прежде чем ее ноги сами привели ее в один из укромных уголков библиотеки, где еще совсем недавно они с Уэнсдей серьезно поссорились. Окна здесь плотно зашторены, так чтобы не пропускать тот немногий солнечный свет, осмеливающийся посещать мрачное поместье Аддамсов. Поэтому блондинка даже не может сказать, какой сейчас час и что ей делать дальше. Она не может просто вернуться в комнату Уэнсдей, если самой девушки там не окажется. Ход ее мыслей прерывает чей-то приглушенный крик, когда с одной из массивных потолочных балок на нее пикирует лысый незнакомец в черном плаще. В голове Энид невольно всплывает портрет красноглазого Претопуса Аддамса, выкопать которого всегда было детской мечтой провидицы. Видимо вот так и закончится ее жизнь. Она пожертвует всю кровь пятисотлетнему вампиру, наконец-то освободившемуся из объятий могилы, для того чтобы попасть хотя бы на одно воссоединение семьи. Энид даже забывает, что она и сама здесь не менее грозный хищник-убийца. Слишком поздно пытаться вызвать волка. Чего она не ожидает, так это хихиканья, которым разражается лысая фигура. Его пухлое бледное лицо, висящее вниз головой, расплывается в глупой ухмылке, а большие черные глаза, с большими синяками вокруг них, смотрят на нее с очень знакомым блеском. Примерно так Уэнсдей смотрит на ножи, дохлых белок, из которых получатся особенно привлекательные экспонаты для таксидермии и любые предложения, которые обещают море крови и смертельных увечий. Фигура незнакомца ловко меняет положение, перевернувшись одним махом, он твердо встает, оказываясь чуть выше девушки. Его бледная ладонь вытягивается, чтобы поприветствовать ее. - Фестер Аддамс, - он улыбается ей, нежно сжимая ее ладонь. Этот милый жест омрачает вспышка электричества, которая кусает ладонь Энид, когда девушка резко отдергивает руку, пытаясь дуть на нее. Через мгновение, когда блондинка устрашающе рычит, обнажая вытягивающиеся когти, Фестеру остается лишь пятиться, с улыбкой признав поражение в неравном бою. - Энид Синклер, - волчица вновь хочет протянуть ему руку, но вовремя избегает этой ошибки. - Ты очень быстро учишься. Неудивительно, что мое хмурое протеже выбрала именно тебя, - улыбаясь бормочет про себя мужчина. Что-то внутри Энид теплеет. Ее волк яростно виляет фантомным хвостом. - Что? Вы знаете, где Уэнсдей? Вы скажите мне? Фестер разражается еще одним приступом смеха, добродушно кивая ей – идти за ним. *** Поначалу Энид сомневается в том, чтобы пройти через массивную дверь, внезапно открывающуюся прямо посреди одной из стен библиотеки, когда Фестер вытаскивает книгу под названием «Алчность», является хорошей идеей. Прежде, чем войти в проход, странный мужчина показывает ей книгу на соседней полке. Название на латыне. Что-то связанное с ветром. Он заговорчески понижает голос, веля ей запомнить ее и использовать в любой странной или опасной ситуации. Чтобы это не значило. Фестер ведет ее по мрачному сырому коридору, освещенному скудными, едва горящими свечами, прежде чем он расширится, превратившись в овальное замкнутое помещение, с потолка которого свисает множество цепей и рычагов. Он методично высматривает самый неприметный, жестом указывая ей на соседний – выполненный в виде металлической перчатки. - Никогда не путай их. Последнему бедолаге, который это сделал, оторвало руку. И не в хорошем смысле слова. Энид сильно сомневается, что у этой ситуации вообще может быть хоть что-то положительное, но перед ней один из Аддамсов и возможно самый чудной. Главное, что он отведет ее к Уэнсдей. Ради этого блондинка готова на все. Даже провалиться сквозь пол, кубарем катясь по некой металлической горке под звонкий смех Фестера позади себя. И ему явно весело, что он снова застал ее врасплох. Энид ворчит, обещая надрать ему задницу при любой удобной возможности, что Фестер воспринимает с легкой улыбкой, говоря, что схватка с настоящим волком – одна из его детских мечт. Их неловкое путешествие заканчивается на ступенях чего-то что волчица может назвать подземной рекой. Только вместо воды здесь белый туман. А с потолка свисают сталактиты, словно они находятся в настоящей пещере, на много миль под землей. - Что это за место? – Голос девушки дрожит. - Пустота. - Фестер протягивает ей руку, которую она в последний момент отталкивает, опасаясь нового удара электричеством, на что лысый мужчина обиженно дуется, обещая ей, что в этот раз он не будет ее бить ее током. Он помогает девушке взобраться на узкую лодку, которая едва заметно качается над туманом. - Немногие Аддамсы знают об этом месте, еще меньшее количество когда-либо имели честь сюда спускаться, - Фестер отталкивает лодку от каменного постамента, зажигая простой газовый фонарь, освещающий им путь в тумане. Улучшенное зрение Энид позволяет ей рассмотреть сводчатые колоны, словно деревья уходящие далеко вверх, словно они держат что-то массивное. Их основание покрыты испарениями и плесенью. А на самом верху можно рассмотреть полчища висящих вниз головой летучих мышей. Младшая Синклер молит Леди Луну уберечь ее от них. - Они тебя не тронут, - лысый мужчина словно читает ее мысли. Его руки не на секунду не перестают грести. - Особняк и все что здесь есть, представляет собой удивительную аномалию. Когда мы с Гомесом были детьми, то подолгу проводили исследования, стараясь победить друг друга. Кто сможет найти больше потайных ходов и секретных мест. – Его глаза на мгновение закрываются, словно он вспоминает что-то особенно приятное. - И кто из вас победил? – Энид с любопытством приподнимает бровь. - Мы до сих пор соревнуемся. - Усмехается Фестер. - Наш юный тарантул далеко впереди в этом деле. Она почти нанесла на карту все подземелье и тунели. А они меняют свое положение каждую неделю. Не удивлюсь, если однажды она постигнет все тайны этого места. – Энид слышит гордость в его голосе. Это немного ударяет ее в грудь, когда она вспоминает последний разговор с матерью. Словно почувствовав напряжение, Фестер откладывает в сторону весло, неловко пытаясь протянуть Энид белый носовой платок с фирменный инициалами Аддамсов. Она не осознает, что плачет. - Моя мама…кажется меня только что выгнали из семейной стаи… Фестер с любопытством смотрит на нее. Его добрые обсидиановые глаза выражают искреннее сочувствие. - Я сказала ей, что мы… - Энид замолкает. Она не уверена, стоит ли ей говорить об этом кому-то, пока они не обсудят это только вдвоем с брюнеткой. - Всю мою жизнь она считала, что знает лучше, как надо. И самое ужасное, что я ей это позволяла. Она застряла где-то в середине пары столетий назад. Токсичная ментальность стаи, архаические порядки, - Энид усмехается, понимая, что это даже звучит само по себе жалко. - Она думает, что, выдав меня за сильного волка, я продолжу ее дело. Смогу основать собственную стаю и все такое. А я даже не знаю, хочу ли я детей. Точно не сейчас. Боже, это так глупо. – Она разочарованно рычит, закрывая лицо руками. - Если бы не Уэнсдей, я не уверена, как бы пережила это время. Невермор закрыт до следующего семестра, пока они не наведут порядок в случившимся и в самый последний день она предложила мне поехать с ней. А потом вмешалась мама и, как всегда, все испортила. Аддамсы должно быть ненавидят меня после того, что было вчера. Энид больше не может сдерживать эмоции, вкладывая их в слезы. Где-то между приступом паники и волной слез она чувствует нежное похлопывание по плечу. - Я буду драться с любым, кто посмеет тебя расстроить. Как и любой другой Аддамс. Потому что теперь ты одна из нас. Фестер заговорчески шепчет. Словно рассказывает ей великий секрет. Его руки вновь налегают на весло, чтобы пришвартовать их лодку к узкому каменному выступу. Он помогает девушке подняться, открывая перед ней массивную железную дверь. Энид растеряна, когда она захлопывается за ней, но Фестер остается по ту сторону. Девушка опасливо озирается, пытаясь сморгнуть слезы с глаз. Ее встречает странная большая комната, большая часть которой занимают зеркала, миниатюрный бар, два кресла и старинный экран с проектором. - Ты расстроена. - Твердый голос младшей Аддамс заставляет ее подпрыгнуть, заставая врасплох. Она никак не ожидала увидеть брюнетку позади себя. Уэнсдей быстро обходит ее со спины, внимательно изучая каждую черточку ее лица, от чего на щеках блондинки вспыхивает румянец. - Кто это сделал? - Уэнсдей требовательно спрашивает, осторожно подталкивая Энид к ответу. - Что случилось? - Ее голос немного смягчается. Этого простого жеста достаточно, чтобы шлюзы Энид открылись. Она всхлипывает, машинально втягивая Уэнсдей в объятия, крепко прижимаясь руками к ее спине. Тело провидицы напрягается словно, струна. Затем следует едва слышимый вздох, когда брюнетка крепко обнимает ее в ответ, мягко похлопывая по спине. Какое -то время они просто молча обнимаются. Энид продолжает плакать. Звуки ее рыданий заглушаются плечом меньшей девушки. - Энид, я прошу прощения, если сделала что-то не так или мой вынужденный уход расстроил тебя. - Девушка-оборотень чувствует, как одна из рук Уэнсдей медленно поднимается по ее спине, осторожно касаясь затылка. Холодные тонкие пальцы вплетаются в ее волосы, приятно охлаждая кожу головы. Энид хочется плакать сильнее. Она чувствует так много эмоций прямо сейчас, в этот момент, практически находясь на руках Уэнсдей. Чувствует, как осторожно и нежно ее держат, как деликатно и аккуратно обращаются с ней, словно она самое ценное и хрупкое, что когда-либо было у Уэнсдей. Когда буря внутри утихает, она бессильно прижимается к провидице, пытаясь как можно сильнее зарыться в пространство между плечом и шеей брюнетки. Вдохнуть успокаивающий запах и настроиться на слабый сердечный ритм в груди провидицы. - Извини за то, что случилось вчера, - она слабо шепчет, приглушенная черной тканью однотонного свитера девушки. — Это я должна просить прощение, - Уэнсдей тихо вздыхает. - С моей стороны было глупо предлагать поединок. Нужно было просто оторвать ему голову в тот же момент, когда он посмел оскорбить твою честь своим предложением. Энид невольно смеется, представляя себе эту картину. Боже, если бы Йоко узнала об этом, она не услышала бы конца о том, что уже наполовину является Аддамсом, если ее веселят подобные, жестокие вещи. - Что случилось, mi lobo? – Глаза Уэнсдей расширяются. Предательские слова сами покидают ее рот. Будь прокляты ее родители и их гены, превращающие любого Аддамса в романтическое посмешище. Откровенное клише. Когда она понимает, что Энид какое-то время не отвечает, но ее слезы прекращаются, а на лице появляется слабая улыбка, этот позорный поступок уже не кажется таким позорным. - Ты же потом расскажешь мне, что это значит? - Никогда. Просто прими это, Синклер. - Кстати об этом… - Грусть вновь мелькает в глазах Энид, словно она только что вспомнила что-то очень неприятное. Уэнсдей хочется дать себе пощечину. - Мне кажется, мама окончательно отрекалась от меня. – Сердце брюнетки неприятно сжимается, когда она слышит в голосе Энид боль. – Она дала мне выбор, и я его сделала. Она больше никогда не заговорит со мной. Она действительно упрямая. Энид выпутывается из объятий, медленно измеряя шагами комнату. - Если подумать, она не должна была так поступать! Я ее единственная дочь! - Руки волчицы нервно вплетаются в волосы, а грудь наполняется низким рычанием. - Но она продолжает всю эту архаическую чушь. Просто не может смириться, что я наконец-то счастлива. Что я наконец-то… - Энид останавливается, затыкая руками рот. Уэнсдей вопросительно приподнимает бровь в немом вопросе. Девушка-оборотень не уверена, что сейчас подходящий момент, чтобы рассказать Уэнсдей про своего волка, который до конца времен будет защищать провидицу, потому что она его пара. - Я обязательно тебе расскажу, просто не сейчас, - она предлагает брюнетке слабую улыбку. Уэнсдей коротко кивает в ответ, не настаивая на продолжении разговора. - Что это за место? - Глаза Энид комично расширяются, когда она понимает, что ветхий бар у стены, отъезжает в сторону, открывая за собой доступ к огромному помещению с зеркалами, которое на многие мили вглубь завалено золотыми слитками, бумагами, бумажными деньгами разных стран мира, и прочими ценными предметами. В центре стоит некое подобие золото алтаря, на котором покоится странный кубок. - Сокровищница. – Уэнсдей оказывается рядом с ней, мягко беря ее за руку. – Здесь все наше материальное богатство. Отец не доверяет коррумпированной банковской системе, оставляя на счетах лишь мизерную часть для инвестирования. Но самое главное, это то, что дает нам жизнь и силы. Если ты не против, я хочу показать тебе. Темные глаза провидицы не мигая смотрят на Энид. Блондинка уверенно кивает ей в ответ, позволяя вести себя внутрь внезапно открывшейся кроличий норы в стиле семейки Аддамс. *** Если бы у него были руки, он бы задушил негодяя в ту же секунду, как только увидел эту сцену. Вещь всегда знал, что у него исключительное чутье на сплетни и великолепная интуиция, позволяющую обнаруживать злодеев еще до того, как они нанесут удар. Разумный придаток всегда знал, что Армси Аддамс скользкий негодяй. Паршивая овца в их семье, позорящая ее честь и традиции. По шкале ценностей - от убийства по случайности, до изобретения смертельного вируса – предательство своей семьи, вот самый страшный грех, по - мнению Вещи, и маленький засранец только что его совершил. Рука пристально следила за ним с того момента, как он переступил порог особняка. Его спонтанная вылазка без родителей из гостевой спальни посреди дня показалась придатку весьма странным поступком. Он последовал за ним, таясь в тени коридоров, секретных лазов и мышиных нор. Чего самый ловкий из Аддамсов не ожидал обнаружить, так это ненавистного матриарха стаи Синклер, встретившая мальчишку в подземельях. Словно два заговорщика, они обменялись между собой короткими приветствиями. - У меня есть то, что тебе нужно. – Седая женщина протягивает Армси сверток, внутри которого, судя по очертаниям может находится какое-то оружие. – Будь храбрым волком, пронзи им девчонку, как только представится возможность. - Но как же поединок? – Армси задумчиво кусает губу, вертя в руках сверток. - Мне плевать, как ты это сделаешь. Просто сделай. А затем иди в сокровищницу и принеси мне это, - женщина протягивает брюнету листок бумаги. Темные глаза мальчика внимательно изучают чернила, а лицо заметно бледнеет. - Но это очень сложно… - Он запинается, пытаясь сформулировать слова. — Это цена, которую ты платишь за исполнение своего желания. – Тон Эстер не оставляет места для споров. Вещь кипит от ярости. Нужно было предупредить Уэнсдей вместо того, чтобы дразнить ее, когда они виделись в последний раз. Он чувствует, что должен все рассказать ей немедленно. Найти ее. Ловко перебирая пальцами, он практически поворачивается и бежит в противоположную сторону, прежде чем все вокруг будет окутано тьмой. Он перебирает пальцами в воздухе, пытаясь зацепить схватившего его фантома, но ударят лишь воздух. Его нежная кожа чувствует грубую ткань, плотно скручивающую его. Буквально обездвиживающую. - Вещь! Наивный глупый придаток, - он слышит насмешку в голосе Армси. – Бежишь навестить свою хозяйку? Вещь хочет грубо отстучать ему лишь одно слово. Когда ты скован, остается довольствоваться лишь слабым подергиванием указательного пальца на коде Морзе. «Не пошел бы ты…» - Эй, это очень грубо! - Армси притворяется, будто оскорблен. Затем его голос опускается. - Осторожно, приятель. Иначе Венсди будет получать тебя по частям. Буквально по пальцу. Вещь смеется внутри себя, отстукивая одно простое слово. «Трус».