Getting to know you addams family (Знакомство с семейкой Аддамс)

- Энид. У меня было новое видение. Темно-карие глаза провидицы распахиваются. Даже во тьме комнаты Энид может видеть отпечаток глубокого беспокойства. Еще мгновение назад они крепко спали, прижавшись друг к другу, в то время как тело Уэнсдей решило нарушить их покой, поддавшись видению. - Ты уверена, что это был не сон? Что ты видела? - Энид осторожно касается лба девушки, которую держит в объятиях. Ее пальцы убирают темные, слипшиеся от пота пряди, наверное впервые имея возможность рассмотреть лицо девушки без челки, практически с растрепанными волосами. Уэнсдей прерывисто дышит, словно бежит марафон. Ее грудь лихорадочно вздымается, а сердцебиение отдается гулом в чувствительных ушах блондинки. - Я должна идти. Энид не успевает среагировать, когда брюнетка резко поднимается с кровати, быстро выпутываясь из объятий. Не зажигая лампу, она на ощупь находит темный кардиган, небрежно наброшенный на спинку стула. Энид не успевает спросить, куда она так спешит посреди ночи, когда дверь за брюнеткой захлопывается. Волчица разочарованно вздыхает. Она знает Уэнсдей достаточно долго, чтобы не питать иллюзий, что один поцелуй может кардинально поменять ее личность. Энид вовсе и не хочет, чтобы она менялась. Может быть, она просто все же надеялась на большее доверие со стороны меньшей девушки, раз их отношения теперь потенциально могут выйти на новый уровень? Энид кажется, что проходит не больше получаса, когда дверь в комнату вновь медленно открывается. Если бы не усиленный слух оборотня, девушка уверена, что могла бы даже не заметить тихие шаги, пока Уэнсдей не оказалась перед ней. Ее косы, как и одежда, приведены в идеальный порядок, словно она решила начать день раньше обычного. - Энид, мы должны поговорить. - Ее монотонный голос не выражает эмоций. Предательский разум Энид мгновенно запускает спираль, в которой их разговор сейчас неизбежно приведет к тому, что меньшая девушка скажет, что действовала с несвойственной ей импульсивностью, за что она хотела бы извиниться и оставить все в рамках прошлых договоренностей. Ее неуверенность лишь подливает масла в огонь, шепча девушке, что это очередное доказательство того, что все ее мысли не более, чем глупость. Уэнсдей никогда не полюбит ее. - Энид? - Голос Уэнсдей звучит чуть мягче, чем обычно. Она выжидающе смотрит на задумчивую блондинку перед собой. - О чем ты хочешь поговорить, Уилла? - Голос Энид предательски дрожит, заставляя провидицу хмуриться. Она осторожно присаживается на край покрывала, неожиданно для них обоих касаясь щеки волчицы. Ее прикосновения нежные и успокаивающие. Энид невольно закрывает глаза, поддаваясь манящей ласке. - Это связано с видением, - Уэнсдей делает паузу, словно ее разум борется, тщательно подбирая слова и формулировки. - Я расскажу тебе по дороге. Но идти нужно сейчас. Энид чувствует легкое прикосновение губ к своей щеке, прежде чем Уэнсдей пулей вылетает из собственной комнаты, оставив в постели яростно краснеющего оборотня. *** Луна высоко висит в небе, когда они бредут по окутанному легкой дымкой тумана кладбищу. Для Уэнсдей это запах детства. В обширном каталоге ее памяти есть коллекция избранных моментов, когда дядя Фестер заставал ее врасплох, нападая на маленькую девочку прямо посреди ночи. Благо, она всегда была готова, а ее инстинкты работали безупречно. Вскоре Фестер вынужден был лишь глупо улыбаться, пытаясь отодрать от стены хотя бы один из дюжины ножей, которыми семилетняя девочка легко пригвоздила его массивную фигуру к обшарпанной стене своей спальни. Наградой обычно была особая игра, которую Аддамсы проводили лишь в двух случаях — на семейном воссоединении или же при смертельной угрозе. В первом случае — чтобы поздороваться с действительно почившими родственниками. Во втором, чтобы попробовать просить об одолжении того, кого здравомыслящий человек никогда не призовет. А еще это официально запрещено во всех справочниках живых и безвременно почивших. Даже сама смерть и дьявол брезгуют связываться с этим типом. Уэнсдей Аддамс презирает их трусость. Особенно если речь идет о смертельной угрозе всем, кто ей небезразличен. Она может бесконечно отрицать свою преданность семье, но втайне сделает для них все. Даже свяжется с тем, кто похуже самого черта. Другое дело высокая блондинка, семенящая вслед за ней. Младшей Аддамс даже не нужно оборачиваться, чтобы услышать, как она тихо скулит от страха, плотнее закутываясь в розовую пушистую куртку и темный снуд. - Энид. Обещаю, что здесь мы в безопасности, - Уэнсдей уверенно поворачивается к блондинке, одаривая ее немигающим взглядом. Неприятный привкус воспоминаний о событиях в доме Гейтсов наполняет ее рот. Тогда она беззастенчиво воспользовалась всей свойственной ей коварностью, чтобы в итоге предать доверие девушки, рисковавшей ради нее жизнью. Уэнсдей поклялась сама себе, никогда больше не совершать подобной подлости. - Это место находится под защитой Аддамсов. Мертвым, в отличие от живых, покой не нужен. Они присматривают за нами каждую минуту. - Хочешь сказать, что это кладбище живых мертвецов? - Энид порой кажется, что ее лицо не может стать бледнее. А удлинившиеся зубы не перестают стучать от страха. - Что-то вроде того, - бормочет провидица. На мгновение напуганная волчица хочет кричать от страха, когда маленькая фигура девушки вдруг исчезает за массивными темными дверями склепа, чтобы вернуться оттуда, держа в руках две лопаты и кирку. Одну она передает Энид, жестом прося следовать за собой. - Мы же не будем делать то, о чем я думаю? - Синклер сжимается и дрожит от одной лишь мысли, чтобы посреди ночи побеспокоить нечто живое из глубины 6 футов. - Мы будем играть в «Разбуди мертвеца», - Уэнсдей оборачивается. На ее губах играет ослепительная улыбка, обнажающая ямочки. Не будь они сейчас посреди кладбища в ведьмин час, Энид бы восхитилась этим редким, почти романтичным, моментом. - А этот мертвец точно бы этого хотел? - Блондинка шумно сглатывает. Ее радужные когти непроизвольно удлиняются. Уэнсдей вздыхает. Опуская лопату и кирку на землю, она быстро подходит к испуганной девушке, нежно сжимая ее ладони в своих, чтобы переплести пальцы. - Я клянусь тебе, что это безопасно, - она говорит так уверенно, что любые плохие мысли Энид улетучиваются. Остается лишь необычное покалывание от ощущения их сцепленных рук. - Я верю тебе, Уилла, - внутренний волк Синклер прихорашивается от гордости и нежности, что за последние двадцать четыре часа у них с выбранной парой было больше физического контакта, чем за весь длительный период знакомства. Найти нужную могилу не составляет труда. Уэнсдей знает это кладбище лучше, чем любую другую локацию поместья. Покосившееся, с почти стертой надписью. Настолько древнее, что прочесть можно лишь инициалы: “B.J.A.”. Позади нее волчица издает вздох удивления. Ее внимание привлекает жуткий антураж надгробного камня, выполненный в виде черепа лошади на груде костей. - Кто это? И что мы должны делать? - Провидица может чувствовать, как внутри нее разливается едва заметное тепло и гордость, от того, что голос Энид больше не звучит испуганно. Теперь это скорее чистое любопытство. - Большая часть игры состоит в том, чтобы найти эту могилу, - брюнетка указывает на покосившееся замшелое у основания камня, надгробие. - Она меняет место положение несколько раз в год. У дяди Би Джея дурное чувство юмора. Теперь осталось самое простое — выкопать и призвать его. - Что ты имеешь в виду под призванием? - Глаза Энид округляются, когда вместо ответа, провидица лишь загадочно улыбается ей, начиная копать рыхлую влажную землю. - Ты ведь не поэтому взяла меня с собой, чтобы принести в жертву сумасшедшему духу? - Блондинка ворчит, присоединяясь к рытью земли. - Может быть, - Уэнсдей вновь улыбается, но быстро добавляет, замечая на лице оборотня поникшее выражение. - Но меня интересует лишь твоя грубая сила, которой, я к слову, восхищаюсь. Неожиданное заявление вновь заставляет блондинку яростно покраснеть. - Если бы нужна была жертва, мы взяли бы с собой Пагсли. Какое - то время они копают могилу в успокаивающей тишине. Чувствительный слух Энид может различить вдали приглушенные деревьями крики. Они точно не принадлежат волкам, но скорее извергаются существами сверхъестественной природы. Луна в небе постепенно начинает уходить со своего апогея, так что Энид невольно задается вопросами, который сейчас на самом деле час и почему время здесь для них кажется замедлило свой ход до полной остановки. Ее глаза невольно поднимаются, чтобы встретиться с темными глазами Уэнсдей, смотрящей на нее немигающим взглядом. - Что? - Непроизвольно шепчет Энид. Уэнсдей казалось бы приходит в себя, вновь начиная яростно копать землю. В бледном свете луны волчице кажется, что кончики ее ушей и шея покрываются яростной красной сыпью, будто ее только что поймали на чем-то непристойном. Энид не может не хихикать при этом. *** Вещь устало бредет по темным коридорам поместья. Вопреки любым догадкам и домыслам, у него, как и любого члена семейства, есть полноценная комната, в которой он предпочитает затаиться, поссорившись со своей юной подопечной, пока ее гнев или угрозы запереть его единственную живую часть тела навеки в ящике стола не сойдут на нет. Но сегодня не такой день и в обычные ночи он предпочитает спать в комнате Фестера Аддамса, своего лучшего друга в текущем десятилетии и подельника по преступным делам. И пусть Фестер бросил его во время последней вылазки в Каламазу, он все равно скучает по нему и надеется, что он вернется во время ежегодного семейного воссоединения. Комната младшего из старшего поколения Аддамсов покрыта толстым слоем паутины и пыли. На прикроватной тумбочке красуются фотографии женщин. Сцепленные портреты сиамских близняшек Флоры и Фауны, из-за романа с которыми они с Гомес чуть не убили друг друга на дуэли во время выпуска в средней школе. Затем фотография внушительной блондинки с пухлыми губами, в более современной раме. Боже, Дэбби была единственной женщиной, которая видела в нем мужчину, а не просто живой придаток. Кто знает, если бы не ее маниакальная любовь к убийствам и дьявольский план против семьи, у них могло что-то получиться. Если бы конечно, она не предпочла ему проклятого Фестера. И наконец черно-белое фото девушки, не старше тридцати лет. Блондинки с выразительными глазами, навечно застывшей в кадре за игрой на рояле. Концертистка Ольга Малакова. Восходящая звезда русской музыки, до печального инцидента - превратилась в могущественного зверя прямо посреди собственного выступления. Вещь невольно хихикает про себя, проводя параллели во вкусах дяди и племянницы. К слову об этом. Его покой был нарушен быстрыми шагами, гулко отдающимися по коридорам. Он узнает их где угодно. Когда Уэнсдей была младше, бывали ночи, о которых он поклялся под страхом смерти никогда никому не рассказывать. Ночи, когда девочку терзали счастливые сны. Она находила утешение во тьме пустой спальни дяди, свернувшись калачиком в старой Железной Деве. В такие моменты Вещь был единственным, кому она позволяла остаться с собой. Делилась с ним тем, что смогло напугать ее темное сердечко. С этих пор прошло очень много времени. Вещь не думал, что когда либо станет свидетелем нового счастливого сна. Увидев девушку с растрепанными волосами и безумным взглядом, Вещь быстро понимает, что дела куда хуже, чем просто радужный кошмар. Стараясь не выдать своего присутствия, он осторожно крадется, прячась под кровать. Со своего укрытия он видит, как Уэнсдей озирается по сторонам. Ее дяди может и не быть дома годами, но она не дура, чтобы не проверять каждый раз. Когда ее прерывистое дыхание немного успокаивается, а сердце в груди замедляет свой ход, девушка позволяет своему телу обмякнуть, рухнув на пыльный пол у основания кровати. В слабом свечении бледной луны Вещь может видеть маленькие блестящие кристаллы, бесшумно текущие по ее впалым щекам. Уэнсдей шумно выдыхает, быстро смахивая их рукой. - Выходи. Вещь пытается сделать вид, что его не существует в данный момент времени в этой комнате. - Запах лосьона. Ты так сильно им мажешься, что его смогла бы учуять даже жертва аносмии. Придаток сердито выстукивает ей свои пожелания, оставить любые комментарии относительно его ухода за кожей при себе, на которые она лишь закатывает глаза. Ее голова поворачивается в сторону противоположной стены, оставляя придатку лицезреть лишь затылок. Он хочет успокоить ее. Выслушать, хотя знает, что на это может потребоваться вся ночь. Не рискуя дотрагиваться до девочки, когда она особенно расстроена, он выстукивает просьбу, поделиться с ним любыми мыслями. Ее темная голова по-прежнему отвернута, а голос звучит глухо, когда спустя какое-то время он слышит его. - У меня было видение, в котором монстр убил Энид, а потом и всю семью, кроме отца. Неприятная волна холода проходит по всему придатку, заставляя его кожу съежиться. Он сдерживает себя от того, чтобы начать говорить. - И я поцеловала Энид. На мгновение в комнате воцаряется гробовая тишина. - Если ты посмеешь растрепать об этом, предупреждаю - я не погнушаюсь сломать тебе пару пальцев. Вещь обижено стучит в ответ, что-никогда бы не предал ее доверие таким образом. - Что касается первой части этого разговора... - Уэнсдей замолкает, впервые не в силах подобрать слова. Она всегда считала свое владение несколькими языками, включая их литературные формы — безупречными. Видимо, это утверждение впервые может быть оспорено. - Я не могу допустить, чтобы хоть какая-то часть этих видений стала реальность. Вещь понимает ее, пытаясь отстучать несколько здравых, по его мнению, вариантов. - Нет. Я отказываюсь просить помощи матери. Они не должны узнать. Между ними воцаряется тяжелая тишина. Сначала Уэнсдей кажется, что она тонет в темноте и в собственных мыслях, заполняющих ее кошмарами. Звук трескающегося в огне дерева и тяжелый запах крови матери и брата до сих пор отчетливо ощущается в воздухе. Она не может допустить подобного. Даже если для этого придется умереть и с неохотой воскреснуть. Даже если придется воскресить того, кого сама вселенная упрятала подальше и от живых, и от мертвых. Вещь отрывает ее от мрачных мыслей, осторожно накрывая ладонь своей, слегка сжимая пальцы. Уэнсдей неуверенно сжимает их в ответ. В таком положении они замирают на мгновение, прежде чем Уэнсдей выдернет свою руку и резко поднимется с пола, отряхивая пыль с кардигана. Она собирается уходить, когда слышит за своей спиной четкие постукивания. - Мне сложно это признавать, но ты прав. Ситуация исключительная. Она вновь собирается покинуть пустую обитель дяди, когда слышит то, что Вещь старается выстукивать менее медленно. Ее рефлекс срабатывает безупречно, но маленький проворный ублюдок оказывается чуть быстрее, чем выпущенный в его сторону нож. Уэнсдей даже кажется, будто она слышит его предательское хихиканье, когда он улепетывает от нее в коридор. Со стороны может показаться, что Вещь говорит на языке жестов, но для знакомого с концепцией человека, он представляет собой скорее модифицированную его версию, понятную лишь членам семейки Аддамс. Любому ее представителю без труда можно было бы догадаться, что последние слова Вещи перед, тем как спустя несколько минут, Уэнсдей методично выследит его в одном из коридоров и вышвырнет в окно башни, было что-то вроде фразы: «Тебе понравилось целовать Энид? Я бы хотел быть свидетелем на вашей свадьбе». *** Именно так они оказываются посреди кладбища Аддамсов ночью. Уэнсдей уверена, что вдвоем они справятся с поставленной задачей быстрее, хотя в любой другой бы ситуации, провидица предпочла действовать исключительно в одиночестве. Бледный свет луны, легкая дымка тумана и свежевскопанная яма — ее черная душа нашла редкий момент умиротворения, посреди образовавшегося хаоса. Сосредоточенное лицо оборотня, который кажется вошел во вкус, разделив с Уэнсдей радость момента, был приятным бонусом, к сложившимся обстоятельствам. Юная Аддамс и раньше обращала внимание на красоту оборотня. Ее великолепные шрамы. При дневном свете глаза Энид больше похожи на бесконечную синеву неба или бушующего моря, и лишь луна придает им мистическое свечение цвета охры, от которого провидица просто не может оторвать взгляд. - Итак..., - Голос Энид выводит ее из оцепенения, заставляя кончик носа и уши покрыться яростной сыпью. - Ты расскажешь, что видела? Вот он. Вопрос на миллион. Уэнсдей с легкостью бы сейчас отдала все свое состояние, ни оставив себе ни цента, если бы это избавило ее от переживания неприятного момента вновь. Должно быть заметив перемену, Энид попыталась сгладить ситуацию, заверив брюнетку, что ей не обязательно говорить об этом сейчас, если это неудобно. Большая часть Уэнсдей сочла это приемлемым доводом избегать разговора любой ценой. Но другая, та, которая наверняка странным образом отключала ее мозг, когда дела касались радужного оборотня, действительно желала посвятить ее в курс дела. Она неохотно вспомнила слова матери о том, чтобы сделать шаг навстречу. - В первом видении монстр преследует нас в лесу. В обоих вариантах я вынуждена наблюдать, как он причиняет тебе боль. Брови Энид хмурятся. Она замедляет свои движения лопатой, на миг используя ее как опору для рук. Уэнсдей воспринимает это как сигнал к продолжению. - В видении в лесу я видела Тайл..., - она осекается лишь на секунду, быстро поправив себя. - Я видела Хайда, угрожавшего мне, но это был не он. Словно кто-то или что-то использовало его личину. Последним было падение нашего дома, он был в огне. Труп материи, брата и Ларча был рядом с ним. Монстр появился из леса, пытаясь напасть на отца. В тот момент я напала на него. Она набирает в легкие побольше воздуха, - и он убил меня. Лицо Энид не выражает эмоций. На мгновение Уэнсдей кажется, что мышцы ее лица, обычно выдающие по тысяче сокращений в секунду, просто скованы, как если бы ее прямо здесь хватил удар. - Энид? - Уэнсдей не хочет проверять эту теорию. Внезапно глаза девушки вспыхивают, приобретая зеленоватый оттенок. Ее рот открывается, обнажая на месте ряда жемчужных зубов, непривычные желтые клыки. Уэнсдей отскакивает от зачарованного тела, врезавшись спиной в мягкую землю могилы. - Спорим на доллар, что ты не ожидала такого? - Голос блондинки звучит отстранено, словно ее голосовые связки чудесным образом превратили в струны клавесина. - Научился в чистилище. Вселяться в живых вообще запрещено... ну и наплевать... - Немедленно оставь ее! - Уэнсдей рычит, размахивая лопатой в опасной близости от ветхого надгробного камня. - Оу, это кто-то особенный? - Голос издевается над ней, перейдя на отвратительное улюлюканье. Младшая Аддамс вновь предпринимает попытки, вонзив острый край лопаты в сантиметре от надгробия. - Полегче, черт возьми! - Дух яростно ревет, заставляя брюнетку невольно выпустить рукоятку лопаты из рук, чтобы заткнуть уши, из которых идет кровь. - Эта хреновина мне дорога. Испортишь камень - отправишь дядюшку в небытие, маленькая гадина. Теперь голос духа звучит почти оскорбленно, когда он предпринимает попытку поднять упавшую лопату, намереваясь нанести в голову Уэнсдей один меткий удар. Провидица спасает себя, быстро откатившись в сторону. Ее маленькие руки ловко зацепляются за выступ земли, позволив в мгновение ока выпрыгнуть из ямы. - Я убью тебя. - Удачи с этим, я мертв последние 600 лет, если ты не заметила. - Битлджус. Зеленые глаза одержимого духом тела испуганно впиваются на девушку-гота, воинственно размахивающую руками. - Битлджус. - Прекрати, дрянь! - Тело Энид неуклюже цепляется за мягкие края ямы, пытаясь выбраться. - Битлджус. Голос Уэнсдей пропитан отвращением. На мгновение, все кладбище озаряется ярким зеленым светом. Глаза Энид больше не светятся. Ее тело безвольно обмякло, словно тряпичная кукла, готовясь упасть на дно могилы. Руки Уэнсдей не допускают этого, мягко схватив девушку за куртку в последний момент. Провидице приходится приложить все силы, чтобы вытащить тело оборотня из ямы. - У меня вообще-то есть расписание. И ты в него не записывалась... - Минуту молчания. Иначе я заткну тебя на всю оставшуюся вечность, - Уэнсдей оборывает гнусавый голос позади себя, бегло осматривая тело Энид на наличие любых нежелательных повреждений. Не обнаружив их, девушка изо всех сил старается скрыть вздох облегчения от нежелательной публики, в лице разгневанного материализовавшегося духа за своей спиной. - В прошлом году ты не была такой скучной. Я ничего не сделал с блонди, просто хотел примерить ее тело! Слушай, а у нее кто-нибудь есть? - Его сморщенная рука указывает на Энид, лежащую на траве без сознания. - Можешь замолвить за меня словечко? Ну что я серьезный парень и ищу серьезных отношений. На одну ночь. Оу, это говорить не надо, но мы могли бы...Ай!!!! Уэнсдей бросает в его сторону кинжал, попадая в цель — область чуть выше локтя. - Я тебя подвела... в который раз, - Уэнсдей шепчет это как можно тише, осторожно опуская тело Энид на траву. Ее глаза вспыхивают яростью, которую Битлджус без труда узнает где угодно, принявшись стремительно пятиться назад и глупо хихикать. - Эээ, ошибочка вышла, - его лающий смех заполняет кладбище, - кто это вообще? Ты научилась дружить с кем-то кроме пауков и скорпионов.... Аааай! Другой серебряный кинжал задевает его серую кожу, срезав лоскут. Из образовавшегося пореза хлещет желтая жидкость, внешне похожая на кислоту, стремительно прожигающую под собой землю. - Я так всю ночь могу, - Уэнсдей замахивается, нанося вопящему духу новый удар, заставляя его взывать от боли. - Ладно, ладно, мелкая ты психопатка, я прошу прощения, прости! Прости! Довольна?! Уэнсдей смиряет его пустым взглядом, расчетливо нанеся новый удар по лицу. - Я извинился! - Обревший материальную форму дух продолжает кричать, спасаясь бегством от смертоносной девушки, преследовавшей его по всему кладбищу. Когда в качестве трофея, на земле появилась пара сморщенных отрезанных пальцев, Уэнсдей почувствовала небольшое успокоение. Заправив кинжал за пояс, она опустилась на землю, приняв сидячую позу в форме лотоса. Ее темные глаза впились в духа, который все еще стонал, оплакивая потерю пальцев и ругаясь сразу на нескольких языках. Должно быть в очень грубой форме. - Мне нужна услуга, - ее голос был холоден и тверд. - Иди к черту, - дух сплюнул. Его глаза злобно сверкнули, - ты отрезала мне пальцы! Они были мне нужны! - Тебе вполне хватит одной конечности, чтобы поглощать дешевый алкоголь и удовлетворять свои мерзкие животные инстинкты. - Эй! Ты на что намекаешь? Я почти женатый человек! - Он обвиняюще указал на нее пальцем уцелевшей руки, моментально пряча конечность от нового удара кинжалом. - Продолжай болтать и у Вещи появится приятель в виде целой отрезной кисти. Не уверена, будет ли она жить, при отделении от тела, но думаю, он найдет ей применение. - Вещь тоже здесь? Эээ, приятель? - На мгновение Битлджус просиял, окидывая взглядом кладбище, пока его взор не упал на бессознательное тело блондинки на траве. - Ну как же, ты привела вместо него блонди. - Не отвлекайся, - Уэнсдей похожа на судью, оглашающего смертельный приговор со своего судейского ложа. - Информация в обмен на твое жалкое существование. И не пытайся увиливать. Мне нужны имена. - Протестую, я не способен врать! Почти всегда, особенно про имя, и все такое. - Перестань болтать и слушай или моим следующим трофеем будет язык. Видения ворона всегда сбываются или их природа изменчива? - Спроси свою родственницу, - Битлджус хмурится. Его голову на мгновение украшает светлый парик, а бело-черный костюм в полоску превращается в средневековое женское платье. - Гуди больше не может связаться со мной. - И отчего так? В аду что, сломалась сотовая связь? - Вопросы здесь задаю я, - брюнетка делает вид, что ее рука вновь тянется к кинжалу. Этого обманного жеста достаточно, чтобы прекратить любое веселье Битлджуса. - Ясно. Ты босс. Валяй, используй наше родство, чтобы выбить из меня признание. Это так оскорбительно, - Битлджус вынимает из нагрудного кармана заплесневелый платок, демонстративно высмаркиваясь в него. - Не больше, чем тот факт, что ты вообще попал в нашу семью, - брови Уэнсдей хмурятся, при одном лишь напоминании его прочного, но незаконного места в семейной генеалогии. - Ладно, девочка, у меня нет всей ночи, чтобы заниматься с тобой этой чушью, - Битлджус выпрямляется. Тон его голоса становится серьезнее. - Видения ворона не приговор, они могут меняться. Но все не так просто. Увидев, как маленькая рука девушки вновь тянется к кинжалу, он яростно пинает ближайший надгробный камень, заработав громкие ругательства от обитателя могилы, - ладно, ладно, я скажу. Ты вообще понимаешь, как вселенной порой сложно сделать так, чтобы все кусочки пазла сложились воедино? Бывают тысячи исходов и ситуаций. В любом видении есть одна мелкая деталь, использование которой может повернуть его вспять или вообще заставить никогда не происходить. Это должно быть что-то очень важное. Что все связывает и в тоже время цена будет очень высокой. Просто адски большой. Прямо как мой... - Достаточно, - губы Уэнсдей кривятся от отвращения. - Не вкладывай слова мне в рот, маленький уродец, я хотел сказать про большую базу знаний. Я могу тебе пригодиться! Давай вместе отыщем эту деталь! Ты сказала блонди, что во всех видениях у тебя кто-то умирает. Супер! Давай начнем с этого. Проверим у кого чековая книжка больше, а твое имя есть в завещании и... Провидица уже сейчас может ощущать легкую пульсирующую боль, зарождающуюся в основании ее черепа. Вот почему обращение к Битлджусу считается крайне нежелательной формой взаимодействия даже для Аддамса. Не говоря уже о том, что за последние полчаса она едва ли почерпнула из этого контакта выгоду для себя. Но приобрела одного явно рассерженного на нее в будущем оборотня, который будет таковым, когда придет в сознание. - Слушай, ты любишь разгадывать тайны? Я тоже! Вместе мы могли бы стать отличной командой, - восторженная речь духа продолжалась, пока он не смекнул, что она давно перестала его слушать. Вместо этого, Уэнсдей поднялась на ноги, быстро уходя прочь с кладбища. - Ну и правильно! Вали. Скатертью дорога! - Дух отпускает в ее сторону парочку неприличных жестов. Его внимание на мгновение переключается на бессознательное тело блондинки, мирно лежащей на траве. - Посмотрим, что у нас здесь, - бормоча себе под нос, он глупо ухмыляется, плывя к телу оборотня. Его сморщенная рука с целыми пальцами воспламеняется, наполняя хрупкую материальную форму невыносимой болью, едва он успевает дотронуться до лица девушки. Последнее, что Битлджус видит перед собой, это маленькая черная тень, ловко толкающая его в глубокий ящик с захлопывающейся крышкой. Дух ругается на всех известных, и не очень, ему языках, больно ударяясь о твердое дерево, когда нечто снаружи толкает ящик, заставляя его упасть в яму. Вмиг вокруг становится абсолютно темно. Призрак ругается еще громче, пытаясь нащупать уцелевшей конечностью хоть какую-то ручку или рычаг, хоть что-нибудь, что могло бы позволить ему перевернуться, когда слишком знакомый звук, тяжелой влажной земли наполняет его ушные раковины, гулко ударяясь о деревянную крышку. - Ты не можешь похоронить меня, не отпустив, маленькая дрянь! - Он злобно воет, детально представляя в своей голове, как легко будут ломаться хрупкие кости его нежелательной родственницы, когда он придумает, как выбраться из ящика. Желательно до того, как закончится воздух или наступит утро и чары кладбища рассеются. Земля перестает падать на крышку, когда снаружи раздается злобное шипение. - Как называется деталь, которую нужно изменить и как зовут вредителя, преследующего меня и мою семью. У тебя есть час, чтобы предоставить ответы. После я оболью ящик бензином и устрою небольшой предрассветный костер. Голос замолкает, сменяясь быстро удаляющимися шагами. Битлджус обреченно вздыхает. Это определенно будет долгая ночь. И не из приятных. Злобно ухмыляясь окружающей его тьме, он возобновляет в голове фантазии, в которых хрупкое тело Уэнсдей превращается в пыль, а юная блондинка-оборотень буквально падает в его объятия, умоляя их пожениться прямо сейчас, обеспечив ему тем самым место среди живых. *** Голова Энид раскалывается от боли, словно кто-то наполнил ее мелким битым стеклом, медленно вонзающимся в череп с каждым движением. Она разочарованно стонет, пытаясь вспомнить последние часы. В сознании вспыхивает ослепительная улыбка Уэнсдей, пугающая могила и тихое признание, что в видении провидицы они все вскоре могут стать жертвами смертельной опасности. Последнее заботит ее меньше, чем тот факт, что она застала редкое явление в виде милейших ямочек, образовывавшихся на щеках ее соседки девушки, в которую она явно очень влюблена. И которая прямо сейчас смотрит на нее пустым взглядом, сидя по стойке смирно на углу кровати. - Уэнсдей, - Энид пытается приподняться на локтях. - Что произошло? Она видит, как губы брюнетки шевелятся, не издавая в итоге ни звука, а глаза опускаются к рукам, пытающимся ковырять выбившиеся из покрывала нити. - Я подвела тебя. - То, как тихо и подавлено звучит ее голос - пугает Энид. Прямо сейчас она начинает складывать детали воедино и ей совсем не нравится вывод, к которому она приходит. - Ты вновь обманула меня? - Ее собственный голос звучит не менее горько. - Никогда, - твердый и яростный ответ Уэнсдей сеет в ее душе призрачную надежду. - Клянусь, я не знала, что этот шут способен на подобное. Мы должны были просто вызвать его, выпытать ответы и похоронить обратно. Все вышло из-под контроля. Темные глаза девушки впервые поднимаются, чтобы встретиться с голубыми. Энид не знает, что сказать в ответ. Прямо сейчас внутри нее бушует буря эмоций. Она одновременно злится на брюнетку и жалеет об этом, ведь это действительно было не намерено. - Энид, - твердый голос провидицы вновь заставляет ее посмотреть на нее. - Боюсь, что так будет всегда. - Что ты имеешь в виду? - Энид изо всех сил старается скрыть дрожь в голосе, переживая, что уже знает ответ. - Боюсь, что в первую очередь это касается наших взаимоотношений, - Уэнсдей виновато отводит взгляд, предпочитая смотреть в пол, нежели в слезящиеся глаза оборотню. - Гуди сказала, что мне суждено быть одной. - Она может ошибаться, - Энид перебивает брюнетку, яростно смахивая подступающие слезы. - Может быть, - Уэнсдей удивляет их обоих, беря Энид за руку. Ее глаза вновь смотрят на девушку, а голос приобретает редкую, но присущую только ей ярость с какой она обычно дает крайне редкие клятвы. - Энид, я не лучший выбор для романтических отношений. Я даже не уверена, что смогу соответствовать и половине критериев, которым должен быть идеальный партнер. Я лучше умру, чем опущусь до уровня выражения привязанности, как это делают мои родители. Но я клянусь тебе, что если ты... - ее голос сбивается лишь раз. - Захочешь остаться, я приложу все усилия, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении. Уэнсдей не ждет ответа прямо сейчас. Она наблюдает, как медленно Энид впитывает ее слова, как осторожно ее ладонь поднимается вверх, от сцепленных рук, скользя по плечу брюнетки, чтобы мягко лечь на ее щеку. Ласкает острую скулу, когда Энид медленно сводит их лбы вместе, заставляя кончики носа слегка столкнуться, а дыхание смещаться в узком пространстве между ними. - Меньше всего я жду, что ты будешь кем-то другим, - голос блондинки звучит очень тихо. Энид чувствует слабый кивок головы провидицы, когда она жестом соглашается с ее заявлением. - Я хочу ухаживать за тобой, - твердость ее голоса вызывает у Энид смешок. - Уилла, мы не в 19 веке, - она игриво касается кончика носа брюнетки, заставляя другую девушку поморщиться. - Свидания для начала вполне будет достаточно. - Энид, ухаживание — это более старый термин с финальным концом, который подразумевает брак. По сравнению со свиданиями, которые могут рассматриваться как случайный акт и не обязательно заканчиваются браком. Я ясно выражаю всю серьезность своих намерений? На секунду ее губы растягиваются в улыбке, когда она видит в глазах Энид замешательство и неподдельное удивление. - Или я неправильно услышала тебя, когда ты говорила про то, что волки находят пару и создают с ней устойчивый союз на всю жизнь? - Просто заткнись и поцелуй меня уже, - Энид застенчиво улыбается в ответ, пытаясь скрыть яростно выступающий румянец. - Это бы поломало всю последовательность действий, которые мы собираемся совершить, - голос Уэнсдей понижается до шепота. - Мне кажется, это того стоит... - Уэнсдей Фрайдей Аддамс, — строгий голос Мортиши Аддамс заставляет их обоих в испуге отпрянуть друг от друга. Матриарх Аддамс стоит в дверном проеме спальни с нечитаемым выражением лица. Ее тонкие руки сцеплены на груди. - Ты немедленно пойдешь со мной вниз, - Мортиша не оставляет места для споров, резко разворачиваясь, чтобы уйти. Вещь, которого Уэнсдей замечает прямо за матерью, жестом подсказывает ей, что ничего хорошего внизу их не ждет. Брюнетка по настоящему заинтригована. *** Пагсли Аддамс обожает семейные драмы, особенно те, где главным виновником оказывается его сестра. Обычно она профессионально заметает любые улики, способные даже косвенно указать на нее, делая при этом виновником Пагсли или других домочадцев, но видимо, не в этот раз. Строгое выражение лица его матери великолепно, то, как туго ее темные тонкие губы сжаты в линию, когда она переводи взгляд с дочери на испуганную блондинку, когти и зубы которой непроизвольно удлиняются. Выражение ее глаз на секунду смягчается, когда она тихо произносит: «Я не злюсь на тебя дорогая, только на свою дочь». Пагсли жалеет, что у него нет под рукой попкорна или любой другой съедобной или не очень смеси, которую можно пожевать. - Понятия не имею, что такого я могла совершить, чтобы разозлить тебя, мама, - Уэнсдей повторяет позу старшей Аддамс, скрестив руки на груди. - Тогда объясни, зачем вы ходили на кладбище в ведьмин час. - Это конфиденциальная информация. - Уэнсдей. - Мортиша повышает голос, заставляя Энид вздрогнуть. Девушка не видела её такой даже во время ссоры за ужином. - Энид, дорогая, - темные глаза женщины перемещаются к ней, вынуждая оборотня невольно отступить назад. Волк внутри нее поднимает голову. Его мех зудит под кожей, словно зверь внутри чувствует неведомую опасность. - Может быть ты хочешь рассказать? - Тонкая темная бровь Мортиши опасно выгибается. Пагсли видит, как девушка переводит растерянный взгляд с матери Аддамс на дочь, пока последняя не решается нарушить молчание. - Это подло даже для тебя, мама. Синклер не имеет отношения к этому. Отпусти ее, и я может быть пойду на сделку. Пагсли замечает, как его сестра делает неслыханное. Ее миниатюрное тело словно непроизвольно пытается встать между разгневанной матерью и испуганным оборотнем, в попытках защитить собой последнюю. Все в этой сюрреалистичной картине кажется ему странным. На его пусть и местами неточной памяти, никогда не было эпизодов столь открытой конфронтации между матерью и сестрой. Мортиша могла злиться, но никогда так открыто. Обычно после шумной ссоры, они обе могли успешно игнорировать друг друга, пока отец не найдет наиболее удачный способ примирить их. - Очень благородно, Уэнсдей. Но именно ты впутала свою любовницу во все это, - победная ухмылка растягивает губы женщины, заставляя Уэнсдей нахмуриться еще больше. - Мортиша, я уверена, что у Уиллы была причина, и мы правда не хотели делать что-то плохое... - Не подходи к ней. - Холодная рука младшей Аддамс останавливает Энид, слегка отдергивая ее назад от сидящей фигуры матери. - Что? - Глаза Энид округляются, когда она недоверчиво переводит взгляд с матери на дочь. - Это не мать, - губы брюнетки, как и у матери, сжимаются в тонкую линию. - Что? Уэнсдей, это слишком даже для тебя! - Пагсли решает, что настал его момент вмешаться. Мать могла никогда не произносить этого вслух, но грубое поведение дочери почти всегда задевало ее чувства. Он делает шаг на встречу Мортиши, желая успокоить ее легким сжатием ее плеча. Темное платье женщины вспыхивает зеленым пламенем, заставив Мортишу взвыть, а испуганного Пагсли отскочить в сторону. Бледная рука сестры ловко ловит его за воротник ночной рубашки, не давая грузному телу упасть на пол. Уэнсдей резко разворачивается на пятках, практически столкнувшись с фигурой матери. Ее темное платье превращается в мужской черно-белый костюм в полоску, а место прикосновения руки брата все еще горит зеленым пламенем. Прямые темные волосы превращаются в светлые спутанные сальные пряди, а тонкие губы растягиваются в глупой ухмылке. - Видела бы ты сейчас свое лицо, - лающий смех Битлджуса заполняет гостиную. - Думала я буду сидеть в том ящике и ждать твоего возвращения? Вижу, блонди пришла в себя. Как дела, детка? - Дух глупо подмигивает Энид, обнажив кривые желтые клыки. - Уэнсдей, какого черта? - Оборотень яростно ворчит, переводя взгляд с обезумевшего духа на брюнетку. - Это не черт. Это Битлджус. Я объясню позже. - Если он не убьет нас сейчас, - Пагсли заметно сжимается, переводя внимание Битлджуса на себя. - О, приятель! Как дела? Вижу ты живой, это конечно жаль, но ничего, в твоем возрасте все еще возможно. Главное, руки держи при себе. У меня знаешь ли дорогой костюм, не хочу, чтобы он испортился... Болтовню духа прерывает гулкое рычание, когда большая меховая фигура сбивает его с ног, подмяв под себя словно резиновый мяч. Оборотень принюхивается, и резко отпрыгивает назад, когда от контакта с лапами, Битлджус вновь вспыхивает зеленым пламенем. Его ругательства становятся громче. - Эй, ты вообще не из семьи, псина! - Резкий комментарий заставляет оборотня на мгновение обиженно скулить, прежде чем ее мощные зубы схватят Битлджуса за шкирку, чтобы как следует встряхнуть, больно приложив об пол. Когда тело в ее лапах перестает биться в конвульсиях, резко замирая, волк с отвращением выпускает его, позволяя хрупкой оболочке рухнуть на пол. Через минуту волк трансформируется, превращаясь обратно в очень разгневанную и почти обнаженную девушку. Уэнсдей держит глаза прикованными к полу, когда набрасывает на нее темное покрывало, словно от этого зависит ее жизнь. - Уэнсдей Аддамс, я спрошу снова — какого черта это было и у тебя есть всего минута, чтобы объяснить! - Энид, это не черт, это... - Ты поклялась, что это безопасно! - Лицо блондинки пылает от ярости, заставляя Уэнсдей на минуту потеряться в этом воинственном очаровании, совершенно забывая про ситуацию в которой они оказались. - Она говорила мне то же самое, прежде чем принести в прошлом году ему в жертву, - Пагсли осторожно обходит сестру, испуганно рассматривая обмякшее тело духа посреди гостиной. - И ты обещала, как и все мы, никогда больше не вызывать Битлджуса для личных целей, тормента. - Гомес и Мортиша Аддамс растерянно осматривают разгромленную гостиную, остановив взгляд на застывшей старшей дочери. *** В своей недолгой жизни Битлджус отчаянно ненавидел бубонную чуму. Именно она не позволила ему прожить больше 38 лет, заставив под конец мучиться от невыносимых симптомов. В своей долгой смерти к этому чувству добавились песчаные черви, которые почему-то всегда норовят сожрать его, когда видят, и маленькие девочки-готы, которые несмотря на его безупречный ум и харизму почему-то всегда выигрывают. Первая наверняка уже нянчит внуков, а вторая сейчас стоит прямо перед ним, едва заметно ухмыляясь. Их разделят тонкий, но внушающий невыносимую боль от любого прикосновения, круг из соли, в который Аддамсы заточили его, пока он был в отключке. В противном случае, он бы давно стер эту ухмылку с ее лица. В конце концов, между ними всегда существовал здравый дух соперничества, с тех, пор как она будучи совсем ребенком, сумела вызвать его, прося наказать варваров, убивших ее любимого скорпиона. Как быстро растут дети, а любовь к членистоногим хищникам трансформируется в привязанность к нечто столь большому и лохматому. Совсем как великолепная блондинка, хмуро наблюдающая за брюнеткой из своего угла на диване у камина. И если вы спросите его, нет, он не извращенец, ну может совсем немного, и у него скверное чувство юмора и слепое желание всеми способами вывести младшую Аддамс из себя. - Кто хочет начать? - Гомес Аддамс предлагает слабую улыбку хмурой дочери, переводя вопросительный взгляд на духа в соляном кругу. - По твоему я мог вызвать сам себя? Серьезно? - Битлджус недоверчиво хихикает, на миг превращаясь в дисковой телефонный аппарат. - Твое чувство юмора как всегда оставляет желать лучшего. Худшие шуты при дворах были лучше, - этот монотонный голос с ноткой насмешки когда-нибудь сведут его с ума. Битлджус сжимает кулаки, легко парируя ее колкость. - Расслабься, «грозовая тучка», - он упорно передразнивает нежный тон Мортиши, мгновенно получая убийственный взгляд. - У тебя его вообще нет. - Не смей так с ней разговаривать, - грозное рычание блондинки застает духа врасплох. - Ой, это так мило, что твоя любовница-оборотень защищает тебя, «Уилла», - Битлджус намеренно передразнивает голос Энид, делая его очень похожим к тому, как прозвище произносит блондинка. Это становится последней каплей, прежде чем сильные руки Гомеса поймают дочь, отчаянно размахивающую в воздухе ногами и кинжалом, с убийственным намерением нарезать из родственника в соляном кругу ветчину. Их неловкое переглядывание с женой, явно застигнутых врасплох новой информацией об успехах в личной жизни дочери, заставляет неприятную тишину висеть в воздухе. Прежде чем ее попытается тактично нарушить матриарх Аддамс. - Уэнсдей, что такого могло случиться, что ты пошла к нему, а не к нам? - Ваша смерть, - поганый рот духа опережает ее. - Точнее видение о ней. Наконец-то затусим все вместе на кладбище! Я так там от всех устал! Если эта информация и сбивает Мортишу с толку, она не подает виду. - Когда было это видение? - Голос женщины необычайно тих и лишен прежней силы. - Сегодня ночью, - Уэнсдей выплевывает слова, не осмеливаясь смотреть в глаза матери, когда отец тактично опускает её на ноги, вынимая из рук кинжал. - Пагсли, проводи, пожалуйста, Энид наверх. Время вновь восстановит свой ход, как только мы вернем нашего родственника в его естественную среду обитания. Если сейчас все еще три часа, у вас будет достаточно времени, чтобы выспаться. - Спокойной ночи, дорогие, - Мортиша водит руками по воздуху, не касаясь обоих подростков, тихо выходящих за дверь. - Ну конечно, я должен был догадаться, - Битлджус бьет себя по лбу. - Опять твои ведьмины штучки с защитной магией. Не знал, что она действует и на волка. Ледяного взгляда женщины хватает, чтобы резко прекратить его болтовню. - Дорогая, я хочу, чтобы ты поняла нас правильно, - Матриарх Аддамс встает со своего места ни диване, где только что сидели подростки, элегантно присаживаясь на колени мужа, который теперь сидит за столом, напротив стоящей прямо дочери. Дрова во втором камине за его массивной спиной, наполняют кабинет приятным ароматом жженого дерева. - Когда случается беда, угрожающая семье, мы Аддамсы, боремся вместе. Не идем в гости к дьяволу и не ищем помощи у черта... - Протестую, я не черт! - Битлджус отчаянно рычит, перебивая Мортишу со сжатыми кулаками. - Что, если все это из-за меня, - голос брюнетки лишен эмоций, но Гомес отчетливо слышит в нем ноты несвойственной его дочери, неуверенности. - И другим Аддамсам будет гораздо безопаснее, если рядом не будет меня. - Ты догадалась! - Радостный возглас духа позади брюнетки, заставляет всех Аддамсов в комнате сосредоточить свое внимание на нем. - Что? Мелкая гадина пришла ко мне с нытьем про свои видения. Мне в общем-то все равно, кто там умрет и даже лучше, если вы все и поскорее, но она спрашивала про способы избежать их воплощения в реальность. Браво, Уэнсдей! - Битлджус снял с головы черно-белую шляпу, делая нечто похожее на поклон перед миниатюрной брюнеткой, готовой накинуться на него в любую секунду. - Это не способ решить проблему, - Мортиша, встает с колен мужа, бесшумно плывя к дочери. Ее худые пальцы осторожно ложатся на плечи темного кардигана, в попытке ободряюще сжать их. - Откуда ты знаешь? - Знакомый скептицизм брюнетки заставляет старшую Аддамс улыбнуться. - Я не знаю, мой вороненок, но почему бы нам не спросить у остальных Аддамсов? - Устроить семейную встречу? О, Тиш, это гениально! - Гомес целует жену в щеку, прежде чем вставь рядом с ней и дочерью. Три пары темных глаз пристально смотрят на духа в кругу. Битлджусу не нравится то, что он видит в них. - Был очень рад повидаться с семьей! Огорчен, что еще никто не умер, но знаете, мне уже пора! - Его хрупкая оболочка пытается пробить круг из соли, но лишь врезается в обжигающую стену. Он может быть лишь духом, воплощенным на земле лишь на одну ночь, но ему все еще чертовски больно от любого подобного действия. - Хочешь расчленить его, дорогая? - Нежный голос Мортиши за его спиной не сулит духу ничего хорошего. - Или сжечь? В детстве тебе нравилось так заканчивать с ним прощание, - Гомес мечтательно вздыхает, пытаясь подбодрить дочь. *** Лежа во тьме спальни Уэнсдей, Энид слышит знакомые приглушенные крики и отчетливый звук бензопилы со стороны семейного кладбища. Она все еще злится на провидицу, но не может не улыбнуться про себя, снова и снова вспоминая яркую улыбку девушки, во время их сегодняшнего неудачного визита к Билджусу. Энид искренне надеется заставить Уэнсдей дать клятву, в будущем никогда больше не прибегать к его гнусной помощи. *** Первое, что она чувствует, когда приходит в сознание — жгучая боль. Она пронизывает ее кости, заставляет кожу натягиваться и гореть, что приносит за собой невыносимый зуд и страдания. Эстер Синклер знает, что именно так у североамериканских ликантропов работают механизмы регенерации. Ее измученный лекарствами разум задается лишь одним вопросом — насколько все должно быть плохо, чтобы заставить ее волка внутри так отчаянно бороться за их жизни. Яркий свет щиплет глаза, когда она пытается открыть их, чтобы оглядеться вокруг. Белые стены и резкий запах антисептика заставляет ее голову пульсировать от боли. Сознание то и дело включается, чтобы затем вновь пропасть во тьме сна. Первый раз, когда она приходит в себя больше, чем на пару минут, является моментом, когда кто-то тихо плачет, стоя над ее кроватью. Она не может видеть лица своего посетителя, но чувствует успокаивающий запах свежей полевой травы и моторного масла. Её пара здесь и он скорее всего в отчаянии. Эстер хочет прошептать Мюррею, чтобы он взял себя в руки, потому что она жива (а это единственное, что имеет значение), но ее предательское тело вновь погружает сознание во тьму. Следующий раз приходится на тот момент, когда воздух ее больничной палаты наполнен ароматом ванили и чего-то очень сладкого. Она помнит этот запах. Это духи ее дочери Энид. Женщина может слышать, как молодая волчица тихо всхлипывает, шелест поднимающейся ткани ее кашемирового свитера указывает на то, что она пытается отчаянно стереть слезы со своего лица. Внезапно в ее пространство вторгается еще один запах, ранее непохожий ни на один из тех, что носят члены ее стаи. Это природная влага, которая остается на свежей листве после грозы, разбавленная нотками спелых яблок, только что упавших с плодового дерева, сломав ветку под собственным весом. Эстер Синклер слышит монотонный, но уверенный голос, заверяющий ее дочь, в том, что монстр непременно будет страдать, за то что посмел обидеть ее солнце. Жгучая ярость вспыхивает в душе седовласой женщины, когда она отчетливо слышит как незнакомка прикасается к коже ее дочери, оставляя череду коротких, но страстных поцелуев. Слышит за этим удовлетворенные вздохи своей дочери, которая наверняка целует варвара в ответ, прижавшись к ее губам дольше, чем следовало бы. Эстер хочет закричать на них, чтобы они немедленно прекратили это омерзительное поведение. Кем возомнила себя маленькая нахалка, ростом едва достигающим 5 футов, что она когда -либо сможет вести себя так, словно является подходящей парой для ее дочери? Пусть разум матриарха отравлен лекарствами, но она отчетливо помнит, что все это началось в тот день, когда ее дочь разделила комнату с самым жутким и опасным выродком даже по меркам изгоев. Эстер всегда говорила, что эта семья словно чума, что проглатывает всех и вся на своем пути, с кем решит по глупости или незнанию связаться. Эстер никогда не допустит союза между ними. Даже если для этого нужно будет встать с этой чертовой больничной койки. Ее отчаянные попытки вновь усыпляют тело, чтобы привести ее в сознание спустя долгое время. Старшей Синклер впервые хватает сил распахнуть глаза. В комнате практически царит полумрак, но она видит незнакомую мужскую фигуру, неподвижно наблюдающую за ней, сидя на пластиковом стуле для гостей. - Миссис Синклер, рад что вы с нами, - его голос звучит молодо. Но он ей незнаком. Волк Эстер ощетинивается. Ее расплывчатый взгляд лихорадочно сканирует комнату, надеясь найти поблизости тревожную кнопку для вызова медперсонала. Незнакомец явно замечает ее взгляд. - Я не причиню вреда, - он словно читает ее мысли. - Я скорее помогу избавиться от проблемы. - Дадите мне новое лицо? - Эстер шипит. Ее горло сухое из-за длительного отсутствия воды. - Я мог бы дать вам новое тело, если бы вы правильно попросили, - его голос звучит надменно. Эстер ненавидит это. - Выражайтесь точнее или уходите. - Уэнсдей Аддамс. Маленькая проблема, отравляющее существование многих. Пока вы здесь боролись за жизнь, она начала ухаживать за юной Энид и думаю, что намерение серьезное, пока ей не надоест или Энид не погибнет. Эстер непроизвольно выпускает когти наружу, глубоко вонзая их мягкий больничный матрас. - Слушайте Эстер и очень внимательно. Я предлагаю сделку. Жизнь девчонки в обмен на сущую мелочь. Сможете это сделать? Матриарх Синклер кивает. Голос незнакомца понижается до шепота, но она все равно отчетливо слышит каждое слово. Знакомый запах, наполняющий палату, врывается в ее рецепторы. Слабые ноты серы, мокрой земли и хвои. В ее разуме непроизвольно вспыхивает череда воспоминаний. То, из-за чего она попала сюда. Туманное утро. Сломанный дорожный дом. Странный треск деревьев в лесной чаще. Огромная черная тень и когтистая лапа, разрывающая ее лицо. Медсестра, дежурившая на посту госпиталя в тот вечер, слышит крики из ее палаты даже сквозь музыку, тихо играющюю в наушниках. Она врывается в комнату так быстро, как только может. Перед ней предстает до смерти напуганная женщина, отчаянно пытающаяся сорвать со своего лица бинты посреди пустой палаты.