Getting to know you addams family (Знакомство с семейкой Аддамс)

Энид смотрит на спящую фигуру матери. Женщины, при одном только взгляде которой, она всю свою жизнь несознательно сжималась, стремясь занимать как можно меньше места. Быть незаметнее, чтобы не дать Эстер лишнего повода упрекнуть ее каким-либо недостатком. Настоящим или выдуманным самой матерью. Старшая Синклер всегда твердила ей, что это исключительно из любви. Потому что Энид самое ценное, что у нее есть и она будет защищать дочь любой ценой. Даже ее собственного счастья. Когда Энид обратилась в ночь кровавой луны, Эстер впервые за несколько лет не сделала ей ни одного замечания. По крайней мере в первые десять минут их общения по видеосвязи, пока волосы Энид не спали со щеки, обнажая три сердитые, глубокие царапины от брови до скулы. В стае оборотней шрамы, полученные в бою с врагом, который кончился успехом, принято считать высшей наградой и признаком мужества. Только если они украшают тело мужчины. Шрамы у женщины-оборотня, особенно на лице, признак стыда. Эстер рвала и метала, крича дочери, что теперь ей будет сложно найти подходящего и сильного волка, который захочет смотреть на «это убожество». Она велит дочери скрывать их косметикой, пока оборотни Невермора только оправляются от шока, по-настоящему не видя нового, теперь уже законного члена своей стаи. Это больно бьет Энид в грудь, поселяя в душе новые семена сомнения в себе и в своей успешности. Состоятельности как девушки. Уэнсдей обещает отрезать ее матери язык за это, воинственно читая нотации о красоте и уникальности шрамов на теле человека, особенно, если за ними следует история, подобная схватке Энид с Хайдом. Девушка-оборотень с грустью смотрит на мать, чье лицо теперь скрывают тугие медицинские бинты, оставляя открытыми лишь глаза, отверстия для ноздрей и тонкие губы. Врачи буквально сшивали лицо женщины по кусочкам. Если ее мама выкарабкается, она навсегда возненавидит зеркала. Энид молится всем волчьим богам и духам, прося Леди Луну помочь Эстер выжить. Она не знает, что будет делать, если мама умрет. Но точно знает, что будет каждый день, до конца своих, говорить ей, какая она красивая. Энид правда любит маму всей душой. Жаль, что Эстер очень редко отвечала ей взаимностью. *** Когда она возвращается в поместье Аддамсов вместе с Мортишей, мрачный дом окутывает зловещая тишина. Часы в гостиной отбивают 2 глухих удара, сигнализируя о глубокой ночи. Готическая женщина желает ей ужасных снов, легко приобнимая. Энид устало зевает, поднимаясь по лестнице с Вещью на плече. Напуганный придаток не покидает ее с момента утренней трагедии. Энид невольно думает об отце и братьях, которые отказались покинуть мать в больнице. Гомес Аддамс остался с ними до утра, чтобы поддержать. Энид удивлена и очень тронута. Ведь это первая ночь со времен Невермора, которую крупный латиноамериканский мужчина добровольно соглашается провести вдали от своей возлюбленной Тиш. Которая в свою очередь обещала сменить мужа утром. Это заставляет Энид по-настоящему расплакаться. Жест необычайной заботы и доброты для того, кто просто дружит с их дочерью. Стоя перед темной дубовой дверью, она в благодарность сжимает пальцы Вещи, спрашивая, не хочет ли он остаться с ними, на что придаток отрицательно жестикулирует, быстро исчезая во тьме коридоров. Блондинка осторожно открывает дверь, стараясь не производить лишнего шума. Судя по мраку, царящему внутри, она думает, что ее соседка давно спит. Сердце Энид подскакивает, когда темная фигура со скрещенными на груди руками, бесшумно встает из-за стола. Яркая полоска света, от включения настольной лампы, заставляет Синклер зажмуриться. - Ты должна уехать. Уэнсдей смотрит не мигая. Ее голос тверд и холоден, словно камень. - Очень в твоем стиле, Уэнсдей, - Энид не может поверить в то, что слышит, - что это вообще значит? - У тебя проблемы со слухом? Ты должна уехать утром. Я предупредила Ларча. Он отвезет тебя в аэропорт. Ты вернешься домой частным самолетом моей семьи. - А о моей семье ты подумала? - Внутри Энид медленно поднимается волна ярости. - Да, - Уэнсдей спокойна и расчетлива, - отец и братья задержатся здесь до полного выздоровления твоей матери. - Тогда почему уехать должна я? - Младшая Синклер рычит. Ее радужные когти превращаются в бритвы. - Потому что здесь ты в опасности, - Аддамс не планировала этого говорить, но слова сами покидают ее рот. На мгновение, Энид выглядит растерянной. Когти вновь втягиваются. - Что? Почему? У тебя было видение? Что ты видела? Когда это случилось? - Она оборонительно наступает, заставляя Уэнсдей пятиться назад. - Энид, - низкорослая девушка предупреждающе шипит, - прекрати! - Уэнсдей Аддамс, - глаза Энид опасно загораются. Она загоняет свою соседку в ловушку, заставляя упереться в стол, - ты заключила сделку. Ты обещала больше не лгать и не утаивать. - Обстоятельства изменились, - Аддамс пытается мягко оттолкнуть от себя оборотня, - сделка аннулирована. - Ты не можешь просто взять и прогнать меня, ничего не сказав! - Вообще-то могу. Энид теряет терпение. Ее руки ложатся на плечи темноволосой девушки, слегка сжимая их. - Просто скажи мне, что случилось? Пожалуйста, - ее голос смягчается, а глаза начинают слезиться. - Ты умерла в моем видении, - Уэнсдей шепчет, отказываясь смотреть Энид в глаза. Заявление шокирует настолько, что красочный ликан опускает руки, делая пару шагов назад. - Я видела это сегодня вечером, когда осматривала место преступления. - Ты ходила в одиночку? - Энид моргает, - когда поблизости бродит огромный зверь, разорвавший мою мать. О чем ты вообще думала? - Ярость возвращается, пропитывая ее голос. Впервые в жизни Уэнсдей не знает, что сказать. Ее мозг лихорадочно соображает, а паника подступает к горлу. Она боится, что тварь может напасть в любой момент ночи, превратив ее видение будущего в необратимое настоящее. Она боится, что все ее действия неизбежно приведут к тому, что Энид исполнит ее желание - уйдет навсегда. Ноги Уэнсдей сами несут ее к блондинке. Она отчаянно смотрит на нее, прежде чем грубо притянуть к себе, положив руки ей на спину. Энид чувствует сбивчивое дыхание провидицы, опаляющее кожу ее шеи. Чувствует, как Уэнсдей тихо дрожит в ее руках. - Энид, - брюнетка шепчет едва слышно, - я не могу допустить... не могу потерять... - Не потеряешь, - Энид перебивает, крепче сжимая меньшую девушку в ответных объятиях, - никогда. - Тебе не нужно больше делать все в одиночку, - она надеется, что брюнетка поймет ее, - я здесь, и я рядом. Просто позволь мне остаться. Младшая Аддамс слегка отстраняется от нее, чтобы приподнять голову и посмотреть ей в глаза. Энид смотрит в ответ не мигая. Она готова поклясться, что видит слабый кивок головы, перед тем, как взгляд Уэнсдей на мгновение опускается ниже, приземляясь на ее губы. Глаза Аддамс в панике расширяются, когда она понимает, что ее поймали. Девушка-гот неловко выпутывается из объятий, бормоча что-то о том, что ей нужно принять душ перед сном. Ее уход в ванную оставляет Энид с невысказанными словами и тяжелым сердцем. Щеки ликана заливает румянец, а волк в душе радостно воет. Уэнсдей только что хотела ее поцеловать? Хотела ли Энид ей позволить? Ее предательское воображение мгновенно визуализирует этот момент, заставляя кожу гореть, а кровь воспламениться. Сердце Энид радостно трепещет, но где-то в глубине души, она с ужасом понимает, к чему все это ведет. Нет. Этого не может быть. "Но почему нет?", - Шепчет предательский голос разума. Разве это бы не объяснило невероятную нежность, которая приятно разливается в ее душе от одной лишь мысли или упоминания о лучшей подруге? А ее яростная потребность всегда защищать меньшую девушку? Преданность и верность, даже если в какие-то моменты это может вредить самой Энид, как говорят окружающие. Младшая Синклер слишком напугана, чтобы озвучивать предположение до конца. Ведь если она признается хотя бы сама себе, от этого будет уже не уйти. Ни в какой из возможных вселенных, она не думает, что Уэнсдей Аддамс ответит ей взаимностью. Это будет слишком больно осознавать. Блондинка намеренно плотнее закручивает эту банку с червями, отказываясь вскрывать. Не тогда, когда им грозит смертельная опасность. Когда шум воды за темной дверью ванны прекращается, Энид делает вид, что уже спит. Переодевшись в пижаму, она занимает одну часть кровати, вдыхая успокаивающий аромат петрикора и яблок. Дверь тихо открывается. Оборотень слышит быстрые шаги брюнетки, то как она должно быть натягивает спальную одежду возле шкафа, прежде чем осторожно заползти под атласные простыни, устроившись на самом краю кровати. Несмотря на ее большой размер и нулевую вероятность, того, что их тела каким-то образом соприкоснутся. Энид почему-то горько от этого. Она может резать напряжение между ними ножом. Хочет вновь обнять младшую девушку. Защитить ее от всего, что неожиданно навалилось. Когда все успело стать так плохо? Почему от полного понимания они вновь перешли к молчанию? Слезы сами текут из ее глаз, прежде чем она сможет заснуть, полностью потеряв сознание от эмоционального истощения. *** Впервые в жизни Уэнсдей ощущает себя трусом. Она открыто признает, что не готова встретиться с блондинкой, заперевшись в одной из библиотек мрачного поместья. Не после того, что произошло ночью. Ее собственное тело оказалось предателем, идущем на поводу у неизвестного проклятия. Уэнсдей скорее умрет, чем когда-либо признается, что страсть момента захватила ее. Она словно впервые увидела Энид с другой стороны. Ощутила почти невероятное желание встать на цыпочки и прикоснуться к ее губам. Ощутить их мягкость и текстуру. Даже если для этого ей придется столкнуться с отвратительным вишневым блеском для губ, который часто использует девушка. Почему каждый раз, когда она чувствует, что вот-вот физически потеряет Энид, ей необходимо прикоснуться к ней, вновь ощутить тепло ее тела рядом со своей едва теплящейся кожей? Она с отвращением понимает, что такое поведение до ужаса напоминает ей отца, который не может физически пережить ни минуты без присутствия матери в своем пространстве. То, как отвратительно они стремятся прикоснуться друг к другу, даже если это будет всего на минуту. Она лучше умрет, чем станет такой же. Ее буквально сбивает с ног собственное воображение, ярко рисующее перед ней картину, где она отчетливо видит себя и Энид в более зрелом возрасте. Они беззаботно прижимаются друг к другу, сидя на софе возле камина. Оранжевое пламя отражается в их глазах. Уэнсдей беззаботно играет пальцами Энид. Страстно оставляет на ее коже мелкие поцелуи, медленно поднимаясь по руке к бледной шее, заставляя Энид светиться от счастья и хихикать. Это до ужаса отвратительно. Настолько, что она хотела бы, чтобы это было реальностью. Стоп... В ее голове щелкает страшная догадка. *** Энид устало бредет по центру Уэстфилда. Утро выдалось особенно туманным и неприветливым. Крупные капли дождя падают на ее влажные волосы, заставляя их закручиваться в спирали. Девушка не может заставить себя заботиться о такой банальной вещи, как зонт. Он лишь крепче зарывается в мешковатую розовую куртку, резко натягивая на голову спавший капюшон. Уставшие ноги заводят ее в ближайшую кофейню, что находится по пути в больницу. Утром она была слишком напугана, чтобы принять приглашение Ларча, любезно предлагающего отвезти ее. Боялась, что это может обернуться жуткой ловушкой и гигант на самом деле отвезет ее в аэропорт, по приказу своей мрачной подопечной. Которая к слову пропала, когда Энид проснулась. Блондинка со вздохом уперлась в пустую сторону кровати, идеально заправленную дополнительным одеялом. Вещь весело приветствовал ее со своего насеста на тумбочке, указывая на большую кружку с ее любимым чаем. Этот крошечный жест заботы очень много значит для блондинки. Он заставляет ее поверить, пусть даже всего не секунду, что в глубине души провидица может испытывать чувства. Пусть это всего лишь дружба, пусть она будет яростно отрицать это даже под страхом смерти. Энид вполне может прожить жизнь даже с этим крохотным кусочком. - Привет! Высокий парень со светлыми взлохмаченными волосами приветствует ее за стойкой. Энид неловко машет ему рукой, стараясь смотреть куда угодно, только не в глаза. - Все в порядке, - его губы расплываются в кривой улыбке, - ты не ответила мне в прошлый раз, но ты и не обязана была. Это было очень самонадеянно с моей стороны. - Послушай, Далтон, я..., - блондинка чувствует себя виноватой, пытаясь объясниться. - Не стоит, - Далтон отмахивается, ловко вставляя холдер в кофемашину, - я правда все понимаю. Хочешь выпить кофе здесь? Там довольно пасмурно сегодня, - он жестом указывает на окно, по поверхности которого яростно стучат капли дождя. Энид соглашается, только потому, что в душе все равно чувствует себя виноватой. Будь проклята ее внутренняя способность всегда быть удобной для окружающих, которую так старательно годами культивировала Эстер и от которой она тщательно избавляется на долгих сеансах с психотерапевтом в Джерико. Далтон наливает ей 4 стакана с собой, ставя их на картонную подставку. Для них двоих он заваривает новую порцию, отказываясь принимать плату, говоря, что это будет за его счет в качестве извинения за неуместные сообщения. Энид неохотно соглашается, отмечая, что сеансы доктора Кинботт были куда эффективнее ее последователя. Призрачный образ светловолосого доктора в белом джемпере, живущий в ее голове, настоятельно советует ей сказать твердое «нет». Первые минуты они просто сидят в тишине, наслаждаясь ароматным напитком. Мысли волчицы невольно возвращаются к Уэнсдей. То, как ее брови едва заметно сдвигаются, образуя между собой милую морщинку, когда она одним глотком может выпить 4 порции эспрессо без сахара, молока и прочих подсластителей и даже не моргнуть при этом. Энид никогда бы не заставила себя выпить что-то столь крепкое и горькое, но она очень любит этот насыщенный аромат, который еще долго преследует девушек, когда они возвращаются из Везервейн обратно в Академию. - Ты здесь в гостях или твоя семья переехала насовсем? - Далтон откашливается, привлекая ее внимание. - Я приехала с подругой на каникулы к ее семье, - Энид отпивает глоток из чашки, наслаждаясь ароматом кофе, сливок и двойной порции кокосового сиропа. - Круто, - Далтон приглаживает светлые волосы. Веко над его правым глазом, которое сильно нависает из-за шрама, дергается, заставляя волчицу деликатно отвернуться и посмотреть в окно. Объективно, парень перед ней кажется милым и будь эта какая-то другая Энид Синклер из параллельной вселенной, в существование которых она охотно верит после прочтения «Темной Башни», она возможно бы даже ответила на его попытки завязать общение. Энид Синклер, живущая во временной шкале до встречи с Уэнсдей Аддамс никогда бы даже не подумала, что будет взахлеб читать книгу, наполненную темной магией, фэнтези, кровью и убийствами. Очень жалкими, мягкими и далекими от реальности, как выразилась бы ее соседка по комнате, но все же. Это был один из более щадящих вариантов литературы, если блондинка хотела хотя бы на йоту приблизиться к миру мрачной девушки. К тому же это было отличной психологической подготовкой к тому, что Уэнсдей описывает в своем романе. Энид уверена, что однажды она сможет прочесть его. Ее затянувшееся молчание и остекленевший взгляд в окно выводит Далтона на еще одну попытку завязать общение. Он спрашивает ее о подруге и доме, где она остановилась, на что Энид мгновенно отвечает восторженной тирадой о том, насколько классным оказался мрачный особняк по адресу «Кладбищенский переулок 0001». Его обитатели просто милейшие и теплые люди, а соседка самый невероятный на свете человек. Остановиться ее вынуждает лишь нехватка кислорода, который она потратила на быструю и пламенную речь, и хмурое выражение лица Далтона. Полная противоположность тому, как он улыбался ей в начале разговора. - Ты шутишь? - Его голос серьезен и холоден, что заставляет внутренности Энид сжаться. Волчица внутри нее начинает беспокойно принюхиваться, веля блондинке быть начеку. - Нет, - когти Энид угрожают вытянуться. - Аддамсы - сумасшедшие фрики. Они откапывают по ночам трупы и проводят сатанинские ритуалы. Благодаря гребаным деньгам их отпрыску-маньяку все сходит с рук, - голос Далтона пропитан ядом. - Не говори так про них! - Блондинка преодолевает внутреннее желание вцепиться в его и без того израненное лицо когтями. Волк внутри нее готов показаться наружу. Разорвать негодяя в клочья за любой косой взгляд в сторону Уэнсдей, человека, которого они оба готовы защищать даже ценой собственной жизни. - Ты наверняка сама такой же фрик, если защищаешь этих уродов... Далтон не успевает закончить фразу. Волк внутри нее действует быстрее, чем человеческий разум. Ладонь с вытянутыми разноцветными когтями дает парню звонкую пощечину. Уголки когтей слегка впиваются в кожу, оставляя маленькие капельки крови. Глаза Энид расширяются от ужаса, а свободная рука зажимает рот. Далтон ошеломленно смотрит на нее, не осмеливаясь что-либо сказать. Расстроенная блондинка выскакивает из-за стола, быстро покидая кофейню. Она бежит по улице, не обращая внимание на холодный яростный дождь. В ее голове на повторе крутится лишь одна мысль. Она не просто влюблена в Уэнсдей Аддамс. Свою лучшую подругу и соседку по комнате. Ее волк выбрал ее и нарек своей парой. Навсегда. *** Двойные дубовые двери кабинета Гомеса Аддамса распахиваются, впуская внутрь его мрачную дочь. Гомес сердечно улыбается ей, на миг отрываясь от огромного макета города перед собой. По его поверхности, усеянной мелкими декоративными деревьями, домами и фигурками, яростно ездит дюжина поездов. Крупный латиноамериканский мужчина в темных брюках и белой рубашке жестом подзывает дочь подойти ближе. - На шесть часов, - Уэнсдей хватает лишь взгляда, чтобы найти место столкновения поездов, которое по ее подсчетам произойдет через десять минут их хаотичного движения по железным миниатюрным рельсам. - Ах, - Гомес восхищенно вздыхает, подмигивая дочери, - твое ястребиное зрение как всегда великолепно, tormenta! - Расскажи мне о семейном проклятье Аддамсов, - от чуткого слуха отца не ускользает тот факт, что младшая Аддамс старательно контролирует свой голос, пытаясь не выдать несвойственного ей волнения. - Это просто фамильная легенда, mi hija, - Гомес внимательно следит за движением красного паровоза, ловкое передвигая стрелку путей, чтобы переместить тот на кольцевую линию рельс. - У меня есть другие сведения, - провидица поднимает бровь, сверля отца немигающим взглядом. - Например? - Гомес делает вид, что не замечает ее нарастающего раздражения. - Ты и мать, вы оба отвратительны в своем поведении друг с другом. Я вынуждена не согласиться, что это естественная физиологическая реакция и дикие животные инстинкты. Должно быть что-то еще, почему вы двое ведете себя хуже чем гормональные подростки из моей школы. - Любовь, Уэнсдей, - просто отвечает Гомес, тепло улыбаясь дочери. На что она закатывает глаза, кривясь от отвращения. Гомес жестом просит дочь следовать за ним к дальней стене кабинета. - Ты помнишь, кто это? - Старший Аддамс указывает на портрет в золотой раме, с которого за ними пристально наблюдает красивая темноволосая женщина в красной накидке. - Кальпурния, третья жена Юлия Цезаря, берущая свое начало от великого рода Кальпы и заложившая основу дома Аддамс. Могущественная ведьма. В Средние века была безвинно осуждена и сожжена на костре, за то что ее обнаженный танец при луне совратил Папу Римского. Мы закончили с уроками истории? - Кальпурния не просто была ведьмой, - Гомес нежно проводит рукой по раме, - она была очень одаренной и очень страстной женщиной, умеющей по-настоящему любить. Этим качеством она наделила весь свой род. Если Аддамс найдет свою любовь, выберет человека, которому он будет действительно, страстно и бесконечно предан, этот союз никак нельзя будет разрушить. Лишь смертью. И то, для того, чтобы обе души позже воссоединились в загробном мире уже навсегда. - А если возлюбленный не ответит взаимностью? - Уэнсдей шумно сглатывает, пытаясь не смотреть в глаза отцу. - Вот здесь и начинается легенда о проклятии. Считается, что он будет обречен. Бедняга сойдет с ума, буквально зачахнет и умрет от разбитого сердца, - Гомес бьет себя рукой в грудь, - известны также случаи, когда Аддамс пытался насильно быть со своим объектом любви, но это скорее от малодушия. Смерть от неразделенной любви — вот истинное мужество. - А как же дядя Фестер? Ему удалось избежать этой глупой болезни, - провидица сверлит взглядом отца, пытаясь понять, говорит ли он искренне или просто наслаждается ее мучениями, водя вокруг пальца. - О, моя маленькая тучка, это вовсе не болезнь и даже не проклятие. Как я и говорил, его не существует. Аддамс может выбрать, как твой дядя. Помнишь Дебби? - Жуткую женщину, выдающую себя за прислугу, чтобы убить всех нас и забрать наши деньги? - Уэнсдей слабо улыбается, вспоминая высокую блондинку, которая чуть не поджарила их всех на электрическом стуле. - Верно! Когда Фестер был моложе, ему хотелось найти кого-то, с кем он мог бы разделить такую же связь, какая у нас существует с Тиш. Но это было скорее любопытство, чем намерение. Дебби нравилась ему как очередной эксперимент или тщательно спланированное ограбление. Но я все же уверен, что он просто еще не встретил свою родственную душу. Уэнсдей становится плохо от этой мысли. Она любит своего дядю и точно не переживет, если в свои редкие визиты в родовое поместье, он будет вести себя как большой лысый гормональный подросток. Который вместо того, чтобы учить ее новым рецептам ядов или созданию пыточных орудий, будет 24 на 7 обниматься с каким-нибудь существом. Из мыслей ее вырывает теплая ладонь отца, осторожно поднимающего ее подбородок вверх, чтобы они встретились взглядом. - Я унесу твои переживания с собой в могилу. О чем ты действительно хотела спросить? Уэнсдей шумно глотает, набирая в легкие побольше воздуха. Ее голос необычайно тих. - Этого никогда не должно было случиться. В этом человеке заключается все, что я должна ненавидеть и презирать. Но я... не могу. Меня преследуют странные мысли и желания. И если проклятие здесь ни при чем, значит я могу выбирать? Могу отказаться от этого и наваждение пройдет? - Да, моя тучка, ты можешь, - Гомес грустно улыбается ей. Он отходит на пару шагов, чтобы оказаться возле еще одного портрета, на котором так же запечатлена женщина. Ее светлые кудрявые волосы приятно контрастируют с черным платьем и бледной кожей. - Офелия Фрамп, сестра Тиш и твоя тетя, - старший Аддамс на миг выглядит смущенным, - когда мы были молоды, она была первой девушкой, которую я встретил в Неверморе. Мы влюбились друг в друга и даже заключили помолвку. Но мне всегда казалось, что чего-то не хватает. Страсть утихла и не оставила за собой ничего. Пока не появилась твоя мама. Это была вспышка с первого взгляда. Я никогда не думал, что смогу быть достоин ее. Я пытался ухаживать, совершал безумные поступки, но она не обращала на меня никакого внимания. - Тогда как вы... ну ты знаешь, - Уэнсдей заинтригована и впервые в жизни сбита с толку. Ей странно даже представить мир, пусть и задолго до ее рождения, где ее мать игнорирует отца. - Похороны дядюшки Генри, - Гомес мечтательно улыбается, - твоя мать была великолепна в черном наряде, но все присутствующие могли говорить только обо мне. Обвиняли в его убийстве. Я сказал Мортише, что открою ей имя убийцы, если она согласится всего лишь на одно свидание. - Весьма романтично, - Уэнсдей фыркает, пытаясь сдержать предательскую улыбку, - поэтому тетя Офелия и бабушка Фрамп больше никогда не навещают мать? Гомес кивает, виновато улыбаясь. - Офелия так и не простила меня. Я сам так и не простил себя. Это было жестоко по отношению к ней. А твоя бабушка даже обращалась к лучшим чернокнижницам Франции, чтобы наслать на меня болезни и мор. Если бы не усилия Ма Ма, я мог бы быть уже мертв. Но я сделал выбор и никогда не пожалею об этом. Их беседу прерывает громкий хлопок и дым, быстро обвивающий стол с макетом города и поездами. Когда он рассеивается, Гомес радостно хлопает в ладоши, наблюдая за горящими обломками двух столкнувшихся поездов. - Столкновение на шесть часов. Ты как всегда права, моя маленькая убийца! - Я всегда права, отец, - Уэнсдей быстро возвращает себе маску холодности, решительно шагая прочь из отцовского кабинета. Кто бы мог подумать, что из-за одного простого вопроса, она сможет почерпнуть так много нежелательной информации. Голос Энид в ее голове шипит, веля ей вернуться. Брюнетка успешно игнорирует его практически покинув кабинет отца. Прежде, чем Гомес успевает среагировать, двери его кабинета вновь распахиваются. Уэнсдей быстро сокращает расстояние между ними. Приподнявшись на цыпочки, она обвивает шею отца, крепко обнимая его. Гомес немедленно втягивает ее в ответные медвежьи объятия. По его щеке скатывается слеза. Дочь не обнимала отца с тех пор, как ей исполнилось шесть. - Помни, mi hija, ты всегда можешь выбрать, - он осторожно шепчет ей напутствие, чувствуя легкий кивок головы. *** Энид нервно ходит по комнате, пытаясь понять, что ей делать дальше. Она навестила мать и отца в больнице за рекордно короткие сроки, чтобы как можно скорее направиться обратно в особняк и забиться в угол от мира вместе со своей страшной догадкой. Черт, ей просто нужно другое мнение со стороны, иначе она сойдет с ума. Это вообще нормально, что ее сердце бьется так быстро? Блондинка делает глубокий вдох, а затем шумно выдыхает, пытаясь стабилизировать нервы. В какой-то момент в ее голове рождается озарение. Взяв в руки телефон она быстро начинает печатать. Энид: мне кажется, я влюблена в Уэнсдей. Йоко: теперь Бьянка и Дивина официально должны мне по 50 баксов. Энид: WTF?????? Йоко: мы все это видели. В ночь битвы с Крэкстоуном. Знаешь, лучшие друзья не превращаются первый раз в жизни в оборотня чтобы защитить друг друга. И эти объятия. Весь Невермор был там и видел это. Мы просто сделали небольшую ставку, когда увидите вы - два самых упрямых идиота в мире. Энид: я оскорблена прямо сейчас. Йоко: ты уже даже начинаешь говорить, как Аддамс. Страшно представить, что будет, когда вы поженитесь. Энид: ЙОКО!!!! Энид: я вообще-то нуждаюсь в психологической помощи прямо сейчас!!! Йоко: что я могу сказать? Совет да любовь. Энид: 🙅‍♀🔪🔪😰😭😭😭 Энид: должна ли я сказать ей? OMG, она возненавидит меня. Это жутко, влюбиться в лучшего друга. Что мне делать? Йоко: было бы жутко, если бы этим другом была я. Между тобой и Аддамс всегда существовало напряжение. Энид, просто дыши. Выдохни. Набери в легкие побольше воздуха. Благо, ты не вампир и можешь это сделать. Энид: я облажалась. Чертовски. Йоко: я уверена, что она чувствует то же самое. Проблема в том, что у нее нет своей Йоко, которая подсказала бы очевидное. Сама она будет идти к этому осознанию столетиями. Волчица следует совету своей подруги, пытаясь просто дышать. В ее голове одновременно проигрываются сотни вариантов развития событий, начиная с тех, где Уэнсдей мечет в нее серебряные ножи после признания, и заканчивая теми, где они никогда больше не разговаривают друг с другом до конца своих дней. Все это заставляет ее голову болеть, а слезы скапливаться в уголках глаз. Они никогда не думала, что столь долгожданная ситуация, когда она и ее волк что-то почувствуют к определенному человеку, будет омрачена определенными обстоятельствами. Ее мать никогда не одобрит. Если она узнает, то не просто выгонит Энид из семейной стаи, она навсегда отречется от нее. Ни для кого из Синклеров не секрет, что она уже проворачивала подобное, когда одна из кузин Энид смело озвучила свой выбор. Теперь никто из семьи даже не знает, где она. Если ее мать вообще выживет после встречи с монстром... «По одной проблеме за раз. Возьми себя в руки!», - блондинка вплетает пальцы в светлые волосы, массируя виски, и надеясь, что это заставит головную боль уйти, а слезы не пролиться. - Привет, - тихий голос младшей Аддамс заставляет ее буквально подпрыгнуть. - Привет, - она с трудом выдавливает из себя ответное приветствие. В сгущающихся сумерках комнаты, лицо ее соседки выглядит обеспокоенным. Она внимательно изучает волчицу перед собой, неуверенно двигаясь ближе. Энид машинально встает с кровати, так что они практически оказываются напротив друг друга. С этого расстояния девушка-оборотень может видеть мелкую россыпь веснушек на лице провидицы. Они выглядят крайне мило. Почему она не замечала этого раньше? Примечание автора: чтобы прочувствовать всю атмосферу момента, просто включите трек "Heroes - Peter Gabriel" В голове Уэнсдей идет битва. В ее разуме проигрывается миллион сценариев, начиная с того, где она признается Энид в чувствах и погибает от лап рассерженного обернувшегося оборотня, до момента, где она пронзает свою грудь кинжалом, издалека наблюдая, как более старшая версия ее соседки выходит замуж за кого-то другого. « Помни, mi hija, ты всегда можешь выбрать», шепчет голос отца в ее голове. Должна ли она выбирать это? Когда по крайней мере существует хотя бы один шанс из миллиона других, что однажды они будут обниматься на софе перед камином в гостиной большого дома Аддамсов. Шанс, где Энид примет ее и будет любить. Шанс, где она откроется и будет бесконечно предана Энид. Умрет за нее и будет жить ради нее. Она осторожно приподнимается, медленно закрывая глаза. Ее тело бьет мелкая дрожь, когда она наощупь нежно касается теплых губ другой девушки. Призрачный вкус отвратительного вишневого бальзама остается на ее собственных губах. Уэнсдей боится открыть глаза и столкнуться с последствиями своих действий. Ее волнение и страх прерывает мягкое прикосновение к ее губам. Энид осторожно возвращает ей поцелуй. Уэнсдей непроизвольно улыбается, резко подаваясь вперед, чтобы догнать ее. Теперь она не отступает, задерживаясь в прикосновении на несколько секунд дольше, чем нужно. Энид мягко отвечает на него, целуя ее в ответ. Они расходятся буквально через пару мгновений, их лбы соприкасаются, а сбивчивое дыхание ударяет в лицо. Уэнсдей открывает глаза, чтобы встретиться с пораженным взглядом блондинки. Уголки ее губ растянуты в широкой и нежной улыбке. Уэнсдей отвечает ей тем же. Мышцы ее лица болят от непривычности этого действия. Вспотевшие ладони тянутся к лицу волчицы, нежно баюкая ее скулы. Через мгновение Уэнсдей вновь закрывает глаза и смело притягивает к себе блондинку. Этот поцелуй отличается напористостью и страстью. Ее первый поцелуй был похищен негодяем, который использовал провидицу ради достижения собственных целей. Ее второй поцелуй полон страсти и нежности. Желанием передать девушке, с волосами цвета сахарной ваты, все чувства, которые так долго гноились в ее черном сердце. И она получает в ответ то же самое. Страсть. Нежность. Обещание защиты. Абсолютное принятие. Руки Энид ложатся ей на талию, властно притягивая ее тело максимально близко к своему. Будь проклят день и мир, когда она, к несчастью, полностью поняла своих родителей и их отвратительную потребность в проявлении чувств. Они останавливаются, лишь потому что их глупым легким нужен кислород. Поистине несправедливо, считает Уэнсдей. Они продолжают обниматься, прижимаясь друг к другу лбами. Энид смеется. Провидица искренне не понимает почему, но просто улыбается ей в ответ. Им даже не нужно говорить. Их действия уже все сказали за них. Они ложатся спать, продолжая прижиматься друг к другу. Энид защитно обнимает ее сзади, утыкаясь носом в затылок. Уэнсдей кладет свои холодные руки поверх, нежно сжимая их. Впервые в жизни она засыпает на боку, окутанная теплом человека, который как она думала, никогда не ответит ей взаимностью. *** Миниатюрная брюнетка бежит по лесу. Густой, липкий туман окружает ее со всех сторон. Где-то вдалеке слышны крики и хлопки, будто кто-то разом поджег кучу сухих деревьев. Уэнсдей чувствует запах гари и пороха. Она бежит на звук, пока он не станет совсем близким. Стена из тумана расступается, выпуская девушку на поляну за лесом. Перед ней предстает полуразрушенный особняк семьи Аддамс. Огонь яростно лижет его стены, столбами вырываясь из окон и дверей. Уэнсдей бежит прямо к нему, запинаясь обо что-то мягкое. Ее кошмар и самое страшное видение повторяется. Но почему с такими изменениями? Увиденное заставляет ее громко закричать, вцепившись в окровавленное тело ее матери перед ней. Темные веки Мортиши закрыты. Ее бледное, мертвое лицо озаряется бликами пламени. По лбу и виску течет густая темная кровь, запекающаяся вокруг глубокого пулевого отверстия в ее лбу. Две сильные руки отрывают ее от тела матери, отворачивая от ужасного зрелища. Глаза ее отца безумны, на лбу и скуле виднеются глубокие царапины. Его белая рубашка пропитана алой кровью. - Ты должна немедленно уйти, Уэнсдей! - Он яростно трясет ее за плечи, пытаясь стряхнуть шок, - ты поняла?! Она хватает его запястья, пытаясь освободиться от тяжелой хватки, когда ее зрение зацепляется за еще две фигуры, лежащие рядом с горящим домом. Голова Ларча отсечена. Его вечно хмурое выражение лица застыло, словно жуткая посмертная маска. Рядом с головой лежит тело ее брата. Пагсли выглядит таким крошечным, свернувшись калачиком, в попытке заткнуть пулевое ранение в животе. - Все кончено, Уэнсдей. Сейчас же уходи! Спасайся! - Гомес крепко обнимает ее сзади, на секунду отрывая от земли, чтобы она не смогла вырваться. Уэнсдей кричит, яростно колотя ногами и руками, оставляя на его раненном теле новые синяки. - Все конечно, mi hija. Все кончено! - Голос Гомеса дрожит от рыданий. Позади них раздается угрожающий вой. Настолько мощный, что он перекрывает крики провидицы и треск горящего дерева. Гомес толкает дочь от себя, преграждая путь чудовищу, медленно выползающему из леса вслед за своей упущенной добычей. В свете горящего пламени, Уэнсдей может разглядеть очертания. Он похож на волка, но слишком большой для оборотня. Скорее средний медведь. Его окровавленная морда напоминает волчью. Огромные клыки блестят в свете пламени. - Es muy temprano que nosotros vayamos al cielo!- Гомес поднимает серебряный меч над головой и оборачивается, пытаясь в последний раз запомнить черты лица своей дочери. Пока жив хотя бы один его ребенок, он будет биться до последнего, как лев. Жаль, что он не рассчитал, что его ребенок точно такой же, как он. Уэнсдей, опережает отца, перехватывая серебреный меч из его рук. Легко маневрируя, она яростно вонзает его в горло неизвестного зверя, прокручивая рукоятку. Ярость в ее глазах может убить. Красные глаза монстра смотрят в ответ. Уэнсдей не кричит, лишь хмурится, когда чувствует острую боль в теле. Ее темные глаза опускаются на живот, в который вонзаются острые как бритва когти монстра. Дыхание сбивается. Крики Гомеса застревают в ушах. Все исчезает в черной мгле, прежде чем она проваливается в знакомую пустоту, проглатывающую ее сознание после каждого видения. Уэнсдей с трудом может открыть глаза, натыкаясь на обеспокоенный взгляд Энид, мягко держащей ее на руках. - Энид. Кажется, у меня было новое видение.