Рождественская магия

— Но как мы выйдем? Через дом нам не пройти, — с сомнением спросила Йена. — Обижаешь! — хмыкнул Сан, поднимаясь. Он быстро оказался сзади, толкая её коляску за ручки. — Мы как истинные мародёры, найдём везде лазейки! — Почему мародёры? — Ах, неважно! Он подкатил её к забору, а ребята посеменили следом. — Я пронесу тебя через дыру в заборе, которую сделал именно для тебя. А парни коляску перетащат через верх, хорошо? — сказал ей Сан, наклоняясь над ней. — Но мне нужно будет взять тебя на руки, чтобы ты не пугалась. Хорошо? — Хорошо, — кивнула она, нервно сглотнув. Йене всё происходящее казалось каким-то нереальным сном. Она даже дышать боялась, когда Сан склонился к ней вплотную, и его макушка упёрлась ей в щеку. А затем он осторожно протянул руки, беря её под коленками и под руками, и плавно поднял, вскидывая к себе на тело. Йена тихо ойкнула, машинально хватаясь за его плечи руками, а затем обвила их вокруг его шеи. Она заметила, что Сан напрягся от её веса, но вида не подал. Не так-то просто держать на руках кого-то, пусть тело её было худым и небольшим. — А теперь осторожненько… вот так… так… — Сан, как змея, бочком старался протиснуться в узком лазе забора. Он осторожно продвигался и толкался, стараясь, чтобы их тела, а точнее Йены, не так сплющивало от пространства. Он практически ювелирно изловчился, оказываясь на узкой улочке между заборами двух домов. Следом за ними сразу показались Минги и Ёсан, начиная операцию по переправке инвалидной коляски на другую сторону. — Вот так. Так… Ага, сюда, чуть вправо! Осторожно. Осторожно! — причитали парни, когда все четверо старались аккуратно перетащить кресло через верх. Уён и Сонхва с той стороны поднимали его к забору, а вторая пара осторожно подхватывала, чтобы не уронить. Они плавно страховали все друг друга. Йена растерянно смотрела, как уже выполз Сонхва, помогая с иной стороны, пока Уён поддерживал на весу коляску на заборе. Сама она больше терялась от того, что до сих пор находится в руках Сана. Краска стремительно заливала её щеки. Это было так… необычно, волнительно и волшебно. Йена чувствовала себя героиней романа, которую держит на руках статный молодец после того, как отобрал её у злого дракона. Она неловко подняла голову, сразу утыкаясь в острую линию челюсти перед глазами. Сан тут же повернул к ней лицо, видя её обращённый на него взгляд. Он улыбнулся ей, так добродушно и мило, что у неё предательски застучало сердце. А ещё их гляделки растянулись на слишком долгие три секунды, что Йена не выдержала и ляпнула какую-то дурь на эмоциях: — А почему ты без шапки?! Зима на дворе! Снег! — Она в кармане дублёнки, сейчас надену, — тепло посмеялся Сан. — Ты прям, как МамХва. — Кто? — Да вот! — он кивнул головой на Сонхва. — Вот этот, с такой же тощей задницей, как у меня! — Смешно, обхохочешься, — невозмутимо отозвался Сонхва, помогая Минги поставить кресло на землю, и зачем-то отряхнул сидение от несуществующей пыли. — Правильно она тебе сказала — шапку чтобы надел сейчас же! И ты тоже, Уён! Не надо тут ни перед кем паясничать, Ёсан тебя и так любит. — Ага, — мрачно отозвался тот. — Люблю Уёна даже в шапке, в которой его голова похожа на сплющенную ватную палочку. — Шутники — я не могу прям! — скривился Уён, осторожно закрывая дырку в заборе досками, чтобы её не было видно. — Премия Года «Лучший шутник» плачет за вами! Даже Минги шутит смешнее. — Спасибо… Эй! Что значит «даже»? — возмущённо пробубнил тот. — Ты привыкнешь, они действительно нормальные, — тихо посмеялся Сан, помогая Йене опуститься обратно в кресло, а затем расправляя её удлинённую курточку на бёдрах. Она робела от каждого его прикосновения, упорно делала непроницаемее лицо, хотя всё внутри клокотало, когда он так близко к ней склонялся. — Пойдёмте! — Сан потолкал коляску, остальные ребята поспешили за ним. Уён что-то ещё наивно пытался ногами заметать следы по снегу, но Сонхва ему побурчал, что это бесполезно. Они выбрались на улицу, перешли дорогу, быстро нырнув за какую-то будку у заснеженных деревьев. Там Йена не без удивления увидела огромные велосипеды. — Не волнуйся, у всех них качественные шипованные зимние покрышки, — зачем-то сообщил ей Минги, надевая спортивные перчатки на руки. — Да? Это хорошо, — кивнула Йена, а затем безэмоциональным голосом пошутила: — Но я, наверное, не смогу с вами покататься на великах. — Не умеешь? — деловито спросил Минги. — Не страшно, я хороший вот учитель, могу научить, я… — он резко осёкся, когда до него дошло, что он несёт. Уён и Сан тут же развернулись, в упор глядя на него возмущённым молчаливым взглядом. Сонхва просто покачал головой с усмешкой. — Прости, Йена, тупо было с моей стороны, — Минги смутился, неловко потирая пальцем нос. — Ничего, я же тоже пошутила, — миролюбиво ответила ему Йена. Ей даже стало жаль его, глядя на эту засмущавшуюся моську высоченного парня. — Я часто не думаю, прежде чем ляпнуть, — пробурчал Минги. — Оно и видно, — хмыкнул Сонхва. — Уён, Сан и Минги вместе учатся, кстати. Слабоумие и отвага — вот их девиз. — Кто-то нарывается на рождественский мордобой, — хищно улыбнулся Уён. — Так, не пугайте мне Йену! Я обещал ей, что вы нормальные! — пробурчал Сан. — Зачем так врать? — притворно вздохнул Ёсан. — Ой, всё! — Сан закатил глаза. Йена лишь посмеялась с их чудачеств. Но она немного зависла, глядя, что они вообще задумали. У них на велосипедах были прицеплены рюкзаки и даже огромные футляры с музыкальными инструментами, ну гитары она точно опознала. Сан вытащил из одного рюкзака гигантский шерстяной шарф, прям гигантский, и начал быстро укутывать Йену в кокон. — Я тепло одета! — попыталась возразить она. — Будет ещё теплее! И чтобы не продувало! На скорости всегда холоднее! — сказал он тоном, не терпящим возражения. И даже на нос ей надвинул шарф. — На скорости? — с опаской переспросила она. — Нет, он лукавит, мы будем очень медленно ехать, — улыбнулся ей Сонхва. — Чтобы было безопасно! С безопасностью он, конечно, явно преувеличил и приврал. Ибо это вряд ли можно было назвать шибко разумным: парни закрепили торс-ремни к велосипеду Уёна одним концом, а другим привязали к коляске Йены, делая её прицепом. Уён был самым опытным велосипедистом, поэтому ему доверили эту почётную миссию. Он осторожно ехал, контролируя скорость и везя за собой Йену. Сзади неё был Сан, взявшийся за поручни кресла, а сам едущий на скейтборде и отталкивающийся ногой. Он провозгласил себя рулевым и запасным стопором. Йена сильно возмущалась, что их идея — ну полная лажа с точки зрения правил безопасности, но её не шибко-то слушали. — Не волнуйся, мы шарим в этой теме, — сказал ей Минги. Но его слова не успокоили её, а только больше заставили нервничать. — Поехали? — повернулся через плечо Уён, поиграв бровями. — Хэх, куда тебя довести? — Спасибо, меня уже довели… до нервного мандража, — запыхтела в ответ Йена. Вскоре она привыкла после десяти минут странной езды и некоторой тряски, когда её коляску везло вслед велосипеду Уёна, пока остальные парни ехали впереди и по бокам. Они даже посмеялись, когда Йена им сказала, что смирилась и больше не боится смерти. Благо, снег был мягкий, он опадал на деревьях и немного на земле, но сама трасса была уже расчищена другими машинами, полностью раскатана, а зимняя шина на велосипедах абсолютно не скользила. Парни сделали огромный кружок, катая её по длинным пустым улочкам меж заснеженных деревьев. Страх вскоре ушёл, и Йена вдруг почувствовала себя в какой-то сказке. Она смотрела по сторонам, словно видела всё впервые. Светящиеся дома от гирлянд, наряженные ёлочки во дворах, украшенные лавки. Даже фонари у дорог в темноте вызывали у неё какие-то ностальгические тёплые чувства. Она вдыхала холодный воздух всей грудью, но ей, замотанной, было не холодно. Ей было так хорошо… Парни постоянно что-то шутили. Что-то забавное, а иногда тупое. Как ни странно, но изголодавшейся по общению со сверстниками Йене все их речи казались милыми. — А в жопу что-то холодновато! — пожаловался Минги, приподнимая ягодицы от седла и делая пируэт на пустой дороге. — А ты что не надел нательное бельё, которое я тебе дал? — повернул голову Сонхва, едущий рядом. — Я же пожертвовал вам термонаборы, потому что вы своей зимней одежды не навезли! Только не говори, что у тебя под джинсами ничего нет! — Ну как ничего нет… — нахохлился Минги, — трусы есть! И носки! — Тс-с! — надменно цыкнул Сонхва. — А у меня попа в тепле! — посмеялся Уён. — Спасибо МамХве за новое термобелье! — И у меня всё в тепле! — хохотнул Сан, маневрируя на скейте и осторожно держась за кресло. Йена впереди нахохлилась, делая вид, что великая глухая. — Вот тебе не стыдно! — буркнул Ёсан на Минги. — У Сонхва ведь только четыре комплекта было! Мне не достался последний, мол, ты выше, тебе надо эти длинные панталоны! А в итоге и не надел их, и другим не дал! — Ну забыл я! — потянул Минги, а затем лукаво глянул на Ёсана. — Это у тебя тоже жопа там мёрзнет, да? — Нет, не мёрзнет, — мрачно ответил тот. — Пришлось порыться в комоде бабушки и своровать её тёплые колготы с начёсом. Чуть колется, но уже привык. И тепло, главное. — Ты сейчас в колготках бабушки под джинсами, я правильно понял? — Минги заржал, как чайка. — Серьёзно?! — Смейся, смейся, — деловитым тоном отозвался Ёсан. — Зато мне тепло! А твои бубенцы отмёрзнут! Йена улыбнулась от абсурдности разговора, а затем и от хохота парней — их смех был таким заразительным и живым. — Ёсан? — не сдержалась она. — А ты правильно их надел? Ты знаешь, что две полоски должны быть сзади, а одна — спереди? — Знаю! — посмеялся он. — Я до второго класса носил колготки под штанами, ведь мерзляк. Пока папа наконец-то не купил мне термобелье на зиму. — А покажи! — вдруг отозвался Уён. — Как выглядят две полоски на заднице? Я что-то не понимаю, — явно издевался он. — Я просто хочу это видеть! — со смехом вторил Минги. — Не зря у тебя кликуха «балерун» долго была! Покажешь? Это зрелище нельзя не увидеть! Ёсан повернул к ним голову, едущим сбоку от него. Он медленно поднял средний палец, якобы им поправил шапку на лбу. Минги и Уён тут же заржали, как кони. — Что он им показал? — скривился Сан позади, он реально не увидел. — Надеюсь, ничего плохого? Или я ему пинка воспитательного дам! — Да по тебе он первому плачет! — посмеялась с него Йена. — Эй! Я лапочка! Вскоре они доехали до места назначения, осторожно останавливая велосипеды и пристёгивая их на специальной мини-стоянке. Йена только спокойно выдохнула после такой нервной езды. Она практически почувствовала себя лихой гонщицей на коляске, пошутив, что она из фильма «Форсаж», и у них только что был прям дрифт какой-то. Но к её удивлению, никто из парней не смотрел этот фильм, они просто хлопали глазами и странно смотрели на неё, засмущав ещё больше. Лес, окружавший смотровую площадку, их места назначения, был тихим и спокойным. Ветви деревьев гнулись под тяжестью снега, создавая впечатление волшебного леса. — Не волнуйся, мы хорошенько обсмотрим завтра твою резину и колёса, все подлатаем и смажем, если вдруг что, — Уён присел рядом, быстро осматривая колёса коляски. — Но всё норм на первый взгляд! Ничего такого не вижу, всё хорошо. Ты как? — он поднял на неё свои глаза. — Не сильно испугалась? Нормально? — Нормально, — с улыбкой отмахнулась Йена, неловко кутаясь в огромный шарф под его взглядом. — Немного устала, посидеть чуток надо. — Ну, хорошо, посиди сейчас, раз надо. Ты отдохнёшь, ты… — Уён запнулся, захлопал глазами, глядя на неё и осознавая шутку, сказанную с серьёзным лицом. И тут же густо покраснел, и прокашлялся, когда она хихикнула. Рядом как конь заржал Минги, совершенно не мило. — Видишь, не одного меня подловила! — прогоготал он, глядя на смущённого Уёна. Тот вроде и оцепенел, и одновременно сам сдерживал смех. — Блин, Йена, — сказал Уён, давя рвущуюся улыбку до ушей, — у меня в глазах аж потемнело от такой шуточки, я из-за тебя в ад попаду, если он существует. Нельзя смеяться над таким, но мне смешно, — уже не сдерживаясь, заржал он, при этом отчаянно краснея. — Так, блин, успокойтесь! — Сан отвесил Уёну шутливого тумака. — Она, конечно, ещё та шутница, но вы — стойкие воины! Не ведитесь на провокации! Наши лица должны быть как кремень! Минги засмеялся сильнее, и получил пару тумаков от Сонхва и Ёсана рядом. Последний вообще периодически испуганно смотрел на Йену, пока не зная, как толком на неё реагировать и как себя правильно вести. Однако она их чуть расслабила и сама была благодарна, что они не корчат перед ней грустные участливые рожи, хотя вели себя они очень учтиво. Вскоре они забрались по извилистой дорожке на небольшую гору, где была старая смотровая площадка с видом на центр города. К их невероятному везению, здесь никого не было. И ребята уселись на длинной скамейке, а кто-то облокотился о перила. Йену же торжественно припарковали у края скамеечки. Она заворожено уставилась на открывшуюся картину со смотровой площадки. Пейзаж был как из рождественской открытки: город раскинулся под ними, сияя в праздничных огнях фонарей и сотнях гирлянд по всем улицам. Крыши домов словно были покрыты пушистыми белыми одеялами, а дым из труб медленно поднимался в безмятежное зимнее небо. Вдали, между снежными крышами и мерцающими огоньками, высилась рождественская ёлка, украшенная разноцветными огнями и блестящими игрушками. Её сверкающие украшения угадывались даже отсюда, создавая нереальное праздничное настроение. Рядом с ёлкой можно было различить каток, где малюсенькие фигурки людей бодро катались на коньках, и рождественский рынок, полный ярких огней и гула народа даже в такое позднее время. Ребята разложили свои рюкзаки, откуда вытащили пледы, снеки, контейнеры с вкусняшками и термоса с горячим какао и кофе. Сан снова укутал Йену, добавив ещё какое-то покрывало и заставил надеть пушистые варежки, явно его — они были очень большими. — Мне не холодно, — посмеялась она, высовывая нос из своего шерстяного шарфа, в который можно было укутать пол Кореи. — О себе позаботься! А мне уже жарко! — Ничего не знаю! Жар костей не ломит! — серьёзно заключил Сан, но, разумеется, тут же мило ей улыбнулся. Он присел рядом, кутая на себе другой шарф — не такой большой, но тоже явно тёплый. — В моей дублёнке можно в Антарктиду отправиться! Ну и спасибо термобелью Сонхва за тепло моей прекрасной задницы! — посмеялся он, подмигивая своему другу. Сонхва отвесил ему театральный пафосный поклон. — Он похож на Себастьяна! — не сдержалась Йена, глядя на Сонхва. — Тёмного Дворецкого, демона, из одноименной манги и аниме «Тёмный Дворецкий»! — Чё? — Уён почесал щеку, корча донельзя смешную моську. — О, я что-то такое помню! — закивал Сан. — Я просматривал эти твои аниме, когда искал, что мы с тобой посмотрим. Значит, ты уже видела этого Дворецкого? — спросил он Йену. — Там был отрывок, где демон Себастьян говорит: «Не знаю, случится ли это, но своим языком я могу связать бантик из веточки сакуры». — О! — усмехнулся уже Сонхва. — Тогда это не ко мне, это к Ёсану. Он у нас умеет вращать языком на сто восемьдесят градусов! Йена автоматом повернула голову к Ёсану, наивно так спросив: — И где ты это используешь? — она осеклась, увидев, как Ёсан покраснел и нахохлился, отвернув взгляд. — То есть это… ну… я так не умею, необычно, — промямлила она под ржач Минги и Уёна. — Ой, всё! — зато Сан чего-то был какой-то возмущённый, как курочка-наседка оберегая Йену от сомнительного влияния парней. Ну, это по его мнению. Через пару минут, поев заготовленных вкусняшек, они здорово расслабились, болтая о всякой белиберде. Йена больше не чувствовала себя так скованно, хотя ещё некоторая неловкость была ей присуща. Ведь она так давно не была в компании, тем более в мужской. Ребята совсем разошлись, наперебой обсуждая какой-то спектакль, который они хотят поставить. Уён и Минги вытащили гитары из чехлов, и если это было ожидаемо, то вторая парочка её заставила открыть рот. Вначале удивил Сонхва, который достал скрипку, а затем добил Ёсан — он притащил ирландскую волынку, которая была сложена по частям в тугой кожаный колчан. — Это то, что я думаю? — со смехом сказала Йена, смотря, как Ёсан вставляет всё по местам. — Вау! Серьёзно? Удивительный выбор! — У нас Сан и Уён ирландцы. Ты не знала? — с самым невозмутимым видом сообщил Ёсан. — Что? — Йена непонятливо посмотрела на тех ребят, но они не продержались долго и засмеялись в голос. — Очень смешно! — буркнула она. — Правда-правда! Сейчас покажу! — заулыбался Ёсан, приложил рот к чантеру и задул в него, начиная играть. Сами клапаны он зажимал нижней частью ладони правой руки, играющей на чантере. Раздались удивительные звуки волынки. Они были чудными, и одновременно почему-то смешными, ведь никак не ожидаешь услышать на какой-то горе на старой смотрплощадке ирландскую народную музыку. Сонхва тут же подключился со смехом, подхватывая ритм мелодии, заиграв на скрипке. Остальные парни расхохотались следом, подскакивая и начиная импровизировать знаменитый ирландский степ-танец. Йена сама не сдержалась, отчаянно хохоча и прикрывая рот ладонью. Зрелище было ещё то! Уён, Сан и Минги стали шеренгой, как балеруны какие-то, плотно прижали руки к бокам и пытались выплясывать, делая эти характерные движения ног, синхронно скача, как кузнечики. Их дыхание сбивалось, они сами не могли успокоиться от смеха, но упорно клацали ботинками, словно каблуками отбивали ритм, подкидывали одну ногу, вытягивая её, при этом не двигали руками. Минги сдался первым, с хохотом падая на землю и пытаясь отдышаться от непрерывного скаканья пару минут. Уён и Сан резко развернулись друг к другу с дикими улыбками, устраивая батл. «Ирландские танцы» стали очень странными: парни уже выделывали безумные пируэты, со смехом отплясывая и совершая высокие прыжки. Это стало больше похоже на какой-то гопак в полёте, а затем всё превратилось в джигу, которая слилась уже в современные выкрутасы. — Всё, я сдох! — Уён с диким сбивающимся смехом рухнул на землю, и следом закряхтел Сан, тоже прекращая, ведь одержал неофициальную победу. — Как это было тяжко! — прокряхтел он, улыбаясь до ушей и падая на скамейку рядом с сидящей Йеной. Она посмотрела на него, а потом вдруг поняла, что глупо улыбается, занервничала и начала делать вид, что её очень умиляет, как Минги ползёт на четвереньках к другому краю скамьи. — Как же хорошо! — простонал Уён, отпивая из термоса, а затем скривился, ведь горячее какао обожгло горло. — Осторожней, дуралей! — с улыбкой сказал ему Сан. — Куда ж так спешишь? Язык болеть будет! — Ты сегодня какой-то подозрительно заботливый, — улыбнулся ему в ответ Уён, закупоривая крышку. — Прям милашка. Подозрительно, — похихикал он. — Ага, однозначно, — отозвался Сонхва. — Просил меня позаниматься с ним, взяться за него серьёзно, чтобы экзамены в конце учебного года хорошо сдать. Мол, таки пойдёт на практику в больницу к отцу. — Эй! — возмутился Сан, будто Сонхва только что выдал его огромный секрет. — Серьёзно? — тут же развернулся к нему Минги, и Ёсан с Уёном выглянули из-за его плеча с удивлёнными моськами. — Ты всё же решил поддаться ему и пойти учиться на врача? — Да? — уже Йена уставилась на Сана, и он аж растерялся под её взглядом. — Ты же не хотел, говорил, что не твоё? — Ну, мало ли, что я говорил, — буркнул Сан, чего-то втыкая в свои ботинки. — Надо серьёзным быть, а не бездельником! Я не брошу хобби, нет, мы всегда с парнями будем встречаться, играть и петь! Просто я решил, что отец в чём-то прав. Врач — хорошая профессия. И помогать людям — это благородно и почётно. Йена вдруг заметила, как Уён странно смотрит то на неё, то на Сана, а затем вскидывает одну бровь. Сан это тоже заметил и наигранно откашлялся. — Так, а давайте что-то сыграем и споём! — улыбнулся он. — А то Йена не верит, что я умею петь! — Мне кажется, мои уши сейчас завянут! — посмеялась она. — Ой, всё! Она знатно ошибалась и быстро это поняла. Минги и Уён начали играть что-то на гитаре, а остальные напевать им какую-то романтичную тягучую песенку. Ёсан и Сонхва пели неплохо, но у Сана оказался самый тягучий мелодичный голос, очень приятный и нежный. Йена захлопала глазами и смотрела на него с нескрываемым удивлением, чуть позабывшись о приличиях. В какой-то момент Сан подмигнул ей, и лёгкий румянец накрыл её щеки. Парни попели милые песни, а потом начали шутить, вытягивая высокие ноты, в конце это чуть ли не стало самодельным караоке, когда они начали завывать по очереди. — А сейчас будет хит всех школьных дискотек, — на этот раз решил спеть Уён, подскакивая с места. — Одна гитара справится, мой друг! — кивнул он Минги. Тот со смехом начал подыгрывать ему под его завывания. Уён стал напевать какой-то романс, который Йена слышала впервые. Сонхва решил придать ситуации эпичности и заиграл на скрипке, аккомпанируя гитаре Минги. Ёсан захотел присесть и отдохнуть, но не тут-то было. — Станцуешь для меня танец настоящей братской любви? — между строк песни протянул Уён, а затем, сдерживая смех, подхватил Ёсана и начал кружить его по площадке, имитируя подобие какого-то вальса. Тот лишь закатил глаза, но сдался, зажмурившись следом, когда в ухо ему доносились завывания-запевания Уёна. — Эй, Сан! — весело гаркнул Минги, не прекращая играть на гитаре. — А чего у тебя Йена сидит без дела? Не поет, не играет, и уж тем более не танцует! Это твоё упущение! — Понял, исправляюсь! — хищно улыбнулся Сан и сразу повернулся к Йене, подозрительно приподнявшей одну бровь. — Покажем Уёну и Ёсану, как танцевать надо? — Покружим меня вокруг своей оси на коляске? — посмеялась она, но тут же ахнула, когда Сан встал, нагнулся и потянулся к ней с объятиями. — Ты что делаешь?! — На танец приглашаю! — добродушно посмеялся Сан, обхватывая её и немного неуклюже поднимая в своих медвежьих объятиях. Йена немного запаниковала и покраснела, как рак. Она буквально висела на Сане. Он подхватил её, чуть вскинул на себя, удерживая за туловище — это было не так удобно, ведь на них была куча одежды. А затем просто закружил её по площадке, тихо посмеиваясь. Это было странно. И очень волнительно. Мир будто замер, и сейчас существовало только это мгновение. Йена, разумеется, не чувствовала ног, они безвольно бултыхались вслед за движениями Сана, который кружил её в воздухе, как в вальсе. Рядом двигались в шутливых зажиманиях Ёсан и поющий Уён, а звуки гитары и скрипки наполняли воздух магией. Настоящей магией Рождества. — Тебе не больно так? Я ничего не нарушаю? — Нет, всё хорошо. Йена обхватилась руками за шею Сана, когда он подкинул её на себе поудобнее, держа теперь под ягодицами. Она опустила голову, глядя ему в глаза. Он смотрел ей в ответ, и мягкая улыбка, не размыкающая губ, озарило его лицо. Тогда она подумала, что это самое прекрасное и светлое в жизни, что с ней случалось. И пусть её чувства будут невзаимными, и эта сказка скоро закончится, но сейчас Йена была впервые счастлива. И безумно благодарна ему за эту маленькую толику волшебства. Она сохранит это в памяти навсегда, как Сан кружил её на руках среди заснеженной старой площадки. Это длилось недолго — она не была прям какой-то Дюймовочкой, хоть Сан не подал вида, что ему тяжело. Но когда он аккуратно опускал её обратно в кресло, когда её тело буквально стекало по нему вниз в верхних одеждах… то его щека скользнула по её, и на миг Сан плотнее прижал её к себе, а затем шепнул прямо в ухо: — Я надеюсь, ты не расстроена, что мы выкрали тебя из дома, — его горячее дыхание заставило её шею покрыться мурашками. — Что ты! Это было прекрасно, — тихо сказала она, всё ещё поражённая, что его щека прижимается к её лицу в этих непроизвольных объятиях. — Я рад это слышать, — шепнул Сан, отпуская её, и усадил в кресло. Ребята тоже вернулись на место, усевшись на скамейке и перилах площадки. Они сделали вид, что ничего такого не увидели и ничего такого не было. И вскоре все стали весело трындеть, шутя и паясничая друг над другом. С площадки был виден город, и где-то на дороге проехались машины с сигнальными огнями — скорая и полиция, делая характерное «иу-иу-иу». Йена бездумно проводила их взглядом, а затем словила себя на мысли, что глупо улыбается, вполуха слушая рассказы парней про какого-то угрюмого смотрителя в их школе. Но тут она чуть не вздрогнула, ощутив прикосновение. Сан сидел рядом на краю скамьи, плотно придвинув её инвалидную коляску к себе. Он снова накутал на Йену гигантский, чуть ли не двухметровый шарф, и она сидела, как в каком-то коконе. Он же этим и воспользовался, втихую просунув под ткань руку, и нашёл её руку, лежащую на бедре. Со стороны было непонятно, что он делает, не видно из-за шарфа. Будто Сан просто придерживает коляску к своему боку. — Я согрею, чтобы не замёрзла, — ненароком шепнул он ей, но смотрел на причитающего Минги, отчаянно жестикулирующего при своём рассказе. Йена лишь замерла, растерявшись. Ей было не холодно, но она не стала возражать, когда пальцы Сана обхватили её пальцы под слоями лежащего шарфа и пледа на коленях. Он сжал её руку, поглаживал и почухивал, словно нежно растирая. И от этого прикосновения, его лёгких движений, её сердце отчаянно забилось, и хотелось глупо улыбаться. Йена лишь с трудом сдерживалась, сохраняя невозмутимую маску на лице. — Эх, чего они так разъездились? — не сдержался и прокомментировал Уён, глядя вниз на дорогу вдали, где за полчаса туда-сюда постоянно ездили полицейские машины с мигалками, даже скорая с пожарными проехались. Ребята не без интереса наблюдали за этим кипишем, даже слыша где-то вдали многочисленный лай собак. — Псов, что ли, спустили? — задумчиво протянул Ёсан. — Кошмар, что случилось? Рождество, а тут полиция! — расстроено произнесла Йена. — Неужели убили кого-то? Или несчастный случай? Это так ужасно, когда в Рождество люди не могут вздохнуть спокойно, всё равно что-то происходит! — Ставлю на тройное убийство! — задумчиво протянул Минги, смотря вслед полицейской машине. — Да ну тебя! — усмехнулся Сонхва, когда Йена при этом ахнула. — Может, сейчас узнаем! Он быстро подошёл к своему огромному рюкзаку, что-то там роясь. — Что это? — с сомнением спросил Уён, глядя на диковинное устройство, которое притащил Сонхва, усевшись обратно на скамейку. — Это они вроде называют приёмником, радиопередатчиком, ловят вот эти вот волны от рации, как обычные люди называют, — сказал ему Сонхва. — Обычные люди? — улыбнулась Йена. — Вы прям как аристократия — пожили в Англии, теперь остальные для вас простые снобы-смертные! — Я не специально, — Сонхва чего-то смутился. — Ха-ха! Может ты и права, — тут же вмешался Уён, даже как-то слишком громко. — Мы отвыкли, так редко приезжаем к дедушкам и бабушкам сюда. Считай, что раз в году, эх! — Так, и что говорят? — перебил его Сан, кивая Сонхва. — Ну… я не силён в этих штуках, только разбирал-собирал, пытаясь понять принцип работы, — скривился тот, когда приложил к уху наушник и подключил провод — из динамика что-то сильно зашипело, и Сонхва поморщился от неприятного звука. Но продолжал клацать переключатели на маленьком устройстве, пытаясь словить волну. — Ты у нас всегда был такой — любитель порыться в странном, — кивнул ему Ёсан, разглядывая загадочное устройство. — Что-то понятно? — Будто радио пытаюсь настроить, — буркнул Сонхва, вслушиваясь в неразборчивую речь говорившего полицейского по рации. — Кажется, кого-то ищут. Не могут найти. — Кто-то пропал? — откликнулся Минги так, словно искренне переживал. — Ага! Кто-то пока ещё несовершеннолетний, поэтому такая паника… девушка… скоро восемнадцать, но пока нет, выглядит половозрело… — Сонхва кривился, пытаясь что-то расслышать. — Кошмар какой! — расстроился Минги. — Надеюсь, её найдут и с ней всё в порядке! — Главное, чтобы не убийство! — мрачно отозвался Уён. — Может, просто сбежала попьянствовать с друзьями? — Плохо слышно, — Сонхва всё морщился, пытаясь различить слова в шумах наушника. — Пропала из собственного дома, родители подняли панику. Ищут несколькими машинами, собаки-ищейки уже в лесу работают. Какой-то дед там воет, дед этой пропавшей…. Так, не понял, почему она уйти сама не могла… — Сонхва на секунду завис, вслушиваясь. — Ммм…ага! Уйти не смогла сама, потому что неходящая, инвалид после травмы, поэтому родители считают, что её выкрали. — Эээ… ребята, у нас большие проблемы, — Ёсан выпятил глаза, но его тут же прервал Минги, улыбаясь Йене до ушей. — Кошмар, да? — хмыкнул он ей. — Прям как ты, только ты с нами под надёжной защитой. А то ту несчастную кто-то украл из дома, неходячую... — он резко замолк и захлопал глазами. А затем все молча уставились друг на друга. — Ёпта… — только и произнёс Уён, глядя на очередную проехавшую полицейскую машину с мигалками вдалеке. — Я ж говорю, — вздохнул Ёсан. — У нас, кажется, проблемы.

***

Последующие дни в доме вечно стоял ор. Но на душе у Йены было так светло и хорошо, что ей было плевать. Она спокойно улыбалась, выслушивая крики матери, и ту эта реакция невероятно бесила. Особенно Йену рассмешило, когда ей в сердцах бросили, что она теперь под домашним арестом и никуда больше не выйдет. Как будто она до этого куда-то могла выйти! И её смех ещё больше раздраконил взвинченную мать. Конечно, выговор она получила знатный. Как и сам Сан с разборками их семейств, точнее дедушек. Других ребят они попытались отмазать, не признаваясь, кто это был с ними. Йену вернули в течение часа после того, как поняли, что её ищут. Прям домой, конечно, они не дошли — четыре парня убежали прятаться в лес по просьбе самой девушки, а Сан с гордой улыбкой катил её дальше по дороге, когда возле них остановилась полицейская машина, опознав пропажу. Они наврали с три короба, что пошли смотреть рождественский снег и просто романтически выгуливались. Полиция в участке разводила руками — они не могли вменять криминал Чхве Сану, ведь Чон Йена доказывала, что добровольно выехала с ним погулять. Да, ночью, не предупредив, чуть сбежав, по факту. Но казнить парня, как требовал на эмоциях дед Минхёк, они отказались, посмеявшись, что «влюблённых путешествующих подростков» посадить не могут. Гуляния в ночи — типичное у молодёжи. Конечно, семейству Чхве выписали штраф за то, что, по факту, несовершеннолетний внук учудил событие, повлёкшее тревогу в городе и использование средств полиции и скорой помощи. Сан шепнул Йене, чтобы она не переживала, что он всё уладит, но его тут же оттащили. А ещё не дали деду Минхёку побить его лопатой. — Да я убью его! Убью! Как он посмел!!! — кричал уже дома Минхёк. — Дедушка, ну успокойся! — спокойно зевнула Йена. — Он ничего не сделал плохого. Наоборот, он мне так настроение поднял. Я впервые почувствовала себя живой и довольной за эти полтора года. Прости, что заставила вас волноваться, за это мне стыдно. Но не серчай на Сана, он теперь мой хороший друг. Дедушка был готов рвать и метать, но что-то остановило его. Он смотрел на свою внучку и вдруг увидел, как её лицо спокойно и беззаботно, как она добродушно улыбается, а в глазах нет той привычной печали. И его кулак завис в воздухе — он не разбил какую-то доску от злости, как хотел. Минхёк сам растерялся, не понимая, что сейчас прокричать. С одной стороны, он был взбешён этим гадким мальчишкой, не доверял ему. С другой стороны… старческое сердце сжалось от щемящего чувства, какой-то светлой грусти-радости, что любимая внучка словно ожила. Не совладав с мыслями, дед Минхёк привычно обматерил семейство Чхве и ушёл себе во двор, рубить дрова со злости, так сгоняя пар. Крики матери было тяжелее слушать. Она была взбешена — теперь половина Кимдэгу знала, что в этом доме есть девушка на инвалидной коляске, и весь город обсуждал похождения юной парочки, из-за которых всю ночь Рождества колесил патруль полиции. Маме это было тяжело принять — и столько внимания, и стресс, ещё и явно бунтующая дочь. — А если бы он тебе что-то сделал?! — причитала она. — Он уже половозрелый парень! Там явно играют гормоны! А если бы он захотел тебя… — она тяжело дышала. — Ты бы даже отбиться не смогла с неподвижными ногами! Тебя же можно элементарно разложить на любой поверхности — и делай с тобой, что угодно! Ну ты быть хоть головой думала! — всхлипнула она. — Мама! — твёрдо осадила её Йена, подъезжая к ней вплотную на коляске. — Прекрати, всё хорошо. Сан — порядочный человек. Ей было и жаль мать, но одновременно она и злилась на неё. Ей надоело быть тенью, неудобной дочерью, которую прячут. — Я не хочу больше скрываться, — со всей решительностью сказала она, и мама в ужасе подняла на неё заплаканные глаза. — Мне надоело для тебя делать вид, что меня не существует, чтобы тебе не было стыдно за дочь-инвалида. — Йена! — поражённо воскликнула мама. — Это не так! Как ты такое можешь думать, я просто не хотела, чтобы тебя видели, дабы избежать насмешек! Люди жестокие, особенно подростки! Они могут сделать так больно! Я за тебя переживаю! — Один подросток всего за месяц избавил меня от чёрных мыслей, очень депрессивных мыслей, — сказала Йена. — И больно мне сделал пока что только один человек. И это ты, мама. Своей холодностью и отрицанием меня. Я не злюсь на тебя. Точнее злилась, но больше не злюсь. Насильно мил не будешь. — Йена! — изумлённо воскликнула мать, но ничего не смогла возразить, лишь встала в психах и вышла из комнаты в слезах. — Я бы обняла тебя, мама, попыталась всё заново начать, наладить связь, — сказала Йена безэмоциональным голосом, пустым взглядом глядя ей вслед, а точнее уже в пустоту, ведь осталась в комнате одна. — Да только ты даже не попыталась поговорить по душам. И просто ушла от раздражающего фактора. Я никогда не знала, как с этим справляться — с замешательством и болью от ощущения себя нелюбимой, или даже ненавистной тебе. Но теперь я наконец-то понимаю… дело не во мне, а в тебе. Йена подавила предательский всхлип, утёрла рукавом нахлынувшие слёзы. Улыбнулась сама себе в отражении висящего на стене зеркала. И поехала дальше. Ей захотелось срочно испечь яблочный пирог. Сан, конечно, его вряд ли заберёт, но она сама с удовольствием поест его с какао.

***

— Ты уверена? — буркнул отец, раздвигая сложенную коляску на траве, вытащенную из багажника пикапа, а затем помогая самой Йене выбраться из машины. — Абсолютно, мне надо почувствовать себя живым обычным человеком, — кивнула она ему. — Только не говори своему деду, он меня убьёт, — выдохнул мужчина, закрывая машину, а затем толкая её коляску к гуще народу на улице. — Я про нас с мамой. Он не знает. — Вам пора прекратить этот детский сад, — вздохнула Йена. — Вы не можете притворяться вечно. — Я знаю, милая, знаю. Но пока не готов. Её отец дико удивился, когда узнал, что Йена в курсе, что он давно развёлся с матерью. Прозаично, но это ещё началось до её несчастного случая. Тогда скрываемый бракоразводный процесс был практически завершён, и на следующий день супруги должны были ехать в суд, где их бы официально развели, поставив штампы в бумагах. Но ночью случился несчастный случай с Йеной, и они бежали в больницу, где утром им сообщили, что их дочь вряд ли сможет ходить после такой травмы позвоночника. Они побоялись сообщать Йене. И до этого, чтобы она не впала в депрессию, ведь тяжело переживала их ссоры. И потом, когда она потеряла веру в свою жизнь. Мама побоялась сказать своему отцу, деду Минхёку, с которым у неё и так были натянутые отношения. А ещё она боялась осуждения на работе, клейма «разведёнки», хотя сама способствовала тому, что её брак треснул по швам. Она не говорила ни дочери, ни своим родителям, никому. Она даже заставила бывшего мужа прикидываться всё ещё её супругом перед родственниками. Отец для всех стал просто «очень работящим, в постоянных командировках», поэтому приезжал только на выходные проведать дочь, когда выпадала время. Это был такой дешёвый жалкий фарс. Мама не могла отпустить отца, заставляя его играть в воскресного батю, лишь бы люди думали, что он есть. А папа был безвольной мямлей, который не мог это пресечь, да и не особо то пытался. Он и отцом был таким… инфантильным, равнодушным. Что был, что не был… Вроде искренне жалел Йену, но не вникал в её душевные страдания. По его мнению, оплата её врачей — это был единственный отцовский долг, значит, этого хватало. Когда Йена целенаправленно нашла бумаги о разводе, чтобы окончательно убедиться в своей догадке, она лишь горько рассмеялась и почувствовала обречённую пустоту. Она была в сильной депрессии: стала калекой, мечты рухнули, родители развелись и плевали на неё. Казалось, не было причин жить, и только дедушку было жалко, поэтому она отгоняла от себя дурные мысли. Но сейчас Йена поняла — она себе врала на эмоциях. Она всегда хотела жить. Быть счастливой и двигаться дальше, даже полностью поломанной. Она сильная и не сдастся. Одна лишь улыбка Сана показала ей, что она хочет жить, искренне хочет. И пусть она понимала, что влюбилась в него, и ей ничего не светит, и она не будет обманывать себя. Но Йена была ему ужасно благодарна. За то, что ненароком всколыхнул её душу и заставил сердце биться, почувствовать краски жизни и потянуться к свету. Он помог ей показать, что она достойна улыбок. И она сама возьмёт себя в руки и будет жить вопреки всему, ведь надежда крепко укоренилась в её сердце. — Поехали, — с улыбкой сказала она отцу, и он потолкал её коляску на Рождественскую ярмарку. Вчера она чётко сказала всем в доме, что больше не будет прятаться и хочет «выйти в люди». Бабушка и мама были в шоке, но на удивление приехавший папа сказал, что сам тогда свозит её погулять в город, ведь в центре были последние выходные предновогодней ярмарки. И дедушка активно поддержал её стремление, что было удивительно. Однако сам поехать не смог — умудрился подвернуть ногу на ровном месте, та припухла и болела. Минхёк остался дома. Мама лишь махнула на Йену, уйдя в расстроенных чувствах. — Твоя мама, она… своеобразная женщина, — вздохнул отец, везя Йену в гущу людей. Многие смотрели на неё, хлопали глазами, но потом отворачивались. — Понимаешь, доча, она непросто так не хотела, чтобы ты выходила… Она боялась за твою сохранность. — Да ну? — чуть ехидно усомнилась Йена. — Да, она просила не говорить, но я всё же скажу, — вздохнул он. — Мама той девочки Хаын, к которой ты вломилась в дом, а потом её отец… — он осёкся. Вздохнул, и продолжил: — Я забыл, как её звали, мамку ту. — Со Чана, — напомнила Йена. Она хорошо помнила имена той семейки. — Ага, точно! Этой психованной алкоголичке всё неймётся. Её лишили родительских прав, Хаын забрали. С работы её уволили, а мужа посадили в тюрьму. Эта психопатка сошла с ума, но её не признают невменяемой. Она часто оказывается возле нашего бывшего дома и орёт, чтобы ты выходила. Она считает, что ты испортила ей жизнь. Ты — школьница, чёрт возьми, — хмыкнул он себе под нос. — Соседи видели письма нам от неё — она пишет тебе угрозы, что найдёт и вскроет горло, что ты отобрала её мужа, что бесчестие пало на их семью. Она вся исходит злобой и даже пыталась узнать, куда мы уехали. Твоя мать писала в полицию, но они сказали, что Со Чана лично не угрожала, поэтому они ничего ей пока не могут сделать. Поэтому твоя мать боится, что эта психопатка объявиться. — Думаешь, она аж в другой город отправится меня искать? — хмыкнула Йена. — Это не оправдывает маму, что она заставила меня торчать в доме, практически взаперти. — Понимаю, доченька понимаю. По правде говоря, он сам был таким себе отцом. Добродушным, спокойным, неагрессивным, но… никаким, равнодушным. Участливо мог спросить о её состоянии из приличия, но витал в облаках. Вот и сейчас, когда Йена попросилась на часик сама по ярмарке покататься, он для вида поломался, но вздохнул с облегчением, что не придётся с ней бегать и возиться. Папа увидел пару знакомых, которые позвали его поболтать за сигареткой и глинтвейном у столика. И когда дочь сообщила, что она проедется сама туда-сюда, посмотрит ярмарку, он не стал изображать курочку-наседку и довольно разрешил ей. Маму и деда хватил бы удар, но Йена уже укатилась на всех парах, оставляя отца трындеть с товарищами. Она, если честно, ждала появление Сана, хотя была абсолютно не уверена, что он придёт. Им закономерно запретили общаться. Дедушка всё время шастал по двору, бдя нарушителей, как цепной пёс. И вчера Йена развлекалась тем, что делала вид, что запускает по двору сложенные бумажные самолётики от скуки. Конечно, в некоторых из них были послания. В одном вот говорилось, что она завтра выберется с отцом в центр города, и Йена умудрилась запустить самолётик за забор. Она крайне сомневалась, что он будет обнаружен и прочитан, но малюсенькая надежда оставалась… Но сейчас Йена уже чувствовала себя на седьмом небе от счастья, впервые ощутив свободу от передвижения. Да, она была одна и сама по себе впервые гуляла! Ей было неловко первые пару минут, когда чужие глаза останавливались на ней, пялясь на инвалидную коляску. Кому-то было интересно, кто-то быстро отводил глаза, но большинству было плевать — её спокойно обходили, один раз даже нечаянно толкнули, не заметив. Йена уже не обращала внимания, медленно катаясь по сторонам и наслаждаясь улицей. Её глаза сияли радостью и восхищением, когда она смотрела на это яркое и живое место. Площадь была украшена множеством огней и гирлянд, которые переливались всеми цветами радуги, создавая праздничную атмосферу для взора. В воздухе витал сладкий аромат горячего шоколада, пряников и жареных орехов. Со всех сторон раздавались звонкие смехи детей и новогодняя музыка, доносящаяся из динамиков. На ярмарке можно было увидеть множество палаток, в которых продавались всевозможные рождественские подарки и украшения. Игрушки, свечи и множество других рукодельных изделий привлекали внимание прохожих. В центре площади высилась огромная рождественская ёлка, украшенная блестящими игрушками и огнями. Вокруг неё водили хороводы дети и взрослые, радуясь прошедшему Рождеству и скорому Новому году. Каток рядом с ёлкой был полон веселящихся людей, катавшихся на коньках под музыку и смех. Недалеко от Йены стояла сцена, на которой выступали местные артисты, исполняя рождественские песни и представления. Она сама завтыкала, смотря представление, и не сразу почувствовала, как к ней кто-то подошёл. — Могу я вас покатать, миледи? — раздался над ней до боли знакомый голос, и сердце в груди замерло от нарастающего волнения. Она повернула голову и увидела над собой улыбающегося до ушей Сана в чёрной шапочке и просторной свободной куртке. Его щёки чуть раскраснелись от мороза, но он выглядел таким довольным и счастливым, и в груди Йены снова что-то защемило от умиления. — Что ты здесь делаешь? Тоже приехал погулять на ярмарке? — нелепо выпалила она. — Ещё бы! Кто-то перекинул мне самолётик с посланием, что будет здесь, — лукаво отозвался он. Щёки Йены зарделись. — Не думала, что ты прочитаешь, — честно сказала она. — А я прочитал. И вот я здесь. Прогуляемся? — Конечно. Это было так странно и так волнительно… Сан возил её по площади, катая между палатками с подарками. Купил ей сладкой ваты и горячее какао с зефирками. — Тебя сильно ругали? — спросила она, поглядывая на него, доедая свою вату. — Всё нормально, — отмахнулся он, а затем усмехнулся. — Я привык разочаровывать своих, они даже особо не удивились, что я снова что-то натворил. — Даже не знаю, смеяться или плакать с этого, — буркнула Йена. — Конечно, смеяться, всё ведь хорошо! — улыбнулся Сан. — Отец связывался со мной из Англии. Хотел разораться, что я всё только порчу, и что ему со мной делать вообще, непутёвым таким? Я посмеялся, сказал ему, чтобы быстрее готовил мне место, как ученика в его больнице, чтобы я набирался опыта при учёбе и просто уму-разуму, практику проходил. Он как закричал, а потом как замолк, осознав, что я сказал. Ещё переспросил два раза. И услышав, что я собираюсь учиться на врача, аж дар речи потерял и забыл, что готов был меня убить минуту назад. Расцвёл и начал тараторить, что будет готовить документы. — Сан! — изумлённо воскликнула Йена. — Ты же не хотел идти по стопам отца! Ты хотел хобби развивать! Как так?! — Я понял, что жизнь более серьёзная, чем я себе её представляю. Я не хочу бросать хобби, но и мне пора взрослеть. Не телом, а душой — брать ответственность за свои поступки. А также я хочу взять ответственность за кого-то другого и не подвести его. — Ничего не понимаю, у тебя что-то случилось? — Йена оглянулась на него через плечо, пытаясь разглядеть отгадку в его глазах, но Сан вдруг чего-то смущённо отвёл взгляд. Он кашлянул и неловко улыбнулся. Но вдруг абсолютно серьёзно сказал: — Я хотел поговорить с тобой. Позволь мне это сделать. И желательно, наедине, где не так людно. Он завёз её за какие-то палатки, подальше от толпы и чужих глаз, где они остались наедине. Недалеко прятались курящие подростки, они зыркнули на них, на инвалидную коляску девушки, что-то шепнули друг другу. И загасив окурки, быстро удрали прочь, оставляя новоявленную парочку наедине. — Каникулы скоро закончатся, и я должен возвращаться в Англию, — Сан повернулся к ней, становясь впереди у коляски и складывая руки в карманы куртки. — Возможно, мы увидимся только во время летних каникул теперь. — Оу! — только и протянула Йена, нервно кромсая ногтем кутикулу на другом пальце. — Да, я понимаю, понимаю. Это было ясно, учёба, все дела! — неловко улыбнулась она. Она действительно осознавала и думала об этом раньше, чётко понимая, что их встречи будут короткими, ведь он вернётся к учёбе. А закончив её, вряд ли он вообще прилетит в Корею к дедушке, раз его отец остался в Англии. Но осознавать и ощутить этот момент неизбежности, окончательно принимая его — это совершенно другое. — Чего ты приуныла, а? — Сан заставил её вновь посмотреть на него. — Я буду писать тебе письма всё это время, мы будем общаться. — Писать письма? — улыбнулась Йена. — Говоришь так, будто рукописное письмо будешь писать. Что, серьёзно? — она улыбнулась, видя, как смущённо вспыхнули глаза Сана, и поняла, что именно это он имел в виду. Ей почему-то стало смешно. — Я никогда не получала личных писем по почте, кроме больничных счетов, — она снова заулыбалась. — Хочу даже это увидеть, как ты на почте клеишь марку, смешно прикусив губу. — М-марку? — не совсем понял Сан, растерявшись. — Ага. Международную такую, чтобы из одной страну в другую пришло. Только не говори, что у тебя есть почтовые голуби, которые доставляют письма, — пошутила Йена. — У меня есть сова. Она тоже может письма доставлять, — как-то абсолютно серьёзно сказал Сан и вздрогнул, когда Йена рассмеялась. — Осталось купить единорога, который будет катать нас друг к другу через океан, — с улыбкой сказала она. — Или волшебную карету. — У меня есть волшебная метла, если что, — улыбнулся ей в ответ Сан. Они посмеялись, но некоторая неловкость всё равно сквозила между ними. — Йена… — вдруг как-то серьёзно и тихо произнёс Сан. Его лицо приобрело странное, чуть грустное выражение. Он словно что-то обдумывал, а затем вздохнул. И вдруг опустился перед ней на колени, усаживаясь на пятки ботинок. — Йена… — она вздрогнула, когда он протянул руки, кладя их на её бедра, чтобы взять её лежащие ладони в свои. Его пальцы были такие тёплые, и они как-то трепетно сжали её руки. Сан мягко улыбнулся, глядя на неё снизу вверх. — Я хочу, чтобы ты дождалась меня. Не унывала, не сдавалась, продолжала жить с улыбкой. Верила, что я вернусь и заберу тебя. Я обещаю. — Что? — она неловко и смущённо улыбнулась. Внутри всё клокотало, она плохо понимала, что происходит, что чувствует. Ведь Сан сидел перед ней, упираясь грудью ей в коленки. Как жаль, что она не ощущала её. Но чувствовала его горячие пальцы, которые сейчас сжимали её ладони. — Я решил-таки пойти по стопам отца, — слабая улыбка дрогнула на его губах, а взгляд был таким серьёзным. — Потому что я вдруг осознал, что хочу быть не бездельником, который наслаждается жизнью, как я думал. А хочу сделать счастливыми других, да, помочь кому-то ещё стать счастливыми. Даже просто помочь им увидеть свет, если кажется, что они во тьме. Я хочу пойти учиться на врача в клинику отца и найти способ поставить тебя на ноги. И я буду бороться до конца, не оставляя надежду. — Сан! — в сердцах воскликнула Йена. На её глазах наворачивались слёзы. Она и растрогалась, и одновременно что-то предательски сжалось у неё в груди. — Ты не должен говорить такого! И уж точно не из-за меня решать такой серьёзный вопрос, ведь это твоя жизнь. А моя травма… я же говорила, это навсегда. Врачи давно всё подтвердили, мне просто повезло, что остальное цело осталась, — горько сказала она. В памяти чего-то врезались слова одного врача: «Да, ноги отказали, жаль, — вздыхал дородный мужчина. — Но кишечник и мочевой восстановлены, это прекрасно. Матка и яичники чудом не пострадали. Вы даже сможете родить в будущем. Вы симпатичная, найдётся добрый мужчина когда-нибудь, не переживайте!» — явно шутил он. А Йене, прикованной к кушетке, парализованной школьнице, хотелось тогда разрыдаться от этой нелепой издёвки, когда ей сообщили, что она не сможет никогда ходить, но если что, родит от кого-то там! Тогда это звучало для неё, как самая жестокая насмешка. И хотелось посылать всех и вся к чертям собачьим от боли и злобной обиды на мир. И вот сейчас она прикусила губу, чтобы чего-то позорно не расплакаться. — Йена? Она вздрогнула, когда одна рука Сана вдруг поднялась и коснулась её щеки. Табун мурашек прошёлся по её шее и плечам, она удивлённо уставилась на него. Сан улыбался ей, тепло так, так нежно и добродушно, что внутри неё всё замирало. Его левая ладонь крепко сжимала её сцепленные пальцы в замок, а правая рука нежно поглаживала её по щеке. — Я обещаю, что буду пытаться, — повторил он, не отводя от неё взгляда. — Я стану лучшим врачом, кто бы что ни говорил. И я просто приду за тобой, когда стану взрослее, стану на ноги, и смогу серьёзно позаботиться о тебе, а не пускать пыль в глаза. — Сан, — горько сказа Йена. — Никогда не давай подобных обещаний. Они разбивают другому сердце. Это слишком жестоко. Не обещай того, что не исполнишь, и что так наивно будет ждать ранимый человек. — Я не обещаю того, чего не сделаю, — с улыбкой покачал он головой. — Я говорю тебе со всей серьёзностью. Я вернусь за тобой. Обещаю. — Сан! — сердце её бешено стучало, она не знала, как совладать с эмоциями. — Зачем тебе это? Мы можем просто переписываться. Ты не обязан со мной дружить из жалости, я же говорила. Я не буду обижаться. Так что, пожалуйста, не заставляй меня страдать, чего-то ожидая понапрасну. — Ох, Йена! — скривился он. — Твоя мать так жестока, она поселила в тебе столько комплексов. Ты искренне веришь, что тебя никто не полюбит и по-настоящему не будет дружить только из-за ног. Но это ведь неправда. Ты добрая и смелая. Пусть твой поступок с одноклассницей вылился для тебя трагедией, но ты не побоялась пойти одна против злого взрослого, когда даже учителя и родные не поддержали изувеченного ребёнка. Ты справлялась с трудностями, оставаясь практически одна, но не упала духом. Ты была добра ко мне, ты умеешь слушать и понимать, что человеку важно. Твой яблочный пирог был непросто попыткой сделать приятное и символическое — он показал мне, что ты прекрасный человек, понимающий душу другого. Ох, Йена… Я не буду это уже скрывать, мусолить и ходить вокруг да около. Ты мне нравишься, очень нравишься. — Ты мне тоже нравишься, — растерянно буркнула она. — Ты хороший друг, весёлый… — Нет, — он прервал её, мягко улыбаясь. — Я не про это, не про дружбу. Ты мне нравишься, как девушка, Йена. Кажется, я больше не могу притворяться просто другом, ведь я так сильно влюблён в тебя. Йена зависла, пытаясь осмыслить, не ослышалась ли она. Ведь прозвучавшее казалось нереальным сном. Ладони мгновенно вспотели, сердцебиение участилось, она забыла, как дышать, просто затравленно глядя на него. — Неужели я так пугаю тебя, что ты даже ничего сказать не можешь, не пошутить, не наорать в ответ, сказав, что я дурак? — Сан, не дождавшись от неё какой-то вразумительной реакции, улыбнулся, медленно поднимаясь с колен. — Я ведь серьёзно говорю. — Я… я… я это… — Йена запиналась, она совсем растерялась, всё думая, что он неудачно пошутил. — Ты же видишь, что я кал… — Не говори так! — горячо прервал он её. — Но это не изменится! — нервно воскликнула Йена. — Я не хочу, чтобы ты тоже нёс эту ношу! — Это уж, позволь, мне самому решать, — Сан чуть покачал головой. — Я, кажется, был покорён с первого взгляда. А когда ты взяла в руки ружьё — так вообще, — тихо рассмеялся он. — Да, в начале я выпал в осадок, узнав про твой недуг. Но… но это ничего не изменило, когда я стал лучше узнавать тебя. И понял, что мне так хорошо с тобой. Просто быть рядом. Я давно не чувствовал себя так беззаботно и счастливо. Так позволь и мне сделать тебя хоть чуточку счастливей. А сейчас… — он вдруг склонился, осторожно беря двумя ладонями её лицо за щёки, мягко сжимая. — Сейчас, у тебя есть ровно три секунды, чтобы подумать и сопротивляться, пока не поздно. — Ты что собираешься делать? — тихо спросила Йена, она замерла в каком-то шоке и не двигалась, ощущая его тёплые ладони на своём лице. — Я собираюсь тебя поцеловать, — вот так просто, с широченной улыбкой сказал Сан. — И даю тебе ровно три секунды не дать мне этого сделать, если я тебе неприятен. Потому что потом это станет для меня нашей маленькой клятвой и началом. Он смотрел ей в глаза, внимательно и выжидательно, словно боясь увидеть там назревающее сопротивление. Но Йена лишь раскрыла их ещё больше, замерев, как каменная статуя. Услышанное ей казалось чем-то нереальным, и она сама не зала, почему молчит, почему так вздымается грудь… и Сан едва смог скрыть ликующую улыбку, не видя её крика или негативной реакции во взгляде. Он медленно потянулся к её лицу, плотнее сжимая её щёки, а Йена забыла, как дышать, прикрывая глаза от нахлынувших эмоций, ощущая первое прикосновение чужих губ. С своей трагедией она потеряла полтора года юности, а также возможных приключений и милых моментов, как ей казалось. Пока некоторые теряли девственность в этом возрасте, у Йены сейчас вообще случился первый в жизни поцелуй. Внутри всё словно перевернулось, сердце будто застучало в ушах. И даже не физическое её так взволновало, это мягкое и нежное прикосновение, а само осознание всколыхнуло в ней всё, заставляя чуть ли не дрожать от обрушившихся эмоций. Она чувствовала лёгкое дыхание Сана, прикосновение его отросшей чёлки к своему лицу. Его пальцы нечаянно скользнули к ушам, мягко оглаживая нежную кожу под мочкой. А поцелуй был неспешным, таким чувственным и даже практически целомудренным. Сан не торопился, практически невесомо ласкал её губы. А когда он слегка оторвался, то протяжно выдохнул, обдавая её нос и щеку дыханием, и уткнулся лбом в её лоб, зарывая свои пальцы в её волосы. И сердце снова пропустило удар, Йена сильно зажмурилась на миг, чуть не застонав от этих странных полуобъятий, ведь в них было столько трогательности и чувственности. — Ты как? — тихо-тихо спросил Сан, едва елозя лбом по её щеке, словно кот, потирающийся о хозяина. Он слабо улыбнулся. — Ты не ударила меня. Пока никаких пощёчин. Я могу это считать успехом? — Вот дурак! — немного нервно прыснула Йена, также тихо посмеиваясь. Сан чуть развернул голову, чтобы слегка отстраниться и посмотреть ей в глаза. Они зависли, смотря друг на друга так близко. И щёки обоих раскраснелись. То ли от мороза, то ли от романтического смущения. Нос Сана слишком неприлично стал тереться об её, словно он ласкал её этими прикосновениями. Йена не нашлась, что сказать, парализованная его нежностью. А когда она приоткрыла рот, чтобы выпалить очередную глупость, то он быстро склонился, вновь припадая к её губам. На этот раз она неловко улыбнулась ему в рот, а затем он тоже, но медленного тягучего поцелуя они не разорвали, осторожно углубляя его. Ладонь Сана задвигалась на её щеке, накрывая скулу, пальцы задевали шею, осторожно поглаживая. И Йена, нервно сжимающая руки на бёдрах, вдруг почувствовала непреодолимое желание обнять его, обхватить за шею. Её руки осторожно поднялись, неловко так, прикасаясь вначале к его груди под курткой, а затем медленно заскользили вверх, оглаживая плечи. — Йена?! Йена!!! — вдруг раздалось совсем рядом. — Йена! Сан машинально отпрянул от неё, разгибаясь и всматриваясь куда-то между палаток, в толпу на ярмарке. — Йена?! — нервно звал взрослый голос. — Это папа! — расстроено выдохнула она. — Я должна показаться, иначе быть беде. Сан повернул к ней голову, а она подняла свою. Грудь у обоих вздымалась от волнения и произошедшего, их взгляд скользил по лицам друг друга. Сан не выдержал и странно улыбнулся ей. Её сердце сжалось от умилительных чувств, глядя на эти ямочки на щеках и прищуренные глаза при широкой улыбке. — Нельзя, чтобы он тебя видел, а то худо будет, — грустно улыбнулась она. — Мне надо показаться. — Я приду к тебе сегодня к полуночи, я проберусь, — быстро сказал Сан. — Даже с твоим дедом приду мириться официально. Но я обещаю, мы ещё увидимся. Не раз, — он протянул руку, касаясь её щеки, и нежно погладил кожу большим пальцем. Йене казалось это всё каким-то сном, и совершенно не хотелось просыпаться. Она на секунду прикрыла глаза, нежась в его прикосновении. — Я буду ждать тебя… — сказала она, сдаваясь самой себе и принимая эти чувства. — А теперь беги! Сан заулыбался ей, с трудом заставив себя развернуться и удрать. Йена сама зависла, глядя ему в след, замешкалась. Когда она наконец-то пришла в себя, то поспешила выехать из-за палаток, но глупую улыбку с лица стереть не смогла. — Йена! — кинулся к ней отец с другой стороны, завидев её коляску в толпе. — Ты где была?! У меня чуть сердце не остановилось, когда я не мог быстро тебя найти! Кто-то вообще сказал, что видел тебя с каким-то парнем, который возил тебя по ярмарке! — Это не я была, наверное, кто-то другой, — улыбнулась она ему. — Я просто загулялась, впервые так долго одна и сама на улице среди людей! Это было не так страшно, как мне казалось. — А мне вот было страшно, когда я вдруг понял, что не могу найти тебя! — пробурчал отец. — Ладно, твоим родственникам это не расскажем. Поехали уже домой. Её настроение взлетело до небес, и Йена безропотно закивала в согласии. На душе было так светло и хорошо, будто птички летали перед глазами и бабочки порхали в животе. Папа вывез её на стоянку, точнее, в глубокую нишу со стороны дороги, но вдруг замер перед машиной. — Блин, я забыл ключи от авто у мужиков на столике! — опомнился он, хлопая по карманам куртки. — Подождёшь две минутки, я быстро сбегаю? — Конечно, — с улыбкой кивнула ему Йена. Папа рысью побежал обратно на ярмарку. А она осталась возле их машины, её коляска стояла прямо у кузова пикапа. Йена снова впала в романтические думы, сперва не обратив внимания на звук скрежета шин колёс, резко сорвавшихся с места. Лишь через две секунды она подняла голову, бездумно втыкая на несущуюся машину. И лишь ещё через мгновение мозг вдруг осознал, что авто несётся по узкой дороге прямо на неё, сидящей в коляске у машины отца. Йена растерянно приоткрыла рот, пытаясь догнать ситуацию. Она понимала, что машина резко ускорилась, но никак не могла понять, что происходит, ведь машина будто целенаправленно ехала в неё, намереваясь впечататься в неё тараном, соответственно прибить к другой машине. И вдруг она разглядела водителя: женщину с перекошенным лицом и маньяческим взглядом, её всю трясло, рот оскалился в жуткой гримасе, а глаза с ненавистью смотрели на девушку в инвалидной коляске. Всё происходило так быстро, но Йена узнала её за секунду. Со Чана, мама-алкоголичка её бывшей одноклассницы Хаын. Что ж, родители были правы, она действительно помешалась и собралась её убить из мести. Это была последняя осознанная мысль Йены — она понимала, что сейчас произойдёт. Эта безумная выследила её и сейчас протаранит на машине, собьёт, а точнее буквально сомнёт в лепёшку об машину отца. Ей не успеть дёрнуться на инвалидной коляске и отъехать в сторону. Всё происходило слишком быстро, и Йена успела только испуганно вздохнуть, а потом осознать свой неизбежный конец. А затем вдруг прямо перед ней выскочила знакомая фигура. Невесть откуда возникший Сан буквально выпрыгнул впереди Йены посреди дороги, прямо перед несущейся машиной. — САН!!! — в истерике заорала она, хватаясь за ручки кресла. Женщина же в машине сцепила зубы и лишь сильнее нажала на газ. А Сан вдруг вытащил что-то из куртки, вскидывая руку прямо в несущуюся машину. Йена не смогла разобрать в панике, ей показалась вообще какая-то простая то ли палка, то ли указка. — Сдохни!!! — заорала женщина за рулём. — Аларте Аскендаре!!! — прокричал Сан, синхронно её воплю. А что произошло дальше, Йена вообще не поняла. Яркая вспышка на миг ослепила глаза. Ей казалось, что происходит какая-то фантастика, ведь машина буквально взлетела над землей. Да, её просто отшвырнуло и перевернуло в воздухе на три метра вверх, а затем… затем машина просто рухнула назад на землю, заваливаясь на бок с громким грохотом. Йена вжалась в сидение коляски, ошарашенно смотря на картину перед собой. Машина, только что ехавшая в неё, сейчас лежала на боку, и верхние колёса со скрипом крутились. Она вздрогнула и в панике посмотрела на Сана, который вдруг оказался подле авто, подбегая к нему со всех ног. Из пассажирского места донеслось кряхтение водителя — мать Хаын, Со Чана, явно была жива. Но Сан, вместо того, чтобы ей помочь, вдруг протянул руку, направляя в разбитое стекло какую-то палочку. — Ступефай! — тихо цыкнул он. И из его палочки вырвался яркий тонкий луч, который ударил Со Чану в грудь, и она тут же без чувств обмякла на водительском сидении. Сан вздрогнул, услышав испуганный вскрик Йены. Он резко повернулся и побежал уже к ней. — Ты как?! Цела?! Не поранилась?! — он подлетел, хватая её за плечи. — Ты… ты убил её?! — в ужасе пролепетала Йена, всё смотря на двигающиеся колеса перевёрнутой машины. — Нет, я оглушил её, — нахмурился Сан. — Но было бы неплохо, чтобы она сдохла! — Что происходит?! — Йена была напрочь сбита с толку, она растерянно подняла слезящиеся глаза, глядя на непривычно злого и тяжело дышащего Сана. — Что ты только что сделал?! — Прости, если испугал, — как-то тихо и горько сказал он. — Я так испугался за тебя, что действовал уже бездумно. Прости за всё. Но сейчас придётся сделать вид, что ты ничего не видела. — Что? Что?! Куда ты меня везёшь?! — запричитала она, когда он резко схватился за ручки её кресла и покатил коляску за стоячие машины, за деревья в густом парке. — Сан?! — Прости! — он оглянулся, видя, как с ярмарки уже бегут в панике люди. Он рысцой оказался за какой-то будкой-сараем и у деревьев, остановился, оббежал коляску, падая перед девушкой на колени. — Что произошло, Сан? Как ты это сделал? — затараторила Йена, в панике смотря на него, сидящего перед ней. — Послушай! — прервал её тираду Сан. — Чтобы дальше не произошло — говори всем, что ничего не помнишь, ничего не поняла, ничего не видела! Тогда всё быстро закончится, и всё будет в порядке! — Что?! Сан открыл рот, но тут же развернулся, уловив движение краем глаза. Но тут уже раскрыла рот Йена, когда перед ними буквально по воздуху вылетело письмо, вспыхнуло, загорелось, превращаясь в двигающееся белое марево с буквами. А затем, буквально из ниоткуда, раздался негромкий безэмоциональный голос: Уважаемый мистер Чхве! Согласно имеющимся у нас сведениям, только что, в шестнадцать часов тридцать две минуты в населённом маглами районе и в присутствии магла, Вы использовали заклинание «Аларте Аскендаре» и «Ступефай». Как Вам известно, несовершеннолетним волшебникам «Хогвартса» не разрешено вне школы использовать приёмы чародейства. Еще одна такая провинность, и Вас исключат из вышеупомянутой школы согласно Указу, предусматривающему разумное ограничение волшебства несовершеннолетних согласно параграфу «С» от тысяча восемьсот семьдесят пятого года. Также напоминаем, что любой акт волшебства, способный привлечь внимание не умеющего колдовать сообщества, является серьёзным нарушением закона согласно Статусу секретности Международной конфедерации колдунов и магов. Даже на территории Иного Магического Консульства. В течение двух минут представители Министерства и Консульства Иной Страны явятся к Вам по месту происшествия, чтобы уладить ситуацию и временно изъять Вашу волшебную палочку. Мы с сожалением извещаем Вас о том, что Ваше личное присутствие ожидается на дисциплинарном слушании в Министерстве магии третьего января в десять часов утра. С пожеланием доброго здоровья, искренне Ваш Тимоти Хмелкирк Сектор борьбы с неправомерным использованием магии Министерство магии Загадочное письмо вспыхнуло окончательно и разлетелось на десятки мельчайших сгоревших кусочков. — Это… что было… — выпятив глаза, тихо произнесла Йена. — Когда-нибудь я расскажу, но позже, — Сан мягко взял её за щеку тёплой ладонью, заставляя посмотреть на себя. — Йена! — печально улыбнулся он. — Я приду за тобой, просто теперь позже. Прости за этот хаос, но я не мог не спасти тебя. Сейчас я усыплю тебя, не бойся. Но когда ты очнёшься, то делай вид, что ничего не помнила и не видела, тогда всё будет хорошо. — Что? — скривилась она. — Что ты вообще говоришь? Сан лишь мягко улыбнулся ей, поглаживая по щеке. А затем направил на неё какую-то палочку и тихо произнёс какие-то слова, словно на латыни. Йена не расслышала, но вдруг поняла, что перед глазами всё плывет, веки становятся тяжёлыми, и она медленно их закрыла, ощущая, как сознание неспеша покидает её. Последнее, что ей почудилось — словно три фигуры буквально материализовались из ниоткуда, вытянулись из мельтешащего пространства. И трое мужчин в каких-то рясах подошли к поднявшемуся Чхве Сану. Больше она ничего не помнила, обмякнув в своей инвалидной коляске.