Рождественская магия

Йена бездумно смотрела в окно, пытаясь сосредоточиться, но мысли скакали в разные стороны. Её всё ещё зачем-то держали в палате больницы, хотя с её здоровьем всё было в порядке. Ну, не считая ног, конечно. Мама, дедушка и бабушка уже были здесь, причитая во весь голос в коридоре. К ней заходили странные люди, спрашивая что-то непонятное, что она видела, что помнит. Йене они не нравились, но она прикидывалась дурочкой, говоря, что плохо помнит произошедшее. Эти люди в чёрных костюмах смотрели на неё долго и пристально, но затем просто ушли восвояси. Потом заходили полицейские, опрашивали, но не совсем поняли, про каких людей в чёрном она им говорила. Затем её навестил испуганный папа, изложивший ей странную версию происходящего. Мол, это чокнутая Со Чана явно хотела её убить. Она выслеживала её для мести, ждала пару дней у их дома, и они не заметили её. Зато саму мать Хаын везде засекли камеры на дорогах. И в этот злополучный день она решила убить Йену, переехав её. Но одно колесо пробилось об какой-то штырь на дороге стоянки, машину перевернуло на скорости, и она остановилась прямо перед инвалидной коляской, каким-то чудом не задев сидящую в ней Йену. А сама девушка от испуга лишилась чувств и упала, её нашли без сознания возле авто отца и доставили в больницу. Йена ошарашенно хлопала глазами, слушая эту версию происходящего, но не решалась возразить. Затем отец поведал, что Со Чана выжила, уже пришла в себя. Истошно орала, требуя привести «эту сучку малолетнюю Чон Йену», чтобы она задушила её собственными руками. Ведь она «жизнь ей испортила, из-за этой мелкой шлюхи её мужа посадили в тюрьму!» В общем, эта женщина орала в бешеном припадке, вещая, как она найдёт и убьёт Йену, чтобы не случилось. Пока что её отправили в психушку, но адвокат уже сказал, что никто не признает её невменяемой, и она отправится за решётку за попытку убийства несовершеннолетней, а также за угрозы и слежку. Всё было очень странно. Словно никто не видел, как взлетела машина тогда на дороге, для всех она просто перевернулась из-за повреждённых колёс. А вернувшись домой, Йена потребовала узнать, где, собственно, Чхве Сан. Мол, ей нужно кое-что передать ему, и это срочно! На что ей вдруг сообщили, что пока она была в больнице во время мини-расследования полиции, он улетел обратно в Англию, так как каникулы подошли к концу. Йена была в шоке — это было совершенно непохоже на него, и ещё ей было страшно — вдруг с ним что-то сделали? Она точно видела странных людей, буквально материализовавшихся из ниоткуда! Любой бы списал это на своё состояние, испуг, но она была уверена — то, что видели её глаза, это было взаправду! Как Белла Свон из «Сумерек» видела, как Эдвард Кален со скоростью света оказался возле неё и остановил одной рукой пикап, так и Йена видела, как Сан какой-то магией из чёртовой палочки заставил машину перед ними взлететь в воздух и перевернуться! Она не сумасшедшая, она это видела! И слышала голос письма в воздухе! Ей были нужны ответы. — Я хочу сходить в гости к господину Чхве, дедушке Чхве Сана, — твёрдо сказала Йена, выехав на коляске в гостиную, где сидела вся её родня. — Зачем тебе этот старый хрыч?! — возмутился дедушка Минхёк. — Ты никуда больше не выйдешь! Сколько всего случилось за два раза, когда ты оказалась на улице! — взвизгнула мама, сидящая на диване. Йена премило ей улыбнулась, подъехала вплотную на коляске и шепнула на ухо: — Договорись о встрече тогда, пожалуйста, с соседом. И уговори нашего деда. Или все узнают, что вы с папой давно разведены и так нелепо дурите их. Мама побледнела и в немом ужасе уставилась на неё. — Пожалуйста, мам, — Йена чуть оттаяла, уже говоря ей просящим печальным голосом, — это на часик всего.

***

Отец оставил её на пороге, позвонив в звоночек. Дверь открыл невысокий старик, который сутулился и прихрамывал. Поразительно, но линия скул была такая знакомая, что сразу было понятно, на кого похож Сан. — Мистер Чхве Чубин! — кивнул ему отец Йены. — Я привёл свою дочь на знакомство, как мы и договорились по телефону. Это моя Чон Йена! — Очень приятно! — она учтиво поклонилась шеей, как могла сделать в кресле. Старый Чубин как-то странно оглядел её, поджимая губы. Конечно, его взгляд задержался на её коляске, и он тихо вздохнул. — Проходи, Чон Йена, — спокойно сказал он, а затем кивнул её отцу. — Можешь через часик забрать. Или позвони. Но сам забирай, без этого Минхёка! Старого пердуна мне тут не хватало! Йена едва подавила усмешку — два старых пердуна то и дело обзывали друг друга старыми пердунами. Это было даже мило. Чхве Чубин пошёл вперёд, как ни в чём не бывало, а она быстро поехала за ним, толкая колёса руками. Но каково было её удивление, когда в зале она вдруг увидела Чон Уёна, подскочившего с дивана при её появлении. — Йена! — улыбнулся он. — Рад видеть, что с тобой всё хорошо. Хотел мельком увидеть, успеть, ведь сегодня вечером улетаю обратно на учёбу. Я единственный остался на пару дней дольше. А нам надо… поговорить, — уже как-то мрачно добавил он, показывая рукой на место посредине дивана и кресла, в которое сейчас медленно опустился кряхтящий дед Чубин. Он снова пристально глянул на коляску Йены и вздохнул. — Что же этот сопляк намутил… — тихо буркнул он себе под нос, медленно отводя взгляд от девушки в инвалидном кресле. — Вы про Сана? — тут же всполошилась Йена. — Что с ним?! Точно с ним всё в порядке?! Он точно… улетел? — нервно спросила она, глядя то на одного, то на другого. Старый Чхве Чубин нахмурился. — А что ты вообще помнишь? — загадочно спросил он. — Я помню всё, что видела, — твёрдо отозвалась она, но затем более скромно добавила: — Только вот я не уверена в том, что видела… И мне надо знать, что действительно с Саном. — С ним всё в порядке, — хмыкнул Уён, а затем пожал плечами. — Ну, живой, по крайней мере. И как обычно, здорово получит по шапке. Он посмеялся, но, видя уставившиеся на него лица, испуганное Йены и раздражённое деда Чубина, сразу перестал лыбиться и прочистил горло. — Надо рассказать, господин Чхве, — сказал он дедушке Сана. — Они это потом не утаят, ведь Сан будет продолжать с ней общаться. Однозначно. То, как Сан рассказывал про неё — мы сразу поняли, что он впервые так серьёзен. Чубин закатил глаза, раздражённо цокая. А Йена нервно посмотрела то на одного, то на другого. — Объясните, что происходит! — слёзно попросила она. — Иначе мне кажется, что со мной произошла какая-то магия. — Она и произошла с тобой, — слабая улыбка дрогнула на лице Уёна. — Сан — маг и учится в школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс». Как и я, как и остальные его друзья. Только это было тайной, которую он нечаянно раскрыл, спасая тебя. — Что? — Йена смотрела на него во все глаза. А Уён лишь снова мягко улыбнулся, но вместо него быстро отозвался дед Сана: — Ты должна понимать, что сказанное будет тайной, и ты должна сохранить её, — сурово сказал Чхве Чубин. — Поклянись, девочка, что никому не расскажешь. Йена лишь сглотнула, плотнее сжимая пальцами юбку на коленях. — Клянусь, — уверено кивнула она. Дальше они поведали ей удивительные вещи. Что в мире существует магия, и люди, её использующие, закономерно называются магами. Они же называют обычных людей без способностей — маглами. Когда-то, очень давно, все маглы, то есть обычные люди, боявшиеся всего неизвестного, жестоко убивали волшебников в страхе, да и частенько банально истребляли обычных людей без разбора. Ведь не умели распознавать настоящих ведьм и колдунов. Эти и многие другие обстоятельства привели к необходимости установления законов, регулирующих отношения магов и маглов. Вскоре был принят «Статут о Секретности». Согласно этому уставу, волшебники должны были скрывать магию от простых людей. Что они и делают по сей день, и это очень строго регулируется. Волшебники стали жить в некоем затворничестве, не взаимодействуя с маглами, браки с которыми стали считаться чем-то предосудительным. Хотя последнюю половину века это становилось привычным делом. Также закон способствовал тому, что маги предпочитали селиться отдельно от маглов, появились чисто магические поселения, например, некий Хогсмид. Волшебные учреждения, памятники, улицы и даже острова были скрыты от маглов мощными иллюзионными чарами. Маги скрывали свой мир с помощью маглоотталкивающих чар и заклинаний памяти. За соблюдением Статута о секретности следит Международная конфедерация магов и магические Министерства стран. Некоторые маглы, простые люди, знают о существовании волшебного мира. Чаще всего это родители, в семье которых рождаются волшебники, и их братья, и сестры. В одиннадцать лет их социализация в магическом обществе начинается с того, что детям рассказывают об их способностях и приглашают в школу волшебства. Так же существовали так называемые сквибы — люди, рождённые в семье волшебников, но совершенно лишённые магических способностей. Это и был дедушка Чхве Чубин. Его родители были магами, а он родился обычный, что сильно расстроило всех. Он давно смирился и даже особо не любил магический мир, спокойно проживая среди простых смертных. И дочь его, мать Сана, родилась простым человеком, которая долго не знала про магию, несмотря на волшебников дедушку и бабушку. Но потом она познакомилась на свою голову с однофамильцем Чхве Джунги в поездке по Англии, который оказался магом. У них случилась яркая любовь, в результате чего получился маг Сан и, соответственно, брак из-за него. Господин Чхве Чубин был не рад этому, что внук родился магом, но ничего поделать не мог. Сан жил с семьёй в Англии, где в одиннадцать лет уехал учиться в школу магии Хогвартс. На каникулы прилетал к деду в Южную Корею. И, разумеется, все скрывали свои магические способности. Семьи Уёна, Минги, Сонхва и Ёсана были схожи. Один из родителей был маглом у кого-то. Или дедушка и бабушка были обычными, а их дети стали волшебниками. Так их внуки и передружились. Несчастье с мамой Сана сильно подорвало его, и даже отец-маг не смог спасти жену, что сильно рассорило его с сыном. Сан приезжал сюда на каникулы забыться, лишь бы не проводить время с отцом. Помимо всего, несовершеннолетним волшебникам было не разрешено вне школы использовать приёмы чародейства. За соблюдением устава следит особый Сектор Борьбы с неправомерным использованием магии Отдела магического правопорядка. На волшебников, не достигших возраста семнадцати лет, наложены некие чары Надзора, немедленно оповещающие Министерство о нарушении норм устава. Тем не менее, законы волшебников признают за несовершеннолетними магами право на использование магии в определённых ситуациях, например, в случае самообороны. Поэтому за Саном сразу отправились подобные работники, среагировав мгновенно. Ведь он применил магию средь бела дня недалеко от толпы людей. Каким-то невероятным чудом никто не углядел самого происшествия, и это не попало на камеры. Работники Министерства быстро подправили ситуацию с машиной, чтобы выглядело, как несчастный случай. Обычно простым людям стирают память, если что. Но Йену решили не трогать — она ведь была ещё несовершеннолетней, и сама отрицала, что была свидетелем чего-то необычного. В связи с её физическим состоянием и возрастом работники Министерства Магии побоялись магического вмешательства в неокрепший разум, решив не трогать её. Но Сана ждёт долгое и нудное слушание за своё поведение. — Его жестоко накажут? — тихо, со страхом спросила Йена. — Не знаем, но не уверены, — честно сказал Уён. — Он зафигачил заклинание прям в людном месте. Но, по факту, он оборонялся от летящей на него машины и защищал девушку на дороге. Отец нашего Сонхва — один из судей Визенгамота, верховного суда магов Великобритании. Короче, очень модный дядька, — он закатил глаза, по-простому объясняя Йене. — Нам в этом повезло, он знает все лазейки и нюансы законов, потому может помочь. Не то, чтобы он хотел, но Сонхва слишком упрашивал его, своего отца, а тот ещё дружит с отцом Сана, врачом, поставившим на ноги маму Сонхва. Поэтому мы надеемся, что на предстоящем Дисциплинарном слушании по делу Чхве Сана, что его не отчислят, а назначат нестрашную меру наказания, исправительные работы там… — Исправительные работы за то, что он жизнь человеку спас от больной на голову психопатки? — с сомнением и грустью спросила Йена. — К сожалению, — мрачно отозвался господин Чхве. — Мир закона магов суров, они не должны раскрывать себя, и Сан это нарушил, вмешиваясь в жизнь маглов. Поэтому его в спешном порядке вернули к отцу в Англию, а сейчас два Министерства разных стран пытаются урегулировать этот вопрос. И то, что мы сейчас рассказываем, ты обязана сохранить в тайне. Ради моего внука и твоего друга Сана, если ты действительно считаешь его своим другом. — Конечно, считаю, — тихо сказала Йена. Они ещё поговорили о нюансах, Уён заверил её, что ничего страшного с Саном не произойдет, никто не кинет его гнить в какую-то магическую тюрьму и волшебные крысы его не загрызут. Просто, к сожалению, она не скоро его увидит. Теперь правда, Йена вообще сомневалась, что когда-либо вообще его увидит, и в сердце что-то неприятно сжалось. Но когда она покидала дом господина Чхве, то провожающий её Уён втихую всучил ей какую-то записку. — Это Сан просил передать, — шепнул он ей на выходе. — Мы были удивлены, когда он вдруг начал рассказывать про соседку-магла. А потом про её случай, — Уён неловко кивнул на её инвалидную коляску. — Но Сан даже не отмечал это, он с такими горящими глазами всё время трындел о тебе, все два дня, как мы первый раз вернулись, что каждый из нас сразу понял — дело серьёзное, — он усмехнулся. Но затем сказал уже серьёзно. — Послушай, Йена… Сан кажется безалаберным дуралеем, но он преданный и хороший друг, и ради любимых горы свернёт. И если что-то пообещал — всегда исполнит. Не знаю, что он тебе говорил, но мне кажется, что я догадываюсь. Тень улыбки дрогнула на его губах, а щёки Йены слегка покраснели. Она тут же смущённо отвела взгляд, и Уён снова улыбнулся, поняв всё. — Тогда не забывай его, Йена, — сказал он. — Всё будет хорошо, я уверен. А приехав домой с прогулки от соседа, она тут же закрылась в комнате и быстро развернула спрятанную записку, жадно вчитываясь в написанные строки от Сана. Милая моя Йена. Прости, что я всё испортил, я честно не хотел, чтобы ты узнала именно так. Но мне пришлось применить свою силу, я не мог даже помыслить, чтобы с тобой что-то произошло. Пока я временно не смогу писать тебе, наверное, хэх. Буду получать по шапке от всех, от кого только можно. Но ты не волнуйся, я живучий таракан. Боюсь, мне придётся и с отцом долго разбираться, но я собираюсь серьёзно взяться за учёбу и работать с ним в Больнице Святого Мунго. Ты ещё побываешь там, обещаю. Когда-нибудь, я покажу тебе свой мир. Только подожди меня, прошу. Будь моим светом, и я стану твоим. Мы ещё увидимся, только позже, обещаю. Прости, что так напортачил на каникулах, но я честно не хотел. Я больше не подведу тебя. Только не забывай меня. И на улицу выходи, больше ничего не бойся. И одевайся тепло, хорошо кушай! И не унывай, всё поправимо! Береги себя, пока я не вернулся! Твой сосед, Чхве Сан Руки дрожали, и маленькое письмо отчаянно трясло в них. На бумагу упало несколько мокрых капель. — Вот ты дурак, Чхве Сан! — всхлипнула Йена, вытирая рукавом нахлынувшие слёзы, но всё же улыбнулась. — За что ты извиняешься, что ты испортил-то? Наоборот, ты мне жизнь спас! И на той дороге, по факту. И фактически так — ведь теперь я вижу краски этого мира, и впервые так сильно радуюсь жизни и хочу жить! Конечно, я буду ждать! И даже если не увижу тебя, как же я благодарна, что ты залез ко мне во двор, на этот чёртов забор и своей улыбкой воскресил моё мёртвое сердце. Она прижала к груди трясущимися руками уже мокрое письмо. Слёзы текли по щекам, но Йена улыбалась до ушей. Она смотрела в окно, пытаясь совладать с дыханием. А там во дворе, на огромной яблоне она вдруг увидела под снегом на ветвях новые маленькие яблоки, красные и румяные. Они появились зимой, во время холодов и выжили. Разве это не настоящая Рождественская магия?

***

Дни полетели за днями, меняясь со скоростью света. Уже весна подходила к концу, и лето скоро маячило на носу. Йена была спокойной, хоть иногда так скучала и чуть грустила. Но к ней пришла какая-то гармония. Она выезжала сама на улицу, сама каталась в ближайшие магазины и подружилась с местными работниками. Она много училась и занималась, хорошо сдавая экзамены. Научилась рисовать и неплохо освоила фотошоп и программирование, даже помогая кому-то оформлять сайты. В семье узнали про развод родителей — отец нечаянно проболтался, когда дедушка обзывал его «воскресным папкой-кукушкой». Вначале это был фурор и огромные скандалы, литры слёз от бабушки. Но, как ни странно, всё быстро уладилось, и стало легче и Йене, и отцу. Скрывать подобное было так глупо. Мама перевелась на новую работу и полностью погрузилась в неё. Она была ещё так красива, в расцвете сил, и реклама различной продукции удавалась ей хорошо. Но однажды в июне Йена чуть не обомлела, когда ей в окно постучалась… сова. Она как заворожённая уставилась в недоумении на большую белоснежную птицу, которая умными глазами смотрела на неё и упорно просилась внутрь, осторожно постукивая клювом по стеклу. А затем Йена разглядела на лапке подобие наруча-браслета, или как-то так, где было закреплено письмо-послание. Кровь прилила к щекам Йены, ведь она вспомнила шутку Сана про то, что у него была сова, и он будет слать ей письма. Она быстро открыла окно, впуская птицу. Было немного страшно, глядя на клюв и эти когти, но сова была абсолютно мирная и спокойная — запрыгнула на стол и грациозно вытянула лапу, словно приглашая взять послание. Йена опасливо вытаскивала его из крепления, но её никто не цапнул. Развернув письмо, она почувствовала, как дыхание учащается, а сердце в груди бьётся так громко. Ведь этот почерк она уже узнавала, досконально выучив с прошлого письма. Привет, Йена! На связи твой сосед Чхве Сан! Надеюсь, у тебя всё хорошо. Познакомься с моей совой Бёль. Она добрая и любит ласку — не забудь её потом почесать по голове и на спинке у основания крылышек — ей очень нравится. Если честно, я очень скучал. Очень. И мне жаль, что я не мог прислать тебе весточки раньше. На то были причины, да и смотрели до этого всё, что я отправляю и делаю. Моё наказание и исправительные работы закончены, отец вроде даже простил. Но, к сожалению, я не смогу прилететь к своему деду на каникулы. Я поступил на практику в больницу к отцу, буду там бесправным рабом на побегушках, но хоть быстрее вольюсь в тему. Я хорошо сдал местные экзамены, и отцу даже не стыдно за меня. В кои-то веки! Конечно, у нас немного всё по-другому, я тут совсем иное учу. Но поверь, не менее важное. Я надеюсь стать достойным практикантом, а в будущем врачом, целителем по-нашему, ведь мне нужна определённая работа. Напиши мне, как ты? Как твои дела? Что делаешь? Я хочу знать всё! А то от своего деда фиг дождёшься слухов, тот ещё зануда! Ты можешь присылать ответы с Бёль, цепляя ей на лапку. Не переживай, она сама себя кормит, тебе не нужно будет ей ловить мышей. Но она с удовольствием съест яблочко Жду твоей весточки! Твой самый любимый сосед, Чхве Сан. Йена чуть не прыснула — и от странно накатывающего смеха, и одновременно от трогательных чувств, сжимающихся комком в горле. Да чего же дуралей этот Сан, просто невозможный! Простой, как пачка белого риса без гарнира. Она прочитала это письмо снова и снова, улыбаясь как дурная. И так растрогалась. Несчастная сова была слишком трепетно обласкана и почухана, хотя потом ей надоело, и она её всё же клюнула. Йена не обиделась, лишь рассмеялась. Она сразу достала лист бумаги и принялась строчить ответ. Писать письма — такого она не дела уже давненько! Но старалась, как могла, выводя длинные предложения. Ей стало любопытно, действительно ли проверяют тщательно письма или нет? Она почему-то со смехом представила какого-то усатого английского дядечку, который хмуро смотрит на хангыль Сана, не понимая этот алфавит, по привычке считая его иероглифами. Интересно, пользуются ли они онлайн-переводчиком? Или палочками колдуют переводы? Йена посмеялась себе под нос, усиленно расписывая строки. Писала обо всём — как сдала экзамены, как отпраздновали её восемнадцатилетние, как собрали новые яблоки, как дедушка поймал на рыбалке огромнейшую рыбину… А затем прицепила ответ обратно к лапке совы. Та поухала ей что-то на своём совином и упорхнула восвояси. Как вообще эти птицы «работали»? Как знали, куда лететь? Кому что доставлять? Йене всё было интересно. Жизнь снова потекла своим быстрым чередом. Только теперь раз в месяц к ней прилетала сова с посланиями, заставляя сердце Йены отчаянно биться. Сан стал писать ей. Он избегал каких-то рассказов про магию, обтекаемо что-то объясняя, больше делился эмоциями и впечатлениями, своими думами и настроениями. Йена в ответ строчила ему описания будней, как пыталась поступить в вуз, но пока из-за своего состояния ей назначали только специальные курсы для поступления аж через год, если получится. Она не унывала и много училась. Советовала ему новые книги и аниме, как он просил. И иногда они в письмах договаривались, что посмотрят что-то «вместе», чтобы потом обсудить. Странное было общение, но оно так грело ей душу. У Йены по-прежнему не очень ладилось с мамой. Особенно после того, как она нечаянно узнала, что её бывшая одноклассница Хаын искала её и даже писала письма (ведь Йене сменили номер телефона), но мама спрятала их и выкинула, чтобы дочь не общалась больше с девчонкой, из-за отца которого так пострадала. Хаын, уже живущая в новой семье, случайно нашла её на одном форуме и написала, так они и пообщались — трогательно и немного грустно, достаточно печально. Йена же в сердцах всё высказала маме, но та снова завела свою шарманку, что хотела как лучше. Дедушка тоже иногда чудил — вечно куда-то пытался с ней поехать, к новому врачу, который тоже разводил руками. Минхёк всё мечтал, что внучку как-то исцелят, и она всё равно станцует ему балет, как танцевала малышкой в нелепой пачке и пуантах. Иногда Йене хотелось плакать только от жалости к дедушке — он всё ещё отчаянно и нелепо старался, и у неё сжималось сердце от его наивных потуг. Но иногда она его ругала. Ведь как-то раз он заплатил крупную сумму денег, чтобы к ним припёрся какой-то «шаман с телевизора». Это был молодой человек Чонхо, одетый в национальный ханбок. Он даже хотел покатать ей своими шаманскими яйцами по ногам (это были обычные крашеные яйца на вид), но Йена пообещала сломать ему ноги, если он к ней прикоснётся, а потом поделиться своей коляской. И ещё деду всё выказала, который очень расстроился её поведением и извинялся перед шаманом. Чонхо как-то подозрительно не обиделся и лишь посмеялся, наверное, стыдно было за своё шарлатанство, не иначе! Однако он что-то там изобразил некий припадок, якобы транс с духами, и сообщил деду, что если через пару месяцев на Рождество зацветёт яблоня, и кто-то попросит не мешать помочь его внучке, то дед должен согласиться, тогда духи исцелят её. Этот Чонхо так расхвалил дедовскую яблоню, говоря, что она явно была посажена кем-то с помощью магии, и она чудесна, распрекрасна, божественна и бла-бла-бла. Короче, Минхёк пал от его лести, впечатлился и пообещал шаману принять его слова к сведению. Ну и, разумеется, на прощание отвалил ему кругленькую сумму вон под возмущения Йены. Дед Минхёк, кстати, ещё очень начал ревновать Йену к соседу — деду Чубину, не понимая, чего она туда зачастила в гости! Чхве Сан теперь упоминался постоянно, «говнюк такой тощезадый!» И так, по мнению её деда, соблазнил внучку на бунтарство, так ещё теперь и деда его она проведывает! Ужас какой, это уже ни в какие ворота и рамки не лезло! Йена же просто иногда просилась в гости к деду Сана на полчасика. Вначале тот скептически к ней относился, всё как-то отстранённо и отчуждённо. Но потом привык, а затем вообще растаял, когда она стала привозить ему яблочный пирог. По сути, он был одинок и часто скучал по дочери, которой давно нет в живых. О ней, маме Сана то есть, Чубин рассказывал много и тепло, сразу из хмурого деда превращаясь в трогательного нежного мужчину, и тихая скорбь в его голосе всегда трогала сердце Йены. Как-то так они потом и подружились, и господин Чхве сам уже приглашал её в гости, иногда сопровождал в магазин, и ревнивый дед Минхёк себе место не находил. Он злобно шёл вместе с ними, ведь «не доверял свою внучку любому засранцу из рода Чхве!» В итоге Йена ехала на своей коляске с кислой физиономией, ведь по бокам от неё топало два ворчливых деда, которые то и дело перегавкивались между собой. Они ругались постоянно, но как-то подозрительно стали помогать друг другу. То один придёт помочь шкаф подержать для сборки, то второй заглянет в гараж с машиной разобраться. Всё это сопровождалось постоянными ехидными подколами, но что-то они как-то часто стали общаться, что даже бабка Йены стала прикалываться над этим, а она была ещё той занудой. В сентябре к ней нежданно-негаданно даже заглянул Чон Уён в гости. И даже прямиком через обычную дверь, отчего бабушка чуть сознание не потеряла — молодой парень к внучке-инвалиду пришёл! Аллилуйя! Бедный Уён неловко объяснял, что он просто друг и зашёл проведать, с подозрением смотря на миллион угощений, которые тут же притащила бабуля, собираясь его закормить до смерти. А затем, наверное, женить. Почему-то она сразу очаровалась этим Чоном. Йена, если честно, немного оробела, увидев Уёна. За практически прошедший год он здорово изменился, буквально из юноши стал видным молодым парнем. Немного пухлые щёчки спали, скулы стали чуть впалыми, линия челюсти изрядно заострилась, ведь Уён и вес явно сбросил. Он вытянулся и стал как-то… по-пацански более мужественным, очень видным парнем. Бабушку легко можно было понять. — Школу закончил, сразу бахнул протеина? — неловко пошутила Йена, с трудом не отводя взгляда, когда он снял куртку у неё в комнате, оставаясь в тонком джемпере. — Кого я бахнул? Я никого не бахал! — зачем-то поспешил оправдаться Уён, не поняв её слова и заставив Йену рассмеяться. — Я про то, что ты сильно вырос, — она указала ему на кровать, куда он мог присесть. — Возмужал прям. Мальчики так резко меняются после лета. Оказывается, это не анекдот. — Ты ещё Сана не видела, — улыбнулся ей Уён. — Он ещё в школе тренировался, то отжимался, то подтягивался. Раскачал себе спину и плечи, теперь стал на шкаф чем-то похож. — Оу! — Йена немного смутилась, только представив себе эту картину. А затем смутилась ещё больше, видя, с каким хитрым прищуром на неё смотрит Уён. Мол, «ага, представляешь его, фантазируешь? Так и знал!» — Как твои дела? — спросила она, игнорируя его улыбочки. — И как у Сана дела? — Мы окончили школу и разошлись, как птицы разлетелись, во взрослый мир. Каждый поступил, куда хотел, — Уён пожал плечами, начиная свой рассказ. — Хорошо сдали ЖАБА, даже Сонхва был в шоке, который нас и подтягивал по предметам, вообще-то. — Кого-кого сдали? — переспросила Йена. — Какую жабу? — Так называются наши экзамены на последнем седьмом курсе, — рассмеялся Уён. — ЖАБА — Жутко Академическая Блестящая Аттестация. Мы так хотели побыстрее всё сдать и закончить школу, а теперь даже грустно, — чуть скривился он. — Словно кусок огромный отрываешь от сердца, понимая, что больше не вернёшься в Хогвартс. К этим беззаботным денькам с друзьями. Йена не удержалась, расспрашивая его об этой славной школе. Уён для вида ломался, что ей нельзя знать, но сам же раскололся, рассказывая про будни в Хогвартсе, и Йена слушала его, раскрыв рот. Удивительное было место, а распределение учащихся юных волшебников по факультетам всего лишь какой-то шляпой её просто поразило и взбудоражило воображение. Так она узнала, что Сан, Уён и Минги были из одного факультета Гриффиндор, с лозунгом «для благородных и храбрых». Красные, как они называли себя. Сан сейчас ушёл в целители, что повергло всех в изумление. Ведь все думали, что он будет или магом-артистом, как он пафосно всем говорил, или уйдёт в мракоборцы, как полагали его учителя. А тут он пошёл по стопам отца, и многие были поражены его настойчивостью. Вместо него Уён подался в мракборцы, по-другому «авроры», оформив заявку. Это были высококвалифицированные маги, специализирующийся на борьбе с тёмными искусствами и состоящими на службе магического правительства своей страны. Уён просто с улыбкой закивал Йене, когда она спросила, что это нечто на подобие магической полиции? Минги стал Заклинателем, грубо говоря, изобретателем новых заклинаний, двигателем прогресса волшебного мира. Он был ещё неплохим зельеваром, чего тоже от дылды Минги никто не ожидал. Их преподаватель Ли Донук был немного в шоке, когда «два вечных раздолбая-шкафа» Чхве Сан и Сон Минги вдруг на последнем курсе стали учиться как звери, и великолепно сдали зельеварение. Сонхва был из факультета Когтевран, где по словам Уёна, учатся одни слишком умные «выпендрёжники». После школы Сонхва тоже пошёл по стопам отца и решил стать судьёй. В этой сфере до сих пор негласно существовала семейная «коррупция-подряд», поэтому все были уверены, что рано или поздно Пака пропихнут в судебную верхушку. Он уже что-то мутил с Саном, и тот был только рад иметь такого влиятельного друга. Впрочем, и Кан Ёсан был не лыком шит. У него был достаточно непростой путь, ведь дедушка и бабушка его были маглами, но у них родилась дочь-волшебница, которая потом вышла замуж так же за мага. Родители Ёсана были в Пуффендуе и Когтевране, а самого его Распределяющая Шляпа отправила, внезапно, в Слизерин. Уён шутил, что это как в художке — синий смешали с жёлтым, в итоге получился зелёный! Правда, ему потом пришлось пояснять Йене шутку, рассказывая о цветах гербов их факультетов. Но она всё равно не посмеялась и чуть расстроила его. А Ёсан сейчас устроился в Министерство Магии, и поговаривают, что он уже метит на место Младшего помощника министра магии. Когда-то в прошлом подобную влиятельную должность, всего год спустя после окончания Хогвартса, предложили занять одному магу Перси Уизли, а теперь и Кан Ёсан метит с такой скоростью на этот пост. Он был мнимо спокойным, но хитрым и амбициозным, как истинный представитель Слизерина. Именно Ёсан находил всякие лазейки и подсказывал Сану, на кого можно надавить, что сделать, как поступить, где промутиться. — Что сделать? — не совсем поняла Йена. — Сан что, задумал опять нечто стрёмное? — Не бери в голову, — посмеялся Уён, скрывая какое-то неловкое смущение, будто он ляпнул нечто лишнее. — Я и так тебе много рассказал, чего нельзя. Мне придётся взять с тебя обещание, что ты не расскажешь это простым людям! — Не расскажу, обещаю, — улыбнулась ему Йена. — Хотя меня до сих пор смешит тот факт, что в двадцать первом веке вы, маги, телефоном не хотите пользоваться! Как старые деды, ей-богу! — Прогресс обычных людей словно отскакивает от нас магически, — посмеялся Уён, — это на каком-то генном уровне, кажется: мы не можем его принять, магия отвергает, — он снова заулыбался. — И поверь, это мы, в нашей компашке, ещё очень прогрессивные! Очень, — закивал Уён, видя скептический смешок Йены. — У каждого из нас есть в семье какой-то магл, поэтому мы живём спокойно в мире маглов, впитав в себя всё. Вот эти «истинные чистокровные», которые живут в поселениях одних магов — они вообще не разбираются ни в чём современном. Дракона укокошат, а как оплатить в обычном магазине на кассе самообслуживания — не разберутся! Поверь мне! Так что ты это… храни тайну! — Буду, буду хранить! — Йена улыбалась до ушей. — Я бы взял с тебя Непреложный обет! — Уён помахал ей пальцем. — Да третьего человека нет, как свидетеля для скрепления клятвы! Ну и Сан бы убил за такое меня сразу, без жалости, — рассмеялся он. — Что за Непреложный обет? — полюбопытствовала Йена. — О! Это закреплённая с помощью чар клятва, нарушить которую невозможно: нарушителя ждёт неминуемая смерть! Поэтому не будем такой серьёзной фигнёй заниматься. — Да, ты знаешь, я теперь тоже как-то не горю желанием! — в ответ поражённо усмехнулась Йена. Они посмеялись и ещё немного посидели, пока у Уёна был свободный часик. Он здорово поднял ей настроение. И не только потому, что он милый и чудный собеседник, но и от того, что столько рассказал про Сана.

***

Иногда ей казалось это удивительным — как время могло течь так быстро и так медленно одновременно в её жизни? Но вот уже прошёл год, и сегодня двадцать пятое декабря — новое Рождество. Йена выкатила коляску во двор, смотря в небо. Оно было таким чистым в этот день. Вчера пошёл первый снег, и до сих пор не растаял, тонким слоем лежа на земле, как иней. Мама снималась сейчас в какой-то Новогодней передаче, отец был в командировке и не приедет в ближайший месяц проведать её. Бабушка сейчас была в гостях у своих стареньких подружек. А дедушка Минхёк внезапно с дедушкой Чубином уехали до вечера за город на зимнюю рыбалку на замёрзшую речку. Йена осталась дома одна до позднего вечера. И всё, что у неё было — это праздничная рождественская утка и половина орехового пирога. Она выехала на середину двора, вдыхая свежий воздух. Удивительно, но было не шибко холодно, несмотря на конец декабря и тонкий слой снега. Йена была без шапки, и ей было абсолютно комфортно. Но тут она подняла глаза вверх и удивлённо ахнула. На старой яблоне, прям на низкой ветке над ней, висело два спелых яблока! Листья слегка скукожило от холода, и сами плоды были припорошены лёгким слоем снега, но они созрели и смотрели прямо на неё. — Ты просто настоящее чудо, ты знаешь, моя красавица? — Йена ласково улыбнулась яблоне, словно живому человеку. — Не знаю, почему я так рада, но видеть твои яблоки — это нечто безумно светлое для меня. Ей так захотелось их сорвать и срочно испечь небольшой пирог! Две штуки как раз хватит для начинки. Яблоки висели прямо над головой на низкой ветке. И обычный человек смог бы подпрыгнуть и сорвать их. Увы, Йена так не могла. Дедушка спрятал на зиму под замок в сарае инструменты и иное для уборки, поэтому она объехала полдвора и нашла лишь сапку с не очень длиной ручкой. Йена вернулась к дереву и попыталась этой сапкой потянуться вверх, чтобы сбить яблоки на землю. Её снова ждало поражение — она тянулась, как могла, сидя в своей коляске, но не доставала. Сапка не дотягивалась всего пару сантиметров. И как Йена не старалась, у неё не получалось дотянуться, а в пояснице уже неприятно стреляло от напряжения. Она злобно и разочарованно откинула от себя несчастную сапку, ужасно расстроившись. — Я достану! Не мучай спину! — вдруг раздался неподалёку живой весёлый голос. Йена замерла, как каменная статуя. В груди отчаянно забилось сердце. Ей казалось, что она в каком-то сне, ведь моментально узнала этот голос. Она ведь никак не могла его позабыть. Глаза тут же повернулись к знакомой части забора, и оттуда только что спрыгнул молодой парень, приземляясь у неё во дворе. И с огромной улыбкой до ушей вприпрыжку побежал к ней. Йена как во сне смотрела на Сана, который резво подпрыгнул и в невероятно высоком прыжке сорвал сразу два яблока, плавно приземлившись на ноги. А затем он подошёл к ней, останавливаясь прямо перед коляской. — Ну, привет, соседка, — ласково сказал Сан, а затем вновь добродушно улыбнулся, являя взору свои прекрасные ямочки. И протянул ей в руке два спелых яблока. Йена смотрела на него, на миг потеряв дар речи. А ещё она растерялась, ведь он прилично изменился. Всего за год! Вместо худого парнишки теперь был какой-то широкоплечий молодой человек, и тёмная куртка, похожая на худи с капюшоном, никак этого не скрывала. Белых осветлённых волос больше не было, теперь Йена впервые видела его родной цвет — чёрные отросшие волосы были немного взъерошены, и так Сан смотрелся ещё в разы милее. Одно оставалось неизменным — это чудесная, добрая и самая красивая улыбка на свете с очаровательными ямочками. — Ты пришёл, — голос Йены дрогнул. Она старалась улыбаться, но глаза чего-то заслезились. Она попыталась скрыть это, протягивая руку, чтобы взять из его ладони два яблока. Но Сан не отдал их, а накрыл второй рукой её руки и плотно сжал пальцы, приседая на колени на пятки перед её коляской. — Ты чего? — с улыбкой спросил он, заглядывая в её лицо снизу верх. — Так расстроилась, что я снова влез в твой двор, что едва сдерживаешь слёзы досады? Йена прыснула в нервном смешке. А затем попыталась вытереть уголки глаз. Она не могла оторвать взгляда от своей другой руки, которая сейчас лежала на коленях, сжимая яблоко вместе с рукой Сана. А он невесомо сжимал пальцами её и смотрел на неё саму с лёгкой полуулыбкой. И эти милые лапки под щурящимися глазами тяжело было не узнать и забыть. — Ты же сам знаешь, как эффектно появился, — наконец-то выдохнула она и тоже улыбнулась до ушей. Йена не могла перестать рассматривать его. Он казался таким милым с этими чёрными волосами. — Ты так изменился! — А ты всё такая же, — довольно сказал он. — Милашка с насупившимися бровями. Йена незлобно фыркнула, а затем не сдержалась — она протянула руку, едва ощутимо проведя по его лбу, смахивая чёрную длинную чёлку. — Тебе идёт твой родной цвет, — сказала она. — Впрочем, и явно самодельный блонд не был лишён своего очарования. Сан посмеялся, и, кажется, его щёки и уши чуть заалели. На пару секунд повисла неловкая смущённая тишина. Они просто пялились друг на друга, немного глуповато улыбаясь. — Почему не сказал, что приедешь? Я даже не ожидала увидеть тебя, это так внезапно! Ты даже меньше стал писать, — она первая нарушила эту странную паузу. — Прости, не успел, — добродушно сказал Сан. — Последние две недели я всё делал впопыхах, надеясь успеть сделать задуманное. А ещё час назад я был на замерзшей речке, посещал одного рыбака, так сказать. — О, там же сейчас твой дедушка, — вспомнила Йена. — Ты к нему ходил? — Нет, — Сан странно улыбнулся, чуть неловко, а затем загадочно посмотрел на неё. — Я, конечно, со своим Чубином поздоровался и обнялся. Но ходил, прежде всего, к твоему деду. Мне надо было сперва поговорить с Минхёком. Йена удивлённо вытаращилась на него и чуть нахмурила брови. — С моим дедушкой? О чём? — подозрительно спросила она. — О! — Сан как-то неловко улыбнулся. — Я обязан был с ним поговорить. По душам, так сказать. Попытаться найти примирение, а затем объяснить свои намерения, ведь, как по мне, из твоей семьи он единственный достоин искреннего уважения. — Я ничего не понимаю, но ты сейчас реально хвалишь моего дедушку? Ты, который специально его дразнил всё то время? — с нотками незлого сарказма уточнила она. — Слушай, я ж подростком был, — посмеялся Сан, но затем вновь его лицо стало серьёзным. — Мне действительно надо было с ним поговорить, объяснить, что я хочу. И признаться, что я умею. Я ведь уже совершеннолетний и могу показывать свою силу. Не раскрываясь особо, конечно. — Ты что… — поражённо протянула Йена. — Ты рассказал ему о магии?! — И что-то даже показал в доказательство того, что хочу сделать, — мягко улыбнулся Сан. — Он был не рад, и в шоке, что уж. И сейчас мой дед Чубин там его отпаивает. Но почему-то Минхёк быстро принял всё на веру и смирился. А потом сказал, что не против меня в вашей жизни, если я помогу тебе. Он сказал, что какой-то там шаман Чонхо поведал ему, что если на это Рождество зацветёт ваша яблоня, и кто-то попросит не мешать помочь его внучке, то дед должен согласиться, тогда духи исцелят её. И яблоня ваша родила пару плодов, — Сан кивнул на два яблока на её коленях, — а затем и я припёрся с просьбой, показывая часть своей магии. Если честно, твой дед так трогательно разрыдался, что я даже испугался малёхо, пока успокаивал его. — Он… что сделал? — неверяще и испуганно пролепетала Йена. — Расчувствовался старик, — Сан неловко пожал плечами. — А затем сказал мне идти к тебе, пока не передумал. И сам пошёл плакать дальше на плече моего деда. — П-подожди! — воскликнула Йена, вскидывая одну ладонь. — А что ты вообще хотел от него? Что ему сообщал? Это со мной же связано? — Ага, — довольно протянул Сан, а затем хитро усмехнулся. — Я снова пришёл тебя воровать! На этот раз надолго. — Что? — она с сомнением на него глядела, думая, что совсем ничего не понимает. — Ну! — он чуть смутился под её взглядом, машинально потёр затылок, а затем, давя робкую улыбку, начал рассказывать: — Я же обещал вернуться за тобой, и вот, пожалуйста! Я хочу тебя забрать с собой! У меня уже есть снятый маленький дом недалеко от больницы, где я работаю и куда собираюсь тебя водить, точнее даже, временно положить. — Ч-чего?! — изумлённо воскликнула она. — С тобой? Больница? — Больница Святого Мунго, — пояснил Сан, будто ей это что-то объясняло. Но он быстро продолжил: — Это лондонская больница для лечения магических болезней, недугов и травм, основанная великим целителем по имени Мунго Бонам. В больнице Святого Мунго работают не врачи, а целители. И да, я не совсем верно выражался, ведь, по факту, я учился и учусь на целителя. И именно это будет происходить, Йена, — серьёзно сказал Сан, внимательно на неё глядя. — Я правдами и неправдами достал твою медицинскую карту. Только не смотри на меня так! — поспешил он с улыбкой успокоить её, видя назревающее возмущение-негодование. — Показывал её лучшим целителям. А затем разрабатывал свой план, как сделать так, чтобы «не мага» приняли там. Ты ведь магл для них, и такими там не занимаются, только в редких случаях. Не буду скрывать и юлить, но приходилось своеобразно поступать. Ёсан неплохо помог в этом, он уже пригрелся под боком верхушки окружения Министра Магии, разузнал все лазейки и способы. Кого-то подговорил, кого-то слегка придавил секретами, — он неловко усмехнулся, видя приоткрывший рот Йены. — Сонхва уже тоже копошится в судебном мире, и главный судья воспылал ко мне симпатией — его маленькая дочка лечилась у нас, и я был к ней приставлен. Как ещё лечился сынишка заместителя Министра Магии. Дети любят меня и нахваливали родителям, они передо мной в маленьком долгу, — коварно улыбнулся он. — Чего? — Йена всё изумлённо на него таращилась, теряясь с каждым предложением. — Ты там что, подсудными делам занимался, коррупцией? — Отчего же? — хмыкнул Сан. — Нет, наоборот. Я был такой милашкой и прилежным работником, что меня уже многие знают. И, Йена, — он внимательно посмотрел на неё. — В этом мой вопрос и предложение — я хочу забрать тебя туда. Это будут не ваши врачи, а маги-целители, это совершенно другое. Тебя будут лечить заклинаниями и магическими зельями. Возможно, будут удалять кости и выращивать новые, не бойся, мне так руку после падения с метлы когда-то полностью восстанавливали, это только звучит страшно! — поспешил сказать он, видя разгоревшуюся панику в её глазах. — После падения с метлы? — с сомнением переспросила Йена. — Ага, — усмехнулся он. — Она по воздуху летала, у нас такая игра есть. Назовём это догонялками в воздухе на мётлах с забиванием меча. Не важно! — отмахнулся он. — Важно, что я хочу сказать, что магия может попытаться исцелить тебя. Есть высокий шанс этого. Да, это будет совсем непросто, тебе придётся пережить долгую терапию. Но это шанс, Йена! Огромный! Что ты сможешь ходить! Я консультировался со многими целителями, рассматривающими по документам твою травму. Я серьёзно хочу попытаться! И ты должна пойти со мной, ведь это будет возможно только с твоего согласия! Так что? Она совершенно была сбита с толку и растеряна. Всё было так внезапно, так быстро… И звучало так волшебно и заманчиво — исцелиться с помощью магии! Снова ходить! Кто бы не хотел на её месте получить второй шанс? Только всё равно было чертовски страшно, казалось, что тебя разводят. Или ты сейчас проснёшься. — Я боюсь, — тихо сказала она. — Это звучит так прекрасно… Но я боюсь поверить эту сказку… И что ты намучаешься со мной и будешь испытывать стыд, избегая встречи взглядом со мной при неудаче. Мне кажется это всё каким-то нереальным сном… — Я понимаю, что тебя страшно, это нормально, — Сан протянул руки, уже двумя хватая её ладони и сжимая в своих пальцах, заставляя яблоки откатиться куда-то к животу Йены. Она чуть выдохнула от робкого смущения, ведь прикосновения Сана ощущались так горячо. Он же снова улыбнулся ей, словно уговаривал. Хотя так и было: — Но я обещаю, что позабочусь о тебе. Я обещал вернуться за тобой, и я пришёл. Всё это время я старался стать лучшим и действительно талантливым в своей сфере в думах о тебе, что смогу помочь. И даже эта мысль, так укоренилась во мне, что полностью изменила моё сознание. Я видел много хороших людей, которых постигло несчастье. Несправедливое несчастье. И теперь я искренне хочу помогать людям, хочу исцелять их от чистого сердца, по велению души. Но, прежде всего, я хочу попытаться с тобой. Позволь мне взять эту ответственность — доверь сейчас мне свою жизнь, и я позабочусь о тебе. Ведь от тебя сейчас требуется всего одно — согласиться. И я понимаю, что это не просто слово «да», поэтому так страшно. Это доверить мне свою судьбу. Ведь я заберу тебя с собой, в свой мир, пока чуждый тебе, став твоим проводником. Ты уже совершеннолетняя, и твоя мать не может ничего сделать. Я знаю, что совесть тебя мучила бы только за дедушку, которого бы ты оставила. Поэтому я сперва пошёл к нему признаваться и честно рассказать свой план. Не скрою, что он относился ко мне с предубеждением, но даже ворчливый Минхёк не смог противиться шансу, что я помогу исцелить его внучку. Он так наивно ещё верит в это! Давай и ему поможет поверить в чудо на старости лет! — Сан! — Йена чувствовала, что готова всплакнуть от накатывающих эмоций. Её грудь отчаянно вздымалась от волнения, А затем пальцы Сана крепче сжали её руки, ласково так, практически массажируя. — Что скажешь, Йенни? — он серьёзно глядел в её лицо, ожидая ответа. — Я прошу тебе — доверься мне. Я обещал, и я исполню. И всегда верну тебя назад, если попросишь. Но умоляю — дай мне шанс попытаться. Возможно, магия поможет тебе исцелиться. Что скажешь? Только честно, — попросил он, и в голосе его дрожало волнение. — Что я скажу? — усмехнулась Йена, немного нервно, ведь эмоции так переполняли её. — Я сижу в неком вакууме, по-прежнему в инвалидной коляске, скучая по настоящей жизни. И тут ты приходишь ко мне, говоря, что можешь дать надежду с помощью магии! И что увезешь с этого приевшегося унылого места, и не куда-то, а в новый мир, наполненный волшебством? И всё это я увижу собственными глазами? Ты серьёзно спрашиваешь, откажусь ли я? Конечно, я согласна, кто откажется от такого! — выдохнула с улыбкой она, снова вскидывая к нему свой взгляд. Лицо же Сана просто засияло, расплылось в огромной улыбке, полной и счастья, и облегчения. Он буквально светился. — Только вот… — Йена чуть нахмурила брови. — Я этот… как его? Магл для вас? С этим не будет проблем? По какому принципу можно раскрывать обычному человеку существование магического мира? Я же точно не притворюсь магом, увы. — Ой! — тут же всполошился Сан. Его глаза странно забегали, он как-то подозрительно потёр затылок, посмеиваясь себе под нос. — Насчёт этого… Забыл важную деталь сказать на эмоциях. Ну да, это так просто нельзя сделать, должно быть основание. Этим я тоже заморачивался, как правильно сделать, и самый простой способ — это сделать тебя частью семьи. Браки между маглами и волшебниками раздражают последних, но они не могут это запретить. И так обычные люди становятся вхожи в магическую тайну нашего сообщества, если официально вступают в брак. Из всего рассмотренного Ёсаном в законах министерства и Сонхва в судебной практике, это был самый простой и банальный вариант. Якобы изобразим влюблённых и поженимся, чтобы ты получила магическое лечение в больнице Святого Мунго, как моя жена. — Ч-ч-что? — только и выдохнула Йена, захлопав глазами. Сейчас она подумала, что её явно разыгрывают, это точно не могло быть правдой. — П-поженимся? — переспросила она и тут же почувствовала, как жар приливает к щекам и ушам. Если бы она сейчас стояла, тот тут же упала с подкошенными ногами от эмоций. Но, стоять она, к сожалению, не могла, поэтому как-то просто обмякла спиной на кресле. — Ну… — Сан тоже мгновенно смутился над её реакцией и не знал, куда деть взор. — Это фиктивный брак, разумеется! Иначе не поверят, иначе могут отказать в лечении! Как ещё мне заставить провернуть подобное с каким-то маглом для них без веского основания? А невесту мою и будущую жену не посмеют бросить! Да ты… да ты не то думаешь! — запричитал он, видя, как каждую секунду глаза Йены раскрываются всё больше и больше, как шок расцветает на её лице. — Ты мне ничем не обязана! Давай просто притворимся для дела! Все уже поняли, что я серьёзен в намерениях, ведь я столько людей уже оповестил! Я всё это время даже не сам процесс организовывал, а морально подготавливал нужных людей, что в моей жизни будет магл, и с этим они смирятся, и помогут мне. Все поверят мне! — Сан на эмоциях подскочил и стал немного дёргано мельтешить перед ней, поглаживая чёрные волосы на затылке. — Все точно поверят, что я влюблён, ведь был так серьёзно настроен! По мне не догадаются, и на моем рвении же будет держаться эта афера! Тебе просто придётся подыграть, — закивал он головой, чуть нервно ей улыбаясь. — Изобразить там супертёплые и нежные чувства перед Министерством Магии, а там, пока поженят нас, вот это пока всё… там за это время начнём лечение! А в доме у меня не так прям просторно, но комнаты отдельные! Я не буду тебя смущать! И что-то там ну это… — он аж сам раскраснелся, и это смотрелась так странно, на этом плечистом пареньке — вот эта невинное смущение. — Мы что, не сыграем в эту игру? Не разыграем всех? Разве это великая цена за восстановление твоих ног? Притвориться женой симпатичного паренька? — он лукаво улыбнулся. Хотя всё ещё чуть неловко. — А если всё получится… ну, ты и оставить меня можешь, кто ж запретит, — как-то уже тихо буркнул он, смотря в другую сторону. Возможно, для кого-то это выглядело бы жестокой ловушкой, сомнительной авантюрой… и эти люди были бы правы. Но… это ж Сан, и Йена не боялась его. Она была просто в ошеломлении, скована диким смущением от всего того, что уже представляла. — Ну, так что, подыграешь? — неловко, тихо так спросил Сан, видя, что она просто зависла и хлопала глазами, глядя на него. — Для тебя это слишком? Что думаешь? — нервно улыбнулся он, как-то немужественно совсем потирая ладони о бёдра. — Что я думаю, да? — медленно протянула Йена, всё ещё находясь в какой-то прострации. — Ты предлагаешь мне бросить всю рутину и удрать с тобой в новый дивный мир, полный магии? Показать мне этот мир, окунуть в ваше волшебство? И возможно, с помощью этой магии попытаться исцелить мои ноги? Плюс я буду жить за твой счёт, ты будешь кормить меня, я правильно поняла? И за всё это, нам надо фиктивно пожениться, чтобы твои власти поверили и разрешили провести надо мной лечение, да? — смущённо произнесла она, при этом делая невозмутимое лицо. — Ну да… — медленно кивнул Сан, тоже делая невозмутимое лицо. — Я же сказал, обязанности — на мне. Ну, разве что, ты мне будешь готовить яблочный пирог, когда я буду приходить с работы. Если захочешь, конечно! — тут же поспешил он добавить. — Мне просто было бы очень приятно! — Гммгм-х-х… — Йена протянула нечто абсолютно неразборчивое сомкнутыми губами. Она всё пыталась справиться со стучащим сердцем, ещё и щёки горели, словно в пожаре. — Ты думаешь, нам кто-то поверит, учитывая наш возраст? Скажут, вы сдурели? Привози её через лет десять, тогда и узнаем, верны ли твои чувства! — Ну, пока разберёмся, пока приступим к лечению… — Сан почесал голову, явно думая, как ещё выкрутиться. — Девятнадцать лет — по вашим меркам рано, по нашим — уже ответственные люди, многие в таком возрасте раньше вступали в боевые отряды и были ветеранами войны. — Кем были? — с некоторой опаской переспросила Йена. — Ой, неважно! — с улыбкой отмахнулся он. — Растягивать «они» тоже не захотят для проверки чувств, как ты боишься. Наоборот, волшебники будут бояться раскрытия тайны тобой, если всё это затянется на много лет, поэтому заставят меня быстрее взять ответственность, — Сан лукаво ей подмигнул. — И разве это не мило? Такая романтичная легенда — от друзей к возлюбленным! Люди любят такие сюжеты. — Кхм! — Йена кашлянула в кулак, силясь сдержать лицо. — От друзей к возлюбленным? Думаешь, прокатит? — Конечно! — уверенно закивал Сан. — Так и сообщу им, мол, подошёл к тебе и уверенно так сказал: «Подружили и хватит! Теперь ты — моя женщина». И вот… — он осёкся, увидев вытянутое лицо Йены, эти выпученные глаза, и неловко прочистил горло, понимая и осознавая, как смущающе прозвучали его слова. Он видел, что она растерялась. И они, как два наивных дурочка, изображали эту святую простоту, что они верят в этот бред, который отвечают друг другу, что никто не смущается, осознавая реальность будущего — проживания вместе. Сан тихо вздохнул и улыбнулся шире, засовывая кисти в карманы просторной широкой куртки. Кажется, он решил идти напролом и брать окончательно инициативу в свои руки. — Я хочу помочь, — серьёзно сказал он. — Для тебя это непростой шаг — уйти прямо сейчас со мной. — Прямо сейчас? — чуть испуганно переспросила Йена. — Ну да. Не будем медлить, иначе твои остальные родственники, кроме дедушки, который дал мне добро, будут возмущаться, а ты уже совершеннолетняя, хоть и под опекунством. Теперь я твой опекун, — Сан сделал шаг ближе, улыбаясь. — Я сделаю всё возможное, чтобы целители смогли помочь с твоим недугом. Тебе осталось только подыграть мне! — посмеялся он. — Изображать влюблённые обмороки? — пошутила Йена, гася в юморе своё смущение. — Как у вас вообще, у магов, принято проявлять любовь? И принято ли на публике? Мне смотреть на тебя влюблёнными глазами преданной собаки при всех посторонних? Сан рассмеялся, заливисто так, добродушно. — Это было бы забавно, но переигрывать точно не стоит, — он с улыбкой склонился к ней вплотную, держа руки в карманах. Нагнулся к её лицу, заглядывая в него и улыбаясь, и лукаво подмигнул. — Можешь, разве что, для поддержания романтической истории чмокнуть меня там в щёчку. Это же относительно безобидно, да? Йена чуть отклонилась, вжимаясь спиной в кресло, так наивно хлопая глазами. Ведь его лицо было слишком близко, и это хитрющая улыбка так гипнотизировала её. Вместе с тем она ощутила, как чего-то обмякает и полностью поддаётся его чарам. Или он уже к ней магию применил? Ведь сейчас она из последних сил корчила из себя приличного человека с гордостью, хотя внутри готова была пищать и идти с ним на край света. И от эмоций она потянулась вперёд и чмокнула его в щёку. Протяжно так, невольно касаясь одной рукой его шеи при этом. Йена быстро отпрянула назад и тут же увидела мелькнувшее ошеломление в его глазах. Сан на секунду застыл, растерялся, а затем с трудом пытался подавить рвущуюся до ушей улыбку. — Вообще я имел в виду липовый поцелуй как-нибудь потом, перед кем-то из поверяющих, — лукаво сказал он. — А не сейчас. — Ой, я поторопилась? — наивно выпалила Йена, не зная, куда деть взгляд. — Ты не сейчас имел в виду? — она вспыхнула, видя, как коварная и довольная улыбка расползается на лице Чхве Сана. Ну настоящий хитрый лис! — Так мне тоже нравится, мне всё подходит, — коварно сказал он. А затем вытащил руки из карманов, быстро подобрал нечаянно упавшие два яблока с земли и сунул себе в куртку, после чего вновь разогнулся и потянулся к Йене. — Ты что делаешь?! — запричитала она, когда он уверенно подхватил её и вскинул себе на руки, а затем развернулся, весь такой радостный, и пошёл к забору с ней. — Ты… ты что… ты куда?! — Куда-куда? — Сан лыбился, словно он довольный и сытый кот. — Несу свою женщину в свою берлогу! Ай! — посмеялся он, когда она его тут же в возмущении стукнула по макушке. Сан повернул голову на ходу, глядя ей прямо в глаза, их носы чуть ли не соприкоснулись. И Йена тут же оробела под таким его взглядом — каким-то тёплым, согревающим и влюбл… нет, последнее она даже в мыслях не могла себе произнести! Это было так волшебно, что ей от неверия хотелось позорно заплакать. Она лишь инстинктивно вжалась в него, плотнее обвивая его шею руками. — Я несу тебя к себе домой, где мы проведём остаток Рождества вместе, — сказал Сан, остановившись у забора. — А не ты одна будешь торчать здесь. Что за праздник в одиночестве? И давай сразу привыкай к новой жизни, нечего вот этой фигнёй заниматься — самобичеванием там, постепенным дозированием нового! Молодость коротка, так что давай проведём её вместе! Так что я забираю тебя прямо сейчас, как и говорил, — он попытался сделать шаг, но Йена отчаянно задрыгалась на его руках, и нервно запричитала: — П-подожди! Как сейчас?! А сумку собрать?! А вещи?! Почему ты оставил мою коляску?! Как я без неё?! — Так, не обижай меня, я всё продумал, — довольно протянул ей Сан. — В твоей новой комнате уже куча всего — от предметов до одежды. И коляска новая стоит. Хорошая и нормальная, а не твоя вот эта старая доходяга, — он махнул головой в сторону её инвалидной коляски. — Не переживай, потом втихую все твои нужные вещи заберём! А я пришёл тебя быстро воровать, чтобы у тебя не было шанса одуматься! К тому же, дома стынет еда на столе. На праздничном столе! Зря, что ли, я столько сегодня у плиты стоял, делая всё своими руками? Я ведь надеялся, что быстрее тебя уговорю, я был более уверен в своём ораторском искусстве и обаянии, — посмеялся он, видя ещё более изумлённый взгляд Йены в своих руках. — Так пошли, а то холодное всё будет! И этот ваш магловский фильм «Один дома» сам себя не посмотрит! — Сан! — у Йены голова шла кругом. Всё, что она могла — это просто таращиться в его скулу перед своим носом и плотнее держаться за его шею. — Разве ты не в Англии живёшь сейчас? Мы что, на самолёт сейчас помчимся в аэропорт?! Или… — она в ужасе выпятила глаза. — Только не говори, что мы сейчас на метле какой-то полетим?! Сан заливисто рассмеялся. — Я, конечно, тот ещё псих, но не до такой степени, — развеселился он. А затем попытался сказать спокойнее, старясь унять рвущиеся смешки. — Нет, моя милая соседка, яблочко моё румяное, никаких мётел. И привычной трансгрессии не будет, слишком большое расстояние. Я оставил один определённый предмет за забором, сейчас мы просто перенесёмся через один, кхм, портал, так сказать. Хоп! А затем круть-верть в пространстве, и ты на новоселье в моём лондонском домишке! Сердце отчаянно билось в груди. Йене хотелось пищать от какой-то сумасшедшей радости этого потрясающего безумства, этих нахлынувших эмоций счастья от адреналина. Но её разум ещё пытался нервно возражать, стыдливо искать логичные подвохи и подводные камни. — Сан! — воскликнула Йена, заставляя на неё посмотреть. — Ты хорошо подумал? Это серьёзный шаг! Я же буду привязана к тебе! Из-за этого… — она сглотнула, но всё же выпалила: — Вдруг ты влюбишься в кого-то? А тут я под боком, калека такая. Я отпугну любую девушку. Сан на миг остановился, два раза моргнул, и что-то странное мелькнуло в его взгляде. Но он усмехнулся, вздыхая себе под нос, и снова внимательно посмотрел на Йену, чуть ли не мазнув носом по её щеке. — Во-первых, — как-то серьёзно сказал он. — Прекрати называть себе калекой. Не ставь себя сама ниже на ступень с другими, ты же такая сильная. Во-вторых, меня не интересуют какие-то другие девушки. — Но если ты влюбишься? Сердцу ведь не прикажешь! — промямлила Йена, теряясь под его внимательным разглядывающим взглядом. — Ты права, сердцу не прикажешь, — мягко улыбнулся он. — И я давно уже влюблён. Наверное, сразу с того момента, когда кто-то пригрозил мне прострелить зад или пах, если я будут обзывать чьего-то деда, — он усмехнулся, видя, как вытягивается её лицо. — Неужели ты забыла, как год назад на той стоянке я сказал тебе, что ты мне нравишься, как девушка, Йена? Что я влюблён? Ничего не изменилось с тех пор, если ты хочешь знать. Я по-прежнему серьёзен, как никогда. Он потянулся к ней и оставил тёплый поцелуй на её лбу, а затем медленно оторвался и посмотрел на замершую, ошарашенную девушку в своих руках. Она так растерялась, что на миг даже дар речи потеряла. — С-Са-ан… — протянула Йена, чувствуя, как нечто тёплое расцветает в груди. — Не бойся, я буду прилично себя вести, — улыбнулся он ей. — Я тебя никогда не обижу, скорее ты меня, — добродушно заулыбался он. — Прости за это, я буду пытаться изо всех сил не вторгаться в чужое личное пространство, насколько смогу буду пытаться! Изо всех сил буду пытаться! Йена не сдержалась и засмеялась, отчего смутила уже его. — Я лучше поверю в сына единорога и осьминога, во всяких драконов, чем в то, что ты не будешь нарушать чужие границы! — посмеялась она с него. — Ой, всё! — буркнул Сан, чуть нахохлившись, а затем ехидно добавил: — Вообще-то драконы существуют до сих пор. Покажу как-то, если захочешь! — Чего?! — Хэ-хэ! — вновь заулыбался Сан, подкидывая её на руках для удобства. — Ладно, нам пора сбегать! Всё расскажу тебе за праздничным ужином! Не волнуйся, я прихватил два яблока на память! — он странно изловчился, что-то доставая из кармана, и немного неудобно и неуклюже вывернул кисть под Йеной, чтобы её не уронить и одновременно направил какую-то палочку на забор. — Локомотор! И две доски вдруг плавно и сами по себе сдвинулись от забора, открывая путь, ведущий прочь со двора. — Мамочки! — только и воскликнула Йена, изумлённо глядя на это. Она с открытым ртом повернула голову обратно к Сану. — Да я дар речи потеряю от шока в вашем мире! — Я думаю, с этим мы как-то справимся, — посмеялся Сан, подкинул её на руках, поправляя на себе, и со смехом потащил Йену прочь со двора под её испуганные причитания.

***Четыре года спустя***

— Ну и рожа у тебя стала — помятая, как лист бумаги, скомканный для жопы в туалете, — пробурчал дед Минхёк, уныло глядя на своё отражение в зеркале. Там на него смотрел совсем скукоженный старикашка. Помимо того, что уже окончательно седой, так ещё и с залысиной на лбу! Хоть полируй до блеска! Минхёк прокряхтел, поправляя воротник поло из-под рождественского свитера, который его заставила надеть дочь под угрозами истерики и слёз, а сама не явилась на Рождество, ведь поехала на съёмки очередной какой-то там программы. Бабка его, жена то бишь, упёрла к своим подружкам, которым на вид будто осталось один день жить. Минхёк, правда, как-то так тоже выглядел, но не унывал. В общем-то, он всем сказал, что счастлив, что наконец-то останется один дома на Рождество, и никто не будет его напрягать своими упрёками, придирками и возмущениями. Эти две женщины из него точно скоро все соки выжмут! В последнее время они пользовались его состоянием, запрещая многое, как какому-то мелкому школьнику, и Минхёк себя так и чувствовал — щенком, которого и гулять не пускают. Вот он и рад вздохнуть спокойно, ведь всегда был по натуре ворчливым одиночкой. Одно только его до сих пор печалило — он скучал по Йене, четыре года не видевший её, лишь изредка получавший весточки. Иногда ему казалось, что он вообще единственный, кто переживал в этом доме о внучке. Бабка быстро забыла про её существование, а его дочь поплакала за своей дочерью ровно неделю, повозмущавшись, что она сбежала с пацаном, у которого ещё молоко на губах не обсохло. Но как-то быстро успокоилась и явно была рада через время, что ни к кому теперь не привязана. Минхёк вздохнул, а затем оттолкнулся руками, разворачивая колёса на инвалидной коляске, и поехал на кухню. Прозаично, что теперь ему понадобилась оставленная коляска Йены, на которую ему было так тяжело смотреть. Старость даёт свои плоды, и тяжёлая форма артороза, вкупе с варикозом, здорово искалечили его ноги, причём так быстро. Сухожилия были ни к чёрту, он практически не мог ходить, уже перемещался на коляске. И стал чуть ли не обузой для своих дам, хотя никогда не просил особо за ним ухаживать. Он въехал на кухню и решил налить себе свежесваренного яблочного компота, а затем ещё отрезал кусок самоприготовленного яблочного пирога. Все вкусности, что бабка приготовила на Рождество, она унесла на угощение своим разваливающимся подружкам. Минхёк сидел в полной тишине и меланхолично жевал свежий пирог, запивал компотом и морщился от того, что его варево ещё было тёплым, не успело охладиться. Не то, чтобы он любил куховарить, но сегодня не сдержался, когда оказался в саду. Яблоня вдруг заплодоносила. Посреди зимы, на Рождество! Это ли не чудо? Минхёк любовался ей, как произведением искусства, и пока не спешил убирать урожай. Впрочем, теперь ему явно была нужна в этом помощь. Он сумел совком достать пару яблок и сварганить себе из них что-то к празднику, чтобы поднять настроение. На душе было странновато. Как-то тоскливо и грустновато. Словно что-то не до конца случилось в его жизни, и он завершает её не так, как хотелось бы. Столько сожалений остаётся в сердце. И по итогу — одиночество. То, к чему он всегда якобы стремился, но по факту, получив это одиночество, вдруг почувствовал необъяснимую пустоту. Минхёк поднял голову и уставился на старую фотографию, прицепленную магнитом к холодильнику. Там маленькая Йена в белом платьице и пачке стояла на носочках в пуантах, грациозно вскинув свои детские ручки. В сердце что-то сжалось, и Минхёк печально улыбнулся. Казалось, в голове заиграла та старая мелодия, которую он так хорошо помнил. Где его внучка плавно и грациозно танцевала, вращалась вокруг своей оси и подкидывала ножку в воздухе. Ведь именно это он всегда невольно вспоминал, глядя потом на её неподвижные ноги в коляске и серое, лишённое любой радости лицо. Минхёк покачал головой и отправил в рот последний кусок пирога. Он бездумно и меланхолично жевал, втыкая в стену. А потом глубоко вздохнул, уныло глядя на грязную вилку на столе с тарелкой. Сколько он так сидел и втыкал? Непонятно. Но вдруг что-то вырвало его из оцепенения. Минхёк вздрогнул, приходя в себя. И осознал, что это не разум его с ним играется, а он действительно слышит негромкую музыку. Мелодичная нежная мелодия играла прямо со двора. Музыка не была плодом его воображения, она звучала отчётливо, хоть совсем негромко. Дед Минхёк нахмурился и отъехал от стола, развернул руками колёса и направился к двери, ведущей на террасу внутреннего двора. Бабка его точно не была ценителем прекрасного, разве что дочь могла поставить какую-то красивую мелодию для съёмки своей рекламы, или как её там. Выехав в чуть заснеженный двор, он застыл, останавливаясь прямо на земле за парапетом. На уличном столике сейчас стоял невесть откуда взявшийся небольшой проигрыватель, откуда и звучала мелодичная классическая музыка. Минхёк было хотел подъехать и посмотреть внимательней, как вдруг замер, как громом поражённый. Из-за яблони с корзиной в руках выпорхнула тонкая девичья фигурка. Из-под расстёгнутой куртки от танцевальных движений разлеталось белоснежное платье. Стройные ноги в плотных колготках то и дело показывались из-под кружащегося подола. Девушка подпрыгивала в балетном па, грациозно склонялась, подбирая с земли упавшие яблоки, складывая их в корзину. А затем она повернулась и ловким движениями оказалось возле инвалидной коляски Минхёка, ставя перед ним корзину с урожаем, разогнулась и улыбнулась до ушей. Минхёк лишь приоткрыл рот, изумлённо глядя на свою внучку Йену перед собой. Его глаза медленно и шокировано опустились вниз, уставившись на её ноги в коротких ботиночках. — Не пуанты, но всё же! — вдруг произнесла она, снова улыбнувшись. А затем вскинула руки, вставая в определенную позу. И шутливо закружилась в танце. Несмотря на баловство, она двигалась так грациозно, так легко, переминая ногами, поднимая одну поочередно, а затем и вовсе закружилась на носках. Минхёку всё казалось, что он спит. Его взгляд приковался к её ногам, так спокойно и легко двигающимся. Ходячим. Танцующим. И слёзы молча брызнули из его глаз. В сердце что-то сжалось, дышать стало тяжело от нахлынувших чувств. — Дедушка! — испуганно воскликнула Йена, тут же прекращая вращаться, и бросилась к нему, падая на колени. — Это я, Йена! Ну ты чего? Что ж ты плачешь так, ну чего? — нервно заулыбалась она. — К-как… как так? Это же чудо! — слова с трудом срывались с его губ, Минхёк всё смотрел на её ноги, а потом в её лицо, осознавая, что она не приведение. Он просто рыдал, как ребёнок. Взахлёб, позорно всхлипывая. — Ты ходишь! Это же магия! Настоящее чудо! — Да, случилась настоящая магия, и теперь я снова могу ходить, — Йена улыбалась, но на её глазах тоже проступили слёзы — видеть такого плачущего деда было непросто, она сама расчувствовалась в мгновение ока. — Ну что ж ты так плачешь, дедушка? Ну не надо! Всё же хорошо теперь! Я наконец-то приехала тебя проведать и показать, что произошло со мной. Ну не плачь, ну чего ты? — её сердце не выдерживало. Она потянулась к нему на коленях, сгребая его в объятия. Минхёк тут же обхватил её, роняя лицо ей на голову, сжал своими старыми руками и продолжил плакать, тщетно пытаясь унять свои эмоции. — Ох, Йена! Ох, внученька! — всхлипывал он. — Это слёзы счастья! Я просто в шоке, что вижу это! Твои танцующие ножки! Как раньше! Ты представляешь, как я рад, как я рад! — он всё плакал и плакал, пытаясь унять эмоции. А Йена всё гладила его по голове и плечам, пока он наконец-то не успокоился и не поднял на неё глаза. Музыка вдруг закончилась — её выключила чужая рука. А затем дед Минхёк поднял голову с мутными от слёз глазами, когда ему на плечи накинули длинный пуховик. — Кто ж на улицу без верхней одежды зимой суётся? — Сан склонился над ним, мягко улыбаясь. — А ты кто вообще? — всхлипнув и утерев свой большой нос, спросил дед Минхёк. Сан аж растерялся, заморгав глазами. — Вы чего? Это ж я, Чхве Сан! Ваш бывший сосед напротив! — Господи! Хрен теперь узнаешь! — привычное бурчание проскользнуло в старческом голосе. В целом, дедушка был недалёк от истины — Сан прилично изменился за эти года, превращаясь из мальчишки в видного молодого мужчину с широкими плечами и характерной челюстью. Впрочем, в глазах плясали всё те же лукавые и юные черти в праздничных передничках. — Как это возможно… — Минхёк всё в шоке смотрел на ноги своей внучки. На твёрдо стоявшие на земле ноги. — Ты ходишь, Йена! Как… — Магия, — улыбнулся ему Сан, подходя и приобнимая Йену за талию, плотнее вжимаясь в неё. — Она молодчина, была очень сильной, вливаясь в новый мир! Столько вытерпела в больнице — зелья, изменяющее кости — это не самая приятная вещь! Повезло, что травма не магическая, и спинной мозг… — Давай без подробностей! — она ткнула его вбок, видя, как испуганно вытягивается лицо дедушки. Её излечение было своеобразным, порой устрашающим и трудным, и Сан часто держал её за руку, сидя у изголовья кровати, поддерживая собой. И она справилась благодаря его поддержке. Им пришлось кратко и уклончиво объяснить, что маги-целители подарили ей новую жизнь, и всё это время Йена привыкала к ней, к этой новой жизни. — Прости, что так долго не связывалась с тобой, было столько трудностей, — неловко улыбнулась она дедушке. — Мы пришли, когда стали готовы. — Ну, и когда Йена опомнилась от миллиона новых ощущений и знаний, — пошутил Сан и тут же получил вбок пинок локтем, тихо ойкнув. Дед Минхёк явно не понял и выдохнул, по-прежнему шмыгая носом на эмоциях. — И вы ко мне пришли, что ли? — чуть ли не восхищённо протянул он. — Да, к тебе. Что ж ты один, на Рождество… — Йена замолкла и с подозрением уставилась на его свитер, только сейчас его рассмотрев. — Это что? — с сомнением просила она, протягивая руку и чуть отодвигая края накинутого на его плечи пуховика, где на дедушке был красный а-ля новогодний вязаный свитер с ёлочками, снежинками и надписями. — А, это? Это твоя мама с работы притащила подарок, сказала, что я должен принарядиться в рождественский свитер с рождественскими надписями и оленями! — хмыкнул дед Минхёк. — Мне не жалко, она потом хотела мне новогоднюю фотку на память сделать, у праздничной ёлки! Йена моргнула. И Сан синхронно моргнул. Они молча глянули друг на друга, а потом снова на свитер. Хорошо, что дедушка ничего не понимал по-английски: у него на груди вместо привычной фразы «Jingle Bells» было написано большими буквами «Jingle my bells», а внизу шрифтом поменьше было вышито «Jingle Bells, Go To Hell!» — Что, не нравится свитерок? Не красивый? — тут же спросил Минхёк, не понимая их озадаченного взгляда. — О-о-очень красивый! — тут же протянул Сан, с трудом сдерживая смешок. — Ты ж у нас чуть ли не лорд английский, — язвительно хмыкнул Минхёк, — что там написано? — Что вы очень любите Рождество и, наверное, свою бабульку, — хмыкнул Сан и тут же снова получил локтем от Йены в бок. — Ай! — он посмотрел на неё, а она испепелила его убийственный взглядом, мол, «ты обалдел так шутить с моим дедом?!» Тут в сарае что-то запиликало, и они удивлённо уставились в сторону звука. — Что это? — машинально спросила Йена. — Ой, сейчас! — дед Минхёк тут же понёсся к сараю, толкая колёса, как бравый резвый молодец. — Минутку! Я отключу новый датчик полива! Вечно он сам включается и бурчит, дьявольская техника, будь она не ладна! Две минуты! Сан и Йена лишь изумлённо глядели, как дедушка уже оказался возле сарая и принялся что-то клацать на длинном приборе у стены, ему же и угрожая, чтобы «работал нормально и не позорил его». — Поразительно, он даже забыл, что хотел меня прибить, — шепнул Сан Йене, снова обнимая её за талию и чуть прижимая к себе. — Бедняжка, так расчувствовался! — У меня чуть сердце не разорвалось от его слёз, — Йена склонила голову на его плечо. — Давно я не видела его таким… воодушевлённым, как юный мальчишка. Ох, дедушка! — она мило улыбнулась, глядя, как он там ковыряется у сарая. — Иногда я задаюсь вопросом, как он всё равно согласился так легко дать тебе своё благословение на заботу обо мне. — Это Уёна надо благодарить! — довольно кивнул Сан. — Что? Почему? — не поняла она, приподняв голову и посмотрев на него. — Ну, это его была идея, — последовал ответ. — К вам в дом некий шаман Чонхо приходил. Тот ещё шарлатан. Выкатывал всякие а-ля порчи яйцами за деньги. Уён за два дня до этого увидел, как он после такого сеанса у людей эти же яйца съел на остановке, ожидая автобус. — Чего?! — Йена аж нервно прыснула. — Ага, тот ещё пройдоха! — Сан улыбнулся ей в ответ. — Но Уён решил этим воспользоваться, дал ему денег, чтобы он сочинил твоему деду историю про духов, что исцелят тебе, если он не откажет на Рождество тому, кто предложит тебе помощь. Чонхо деньги взял и деду твоему это наплёл. И когда я тогда пришёл просить тебя забрать излечить с помощью магии, то он решил, что это знак свыше, и боги разгневаются, если он откажет. Поэтому… что ты на меня так смотришь? — он неловко замялся, видя выпученные на него глаза и назревающий в них ураган. — Так ты всё это подстроил?! — возмутилась она, едва не повысив голос, но вовремя глянула на деда у сарая. — Ты сдурел, Чхве Сан?! Ну ты и трикстер! Деда хотел обвести вокруг пальца?! И это я узнаю через несколько лет?! — Это не я, это Уён провернул, зная, что я мечтаю всё к новому Рождеству сделать! — тихо рассмеялся Сан, беззастенчиво сваливая вину на друга. — Потом рассказал мне, а я не побрезговал воспользоваться. Ну что плохого в том, чтобы твой дед был уверен, что поступает правильно, а не переживал за тебя и сомневался? А? Йена закатила глаза, но промолчала. Хотела показательно фыркнуть и отстраниться, но её плотнее прижали к себе. — Ты же знаешь, я всё делал и сделаю ради тебя, — довольно улыбаясь, практически промурлыкал Сан, потираясь носом о её щеку. — Дракона завалю, в огонь пойду, все деньги мира отдам и даже гадкие овощи съем. И лук в супе стерплю. — Нет, ну последнее, это уже действительно серьёзно! — хихикнула Йена, упираясь ладонями в его грудь. — Но сколько времени бы не прошло, у тебя всё равно пробуждается желания вытворить что-то эдакое! Странно, что ты никак пока моего деда не пытаешься подначить или позлить. Ничего запретного не сделать! — Ничего запретного, говоришь? Можем исправиться, — Сан склонился к ней вплотную, сильно прижимая её к своему телу. Он тихо зашептал ей на ухо, специально проходясь по нему такими тёплыми губами. — Ностальгия не берёт по этому дому? Может, пойдём твою бывшую комнату проведаем? Помнишь свою кровать? Может, всё же оскверним её напоследок? Отправим деда готовить нам ужин и чай, а сами быстренько опробуем одну интересную позу на ней? — Сан, блин! — Йена стукнула его кулаком по груди, под его насмешливую улыбочку. И тут же похихикала, когда его дыхание специально защекотало её ушную раковину, а этот засранец ещё и начал прикусывать её мочку, играясь с ней. — Ну чего же? — со смешком не сдавался Сан. — Маленькая шалость напоследок, когда родные за стенкой, а наша кроватка скрип-скрип-скрип… — Я сейчас сделаю скрип-скрип-скрип твоему чему-то, если не успокоишься, — Йена попинала его коленями. Ей вообще очень нравилось это делать теперь — лягаться. Как только её ногам вернулась чувствительность, и она отплакала своё от радостных эмоций, то теперь постоянно «распускала» ноги. Но её снова сгребли, буквально в медвежьи объятия. — Драться она удумала! — посмеялся Сан, смотря в упор на неё и улыбаясь до ушей. — Всё равно скручу. — Я убегу! Я теперь умею! — Не убежишь! Я теперь везде в придачу рядом, как твой хвостик! Они что-то потолкались, но застыли, уставившись друг на друга. Сколько бы, казалось, не прошло времени, но они всё равно ощущали это тёплое чувство, только смотря друг другу в глаза. И хотелось улыбаться до одури каждый раз, видя любимое лицо перед собой. Их сердца буквально утопали в нежности. — Ты ведь моя первая и единственная любовь… — прошептал Сан, всё прижимая и прижимая её к себе. — Как я счастлив, что тогда залез на этот дурацкий забор и нашёл тебя под этой яблоней. Храни мироздание эту яблоню. — Пусть живёт долго, она действительно волшебная, — Йена обвила его шею руками. — Она буквально подарила мне тебя. Мою первую и единственную любовь. Сан не смог скрыть новой рвущейся довольной улыбки. Он потянулся к ней, склонил голову, припадая к её губам, и Йена горячо ответила ему. Они оба растворились в тягучем чувственном поцелуе, который дарил удивительное ощущение тепла и сладости по всему телу. — Это что такое?! Что за разврат! — вдруг послышалось возле них, и они оба синхронно повернули головы, отрываясь друг от друга. А это возмущённый дед Минхёк катился к ним, выпятив глаза. — Вот же щенок! — зарычал он, тряся в воздухе кулаком. — Внучку мою соблазнять удумал?! — Кто кого ещё соблазнит, — тихо буркнул Сан, но тут же получил от Йены удар в живот кулаком. Он чуть согнулся, засмеялся, но крикнул деду: — Вы, кажись, маленько подзабыли, что мы вообще-то уже женаты! Я законно целую любимую жену! Рука Минхёка, остановившегося возле них на коляске, застыла в воздухе. На секунду он захлопал глазами, а потом опомнился и забурчал: — Вот же! Совсем из головы вылетело! Вы для меня до сих пор как юнцы несовершеннолетние! А не семейная парочка! Тьфу на вас! Кто бы знал, что этот щенок мою Йену милую заграбастает в свои лапища! — нахохлился он. — Дедушка! — рассмеялась Йена. — Вообще-то из-за Сана я теперь ходить могу! Ты должен любить его и обожать! — Я не требую благодарности! — рассмеялся Сан. — Просто мне кажется, что я заслужил, что меня теперь не будут гнать со двора! — Да я не специально, привычка просто, — тихо пробурчал Минхёк и нахохлился ещё больше, когда они рассмеялись, смотря на его сконфуженное лицо. — Ой, всё! Я до сих пор привыкнуть не могу, что этот шалопай тощезадый оказался героем! — Ничего себе, какие комплименты пошли! — Сан вдруг осторожно подошёл к нему вплотную, наклонился и вытащил из куртки деда шапку из кармана. — Ты чего делаешь, ебос… пацан, а? — быстро поправился дед, хмуро глядя, как Сан напяливает ему на частично лысую голову шапку, а затем пытается застегнуть куртку. — Утепляю эту старую рухлядь, — в тон ему язвительно улыбнулся Сан. — А то помирать ещё рано вам. А на улице холодновато! Конец декабря же! А нам гулять и гулять! — Гулять? — тут же растерянно переспросил дедушка, он даже не сопротивлялся, что крепкий молодец его сейчас укутывал в кресле, как куклу. — Вы хотите на улицу? Ох, мои дамочки будут ворчать, что я вылезаю в своём состоянии на улицу! — Свежий воздух полезен! — насмешливо возразила Йена. — И как это в Рождество сидеть одному дома? Поэтому на помощь приходит внучка и её муженёк! — Вы чё удумали?! — на привычном жаргоне воскликнул дед Минхёк. — Мы пришли вас воровать! — довольно провозгласил Сан, оказываясь сзади него и хватаясь за ручки инвалидного кресла. — Надеюсь, вы любите скорость? Потому что мы сейчас поиграем в Формулу-1! У-и-и-и! — он со смехом дёрнулся с места и понёс на скорости коляску вперёд, влетая на террасу. — Ну, хоть через дом, а не через забор! — Йена со смехом побежала за ними следом. Сан быстро пересекал кухню, потом зал, нарочито играя в заносы и объезжая различные препятствия коляской, как на машине, чтобы потрясти деда. И разумеется, заставить его ворчать от возмущения. — Ты чего делаешь, сопляк мелкий?! — У-и-и-и! У-и-и-и! — Сан закружил его вокруг своей оси, будто балерина вертится волчком на одной ноге. Минхёк только открыл рот, а потом закрыл, и, вращаясь в коляске, уставился на Йену, мол, «помоги, а?» — Сан! Веди себя прилично! — наигранно пожурила она его, но сама с трудом могла скрыть улыбку от веселья. И дед был смешной в своем возмущении, и Сан до чёртиков милый в своём детском дурачестве. Уже такой вымахавший, возмужавший, а иногда казалось, что ничего толком не изменилось — такой же повеса и дуралей. — Всё путём! Я буду приличным мальчиком, не боимся! Любимого деда жены не обижу! — посмеялся Сан, нагнулся и чмокнул того в щёчку, а затем потом потолкал его коляску к двери на улицу. Минхёк аж дар речи потерял, поглаживая место поцелуя. Они оказались на свежем воздухе и помчались катать дедушку по заснеженным улицам, наслаждаясь мифической аурой духа Рождества. Ведь сегодня был такой прекрасный день! «В прочем, как и всегда. Каждый день прекрасен, когда ты рядом!» — подумала про себя Йена, утопая в нежности при одном взгляде на Сана, который травил шуточки её дедушке, везя его и развлекая. Он почувствовал её взгляд, повернул к ней голову, и, видя тут же подаренную ему тёплую улыбку, сам растянул губы до ушей, и его глаза мило сощурились, глядя на неё. У Сана было много бесподобных качеств. Но его светлая и добрая улыбка, подарившая ей целый мир, была для неё ярким лучом солнца, который освещал её жизнь. Йена знала, как сильно он её любит. И она любила его также глубоко и чисто, от всей души. Ведь теперь Сан с его чистой нежной улыбкой… он стал для неё настоящим домом и счастливой тихой гаванью.