Рождественская магия

Чон Йена перевернула страницу книги и увидела картинку-изображение, на которой главные герои держались за руки под огромной яблоней. Ей подумалось, что она давно не видела книг, где издательства ещё оставляют иллюстрации между главами, и ей такое очень даже нравилось. А ещё ей подумалось, что яблоня на картинке так похожа на яблоню над её головой, под которой она сидит. Забавное совпадение. Она задумчиво подняла глаза, рассматривая дерево над собой. Её дедушка Чон Минхёк всегда говорил, что эта яблоня точно непростая — слишком крупная, чем обычное дерево её вида. А ещё и плодоносила практически весь год, и даже зимой, уж очень зимостойкая! Вообще это место было единственным в этом доме, которое нравилось Йене. Дом дедушки был в пригороде, так сказать: Кимдэгу считался отдельным городком, но по факту был на отшибе главного города Сенчжу, как отдельный спальный район полудеревенского типа. Чтобы добраться до «цивилизации», то есть до супермаркетов и других больших магазинов, нужно было ехать полчаса до центра. Этот дом дед Минхёк построил сам, вложив в него много труда, времени и сил. Раньше родители не любили сюда приезжать, считая дом каким-то сельским, но теперь остановились здесь, сослав саму Йену практически в ссылку. Вот она сидела на заднем просторном дворе, огороженным высоченным забором от соседнего дома, кутаясь в огромнейший шерстяной плед-одеяло, практически покрывало — Йена была той ещё мерзлячкой. Сидела и читала под старым деревом, которое так любил дедушка, прямо боготворил его. Яблоня возвышалась над ней, как какое-то волшебное дерево из книг Толкина, её толстый ствол имел множество глубоких борозд и узоров, свидетельствующих о долгой жизни дерева. Ветви раскинулись во все стороны, создавая густую тень, в которой укрылась Йена, несмотря на прохладную погоду. Яблоня уже начала плодоносить, и на её ветвях среди зелёных листьев висели сочные, румяные яблоки. Они выглядели так аппетитно, что их хотелось сорвать и сразу же попробовать. Каждый плод был идеальным — без пятнышек и червоточин. Настоящий эко-продукт, а не те «обсосы» в супермаркетах, как дедушка обзывал магазинные яблоки. Он любил хвалится, что сама природа вложила в его урожай всю свою заботу и умение. А может дело просто в заботливых руках хозяина дома, который так ухаживал за любимым деревом? Йена рассматривала яблоки и почему-то не без усмешки вспомнила, как дед Минхёк уже вторую неделю, как она здесь, с возмущением и страстным презрением рассказывал про соседского внука, некого Чхве Сана, «этого мелкого засранца с тощей задницей, по которой розги плачут!» Стоит отметить, что дед у неё был специфическим человеком. Но великодушным и забавным, по сути, широкой души человеком, единственным даже, кто искренне её любил. Хотя остальные люди видели его сварливым, грубым на словцо стареньким мужчиной со склочным характером. Это, конечно, было, отчасти, правда — Минхёк мог приложить кого-то отборным матом, жаргоном, не боялся ещё и физические разборки устраивать. Спорить с бывшим морпехом никто не хотел, хотя по деду и не скажешь, что у него за плечами военная служба. Ведь сейчас он был сморщенным худым старичком, метр с кепкой, и мог только злобным гномом угрожать остальным. Минхёк любил кого-то «ненавидеть». Вот в эту категорию попал и внук соседа напротив. Йена его никогда не видела, ведь много лет не была в этом доме, но уже наслышалась от своего дедушки про этого «улыбчивого ублюдка». Причина была банальна — некий Сан любил лазить к нему во двор и воровать яблоки с его обожаемой яблони. Повелось это с детства и, кажется, стало доброй традицией соседского мальчишки. Походу, тому было по приколу дразнить старого деда, наслаждаясь его ором и последующей беготнёй-погоней. Словно он заряжался адреналином от этих догонялок. Другие соседи даже рассказывали, что дед Минхёк стрелял в парнишку из своего допотопного ружья солью, чем вызвал огромный переполох в местной общине. Так семейства Чхве и Чон потом долго вместе сидели в полицейском участке, споря, было ли это, по факту, уголовное дело. Младший брат деда был адвокатом и доказал, ссылаясь на одну из статей кодекса, что можно атаковать вора при условии, что его хотят доставить полиции. В целом же существенно то, какой ущерб причиняется вору — если ущерб здоровью лёгкий (например, слегка поранилась задница, как в случае Чхве Сана), то уголовной ответственности не предусмотрено. Но если ущерб был бы средней тяжести (например, прострелили голову и нанесли урон органам чувств) либо вообще убили, то ответственность таки наступает. Так что деду повезло, ему ничего не сделали — было мировое соглашение. Ему — ничего за хулиганство, а мелкому пацану — никакого выговора за воровство. Остановило ли это обоих? Абсолютно, нет. Кажется, некому Сану стало ещё интереснее вандалить, а деду — принципиально его наказывать. Ведь он даже пытался оставить свое старое ружьё, заряженное солью, рассказывая Йене, как им пользоваться. — Я не буду этого делать! — со смехом говорила она. — Что это ты придумал, дедушка? Что за варварские способы? Двадцать первый век на дворе! — Отличные способы! — бурчал Минхёк. — Выстрел в жопу солью — это широко распространённый и традиционный народный метод воспитания и профилактики воровства и вандализма! Опытные стрелки и психологи называют эту меру воспитательного воздействия «душевной»! Выстрелы в жопу имеют не только огромное социально-воспитательное и культурное воздействие, но и колоссальное народнохозяйственное значение, так как позволяют сберегать урожаи фруктов и овощей от порчи и хищений, а дома и детские площадки в чистоте! Йена только смеялась с этого увлекательного объяснения. Она всего вторую неделю здесь, в последний раз была в этом доме очень много лет назад, совсем малышкой, поэтому никого не помнила. Яблоня начала плодоносить, и дед Минхёк начал за неё маниакально переживать. Он уже узнал, что «тощезадый паршивец старого соседа Чхве Чубина» почему-то раньше приехал к своему деду на каникулы. Обычно он бывал здесь летом, на школьных каникулах. И очень редко на зимних. Этот Сан якобы был одногодкой Йены, но учился заграницей, поэтому в их «крутой заморской школе» были другие времена семестров обучения. У Йены уже голова пухла за две недели от этих рассказов. Дед даже колючую проволоку хотел купить и нацепить на забор, но бабушка устроила ор, что он изуродует внешний вид заднего двора. И вот сейчас Йена осталась одна дома и наконец-то вздохнула спокойно, наслаждаясь чтением. Вечно сорящиеся родители тоже были на работе, никто не придумывал ей ничего и не мучил нравоучениями. Но её спокойствие не продлилось долго. До уха донёсся какой-то скрежет, а потом тихий вздох, когда кто-то подпрыгнул и уцепился за высоченный забор, карабкаясь по нему. Йена повернула голову на звук и стала всматриваться в то место, где вскоре на верхушке появилась светлая голова, а затем и её владелец. Молодой парень залез на забор, а затем, тихонечко кряхтя, спрыгнул на траву их внутреннего дворика и с хитрым прищуром посеменил к яблоне. Он был худоват, но в целом хорошо сложен. На нём были светлые джинсы, заправленные в высокие берцы, и чёрная косуха из плотной кожи поверх шерстяного джемпера шоколадного цвета. Густые отросшие волосы парнишки были высветлены до блонда, но чёрные корни уже немного отросли. В целом, ей сразу стало ясно, кто этот нежданный-негаданный гость, без приглашения залезший к ним во двор. Парень с довольной улыбочкой пошёл к яблоне, с выражением коварного котяры рассматривая сочные плоды на ветвях. Дед говорил, что Сан её одногодка, но выглядел он постарше. Наверное, из-за черт его лица — острые очерченные скулы, чуть удлинённый подбородок — он выглядел мужественным, не таким привычно смазливым, как юнцы его возраста. И этот Сан не заметил в тени ветвей дерева сидящую за столом девушку, укутанную до пола в здоровенный плед и ещё одно покрывало потоньше. — Мать честная! — вырвалось у него, когда он наконец-то её увидел и чуть не подпрыгнул от неожиданности. Парень остановился, как вкопанный, и разинул рот, таращась на Йену в полном шоке, словно не веря в происходящее. Будто он не юную девушку лицезрел в одеялах за столом, а сказочного рефлексирующего дракона под яблоней, чего быть не могло. — А… а где дед Минхёк? — явно растерявшись, он бездумно ляпнул первое, что сочинил его смущённый разум, и тут же сам неловко скривился. — Нет дома, я за него, — с самым невозмутимым видом ответила Йена. — Я новый сторож яблони, подрабатываю на полставки. Сан моргнул, а затем расслабил лицо, когда до него наконец-то дошла чужая издёвка. — Отчего же надо охранять яблоню? — улыбнулся он. Добродушно так, и при этом на его щеках проступили характерные ямочки. — Говорят, здесь завёлся опасный вор и вандал, — спокойно сказала Йена, — дедушка Минхёк предупреждал меня о нём. Я, правда, не поняла — он говорил и о неком внуке соседа, Чхве Сане, и о «крашеной лахудре», но теперь думаю, что это было про одного и того же человека. Ты ведь тот вор, Чхве Сан, да? Он ещё раз улыбнулся, и его глаза при этом забавно сузились, в уголках образовались «лапки». — Вообще да, меня зовут Чхве Сан, это верно, — сказал он, а затем чуть слышно хмыкнул. — Но, во-первых, я не лахудра, я даже расчёсанный, — он забавно пригладил волосы назад со своего лба. — А, во-вторых, чего это я вор? Я не вор! Ты что-то неправильно поняла! — Думаешь? — Йена, напротив, сидела с непроницаемым лицом, пока этот лыбился во все тридцать два зуба, если у него, конечно, уже столько было. — У меня есть сомнения, ведь просто так, обычно, к чужим людям втихую в дома не залезают. Есть основания полагать, что ты воришка. Ты смотри, если что, дедушка оставил мне ружьё. На случай, если кто-то вломится, — она протянула руку и пальцем указала вбок, где у стола было приставлено это допотопное ружьё. — Говорил, что у заряженного солью ружья теперь есть усовершенствование — дуло самонастраивается и самонацеливается на зад вредителей, так что я легко оружием воспользуюсь, если подойдёшь ближе. — Ммм… — бровь Сана слегка приподнялась, губы дрогнули — он с трудом сдержал рвущийся смешок. — С козырей сразу пошла, да? Хотел спросить, кто ты, но сразу вижу, что родственница Минхёка — угрожаешь с порога! Родная кровь, однозначно! — А как мне не угрожать нарушителю? Незваному гостю, перелезшему мой забор, чтобы воровать яблоки? — Пф-ф! Я не собирался воровать яблоки! Да что ты такое говоришь! — наигранно возмутился он. — Да что ты? Мне показалось? — меланхолично парировала Йена. — Перелез забор и явно шёл на нашу яблоню с криминальными намерениями. — Не было никаких криминальных намерений! — запричитал Сан. Вскинул рукой и немного завис, явно пытаясь что-то придумать. Он будто смущался, неловко улыбаясь. — Я это… спортсмен, во! Решил раскачаться за каникулы, пора плечи развивать, чтобы широкими стали! Турников тут не сыщешь за километр, в этом допотопном спальном районе, — он водрузил на лицо пафосную ухмылку. — А телом заниматься надо! Крепкая яблоня хорошо подойдёт для тренировок, для развития плеч. Я всего лишь хотел нелегально воспользоваться живым турником, пока Минхёк не видит. — Турником, да? — скептически уточнила Йена, глядя на этого шалопая. — Серьёзно? — Конечно, — наигранно возмущённо выдохнул он. — Спорт, и ничего более! Сан в два шага оказался с другой стороны большого дерева и подпрыгнул, в воздухе хватаясь за толстенную ветку над головой, как за перекладину. Скрестил ноги сзади в голенях и попытался подтянуться. У него практически вышло, только ветка не оценила его веса — героически треснула и сломалась, падая вместе с парнем в траву. Йена едва сдержала смешок от этой нелепой сцены, попытки дешёвых понтов. Сан ещё и упал смешно, кряхтящей уточкой об землю, и пара яблок свалилась на его голову и спину следом, прилично залепив своим весом. Но Йена тут же водрузила на лицо серьёзное выражение, когда он подскочил и нервно на неё посмотрел, держа в руках огромнейшую ветку. — Ты что наделал? — притворно вздохнула она. — Любимая яблоня дедушки! Ты себе смертный приговор подписал! Сан растерялся на секунду, его глаза забегали — то на неё, то на дом, то на ветку в руках. Он быстро кинулся к забору и перекинул улику на другую сторону — ветка скрылась из поля зрения. — Давай договоримся! — он повернулся к Йене, изображая всю серьёзность на лице. — Ты сделаешь вид, что ничего не было, деду не расскажешь, меня не сдашь! Можешь сказать, что это ты сломала? — То есть предлагаешь мне взять вину на себя? — иронично спросила она. — Ты называешь его «дедушкой», значит, ты его внучка? — закономерно заключил Сан. — Я, конечно, о тебе слышу впервые, ну да ладно. Вы не очень похожи внешне, схожесть только в разговоре угрозами. Но раз ты родственница, то тебя он не убьёт! Или этот старый хрыч и в тебя солью стрелял? — вдруг с сомнением решил уточнить Сан и нахмурился. — Этот мелкий гном, вообще, как с тобой себя ведёт? Йена молча протянула руку и взяла ружье у края стола под удивлённый взгляд Сана. Щёлкнула затвором, но пока положила ствол на колени, поверх огромного кокона одеял. — Ещё раз обзовёшь моего дедушку — жопу прострелю. Или сразу — бах и в пах, — ледяным тоном пообещала она. — О-о! — Сан скрестил руки на груди и расплылся в весёлой улыбке. — Даже ДНК-тест делать не надо, точно родственники! Но ты в разы симпатичнее и свежее, — явно пошутил он. Йена лишь приподняла бровь. Он её вообще не боялся и явно забавлялся строгостью её поведения. Они как две противоположности сейчас были: Йена сидела за столом в одеялах с самым непроницаемым лицом, с кислым выражением. Этот же лыбился до ушей, словно сейчас ощущал лучшие минуты своей жизни. Вообще, в другой ситуации этому можно было бы умилиться. Его улыбка была заразительной. И какой-то… дружелюбной, милой, пышущей жизнью и радостью. Он широко улыбался, обнажая некрупные зубы, и ямочки отчётливо проступали на его щеках, придавая внешности некую изюминку. Глаза при улыбке сжимались в тонкие щёлочки, что делало его лицо ещё более добродушным. — Шёл бы отсюда, незваный гость, — холодно сказала ему Йена, отгоняя от себя постыдное желание поболтать о чём-то. Она давно ни с кем не общалась, в этом городе у неё не было друзей. — Чего такая бука? — Сан улыбнулся ещё шире. — Прости, что деда назвал так. Это у нас с ним… привычное, мы любим друг друга подкалывать. Но я ж подружиться с соседкой хочу! Может, с тобой у нас будет проходить более гладко и миролюбиво, чем с твоим дедушкой? — Ты только что пытался сделать так, чтобы я взяла в вину на себя, — напомнила она. — Тебя не убьют, в отличие от меня, — посмеялся Сан. — И я могу за эту сделку что-то пообещать! Я могу исполнить какое-то твоё желание, любое. Ну, кроме убийства, конечно, — улыбнулся он и поспешил добавить: — Кроме любого убийства, но пауков и тараканов можно. Чего ты хочешь? — Мне ничего от тебя не надо, — спокойно ответила Йена. — Как ничего? Совсем? — Совсем. — Симпатичный очаровательный парень добровольно предлагает тебе быть твоим рабом, а ты нос воротишь? — со вздохом покачал он головой, изображая недоумённое возмущение. — О таком бы мечтала любая девчонка! — Я не мечтаю, как видишь, — последовал её равнодушный ответ. — Я что — некрасивый для тебя? Я что непривлекательный? — снова наигранно возмутился он. — Красивый. Привлекательный. Для кого-нибудь другого, — не сдавалась Йена. Сан аж выдохнул, уперев руки в боки, а затем вновь заулыбался. — А ты крепкий орешек… — он не договорил, резко поворачивая голову в сторону — из дома вдруг донеслись плохо различимые звуки, явно открылась входная дверь с другой стороны — на улице с главного входа, и послышались неразборчивые голоса, хотя один, кряхтящий и недовольный, точно можно было опознать. — Дед Минхёк вернулся? — прошептал Сан, всматриваясь в стеклянную дверь, ведущую из двора в кухню. — Да, вернулся, — кивнула Йена. — И тебе лучше поторапливаться — быстрее сбегать с места жестокого преступления, пока он не вышел во двор и не увидел акт жуткого вандализма над любимым деревом. — А? — только и протянул Сан, заторможено поворачивая к ней голову. — Беги, говорю, дуралей, — слабо улыбнулась Йена. Тут он уже не тупил, быстро соображая, и кинулся к забору. Но перед этим схватил с земли упавшее до этого наливное яблоко, сунул его в рот, закусывая зубами, и лихо так забрался на забор и спрыгнул на другой стороне. Оттуда вначале донёсся хруст, а затем сочное чавканье откусанного яблока. Йена уже не сдержалась и улыбнулась, но тут же вздрогнула, когда услышала глухой звук — биение тела об доски. Это Сан снова запрыгнул на забор, ударяясь коленями об него и повисая на руках, а затем резко подтянулся. — Эй! — половина его головы по нос появилась над краем высокого забора. — Ты не сказала, как тебя зовут! — Так, беги отсюда! — шикнула Йена, слыша приближающиеся шаги в доме к террасе, ведущей на внутренний двор. — Давай! Шуруй отсюда! — Скажи, как тебя зовут! — Тебя сейчас увидят и снесут голову!!! — Так скажи, как тебя зовут, спаси меня! Или я не уйду! Погибну смертью храбрых из-за любопытства! — Йена. Меня зовут Чон Йена. Вали уже давай!!! Глаза Сана над забором сощурились в тонкие щёлочки и под ними пролегли характерные складки — он улыбнулся до ушей. — Рад был познакомиться, Йена! Спасибо, что не выстрелила в меня солью! Ещё увидимся! — его макушка наконец-то исчезла из поля зрения. Послышался спрыгивающий звук, а затем быстрый, едва слышный топот ног — незваный гость удрал восвояси. Йена лишь вздохнула, ставя ничем не заряженное ружье обратно к столу. Ну и знакомство вышло! И в отличие от прозвучавших слов, она надеялась, что чужой интерес быстро угас, и никто к ней больше не заявится. С утра ещё заходил Пак Донгиль из коммунальных служб, старый друг семьи, чтобы проверить канализацию во дворе. Йена сидела тогда в доме, прячась от него, чтобы не разговаривать. Но она наврала деду, что бабушка попросила Донгиля на всякий случай отрезать опасную ветку на яблоне, которая треснула из-за садящихся птиц. Чтобы та сама не упала на голову их внучке. Поразительно, но дед Минхёк купился на эту дешёвую ложь, лишь проворчав, что у Донгиля «руки из жопы вонючей растут, ведь ветка обломана, а не срезана!» Может, пронесло, потому что дед был чуть-чуть пьяненький после работы, ну и как обычно поцапался с женой и не хотел с ней разговаривать. Они была странной парой, бабушка и дедушка, жили как кошка с собакой, но не разводились. Привыкли друг к другу за практически пятьдесят лет совместной жизни, просто сосуществовали как семья-соседи.

***

— Любишь читать? Йена аж вздрогнула, услышав мужской голос в полной тишине. Она резко посмотрела в сторону звука и увидела владельца: голова Чхве Сана торчала над забором — он обхватился руками, удерживаясь на весу подмышками и с улыбкой, неразмыкающей губ, пялился на неё во все глаза. — Снова ты? Я думала, что после вчерашнего больше не увижу, — Йена чуть машинально не закрыла книгу, но затем опомнилась и нарочно равнодушно перевернула страницу. Другая рука постаралась как можно незаметнее поправить гигантское одеяло на ногах. — А что мне? — Сан снова улыбнулся. — Я сейчас свободен, чего бы в гости не зайти? И ружья не вижу, ты не опасна, — ствола действительно нигде не наблюдалось. — Ружьё у меня просто под юбкой, если что, быстро достану, — с непроницаемым выражением лица сказала Йена, делая вид, что увлечённо читает. Дед Минхёк вчера спрятал ружьё в пристройку-сарай, но её соседу это знать не обязательно. Раздался скрипучи звук — это Сан нечаянно сорвался с забора, но повис на руках с той стороны, а мыски его обуви издали неприятнейший звук, когда он ими цеплялся и скользил по деревяшкам. — Ты снова сейчас одна дома? — его голова вновь показалась над забором. — Тебе зачем? Что хотел? — Да просто поболтать хотел… — Ну поболтай ногами, — мрачно отозвалась Йена. Сан лишь хмыкнул с её издёвки. — Так ты одна дома, да? — Спрашиваешь, чтобы преступление совершить, пока здесь одна несчастная девчонка? — Йена немного нервничала оттого, что он как-то сильно выказывает интерес. Она была рада вот так сидеть в тени огромного дерева, не шибко заметная, пока дом был пуст, и она могла насладиться тишиной и одиночеством. — Ну что ты сразу про плохое, — Сан сделал вид, что от негодования закатил глаза. Но потом улыбнулся в привычной манере, а затем со всей серьёзностью сказал: — Я хотел спросить, у тебя есть болгарка? — Б-болгарка? — Да, болгарка. Угловая шлифовальная машинка. Есть? — М-м, нет у меня такого, — растерянно ответила Йена. — А, хорошо, тогда сейчас принесу, раз у тебя её нет, мне не сложно, — с самым невозмутимым видом Сан нырнул куда-то вниз, и послышался странный шорох. — Чего? Что? — с сомнением воскликнула Йена, не сразу догнав, что это было. А затем поняла, когда её сосед снова взлетел на забор, уселся, а затем спрыгнул уже к ней во двор. В руках у него был тот самый инструмент, небольшая шлифмашина. Он, довольный как кот, поевший сметанки, уверенной походкой направился к ней, свободной левой рукой приглаживая назад растрепавшиеся волосы. — Стой! Не смей ко мне приближаться! Стой! — испуганно воскликнула Йена, чуть ли не дёргаясь. Сан остановился как вкопанный и немного растерянно на неё посмотрел, поэтому она, нацепив обратно невозмутимую маску, поспешила сказать уже более суровым тоном: — Я не приглашала тебя зайти, это территория чужого дома! Ты, по сути, вломился сюда! — Но ты сказала, что у тебя нет болгарки, и я занёс её тебе, как добрый и хороший сосед, — Сан приподнял инструмент, хитро улыбаясь. — Это самый невероятно нелепый предлог и подкат для знакомства, который я когда-либо слышала, — теперь уже она закатила глаза. — Слушай, я не знаю, зачем ты сюда снова забрался, но романтики ты тут точно не найдёшь, уходи! — Да что ты сразу странное такое думаешь? — хмыкнул Сан, осторожно оставляя болгарку напротив другой стороны яблони. Он заметил, как напряглась за столом сидящая Йена, и на всякий случай сделал два шага назад. Разогнулся и стал деловито изображать вид, что залюбовался спелыми плодами на дереве. — Ты не уйдёшь, да? — с сомнением спросила Йена, плотнее кутаясь в огромное одеяло, распрямляя его на ногах под столом. — Тебе так холодно? — поинтересовался Сан, зыркнув её в сторону. — Я страшная мерзлячка, — буркнула она в ответ. — Да и прохладно сидеть долго на улице в начале зимы, пусть и тёплой, но читать во дворе я люблю. — Я заметил, — улыбнулся Сан, сощурив глаза — видимо, у него было не очень хорошее зрение. Он часто щурился, и сейчас пытался рассмотреть обложку. — Что читаешь? — «Тридцать два способа избавиться от назойливого соседа, не прибегая для начала к кровопролитию», — она видела, как он усмехнулся на её шутку, и пробурчала: — Ты реально будешь торчать здесь? Так и быть — своруй пару яблок и иди себе, я кричать и звать на помощь не буду в процессе твоего побега. — Не буду я воровать ваши яблоки, — улыбка, кажется, прописалась на лице Чхве Сана. — Мне просто скучно, если честно. Мне тут месяц торчать. Школьные друзья только к самому Рождеству приедут, так что я не знаю, чем себя занять. Жалко тебе, что ли, с симпатичным пацаном поболтать? Жалко? — Жалко у пчёлки в попке. А я тут одна уединилась, пока время есть. А то потом его не будет, у меня много работы! Если так скучно, вон куча инструментов! — Йена отчаянно блефовала и несла какую-то фигню. — Мне ещё надо листья с той стороны двора убрать, кусты вон у бочки с водой подстричь. Если такой незанятой, можешь помочь, или уходи немедленно! Она надеялась, что он сейчас фыркнет, обидится или просто со смехом уйдёт. Но Сан с иронией приподнял бровь, глядя на неё, чуть сузив свои раскосые глаза, и хитрюще улыбнулся, явно понимая её игру. — Ладно, что уж! Я добрый сосед, помогу, пока ты книжечки читаешь. С этими словами он пошёл в противоположную сторону, к пристройке-сараю, и для начала взял веник-грабли. А затем с самым невозмутимым видом начал сгребать листья у входа на террасу. Уже и зима наступила, но на дворе была словно осень — в этом году холода и снег вообще не спешили. Йена уставилась на этого странного паренька, мрачно наблюдая исподлобья, хотя усиленно делала вид, что читает книгу. Которая ей была уж не так интересна. Сан работал добросовестно и быстро, сгребая ворох листьев в кучу. Но если он думал, что ей станет якобы стыдно, и она предложит помощь, то он глубоко заблуждался. Йена надеялась, что он побыстрее свалит с её двора, но наткнулась на достойного соперника, настоящего крепкого орешка. — Слушай, — не выдержал Сан, поглядывая на неё через плечо. — Я у своего деда Чубина вскользь спросил про внучку Минхёка, так он даже не в курсе был, где ты, и особо ничего не знает. Даже не догадывался, что ты вообще в этом доме сейчас находишься. Мол, какую-то внучку он видел много лет назад, и не знает, где она сейчас и что с ней. И разве ты не должна быть сейчас в школе по вашим периодам? — он смотрел на неё уже совсем открыто, собирая в мешок всю прибранную кучу. — Выпускной год, последний, а ты у деда дома? Брови Йены дрогнули, но она сдержала эмоции на лице, делая вид, что равнодушно читает новую страницу. — Я пока на домашнем обучении, — отмахнулась она. — Заработала серьёзную пневмонию, пока болела, много пропустила, потом родители переехали, как обычно, и было принято решение доучиться на дому. Ерунда. Я и так неплохо учусь. — Зубрила? — усмехнулся Сан, уже оказываясь возле кустов и беря в руки секатор. Он присел на колени перед растениями и, видя скептический взгляд, брошенный девушкой на него со своего полутёмного места за столом под яблоней, он продолжил уже более серьёзно: — Кстати, мой дед Чубин припоминал, что твой дед Минхёк когда-то давно рассказывал, что его внучка профессионально занималась балетом с самого детства. Мол, ты очень любила танцевать. Это ты балерина, получается? Йена напряглась, не ожидав услышать подобного. Но быстро взяла себя в руки и нарочито насмешливо ответила: — Ого, ты что, справки обо мне решил навести? Всё узнать? И я давно не танцую, это осталось в прошлом. — Да я просто так спрашивал, для приличия, — Сан неловко потёр затылок, прочистив горло. А затем не сдержал вновь любопытства. — А почему не танцуешь? Минхёк якобы хвастался моему Чунбину, что ты очень талантливая и очень любишь танцевать. Так чего бросила? — Выросла с этого, — буркнула Йена, отводя взгляд. — С вечно переезжающими родителями нет стабильности, да и дорого это очень. Я потеряла запал, уже не интересно. Надо чем-то серьёзным заниматься в жизни, а не танцульками. Она говорила это бездумно и заметила, как чего-то помрачнело лицо Сана, он на миг поджал губы. — Я так не думаю, что это несерьёзно, — вдруг сказал он. — Круто делать именно то, к чему лежит сердце. Такое ощущение, что тебя мой отец обрабатывал, прям его слова. — А с тобой что? — спросила Йена. Но не из любопытства, а чтобы сменить тему и перекинуть его внимания на него самого. — Ты вроде, по слухам, учишься где-то за границей, в закрытой школе. — Да… я в Англии учусь, — пожал плечами Сан, с осторожностью работая секатором у кустов. Сказал он это как-то странно, словно сделал вид, что отмахнулся. — Насколько я знаю, там тоже отпускают под Рождество, но ещё только начало декабря, до двадцать пятого числа ещё куча времени. Она видела, как он мрачно хмыкнул себе под нос. Думала, что он не ответит, но Сан всё же начал говорить: — Меня раньше отправили домой. Я немного начудил, но отец пытался замять дело. Дисциплинарный комитет решил мерой наказания сделать отстранение на месяц от учёбы, как раз перед каникулами. Типо наказали, а по факту пошли на уступки моему отцу. Ну а он сослал меня обратно в Корею, к моему деду, с которым он сам не общается. Решил, что для меня эта ссылка будет сущим наказанием, и я здесь буду маяться от скуки, думать над своим поведением. — И разве ты не маешься? — Ну, это всяко лучше, чем проводить время с отцом, с которым у тебя нет взаимопонимания, — последовал ответ, и очередная улыбка расцвела на его лице, но на этот раз она была искусственная, скрывая нечто грустное в его глазах. — Ты что, местный хулиган? — не удержалась Йена, подтрунивая над ним. — Или, того хуже, ты не буллер, надеюсь? — Бул… кто? — Это же английское слово, — улыбнулась Йена. — Ну, забияка? Третируешь и издеваешься над другими? — Что? Нет! — Сан быстро глянул на неё так возмущённо, что она чуть не рассмеялась. Впрочем, он увидел сарказм в её глазах и расслабился. — Скорее, злостный нарушитель дисциплины и школьного порядка. Не люблю строгие правила. А может, сказалось раздражение, что отец вечно требует высшие баллы на экзаменах для дальнейшего поступления. И это камень преткновения между нами — я не хочу идти по его стопам, а он всё мечтает, что я продолжу его профессию и слышать не хочет о моих увлечениях, считая их блажью. — Оу… — протянула Йена, смотря, как он двинулся обратно к сарайчику и на этот раз взял сапку, чтобы разобраться с парочкой сорняков у куста будущей малины. — И если не секрет, то кто твой отец, и чем ты хотел заниматься? По правде говоря, она отродясь не слышала про его отца. Дед Минхёк тоже не знал, говоря, что дед Чубин в натянутых отношениях с роднёй и про них ничего не рассказывает. Только «вандал-внук» приезжал к нему в гости на праздники. Дед Минхёк не вдавался в подробности, ему было не интересно, слухи его никогда не прельщали. И это очень расстраивало любопытную бабушку Йены, которая из-за мужа не узнала ничего новенького. — Мой отец — уважаемый врач в одной известной больнице Лондона. Даже входит в управляемый совет. Но сынишка его… — Сан мрачно улыбнулся, — сынишка его, гадёныш такой, не видит себя врачом, хоть, по его словам, имеет все задатки и таланты к этой профессии. Да, мне это не интересно. Я хочу стать музыкантом, артистом, дарить этому миру новые хиты. — Ты поёшь? — с сомнением спросила Йена, чуть хмурясь. Этот оболтус перед ней в оверсайз-косухе был не очень похож на голосистого тенора. — Эй! Я вижу кучу скептицизма в твоём взгляде! Даже отсюда! Даже со своим нешикарным зрением! — усмехнулся Сан, упорно работая сапкой. — Я хорошо пою. И даже танцую. Не балет, конечно, — похохмил он, — больше уличный стиль, как принято у ваших людей. — У «наших людей»? — переспросила Йена не без иронии. — Это ты как говоришь, потому что в Англии теперь живёшь практически? — Ну… — Сан чего-то замялся и засмущался. — Оговариваюсь порой странно, это да. Но то, что я сказал — это правда. — Дай угадаю, и отец считает это блажью, требую заниматься «серьёзным делом»? — спросила она. — Именно. Какая прозаичность, когда мы разочаровываем родителей, и наше будущее становиться не таким, как они хотели? — Сан привычно улыбался, но это уже была отстранённая улыбка. Он повернул голову, прищурился и словил её задумчивый, погрустневший взгляд. — Эй, Йена, ты чего? Всё путём? Она едва заметно вздрогнула, когда услышала своё имя из его уст. Это было… внезапно и странно. И даже его речи, точнее то вызванное ими чувство, которое затронуло нечто тёмное в её душе, как-то отошло на второй план. — Не веришь мне? — Сан явно интерпретировал секунды её молчания по-своему. — Как-нибудь могу устроить персональный концерт. Особенно, когда мои друзья приедут на каникулы. Уён и Минги вот хорошо играют на гитаре, создадут нужную атмосферу. — Уён и Минги? — переспросила она. — Ага. Ещё и Сонхва есть. Не знаю, приедет ли Ёсан, его родители не очень любят отпускать сюда. В любом случае, будет прикольно нам всем познакомиться, а? — А я тут причём? — Йена состроила дурочку, втыкнув в раскрытую книгу. — Но сразу предупрежу — только посмей кого-то через забор притащить! Всех из ружья перестреляю! Мне тебя одного пока хватает. Сан звонко рассмеялся. — Не, сюда только мне можно, — тихо сказал он, а затем добавил громче, когда она на него с подозрением посмотрела: — Мы ж соседи! Мы свои, уже друзья практически, да? — Ты всегда такой быстрый во всем? — скептически спросила Йена. — В какие друзья ты набиваешься? Только вчера нечаянно со мной столкнулся, когда полез гадость делать, наши яблоки тырить. — Разве это плохо — не медлить, а брать от жизни всё? — ответной усмешкой парировал Сан. — Я вот искал медь, а нашёл золото. Может… — он вдруг немного замялся, и его рука предала его — он неловко смахнул чёлку со лба назад, а затем потёр затылок. Но всё же вновь повернул голову и быстро сказал. — Сходим куда-нибудь? В город поедем, а там покушаем местной кухни? Я так соскучился по пирожкам с рынка! — пошутил он. — Эй, что ты так смотришь? Я по-дружески предлагаю, без какой-либо подоплёки! Ничего такого, не подумай! — Угу, конечно, — мрачно протянула Йена. — Даже не пытайся, ищи другие развлечения. Я тебе сразу сказала — здесь приключений и романтики ты не найдёшь. — Чего такая бука? — Сан даже не обиделся — её холодный тон для него был, как об стенку горох. Он осторожно поставил сапку у сарая, а затем решил туда отнести и секатор. — Я подружиться хочу, мы ж соседи, я просто стараюсь быть милым и… — Я не понял, это что такое?! — вдруг прозвучал гневный и злой голос. Дверь из дома на террасу внутреннего двора распахнулась, и на пороге появилась маленькая щуплая фигурка деда Минхёка. Он растопырил свои руки, которые даже не мог прижать к туловищу из-за огромного плотного тулупа. Ноздри старика раздувались, а несколько выцветшие глаза в упор уставились на застывшего парня у сарая-пристройки с инструментами. На две секунды повисла карикатурная немая пауза. И только перекати-поле между ними не хватало. А затем Сан наигранно заморгал и щёлкнул пару раз секатором в своих руках. *Щёлк-щёлк!* — Какого чёрта?! — практически заорал дед Минхёк. И бешеным псом рванул прямо на парня в конце небольшого двора. — Ты что здесь забыл, проклятый?! Гнусный воришка! — Я ничего не воровал! — Сан кинулся к небольшой телеге-тачке, хватая её за ручки и закрываясь ей, как преградой, и дед не смог его ударить маленьким веником для бани. — Дедушка, это не то, что ты думаешь! — испуганно поспешила сказать Йена, в растерянности наблюдая престранную картину из-за стола. — Он ничего плохо не сделал! — Это Чхве Сан, твою налево! Все эти сучары Чхве что-то делают! Признавайся, что удумал?! — Минхёк пытался обойти тачку, чтобы побить парнишку, но у него не выходило — Сан крутился вокруг оси, вращая тачку, и дедок не мог к нему никак подступить. — Так, давайте разойдёмся без кровопролития! — Сан попытался вести мирные переговоры. — Я просто уйду, и сделаем вид, что меня здесь не было! Я ж ничего не сделал! — А что это ты такой вежливый стал? — гаркнул Минхёк. — Перед внучкой моей выделываешься, да? Наедине со мной только так и летят колкости! А сейчас вон ишь — аж на дворе торчит спокойно и лясы мило точит! Валерьянки бахнул — смелый стал?! — А я всегда смелый! — Сан дёргал несчастную тачку из стороны в сторону, доводя деда до бешенства, который просто махал веником, а точнее тыкал им вперёд, как какой-то то ли саблей, то ли копьём, но парнишка всё время уворачивался, вращая корпусом. Спустя три секунды испуг явно прошёл, и Сан начал откровенно глумиться: — Да и вообще? Чего вы взъелись? У вас просто зрение плохое стало. Понимаю, возраст преклонный, и всё такое! Сосед везде мерещится. А я не сосед — я просто заблудший милый котик. Вы же не будете котика обижать? Мяу-у? — с этими словами он чуть повернул голову и довольно улыбаясь, заговорщески подмигнул Йене. Но потерял секунду бдительности и получил веником по голове, тут же удивлённо захлопав глазами. — Котик, значит, да?! — дед Минхёк пошёл на таран, резко выдирая несчастную тачку из чужих рук, и на ускользающего и разворачивающего Сана, точнее на его спину, обрушился шквал ударов веником. — Котик, бляха! Может, мне тогда достать лазерную указку?! Давно, тощая ебососина, о стенку бился?! — Дедушка!!! — поражённо воскликнула Йена. — Это что такое, что за выражения?! Я здесь, вообще-то! — Ой, прости, внученька! Забылся! — Минхёк наигранно сделал извинительный тон, но тут же загорлопанил своим скрипучим голосом: — А ну стоять, засранец!!! Но было уже поздно, и свою добычу дед не поймал — Сан одним махом взобрался на забор, цепляясь руками, и как паркурщик взлетел вверх. — Рад был встретиться, потом отдашь болгарку! — Сан лучезарно улыбнулся Йене до ушей, прежде чем исчезнуть за забором. И тут же послышался топот убегающих ног. — Какая ещё болгарка? Что… а это что? — инструмент был сразу обнаружен Минхёком, и он наклонился, кряхтя поднимая небольшую шлифмашинку. — Нахрена он это притащил?! Дурак какой-то! Он что, пилить мне яблоню собирался, паршивец?! — Нет, не трогал он твою яблоню. И не тронет — я хороший сторож, — посмеялась Йена. А затем она вдруг отметила, что уже минуту сидит с огромной лыбой на всё лицо от абсурдности происходящего. Это отметил и дедушка, с подозрением на неё уставившись. — Он тебе ничего не сделал? — осторожно спросил он. — Ты тут затворничаешь из-за глупой матери. И этот мальчишка — он какой-то сомнительный дуралей. Не обидел, не сказал ничего плохого? Если он хоть… — Нет-нет, всё хорошо! Он ничего плохо не сказал, — поспешила успокоить его Йена. — Наоборот, это я его немого потретировала. Заставила двор поубирать, кусты подстричь, и вон он ещё сорняки прополол. Он у меня быстро шёлковым станет. Дед присвистнул, глядя на красиво подстриженные кусты и осторожно выкорчеванные сорняки, и как-то уважительно закивал сам себе. Но потом опомнился и сплюнул себе под ноги. — Ещё раз увижу этого гадёныша на моей территории, всю знакомилку отрежу! — Кого отрежешь? — переспросила Йена, думая, что ослышалась. — Говорю, ружьё вернуть надо! А ты не молчи, кричи сразу! Если он хоть на метр к тебе подойдёт или слово плохое скажет, голову снесу, ей-богу!

***

На следующий день Йена практически вечером выбралась во двор почитать. Днём не получалось: родные задержались дома, и мама до обеда ныла о том, что её дочурка плохо учит нужные предметы, ведь прошлый экзамен с учителем сдала не на сто баллов, а на какие-то жалкие девяносто! Йена слушала это уже равнодушно, дежурно кивая, но сама чего-то витала в облаках. Последние полтора года чтобы она не пыталась сделать, маме всё равно было «недостаточно», а «что люди подумают?!» Поэтому она сдалась и положила болт, словив апатию, что теперь никогда не заставит мать полностью гордиться ей. Нет, так нет. Всё равно прозябать в одиночестве. Уже не светило солнце, становилось пасмурно и смеркалось. Йена закуталась в одеяло чуть ли не по грудь, накинула сверху покрывало, превращаясь в кочан капусты. Вначале она читала «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, что заставило её впасть в какое-то непонятное состояние. Ностальгии? Мысли всё возвращались и возвращались к одной теме, хотя она упорно старалась отогнать эти думы. Но через время Йена поняла, что уже десятый раз бездумно читает одну и ту же строчку. Не выдержав, она потянулась к стопке книг на столе под яблоней и взяла ту самую, «запрещённую». Ладно, не то, чтобы она была запрещённая, просто Йена старалась её не смотреть, хотя зачем-то сама тайком подкладывала её в стопку книг. Этот был рассказ французского писателя про балерину, и её становление в балетном мире. Не шибко интересное и сильно приукрашенное повествование, но сама книга была полна чудесных иллюстраций — стилизованных фотографий танцующих балерин. Йена зависла, рассматривая грациозные позы, широкие взмахи и белые одеяния. Взгляд её остановился на стройных ножках одной из девушек, любуясь красиво вывернутой стопой. Она так засмотрелась, что не услышала характерного вздоха и прыжка. И только спустя какое-то время мозг догнал, что вроде слышал странный звук, а затем краем глаза Йена уловила выросшую тень над собой. Она резко подняла голову и испуганно выдохнула, чуть не вскрикнув — перед ней совсем вплотную стоял Чхве Сан перед столом. Заложив руки в карманы, он не без любопытства глядел на иллюстрации, которые она рассматривала. — Господи! — Йена действительно испугалась, не ожидав его увидеть перед собой. Сан тоже вздрогнул от её реакции, а затем улыбнулся до ушей, показывая свои привычные ямочки. — Эй, это всего лишь я! — он вскинул руки, открытыми ладонями к ней, и сделал шаг вперёд к её столу. — Не смей, не подходи! — испуганно воскликнула она. Сан изменился в лице, не поняв её реакцию, но машинально сделал два шага назад. Видя его непонятливое лицо, Йена тут же пришла в себя и постаралась сказать нарочито прохладным тоном: — Кто так пугает?! Совсем уже?! И не смей ко мне подходить! Ты вообще-то на чужой территории! — О, деда своего снова включила, — усмехнулся Сан, делая вид, что не видит её нахохлившуюся физиономию. Он вальяжной походкой отошёл к яблоне и уселся под ней, принявшись рассматривать ветки над своей головой. — Красивенько, однако! — Не делай вид, что резко воспылал желанием прикоснуться к прекрасному, полюбоваться природой, — Йена закатила глаза. — Тебе что так скучно? Совсем не с кем гулять, что ты к соседке во двор ломишься? — Но ваша яблоня мне действительно очень нравится, — он зевнул и тут же поспешил прикрыть рот кулаком. — Так и манит, так и манит. Но также мне действительно скучно, что скрывать, — он лукаво подмигнул ей, дрыгая согнутыми коленями под деревом. — Я приходил днём, заглядывал, но тебя не было. И попозже залазил, но тебя опять не было. Уж думал, ты сегодня не гуляешь во дворе, пока только что не залез в отчаянии и не увидел, как ты втихую что-то почитываешь тут в тени деревьев. Кстати, чего без света-то? Уже не так светло, надо беречь глаза. Или у тебя нет фонаря? Принести тебе фонарь? — Фонарь? Вот прям фонарь, а не фонарик? — усмехнулась Йена, делая вид, что вновь вернулась к чтению книги о проблемах подросткового периода. — Я не силён в определениях, — Сан пожал плечами. — Лампу принести, так это называется у вас? Я принесу тебе лампу. — Так это называется «у нас»? Ты, кажется, там в своей Англии немного переучился, базовые слова забываешь, — пошутила она. — Возможно, — Сан улыбнулся ей в ответ. — Я не дитя человеческого прогресса. — Чего? — Да ничего, — отмахнулся он, а затем глянул на неё и подмигнул. — Но лампу я тебе тогда принесу. — Спасибо, не надо, мне болгарки хватило, не стоит так задаривать, — усмехнулась Йена. — Ещё разбалуешь. Она смотрела на него в упор и стала замечать, что он не выдерживает её долгий зрительный контакт, отводит глаза и чуть смущённо улыбается, прикусывая верхнюю губу. — Ты это… кхм, — прочистил он горло. — Когда читаешь? Когда во двор выходишь? Чтобы я тоже приходил? — Вообще-то, я люблю читать в одиночестве. — А я что, мешаю? Я себе тут тихонечко сижу, не напрягаю, считай, что меня здесь нет. — У тебя какая-то определённая цель сюда похаживать? — спросила Йена. — В чём цель, а? — У самурая нет цели, только путь, — глубокомысленно изрёк Сан. Он перевернулся на бедро и потянулся в траве, завидев в ней упавшее с дерева яблоко, взял его, для приличия потёр об джемпер в расстёгнутой куртке, а затем с хрустом откусил кусочек. — Оно же немытое, дуралей, — вздохнула Йена. — В туалет в дом тебя никто не пустит, через забор к себе пойдёшь. — Ты такая милашка, — усмехнулся Сан, усиленно жуя огромное яблоко. — Никогда не думал, что женская и более молодая версия деда Минхёка будет такая забавная. Мы не можем не подружиться, это судьба. Яблоня нас связала. И вообще, это ты виновата, что меня сюда так тянет, да-да. Йена была не из робкого десятка, но сейчас чего-то впервые отвела взгляд, смутившись. Его слова немного взволновали её, хотя вроде они были безобидны. Или она просто так давно ни с кем не общалась, что теперь остро воспринимает всё? — Ты сказала, что больше не интересуешься балетом. Зачем соврала? — Что? — Йена словно вышла из оцепенения и неловко посмотрела на него. — Ты сказала, — Сан кивнул на стопку книг на столе, — что тебе это больше не интересно. Но когда я к тебе подошёл, ты рассматривала балетные картинки. Твои глаза горели, хоть в них было нечто грустное. Ты жалеешь, что бросила? Ладно, не буду докучать, почему это так вышло, но неужели не хочешь попробовать снова? Я видел в центре какую-то балетную школу и… — Нет, — жёстко и сухо прервала его Йена, смотря куда-то в траву. Куда угодно, но не на него. — Мне больше это не нужно. — Почему? — не сдавался Сан. — Дорого, затратно. Уже не интересно. Я попросила маму выкинуть мои пуанты, чтобы больше не было соблазна. — Я подарю тебе новые, — улыбнулся Сан. — Я примерно даже понял твой размер обуви. — Прекрати, а?! — она невольно повысила голос, и он осёкся, растерянно глядя на неё. — Прости, — Йена быстро взяла себя в руки, нервно глядя в книгу перед собой. — Но ты лезешь не своё дело. Ты слишком настойчив, это напрягает меня. — Прости и ты, не хотел ставить тебя в неловкое положение, — Сан шмыгнул носом, тоже глядя в сторону. Его брови немного хмурились, отчего лицо становилось серьёзным, и это было как-то немного… пугающе. Но тут до Йены дошёл ещё один смысл его слов, и она побледнела. — Откуда ты знаешь размер моей обуви? — тихо спросила она. — А? — Сан посмотрел на неё растерянно, а затем неловко почесал затылок. — Ах, это… Прости, я снова не сдержал любопытства, не подумай ничего сомнительного. — Но я уже думаю! Сан рассмеялся. — Я с утра выглядывал из-за забора, но тебя не было, — сказал он. Йене не понравились эти слова, но она сделала вид, что не обратила на это внимания. Сан же быстро продолжал: — Я залез вовнутрь, но тут Минхёк вышел из дома, и я неловко спрятался за сараем. Ну да, каюсь, — снова рассмеялся он, видя, как Йена закатила глаза. — Он поставил жёлтые резиновые сапожки у дерева и стал ими любоваться. Тут зашла твоя бабушка и пробурчала, мол, «что это?» Минхёк ответил, что купил тебе новые сапоги, а то у тебя только страшные остались. Она фыркнула, что они тебе незачем, ведь ты всё равно никуда не выходишь. Минхёк поязвил в ответ, что ему лучше знать, что дарить. Они поогрызались друг с другом, как счастливая семейная пара, но потом быстро пошли в дом обсуждать какую-то страховку. Я мало что понял, но, убегая обратно к забору, не сдержался и посмотрел размер сапог, которые он тебе купил. Я всё-таки надеюсь, что твой дед не от балды их купил, а реально знает размер, — улыбнулся Сан. — Да? Йена, глядя на него нахохлившимся филином, незаметно плотнее закуталась в одеяло за столом. Оно свисало до пола, и Сан точно не видел её новые резиновые сапоги жёлтого цвета, которые таки презентовал её дедушка в обед, иначе прокомментировал бы это с улыбкой. — Тебе говорили, что ты очень стрёмный, Чхве Сан? — скептически приподняв бровь, пробурчала она. — Лазишь в частную собственность других, внаглую сидишь в чужом доме, так и тянет тебя на лёгкий криминальчик. Скажи честно, — она улыбнулась, видя, как он улыбается на её слова. — Чего ты так зачастил сюда? Ведь давно это тянется, да? Чем тебе это яблоня не даёт покоя? Она же милая, прекрасная! — Прекрасная, — согласно кинул Сан. — Поэтому и тянет своровать пару яблочек, когда созреют, — он деловито сделал ещё один укус, нарочито чавкая во рту и смотря на её реакцию. — А если серьёзно? — Йена включила его режим «спрошу во что бы то ни стало». — Так скучно тебе здесь? Чего деда задираешь? Нравятся его вопли? Сан чуть улыбнулся с сомкнутыми губами, вертя в руках практически доеденное яблоко. Его выражение лица из беззаботного сменилось на какое-то задумчивое и серьёзное, несмотря на милую полуулыбку. — Нет, не спорю, что есть во мне, наверное, что-то садистское — вот так деда твоего третировать, — наконец-то начал говорить он. — Может, это ребяческие забавы, щенячьи такие. Может, любимый протест обществу, чтобы чувствовать себя живым. Может, я маюсь от скуки, находя отдушину в лживой опасности. Но вообще мне нравится эта яблоня, — он откинул назад голову, полностью облокачиваясь спиной об огромный ствол и задумчиво уставился в ветки над собой, где висели красные спелые плоды. — Навевает старые добрые вспоминания. Поэтому хочется раз за разом сюда ходить. — Старые воспоминания? — тихо переспросила Йена. — Ага, — взгляд Сана медленно блуждал по едва колышущимся листьям на ветвях. — Мой дед Чубин — папа моей мамы. — Мамы? Я чего-то думала, что твой отец и он… ну… родственники. Мама тоже не здесь? — Мама умерла шесть лет назад. — Оу… — смутилась Йена и не знала, куда деть взгляд, внутренне ругая себя за свой длинный язык. — Прости. Я ляпнула, не подумав. Прости. — Тебе не за что извиняться, ты не могла такого знать, — Сан покачал головой, по-доброму улыбнувшись. — Это уже прошлое. Она умерла от редкой болезни, и мой отец, который так кичился своей профессией врача, и что он всё умеет, в итоге не сумел её исцелить. — Исцелить? Врачи не маги, они не всесильны, к сожалению, — тихо сказала Йена. — Ты ж знаешь, что он не виноват. Конечно, он сделал всё что мог. — Знаю, — Сан мрачно откусил кусочек яблока, смотря в одну точку. — Но всё равно злюсь, что он не сразу примчался, не был с ней каждую минуту. Эта инфантильная обида отравила наши с ним отношения. Он замолчал на какое-то время, меланхолично жуя, а Йена боялась нарушить эту странную тишину, наблюдая, как медленно двигаются его желваки при жевании. — Дед Чубин был не очень рад союзу моей матери и моего отца, — наконец-то продолжил Сан. — И как будто вычеркнул дочь из жизни. В последний год, когда мама была жива, и мы приехали сюда на каникулы, дед Чубин срубил старую яблоню, не желая иметь деревья во дворе. — У вас тоже была яблоня? — удивилась Йена. Она слышала эту информацию впервые. — Ага, семь лет назад, — кивнул Сан. — Не такая крутая, как у вас, в разы меньше, — он улыбнулся. — И мне кажется, что дед Чубин позавидовал твоему деду, что вырастил такую красавицу, и срубил свою, а потом выкорчевал дерево. Мама расстроилась, а потом расстроился я, потому что не получил любимого пирога. — Пирога? — улыбнулась Йена. — Ага. Пирога. Я обожал, когда мама здесь готовила яблочный пирог, особенно, к Рождеству. У кого-то оно ассоциируется с ёлкой, подарками и игрушками, а у меня с маминым яблочным пирогом. Я даже уговаривался ехать сюда ради него, — хмыкнул Сан. — А потом расстроился не меньше мамы, когда яблони не стало. Мама тайком тогда через забор попросила два яблочка у твоего деда Минхёка, у него ещё тогда такой залысины не было, я помню, — улыбка снова расцвела на его лице. — И Минхёк посмеялся, и дал кучу яблок, и пирог вечером уже ждал меня. Мне казалось, что это было лучшее время, — Сан откусил последний кусок, и жуя уставился на огрызок в своей руке. — Иногда вот и весело лазить сюда, воровать на память яблочко. А вопли твоего дела придают этим воспоминаниям пикантного окраса, сразу так тепло на душе становится, когда удираешь. Йена не выдержала и прыснула со смеху в кулак. Сан тут же не без удивления посмотрел на неё, на её улыбающееся лицо, и в глазах его заплясали весёлые огоньки. — Ты такая милая, когда улыбаешься, — вдруг сказал он. — Тебе это надо делать почаще, тебе очень идёт улыбка. — Кхм! — тут же неловко кашлянула в кулак Йена, пряча внезапное смущение. — А так я была немилая? — Так тоже ничего, но на деда больше похожая, от этого чуть-чуть так страшно, — посмеялся Сан. Они улыбнулись, тихо хмыкая друг другу. И на миг образовалась странная пауза, отчего Йене вдруг стало как-то неловко. — Кстати, — Сан первым нарушил тишину. — Ты тут целыми днями сидишь в доме? Я пока тебя не видел на улице, никак не могу поймать. Ты вообще выходила эту неделю? Может, сходим вместе в центр, на великах скатаемся? У меня есть второй. Посмотрим подарки своим горе-дедам? Он всё нёс и нёс что-то, вопросы слетали с его языка со скоростью света. А милое настроение Йены тут же упало, мгновенно. «Ну конечно… Чего я ожидала, глупая… Не будет же он ко мне во двор вечно лазить?» — Нет, — резко покачала она головой. — Я же сказала, я не буду тут заводить знакомства, друзей. Мне не до этого, я вся в учёбе. Поэтому не обижайся и утоляй скуку где-нибудь в другом месте. Сан глянул на неё, чуть задрав голову, и вскинул одну бровь. — Что с тобой такое? — улыбнулся он, хоть и немного печально. — Я сделал или сказал что-то не так? Я непроизвольно бываю настойчивым. И часто неосознанно влезаю в личное пространство человека. Но у меня никогда нет злых намерений. Неужели я нечаянно ляпнул что-то не то? Обидел словом? Скажи же мне. — Нет, — Йена покачала головой. — Ты тут ни причём. Я просто не люблю заводить знакомства, люблю быть в тишине и одиночестве, у меня своих дел по горло. — Тебя что-то гложет? — его, по сути, логичный и банальный вопрос поставил её в тупик от неожиданности. Йена чего-то растерялась и сразу не нашлась, что ответить. Она вдруг испытала странное желание также поделиться, как Сан, который рассказал маленькую сокровенную вещь для неё. На самом деле, как бы она не завиралась, она очень страдала от одиночества, просто было страшно в этом признаться. Ведь кто будет с ней дружить? Но только она открыла рот, глядя на Сана, который терпеливо ждал её душевного порыва, как вдруг с террасы дома послышался знакомый скрипучий голос: — Это что такое опять?! Точнее, не опять, а снова, Чхве Сан?! Ребята синхронно повернули голову, глядя на деда Минхёка, спускающегося по трёхступенчатой лесенке, грозно поджав маленькие сморщенные кулаки. — Чхве Сан, а, Чхве Сан? — дед посмотрел на руку, точнее на электронные старенькие часы на своём запястье, прищурившись. — Тебе когда-нибудь давали леща по морде в восемнадцать-тридцать? — Вот прям в восемнадцать-тридцать не припомню, — Сан осторожно поднялся с земли, отряхивая задницу. — А вот сейчас узнаешь, — Минхёк мило улыбался ему ровно две секунды, как и Сан мило хлопал глазками ему в ответ. А затем дед рванул с небывалой прытью для своего возраста, тряся в воздухе кулаком: — Я тебе щ-щас твой тощий зад надеру, сопляк мелкий! Какого ты опять здесь делаешь?! На моё покушаешься, засранец?! Что тебе от меня надо?! Но Сан уже был готов и дал дёру со скоростью света, подлетая к забору и стремглав взбираясь на него. — От вас мне уж ничего не надо, — коварно улыбнулся он, зависнув на секунду наверху. — Внучка у вас хоть и шутит похоже, но подобрее. И гораздо симпатичнее. — Я тебе сейчас пошучу! Как пошучу, мало не покажется! Сучка ты крашеная! — дед Минхёк подобрал на бегу упавшее яблоко и как истинный снайпер запульнул им в парня на заборе. Однако Сан поймал его в воздухе и довольно рассмеялся. — Спасибо за комплимент и за угощение, господин Чон! — кивнул он деду, а затем, подмигнув на прощание Йене, спрыгнул и побежал куда-то восвояси. Она усмехнулась себе под нос. И снова словила себя на мысли, что позорно лыбится. И даже не обращает внимания, как дедушка причитает и ругается во всю, угрожаю вначале воздуху, а потом выспрашивая у неё, не сделал ли ей чего «этот гадкий мальчишка!»

***

На следующий день Йена чуть посопливила и на внутренний двор нос не высовывала, надеясь, что пронесёт, и она не простудится. Хотя основная причина была в дедушке — он проторчал на улице в свой выходной кучу часов подряд. Йена вдруг словила себя на мысли, что ей почему-то грусноватенько «пропускать» день внезапной встречи со странным соседушкой. Сан явно не сунется, пока дедушка, как коршун, бродит по двору. А ещё Минхёк собрал все яблоки с веток, и много листьев опало после тряски, отчего дерево приуныло на внешний вид, став каким-то по-холодному тоскливым. Йена грустно смотрела на полулысые ветви из окна. Но в обед на неё нашло какое-то доброе настроение, а затем и азарт: на кухне Йена уставилась на яблоки в корзине, которые притащил дедушка со двора и ушёл дальше работать с землёй. Она не знала, что ей стукнуло в голову, но вдруг Йена ощутила необъяснимую тягу сделать что-то руками, какой-то маленький подарок. И следующий час она усиленно кряхтела на кухне, изрядно намусорив там, когда делала заготовки и месила тесто. Благо, дедушка купил новую посудомойку, и уборка стала в разы проще. А затем довольная Йена как заворожённая всё сидела у духовки под плитой, всё всматриваясь за стекло. — Господи, хоть бы никто не помер! — со смешком подумала она про свою готовку. Впрочем, её старания не прошли даром — два яблочных пирога вышли красивыми и румяными. Один она сделала и оставила для своих, хотя, по правде говоря, больше для дедушки. Ну, и что врать, она специально попробовала свою готовку, чтобы убедиться, что это не какая-то гадость вышла. Пирог был восхитительным, и яблоки очень вкусными. Йена с трудом выкроила момент, чтобы тайком оставить второй пирог на улице на столе, завёрнутый в полотенце, и положила под низ записку, чтобы получатель точно понял, что это ему. Она не знала, явится ли вообще её сосед. Это было так нелепо и наивно. Уже через час Йена стала думать, что она настоящая дура, сидя у окна своей комнаты на первом этаже и осторожно поглядывая из-за шторки на внутренний двор. Ещё через час она смирилась, ещё через час забила, признаваясь себе, что фантазёрка. А затем, зачитавшись, она пропустила момент, когда жилистая фигура её соседа перепрыгнула забор, осторожно приземляясь в траве. Йена, как какой-то ниндзя, укрылась за шторой, чтобы её не было видно из окна, и стала наблюдать. Её нежданный гость (хотя, по сути, уже долгожданный), как опасливый воришка позыркал в разные стороны, чтобы осторожненько посеменить к яблоне. Удостоверившись, что опасности в лице дедушки Минхёка нет, Сан распрямил спину и уже вальяжно обошёл стол у дерева, кривя нос. Он поглядел на дом, на окно, и Йена тут же опустила голову, прячась, чтобы он её не заметил. Очевидно, Сан искал её комнату или хотя бы саму знакомую моську. Выждав пару долгих секунд, Йена снова опасливо выглянула из-за шторы. Сан уже подошёл вплотную к столу и взял в руки оставленные ею книги, рассматривая обложки. «Совсем не научен, что нельзя брать без спроса чужое», — беззлобно хмыкнула про себя Йена, видя, что он добрался до книги про балет и рассматривает картинки. Но затем, наконец-то, он посмотрел на замотанный свёрток на столе неподалёку и заметил записку под ним. Сан потянулся к бумажке, вытащил её и быстро прочёл, слегка приподняв бровь. Йена написала ему, что это маленький презент для него, и он может его забирать. Сан быстро потянулся к полотенцу, разворачивая накрытую форму с яблочным пирогом. Йена, затаив дыхание, глядела, как он открывает крышку и заглядывает внутрь. На миг на лице Сана отобразился удивительный спектр эмоций. Он будто остолбенел, а затем его глаза широко распахнулись от изумления, губы что-то беззвучно произнесли. Он завис, а затем его лицо резко преобразилось — широкая счастливая улыбка расползлась до ушей. Сердце Йены пропустило странный удар. И она сама не могла объяснить, что именно так взволновало её. То, что он оценил её банальный яблочный пирог? Или то, как она смотрит на его улыбку? Сан уже удирал со двора, осторожно взбираясь на забор и держа под мышкой пирог в закрытой форме. На лице его сияла довольная улыбка, являя характерные ямочки. И сейчас Йена вдруг подумала, что это одна из самых милых и добрых вещей, которые она видела в жизни. Его улыбка сияла так ярко, словно излучала тепло и стремление к жизни. Она казалось светом, к которому хотелось тянуться, да и просто наслаждаться его видом. И Йена даже не осознала сперва, что сидит и сама улыбается до ушей, заражённая его светом. Улыбка Чхве Сана — это была одна из самых удивительных и прекрасных вещей, которые она когда либо видела.

***

Следующий день был несколько пасмурный, но на душе царило удивительное спокойствие. Йена истосковалась за сутки за двором, и уже в обед выбралась наружу, к любимому столу под деревом. Яблоня уже была такой… лысой, немного грустной с наступающими холодами. Йена задумчиво глядела на её ветки, снова укутывая ноги, да и половину себя в огромное одеяло, а потом и накидывая плед сверху. Она вздрогнула, уловив краем глаза внезапное движение с дома. Подняв голову, она не без удивления увидела подошедшую маму. — Йена… — осторожно начала она, чуть хмуря свои накрашенные брови. — До меня дошёл один слух… Точнее, я нечаянно услышала причитания деда Минхёка, но он отказался пояснять. Сюда что, заходил какой-то соседский парень? И общался с тобой? Йена с трудом сдержалась, чтобы не скривиться, но сохранила спокойное выражение лица. Она холодно посмотрела на мать возле стола над собой. — А что такое? — мрачно спросила она. — Поздороваться с кем-то — это грех и непристойность? Ничего страшного не случилось, мы просто дежурно перебросились вежливыми фразами. — Ты же знаешь, я особо никому не говорю, что ты в этом доме, — холодно напомнила мама, — мальчишка может разболтать. — Не волнуйся, он не болтун, нормальный парень. — Нормальный парень? Йена, это звучит странно с твоих уст, я надеюсь, ты не… — мама скривила губы, но вздохнув, всё же сказала это: — Я надеюсь, что с твоей стороны нет никакого романтического интереса? Я всё понимаю, доченька, ты же девочка. Гормоны там, всё такое. Но ты должна понимать, что… что он явно из жалости с тобой общается, тебе ничего не светит, не трави свою душу ложными надеждами. Сердце пропустило сильный удар, в груди, казалось, стало не хватать воздуха. Но зубы издали тихий скрежет, когда Йена сжала их до боли. Она тяжело выдохнула, а затем посмотрела исподлобья на мать, силясь не расплакаться. — Спасибо, что напомнила в очередной раз, маменька, но я всё ещё помню, — внутри клокотала ярость, но она старалась, чтобы голос был ровным, не дрогнул. — Тебе нечего бояться за свою репутацию, я не питаю наивных иллюзий. Это всего лишь вежливое общение двух не совсем совершеннолетних. Не волнуйся, ещё неполных пять месяцев до моего восемнадцатилетия, и ты официально сможешь оставить меня. — Йена! — воскликнула мама, а затем сама сделала вздох, попытавшись успокоиться. Она прикрыла на секунду глаза, затем открыла и постаралась говорить спокойно. — У меня на работе есть ужасно наивная молоденькая коллега, Пак Гюри. Так вот, она придумала себе, что новый сотрудник Ли Сонгэ в ней заинтересован! Что глазки он ей строит, что кокетничает. А он просто вежливо себя ведёт с ней на обеде от скуки! Почему я так считаю? Они уже неделю общаются, а он не попросил ни её номер телефона, ни какие-то соцсети. Это же первое, что делает заинтересованный человек! Под любым предлогом якобы нечаянно узнает. Не сдалась она ему, отвечаю. — И? — Йена слушала этот разговор вполуха. — К чему мне эта информация? — К тому, — хмыкнула мама. — Этот сосед просил у тебя номер телефона? Вы ведь все сейчас, молодёжь, только в телефонах и сидите, общаетесь в мессенджерах. Если бы ему было интересно, он попросил бы твой номер телефона или дал бы свой. И? — Что «и»? — Йена отвернула голову. — Сказано же, просто рандомный парень зашёл поздороваться, а ты уже напридумала что-то. — Я о тебе забочусь, глупая, — фыркнула мама. — Ты бы лучше только об учёбе и думала. Если получится, я выбью для тебя Хангульский университет, если хорошо сдашь экзамены. Тебе зубрить надо, а не литературу чуждого менталитета читать! — презрительно сказала она, махнув в сторону книг на столе. — Спасибо, я разберусь сама, как организовывать своё время, — холодно ответила Йена, скрестив руки на груди. — Если это всё, ты можешь уже идти на работу, не отвлекайся на какую-то бесполезную дочь, не стоит. — Пф! Какая же ты проблемная! — мать закатила глаза, развернулась на каблуках и пошла прочь. — Сама себе устраиваешь беды со своим скверным характером, а потом дуешься, что жизнь складывается не так, как надо! А мне это всё за что?! За что мне это?! «Тебе? А мне? Мне же плохо, мама…» — Йена смотрела в противоположную сторону, отворачивая лицо и пытаясь справиться с подступившим комом в горле. В глазах немного помутнело, точнее, они заслезились от рвущихся слёз. Но она позволила себе вытереть их только через полминуты, когда услышала, как мамина машина газанула у переднего входа и уехала восвояси. Йена вздохнула, силясь успокоиться. Она думала, что ей уже всё равно, но это было неправда. Ей раньше казалось, что всё она переживёт и со всем справится, если у неё будет поддержка от близких людей. Только… только её вот не было. И мама, по сути, самый главный человек, который вроде должен любить тебя просто так, со всей душой… оказывается самым жестоким и холодным человеком в твоей жизни. Они с ней как чужие, которые раздражают друг друга, но вынуждены жить под одной крышей. Что может быть грустнее для любого ребёнка, даже уже взрослого, когда его не любит собственная мать? И он абсолютно в этом не виноват? — Эй, всё в порядке? Йена вздрогнула, когда раздался этот знакомый голос. Она была ему уже так рада… но не сейчас. Она нервно вскинула голову, глядя вбок, где с забора спрыгнул в траву Чхве Сан с каким-то пакетом в руках. Он направился к ней, а Йена постаралась как можно незаметнее вытереть слезящиеся глаза и нервно поправила на себе гигантское одеяло. Разумеется, по её лицу было всё понятно, что с ней не всё в порядке. — Если честно, я ничего не успел услышать, — без обиняков сказал Сан, приближаясь. — Это твоя мама тут возмущалась? Я услышал что-то про учёбу, вы ссорились? Ты сейчас такая… — Не подходи! — воскликнула Йена, когда он практически подошёл к столу. Сан остановился, как вкопанный, и растерянно уставился на неё. — Ты до сих пор меня боишься? — немного расстроено спросил он. — Почему ты так реагируешь? Тебя кто-то обидел? — Не бери на свой счёт, просто не горю желанием, чтобы кто-то вторгался в моё личное пространство, — наигранно отмахнулась она, слегка отворачивая голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. И ляпнула что-то, чтобы смягчить ситуацию: — Просто сильно повздорили с мамой, мы не очень дружны. Не бери в голову, я просто успокоюсь и отойду. У нас это часто бывает, но не спрашивай, мы сами разберёмся. Сан хотел что-то сказать, но явно передумал, решив не вмешиваться и пока не трогать за больное. — Я приходил вчера, затем сегодня с утра. Но снова пропустил, как ты оказалась во дворе, — лёгкая улыбка появилась на его губах, а Йена напряглась, понимая, что она ещё ни разу не спалилась, как оказывается здесь. — Знаешь, мы никак не состыкуемся, — ещё шире улыбнулся он, странно покачиваясь на пятках, будто пытался побороть некое смущение. — Может, договоримся о времени встреч? У меня всё равно дел особо нет… — Ты бы мог спрашивать у меня это по телефону, в любом мессенджере, — вдруг выпалила Йена, апатично рассматривая его. — Если бы, конечно, мы знали номера телефонов друг друга. — П…по т-телефону? — он откровенно замялся, явно растерялся, и она видела по его бегающим глазам, что он пытается что-то быстро придумать. В груди вдруг заскребли кошки. «Ну о чём я думаю? — печально вздохнула она про себя. — Дурочка, на что я надеялась? Будто романтику себе вообразила, глупая! Ему всего лишь скучно, он любит адреналин и потрындеть. Просто вежливое соседское общение. Всего-то…» Она отогнала от себя куда подальше грустные наивные мысли. — Слушай, я самого главного не сказал! — Сан вдруг резко свернул разговор в иное русло. — Твой пирог вчера! Я совсем не ожидал. Это было… очень мило, что ты запомнила. И это было очень вкусно, — он снова расплылся в своей чудной улыбке, против которой сразу хотелось стать безоружной. — А ещё это говорит о том, что ты не такая бука, а очень даже заботливая и романтичная, — по-доброму подколол он и посмотрел уже как-то по-серьёзному. — Спасибо. Это очень много для меня значило. — Брось, это всего лишь яблочный пирог, — смутилась Йена. — Что его там готовить — хрясь-пясь-дрясь — и готово! Лукавила она, конечно: Йена прилично заморочилась с готовкой, будто в ресторане крутым гостям блюдо подавала. И Сан явно это понял. — Не проведёшь меня, — он покачал головой, лыбясь до ушей, и его глаза превратились в очаровательные щёлочки. — Ты не просто пирог приготовила, а подарила мне частичку старых счастливых воспоминаний, которыми я так дорожил. Поэтому мне захотелось, чтобы ты тоже вспомнила о своих, — он вытащил свёрнутый пакет из-под руки и принялся его разворачивать. — Так и чую, что сейчас будешь ворчать, но не отрицай, я уверен, что всё-таки тебе это нравилось. Поэтому, я считаю, ты должна дать этому второй шанс. С этими словами он вытащил из пакета свой презент, являя его на обозрение. И внутри Йены всё упало, её лицо тут же приобрело растерянный вид. В руках Сан держал новенькие пуанты. — Эй, не смотри ты так испуганно! — хмыкнул он, не поняв её реакции. — Ты же до сих пор картинки про это рассматриваешь? Пусть просто будут, можем в тот зал в городе сходить? Не забивай на мечту! Я с собственным отцом погрызся за свои увлечения, и ты не трусь, надо делать то, что хочется, это твоя жизнь! — Сан… — в горле Йены образовался ком. Она с трудом начала говорить, сдерживая ломающийся голос от чувств. — Это лишнее. Я не смогу больше заниматься балетом, я должна была сразу сказать, ибо это уже заходит слишком далеко, уже нелепо. Понимаешь… — Ну что ты не сможешь? — прервал её Сан, всплёскивая свободной рукой. — Что ты уже себе там придумала? Чего ты вечно, как затворник? Давай, ну хотя бы просто примерь! — он двинулся к ней с хитрой улыбкой. — Нет! Стой! Я не буду мерить, нет! — Йена резко вскинула руки, мгновенно пугаясь того, что случиться. Она была не готова сейчас. — Даже не думай, я не буду! — Это всего лишь пуанты! — Сан нарочито подкрадывался к ней с театрально угрожающей походкой. — Хоть глянь! И вообще, что ты вечно сидишь на одном и том же месте? — Потому что мне тут нравится! Сдай лучше свой подарок, надеюсь, ты чек не выкинул! — Йена стала близка к панике от каждого его шага. — Ну, тогда давай вместе сходим в тот магазин и вместе их сдадим, раз так не хочешь, — усмехнулся Сан. — Тебе пора размяться. Серьёзно, я как не залезу, ты всё время в одной позе — сидишь за столом, укутанная в кокон! Ты вообще двигаешься? Ноги атрофируются, пошли погуляем! — Сан, пожалуйста, отойди! — испуганно пролепетала Йена, когда он оказался над ней, и она впервые наблюдала его так близко, прямо над собой. Он протянул руку, а она в панике задубасила его по животу и рёбрам, пытаясь оттолкнуть, но это явно развеселило его ещё больше. — Сан, пожалуйста! — Что «пожалуйста»? — посмеялся он, ловко перехватывая её удары, легко отводя их в стороны кистями — прям как приём из единоборств. — О, Йена, ты знаешь, что мы сейчас делаем «Чи-Сао»? — он снова отвёл предплечьями её выпады. — Это название упражнений в боевом искусстве Вин-Чун, направленных на развитие чувствительности рук! У нас это просто кличут «липкие руки»! — Сан! — Йена нервно толкнула его в живот, но он лишь посмеялся. — Уходи, сейчас же! Пожалуйста! — Уйду, если хотя бы до забора проводишь, — не сдавался он. — Серьёзно, сидишь тут как кукушка целыми днями, как калека какая-то, тебе бы размяться. Ну померь пуанты, ну пожалуйста! — он вдруг изловчился, схватил одеяло на её животе, с силой отдёргивая его и откидывая на землю. А потом, хохоча, потянулся к девушке, чтобы вытащить её из-за стола. Но ровно через секунду его мозг осмыслил, что он видит перед собой. И улыбка медленно, мучительно медленно сползала с лица Сана, когда он рассматривал кресло, в котором сидела девушка перед ним. Инвалидная коляска. Вполне характерная, с большими колесами и классическими ручками позади, которых было незаметно из-за кокона покрывала. Сан моргнул два раза, пытаясь переварить информацию. А затем поднял глаза на тяжело дышащую Йену. Она сидела в кресле, опустив лицо, и её нижняя губа дрожала. Как и руки на бёдрах, которые стремительно начинало бросать в дрожь. — Да, Сан, — горько выдохнула Йена, наконец сумевши заставить себя подать голос. — Я и есть калека. И пуанты я никогда не надену теперь, потому что не могу больше ходить. Ты так и не заметил за эти дни ни разу, ведь я хорошо кутала коляску в одеяла. — Я… я… я, — Сан, казалось, дар речи потерял. Он резко сделал пару шагов назад, всё ещё в изумлении глядя на инвалидную коляску, в которой она сидела. Он открыл рот и тут же закрыл, растерянный, не зная, что сказать. И судя по тому, как менялось выражение его лица, до него доходило, что он только что нёс ей эти пару минут. — Я не знал…. — тихо выпалил он, застыв, как статуя. — Конечно, не знал, — выдохнула Йена. Она подняла на него заслезившиеся глаза, и тут же увидела, как он вздрогнул от её взгляда. Почему-то от этого внутри всё окончательно рухнуло. — Я же сразу сказала, здесь ты не найдёшь романтических приключений, — с болью сказала она. — Моя вина в том, что я сразу не показала, чтобы ты свалил по-хорошему. Так иди сейчас же, я не обижусь, честно. — Я не… да о чём ты?! — выдохнул Сан, нервно сглотнув. — Я не собираюсь сбегать, только увидев что-то не… — он осёкся, явно соображая над формулировкой. — Что-то «не то»? — с горечью в голосе закончила за него Йена. Она поджала отчаянно трясущуюся губу, пытаясь совладать с собственными чувствами. А затем не выдержала и от нахлынувших эмоций съязвила: — Так что? Дашь мне свой номер телефона, как я раньше спрашивала? Ты же просто по-доброму дружить хотел? — Я не… — глаза Сана странно забегали. — У меня просто нет самого телефона, я им не пользуюсь… — А-а! Конечно! — Йена выдавила из себя улыбку. — Так я и подумала. Внутри всё клокотало, и она почувствовала, что сейчас позорно разрыдается. — Уходи, Сан, хватит с тебя на сегодня, — холодно сказала она, отчаянно ещё пытаясь держать лицо. — Нет, подожди! — он вздрогнул, будто опомнился, будто только что пришёл в себя. — Я не соби… — Уходи! — уже громко рявкнула она, начиная злиться. — Оставь меня, не лезь! Ты всё уже увидел! — Йена, успокойся! Давай поговорим, я не… — Уходи! Пожалуйста! — Йена, ну… — Уходи!!! Их общение превратилось в крики, и это привело к очевидному результату: дверь с заднего входа во двор резко открылась, и оттуда вылетел дед Минхёк с лопатой. Он увидел эту парочку, и раскрытое кресло внучки, и само её практически плачущее лицо, и Чхве Сана над ней. — Ты что творишь, сволочь?! — заорал Минхёк, кидаясь на соседского паренька и размахивая лопатой. — Ты что ей сделал?! — Я ничего не сделал! — воскликнул в ответ озадаченный Сан, но едва увернулся от опасного орудия, когда ему чуть не врезали по спине. Он резко отпрыгнул, убегая вбок. — Стоять, паскуда!!! — взревел в ярости дедушка, кидаясь за ним. Йена сидела словно в оцепенении, сжав кулаки на коленях. Она даже не чувствовала их… эти колени, когда прикасалась к ним. Не ощутила и мокроту, когда горячие слёзы, побежавшие по щекам, крупными каплями упали на ткань одежды. Сан явно понял, что сейчас ситуация не способствовала мирным переговорам и лишь успел перемахнуть через забор, привычно удирая. — Тощезадая паскуда!!! — орал дед Минхёк ему, хотя уже его не видел. Он покричал ещё пару ругательств, а затем опомнился и в панике посеменил к своей внучке под яблоней. — Йенни! Йенни, зайчик мой, солнышко! — даже непривычно сам для себя протянул дедушка, кидаясь на лавку возле стола и притягивая к себе вплотную бочком инвалидную коляску. Девушка на ней даже не отреагировала, продолжая дрожать. Не отреагировала также, когда старые сморщенные руки обхватили её за плечи, осторожно сжимая и поворачивая к себе. — Что он тебе сделал, внученька? — тихо и тревожно спросил дедушка, пристально всматриваясь в её побледневшее лицо. — Если он хоть пальцем тронул, сказал, что-то глумливое, да я его, щенка такого… — Он ничего мне не сделал, — горько прервала его Йена, и Минхёк удивлённо вздрогнул от её полного разочарования и скорби в голосе. — Он ничего плохого мне не сделал, не трогай его, пожалуйста. — Как не сделал? Почему ты так закричала? — не верил дедушка. — Сказал он что-то грубое?! — Ничего он не сказал. Он просто… — она резко всхлипнула и сама подумала, сколь жалко она сейчас звучит. — Он просто увидел это, — Йена с силой ударила подлокотник инвалидной коляски. — Он умудрился не понять в первые дни, а я смалодушничала, не призналась сразу, кутаясь в одеяла. А сегодня он узнал, потому что… принёс мне подарок, — на этот раз второй всхлип превратился в отчаянный, и слёзы уже ручьём брызнули из её глаз. Дед Минхёк тут же проследил взглядом, куда она посмотрела, увидел упавшие на землю пуанты. Кажется, он сразу всё понял и побледнел. — Йена! Золотце моё! — его дрожащие от старости руки плотнее сжали её за плечи. — Ну что же ты, внученька? Ты же знаешь, что ни в чём не виновата. Эта жизнь, и ты молодая и красивая, ты справишься, не обращай внимания. — Я знаю, дедушка, знаю, — сквозь душащие рыдания с трудом произнесла она. — Просто на миг я почувствовала себя снова живой и беззаботной, заряжаясь энергией от этого парня. На секунду мне показалось, что я даже испытывала впервые за полтора года счастливые эмоции… Но эта сказка быстро рухнула, ведь он узнал, что я инвалид. И это навсегда, я по жизни буду прикована к этой проклятой коляске! Это я и поняла, видя ужас в его глазах! Он ни в чём не виноват! Я сама глупая такая, что на минуту поверила во что-то хорошее! — Брось ты! — испуганно пролепетал дедушка. — Жизнь на этом не кончается, сколько тебе говорить! Ты преодолеешь эту боль! Мы справимся! Я уже нашёл телефоны новых врачей, с одним договорился на февраль о встрече, коплю денег на обследование! — Дедушка… — простонала Йена. — Я же говорила… Прекрати пытаться — это давно бессмысленно. Этого уже не изменить. Я смирилась и приняла свою судьбу. Только почему… — она всхлипнула, отчаянно дрожа, перед взором всё уже помутнело от слёз. — Почему же так тошно? Почему так больно до сих пор оттого, что так несправедливо? Когда я наконец-то свыкнусь с этим чувством? Когда, а? — Ох, внученька! — только и смог произнести дед Минхёк, крепче обнимая её, когда Йена упала ему на грудь и горько зарыдала, уже не сдерживая себя. Так они просидели ещё долгое время. Он поглаживал её по голове и спине, а она выплакивала в этих жалких слезах ему всё своё сердце.