Антология искренности

"вечная бойня для вечной любви"

***

Он появился из ниоткуда. Тонкий, как стебель картофеля, и грациозный, как дикий зверь, с двумя сверкающими мечами, объятыми пламенем, в руках, двигался на колонну шагающих воинов без интереса, будто прогуливался. Минхо едва успел рассмотреть статную фигуру в полумраке, как открывающие пеший строй упали навзничь, проколотые насквозь, за ними ещё, и ещё, и ещё. В миг поднялся крик и лязг металла, лошади заржали и встали на дыбы, пламя полезло по одежде павших, потекло по земле, треща костьми сухих веток. Темнота ночи окрасилась багряным и наполнилась адской оглушающей какофонией.   Он был всюду, невероятно быстрый, кромсал мясо безжалостно и легко, словно танцевал. Кровь текла по его мечам, окропляла одежду, обращала горящую землю в поле алых цветов. Нужно было мобилизовать войско, но Минхо замер. Нужно было отступать, но Минхо смотрел. Как его волосы мечутся золотыми нитями, как блестят лезвия, как полыхают глаза, наполненные пламенем. Воины падали один за другим за его спиной, огонь объедал их неостывшие тела, армия таяла на глазах, а Минхо застыл, будто обратился в камень. Ослеплённый, заворожённый, он впился в поводья — вот-вот падёт его непобедимая армия, и император бессилен. И очарован картиной собственного поражения.   Его конь запыхтел, когда огонь подобрался совсем близко, вздыбился и скинул окаменевшее тело на землю. Удар дезориентировал, запульсировало в висках, под веками замерцало — не открыть глаз. Горячий воздух с каждым вдохом поджаривал лёгкие, безжалостно жёг кожу. Шум стоял в ушах: треск пламени, звон стали, вопли умирающих.   А потом всё затихло. Так же мгновенно, как началось.   Минхо насилу разлепил веки, пытаясь справиться с головокружением. Перед глазами плыло: красное, жёлтое, чёрное, мазки и кляксы, и мутный силуэт среди пугающих красок.   Он.   Нужно было молиться или просить пощады, но Минхо молчал. Нужно было достать меч, словно эта попытка не обречённая, но Минхо оставался бездвижен. Фигура обрела чёткость: высокий, чарующе опасный и нечеловечески красивый. С алой прядью в золотых волосах, с кровью на руках и лице, с горящими глазами — он прекрасен.   В книгах писали об этом, но Минхо не верил. Читал и почти смеялся: «Не существует силы, равной силе Бога Мечей. Его клинки способны убить одним касанием, огонь его глаз мгновенно ослепляет, его слова могут оглушить. Вступившего в схватку с Богом Мечей ждёт неминуемая страшная смерть». Фарс. Какое там одному одолеть непобедимую армию императора Ли Минхо? Он сокрушил десятки королевств, о его величии знает каждая собака. Он сам — Бог, и никто не выживает, если встаёт на его пути.   Но самоуверенность — путь к могиле, и теперь страх лижет плечи, густеет в груди и просится наружу, дрожь ломает суставы, волнение кипятит кровь. Легенды правдивы — вот он, Бог Мечей, высится над распластавшимся на земле императором, вмиг потерявшим армию, сверкает искрами глаз и... улыбается. Ухмылка острее лезвия, окрашенная чужой кровью. Минхо пропал. Он никогда не видел никого красивее. И никого опаснее. Особенно жутко, что в груди больше волнительного предвкушения, чем страха.   Бог смотрел внимательно, долго. Медленно оглядывал тело с ног до головы: то ли пытался запомнить, то ли упивался своим величием над совершенно пред ним беспомощным. Минхо было нездорово приятно чувствовать его пышущий смертью взгляд. Знать, что замечен им, что не просто мясо на его клинках, а чуть больше. Хотелось так думать. А ещё хотелось, чтобы Бог заговорил, потому что тишина, смешанная с тихим треском дотлевающих веток, казалась для его слов идеальным аккомпанементом. Даже если эти слова известят о скорой смерти. Даже если станут высмеивать слабость ещё несколько минут назад великой, а теперь уже павшей армии. Даже если эти слова оглушат, как предрекают легенды, Минхо хотел их услышать. Но Бог молчал.   Стоял над императором ещё несколько долгих мгновений, а потом сверкнул глазами особенно ярко и зашагал прочь. Минхо нахмурился, глядя вслед. Он... оставит ему жизнь? Или это игра, чтобы помучить? Фигура отдалялась без намёка на обман. Минхо рванулся встать, но ногу прострелило жгучей болью, так что повалился назад.   — Почему ты оставил мне жизнь? — попытался прокричать — вышел слабый хрип.   Сам не понял, зачем решил разыграть выпавший ему шанс, но слов назад не заберёшь: Бог услышал. Замер спиной к Минхо, будто ждал чего-то ещё или обомлел от наглости. Тишина стала вдруг громче, тяжелее. Она налипла на тело, противно присохла за мгновение, и захотелось отодрать, как запёкшуюся кровь с раны. Страшно зудело внутри от невозможности видеть его лицо. Что там? Какая эмоция? Нет ничего более жуткого, чем неизвестность. Минхо поёрзал, не в силах справляться с беспокойством, текущим с кровью по артериям. Бог всё молчал и стоял бездвижно. Огонь, пожирающий мертвецов, постепенно угасал, и свет редел — статная фигура стремительно погружалась во мрак. Минхо нужен был ответ, но повторить вопрос не хватало смелости. В конце концов, когда нервы уже натянулись до дрожи, Бог повернулся — слегка, лишь бросил взгляд через плечо. Он, горящий красным, — кипячёная кровь, бурлящая лава, сердцевина раскалённого угля. Этот взгляд пробил грудину, врезался в сердце и оставил на нём метку — вечную, неотвратимую. Болеть будет до конца дней — Минхо знал точно. И, вообще-то, был этой боли рад, как ничему и никогда.   Потухли последние языки пламени, и мрак проглотил фигуру. Пару мгновений светящиеся глаза блестели в темноте, как у лесной кошки, а после и они исчезли. Минхо остался один, чувствовал это всем телом — опустошение. Ответа он так и не получил, но того очень хотелось. До дрожи нужно было знать ответ. И снова увидеть стать его плеч.   Едва ли Бога Мечей можно найти, если он не захочет, но, вероятно, можно сделать так, чтобы тот нашёл императора...   Война?..   Минхо готов был развязать вечную, только бы снова узреть блеск его мечей, сверкание глаз и смертельный танец. И он развяжет.