Marauders. Soul shards

      Сириус не стал задерживаться у Поттеров и отправился домой. Он все еще с трудом оставлял Софию одну и старался не уходить надолго. Прошло уже три недели с трагедии, а в ее самочувствии и настроении не было никаких улучшений. Поначалу она много плакала, запираясь в ванной, не позволяла утешать ее и прикасаться к ней, говорила ему в лицо: «Лучше бы я умерла!». Сириусу это разбивало сердце. Он нечеловеческим усилием воли держал себя в руках, чтобы не высказать ей все, что он об этом думает. Разумеется, он мог ее понять — для волшебника нет ничего хуже, чем лишиться магии. Но в последние дни он учился ценить простое, но при этом самое ценное, — жизнь. Он уже знал, сколько ему отведено, и потому вполне справедливые истерики Софии ему были словно ножом по сердцу. На что они тратят драгоценное время?       Но в следующую неделю у нее уже не случалось срывов, она полностью погрузилась в себя и свои мысли, практически ни с кем не разговаривая и ни на что не реагируя. Она выстроила между собой и Сириусом стену, сквозь которую он не знал, как до нее достучаться. Она не желала обсуждать случившееся, не желала говорить о том, что происходит внутри нее, лишь изредка поддерживая разговор на отвлеченные темы.       Сириус переживал, что она сожалеет о том, что спасла его, что из-за него лишилась магии. Но на это она всегда пламенно и твердо отвечала — нет; говорила, что сделала бы это вновь. И при этом ее все равно что-то уничтожало изнутри. Он чувствовал себя беспомощным, а она ему ничуть не помогала в том, чтобы это исправить; в том, чтобы сделать легче не только ему, но, главное, себе.       Хотя, надо признать, что после прихода Айви она начала немного меняться. Это Сириус с Луи попросили ее прийти и поговорить с Софией. И, кажется, пусть немного, но это сработало. Она стала слушать музыку, а не просто сидеть в оглушающей тишине; она все чаще стала разговаривать с ними о чем-то неважном, пусть и постоянно погруженная в собственные мысли; она взялась за работу над своим незаконченным рунным амулетом, который начала еще «до»; она по кирпичику, но начала разрушать стену между ними.       В их комнате негромко играла пластинка Элтона Джона, а София сидела за столом перед исчирканными пергаментами и брошенной укулеле. Она повернулась на его шаги и натянуто, искусственно улыбнулась, вместо приветствия.       — Как поместье?       — Все нормально, — деланно беспечно ответил Сириус. — Восстановим. Я кое-что принес тебе, — он достал бархатный черный мешочек и протянул ей, — случайно нашел это под развалами и подумал, что тебе бы понравилось.       Без всякого интереса она взяла у него мешочек и заглянула внутрь.       — О… — на ее лице на мгновение отразилось удивление, когда она достала невысокую статуэтку кошки, размером с ладонь. Она была выполнена из черного опала — гладкая и изящная, с детальной проработкой и плавными линиями, с когтистыми лапами и длинными хвостом, с хитрой мордочкой и золотыми камушками в глазах. — Кошка?..       — Это талисман. Не представляю, что он делал в поместье, — соврал Сириус. — Но там есть документ, — добавил он, и София из мешочка достала пожелтевший и хрупкий от старости пергамент. — Талисман использовали для связи со своим тотемным животным.       — Ты видел?! — воскликнула она — стоило ей провести пальцами по бокам статуэтки, как по черному гладкому камню пробежали сине-зеленые искорки, характерные для опала.       — Да, но, Софи… — осторожно произнес он, — талисман не поможет снова научиться колдовать, но через него ты сможешь… больше чувствовать магию, которая все равно в тебе есть.       У нее мгновенно потух взгляд, хотя она и продолжала держать статуэтку в руках.       — А еще она работает как защитный амулет, ее также можно использовать в ритуалах и еще куча всего. В пергаменте целая инструкция и часть на рунах — думаю, ты больше моего поймешь.       София продолжала крутить ее в руках, каждый раз завороженно глядя, как от ее прикосновений на черном камне то тут, то там вспыхивают сине-зеленые всполохи.       — Спасибо, Сириус… — негромко произнесла София. — Она очень красивая.       Поднявшись из кресла, она поставила талисман на стол. Может, Сириусу показалось, или же это были блики огня, но золотые глаза кошки проследили за Софией.       — И у меня есть еще кое-что, — Сириус достал из кармана скрученный журнал.       — «Придира»! — воскликнула она, стоило ей увидеть яркую карикатурную обложку.       Сириус замер на мгновение — за это время она еще ни разу так широко не улыбалась.       — Свежий номер, — кивнул он. — У Пандоры здесь весьма занимательная статья о том, что маглы абсолютно неверно трактуют историю мифов и легенд.       Он не стал добавлять, что это все обосновано какими-то собственными выдумками и собственной трактовкой, которая, дай Мерлин, родилась не после «альтернативно выращенных ароматных кустов».       — Сириус… — София подняла на него благодарный взгляд. — Ты не обязан делать все это…       — Обязан, — прервал он ее. — И я буду делать это снова и снова.       Мягко улыбнувшись ему, она мельком пролистала журнал. И все же, несмотря на разрушающуюся стену, София все равно оставалась по другую сторону. Она не подходила к нему, держалась на расстоянии, не смотрела подолгу в глаза.       — Как дела у Поттеров? — спросила она, опомнившись и отложив журнал. То, что Сириусу и нужно — первый этап — ее небезразличие к другим. Последние недели она убивалась собственным горем и страшной потерей — вполне справедливо, и ей нужно время, чтобы прийти в себя. Но в этот период ей были безразличны все остальные — брат, Регулус, сам Сириус. Возможно, ее привело бы в чувство, только если бы кто-то из них умер. И вот небольшой прогресс.       — Джеймс скоро поправится. Кстати, я их пригласил жить к нам.       София подняла на него непонимающий взгляд.       — Пригласил жить к нам? Поттера?       — Всех троих и кошку в придачу. Ты против?       Сириус сразу понимал, что она не обрадуется этой затее, но он все равно считал, что поступил верно. София уже не так часто плачет, но она все равно слишком часто закрывается внутри себя, практически не разговаривает с ним и не реагирует на него. Она без конца переваривает случившееся с ней и жалеет себя. Сириус был убежден, что присутствие Джеймса и Лили немного расшевелит ее. Джеймс своей энергией и мертвого из могилы поднимет, может, Бланк и будет поначалу раздражать его присутствие, зато она будет ощущать хоть что-то, помимо тоски. А Лили с Гарри будут ей живым напоминанием, что есть потери куда страшнее, чем лишиться магии.       — Не против, — с отчетливыми недовольными нотками произнесла она. — Но это неожиданно. Было бы хорошо, если бы ты вначале посоветовался со мной.       — Ох, прости… Я думал, ты будешь рада.       Она и на секунду не повелась на его лживые опущенные и виноватые глаза.       — Зато знаешь, кто точно будет против? — спросила она. — Регулус. Даже несмотря на то, что переедет его любимый.       — Мнение Регулуса по этому вопросу никого не интересует. Он здесь живет на птичьих правах.       — Он и так уже весь извелся из-за поврежденного поместья, а сейчас еще и Поттер будет по соседству жить. Боже, представляю, каково ему будет… просто кошмар!       Кажется, все это куда больше тревожило именно Софию. Она чересчур болезненно восприняла разрушения в поместье в Блэкпуле. «Все рушится, весь мир рушится…» — она так разревелась, когда Сириус ей об этом сообщил, что он не рискнул рассказать ей о Марти. Он никогда не любил чужие слезы, никогда не знал, что с ними делать. И он впервые столкнулся с тем, что слезы текут по любимому лицу. Невозможность исправить этого убивала. Тем более, он вполне мог понять причину: дом на высоких скалах стал для нее более родным местом, чем для Сириуса. Она любила поместье, потому что оно напоминало ей Сириуса, а Сириус любил его лишь из-за присутствия Софии там.       — Поместье восстановят, все будет хорошо. Когда мы туда вернемся, ты даже не заметишь, что было что-то не так.       София в ответ только скептически посмотрела на него. Она не одобряла и то, что штаб все равно остался в том же месте. Дамблдору пришлось вновь наложить защитные чары, в этот раз еще более мощные. Ордену больше некуда было податься.       Сириус тяжело вздохнул, настраиваясь. Уже прошла почти неделя, и ей следует знать о самом страшном, что случилось в тот день.       — Софи… — он протянул руку, взяв ее ладонь. — Я не рассказал тебе сразу, но… В момент нападения Лестрейндж в штабе была Марти…       Она с лица сошла, уставившись на него во все глаза и безмолвно приоткрыв рот. Ее словно парализовало, во взгляде застыл ужас.       — Целители четыре дня боролись за ее жизнь.       У нее в глазах появились такие привычные слезы. Она часто заморгала, зажимая рот рукой.       — Что с ней?..       — Она жива, — поспешно произнес Сириус. — Едва жива, но… все будет хорошо. Она сейчас в Мунго.       Не выдержав, София закрыла лицо руками, вздрагивая.       — Софи, — он бережно обнял ее, прижимая к себе, — все будет хорошо. Лили ее навещала, пока Джеймс в Мунго был, и сказала, что Марти в надежных руках целителей, что уже есть положительный прогресс. Марти сильнее всех нас вместе взятых, она выкарабкается.       — За что нам это все… — прошептала она.       Сириус прижал ее крепче, оставляя поцелуй на виске. Ответа у него не было.              

***

             На следующий день София настояла на том, что ей необходимо навестить Марти. Сириусу и не хотелось, чтобы она лишний раз покидала дом и подвергалась опасности, с другой стороны, она хоть немного оживилась и сейчас не топила себя в собственном горе, а начала думать и о других.       С ними увязался и Регулус. В последнюю неделю его не оставляли одного. Каждый раз, когда он покидал дом в одиночку, он проходил тщательный досмотр — чтобы, не дай Мерлин, не утащил с собой крестражи и не перепрятал их. Когда Сириус уходил, с Регулусом всегда оставались София, Луи или Ремус — все вместе или по-отдельности. Помимо этого на доме стояли сигнальные руны, которые активировались каждый раз, когда они ложились спать — чтобы Регулус не вздумал улизнуть посреди ночи ни через дверь, ни через окно. Регулус от этого страшно бесился, несколько дней обижался и не разговаривал с ними. «Плевок в душу от родного брата!», «Я крайне возмущен подобным недоверием!», «Я бы с вами так никогда не поступил!», «Я чувствую себя пленником в этом доме!» и множество других оскорбленных речей. Впрочем, даже Регулус понимал, что он не заслужил полного доверия, и молча признавал, что стоит им лишь на секунду ослабить внимание, и он их обманет. А потому, чтобы не оставаться в компании Луи или Ремуса, Регулус отправился вместе с Софией и Сириусом в Мунго.              Отыскав нужную палату, они остановились. На двери не было привычного окошка, через которое можно было заглянуть внутрь (Сириус помнил, что в такой же закрытой палате однажды лежала София), только надпись: «Мира Робертс» — Грюм поспособствовал, чтобы Марти находилась здесь под чужим именем — Пожирателям ни к чему знать, что она выжила и сейчас находится в Мунго. Рядом с ее именем была нарисована руна бордового цвета. В Мунго напротив каждого пациента указывалась одна из семи рун различных цветов. Бордовый, пятый уровень — означал критическое состояние. Впрочем, прогресс был, потому что еще четыре дня назад напротив ее имени стояла черная руна — шестой уровень, когда пациент находился на грани жизни и смерти.       Негромко постучав, София произнесла:       — Марти, это я!       Никакого ответа не последовало. Они втроем неуверенно переглянулись. Ведьма в приемной им сказала, что навестить «Миру» можно, но только если она сама захочет. Сириус ее не видел, но от Лили знал, что она получила серьезные увечья.       — Может, она не хочет никого видеть… — не успел Сириус закончить, как дверь приоткрылась, и в коридор вышел Кацман. Сириус невольно вытянул шею, пытаясь сквозь тонкую щель заглянуть внутрь, но за Кацманом был виден лишь небольшой коридор и поворот, в котором виднелся край кушетки и ноги.       — Как Марти? — с тревогой спросила у него София. — Я могу ее увидеть?       — Пусть зайдет, — из глубины палаты раздался слабый голос Марти.       — Здесь еще два Блэка, — произнес Кацман, чуть повернув голову в палату.       — Ох… — простонала Марти. — Может, мне наволочку на голову натянуть?..       — Мы можем подождать в коридоре, — отозвался Сириус, — все нормально.       — Да ладно уж, — из палаты вновь раздался голос Марти, — заходите, раз пришли. Только попридержите свои эмоции при себе.       Кацман отступил и раскрыл перед ними дверь. Сириус видел, как София собирается с духом, чтобы войти. Будто бы она боялась, что может увидеть что-то действительно страшное.       — Идем? — мягко спросил он у нее.       Кивнув, она решительно вошла. Сириус и Регулус направились за ней.       В палате стояли полумрак и стойкий запах лекарственных зелий и трав. На широкой кушетке, полусидя и навалившись на подушки, была Марти. Да, это была она, но… совсем другая. Сириус старался даже не дышать, чтобы вдруг неровным выдохом не дать распознать свой ужас. Он чувствовал, как позади него замер Регулус, словно статуя, остановившись в полушаге.       Левая половина ее лица — ото лба до щеки, бровь, глаз и часть носа — покрыта ожогами. Кожа там тонкая, болезненно-розовая, казалась невероятно хрупкой. Волосы с этой стороны на виске отсутствовали — вместо них виднелись неровные, как обгорелый пергамент, следы на коже. Ее правый глаз был по-прежнему золотисто-карий, а вот левый — мутно-голубой, будто стеклянный, смотрел сквозь них. Ухо изуродовано. Левая рука лежала поверх одеяла перебинтованная до кончиков пальцев.       — Марти… — прошептала София, медленно подходя к ней.       — Да ничего, — отмахнулась она, — вот твой шрам на губе, Франция, жуть… а у меня так, пустяки. Если не приглядываться, можно даже не заметить.       Голос ее был слабым и хриплым. Нижняя часть лица у нее была целая, но, кажется, дыхательные пути тоже повредились.       София аккуратно села на краешек кровати и несмело прикоснулась к ее здоровой правой руке. У нее задрожали губы, а в вечно красных глазах отчетливо заблестели слезы.       — О нет, София, давай без слез, а то я тоже разревусь, — Марти часто заморгала, явно пытаясь прогнать собственные слезы и натягивая слабую улыбку.       Зажмурившись, София кивнула и медленно выдохнула.       — Я жива, все отлично, — Марти то ли себя утешала, то ли Софию. — У меня тут шикарные условия, все бегают вокруг меня, с ложки кормят. Красота! Мне давно нужен был отпуск.       Сириус покосился на Кацмана — тот не шелохнувшись стоял у окна, повернувшись к ним спиной и устремив неподвижный взгляд на вечернюю улицу. Как и всегда, до противоестественного спокоен и хладнокровен. Сириус поражался, как он умудряется оставаться таким безучастным. Когда трагедия случилось с Софией, он ни на минуту не оставлял ее без внимания. А Кацман будто избегал даже смотреть в сторону Марти.       — Но целители наверняка дают хорошие прогнозы? — с надеждой произнесла София.       — Да не то чтобы… В «бомбе» этой безумной ведьмы была смесь трудновыговариваемых зелий и модифицированных чар Адского пламени. Темная магия — кожу уже не восстановить, и глаз тоже… левое ухо почти не слышит. Хорошо хоть руку удалось сохранить, — Марти чуть приподняла забинтованную левую руку. — Мне ее по лоскутам и косточкам заново собрали. Спасибо за это Мэри — руку хотели ампутировать, но она своими колдовскими травами и заговорами помогла. Кстати, мы с ней уже подружились, она тоже в Хогвартсе училась и знает вас, — Марти посмотрела на Сириуса.       — МакДональд, — кивнул Сириус и глянул на Регулуса, — она спасла не только твою руку, но и чью-то душонку.       Марти перевела единственный видящий глаз на Регулуса.       — Хватит таращиться на меня, Регулус. Мне от этого как-то не по себе. Вдруг ты опять меня поцеловать хочешь? Я не знаю, чего от тебя ждать.       — Кхм… извини, — Регулус ступил чуть ближе, не отрывая от нее взволнованного взгляда. Сириусу не часто приходилось видеть, чтобы брат так нервничал. — Мартиша… мне действительно очень жаль. И если я могу что-то для тебя сделать…       — Да о чем жалеть, все нормально, — усмехнулась она, перебивая его. — Да, я сейчас выгляжу так, будто уснула в пепельнице. Зато теперь у меня всегда будет тема для разговора на любой вечеринке. А как легко будет опознать мой труп в случае чего! Нет половины черепа? Да это же у нас пятая Пазори.       Марти не изменяла себе, даже чудом выжив, лишившись своей привлекательности, глаза, уха и части черепа, продолжала шутить. И все же Сириус чувствовал в ее показном бодром голосе отчетливые нотки боли и ужаса — она с этим не смирилась, и не факт, что когда-то смирится, но в ней все равно сохранялась колоссальная сила духа, какая ему и не снилась.       — Во всем этом единственный минус, — вздохнула Марти, — придется менять прическу и учиться заново красить волосы.       — И все же, это чудо, что ты выжила, — произнес Регулус. — Я… я рад этому.       — Спасибо, Регулус, я знала, что ты можешь быть приятным человеком.       Кацман чуть повернул голову, устремив нечитаемый взгляд на Регулуса, но уже в следующий миг вновь отвернулся к окну. Сириус только заметил, как его губы сжались в тонкую линию.       — Кстати, я бы сейчас не разговаривала с вами, если бы меня дом не спас, — сказала Пазори. — Ну, или Блэки… их духи!       Сириус с сомнением переглянулся с Регулусом.       — Дом спас? — скептически переспросил Регулус.       Кивнув, Марти показала на свое лицо:       — Я легко отделалась. Дедалус стоял от меня в считанных сантиметрах, и от него ничего не осталось, собирали по кусочкам. А я… меня будто защитным куполом окружило… хотя у меня даже палочки в руках не было!       Сириус знал, что дом обладает особой магией, и все же сомневался, что Марти права. Даже если некие духи и могли защитить, то только Блэка, но никак не американку, что борется за права маглорожденных.       — А я понимаю, — кивнула София, — дом будто своей жизнью живет. Как отдельный организм.       — Вот-вот! Не зря я к Блэкам на кладбище захаживала, знала, что мне еще пригодится их помощь.       — Дедушка будет в ужасе, — едва слышно пробормотал Регулус так, чтобы слышал только Сириус.       — Долго тебя здесь будут держать? — спросила у нее София.       — Прогнозы не очень хорошие, — разочарованно ответила Марти. — Недели три точно здесь проваляюсь. Меня тут круглые сутки пичкают зельями, Мэри приходит со своими травами — вонь жуткая стоит, а она запрещает проветривать. Еще и Леви отказывается принести мне вина, — она бросила на него короткий взгляд, но Кацман даже не шелохнулся, продолжая смотреть в окно.       — Вино? — с легкими нотками осуждения переспросила София. — Ты в больнице и тебе нужно выздоравливать. А ты вино хочешь?       — Жизнь без капризов — это не жизнь. К тому же, вдруг я завтра умру, и неужели трезвая?       — Как только тебя выпишут, мы отправимся в Канны, — заверила София. — Будем загорать на белоснежном Лазурном берегу, купаться в Средиземном море, гулять по Ле-Сюке, питаться свежими морепродуктами и, главное, не будем трезветь.       — О, наконец-то у меня появился стимул поскорее выбраться отсюда! Такой план мне по душе. А то Леви предлагал мне Альпы, свежий воздух и оздоровительные источники.       — Фу, боже, — София театрально скривилась. — Пусть Леви с Сириусом едут свежим воздухом дышать, а мы оздоровляться своими методами будем.       Марти широко улыбнулась, но тут же болезненно поморщилась, когда розовая обожженная кожа собралась в складки. Она несколько раз тяжело выдохнула, привыкая к боли, и произнесла, на этот раз вполне серьезно:       — Но перед поездкой в Канны мне надо будет с кое-кем встретиться.       Кацман наконец-то повернулся, устремив на нее пристальный взгляд и покачав головой. Сириус сразу догадался, о чем она и, кажется, эта тема между ней и Кацманом уже не раз поднималась.       — С кем? — спросила София.       — Ну, ты избавилась от одной Лестрейндж, а я избавлюсь от другой.       София ощутимо напряглась, как и всегда при упоминании Беллы, но ничего не произнесла.       — Я сейчас, конечно, выгляжу как героиня ужастика, но мне и одного глаза хватит, чтобы ее выследить. И если мне придется заново привыкать к новой прическе, то Лестрейндж придется заново учиться спокойно спать.       Сириус и не знал, что Марти может быть мстительной; не знал, что у нее может быть жесткость и твердость в голосе. И ему не приходилось сомневаться — она добьется своего.             

***

             Выйдя из ванной, София прошла до кровати. В последние недели она всегда ложилась с самого края, поворачиваясь к Сириусу спиной, но сегодня она неожиданно приблизилась к нему, обняла и устроилась головой у него на груди. Он даже старался не совершать резких движений, чтобы не спугнуть ее. Аккуратно сполз ниже на подушках, чтобы быть к ней ближе, и обнял за спину, другой рукой накрывая ее ладонь. В последнее время ее руки все время холодные. Хотя раньше ее пальцы всегда были теплые — это особенно чувствовалось на контрасте с его ледяными. Будто раньше ее магия изнутри грела или же ее собственные эмоции.       — Как думаешь, что бы Марти сказала, если бы лишилась магии? — София чуть подняла голову на него.       — Наверное, что отныне будет сражаться с палкой. Ну, или что-то вроде: «Как хорошо, что это не скажется на моей способности пьянствовать».       София слабо улыбнулась.       — Она меня поражает… В хорошем смысле, — она ненадолго замолчала, о чем-то напряженно думая. — Когда у меня появился шрам на губе, я его так стыдилась, что закрашивала помадой и тщательно маскировала. А Марти… уверена, она ожог еще в свою особенность превратит.       — Не сомневаюсь, так и будет. Но знаешь, мне кажется… она боится показать, насколько ей больно. Ее это подломило больше, чем видно. И это абсолютно естественно. Просто она решила, что лучше пошутить над этим, чем дать кому-то повод пожалеть ее.       — Меня бы это сломило, я бы из комнаты больше никогда не вышла… — прошептала София. — А Марти даже не злится. Говорит, что просто рада, что жива…       — Нам всем есть чему у нее поучиться, да, Софи?       Она ничего не ответила. Ну, а Сириус не хотел спрашивать у нее, что бы она выбрала — лишиться магии или лишиться половины лица. У Софии всю жизнь были проблемы с магией, и лишь последние три года она научилась полноценно колдовать; как и всю жизнь она боролась с низкой самооценкой и ненавистным отражением в зеркале, лишь последние годы полюбив себя. У нее одинаково расцвела магия и расцвела ее привлекательность, и, наверное, ей было бы одинаково больно лишиться что одного, что другого.       София провела пальцами по его шраму под ключицей и подняла на него внимательный взгляд:       — Он больше не болит?       Сириус замешкался на секунду, но чуть улыбнулся и ответил:       — Нет, больше не болит.       — Это мое главное утешение.       Сириуса оглушили эти слова. Для Софии было утешением то, что она «спасла» его. Но спасла ли? Ему не хватало духу рассказать ей правду, хотя и понимал, что однажды все равно придется. Но он и так мог предвидеть ее реакцию, когда она узнает, что проклятие активировала смерть Беллы. София и без того мучилась, чтобы добавлять ей чувство вины, новые тревоги и неизвестное будущее.       Но за это время шрам и правда ни разу не болел. У Сириуса даже проскальзывала надежда, что Лили ошиблась и с ним все будет хорошо. Но на последнем осмотре Лили сказала, что это «ложная ремиссия», и ее очередные манипуляции подтвердили все самые страшные опасения, а он услышал приговор — без лекарства он не протянет даже год. А если будет усугублять, то и несколько месяцев. Лили прочитала ему целую лекцию о запрете использования Темных чар, подавлении негативных эмоций и употребления алкоголя и сигарет, вырвав ее прямо из его пальцев и спалив.       Сириус потому и не участвовал в сражениях последнее время — не только чтобы быть рядом с Софией, но и чтобы не сорваться в очередной раз. Потому что он чувствовал ее внутри себя, чувствовал как никогда ярко — Тьма ждала, чтобы вновь прорваться наружу. Но после этого уже не будет обратного пути. С этой секунды начнется точка отсчета.       И все же совесть была не на месте — он подводит друзей, подводит Орден, когда он им так нужен. Прячется дома, игнорируя их призывы о помощи. А иногда у него проскальзывала трусливая мысль: если он погибнет на войне, ему не придется мучиться, не придется рассказывать Софии правду. Каковы шансы, что Лили и Северусу удастся придумать лекарство? Минимальные, крошечные. Сириус уже говорил с другом, лично просил о помощи, и Северус сказал, что сделает все возможное, хотя и у него «своих дел по горло». Сириус даже предлагал ему золото или что угодно другое, на его выбор, но для Северуса это «научный интерес» и денег за него ему не надо. Подобная реакция Сириуса не обнадеживала. Он помнил, что однажды уже серьезно обидел Северуса, усомнившись в его дружбе, и мог предположить, что тот не простит его. И все же… у Сириуса не было другой надежды, кроме него. А если ничего не выйдет, то он лучше погибнет как герой, чем будет медленно сходить с ума, подвергая всех окружающих опасности. Но сдаваться не хотелось. Тем более, когда было ради кого жить и бороться.       — Софи… — вырвалось из него, когда она вдруг подалась вперед, запуская пальцы в его волосы, и аккуратно коснулась его губами. Его руки сами собой скользнули на ее талию. У него в груди всколыхнулась волна нежности, безудержной нежности. Последние три недели она не проявляла к нему никакого внимания, не реагируя на его прикосновения и объятия, не реагируя на его слова и утешения. А сейчас сама тянется, оставляет бархатные поцелуи на его лице, на губах. Он и не думал, что настолько истосковался по ее ласке, по ее вниманию, по ее любви. И сколько ему этим наслаждаться осталось? Когда у него все отнимут? Когда он перестанет это осознавать?       — Сириус?..       София прервалась, а Сириус даже глаз раскрыть не мог, крепко зажмурившись. Как признаться в том, что ему до ужаса страшно? До безумного. Как можно спокойно жить, зная, что тебе отведен совсем маленький срок? И даже этот срок пройдет в мучениях. Мысли об этом без конца крутились на подкорке сознания. Он их не подпускал, но сейчас они прорвались, заполняя голову и душу страхом. Он не хочет этого, не хочет.       — Сириус, что-то не так? — она приподнялась на локте.       Он чувствовал на себе ее встревоженный взгляд, но закрыл лицо ладонями, лишь бы она не видела его слабость, как его глаза жжет от боли и несправедливости; от страха и неизвестности.       — Сириус… — она села на колени возле него, бережно отнимая его руки от лица. — Что случилось?       — Я… — он позорно шмыгнул носом. Несколько раз моргнул, прогоняя непрошенные слезы. — Мы справимся с чем угодно, Софи?       Она на него с непониманием смотрела, но ответила:       — Конечно. Вместе. Как же иначе?       Он обязан справиться. Она пожертвовала самым ценным ради его спасения, и он не имеет права сдаваться. Он должен бороться — ради нее, ради их будущего, ради себя самого. Он смог уйти из семьи, он поборол Проклятие наследников, его силы хватает на владение двумя палочками, он справится с чем угодно. Только как в это поверить самому?       — Сириус, что случилось? — вновь спросила она. — Ты меня пугаешь.       — Я… иногда я снова и снова вспоминаю, как держу твой труп на руках… Ты говоришь, что умерла в тот момент. Но и часть меня тоже умерла там. Я не представляю, каково тебе, но и ты не представляешь, что мне пришлось пережить… Это хуже, чем… Это хуже всего на свете.       — Сириус, ты спас меня, — мягко произнесла она.       — Как и ты — меня. И каждому из нас пришлось что-то отдать взамен.       — В смысле?       София заплатила своей магией, а он — своим чистым разумом. Но сколько бы он ни подбирал слов, он не мог найти подходящих, чтобы во всем сознаться. Сириус чувствовал — ему нужна ее вера в него. Если она будет верить, что он справится с проклятием Беллы, он сделает это. Ему никакое лекарство не понадобится! Но у него все равно язык не поворачивался сказать правду.       Притянув ее за руку к себе и устроившись напротив, совсем близко, он произнес:       — Знаешь, о чем я жалел больше всего в тот момент? О том, что мы ничего не успели. Мы не объехали с тобой весь мир. Мы не видели Статую Свободы или Китайскую стену, не гуляли по джунглям и даже не катались на воздушном шаре. Мы не были на концерте Aerosmith и не написали нашу совместную песню.       — Сириус, — она ему чуть улыбнулась, — все это еще обязательно будет. Я в этом даже не сомневаюсь. И знаешь, почему? Потому что ты всегда был самым упрямым человеком, которого я знала. И если ты что-то решил, то это сбудется.       Да, ему жизненно необходима ее вера в него.       — Обязательно сбудется… — эхом повторил он, завороженно глядя в глаза напротив. — А еще у нас будет большая семья. Заведем еще парочку низзлов. Я куплю тебе кабриолет, как ты мечтала, а взамен ты не будешь против, чтобы я завел гиппогрифа.       — Гиппогриф? Ты не перестаешь меня удивлять, mon cœur. Но взамен кабриолета согласна.       — И мы с тобой состаримся вместе. Проживем лет сто вместе или даже больше. И умрем в один день в окружении толпы внуков и правнуков, которые будут скандалить, кому же достанется легендарное поместье — бывший штаб Ордена Феникса, который боролся за жизнь и свободу волшебников Англии.       — У вас целая куча домов по всей стране — всем хватит, а если ты хочешь повредничать Арктурусу еще больше, то из основного поместья можно будет сделать школу и подготовительные курсы для маглорожденных детей или приют для сирот волшебников, чьи родители погибли в войну.       Сириус на нее насмотреться не мог. Впервые за три недели в глазах сияли знакомые желтые искорки. Впервые за три недели ее пальцы на его груди отдавали теплом. Он сделает все возможное и невозможное, но будет жить. Будет жить ради того, чтобы видеть и чувствовать ее.       — Ох, нет… — поморщилась София, — все же, я не смогу отказаться от вашего поместья. Устроим школу и приют где-нибудь в другом месте. Я готова пожертвовать на это половину своего наследства.       — Нашего поместья, Софи. Нашего.       — Ну, я же пока не миссис Блэк…       — А ты хочешь ею быть?       Сириус уже не раз думал о том, чтобы в очередной раз сделать ей предложение. Но Бланк говорила, что ей нужен особый — счастливый — повод для предложения. Но где Сириус возьмет такой повод посреди войны, когда они оба на грани? А может, счастливый повод — это то, что они живы, несмотря на все произошедшее? Лично ему повод не нужен вовсе.       — Если тебе нужна целая толпа внуков и правнуков, то, наверное, лучше начинать пораньше, — сказала она.       Сириус даже приподнялся, внимательно вглядываясь в ее лицо. Кажется, она не шутила.       — Ты серьезно?..       — Да, — кивнула она, — давай подумаем об этом после концерта Aerosmith.       И все же, она шутила. Но, на самом деле, Сириус и сам сейчас не знал, как относиться к детям. С одной стороны, он не мог кого-то привести в мир, когда он сам уже почти не жилец, когда он не может сказать, что с ним будет через полгода. С другой — он хоть что-то оставит после себя для Софии.       Склонившись к ней, он прижался к ее губам, сразу ощущая ответную реакцию. Руками пробрался под ее футболку, обвел пальцами лопатки, провел по линии позвоночника до поясницы, заставляя ее выгибаться от каждого невесомого касания. Стянул с нее лишнюю одежду, продолжая поцелуями опускаться все ниже…              

***

      Сириус давно не спал так долго и умиротворенно. Последние недели его без конца мучили кошмары и тревоги, неотвратимое ужасное будущее. Тьма внутри ни на миг не давала о себе забыть. И все же, разговор с Софией, близость с ней, ее любовь и поддержка творили настоящую магию. Правильно Айви сказала — Бланк больше не может пользоваться волшебной палочкой, но магии в ней прорва — она одним присутствием исцеляет. Или же в этом помог их ритуал?       Сириус разлепил глаза и посмотрел на собственное расплавленное кольцо — в момент смерти Софии оно расплавилось от переизбытка его собственных чувств и хлещущей из него магии; металл въелся в кожу, став единым целым. Магия ритуала все равно работала, хотя София сказала, что она уже не так остро чувствует его состояние, как раньше. Сириус не стал ей говорить, что он специально скрывает от нее все свои главные страхи.       — Доброе утро, Софи, — сонным голосом произнес он, заметив, что она тоже завозилась рядом с ним.       В этот миг казалось, что они оказались в прошлом — когда все было хорошо, когда не было войны, когда впереди ждало прекрасное будущее. У него на душе непривычная щемящая нежность, которая появилась, стоило ему увидеть, как утренние лучи скользят по светлым прядям, по длинным белым ресницам, заставляя ее морщиться; как она облизывает пересохшие за ночь губы; как тянется в разные стороны и шепчет ему на французском: «Bonjour mon cœur» — он живет ради этих коротких мгновений.       Но как раньше, наверное, уже никогда не будет. Ее душа вся в страшных кровавых ранах из-за покинувшей ее магии, а он внутри себя носит разрушающее проклятие. Она сгорела дотла изнутри, а его с каждым днем все больше ломало на части. Мир и их равновесие еще никогда не были настолько хрупкими. И все же, пусть они оба были разбиты и сожжены, но они были вместе. И вместе они построят новый мир из этих осколков и пепла.              

***

             Вечером Сириус отправился к семье. В гостиной его встретили Арктурус с Меланией, Поллукс и даже Вальбурга специально приехала из Испании. Он, конечно, подозревал о чем пойдет речь, но все равно не ожидал, что его встретит полный состав семейства. Показательно закатив глаза, Сириус усталым тоном спросил:       — Ну, что опять?       — Что опять? — Арктурус мгновенно вспыхнул. — Многовековое поместье Блэков разрушено! Дом стоял не одно столетие, в нем выросло несколько поколений нашей семьи! Но стоило ему попасть в твои руки и — пожалуйста! — полная разруха!       — Вообще-то, там только вход развалился, ну, и немного коридор, — поправил Сириус.       — Будь терпеливее, дорогой, — едва слышно произнесла Мелания, коснувшись руки мужа, — мы же репетировали…       Но Арктурус ее как не слышал, испепеляя Сириуса гневным взглядом.       — Ты всё разрушаешь, чего касаешься! — выпалил он. — Всё!       У Сириуса в ответ поднялась злость вперемешку с отчаянием и виной. Ведь в чем-то Арктурус прав.       — И я уже начинаю сомневаться, правильно ли мы доверили тебе род!..       — Хотите кому-то предъявить претензии, — перебил Сириус, — предъявите их Лестрейнджам. Полагаю, вам знакомо имя Адары — именно она разрушила часть нашего родового поместья.       — Этого бы не случилось, не устрой ты в доме прибежище для Дамблдора и его отребья! И я требую, требую, Сириус, чтобы эти… эти люди, — Арктурус скривился в отвращении, — немедленно покинули наш родовой дом!       — Они покинут дом, когда я посчитаю нужным.       — Нет! — прогремел он. — Мы смирились, что ты борешься на стороне Дамблдора. Мы пошли тебе на уступки. Мы закрыли глаза на то, что Блэк сражается за маглорожденных. Мы терпели присутствие этих людей в нашем семейном поместье. Хотя подобного себе не позволял ни один Блэк! Ни один! И это была последняя капля.       — Грязнокровки и предатели должны убраться из дома, — поддакнул Поллукс, единственный сидевший в кресле и попивавший гоблинский ликер. — Наше родовое поместье в Блэкпуле — это не просто стены, Сириус. Это сердце нашего рода, которое питается силами каждого из поколений, живущих в нем. Каждая комната, каждый кирпич и камень хранят нашу магию, чары, что там произносились, приумножаются с каждой новой ветвью рода. И эта магия защищала следующие поколения. Наш дом — был и остается самым мощным защитным оплотом для нашей семьи. Пока стоит дом, стоит и наш род. И, знаешь, я не удивлен, что именно ты пошатнул его состояние.       — Благодарю, Поллукс, — Арктурус ему кивнул и вновь перевел суровый и непоколебимый взгляд на Сириуса.       А Сириусу нечего было возразить. Старики в чем-то правы. Но не может же он вот так просто взять и признать их правоту. Он скользнул взглядом по матери, которая не спускала с него встревоженных глаз и нервно теребила черный шелковый платок в руках — и на каком только усилии воли держится, чтобы не вмешаться?       Выхода у него нет. Арктурус прав еще и в том, что им действительно на многое приходится закрывать глаза и идти на уступки. Может быть, Сириус и мог бы продолжать стоять на своем, но не сейчас, когда он и София в крайне уязвимом положении. Расположение семьи ему может еще потребоваться.       — Хорошо, — с показным снисхождением произнес Сириус. — Так и быть, я поговорю с Дамблдором, Орден покинет дом. Но только ради вас!       — Я не сомневалась в тебе, сынок, — Вальбурга облегченно выдохнула.       — Как я мог подвести семью, maman. Ни в коем случае.       — Отлично, — Арктурус удовлетворенно кивнул, — чтобы к концу сентября духа их не было в нашем поместье.       То есть, у Сириуса впереди еще пара недель на непростой разговор с Дамблдором. Это хорошо, ему будет не так-то легко сказать об этом Дамблдору, тем более, что он уже столько раз игнорировал призывы о помощи и сражениях. Возможно, за это время он успеет исправиться.       — Раз мы так быстро закончили, пожалуй, я пойду.       — Есть еще одна проблема, — остановил его Арктурус.       Сириус на него настороженно посмотрел. Гнев и твердость из его взгляда пропали, Арктурус выглядел непривычно взволнованным и напряженным. Коротко переглянувшись с Вальбургой, он аккуратно произнес:       — Видишь ли… не только наш дом — сердце рода, но и…       Сириус заранее понял, что он хочет сказать. Чувствовал это по словам, которые Арктурус осторожно подбирал; понимал это по его настороженному, направленному на него, взгляду. Но как они об этом узнали?       — …Леди Блэк — лицо семьи, мать будущих наследников. Она должна быть не просто достойной, а безупречной. И она не может быть сквибом, Сириус. А потому ты должен хотя бы просто рассмотреть иной вариант…       — Нет, — отрезал Сириус. — Этого не будет.       — Я же говорил, — хмыкнул Поллукс.       — Сириус, пожалуйста, выслушай нас, — взмолилась Вальбурга. — Мы не просим тебя отказываться от Софии, но вступить в брак нужно с… волшебницей.       — О, так вы предлагаете мне Софи в качестве любовницы держать? — зло усмехнулся Сириус.       — Мы ищем варианты, Сириус, — произнес Арктурус.       — Варианта у вас только два. Либо я остаюсь в этой семье вместе с ней, либо никто из нас. Вам какой подходит?       — Сириус, не нужно впадать в крайности…       — В крайности? — он невольно повысил тон. — А вы вообще в курсе, что это она спасла мне жизнь? Вы в курсе, что ей пришлось своей магией пожертвовать, чтобы полоумная тварь Белла не прикончила меня? Ну, или я не прикончил нас обоих. Эта тварь устроила мне засаду, напали толпой на одного. И если бы не Софи, хоронить пришлось бы не только тварь, но и меня тоже.       Арктурус на него молча уставился, Мелания прикрыла рот ладошкой, негромко ахнув. Вальбурга прикрыла глаза, что-то беззвучно зашептав себе под нос. Только Поллукс пожал плечами и щедро отхлебнул из бокала. Но, кажется, подробностей они не знали.       — И сейчас вы мне предлагаете, чтобы я сказал Софи, что ей отведена роль любовницы, поскольку жениться на неполноценной я не могу?       — Сириус, я понимаю, — Арктурус набирался терпения, но заметно нервничал, — ты чувствуешь перед ней свой долг, но…       — Долг? Я? — перебил Сириус. — О, нет-нет! Это вы должны чувствовать долг перед ней. Потому что если бы не она, я бы в жизни к вам не вернулся, я бы на ваш порог не ступил без ее согласия! Да, мы с ней поженимся, возможно, даже заведем детей! Сделаем это, потому что хотим. Потому что я этого хочу. Хочу именно ее и никого другого. И если вас что-то не устраивает, мы сегодня же с вами попрощаемся, и наши с ней дети никогда не будут носить фамилию Блэк.       — Сириус… — драматично прошептала Вальбурга, упав в кресло и обмахиваясь платком. — Хватит…       — Ну, а вы на роль преемника можете попытать удачу с Регулусом или Северусом. Выбор у вас сейчас есть.       — Что ж, — протянул Арктурус, — я тебя понял…       Он переглянулся с Поллуксом, который едва уловимо кивнул, притворившись, что отпивает из стакана, и посмотрел на Меланию, которая, очевидно, дала ему что-то понять одним лишь многострадальным взглядом.       — Хорошо, — вздохнул Арктурус, — мы согласны рискнуть. Все же, к мадемуазель де Бланк мы уже привыкли. Да и девушка она из приличной семьи, может, ее имя как-то компенсирует ее… недостаток.       — Если я хоть раз услышу это слово от вас, — зло произнес Сириус, — недостаток, недуг, сквиб или еще какая-то подобная чушь, поверьте, я заставлю вас об этом пожалеть. И если вдруг вы хоть словом, хоть взглядом дадите ей понять, что сомневаетесь в ней, вы нас больше никогда не увидите.       — Сириус, мы любим Софию, — пролепетала Вальбурга, — и переживаем за нее…       — О да, видимо, из большой любви вы хотели предложить ей роль любовницы.       — Поверь, француженку бы это не оскорбило, — усмехнулся Поллукс. — Думаю, она даже была бы рада свободе от обязанностей леди рода и рождения наследников.       Смерив его уничтожающим взглядом, Сириус посмотрел на Арктуруса:       — А теперь поклянитесь, что с этого дня, с этого момента вы будете относиться к Софи, как к члену семьи. Что будете защищать и оберегать ее, что бы ни случилось со мной. Что для вас она будет так же важна, как ваши дети, внуки и братья.       — Сириус… — начал Арктурус.       — Я уйду отсюда только с вашими клятвами, — отрезал он и посмотрел на Поллукса. — От всех.       — Не наглей, Сириус, — поморщился Поллукс, — я никаких клятв давать не буду, это проблемы Арктуруса.       И все же, после коротких споров, все четверо дали требуемую клятву. Возможно, Поллукс во время клятвы держал за спиной пальцы скрещенные, но Сириусу на него плевать. Ему была важна клятва Арктуруса. Он, может быть, радикальный расист и чудовище, но свое слово держит всегда. И если вдруг с Сириусом что-то случится, он позаботится о Софии. А ей лишняя поддержка не помешает. Ей не помешает поддержка одного из самых могущественных родов Англии.       Коротко попрощавшись, Сириус уже направился на выход, но замер в дверях гостиной. Одно ему не давало покоя — о случившемся с Софией знали только самые близкие. Он посмотрел на Вальбургу и спросил:       — Откуда вы об этом узнали?       Тяжело вздохнув, она ответила:       — Мне об этом рассказ Регулус…       — Рег?! — возмутился Сириус.       — Сириус, он беспокоится! Беспокоится за будущее семьи!       Сириус ушам не верил. Он мог допустить, что это Поллукс каким-то образом пронюхал, все же у деда есть доступ в их дом. Или же он обманом выведал это у Северуса. Возможно, Луи намеренно рассказал об этом Арктурусу, или же Джеймс где-то ненароком сболтнул. Может, об этом вынюхала Скитер, или еще как-то они узнали о случившемся. Но Сириус отказывался верить, что Регулус осознанно предал его и Софию, предал их доверие. Ведь брат прекрасно знал, что они оба не хотят посвящать семью в подробности случившегося.       — Не вздумай ругать его! — прокричала Вальбурга в стремительно удаляющуюся спину Сириуса. — Он действовал на благо семьи!              Уже через пару мгновений Сириус был дома. Взлетев на второй этаж, он чуть ли не с пинка ворвался в комнату брата. Регулус от неожиданности подпрыгнул на стуле, вскочил и захлопнул Дневник Реддла.       — Ты рассказал им о Софи?! — со злобой спросил Сириус. — Какого черта?! Ты так мстишь? За долбанные крестражи?!       — Сириус…       — Если так хочется мстить, мсти мне! Но Софи тут при чем?!       — Сириус, я…       — Только ради нее я не расскажу ей, что это ты растрепал нашей мамаше о ней!       — Сириус, успокойся…       — Или ты тоже считаешь, что ей теперь не место в нашей семье?       — Я сделал это ради нее же! — Регулус тоже повысил голос, потеряв терпение.       — О, ну да, разумеется! Ради нее! Тогда почему же Арктурус мне сказал, что сквиб не может быть леди рода?       Регулус глянул на закрытую дверь и понизил голос едва ли не до шепота:       — Ты знаешь, что задумала мама? София об этом давно догадывается.       Сириуса озарила догадка.       — Ритуал… Но при чем здесь он?..       — Именно. Они с Арктурусом уже давно планировали провести его.       — Значит, Софи была права, — с ожесточенностью процедил он, — Флетчер по их указке напал на нее.       — Да, и заметь, он был с ней нежен и аккуратен. Хотя, заверяю тебя, меня тоже раздражает этот факт. Лучше бы уж меня попросили.       Сириус устремил на брата суровый взгляд.       — Сириус, — примирительно произнес он, — пойми их — они любят тебя, они дали тебе шанс, как и ты им, — поспешно добавил Регулус, — но и им тоже нужны какие-то гарантии, вот они и перестраховались…       — Вот не надо мне эту чушь заливать! И я все равно не понимаю, для чего ты все растрепал им!       — Я рассказал о случившемся, потому что сейчас нельзя рисковать, — резко ответил Регулус, тоже теряя терпение. — Неизвестно, как отреагирует София на Темный ритуал. У нее и раньше была слабая защита от воздействия Темной магии, а сейчас ее нет вообще. Поэтому мне и пришлось их предупредить.       Сириус не спускал с него напряженного взгляда. Регулус говорил логичные и разумные вещи. Но Сириус слишком хорошо изучил натуру брата, чтобы верить ему на слово. Да, он ему доверял — Регулус никогда не навредил бы ни ему, ни, тем более, Софии, и все же, он запросто мог иметь какие-то скрытые умыслы.       — И как давно ты знал, что они собираются провести ритуал?       — Я… — Регулус опустил взгляд на мгновение.       — О, Мерлин! — у Сириуса вновь поднялось раздражение. — Ты знал это с самого начала?! И врал нам в лицо?! Я же помню, как ты убеждал Бланк, что ей это все мерещится и наша мамочка так с тобой никогда не поступит!       — Сириус…       — По какому поводу вы опять скандалите? — в дверях появилась София с Като на руках.       — Хочешь знать, что в очередной раз выкинул твой Регси?! — воскликнул Сириус, но смолк посреди слова.       Разумно ли настраивать Софию против Регулуса? Ее разозлит, что он знал о ритуале, разозлит, что он обо всем рассказал их семье. Но в мире, пожалуй, только один человек, кому Сириус мог бы доверить ее.       И следует ли рассказать Софии о том, что это Вальбурга и Арктурус взяли у нее кровь? Она, конечно, и так их в этом уже обвинила. Но одно дело подозревать, другое — знать наверняка. Угроза ритуала может заставить Софию навсегда отвернуться от его родственников. Не то чтобы его это печалило, но что, если с ним действительно что-то случится? Кто о ней позаботится? Да, у нее есть Луи и Регулус, но ей не помешает дополнительная защита. А Арктурус всегда верен своему слову — если он поклялся защищать и оберегать ее, скрипя зубами, но он будет делать это на совесть.       — И что же он выкинул? — спросила София, когда пауза затянулась.