Marauders. Soul shards

      Последние недели превратились в сущий кошмар. У нее вновь нарушился сон, и без сильных лекарств она не могла уснуть. Она постоянно пребывала в состоянии раздражения, а то и злости. Ее тело словно кипело от невидимой энергии, а в голове бушевали мрачные мысли, никак не связанные с ее собственными переживаниями — злые и Темные образы, яростные желания — это сводило ее с ума.       У Софии постоянно зудело под кожей. Казалось, магия просилась наружу. От ее переизбытка нагревался воздух вокруг. По несколько раз на дню случались магические выбросы: взрывались чашки в руках, загорались или потухали свечи, вспыхивал пергамент в ее руках. Накануне вечером лопнуло зеркало, стоило ей взглянуть на себя — она увидела там не себя. Все заклинания получались мощнее обычного, абсолютно не поддаваясь ее контролю. В последние дни она даже палочку в руки старалась лишний раз не брать, чувствуя, как раскаляется дерево в ее пальцах. Внутри нее что-то трещало от неконтролируемой силы. Она чувствовала себя словно бомба замедленного действия, готовая взорваться в любой момент.       София не могла найти объяснений этому. Нечто схожее она чувствовала, когда на ней еще был магический блок. Она тоже часто испытывала дискомфорт при попытках колдовать и чувствовала кипящую внутри магию, которая не могла найти выход. Но сейчас все было усилено стократно. Ей порой кожу с себя хотелось снять, чтобы освободить то, что рвется наружу.       Пару раз она не выдерживала и обвиняла в этом Сириуса. Хотя и знала, что он не при чем. Проблема в чем-то другом, несмотря на то, что Сириус тоже не осторожничает в последнее время и подвергает ее дополнительному риску. Сириус сорвался, когда убили Эммелину и он вновь напал на Беллатрису. Сириус сорвался на прошлой неделе, на очередном сражении с Пожирателями. Сириус сорвался пару дней назад, когда убили Доркас. Ему уже было совсем необязательно видеть Беллатрису или Долохова, чтобы слететь с катушек и пускать направо и налево Темные и Непростительные чары. Ему достаточно было оказаться на поле сражения, где царил хаос, в крови кипел адреналин, а бок о бок с ним находилась Смерть.       София хотела, правда хотела с пониманием к нему относиться, хотела помочь, ведь он в этом не виноват. Тьма внутри порой куда сильнее. Но злой голосок внутри нее говорил, что Блэк способен противостоять любой Тьме, если захочет. Что он сильнее всех в этом мире; он на одном упрямстве поборол Проклятие наследников, наложенного одним из самых могущественных волшебников, и если только захочет, он сможет противостоять Тьме, что все прочнее затягивает его в свои сети. Так почему же он не может взять себя под контроль, когда столько вреда наносит ей?       И все же она понимала, что дело не только в Сириусе, влияние на нее оказывает что-то еще. Мог ли это быть Регулус? В редкие моменты, когда он был в поле ее зрения, когда говорил с ней или с Сириусом, она чувствовала небольшое облегчение. Но стоило ему вновь запереться в комнате или уйти из дома, стоило «закрыться» от всех, на нее вновь накатывала тяжесть, ее душили собственные эмоции и силы. Но разве такое возможно? У него нет никакой власти над ней. Она бы и не стала подозревать его в своем состоянии, но одно она знала точно — все началось с убийства Вэнс.       Может ли быть такое, что ее переживания за Регулуса такой силы, что губят ее изнутри? А переживает из-за него она немало. Из-за охоты Темного Лорда за ним, из-за мракоборцев. Регулус не особо-то остерегался, он продолжал выходить из дома и делал то, что считает нужным. Сириус говорил, что ему попасться мракоборцам будет ничуть не лучше, чем попасться Пожирателям. Тем, что Регулус не явился на допрос, он лишь подтвердил свою причастность к убийствам. И за все это грозит Азкабан. Им доводилось видеть сотни дементоров, когда они доставали кольцо Гонтов, и София знала, Регулус в тюрьме не протянет и недели.       Но как она может его уберечь и заставить быть осторожнее, когда он с ними даже разговаривать не желает? Когда не принимает помощь и не готов идти на контакт. Ей от этого только хуже день ото дня.       — Софи, — ласково позвал Сириус, — о чем задумалась?       Она оторвала отстраненный взгляд от страниц «Придиры», она и на строчку не продвинулась в изучении гелиопатов.       — О вас с Регулусом, — в голосе невольно промелькнули раздраженные нотки, и она поморщилась — контролировать себя ей становилось все труднее. Она словно сама себе не принадлежала. — Думаю, сколько еще вы собираетесь трепать мне нервы.       Сириус с поразительным терпением относился к ее вспышкам недовольства. Либо же чувствовал за собой вину.       — Извини, — выдавила она и посмотрела на камин, в котором из одной искры вспыхнуло пламя еще в ту секунду, когда он позвал ее по имени. — Просто… я не понимаю почему!..       Ей не нужно было объяснять свое состояние, Сириус и без того прекрасно видел, что с ней творилось. Хотя, может он и не осознавал всю степень серьезности, списывая все на ее излишнюю чувствительность. Но она сгорала изнутри.       — Ты переживаешь за Рега… — протянул он, отводя взгляд.       — Хочешь сказать, это нормальная реакция на переживания? — усмехнулась она.       Подумав, Сириус устремил на нее обвиняющий взгляд:       — Ну, не знаю. Может, это остатки ритуала, когда ты пыталась спасти Регу жизнь, после его встречи с инферналами. Может, Пазори не до конца избавила вас от последствий?       Ахнув от удивления, София на него уставилась:       — Возможно!       Ей эта мысль даже в голову не приходила, хотя звучало логично. Сириус же лишь в недовольстве усмехнулся, покачав головой, и вновь отвел взгляд.       — Значит, надо дождаться, когда Пазори вернется в Англию, — произнесла София. — Может, она что-то поймет своим третьим глазом…       София впервые за долгие дни почувствовала проблеск надежды. Ей приходилось непросто переживать срывы Сириуса, которые неизменно отражались на ней. Но терпеть еще и нездоровую привязанность к Регулусу было уже слишком. Долго она в таком режиме точно не протянет. Сгорит как спичка.       — Да, дождемся, — кивнул он без особого энтузиазма.       Сириус ненавидел любые намеки на ее «связи» с Регулусом, и пусть он вслух по этому поводу никак не высказывался, она попыталась смягчиться.       — Несколько дней я точно продержусь, — произнесла она, придвигаясь по дивану к нему ближе и откладывая журнал. — Но… Сириус, хорошо бы, если и ты мне помог.       Он тут же поддался на ее нежный голос, недовольство из глаз испарилось, морщинка между бровей разгладилась.       — Разве я не делаю это круглые сутки? — он слабо улыбнулся.       — Делаешь, — кивнула она, опустив руку ему на плечо и сквозь футболку коснувшись шрама на его ключице. Сириус непроизвольно дернулся, не сдержав болезненную судорогу, прокатившуюся по лицу.       — Это… — он нервно усмехнулся, перехватив ее руку и переплетая пальцы с ней. — Это ничего не значит, просто…       — Просто болит, да, Сириус? Просто сводит с ума.       — Меня это почти не беспокоит.       — Зато меня беспокоит.       Ему ответить на это было нечего.       — Лили уже несколько дней тебя ждет. Ты не забыл?       — Ах да, точно, — нехотя протянул Сириус. — Как-нибудь заскочу к ним на неделе.       — Почему не сейчас? У тебя же есть время перед дежурством.       — Я бы предпочел провести его с тобой.       — Я тоже. И все же, Сириус, я не понимаю, почему ты не хочешь сходить к ней? Возможно, Лили что-то придумала. Иначе вряд ли бы она тебя звала.       — Да, наверное, — вздохнул он.       Чуть меньше, чем ее «связи» с Регулусом, Сириус терпеть не мог целительство, больницы и даже малейший намек, где он может показаться слабым. Он очень гордился тем, что даже простудой никогда не болел. Раньше Регулус по этому поводу шутил, что «зараза к заразе не липнет». У Сириуса всегда был контраргумент: ведь как-то они с Софией сошлись!       София поднялась, потянув его за руку за собой.       — Предлагаю тебе отправиться к Лили, а я пока почитаю про ритуал, может, и без Пазори разберусь.       — Такое чувство, будто ты меня прогоняешь, — проворчал он, когда она вывела его в холл.       — Мы встретимся с тобой уже утром, — улыбнулась она. — Я решу свою проблему, а вы с Лили решите твою.       — Точно, а сразу после змеемордый сдастся мракоборцам, ученые придумают лекарство от драконьей оспы, а Рег усыновит магловскую сироту.       — Мне нравится такой план!       Сириус приблизился и, обхватив ее руками, крепко обнял, лицом прижимаясь к изгибу ее шеи. Она позволила себе на мгновение расслабиться, ощущая, как бурлящая магия внутри нее немного успокаивается. Но все равно недостаточно, чтобы окончательно подарить ей покой. Раньше Сириус прибегал к магии их связи, чтобы унять ее панику или утихомирить боль. Однако последние недели он был бессилен. То ли из-за того, что на нее воздействовало нечто более сильное, то ли из-за того, что он сам был под влиянием собственных же Темных чар. И больше чем она, из-за этого переживал Сириус — он всегда остро воспринимал любую неудачу, когда не мог помочь ей. Вот и сейчас она чувствовала, с каким отчаянием он цеплялся за нее, пытаясь избавить ее от мук.       — Все будет хорошо, mon cœur, — прошептала она, обнимая его в ответ. — Мы справимся с чем угодно, правда?       Она чуть отстранилась, заглядывая в его лицо. В серых глазах сплошная тревога, которая совершенно не вязалась с его ожесточенностью в голосе:       — Ради тебя, я справлюсь с чем угодно.       — Мы, Сириус, — мягко поправила она. — Не забывай, что я не просто твоя обуза.       — Это не так, — перебил он. — Ты не обуза. Ты… Mon âme, ты — причина, — он провел пальцами по ее скуле, убирая выбившуюся прядь за ухо, обежал взглядом ее лицо. — Мой стимул. Моя сила, мое вдохновение. Ты — всё.       Наверное, подобные слова исцеляли ее больше, чем самая сильная магия. Потому что в тот же миг на сердце потеплело.       — Вот видишь, Сириус, — она не сдержала нежной улыбки, — можешь говорить приятные вещи, когда захочешь. И даже заставлять под пытками не надо.       Она видела смущение, которое он прятал за непроницаемой маской. Лишь бы не отвечать, он снова притянул ее к себе, прижимаясь губами с горячим поцелуем.       — М-м, — протянула она, улыбаясь сквозь поцелуй, — идеальное дополнение к твоему признанию в чувствах.       — Ну, Бланк, хватит, — он углубил поцелуй, не давая ей разговаривать, и запустил пальцы в волосы, развязывая ленточку.       Ей хотелось этот миг растянуть на всю бесконечность, но их обоих ждали важные дела. Попрощавшись еще с десяток раз, Сириус направился в двери.       — Je t'aime Sirius. (Я люблю тебя, Сириус.), — произнесла она в его удаляющуюся спину.       Он должен был ответить привычное «Je sais», но вместо этого задержался на выходе на мгновение, обернувшись к ней, и произнес:       — Je t'aime encore plus Sophie. (Я люблю тебя еще больше, Софи.)       Едва Сириус вышел за дверь, по мраморному полу пробежала паутина трещин — София, наконец, спокойно выдохнула. Она пыталась говорить с ним мягко и не давить, но раздражение, чья-то чужая злость и отчаяние, никак не связанные с Сириусом, все равно сидели внутри нее, сводя с ума.       И все же, с его уходом образовалась пустота — в холле, у нее на душе. Пытаясь выбросить тревожные мысли из головы — это все не ее, чужое, она отправилась в спальню. Необходимо найти книгу, по которой она проводила ритуал три года назад.              

***

             Сириус трансгрессировал в паре кварталов от дома Поттеров и под чарами невидимости шел по Годриковой впадине. Он бы сейчас с радостью остался один (а лучше — с Бланк), но София была права: если у его проблемы есть решение, надо им воспользоваться. Хотя его в данный момент ничуть не меньше волновало происходящее с ней. Он знал причины, но не хотел их признавать. И дело было явно не в ритуале по спасению Регулуса, Пазори сделала свою работу безупречно. Дело было в магии куда более древней и сильной, от которой невозможно «излечиться». Сириус отгонял от себя эти мысли. Ему не нравилась идея, что ее связь с Регулусом может быть чем-то большим, чем ее — с ним, с Сириусом. И он не мог даже представить, чтобы озвучить такие мысли Софии. Сириус был уверен, что она его никогда не оставит, но и не хотелось селить в ее голове лишние сомнения.       При этом пустить все на самотек ему не позволяла совесть. Но какое тут может быть решение? Он здесь абсолютно бессилен, все зависит только от Регулуса. Только вот поднять эту тему с братом — значило бы признать то, что он все знает; значило бы признать то, что их домыслы — правда.       Сириус оказался перед знакомым невысоким заборчиком. Обо всем гнетущем его он подумает на дежурстве — впереди у него целая ночь. А сейчас надо сосредоточиться на обещании Софии и попытаться хоть что-то сделать с собственной проблемой.              В гостиной дома Поттеров был Джеймс, который, утирая пот со лба, носился за хохочущим Гарри, летающим над полом на уже изрядно потрепанной детской метле. Хоть у кого-то была счастливая и беззаботная жизнь!       — Месяца не прошло, вы метелку уже «убили», — усмехнулся Сириус.       Джеймс лишь на мгновение на него обернулся, вымученно улыбнувшись, когда Гарри пронесся мимо него, мимо Сириуса и вылетел в прихожую, откуда послышался звон.       — Гарри, нет! — Джеймс рванул к сыну. Но тот со смехом уже влетал обратно в комнату, где его перехватил Сириус, подхватывая на руки прямо с метлы под его оглушительный задорный визг. Детская метла без наездника, врезавшись в кошку Фло, свалилась на пол.       — Что разбили? — поинтересовался Сириус, выходя с Гарри на руках в коридор.       — Это Петунья дарила, — Джеймс собирал палочкой осколки вазы с рисунком гортензий и направлял их в мусорку. — Можно было бы восстановить, но вряд ли Лили про нее вообще помнит, а мне она только глаза мозолит и напоминает про эту грымзу.       — А где сама Лили?       — В нашей мини-лаборатории. Так ты к ней пришел, не ко мне? — разочарованно спросил Джеймс, посмотрев на друга.       — Ну, она же просила зайти… — Сириус знал, о чем пойдет разговор с Лили, но посвящать в это Джеймса совершенно не хотел.       — Наверное, и для тебя какую-нибудь микстуру придумала, — проворчал Джеймс. — Она меня сейчас заставляет по утрам принимать какой-то раствор. Говорит, тонизирующий. Что он тонизирует, я так и не понял, но пью. Рад, что она начинает отвлекаться от… ну, сам знаешь. Но она, похоже, все равно немного не в себе… Сам поймешь, когда увидишь.       — Тогда, пойду, — вздохнул Сириус, — чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше.       Он передал Гарри на руки друга.       — Да, ты иди, — кивнул Джеймс, забирая сына. — Мы бы с тобой пошли, но Гарри не желательно всеми этими парами от зелий дышать, Лили иногда там что-то экспериментальное готовит.       — Точно Лили, или это ты экспериментируешь со своей медовухой? — посмеялся Сириус, припоминая, какая невыносимая вонь стояла от первой прокисшей партии.       — Конечно, Лили! — возмутился он. — И я еще подумаю, давать ли тебе на пробу следующую партию!       — Какая жалость, — вполголоса проговорил Сириус. Ему были не по вкусу попытки Джеймса сварить медовуху — получалось отвратно. Да и если уж пить, то он предпочитал исключительно классический английский виски.       Выйдя через кухню во двор, Сириус прошел до старой небольшой постройки, где раньше находилась лаборатория Флимонта Поттера. Мистер Поттер наверняка был бы счастлив, узнай, что его невестка переняла его страстное увлечение.       Внутри стояла духота и стойкий запах трав и сырых внутренностей. Вдоль одной из стен в ряд стояли три котла, сбоку, на небольшом столе громоздились книги и многочисленные пергаменты с записями. Там же сидела Лили над древним фолиантом, то и дело что-то из него выписывая в тетрадь. Вид у нее и правда был немного сумасшедший. Длинная коса растрепалась, на ней непривычные джинсы и рубашка, которая заляпана брызгами ингредиентов и чем-то еще, глаза лихорадочно блестят, а губы беспрерывно шевелятся, что-то зачитывая. Впрочем, уж пусть лучше Лили будет такой, чем с потухшим взглядом и лишенная жизни.       — Привет, Лили.       — Сириус! — она вскочила и изобразила подобие улыбки. — Наконец-то ты пришел.       Ему хотелось спросить, как она себя чувствует, как справляется с потерей; хотелось проявить какое-то сочувствие к ее горю — он об этом действительно переживал! Но из него был не лучший утешитель, да и о чужих переживаниях говорить он совсем не мастак. Что бы он чувствовал, если бы Бланк потеряла их ребенка? Был бы разбит; в очередной раз убивался бы тем, что не смог защитить самое дорогое. Но вряд ли он способен понять, что чувствует женщина в этот момент.       Несмотря на то, что он переживал за состояние Лили, потерявшей ребенка, сочувствовал Джеймсу, который мечтал о большой семьей, часто думал о дальнейшей судьбе Поттеров — они как никто подходили для роли многодетного семейства! — Сириус все равно произнес:       — Давай побыстрее со всем закончим, у меня дежурство скоро.       Возможно, ему показалось, но Лили как будто даже была рада, что он не стал поднимать болезненную для нее тему, а приступил сразу к делу.       — Сядь, пожалуйста. Я бы хотела еще раз осмотреть твой шрам, — деловито произнесла она.       — Ты уверена? — с сомнением спросил он, усаживаясь на табурет. — В прошлый раз тебе серьезно поплохело.       — Это было из-за… — она на мгновение прикрыла глаза, на лице нездоровое выражение мелькнуло.       Сириусу же захотелось себе по лбу стукнуть: в прошлый раз Лили упала в обморок, потому что была чересчур чувствительна к магии из-за беременности. Ему точно запрещено говорить о чужих чувствах.       — Сейчас такого не случится, — твердо сказала она, доставая палочку и подходя к нему ближе.       Сдвинув ворот его футболки, Лили провела пальцами по тонкому шраму. Сириус невольно вздрогнул — по рубцу словно слабый разряд тока прошел от легкого касания. Она прощупала каждый сантиметр старой раны, надавливала в разных местах, временами вызывая у него мучительный дискомфорт. Потом она направила на него палочку и, шепотом зачитывая заклинание, водила ею вдоль шрама — у него беспрестанно болезненно кололо от этого взаимодействия, он едва сдерживался, чтобы не кривить лицо. Зато Лили часто морщилась, качала головой, иногда прерывалась, чтобы заглянуть в старинный фолиант и что-то перепроверить, а потом снова поворачивалась к нему. Все его вопросы она игнорировала и просила не сбивать ее. В конце концов она палочкой просканировала его с ног до головы. Она долго смотрела и крутила палочкой темно-серые и темно-золотые светящиеся линии, что его окутали, а после вновь углубилась в книгу, нахмурившись и сжав виски пальцами.       — Ну что? — спросил Сириус, когда магия с него спала, а пауза стала слишком затягиваться.       — Кажется, я была права… — тихо произнесла она без особой радости.       — Отлично, разве нет? Если мы знаем, что это такое, значит, можно найти вариант, как от этого избавиться.       Лили устремила на него взволнованный взгляд.       — Сириус…       В ее голосе проскользнули тревожные нотки прежней Лили. Той, которая всегда переживала за других. Той, которую он всегда знал со школьных времен. И это не предвещало ничего хорошего.       — Давай без этого, Цветочек, — грубо произнес Сириус.       Она вначале моргнула, глядя на него во все глаза, а после, медленно выдохнув, собралась и продолжила без прежней жалостливости в голосе:       — Я полностью уверена, что когда Белла тебя только ранила, я полностью зачистила рану. Но бывает магия более сложная, которая не оставляет следов, от которой не избавиться.       — Кровная магия.       — Да, — кивнула она. — Магия на крови, на родственных узах. И чем крепче связи между членами семьи, тем сильнее чары. Чем сильнее чувства… ненависть, тем мощнее заклятия. Кровные проклятия самые серьезные, самые сильные. Зачастую они… неизлечимые, поскольку кровную связь не разорвать.       Сириус и сам об этом знал. Многовековая кровь Блэков сама по себе была проклятием. Его предки столько раз насылали порчу и Темные заклятия друг на друга, столько раз использовали запрещенные ритуалы, чтобы укрепить род и его мощь, что их родословная пропиталась злом. Каждая капля крови несла в себе отпечаток Тьмы, передаваясь из поколения в поколение, не имея шанса исцелиться.       — Не могу сказать, что я удивлен, — мрачно усмехнулся он.       — Есть еще кое-что, — напряженно произнесла Лили. — Сейчас проклятие действует не в полную силу. Точнее, оно бы и вовсе не действовало, если бы ты… если бы ты не пользовался Темной магией. Темными чарами ты его подпитываешь, активизируешь. Поэтому тебя мучают боли и кошмары. И если ты перестанешь пользоваться запрещенной магией, то проклятие тебя и вовсе не будет беспокоить. Но…       — Но, что? — не выдержал он, когда пауза затянулась.       — Проклятие тебя не будет беспокоить, пока жива Беллатриса. Ее смерть… ее смерть, вероятно, запустит необратимый процесс.       — И что случится?       — Ты… вероятно, все, что ты сейчас чувствуешь при болях, обострится и будет прогрессировать.       Сириус слушал ее через слово. Будто на подсознании он давно знал, что это однажды случится. К уже существующим мукам и ночным кошмарам добавится новая волна страданий: неконтролируемые вспышки ярости, которые с каждом разом все больше будут захватывать душу; галлюцинации будут преследовать его, искажая реальность и превращая мир в хаос; разум сделает его пленником собственных иллюзий, кошмарных и Темных иллюзий. И каждый новый приступ будет приближать его к полной потере контроля. Тело истощится под вспышками агрессии. Классическое Блэковское безумие во всей красе.       — Вероятно, — продолжала Лили, — твое здоровье долго не продержится в таком состоянии…       — Ты все время говоришь вероятно, — перебил Сириус. — Ты не уверена во всем этом?       Помолчав, Лили тихо и виновато ответила:       — Уверена.       Выходит, если он убьет Беллатрису, однажды он станет пленником собственного разума, запертым в клетке из страха, ненависти и боли. Мир вокруг будет растворяться, оставляя лишь небытие и Тьму. А все, за что он сейчас борется, перестанет иметь для него хоть какое-то значение.       Внутри образовалась пугающая пустота.       — Ясно, — бесцветным голосом отозвался Сириус.       — Просто… я хочу, чтобы у нас была надежда.       — Но ее нет, да?       Сириус еще никогда не нуждался в надежде так, как сейчас. Он не может, он никак не может допустить, чтобы Белла осталась в живых. Он последние три года жил одержимой мыслью убить ее. За всё: за ее пытки над Софией, за ее Аваду в Регулуса, за ее издевательства в детстве, за ее нож в его собственной груди, за Эмми. Он делал все возможное, чтобы отправить ее на тот свет.       И какой у него выход сейчас? Добиться для нее пожизненного заключения в Азкабане? Он не сможет спокойно спать, зная, что она жива, пусть и в тюрьме и под охраной дементоров. И как долго она протянет там? Пять лет, десять? В Азкабане долгожителей нет.       — Надежда есть, — неуверенно произнесла Лили. — Если рассматривать худший вариант, что Беллатриса все же умрет…       — Худший вариант? — ядовито прервал Сириус. — Ты оскорбляешь мою мечту, которой я больше трех лет живу.       — Ее может убить кто-то другой, — сказала Лили, не поддаваясь на его провокации. — А если она попадет в Азкабан, не факт, что она там долго протянет. Лучше нам готовиться к худшему, Сириус.       — И когда это ты стала таким пессимистом, Цветочек? — зло усмехнулся он. — Кстати, худший вариант — это если я сдохну. Хотя… с таким раскладом, уж лучше умереть как герой на войне, чем медленно сходить с ума. Не хочу, чтобы меня запомнили, как Безумного Сириуса, моя семейка еще может подумать, что я решил оправдать их ожидания. Да и не хотелось бы, чтобы меня заперли в Мунго на этаже для душевнобольных. Если уж и поедет крыша, я бы предпочел личный остров и небольшой замок с обслугой.       — Сириус, — мягко произнесла Лили, — я понимаю, ты переживаешь…       — Переживаю?! Да ну, нет, с чего бы это?! — он поднялся, не в силах оставаться на месте. — Maman мне с детства говорила, что я плохо закончу. Она, правда, предсказывала тюрьму. Но психушка тоже не самый плохой вариант, да?       — Я предлагаю сосредоточиться на том, как нам решить проблему, — терпеливо произнесла Лили.       — А решение есть? — желчно усмехнулся он. В нем кипели эмоции, в голове царил полный сумбур, магия покалывала в кончиках пальцев. Внутри без конца стучал вопрос: «За что он боролся? За что он боролся? За что…».       — Во-первых, проклятие будет прогрессировать не так стремительно, если исключить любое губительное воздействие на твои организм и сознание. Тебе нужно будет контролировать свое душевное состояние: меньше злиться и нервничать, пропускать через себя только положительные эмоции.       У Сириуса брови вверх поползли. Хотелось разразиться истерическим хохотом. Прямо сейчас его переполняли боль, отчаяние, гнев и ненависть. Ненависть, ненависть, ненависть только к одному человеку.       — Полностью прекратить использование Темной магии, — продолжала Лили, — не употреблять табак и алкоголь…       — Ты еще скажи, что трахаться будет нельзя.       У Лили слегка порозовели щеки, но она его проигнорировала:       — Все это в разной степени разрушение, которое будет подпитывать проклятие. Следующий шаг — очищение. Нужно найти способ избавиться от оставшихся следов Темной магии в твоей крови. Это будет непросто, потребуются недели, а то и месяцы, очищающих ритуалов и зелий. И вряд ли удастся избавиться от всего, у тебя много врожденных… особенностей, но даже если мы «зачистим» хотя бы половину, это тоже продлит тебе жизнь.       Сириус с ужасом осознал, что ему придется бороться за каждый день его жизни; за каждый день, когда его разум будет чист. Он не хотел такой жизни. Он на такое не согласен — пусть лучше короткая, но яркая жизнь без ограничений.       — Но главное — это лечение, — Лили выдвинула на стол тетрадь, в которой уже было исписано несколько листов. — Я начала делать кое-какие наброски, но… мне не хватает знаний и опыта. Если бы я могла пообщаться со старшими целителями или…       — Нет, — отрезал он.       Сириус и в страшном сне не мог представить, чтобы о его диагнозе узнала общественность. Он не хотел, чтобы об этом знала семья или друзья. Он не представлял, как расскажет об этом Софии — меньше всего на свете ему хотелось, чтобы она знала, что он слаб, и однажды наступит момент, когда он не сможет ее защитить. Или момент, когда он может ей навредить? Но в таком случае, она напротив должна быть предупреждена и готова. Сириус выругался сквозь зубы. О Софии и их будущем он сейчас даже думать не мог — их светлые и прекрасные перспективы рушились прямо на его глазах. Теперь обуза — это он.       — По крайней мере, не сейчас.       — Помочь могут не только целители, — сказала Лили. — Ты забываешь, что один твой друг сделал невозможное. Он придумал зелье, которое облегчает страдания от одного из самых страшных проклятий.       Сириус устремил на нее непонимающий взгляд, когда в его голове тут же появился ответ.       — Сев?..       — Уверена, ликантропия будет пострашнее, чем то, чем тебя наградила Беллатриса.       По сути, такая ли большая разница между ликантропией и безумием Блэков? Они тоже, в какой-то мере, те еще монстры. Но ликантропия — природное явление, а Блэки довели себя до такого собственными экспериментами. С другой стороны, Северус — гений. А еще он — Блэк. Если с этой проблемой и способен кто-то справиться, то только он.       У Сириуса в глубине души забрезжил маленькой огонек надежды.       Осталось попросить Северуса помочь. Но у Сириуса от одной мысли об этом поднималась тошнота к горлу. Придется рассказать подробности проклятия и его не радужные перспективы. Да и как просить Северуса заняться его проблемой, когда у него своих проблем выше крыши? У Сириуса язык не повернется.       — Я с Северусом все обсужу, — произнесла Лили, словно его мысли прочитав. — Он зайдет к нам на днях. Думаю, он будет рад поработать над чем-то стоящим. И помочь тебе.       — Возможно…       Оставался еще один вопрос. Сириус даже не знал, хотел ли он знать ответ. И все же, набравшись смелости, спросил:       — Сколько у меня будет времени? Когда Белла сдохнет.       — Не знаю, — виновато произнесла Лили. — Точно можно будет сказать лишь после того, как… она умрет.       — То есть, все может случиться за месяц? Или даже за пару недель?       — Сириус, давай будем надеяться на то, что Беллатриса попадет в Азкабан. Джеймс рассказывал, что некоторые там до двадцати лет способны выживать. Но даже нам не нужно столько времени! — сказала она, не давая ему возразить. — Мы с Северусом придумаем, как затормозить или нейтрализовать проклятие, и больше ты не будешь зависеть от ее жизни.       Северус и Белби, два великих ума в зельях, создавали Волчье противоядие почти три года. За сколько управятся Северус и Лили? Наверняка и у них на это уйдет не один месяц, а то и годы.       — То есть, сегодня я Беллу прикончить не смогу? — с показным разочарованием вздохнул Сириус.       — Да, только не сегодня, — с таким же картинным разочарованием Лили покачала головой.              

***

             Не заходя обратно в дом, Сириус сразу отправился на дежурство. Ему не хотелось разговаривать с Джеймсом, не хотелось рассказывать правду и не хотелось врать. Может, Лили сможет придумать что-нибудь убедительное — может, она ему дала какой-нибудь тонизирующий раствор! Но и ее Сириус попросил пока что никому не рассказывать правду. Никому не рассказывать правду, кроме Северуса, на которого у Сириуса была вся надежда.       Он в любом случае должен и сам поговорить с Северусом, не должен всю ответственность взваливать на Лили и трусливо прятаться за ее спиной. Попросить о помощи должен он сам. Но как признаться, что он — будущий сумасшедший и угроза всему своему окружению? Он столько раз шутил на эту тему, и вот это стало его реальностью.       И как Северус отреагирует на его просьбу? Может, он и правда с радостью возьмется за работу вместе с Лили. Но у Сириуса вдруг кольнула совесть: он был не лучшим другом для Северуса. На последнем курсе он его откровенно осуждал и презирал за его «предательство» и работу на Волан-де-Морта. Простил ли его за это Северус? И согласится ли ему сейчас помочь?       Но даже если согласится, каковы шансы, что все получится? Может быть, решения попросту не существует. От драконьей оспы все еще не придумали зелье, так может и его недуг неизлечим?       В конце концов, они на войне, и не факт, что Северус ее переживет. И тогда помочь ему будет некому. Впрочем, шансы Сириуса пережить войну тоже не такие уж и радужные.       Об остальных друзьях Сириус пока даже думать не мог без поднимающейся тошноты. Признаться в своей слабости — это невыносимо. Джеймс, если узнает, ударится в панику. Зато наверняка придумает великолепный план, как отловить Беллу и заточить ее в Азкабан. И ведь он это сделает! А Ремус… он всю жизнь борется со своим проклятием, с собственным монстром. Он нашел способ его приручить, при этом оставаясь человеком и сохраняя чистый разум, хотя оборотни, берущие под контроль свою силу, одни из самых свирепых и опасных существ. Но Ремус всегда был лучшим из них, даже с чудовищем под кожей. У Сириуса такой трюк не получится. Он чудовище иного рода.       И все же он должен сделать все возможное и невозможное. Он точно не согласится сдаваться без боя. Сириуса еще кое-что держало в этом мире. Упрямая, неподатливая жажда жизни. Жизнь с теми, кого он любил и ради кого боролся.              Солнце уже полностью скрылось за верхушками деревьев, в черном небе зажглись золотые узоры и яркие вспышки звезд. Сириус без конца ходил с места на место, отстраненно поглядывая на поместье Лестрейнджей. Но оно, как и последнюю пару недель, выглядело нежилым — все окна темные.       Ровно три года назад, на этом же самом месте, так же во время дежурства Сириус заметил Беллатрису, не смог сдержать себя в руках, вышел из укрытия и напал на нее. Завязалась дуэль, на которую подтянулись и члены Ордена Феникса, и Пожиратели Смерти. Было большое сражение, и именно в ту ночь Сириус и получил проклятие от нее, которое с тех пор отравляет его жизнь.       Он со злостью подумал о том, на что он тратит драгоценные часы своей жизни, которых, возможно, осталось не так и много. Сидит возле дома своего главного врага, которого даже убить не может, вместо того, чтобы проводить время с тем, кого действительно любит. С другой стороны, ему нужно все обдумать и решить, как действовать дальше.       Сириус сдался. Уже несколько часов он старался не подпускать эти мысли, но они все равно навязчиво крутились на задворках сознания. Единственное, что его действительно волновало — стоит ли обо всем говорить Софии? Он не хотел ее пугать, не хотел ее расстраивать, не хотел, чтобы она волновалась и переживала за него — он и без того принес ей немало тревог. Ему хотелось делать ее исключительно счастливой, а вовсе не приносить плохие известия. А правда обречет ее на жизнь с будущим сумасшедшим. С обузой.       Он невольно вспомнил разговор с Фенвиком. «Это был ее выбор». Наверное, у Софии тоже должен быть выбор, хочет ли она оставаться с ним и так рисковать.       — Конечно, хочет! — прошептал он сам себе под нос.       Сириус и мысли не мог допустить, что София его оставит. И он ее ни за что бы не отпустил — она была бы с ним до его самого последнего дня, до его самого последнего вздоха, пусть даже он был бы в смирительной рубахе и в цепях, со стекающей по подбородку слюной. Даже хорошо, что он умрет раньше, он бы не хотел и дня жить без нее. Пусть лучше она его оплакивает, чем он — ее.       И все же его съедала тоска по их разрушенному будущему. Не то чтобы он часто мечтал об их совместном будущем, он жил здесь и сейчас, зато София часто предавалась грезам о том, как они будут жить, «когда все закончится». Его тоже привлекали мечты о светлых и прекрасных временах. Ему было не так важно где и как, главное — рядом с ней.       Он достал из кармана джинс шелковую белую ленточку. Носить ее ленты с собой стало привычкой. Сириусу хотелось верить, что они ему приносят удачу. Бланк не знала об этом, но она всегда говорила, что талисманы обладают большой силой. Но силой обладала она, и частичку ее он всегда носил с собой в кармане.       — Братец.       Услышав мелодичный, издевающийся голос Беллы, Сириус вскочил на ноги, выхватывая палочку и ненароком роняя ленточку на влажную черную землю. Она не спеша шла вдоль кромки редкого леса, в котором он скрывался под защитными чарами. Видеть его она не могла.       — Сириус, ты где, малыш? — промурлыкала она так, словно с трехлеткой говорит.       Он напрягся, с трудом сдерживая себя на месте. Откуда она знает, что именно он сегодня здесь? Наверняка предатель сдал их графики дежурств Волан-де-Морту. Но почему она вышла к нему именно сегодня? Или же дело в том, что ее Хозяин запретил ей возвращаться без Сириуса? Северус ему рассказывал о грандиозном унижении их кузины.       — Ну давай же, кузен, мне скучно! — голос у нее карикатурно капризный и веселый, но Сириус видит, как она напряжена, как ее взгляд рыщет сквозь деревья, пытаясь выследить его, как она крепко сжимает палочку, готовая в любую секунду пустить ее в ход. Но он стоял, не шелохнувшись. Она была уже в десятке метров от него — ему всего-то стоит сделать несколько шагов, как он окажется на открытой поляне прямо напротив нее.       Сириус осмотрелся и прислушался. Поблизости никого не было. Собачьим нюхом он бы сразу учуял присутствие других людей, но сейчас здесь только Белла. Неужели она в одиночку решила на него напасть? Вряд ли.       — Сириус! — пропела она. — Выходи играть!       Соблазн был слишком велик. Вот она — выйди и прикончи ее. Внутри него все рвалось к бою. Но, нет, убивать нельзя.       Зато Сириус может попробовать заточить ее в подвалах северного поместья. Он укрепит там защиту, чтобы никто не проник внутрь и никто не сбежал, и устроит для нее настоящий ад. Ему так будет куда спокойнее, чем если бы Белла попала в Азкабан. Осталось главное — обезвредить ее.       — Выходи, Сириус, — в голосе начали проскальзывать нетерпеливые нотки. — Я знаю, что ты здесь. Или ты решил прятаться так же, как твоя французская шлюха? Это единственное, что у нее неплохо получается.       В нем в один миг вскипела ярость. Может, убить он ее не может, но он с радостью вырвет ее грязный язык, чтобы заткнуть ее на веки вечные. Не выдержав, он выступил вперед. Когда чаща осталась позади, а он встал перед Беллой, Сириус сбросил с себя чары невидимости.       — Какой ты предсказуемый, Сириус, — она удовлетворенно улыбнулась, остановившись и окинув его взглядом. — Паршиво выглядишь. Видимо, даже дедушка Арктурус не в силах заставить тебя снять убогое магловское тряпье.       — А ты, как всегда, любишь потрепаться, Белла? Оттягиваешь неизбежное?       — Скорее, хочу тебе дать еще пару мгновений свободно подышать. Эта ночь — твоя последняя на свободе.       Сириус смотрел в ее черные глаза, гадая, знала ли она о последствиях своего проклятия. Но если бы она знала, она наверняка дала бы ему это знать, чтобы обезопасить себя же, ведь Сириус столько раз пытался ее убить.       — Твои угрозы перестали пугать, Белла, когда мне исполнилось четыре, — Сириус презрительно скривил губы.       — Правда? — она деланно удивилась. — А я уверена, что всегда могла быть непредсказуемой и жуткой.       В тот же миг вокруг них начали раздаваться хлопки трансгрессии. Сириуса окружили: прямо перед ним Беллатриса, по бокам и сзади — шестеро Пожирателей Смерти. Он мельком скользнул по ним взглядом. Все в масках, младшего Лестрейнджа среди них не было — это немного утешало. Рабастан, может, и младший сын, но в дуэльном мастерстве не уступал ни Рудольфусу, ни Беллатрисе. А с остальными Сириус справится, кем бы они ни были.       — Ты это называешь непредсказуемостью? — Сириус коротко рассмеялся. — Я всегда знал, что ты, тварь трусливая, никогда бы не осмелилась встретиться со мной один на один.       Он не успеет вызвать Орден на подмогу — стоит ему только палочку поднять, Пожиратели сразу вскинут свои. Да и, признаться, Патронус у него получалось вызывать все реже, и враги вряд ли будут стоять и ждать, когда он совладает сам с собой. Трансгрессировать тоже не получится, судя по мерцающей линии в радиусе пары десятков метров, Пожиратели наложили антитрансгрессионые чары. Подмоги ждать ему неоткуда — Кацман придет сменить его на дежурстве лишь через несколько часов.       Беллатриса ощетинилась, с кончика ее палочки посыпались красные искры.       — Мы можем с тобой сыграть в игру, Сириус, — веселье из ее голоса пропало. — Можешь попытаться сражаться, но мы все знаем, что тебе в одиночку не выстоять. Поэтому, чем раньше ты сдашься, тем лучше.       Да, Белла наконец-то загнала его в угол. Но в нем лишь вскипело злобное удовлетворение вперемешку с адреналином. Жестокое сражение, а еще лучше бойня — то, что нужно, чтобы избавиться от тяжелых и гнетущих мыслей.       Очевидно, он нужен Волан-де-Морту живым, чтобы воздействовать на Регулуса или Поттеров. Но ему это казалось смехотворным: Волан-де-Морт бездарный идиот, если решил, что Сириус дастся им живым. А если ему суждено сегодня умереть, то он утащит за собой как можно больше врагов.       — Как вы знаете, я не мастер вести переговоры, — произнес Сириус, посмотрев на Беллу — в ее напряженных пальцах зажата палочка, сумасшедший взгляд прикован к нему. Сириус с удовлетворением осознавал, что она волнуется — ему нечасто приходилось такое видеть. Он перевел взгляд на остальных, оборачиваясь вокруг свои оси. — Зато в игры играть люблю. А потому, не вижу смысла откладывать неизбежное…       В ту же секунду в его левой руке оказалась вторая волшебная палочка. Выкрик смертельного заклинания, зеленая молния ударяется в грудь одного из Пожирателей, отбрасывая его на десяток метров. Момент неожиданности удался на славу. Одним противником меньше. Тьма, сидящая внутри, рванула вверх по первому его зову. Как раз вовремя, когда шесть человек вокруг него вскинули свои палочки и засверкали молнии заклинаний.       Сириус не дал им собраться с мыслями. Похоже, эти идиоты и правда ожидали, что он добровольно сдастся. Он выплеснул из себя мощный поток энергии, обратив ее в шквал заклятий, направленных в разные стороны сразу из двух палочек. Один из Пожирателей был отброшен в сторону могучей волной — он ударился спиной о ствол дерева, послышался хруст, и он больше не шевелился. Сириус пригибался, все время перемещался с невероятной скоростью, вскидывал палочку, защищаясь от летящих в него чар, и тут же вскидывал свою в ответ. Его палочка оставляла за собой следы огненных искр, разлетающихся в стороны противников.       Еще один неповоротливый Пожиратель получил темный луч проклятия в живот. Из его рта раздался звериный рев боли, после чего он рухнул в судорогах.       Остались Беллатриса и еще трое. Они кружили вокруг него, пытаясь сомкнуть круг. Но Сириус уже не мог остановить себя. Поле боя, дуэль — то, для чего он был рожден. Здесь царствовала сила и жестокость, которых у него было сполна. Отточенными движениями руководила ярость.       Он нарисовал палочкой круг и на влажной земле полыхнула стена огня, не давая приблизиться к нему двум противникам. Но сзади бросился другой Пожиратель. Сириус в последний миг обернулся, вскидывая вторую палочку и посылая в его сердце смертельное заклинание.       Осталось двое и Беллатриса. Все трое действовали искусно, но напряженно. Над ними нависал страх — Сириус его чуял. Они боялись не справиться с заданием, они боялись Смерти, которая летала над полем боя в ожиданиях следующей жертвы.       Воздух разрезали вспышки молний-заклинаний, то и дело звучали выкрики заклятий, округа трещала от накала. Он взорвал землю возле ног одного из Пожирателей — промахнулся. Того отбросило назад ударной волной, он в ответ вскинул палочку, но Сириус уже обернулся к другому противнику.       Левое предплечье опалила острая боль. Словно кинжалом прошлись по мышцам и сухожилиям. Рука онемела, пальцы он едва чувствовал. Палочка упала на землю, теряясь в траве. А следом в спину ударилось заклинание, отбрасывая его вперед. Он упал в сырую землю, виском ударился о камень, и по лицу заструилась горячая кровь. Но он тут же откатился, не позволяя парализовать себя следующим заклинанием, и вскочил на ноги, пригибаясь от летящей в него изумрудной вспышки.       — Не убивать! — завизжала Беллатриса. — Он нужен живым!       — Не глупи, дура, — изможденно усмехнулся Сириус, утирая ладонью кровь с лица. Висок мучительно пульсировал от боли, рука немела. — Каждый из этих слабаков мечтает прикончить Сириуса Блэка. Даже ради Хозяина не откажутся от такого шанса.       Белла что-то кричит своим союзникам. Пытается руководить ими. Но Сириус знает, в этом она плоха так же, как и он — они не командные игроки. Они одиночки. А потому ее никто не слушается, все вразброс нападают на него.       Но он и с одной палочкой справится. Линия огня в Беллатрису, не давая ей приблизиться. Режущее заклинание в другого противника; взрывающееся, Авада, Темное проклятие. И так по кругу, раз за разом. Одной палочкой управляться было проще, но приходилось чаще перемещаться, пытаясь уследить за тремя противниками, что кружили вокруг него, без остановки посылая заклятия.       Казалось, по венам течет черная кровь, заражая собой все его существо. С палочки все чаще и чаще срываются Непростительные заклятия. Внутри что-то трещит под натиском собственной силы. Удача — обезврежен еще один Пожиратель. Сириус лишь на секунду задерживает взгляд на его вспоротом животе и внутренностях, вывалившихся на землю.       Беллатриса что-то истерично кричит последнему союзнику, но того уже почти покинули силы. Он легкая мишень.       — Авада Кедавра! — выкрик Сириуса, и в следующий миг неизвестный враг падает на колени и безжизненной кучей сваливается на землю.       — Нет! — прокричала Белла.       — Вот мы и остались вдвоем, тварь, — прохрипел Сириус, переводя дух. Его колотило. От усталости, от переизбытка магии, от адреналина. Раны пульсировали, но он не давал себе сосредоточиться на этой боли. — И скажи мне, стоило им умирать зря? — он кивнул на безжизненные тела вокруг них. Только один из них все еще корчился в судорогах, но и его минуты сочтены. — Твой Господин не обрадуется, что ты столько его слуг на смерть притащила. Да еще и задание в очередной раз провалила.       — Заткнись! — отчаянно прокричала она, вновь вскидывая палочку.       Заклинание — отбито. Проклятие в ответ — отбито. Они кружили, посылая друг в друга заклятия и отбивая их, постепенно все больше выбиваясь из сил. Их движения стали медленнее, тяжелее. Его футболка, покрытая грязью и кровью, взмокла от пота. Сириус чувствовал, как натянуты его мышцы от напряжения, как сбито дыхание. Но и Беллатриса была на грани. В ее безумных глазах он видел отблеск отчаяния. Она ему подрезала мышцы на ноге, Сириус разрезал ее сухожилия на правой руке, держащей палочку.       — Сдаешься, тварь? — усмехнулся он, уворачиваясь от очередного заклинания, неумело посланного из ее левой руки. Но тонкая молния все равно царапнула его по плечу. — Я могу так хоть до утра.       Им обоим нужна была небольшая передышка. Белла держала палочку наготове в левой руке, но не посылала в него заклинание. Как и Сириус, прихрамывая, не спускал с нее глаз.       — У тебя нет выхода, Сириус, — процедила она. — Если не я, Милорд лично за тобой придет. Грязнокровка Медоуз встречу с ним не пережила.       — С радостью встречусь с твоим Хозяином, Белла. Но только на нейтральной территории.       Беллатриса медленно шла по кругу, переводя дыхание и не спуская с него гневного взгляда. Они оба понимали, все вот-вот решится.       Сириус потянулся рукой к рубцу на ключице и провел пальцами по бугристой поверхности. За годы войны он побывал на сотнях сражениях, но шрам ему оставил только один противник. Беллатриса.       Как бы Сириусу этого не хотелось, но надо признать — они с ней похожи. Она не уступает ему по силе; она не уступает ему в упрямстве и жажде расплаты; в ней воинственности, взрывного пламени и ненависти не меньше, чем в нем; в ней одержимость, гнев и ярость; в ней эмоции перекрывают здравый смысл. Он видит в ее глазах отражение многовекового безумия Блэков; видит отражение собственных глаз.       Как и Сириус, Беллатриса не допустит, чтобы ее схватили живой. Либо смерть, либо победа.       Но что делать, когда никто из них не может победить? Выход только один.       Сириус чувствовал, что силы его покидают. Он едва стоит на ногах. Сражение истощило его. Но он сможет произнести еще одно заклинание. Последнее, самое мощное за всю свою жизнь, чтобы наверняка, — на это сил у него хватит. Правда, вряд ли он сам его переживет.       У него в руке дрогнула волшебная палочка. Он тщательно изучил, как вызывать Адское пламя, — готовился к уничтожению крестражей. Вызвать столь сильный Темный огонь он легко сможет, а вот управлять им… не в таком состоянии. Он убьет одновременно их двоих. Но, может быть, и хорошо, что все закончится там, где и началось.       Он умрет как герой. А Софии не придется мучиться с ним, когда он будет погружаться во Тьму.       

***

             — Регулус! — София барабанила в закрытую дверь, ручка не поддавалась. — Регулус!       Ей казалось, сердце сейчас взорвется в груди. В ушах шумело от боли, мышцы сводило с такой силой, что тело сгорало в агонии.       — Бомбарда! — она направила палочку на спальню Регулуса, дверь с наличниками и куском бетонной стены взорвалась. Она ворвалась внутрь. Темно и пусто.       Ее все больше начала захлестывать паника, мысли хаотично метались в голове, не давая ей на чем-то сосредоточиться.       Когда это началось? Пять минут назад? Полчаса, час? После первой вспышки боли она потеряла сознание. И очнулась, когда ее в очередной раз пронзило ударом тока. Кольцо на пальце полыхало от магии, пульсировало, будто живое. Сириус в беде. Она готова была броситься к нему в ту же секунду, но он взял с нее клятву, что она не будет появляться на поле боя; что нет врага, с которым он бы не справился; что она его будет только отвлекать. Но она сойдет с ума от боли и тревоги, если будет оставаться на месте.       — Луи! — она влетела в комнату брата. Тоже никого.       Ей хотелось кричать от безысходности. Почему никого нет дома, когда они ей так нужны? Сириус прикончит их всех за то, что они ее оставили в его отсутствие.       Она сбежала по ступенькам вниз, зовя Регулуса. Дом пуст. Только взволнованный Като бегал за ней попятам и громко мяукал.       Сердце вновь сотряс удар тока. Мышцы свело судорогой. Сириус в беде!       Пытаясь взять себя в руки и отдышаться, София достала сквозное зеркало.       — Регулус! — позвала она. — Регулус. Ну же, отзовись, прошу тебя…       В ответ тишина, она видела лишь свое искаженной болью и паникой лицо.       — Джеймс! Поттер… — позвала она в отчаянии, не зная, к кому еще обратиться за помощью. — Черт!       Предплечье левой руки опалила острая боль. От неожиданности она невольно сжала пальцы и выронила зеркало, которое, ударившись о мраморный пол, разлетелось на осколки.       — Нет! — воскликнула она, падая на пол и собирая осколки. — Нет, нет, нет… Нет… — изможденно пролепетала она, чувствуя, как тело накрывает очередная волна агонии, сознание ускользает, а она проваливается в темноту. — Нет…       Она падает, падает, падает. Пытается ухватиться за сознание, удержаться за боль, удержаться в реальности. Ей нельзя проявлять слабость, только не сейчас. Только не тогда, когда Сириус в беде.       — Сириус! — вскрикнула София, с тяжестью набирая полную грудь воздуха. Она лежала на полу, Като тыкался мокрым носом в ее лицо.       Перевернувшись на живот, она с трудом поднялась на четвереньки. Режущая боль исчезла. Но магия внутри кипела, горела в каждой клеточке тела, ища выход. «Сириус в беде». «Сириус в беде» — эта мысль беспрестанно стучала в ее голове. Положиться ей больше не на кого.       «Все будет хорошо, mon cœur. Мы справимся с чем угодно»       Поднявшись на ноги, она, не раздумывая, направила палочку на кольцо и уверенно произнесла заклинание. София убеждала себя, что в ней сейчас столько силы, что она всю свору Темного Лорда одолеет.       Уже в следующую секунду она стоит посреди поляны. Кругом тьма, кругом трупы и искалеченные тела. Прямо перед ней, в десятке метров — Сириус.       Ее топит боль, душевная боль — она еще никогда не видела его столь сломленным. Он всегда был сильным, а сейчас едва стоит на ногах, перемазан в крови, а в потемневших глазах пропасть отчаяния.       — Софи… — срывается с его губ не верящий шепот, когда он замечает ее.       Чуть дальше него Беллатриса. Она выглядит не лучшим образом, но ее лицо искажается в одержимой усмешке. В глазах вспыхивает веселый, безумный огонек.       — Тебя-то нам и не хватало, душенька.       — Софи, уходи! — Сириус, хромая, делает шаг ей навстречу.       А в ней с новой силой вскипает ярость, стоило увидеть усмешку Беллы. Ярость трещит в кончиках пальцев, заставляя Софию крепче сжать палочку. Это Белла довела Сириуса до такого состояния. Это Белла заставляла его из года в год жить в ненависти.       Ее разрывает от злости и отчаяния. Ее сердце на осколки бьется от вида Сириуса, от вида изувеченного, израненного Сириуса. Ее Сириуса. Ее сердца.       Палочка в его руках дрожит, с нее слабые искры осыпаются. С трудом, запинаясь о собственные ноги, он пытается идти к ней навстречу.       — Софи, нет… — смотрит на нее болезненным и пронзительным взглядом. — Уходи.       Но как она может уйти? Она лучше вновь окажется в плену Беллатрисы, чем месяцы, годы, десятилетия, всю жизнь проведет без него. Уж лучше смерть, чем она сбежит, оставив его.       С трудом отрывает взгляд от него, смотрит на Беллатрису.       Волосы у нее взъерошены, на щеке рваный глубокий порез. Мантия порвана и взмокла, явно от крови. Она тяжело дышит. Только глаза безумным блеском горят. Она тоже ослабла, но сдаваться не собирается.       — Вы оба сдохнете, — сквозь зубы цедит Белла, не спуская с нее одержимого взгляда. — Но ты — в первую очередь!       Палочка Беллатрисы взметнулась в тот же миг.       У Софии всего лишь один шанс. Всего одна возможность, чтобы что-то предпринять. Она бросает на Сириуса последний взгляд. Видит, как он срывается с места, хромая и волоча ногу, и устремляется к ней, что-то кричит.       С палочки Беллатрисы слетает изумрудная вспышка. София видит ее искаженное от натуги лицо, одержимый взгляд.       Это их последний шанс.       Эмоции в ней гремят. Страх, неотвратимый ужас. Но еще сильнее — ненависть. Глубокая ненависть к Беллатрисе, за всю боль, что она принесла. Принесла ей и ему.       Магия наружу рвется. От переизбытка чувств. От боли, что разъедала ее последние несколько часов. От ненависти к Беллатрисе. За свою покалеченную судьбу, за изувеченное лицо. За Сириуса. Особенно за Сириуса.       София ее ненавидит. Всей душой, сердцем и телом. Ненавидит за все страдания, что она ей принесла, за пытки Сириуса, за ненависть, в которой она заставляла его жить.       Она в ответ вскидывает палочку, вкладывает в заклинание всю свою силу, все свое отчаяние и злость.       Знает, это ее последнее заклинание. Но она из последних сил не подпускает страх. Сириус всегда был храбрым. И она тоже должна. Не должна бояться. Даже несмотря на летящую зеленую вспышку на нее, от которой не отклониться, не спрятаться. Ее чары сильнее.       В земле борозда от мощных, ослепительно-изумрудных чар, несущихся во всю силу. Они всю округу застилают светом. Смертельная вспышка, разрезая воздух и чары на своем пути, несется прямиком к своей цели. И, наконец, настигает ее.       А из Софии вдруг весь страх уходит. Всё уходит. Она чувствует, как ее ноги отрываются от земли, когда что-то трескается, бьется внутри нее — словно зеркало о мраморный пол; взрывается, разлетается на осколки. Острой, невыносимой болью, волной растекается по всему телу. Всего короткая секунда. Но она словно вечность в агонии горит. Слышит издалека крик собственного имени, а после — давящую тишину.              

***

             Сириус ловит ее возле самой земли. Обхватывает руками за плечи и спину и не дает упасть. Только сам больно ударяется коленями о землю, опускаясь вместе с ней и продолжая держать ее в своих руках. Его все еще слепит изумрудное сияние, что взорвало всю округу, вырвавшись из ее палочки.       — Софи!       Глаза ее широко распахнуты, взгляд устремлен вперед. Руки безвольно раскинуты в стороны, расколотая вдоль палочка выскользнула из ее пальцев.       Сириус прикасается ладонью к ее лицу, оставляя кроваво-грязный след, и разворачивает его на себя.       — Бланк!       Она не реагирует. Он видит, как затухают последние звезды в ее глазах, отражая черное, мертвое, удивительно беззвездное небо.       — Софи! — голос срывается в крик. Полный отчаяния, ужаса.