Marauders. Soul shards

      Его жизнь остановилась на этой секунде. Когда тонкую кожу рассекло острие лезвия. Когда кровь полилась, пропитывая шелковую голубую блузку.       Он с криком срывается на бег, врезается в людей — их вокруг очень много, мракоборцы, еще одна подоспевшая группа Пожирателей. Регулус ничего не замечает вокруг, бежит, смотрит в ее глаза, умоляет не оставлять его. А в голубых глазах отчаяние, боль, понимание — это конец.       Он в двух шагах от Эммелины, когда Кэрроу толкает ее ему навстречу и отступает назад. Она валится с ног, Регулус ловит ее под руки и старается аккуратно опустить на землю, падает на колени рядом с ней.       — Эммелина, Эммелина… — зажимает ладонями глубокий порез — он идет через всю тонкую шею.       Все его руки в ее крови, рукава в крови. Темная, густая. Кровью пропитывается ее блузка, пропитывается земля. Ее слишком много, слишком много.       Она пытается ему что-то сказать, но изо рта пузырится кровь, она закашливается. Ее пальцы слабо держаться за него.       — Регулус… — сквозь хрипы ничего не разобрать, кроме его имени.       — Тихо, Эммелина… Сейчас, сейчас… Я все исправлю…       Внутри все дрожит, трясется от ужаса. Но палочка в руках твердая. Взмах, заклинание — кровоостанавливающее. Ничего не выходит, ему никогда не удавались целительские чары. Он медленно выдыхает, снова направляет палочку на длинный разрез. Еще одна попытка. Эммелина вздрагивает, но кровь практически останавливается. А теперь нужно сшить рассеченную кожу. Он сможет. Он должен.       Но вокруг вдруг стало оглушительно тихо. Затихло развернувшееся сражение за его спиной. Затих шум моря. Слышны только безумные удары его сердца о грудную клетку. Слышен последний вздох.       Ее пальцы на его рукавах ослабли, и руки безжизненно упали на землю. На бледных губах застыла бордовая струйка. Неподвижный взгляд голубых глаз замер, отражая темнеющее закатное небо.       — Эммелина… — голос его дрожит. Он встряхивает ее за плечи. — Эммелина!       Этого не может быть. Это не правда. Не правда. Он направляет палочку на рану, неровно стягивает кожу. Снова зовет ее по имени.       — Помогите! — он оборачивается назад, где все еще сражаются Пожиратели с мракоборцами. — Нужна помощь! Эммелина! — он вновь поворачивается к ней.       Внутри раздается чей-то испуганный, чужой голос. Она умерла. Ее больше нет.       Регулус смотрит на ее неподвижное лицо, на ее глаза, в которых застыла Смерть. Умерла.       Он поднимает отчужденный взгляд перед собой. Алекто стоит в двух шагов от него. Смотрит на него во все глаза и пошевелиться не может. Кинжалы в ее руках дрожат.       Она умерла.       Чужеродный голос эхом отдается где-то внутри, снова и снова, пробуждая что-то неизведанное, незнакомое ему. Он аккуратно опускает голову Эммелины на землю, медленно поднимается на ноги.       В висках пульсирует боль. Наружу рвется чудовище. На глазах пелена ярости.       Она умерла. Она умерла.       Алекто, придя в себе, разворачивается и пускается бежать, от него, от поля битвы. Регулус следует за ней широким шагом — на каждый такт — «умерла». Поднимает палочку и широко замахивается. Черный кнут обвивается возле ее ног. Кэрроу плашмя валится на землю, выпускает кинжалы из рук.       Регулус не видит, что происходит за его спиной, но слышит ожесточенное сражение. Всем сейчас не до них.       — Я тебе предупреждал, Алекто, — голос вибрирует на высокой ноте. — Я тебя предупреждал, я давал тебе шанс.       Он пинком переворачивает ее на спину и садится сверху на ее живот, придавливая коленями ее руки.       Кэрроу корчится в истерике, пинается, пытается выбраться из-под него. Жалкое, убогое создание, недостойное жизни, недостойное носит звание волшебника. Ее мелочная злоба и зависть — то, что погубило Эммелину.       «…Темный Лорд позволит Алекто вырезать ей глаз…».       Кэрроу бы сделала это. Они бы продолжили издеваться над Эммелиной даже в плену Темного Лорда.       Регулус хватает кинжал с земли и склоняется над Кэрроу. Она хнычет, трясется, пытается что-то сказать, но из пустого рта вырывается лишь мычание. Из глаз текут слезы, она без конца мотает головой. А вот из глаз Эммелины ни слезы не пролилось. Даже перед лицом Смерти. Она сильнее, сильнее их всех вместе взятых. И ее убили. Ее убила ничтожная Алекто.       — Я уничтожу тебя, — шипит он ей в лицо. — Уничтожу тебя, уничтожу твоего бездарного брата. Я уничтожу всю твою семью. Весь поганый род Кэрроу сгинет вместе с тобой и никто его никогда не вспомнит. Как тебе такое, Страшила?       Кэрроу задыхается в глухих рыданиях. От нее смердит страхом и ужасом. Регулус глубоко вдыхает и с силой сжимает ее челюсть, вдавливая в твердую землю и удобнее перехватывая кинжал. Тонкая линия — ото лба, пересекая бровь, веко и до скулы. Кэрроу вырывается, его линия идет зигзагом. Из ее глотки рвется хриплый стон, она колотит ногами по земле, пытается сбросить его с себя. Регулус бросает кинжал и пальцами впивается в ее изувеченный глаз, выдергивает вместе с нервом. Ее рот раскрылся в широком, беззвучном хриплом крике.       Изуродованное лицо не приносит и толики удовлетворения. Ее страдания не способны искупить ее вину. В двух десятках метров лежит мертвое тело Эммелины. Прекрасной, нежной, умной Эммелины. Ему больше никогда не суждено посмотреть на нее, заговорить с ней.       В руке вновь кинжал. Он приставляет его к ее глотке.       — Я надеюсь, Алекто, что ты понимаешь, — голос ледяной, острый, — осознаешь, что все это — твоя вина.       Кинжал с легкостью вонзился в мягкую гортань под подбородком.       — Я хочу, чтобы ты страдала каждую секунду. Каждый миг. И помнила, Алекто, помнила, что это за Эммелину.       Кинжал уже наполовину вошел внутрь. По его руке вновь струится горячая, темная кровь. Она смешивается с кровью Эммелины на его руках. Алекто все меньше сопротивляется.       — Эммелина, — Регулус склонился еще ближе к ней. — Эммелина Вэнс — это будет последнее, что ты услышишь в своей жалкой, никчемной жизни.       Рукоятка уперлась в подбородок. Ее дыхание с хрипом остановилось, а неподвижный глаз замер на нем.       Мало, мало, мало. Этого мало.       Он больше никогда, никогда не сможет ощутить прикосновение рук Эммелины. Никогда не проснется от ее голоса. Она его больше никогда не поцелует, не обнимет. Она никогда больше не покажет ему магию, о которой он не ведал.       Один удар — прямиком в грудную клетку Кэрроу. Второй, третий. С каждым разом лезвие входит все легче, ломает ребра, выпускает внутренности наружу. Рукава его мантии потяжелели, полностью пропитавшись кровью. Ладони от влаги и слизи скользят по рукоятке кинжала.       Он больше никогда не подарит ей цветы, никогда не сможет привести ее в свой дом. Он никогда не узнает, каким учителем она могла бы стать. Он больше никогда не сможет сказать ей, насколько она ему дорога. Он никогда не сможет признаться ей в ужасной ошибке, что совершил.       У нее украли, украли будущее, украли ее жизнь. Силой забрали.       И во всем виноват только он.       Еще один удар, еще один. Еще и еще. Его душит комок острых слез, застрявший в горле. Перед глазами все расплывается, он видит лишь алый океан боли перед собой.       — Рег!       Он разворачивается, защищаясь кинжалом. Едва не задевает Сириуса.       — Черт, Рег! — Сириус всего секунду смотрит на Кэрроу, на месиво, что вместо нее осталось, но тут же берет себя в руки. — Надо уходить!       Регулус едва понимает, что происходит. Все еще идет сражение. Но к ним уже бежит мракоборец, вскидывая палочку.       — Приготовься, — брат грубо поднял его и, не успел Регулус собраться, трансгрессировал.              В следующий миг они оказались перед высоким кованым забором, за которым по периметру росли пышные ели, а вдалеке виднелся небольшой дом из черного камня. Их пустующий северный особняк. Сириус тащил его в дом, а он на автомате переставлял ноги.       Она умерла. Незнакомый голос внутри не замолкал ни на секунду. Убили. Они убили ее. Убили. Убили. Это ты ее убил!       Они пересекли двор, поднялись по невысокому крыльцу.       Убили. Одно и то же слово отдавалось в его голове с каждым шагом.       Он все еще держал в руке кинжал Кэрроу. Он помнил данное ей обещание. Именно этим кинжалом он убьет ее брата и отца. И Беллатрису тоже. В первую очередь он убьет им Беллатрису. Это она виновата. Она во всем виновата. Она заманила Эммелину в ловушку. Она ее пытала. Она швырнула ее ненормальной Кэрроу.       Регулус будет пытать ее долго.       В голове без устали стучит, внутри пламя ненависти и отчаяния. Его не отпускает паника и ужас. Регулус с трудом понимает, что происходит. Правильно ли, что он оставил тело Эммелины? А вдруг она еще жива? Вдруг, еще можно что-то исправить?       Она умерла!       — Надо вернуться.       — Рег, — Сириус перехватил его за руку. Он уже затащил его в прихожую. — Рег, все кончено…       Она умерла.       Несказанные слова Сириуса видны на его лице. Регулусу невыносимо смотреть в полные сочувствия глаза брата.       — Почему мы здесь? — спросил он, отводя взгляд.       Пауза слишком долгая, но Сириус в конце концов ответил:       — Бланк бы с ума сошла, если бы увидела тебя в таком виде.       Регулус случайно поймал собственный взгляд в отражении зеркала. В прихожей темно, но он видит — на нем чистого места нет. Все лицо в крови; волосы слиплись от крови; кровью пропиталась вся его одежда: мантия, рубашка и даже брюки. Он будто искупался в чане с кровью. В полностью почерневших глазах сплошная Тьма.       — Тебя бы в порядок привести, — произнес Сириус. Но, казалось, что кровь настолько въелась в его кожу, что никакими чарами не убрать. Возможно, это его наказание и ему теперь так вечно ходить. Регулус был бы не против. — Черт! — не выдержал брат, после очередной неудачной попытки. — Иди умойся, а я попробую чистую одежду найти.       Прохлада мраморной уборной начала немного остужать голову. Убили. Мертва. Он закрывает глаза — видит ее. Видит ненависть и отвращение в ее взгляде, из-за его предательства; видит боль и отчаяние, из-за нависшей Смерти. А он ничего, ничего не смог сделать! Не уберег, не спас... Он ее лишь предал. Предал ее доверие, ее доброту, ее сердце.       Только вот убил ее не он. И никто из виновных в ее смерти не останется безнаказанным. Каждый ответит за то, что случилось с Эммелиной. Амикус и его папаша (за то, что породил такое отродье), Торфинн Роули, Рабастан и Рудольфус, Темный Лорд. Но вначале он начнет с Беллатрисы.              Регулус бесконечно долгое время пытался смыть с себя кровь. Пока он стоял под струями ледяной воды, ванна наполнялась красным цветом. И даже после ему казалось, что кожа теперь навсегда останется яркого розового оттенка.       Одежду пришлось сжечь в камине, а Сириус ему выдал старинный, местами поеденный молью, шерстяной и колючий серый костюм.       — Рег… — аккуратно произнес он, наблюдая, как Регулус с неподвижным лицом застегивает на себе вышедшую век назад из моды, пожелтевшую рубашку. — Они ответят за все.       — Я знаю.       Он знает. Он об этом позаботится.       Регулус вдруг подумал о ее теле. Что с ним? Его забрали мракоборцы? Он даже не попрощался с ней. Но какой в этом смысл? Ее не стало с ее последним вздохом.       Возможно, даже к лучшему, что он не попрощался. В его памяти она останется веселой и счастливой, улыбающейся. Она поцелует его на прощанье, прежде чем уйти на работу, и скажет, что любит. Она всегда будет ждать их встречи и бросится в его объятия, стоит им только вновь увидеться.       Регулуса опалило презрение к себе. Кому он врет? Отчаяние и ненависть в ее глазах — вот что останется в его памяти.       В груди опять стала разрастаться волна гнева. На себя, на Кэрроу, Беллатрису и всех остальных. На Темного Лорда. Это его приказ исполняли. В голове раздался голос Рудольфуса: «Хватит, Беллатриса. Доставим Вэнс Милорду. Он лично хотел решить этот вопрос с Регулусом».       Наверное, хорошо, что Сириус не позволил ему сразу вернуться домой. Регулус находился в ярости, он не отдавал отчет своим действиям. Ему хотелось мстить. Хотелось уничтожить Беллатрису и Темного Лорда. Сгоряча он мог разрушить один из крестражей. Но они ему еще понадобятся.       

***

             Регулус пытался занять себя делом, ему нужен план, как уничтожить всех, кто принимал участие в убийстве. Но едва ли мог на чем-то сосредоточиться. Снова и снова возвращался в тот ужасный миг. Регулус ненавидел себя за то, что не знал, что хуже: когда ей полоснули ножом по горлу или когда она узнала правду. Пытался убедить себя, что хуже смерти ничего нет. Но вряд ли он когда-то забудет то мгновение, когда в ее глазах проступило осознание его вины, когда они наполнились ледяной яростью и ненавистью, направленной на него.       Он даже не смог ей ничего объяснить. Эммелина умерла с ненавистью к нему, и он никогда не сможет это исправить. Не сможет оправдаться, не сможет попросить прощения. Грудную клетку разрывало от боли и несправедливости. Он зажмурил глаза, глотая непозволительные слезы. Да, может быть, он был не прав. Может быть, он давно должен был рассказать ей правду. Может быть, он заслужил все, что с ним происходит. Но разве это заслужила она? Разве она заслужила подобной смерти? Подобного предательства от него? Эммелина лучше всех, кого он знает. И уж она точно не заслужила такой участи.       «— Ты меня видишь куда лучше, чем я есть на самом деле.       — Даже если так, я счастлива обманываться»       Она верила в него. Верила, что он не то зло, что способное погубить ее семью и ее саму.       Он который час наматывал круги по комнате. Ночь сменилась днем и на город уже вновь опускались сумерки. Голову не покидали мысли, как он уничтожит каждого, кто виновен в ее смерти. Кэрроу, Роули, Лестрейнджи. Темный Лорд. Регулус то и дело подходил к сейфу, открывал его, смотрел на крестражи. Его обуревало безумное желание уничтожить хотя бы один из них. Сжечь Медальон в Адском пламени и принести его Темному Лорду. Все его нутро взывало к этому.       Уничтожь. Уничтожь. Уничтожь. Уничтожишь их ВСЕ. Он без конца слышал внутри незнакомый голос, который заставлял, требовал отплатить Темному Лорду тем же. Заставить его страдать и мучиться хотя бы вполовину так же сильно, как он.       Но другая его часть каждый раз захлопывала сейф и отгоняла его от крестражей. Нельзя. Не сейчас. Он должен собрать их все. А отомстить Темному Лорду он может иным способом. Смерть Беллатрисы его не так впечатлит, но тоже будет ему уроком.              Регулус тенью спустился на первый этаж, проскользнул в кабинет и вылез в окно. В сумерках никто и не заметил, как он перебежал задний двор, перелез высокий забор и трансгрессировал.       В доме Лестрейнджей лишь на первом этаже слабо горела пара окон. Он решительно направился вперед, беспрепятственно пересекая кованные ворота. Его здесь ждали. Страх полностью отсутствовал, зато в груди по-прежнему покалывала ненависть вперемешку с гневом, отчаянием и чем-то еще. Пальцы твердо держались за палочку, с которой в любую секунду готовы сорваться смертельные чары. Но смертельные чары только для братьев и старшего Лестрейнджа. А вот Беллатрису он будет пытать всю ночь. Так долго, пока она не начнет умолять о смерти.       Оказавшись в прихожей, он прислушался. В доме стояла подозрительная тишина. Регулус приблизился к гостиной и аккуратно приоткрыл дверь. Он ожидал увидеть что угодно, но только не это.       В приглушенном свете, на мягком ковре маленький ребенок увлеченно возился с деревянным конструктором. Регулус сказал бы, что он немногим старше Гарри.       Рагнар. В памяти пронеслось, как однажды братья Лестрейндж выбирали подарок маленькому ребенку по имени Рагнар. Регулус не ошибся, что его назвали в честь покойного дедушки братьев, именно так звали отца Реджинальда Лестрейнджа. Но чей он?       Регулус бесшумно зашел в комнату, стараясь не привлекать внимание ребенка. Но тот все равно вздрогнул и обернулся. Регулус ожидал крика, истерики, шума, но мальчик на него молча уставился. Так, словно ему не привыкать видеть чужаков в доме, либо же так, что ему глубоко безразлично. В его взгляде совершенно не детский холод, внимательность. Будто он прожил на этой земле уже много веков. Это было противоестественно, вызывало отчуждение. С ним что-то было не так.       У него густые и черные волосы, черные, бездонные глаза, болезненно-бледная кожа. Типичный Лестрейндж. Или же Беллатриса? У ребенка на кончиках волосах мелкие завитки. Но разве может это быть ее ребенок?       Регулус не успел ответить на этот вопрос, как распахнулась противоположная дверь и в проходе появился Рабастан. В руках у него поднос, на котором стояли миски с детским пюре и соком.       — А вот и ужин!.. — Лестрейндж смолк на полуслове, заметив незваного гостя, улыбка с его лица сползла.       А Регулус покрепче сжал палочку — он чувствовал, как потоки силы идут через нее, готовые сокрушить все на своем пути. Рабастан молча смотрел, как Беллатриса издевалась над Эммелиной, он присутствовал при ее пытках и вряд ли даже пытался остановить это безумное чудовище. Он бы легко убил Эммелину, попроси его об этом Беллатриса. С кончика палочки Регулуса соскользнула первая изумрудная искра.       — Басти?..       Тонкий, едва слышный голосок ребенка привел Регулуса в чувство. Убить Рабастана на глазах у беззащитного и беспомощного существа? Они тоже убили Эммелину на глазах у Регулуса, который был полностью беззащитен и беспомощен в тот момент.       Рабастан натянуто улыбнулся ребенку, едва слышно произнес ему: «Все хорошо, Рагнар», а после неспешно прошел в центр комнаты, поставил поднос на стол и повернулся к Регулусу.       — Тебе лучше уйти.       Он не достал палочку. Будто даже не боялся, что Регулус на него нападет. А у Регулуса и правда рука не поднимались. То ли от того, что он всегда симпатизировал Рабастану, то ли от присутствия ребенка. Но он должен. Он поклялся себе.       — Ее здесь нет, — произнес Рабастан, с ожесточением глядя на него. — Бел’ нет дома со вчерашнего вечера. Догадываешься, где она? У Темного Лорда. И я даже не знаю, что с ней. Она «расплачивается» за наш провал. За проваленную миссию, за гибель Вэнс, за убийство Алекто. За Рудо.       Регулус мог бы убить его прямо сейчас. Ненависти в нем хватит, чтобы разнести весь дом в щепки. Только один взмах палочкой, Рабастан даже не успеет выхватить свою. Но вместо этого Регулус спросил:       — Рудольфус?..       — Мракоборцы его схватили. Он пытался защитить Бел’ от твоего брата, когда попал под их заклятия. Сразу пятеро на одного. Сейчас ему грозит Поцелуй дементора. Без суда и следствия. Но отец пытается договориться хотя бы на «обычное» заключение в Азкабане.       Его голос сочился упреком, осуждением. Будто это Регулус повинен в том, что схватили Рудольфуса.       — И ты будешь обвинять в этом нас? — Регулус с презрением, истерически усмехнулся. — В том, что Беллатрисе, скорее всего, достанется парочка крепких Круцио, а твоего брата, вероятно, навсегда лишат души?       У Рабастана прокатилась волна ненависти по лицу. Он с силой сжал кулаки, но не шелохнулся.       — А ты не догадываешься, почему так случилось? Не думаешь, что это закономерный итог? Я тебе клянусь, Рабастан, я всю жизнь посвящу тому, чтобы заставить Беллатрису сгинуть в чудовищных муках. Так, чтобы она умоляла о смерти. А я ей этого не дам.       — Она не виновата! — выпалил Рабастан.       — Она чудовище!       — Да, — усмехнулся вдруг он. — Как и все в вашей семье.       Регулус испепелял его ненавистным взглядом. И это Лестрейндж ему будет рассказывать про монстров в семье?       — Я видел, что ты сделал с Алекто, Регулус. Человек на такое не способен. Ты мало чем отличаешься от своей кузины.       — Она!..       — Хочешь кого-то обвинить? — перебил Рабастан. — Начни с себя. Вэнс не нужна была бы Милорду, если бы не ваша связь. Алекто не убила бы ее, если бы не хотела отомстить тебе. Ты знал, под какой риск подводишь Вэнс!       С палочки скатились рубиновые искорки. Кого Регулусу хотелось запытать до смерти? Рабастана? За ужасную правду, что он произнес. Или же самому хотелось ощутить невыносимую режущую боль? Лишь бы заглушить то, что разрывало изнутри.       Это он виноват. Он это знает. Он во всем виноват. В том, что не рассказал правду. В том, что подверг опасности. В том, что не смог защитить. В том, что не смог спасти. Она была жива, когда упала в его руки. Она была в его руках, ее жизнь была в его руках, а он не смог... он не смог спасти ее.       А сейчас он даже не может отомстить. Не может поднять палочку на человека, кто виновен в ее убийстве.       «Чтобы увидеть, как вершится справедливость»       Справедливость. Эммелина с одержимостью искала убийц своей семьи. Ее захлестывала ненависть к ним. Но она ни разу не говорила, что будет мстить. Она всегда добивалась именно справедливости. Только вот Регулус совсем не такой, как она. Он без благородства, без доброго и нежного сердца и чувства справедливости. С чудовищами и убийцами невозможно найти справедливости, с ними можно играть лишь по их же правилам, и Регулус их усвоил как никто другой.       — Уходи, Регулус. Я не хочу тебе вредить. Но скоро вернется отец, и он тебе не позволит уйти живым.       Регулус перевел взгляд на ребенка. Он серьезным, но будто скучающим взглядом смотрел за ними, позабыв о своих игрушках, на лице ни единой эмоции. Ненормальный. Было в нем что-то нездоровое, чуждое этому миру. От него несло замогильной тоской. Вряд ли у Регулуса поднимется на него рука, но смерть единственного наследника Лестрейнджей принесла бы ему небольшое удовлетворение.       В мыслях вновь проскочили события трехгодичной давности. Регулус переживал, что будет с младшей Вэнс на их задании, на что Рудольфус равнодушно ответил: «Убить, чтобы не мешалась». Регулуса эти слова тогда повергли в шок, а сейчас он и сам думает о подобном. Убить, чтобы наказать.       — Чей он? — Регулус указал палочкой на ребенка.       Рабастан ступил вперед, вставая перед Регулусом и закрывая ребенка.       — Беллатрисы? Или чей-то бастард?       — Когда ты отравил ее, она была на четвертом месяце, — с ожесточенностью произнес Рабастан. — Ты не представляешь, сколько сил нам пришлось приложить, чтобы сохранить беременность. Рудо каждую неделю проводил сложные ритуалы, наш отец поил ее специальными зельями.       Темные ритуалы, Темные зелья, ребенок Беллатрисы — становилось понятно, что именно с ним не так. Настоящее порождение зла.       — Но Бел’ становилось хуже, а ребенок родился значительно раньше срока. Меньше семи месяцев. У нас не было... надежды. Он должен был умереть. Как и Бел'.       Регулус всмотрелся в мальчика. Выходит, ему почти три года, но он выглядел маленьким и слабым.       — Она ненавидит ребенка, — произнес Рабастан, не спуская с него горящего взгляда. — Но еще больше она ненавидит тебя. За то, что ты с ней сделал. За то, что ты сделал с нашей семьей. Из-за твоего яда он никогда не сможет колдовать.       Регулус поднял на Рабастана ошарашенный взгляд, не веря в услышанное.       — Ты хоть можешь себе представить, что такое быть сквибом в семье Лестрейнджей? — он горько усмехнулся. — Наш отец его утопить хотел.       — Хороший получился урок, — Регулус натянул усмешку. — Если бы ваша Бел’ не причинила вред Софии, не причинила вред нам, ничего этого не случилось бы.       Тяжело вздохнув, Рабастан покачал головой и повторил:       — Уходи, Регулус.       Регулус размышлял, что ему делать. Беллатриса у Темного Лорда, и ждать ее бессмысленно. Да и Рабастан ему не позволит, он легко может достать палочку и дать достойный отпор — их силы, может быть, и равны, но у Лестрейнджа богатый опыт в сражениях.       — Я еще вернусь, — произнес Регулус. — Надеюсь, Беллатриса встретит меня с чаем, чтобы я снова мог подлить яд, от которого она сгниет заживо.       — Регулус, — Рабастан остановил его, когда он уже открыл дверь. — Не забывай о том, что я тебя отпустил.       Регулус нацепил презрительную усмешку. Он пришел сюда, чтобы убить. И его ничто бы не остановило, если бы Беллатриса была дома.       — Ты доставил немало бед нашей семье. Понимаю, ты мстил Бел’. Но в итоге пострадала не только она.       Взгляд Регулуса вновь перешел на странного ребенка. Единственный наследник Лестрейнджей, сквиб. Реджинальд никогда не позволит сквибу возглавить род. Беллатриса не сможет больше родить. Рудольфус ее никогда не бросит и не женится вновь. А учитывая нездоровую привязанность Рабастана к Беллатрисе, вряд ли и он когда-нибудь обзаведется собственной семьей. Многовековое величие дома Лестрейнджей рушилось с оглушительным грохотом.        — Да, Регулус, ты чудовище. Как и твоя сестра. Но мой отец — чудовище пострашнее. И если он узнает, что ты был здесь и хоть кому-то рассказал об увиденном, он тебя убьет.              

***

      Регулус с трудом фокусировал внимание на строчках в книге. Три бессонные ночи сказывались на нем, но спать он не мог. Каждый раз, стоило закрыть глаза, появлялось лицо Эммелины, с разочарованием, с ледяной ненавистью во взгляде. Каждый раз, стоило ему хоть на мгновение отвлечься, в голове проносилось: «Предал! Не уберег! Не спас!».       Думать мешала и тяжелая одышка. Его часто пробирал озноб, пальцы мелко подрагивали, без конца стуча по лакированной поверхности стола. Во рту постоянно пересыхало, он то и дело облизывал сухие губы, в ушах шумело, а мысли путались так, будто он здорово перебрал с вином. Регулус знал причины и призывал себя остановиться и прийти в себя. Он знал, где проходила черта, та самая, через которую нельзя переступать. И он стоял уже прямо на ней. Еще только шаг, и обратного пути не будет.       Ему еще ни разу не приходилось убивать, не считая жалкой попытки три года назад, что сломала ему жизнь. Но за последние дни он забрал сразу три жизни. Забрал с удовольствием, с жаждой расплаты, наблюдая, как тела окутывает тишина Смерти, как в глазах навеки замерзает холод. Здесь даже не обязательно было использовать Темные чары, чтобы пробудить Тьму внутри, и дать ей то, чем она питалась.       И сейчас ему необходимо остановиться. Необходимо, если он хочет довести дело до конца. Регулус пытался сконцентрироваться на поиске Диадемы, но дело шло отвратительно. Перед глазами то и дело мелькали окровавленные руки, кинжал Кэрроу; он вспоминал холодное пламя, что обжигало его изнутри, чувствовал бурлящую кровь, и хотелось еще и еще.       Он вздрогнул, когда в комнату негромко постучали и приоткрыли дверь.       — Уходи, — бросил он, даже не оборачиваясь, лишь по звукам узнавая Софию.       Почему-то, он сам не знал почему, но ее хотелось видеть меньше всего. Внутри что-то болезненно натягивалось от ее присутствия и грозилось лопнуть, окончательно убив его. Может быть, дело в том, что когда он видел ее, в голове звучал ее голос: «Ты должен рассказать правду Вэнс», «Если не расскажешь, ты об этом пожалеешь», «Ты разобьешь ей сердце, Регулус». Нет, сейчас София его ни в чем не упрекала и старалась лишь поддерживать. Но он все равно ощущал давящую вину — он должен был рассказать, он пожалел, он разбил сердце Эммелины.       Или же это была вина перед Софией? За все то, что он совершал в последние дни.       — Ты ничего не ел уже два дня, — она все равно осталась, и Регулус услышал ее приближающиеся шаги. — Сириус кое-что принес для тебя…       Регулус учуял характерный запах китайской еды и невольно обернулся. Пустой желудок тут же болезненно скрутило.       Она поставила поднос на край его стола, сдвигая многочисленные книги и пергаменты, а сама уселась в кресло сбоку.       Да, ему надо поесть. Ему нельзя становиться слабым. К тому же, может быть, еда сможет утолить тот «голод», что поселился внутри него. Стараясь скрыть дрожь в пальцах, Регулус взял коробочку с лапшой и тонкими полосками мяса и овощей.       — Спасибо, — отозвался он, стараясь не пересекаться с ней взглядом.       То и дело на него нервозно поглядывая, София и минуты не выдержала в тишине.       — Чем ты занят?       Сириус и София последние дни разговаривали с ним тихим и осторожным тоном. Будто боялись, что он в любой момент может сорваться и накинуться с ножом на первого встречного. Регулус бы предпочел, чтобы они вели себя как обычно, а не так, словно он душевнобольной.       — Читаю, — бросил он, захлопнув лежащую перед ним старинную книгу по чарам. Единственное, что он нашел в библиотеке в Блэкпуле, где есть информация по магии порталов. Эммелина не успела рассказать ему, какое заклинание она использовала, чтобы найти нужный бар.       Возможно, в ее вещах он нашел бы более полезную литературу, но он не смог войти в ее комнату. И на всякий случай запечатал чарами дверь, чтобы и никто другой тоже не смог зайти.       — Мы очень переживаем за тебя, — у нее дрогнул голос от волнения. — Я переживаю, Регси…       Регулус заставил себя посмотреть на нее. У Софии красные и воспаленные глаза, чрезмерная бледность, потрескавшиеся губы дрожат, шрам на них обозначился. Почему она так страдает? Он знает ответ — он находится на самой глубине его души, давно похороненный вместе с надеждами и мечтами о ней. Там же и соблазн — открыться ей, вылить на нее всю боль, что его пожирает. Он так уже делал. Возможно, она бы ему помогла справиться с тем, что его убивает. Ему стало бы легче. Но не ей. А он не может подвести еще и ее.       Регулус отвел взгляд.       — И что вы от меня хотите?       — Чтобы ты… — она запнулась. Сама не знала ответ. — Чтобы ты больше времени проводил с нами, не запирался в комнате, не пропадал…       — Я пока что не готов к вашим веселым посиделкам.       — Мы боимся, что ты совершишь что-нибудь непоправимое, — выпалила она отчаянным шепотом. — Регулус, пожалуйста…       — Поздно, — перебил он, поднимая на нее глаза. — Слишком поздно, София.       — Не отдаляйся, Регулус, прошу, — она протянула руку, накрывая его ладонь.       Ее тепло жаром опалило его холодную руку. Он невольно дернулся, сбрасывая ее ладонь. Коробочка с лапшой опрокинулась на пол, вываливая все содержимое на ковер.       — Я уберу, — она тут же вскочила, взмахнула палочкой, и остатки еды исчезли. — Внизу еще есть, пойдем?       — Нет, я больше не голоден.       Но едва он договорил, как в дверях показался Сириус.       — Рег, там Поллукс притащился… от тебя что-то хочет.       Вначале у него полыхнула тревога: что-то случилось с мамой. Но он быстро взял себя в руки. Если бы на Вальбургу напали, Поллукс бы сказал об этом Сириусу. Это что-то другое.       Втроем спустившись в гостиную, Регулус поприветствовал дедушку и спросил:       — Что случилось?       Поллукс окинул его медленным взглядом и нахмурился. Впрочем, он не стал ничего комментировать, даже если ему что-то не понравилось. Достав из внутреннего кармана мантии конверт, он протянул его Регулусу:       — Поскольку ты скрываешься, это прислали твоей матери. Из Министерства.       Восковая печать уже сломана. Мать и дедушка не постеснялись прочитать письмо, адресованное ему. Регулус развернул пергамент.              «Вызов на допрос       № дела: 0309/1981       Дата: 10 августа 1981 г.              Адресат: Регулус Арктурус Блэк,        площадь Гриммо, 12, Лондон       (доставлено, получено Вальбургой Блэк по адресу: Уотер Стрит, 13, Ливерпуль)              Дело: Убийство семьи Вэнс              Уважаемый мистер Блэк,              Настоящим Вы вызываетесь на допрос в Отдел магического правопорядка для дачи показаний по делу об убийстве мистера и миссис Вэнс, а также их младшей дочери, произошедшем 17 февраля 1978 г. по адресу: Терновая роща, 6, Норидж.              В ходе полученных сведений, есть основания полагать, что Вы находились вблизи места преступления в момент совершения убийства.              Мы настоятельно рекомендуем Вам явиться на допрос в Отдел магического правопорядка 11 августа 1981 г. в 10:00.              В случае неявки без уважительной причины Вы можете быть привлечены к ответственности в соответствии с Уставом Министерства Магии.              С уважением,       Бартемиус Крауч       Глава Отдела магического правопорядка              P.S.: Вы имеете право на юридическую помощь. В случае необходимости, Вы можете обратиться к независимому адвокату, зарегистрированному в Отделе магического правопорядка»              Как Регулус и ожидал, Каркаров сдал его в первую очередь. И естественно мракоборцы с радостью ухватились за эту наживку. А доказать его вину не составит никакого труда. У мракоборцев наверняка хранятся «слепки» его следов магии. Каждая волшебная палочка оставляет свой уникальный отпечаток. Этот след рассеивается в течение нескольких коротких часов или дней, в зависимости от мощности чар, только вот мракоборцы прибыли на место убийство Вэнсов уже на следующие сутки. Они наверняка собрали все отпечатки магии, в том числе и те, что оставил Регулус. А он применил Непростительное. Одно из самых мощнейших смертельных чар. За это грозит пожизненный срок в Азкабане.       Лишь спустя долгую минуту Регулус заметил второй пергамент. Еще один вызов на допрос. Только уже по другому делу.              «…Уважаемый мистер Блэк,              Настоящим Вы вызываетесь на допрос в Отдел магического правопорядка для дачи показаний по делу об убийстве Алекто Кэрроу, произошедшем 7 августа 1981 г. в графстве Норфолк.              В ходе расследования было установлено, что Вы находились на месте преступления в момент совершения убийства, и несколько свидетелей утверждают, что именно Вы нанесли смертельный удар…»              Упоминается лишь Алекто. Видимо, мракоборцы пока что не добрались до ее дома, где со вчерашнего вечера стынут еще два трупа ее брата и отца. Но в этот раз Регулус был умнее и использовал вторую, не свою палочку.       Регулус задержал взгляд на подписи Крауча. Очевидно, он решил лично за него взяться, даже в обход мракоборцев, которые обычно принимают показания и устраивают допросы. От Крауча путь один — в Визенгамот, после которого только Азкабан. Регулус не нравился ему еще со школьных времен: Крауч всегда запрещал своему сыну общаться с Блэком. И Регулус прекрасно знал, как тот бесился, что Барти младший — близкий друг самого «Темного и скользкого змея» на факультете. А потому Крауч наверняка спит и видит, как бы упрятать Регулуса за решетку. При этом совершенно не ведая о том, что его собственный сын ходит с Меткой. Что ж, у Регулуса хотя бы есть козырь в рукаве на этот случай, хотя он и надеялся, что он ему не пригодится.       — Не хочешь ничего пояснить? — поинтересовался Поллукс. — Допустим, про Вэнс мы уже знали. Но ты действительно прикончил Кэрроу на виду у толпы мракоборцев?       Регулус поднял на него безразличный взгляд.       — Да, прикончил. Глупо получилось. Я вышел из себя. Больше такого не повторится.       Поллукс на него в замешательстве смотрел, а после устремил вопросительный взгляд на Сириуса.       — У нас все под контролем, — нервно произнес Сириус.       — Под твоим? — насмешливо спросил Поллукс.       — И под моим тоже, — сказала София.       — Если это, — Поллукс махнул на конверты, — вы называете контролем, то что такое тогда хаос, мадемуазель? — он повысил тон, указывая на Регулуса: — Посмотрите на него! Его же трясет всего, как наркомана последнего. Только ли Кэрроу ты убил, Регулус? Или кто-то еще попал под твою горячую руку?       — Только Кэрроу, — ответил Регулус, прямо глядя ему в глаза и решив не уточнять, что Кэрроу было несколько.       Поллукс ему не поверил, качнув головой:       — Ты заступаешь на очень опасную территорию, Регулус, выхода из которой нет. Хочешь мстить — пожалуйста, можешь назвать это делом чести. Но делай это с умом и холодной головой, а не срывайся по зову горячего сердца. Для Блэков это непозволительная роскошь.       Регулус понимал, что дедушка прав, он и сам все это прекрасно осознавал. Но что-то было гораздо сильнее него. Может быть, чувства к Эммелине. Может быть, ненависть к себе и вина, что грузом легла на его плечи.       — Это и к тебе относится тоже, — добавил Поллукс, глянув на Сириуса.       Но тот лишь нахмурился, упрямо сложив руки на груди.       — Просто немыслимо, — тяжело вздохнул Поллукс. — Я мечтал на старости лет играть в карты и пить вино! А вместо этого мне достались три невероятно проблемных внука!       — А я-то в чем проблемный? — оскорбился Сириус.       — Ох, умоляю, даже не начинай, — усмехнулся Поллукс. — Я просто рад, что ты — проблема Арктуруса, а не моя.       — Мне кажется, вы забыли о главной проблеме, — вмешалась София. — Регулусу грозит заключение! Его уже завтра вызывают на допрос!       — Откупимся, — неуверенно произнес Сириус, посмотрев на Поллукса. — Не так ли?       — От Крауча? — хохотнул он. — Не смеши меня!       — Он не один принимает решения, — возразил Сириус, — там же целый Визенгамот!       — Хочешь купить весь совет?       — Да! А ты что предлагаешь? — Сириус раздраженно смотрел на деда.       — Но ведь Регулус не виноват, — взволнованно произнесла София. — В случае с Вэнс, его заставили…       — Ага, попробуй докажи это, — проворчал Сириус.       — А в случае с Кэрроу… — продолжала она. — Можно объяснить тем, что это была самозащита.       — Да, так и вижу как полутораметровая Кэрроу, вооруженная ножом, напала на Регулуса, и ему, бедняжке, пришлось защищаться, — мрачно заметил Сириус.       — К тому же, она с Меткой, — не сдавалась София. — Ей и так грозила бы смерть! А у Регулуса... у него была... причина...       — Только вот дураки в Министерстве вряд ли одобряют самосуд, — не без язвительности ответил Поллукс.       — Мне это все безразлично, — встрял Регулус. — Я не собираюсь приходить к ним и сдаваться на все готовенькое. Я все равно скрываюсь, им меня не найти.       — Тут написано, что за неявку могут быть дополнительные санкции… — негромко произнесла София.       — Пусть, — отмахнулся он. — Сейчас они могут меня обвинять в чем угодно. Но когда я уничтожу Темного Лорда, они мне еще ноги целовать будут и медали на меня вешать.       — В очередь вставай, — едва слышно сказал Сириус, — сразу за Джеймсом будешь.       — Замечательный план, Регулус, — кивнул Поллукс. — Но вот прийти к матери и объясниться за эти письма тебе все равно придется.       Регулус устремил на него отрешенный взгляд, пытаясь придумать отговорку. Он предпочел бы давать показания мракоборцам, а не объясняться перед Вальбургой.