Marauders. Soul shards

      — Нет, Лили! — в который раз повторял Джеймс. — Нельзя без Мантии!       — Я уже месяц, месяц никуда не выходила! — в ответ возмущается она. — Ты практически через день сбегаешь к Сириусу! А я кроме этих стен ничего больше не вижу!       Терпение ее и правда было на пределе. Пока Джеймс не отдал Мантию-невидимку Дамблдору, она хотя бы изредка могла появиться на улице. Но сейчас Мантии у них нет, а за последний месяц нападения в стране заметно участились, из-за чего Джеймс ей категорически запрещал выходить наружу. Она и сама осознавала все риски, только вот дом превращался в тюрьму, а родные стены вызывали тоску, апатию и злость. Ей всего-то и нужна лишь небольшая передышка, короткая прогулка.       — Я никуда не выхожу, я наедине с собой побыть не могу! — продолжала Лили. — Круглые сутки постоянно только ты и Гарри, ты и Гарри, я забыла, как люди другие выглядят!       — Не правда! — перебил он. — Я каждый вечер даю тебе час отдохнуть и один вожусь с Гарри!       — Час?! — ахнула она. — Спасибо за эту благотворительность! Но сам-то ты можешь по полдня проводить у Блэков!       Лили понимала, что ее упреки несправедливые. Джеймс был отличным отцом и проводил с Гарри едва ли меньше времени, чем она. Но ее до безумия злило то, что он может без проблем покинуть дом и встретиться с друзьями, пока она сидит в заточении, пока Гарри не отпускает ее дольше, чем на пару часов. Он без конца требовал ее внимания, внутри нее бушевали гормоны, то и дело вспыхивая резкой сменой настроения — слезы сменялись смехом, на смену тоске и апатии приходила необоснованная радость и оптимизм, усталость менялась на активность — туда и обратно, и так по десять раз на дню. К ночи она была такой измотанной, что валилась с ног. А еще она не могла без слез смотреть на себя в зеркало: живот еще был не виден, но у нее уже исчезла талия, заметно увеличилась грудь и округлились щеки, и даже руки стали какими-то толстыми! Все это без конца давило на нервы.       Возможно, Лили было бы проще смириться с этой тюрьмой, если бы она знала точный срок своего освобождения. Если бы кто-то сказал ей наверняка, что война закончится через месяц или пусть даже через год! — ей было бы значительно легче безвылазно сидеть дома. Но неизвестность угнетала, давила. Нет никаких гарантий, что она сможет свободно вздохнуть через месяц или даже через год. И больше всего ее пугала вероятность рожать дома. Она не справится без акушерок и целителей, и этот страх без конца зудел под кожей.       Ей жизненно необходима была встряска. Сегодня как раз суббота — день, когда она всегда ходила в любимую пекарню и встречалась с Джин Грейнджер. Она с ней уже больше месяца не виделась! Но Джеймс уперся и не желал выпускать ее из дома. Они редко ссорились так долго, но Лили не собиралась сдаваться.       — Я же не веселиться к Блэкам хожу! Мы тренируемся! Мне надо поддерживать форму! Вдруг завтра сражение, а я все заклинания забыл!       — Ты можешь тренироваться со мной!       — Ну, конечно, — хмыкнул он. — Сравнила себя с Блэками!       У Лили вспыхнул гневный румянец. Разумеется, она понимала, что до мастерства Сириуса ей далеко, но подобная насмешка в голосе Джеймса попросту оскорбительна. Удивительно, но он это понял и поспешил исправиться, заметно смягчая тон:       — Я имею в виду, что Блэки — великолепные дуэлянты. А у тебя сила совсем иная… она… такому нельзя научиться. Это нечто особенное, внутреннее. К тому же, магия у тебя сейчас нестабильная… На тебе даже маскировочные чары перестали держаться! Я в этом деле первоклассный мастер, между прочим, но твоя магия даже мои чары сбивает! — он вновь перешел на возмущенный тон. — Так что, даже и разговора быть не может! Ты никуда не идешь!       — Я уже не могу, Джеймс, — зло произнесла она, — просто не могу уже здесь сидеть, это невозможно…       — Что изменит эта твоя прогулка? — перебил он. — Десять минут абсолютно необоснованного риска! Постоянный страх, что тебя увидят, и никакого удовольствия.       Она зажмурилась. Горло сдавило спазмом, глаза защипало от слез. Она всхлипнула, зажимая рот рукой.       Как же она от всего этого устала. Устала быть мамой, устала быть беременной, устала сидеть в четырех стенах. Устала от войны.       — Эй, Лили, — Джеймс аккуратно прикоснулся к ее плечу, притягивая к себе. — Лили, послушай… — его тон хоть и заметно смягчился, но говорил он все равно с непоколебимой твердостью: — Я понимаю, это тяжело. У нас сейчас непростые времена, но… надо потерпеть. Ради нас с тобой, ради Гарри и Маргарет.       Не сдерживаясь, Лили разревелась. Ей не хотелось терпеть. Ни ради себя, ни ради кого-то другого. Ей хотелось нормально жить.       — Не могу, — проговорила она, захлебываясь слезами, пока Джеймс прижимал ее к себе и гладил по спине. — Это несправедливо!       — Понимаю, — кивнул Джеймс. — Но не только нам с тобой так паршиво. Ты хотя бы год в заточении сидишь, а София уже целых три, представляешь! А сейчас еще и Лонгботтомы тоже взаперти. И Марлин из дома выйти не может.       Чужие несчастья Лили мало утешали, но плакать она перестала. Да, все ее друзья лишились свободной жизни, а некоторые, как и она, были заперты в четырех стенах. Но никто из ее подруг не был беременной с годовалым ребенком на руках.       — Ладно, давай знаешь что сделаем? — Джеймс чуть отстранился, вглядываясь в ее лицо. — Позовем Сириуса, он посидит с Гарри, а мы с тобой вместе сходим на небольшую прогулку.       — Нам нельзя Гарри вдвоем оставлять, — резко перебила она. — Кто-то с ним всегда должен быть.       У Лили внутри сидел иррациональный страх — не оставлять Гарри надолго без мамы и папы. Кто-нибудь из них всегда должен быть с ним. Если с кем-то из них что-то случится, у Гарри всегда останется другой родитель. Они лишь пару раз оставляли Гарри с Сириусом, и Лили в такие моменты места от волнения себе не находила. Нет, она полностью доверяла Сириусу, но ее не отпускал ужас, что ребенок останется сиротой.       — Хорошо, — терпеливо проговорил Джеймс. — Тогда… тогда попрошу Сириуса пройтись с тобой.       — А можно без надзирателя, господин тюремщик?       — Нет, нельзя.       — Мы с ним вдвоем только больше внимания будем привлекать! Да и ему, между прочим, тоже лучше лишний раз не мелькать на людях, за ним охотятся не меньше, чем за нами.       — Ладно! — не вытерпел он. — И что ты предлагаешь?!       Сколько бы они ни спорили, но к единому мнению так и не пришли. Джеймс был категорически против отпускать ее из дома, Лили стояла на своем — опасности она не чувствовала, а чутье редко ее подводило. Договорились на том, что Джеймс сходит на разведку и, замаскировавшись в облик Лили, появится на другом конце Годриковой впадины, чтобы отвлечь внимание слежки.       Вернулся он достаточно быстро, без особого энтузиазма заверив, что у Лили будет не больше получаса на небольшую прогулку по ее привычному маршруту.       Все то время, что Джеймс накладывал на нее маскирующие чары, он без конца причитал, что это плохая идея, а это — ее последняя вылазка из дома.       — Раз так, значит, надо взять от этой вылазки по максимуму, — счастливо улыбнулась Лили, глядя в зеркало на незнакомку с короткими светло-русыми волосами.       — Не радуйся особо, — заметил Джеймс, — у тебя когда настроение скачет, все чары вмиг слетают.       Пока Лили переодевала домашнее платье на непривычные ей джинсы и рубашку, Джеймс продолжал ворчать, что ему все это не нравится, а Лили неблагодарная жена, так как манипулирует им с помощью слез и давит на жалость, и будь его воля, она бы никогда не появилась на улице.       — Прекрати, Джеймс, — отмахнулась Лили, которая не могла стереть улыбку с лица — совсем скоро она окажется на свободе. — Ты практически каждый день выходишь, и ничего! И со мной ничего не случится.       С сомнением на нее посмотрев, он вздохнул:       — При первой же возможности заберу у Дамблдора нашу Мантию. С ней спокойнее… Он уже месяц ее держит! Что с ней можно так долго делать?       Вопрос так и остался без ответа, а Лили, попрощавшись с Гарри и Джеймсом и пообещав вскоре вернуться, вышла из дома.              Она успела дойти до центральной аллеи, когда с нее спали чары невидимости. Лили прикрыла глаза и глубоко вдохнула, невольно расплываясь в улыбке. Кожу обдувал теплый июньский ветерок, в воздухе витали цветочные ароматы магнолий и свежей выпечки. Ей казалось, будто солнце светило ярче обычного и птицы громче щебетали. Сидя дома совершенно забывается, как красив окружающий мир. Сквозь высокие зеленые кроны деревьев проглядывали яркие желтые лучи, еще выше — бескрайнее голубое небо. В субботнее утро здесь уже было достаточно людно, и Лили, вглядываясь в лица прохожих и стараясь выискать Джин Грейнджер, направилась в любимую пекарню.       — Мистер Олав! — радостно воскликнула Лили, преграждая путь старому знакомому, который держал загон с гиппогрифами. — Доброе утро!       Невысокий полноватый мужчина на нее в замешательстве посмотрел и кивнул, не останавливаясь, направляясь в противоположную ей сторону. Лили проводила его разочарованным взглядом. Раньше ей нравилось изредка общаться с добродушным пожилым волшебником — он ее всегда и комплиментами осыплет, и последними новостями поделится. А ей как никогда хотелось знать, что происходит в жизни других людей. С другой стороны, надо отдать должное маскировочным чарам Джеймса — раз уж ее даже старый знакомый не узнал.       По пути ей встретилась и Батильда Бэгшот, их престарелая соседка и одна из известнейших историков. Она тоже не признала в незнакомой блондинке Лили, но зато с радостью дошла с ней до пекарни, попутно ругая власть в Министерстве и беспорядки в Англии.       В пекарне Лили задержалась излишне долго — надеялась дождаться Джин. Но она так и не пришла, зато Лили перезнакомилась с половиной постояльцев, представляясь кузиной миссис МакМиллан, что жила на другом конце Годриковой Впадины. Ее даже ничуть не тревожила ложь, ощущая невероятный душевный подъем от общения с людьми.              Неспешно возвращаясь обратно по аллее и достав из пакета один из кексов, Лили с грустью думала о том, как же ей не хватает общения — сегодняшняя вылазка лишь слабое утешение. Будучи старостой в Хогвартсе, да и не последним стажером в Мунго, она слишком привыкла всегда быть в центре внимания и в круговороте событий. Ее всегда окружали люди, жизнь постоянно кипела. А сейчас она погрязла в рутине, запертая в четырех стенах, без общения, без друзей и знакомых. Она безумно любила Гарри и Джеймса, но ей вовсе не хотелось ограничивать себя ролью матери и жены.       — Лили!       Она вздрогнула, тут же нащупала палочку в узком кармане джинс, с опаской оглянулась по сторонам. Но людей поблизости не было, а ее догоняла Джин, в летней коляске которой весело болтая ногами сидела Гермиона.       — Джин! — Лили мгновенно расслабилась и, поздоровавшись с подругой, склонилось перед ребенком. — Привет, Гермиона! Какие у тебя красивые заколки.       Пышные кудрявые волосы Гермионы были собраны в два хвоста, которые держали резинки с ярко-синими пикси с переливающимися крылышками.       — И футболка классная, — улыбнулась Лили, опустив взгляд на ярко красную футболку с фениксом, золотой хвост которого переливался на солнце.       — Мы на днях нашли здесь необычный магазин, — кивнула Джин. — Как в сказку попали. Чего там только ни было, я таких вещей в жизни не встречала!       Лили ее участливо слушала, думая о том, что волшебники в Годриковой впадине не особо-то и скрываются. Вообще-то, маги обязаны накладывать на свои магазины и лавки маглоотталкивающие чары, но некоторые ради прибыли «забывали» об этом. Лили в принципе поражалась, как живущие здесь маглы еще не догадались о существовании магии. На ее взгляд, волшебство здесь было на каждом шагу.       — Можно? — спросила Лили, когда Гермиона потянулась к ней ручками.       — Да, конечно!       Отстегнув перегородку на коляске, Лили взяла малышку на руки. Гермиона сразу потянулась к ее волосам, хотя и без того интереса, какой бывал, когда Лили была рыжей.       — Какая она у вас красавица, — вполголоса проговорила Лили, перехватывая ее ручку. У нее огромные и любопытные карие глаза, крошечный носик и непослушные каштановые кудри, которые едва держат заколки с пикси. У Лили глаза заслезились, глядя на нее.       Лили так стремилась сбежать из дома, хотя бы время побыть без Гарри, который не желал слезать с ее рук, а сейчас сама не может отпустить крошку Грейнджер. Лили знала, знала наверняка — в ней есть магия! Иначе она никак не могла объяснить то тепло, что вдруг окутало ее изнутри, ту безудержную нежность и трепет.       Или же это в ней говорит ее беременность? Лили как никогда живо представила такую же малышку только с яркими рыжими волосами — Джеймс в этом не сомневался! Она будет заплетать Маргарет косы и одевать в красивые платья, научит ее варить зелья, а Джеймс — летать на метле. Их крошка-ведьма станет самым счастливым ребенком на свете, Лили это знала.       — Гермиона редко кому позволяет брать себя на руки, — смущенно произнесла Джин, выводя Лили из раздумий. — Она у нас… не особо любит контактировать с людьми, а ты ей нравишься. Она даже бабушкам не дается! Только дедушкам позволяет с ней играть.       Лили вновь убедилась в собственной догадке. Вполне вероятно, что в роду этих дедушек есть волшебники, способности которых и передались Гермионе.       Не так давно Регулус замучил Лили расспросами о ее предках — хотел проверить свою теорию о том, что магия не появляется из ниоткуда, а способности передаются с генами. Лили плохо знала свою родословную, а о родителях своего отца и вовсе практически ничего не слышала. Но она была согласна с теорией Регулуса. Она тоже считала, что магия — это, скорее, «ген», который передается по наследству. Маловероятно, что магия разумна и сама выбирает в ком проявить себя — иначе в чистокровных семьях было бы слишком много сквибов.       Лили после этого даже старалась сама изучить вопрос, но в библиотеке Поттеров не нашла подходящих книг, да и Регулус ей потом говорил, что эта область совершенно не изучена, научных исследований нет и можно лишь строить теории. А потому Лили обратилась к магловской литературе и биологии — волшебники непозволительно часто игнорируют научные труды маглов, а среди них гениальных умов ничуть не меньше, чем среди волшебников. И ей удалось обнаружить кое-что интересное! Конечно, для подтверждения теории необходимо проводить масштабные исследования, но уже сейчас она предполагала, что «ген магии» — это рецессивный ген. Чаще всего этот ген проявляется в том случае, если ребенок наследует его от обоих родителей. В редких — когда в течение многих поколений определенный ген передавался от родителей к детям, не проявляя себя, пока два носителя этого гена не встретились и не родили ребенка-волшебника.       Так что, вполне вероятно, что и у Гермионы есть в роду волшебники, пусть даже и не в близком родстве. Иначе Лили никак не могла объяснить настолько высокую чувствительность к магии у столь маленького ребенка. Даже ее Гарри был не столь восприимчив, а магия Гермионы чувствовалась при каждом касании к кончикам ее крошечных пальцев, нечто необыкновенное ощущалось в ее любопытном и не по-детски внимательном взгляде.       — Лили, ты здесь? — аккуратно поинтересовалась Джин.       — Ох, да! — словно очнувшись, воскликнула Лили и вновь глянула на Гермиону на ее руках. — Меня это очарование отвлекло. Ты знаешь… — она посмотрела на Джин и на один дух сказала: — Мы с Джеймсом снова ждем ребенка. Срок уже три месяца и… мы думаем, это будет девочка.       И вновь череда восторженных возгласов — на этот раз от Джин. Лили уже подобное слышала от Алисы и Марлин — они ее второй беременности радовались так, будто восьмое чудо света открыли.       — Спасибо, — сдержанно кивнула Лили. — Мы… тоже рады. Хотя и не планировали.              Прогулка у них затянулась. Время от времени Лили проводила рукой по своим волосам, проверяя — не сошли ли маскировочные чары. Но ее магия в этот час была необыкновенно умиротворена, а потому Лили позволила себе лишний час погулять с Джин и Гермионой. Они прошлись вдоль старинных улочек Годриковой впадины, где Лили еще не бывала, заглянули в пару магазинов (один из которых волшебный!), сходили к небольшому озеру покормить уток и лебедей и вновь вернулись на знакомую аллею.       Лили давно не ощущала себя столь свободно. Она даже на короткое мгновение успела пожалеть, что она не магла — жила бы сейчас себе в радость! И успела вспомнить о Петунии — с сестрой она давно не общалась, с самого Рождества, когда она подарила Лили просто ужасную и безвкусную вазу. Впрочем, видимо, это была месть за коробку шоколадных лягушек, всевозможных драже «Берти Боттс» и «Сахарные перья». Не сказать, что Лили скучала по ней, но ей была небезразлична ее судьба и она частенько вспоминала о ней — все же, у Петунии тоже маленький ребенок и они наверняка нашли бы общие темы для обсуждений.       — Лили, так здорово, что мы встретились! — улыбалась Джин. — Я недавно гуляла по нашей улице, хотела к вам зайти, но… то ли номер дома забыла, то ли заблудилась… В общем, я хотела пригласить вас с Джеймсом ко мне на день рождения. Он будет уже в следующую субботу, придет всего пара человек, и я была бы очень рада, если бы вы тоже пришли.       — С радостью! — воскликнула Лили. — Мы обязательно будем! Ой…       — Что такое?       — Я… наверное, мы не сможем оба прийти… Видишь ли, нам Гарри не с кем оставить, а он… ему пока что дом нельзя покидать. Врачи запретили, — натянуто произнесла Лили под сочувствующий взгляд Джин.       — Тогда, может быть, — неуверенно начала она, — Джеймс согласится с Гарри остаться, а ты к нам заглянешь?       Задумавшись лишь на мгновение, Лили кивнула:       — Думаю, он будет не против.              

***

             — Моя крошка успела соскучиться по мне? — ласково поинтересовалась Лили, когда в прихожей ее встретили Джеймс и Гарри.       — Твоя крошка соскучилась, — кивнул Джеймс, оставляя поцелуй на ее щеке. — Да и Гарри тоже. А ты как отдохнула?       Лили была столь воодушевлена и счастлива, что свой рассказ закончила, когда они уже допивали чай и доедали яблочный пирог. По выражению лица Джеймса слишком явно читалось то, что ему не нравились ее свободные перемещения, но он держал себя в руках — улыбался и кивал ей.       — Мы тоже отлично провели время, — бодро произнес Джеймс. — А еще решили, что нашей маме нужно почаще отдыхать от нас двоих! Да, Гарри? — обратился он к сыну, держа его на руках.       — О-о, правда? — Лили расплылась в счастливой улыбке.       — Да, тем более, совсем скоро нас будет четверо, так что… тебе нужна небольшая передышка.       Улыбка с Лили сползла. Всего лишь передышка, прежде чем ее заточение в тюрьме станет еще более невыносимым.       — Поэтому я предлагаю выбрать тебе пару дней, когда мы с Гарри вообще не будем тебя беспокоить!       — Всего пара дней? — скептически поинтересовалась она.       Она очень ценила участие Джеймса в воспитании ребенка, его и упрекнуть было не в чем, но язвительные нотки сами собой вырывались. Она бы значительно легче переносила радости материнства, если бы они с Гарри могли выходить во внешний мир. Насколько легче ей было бы, если бы она могла гулять с Гарри и с Джин и Гермионой!       — Тебе нужно три? Четыре? Только скажи, я на все согласен!       — Нет-нет, — остановила его Лили, грустно вздохнув. — Даже пара дней это много… Первую пару лет ребенку куда больше нужна мама, чем папа.       — Ну да, — усмехнулся он, — грудью я кормить не могу. Кстати, знаешь, что я заметил? Когда ты еще в первый раз забеременела, у меня чувствительность сосков в разы повысилась!       Лили на него с непониманием смотрела, не разбирая, шутка ли это, но губы все равно дрогнули в полуулыбке.       — Надеюсь, к рождению Маргарет у тебя и лактация появится, — ответила она. — Чтобы мы могли и эту обязанность делить на двоих. Ах да, кстати, в следующую субботу я иду к Джин на день рождения. Сказала, что ты будешь не против.       — Но я против!       Вновь затянулся бессмысленный спор. Джеймсу категорически не нравилась идея, что она уйдет в чужой и незнакомый, незащищенный дом. Лили приводила тот же аргумент: Волан-де-Морту и Пожирателям Смерти ничего неизвестно о Грейнджерах, они маглы! — а потому, она там будет в безопасности. Но Джеймс все равно с особой жесткостью стоял на своем — исчезла привычная мягкость из глаз, когда он смотрел на нее; в голосе проскальзывали стальные нотки.       Они так и не пришли к соглашению, когда у них появился Сириус. По сравнению с его младшим братом, он появлялся у них непозволительно редко. Лили понимала, что у Сириуса больше всех нагрузки по дежурствам среди членов Ордена Феникса, Дамблдор его чаще остальных привлекает к своим заданиям, а сейчас он еще и время семье старается уделять — Лили это поддерживала, но все равно считала, что он мог бы заглядывать к ним почаще — ничего хуже нет, чем жизнь в изоляции.       Но Сириус в этот раз пришел несколько напряженный. Он лишь поздоровался с Гарри и даже не забрал его на руки, как это обычно бывало. Он едва притронулся к свежеиспеченному яблочному пирогу, лишь сделав глоток чая. Он будто без конца находился глубоко в собственных мыслях, временами невпопад им отвечая.       — От Северуса что-нибудь слышно? — спросил Джеймс, попутно стараясь развлекать Гарри погремушкой.       — Ну, на связь с нами он все еще не выходит, — мрачно ответил Сириус. — Но к нему недавно заходил Поллукс. Говорит, Сев живет в старом доме Принцев.       — Может, и мы к нему сходим?       — Я уже пытался, — сказал Сириус. — Дом под защитными чарами.       — И как же тогда Поллукс его нашел?..       — Не знаю, — огрызнулся Сириус, перебивая его. — Он и нас с Регом нашел, и любая защита ему нипочем.       Лили переживала за друга ничуть не меньше. Она все еще слишком явно помнила, каким нашла его сразу после смерти Деборы — полностью разбитый человек. Она никогда бы не подумала, что может увидеть Северуса таким — уязвимым, раненым. Он всегда был столь хладнокровен, с такой выдержкой, будто его ничего не сломит. И только в ту ночь он сбросил все привычные щиты, обнажил израненную, надломленную душу. И ничего больнее Лили еще не видела.       У нее беспрестанно болело за него сердце. Но Лили понимала, что ничьи утешения ему не нужны, только время и работа могут его отвлечь. Хотя всем им и не помешает регулярно ему напоминать, что они всегда готовы его поддержать — Северус этого не признает, но ему это необходимо больше всего.       Гарри на руках Джеймса вновь закапризничал, сонно потирая ручками лицо. Лили, вынырнув из собственных мыслей, подскочила со стула, устремляясь к Джеймсу и протягивая руки:       — Гарри уже давно пора спать укладывать.       — Нет-нет! — Джеймс тут же поднялся, не отдавая ей ребенка. — Я сам! А ты… сиди, отдыхай, — улыбнулся он, хотя и не без сожаления глянул на Сириуса, с которым явно хотел остаться.       Лили и хотела вначале возразить, но тут же себя одернула — Джеймс со своим другом регулярно видится, а вот она Сириуса порой неделями не видит.       Как только Джеймс с Гарри скрылись за дверью, Сириус повернулся к Лили и спросил:       — Долго он его укладывать будет?       Задумавшись на мгновение, она ответила:       — Гарри уже успел нагуляться, наиграться и хорошо пообедать. Так что, думаю, у Джеймса уйдет на это минут десять, — улыбнулась она.       — Отлично, — кивнул Сириус. — Значит, у нас есть десять минут.       Лили мгновенно обеспокоилась, только сейчас подмечая, что Сириус чем-то глубоко встревожен.       — В общем… — неуверенно начал он. — Помнишь про проклятье от Беллы?..       — Помню, — кивнула она. — Тебя еще что-то беспокоит?       — Да не особо! Но… Бланк замучила, — неестественно усмехнулся он, закатив глаза. — Обратись к целителям, обратись к целителям! Совсем помешалась.       — Вероятно, есть повод? — строго спросила Лили, не спуская с него внимательного взгляда.       — Ну… ничего серьезного, правда! Так… бывает иногда легкое недомогание…       — Сириус, — мягко прервала Лили, — я знаю, что происходит. Регулус нам рассказал о том, что было в штабе… с тобой… И ты правильно сделал, что решил обратиться хотя бы ко мне.       — Рег? — с недоумением переспросил он, и тут же вспылил: — Как часто он у вас бывает?!       — Заходит иногда… — уклончиво ответила Лили. — Практически каждый день. Чаще, чем ты, между прочим!       Не спуская с нее взгляда, Сириус выдержал долгую, явно осуждающую паузу. И не ясно, кого он осуждал больше — Лили за ее упрек или брата за то, что рассказывает слишком многое.       — Ясно, — ледяным тоном произнес он.       Достав палочку, Лили произнесла:       — Позволишь?..       — Делай, что нужно, — отмахнулся он.       Приблизившись к нему, Лили сдвинула широкий ворот футболки, под которым скрывался тонкий, но выделяющийся белый рубец под левой ключицей. Прикрыв глаза, она пальцами аккуратно коснулась шрама, прислушиваясь к собственной магии — в последние недели она особенно чувствительна.       На шее крепкая рука сжалась, перекрывая кислород. Она глубоко, громко вздохнула, распахивая глаза. Вокруг — тьма. Сплошная тьма. На шее железная хватка, легкие сдавливает нехватка воздуха. В ушах оглушительный звон, чей-то потусторонний шепот. Виски давит резью безумно ускорившийся пульс. Хочется кричать от боли, но вырывается лишь хриплый стон — хватка на ее шее все сильнее сжимается. Перед глазами калейдоскоп: она видит пятна крови во мраке, искаженную ужасом маску на незнакомом лице, чьи-то неясные надвигающиеся тени; ее оглушают чужие крики. Сквозь них она слышит собственное имя, но она в полной дезориентации. Шарит по карманам в попытке найти палочку, руки дрожат — все тело в агонии, кожа будто плавится от ледяного огня. Но как она здесь оказалась? Ей нельзя быть здесь. Нужно взять себя в руки, она нужна Гарри, нужна Джеймсу.       — Лили!       Она жмурится от ослепительно яркого освещения кухни. Дышит как после длительного забега. На лбу испарина, а сердце все еще в сумасшедшем ритме.       — Лили!       Она с трудом фокусирует взгляд на Сириусе. В голове кое-как собирались мысли и воспоминания. Ей все это привиделось, все не по настоящему.       — Черт, Эванс, ты меня до смерти напугала!       Обнаружив себя вновь на стуле, она начала подниматься.       — Мерлин… я тебя едва успел поймать, пока ты не свалилась! — с тревогой произнес Сириус. — Пойду Джеймса позову…       — Сириус, нет!       Он замер, так и не дойдя до двери.       — Все нормально, — она слабо улыбнулась, пытаясь отдышаться. — Со мной все нормально.       — Ты только что свалилась в обморок. И ты вся зеленая.       — Это всего лишь токсикоз, — отмахнулась она. — Постоянно такое.       Едва поднявшись — все тело болезненно ныло, голова шла кругом — она подошла к графину с водой и, встав к Сириусу спиной, налила воду в стакан. Рука предательски дрожала, по стеклу пошла трещина. В голове без конца мельтешили видения, образы, чей-то шепот — все это складывалось во вполне определенную картину.       — Это из-за меня?.. — голос у Сириуса тихий, тревожный.       — Нет, Сириус, — она ему мельком улыбнулась, обернувшись. — Я… сейчас очень чувствительна к магии, поэтому могу так реагировать. Ничего страшного.       Судя по его лицу, он ей и на слово не поверил.       — Все настолько плохо?       — Нет, я… — не выдержав его взгляда, она опустила глаза.       То, что она видела во Тьме, всплывало в мыслях. Тени и образы, чей-то зловещий шепот и крик явно хотели ей что-то сказать.       Лили не сомневалась, что рану Сириуса она зачистила до конца. Но бывает магия более серьезная, более Темная, которая не оставляет следов, от которой не избавиться — магия на крови, на родственных узах. И чем они прочнее — тем крепче магия между членами семьи; чем сильнее ненависть — тем жестче заклятия. Кровные проклятия самые серьезные, самые сильные. Неизлечимые. Лили много об этом читала в последние месяцы — пыталась набраться хотя бы теоретических знаний, раз уж отлучена от практики. И, вероятнее всего, пока жива Беллатриса, жизнь поддерживается и в Сириусе. Пока она жива, проклятие не действует в полную силу, лишь медленно разрушает изнутри.       Но одно она знала, видела наверняка — над ним нависло нечто опасное и зловещее, что-то поистине Темное. И если не принять мер, все это обернется самым трагическим образом.       — Сириус… я пока что ничего не могу сказать, тебя нужно обследовать, — вымолвила она, поднимая на него нерешительный взгляд. Как она может близкому другу сказать о смертельной угрозе? Тем более, она сама в этом даже до конца не уверена. Вначале ей самой надо в этом убедиться и придумать метод лечения — Лили не сомневалась, он должен быть!       — Из тебя такая паршивая врунья, Эванс, — с жесткостью усмехнулся Сириус.       — Сириус… — она вновь прикрыла глаза на мгновение. — Да, действительно, здесь есть над чем поработать. И София молодец, что отправляет тебя к целителям. Но… мне и правда нужно время, чтобы изучить все более… детально. У меня очень мало практики, я бы советовала тебе… да и сама бы хотела проконсультироваться с…       — Да-да, — перебил ее Сириус, — я все понял, спасибо. Но в Мунго я не пойду.       — Я и не говорила про Мунго. Я говорю про…       Она прервалась на полуслове, когда дверь распахнулась и появился счастливый Джеймс.       — Уснул! — отчитался он, но тут же смолк, с беспокойством глядя на Лили. — Что с тобой?       — Все нормально, — Лили натянуто улыбнулась, — немного токсикоз беспокоит, но в целом…       Джеймс перевел вопросительный взгляд на Сириуса.       — Она в обморок свалилась, — без всяких угрызений совести сдал ее Сириус.       — Что?! — воскликнул Джеймс, подлетая к ней. — Как?.. Лили, что случилось?!       — Все в порядке, Джеймс, — терпеливо произнесла она, бросив осуждающий взгляд на Сириуса. — Небольшое помутнение.       — Но… почему? Раньше такого не случалось!       — Да… — она уже хотела что-нибудь придумать, но решила, раз Сириус ее сдал, то и она может. — Это из-за Сириуса.       — Не понял, — нахмурился Джеймс, переводя взгляд на друга.       — Проклятие Беллатрисы, — пояснила Лили, игнорируя суровый взгляд Сириуса. — Оно все еще как-то воздействует на него. Я хотела проверить нет ли ухудшений и… всё, темнота.       — Все настолько плохо? — с непривычностью серьезностью спросил Джеймс.       — Все со мной нормально, — грубо отозвался Сириус.       — Это не так, Сириус, — ответила Лили. — И ты это знаешь.       — А я давно говорил, его на обследование к ветеринару надо! — заявил Джеймс.       — Ха-ха, — раздельно произнес Сириус без тени улыбки.       — Серьезно, Сириус, — сказал Джеймс, — все эти твои Авады и срывы, наверняка это все из-за Беллы!..       — Конечно из-за нее! Прикончу ее, и все нормально будет!..       Он договорить не успел, как перед ним вдруг появился сияющий Патронус слона.       — Нападение Пожирателей, срочно, — произнес голос Леви, а дальше шел адрес одного из южных графств.       — Там родители Марлин живут… — пролепетала Лили, зажимая рот рукой. Ее вновь затошнило, голова пошла кругом. Казалось, страх в каждую клеточку тела проник.       Сириус тут же устремился на выход, вслед за ним и Джеймс.       — Джеймс! — воскликнула Лили. — Стой!       — Лили, это же наши друзья! Я нужен там.              

***

             Джеймс с Сириусом трансгрессировали на указанную улицу. Все в дыму и пыли, никакой видимости, где-то вдалеке крики. И повсюду морозящий, потусторонний холод — дементоры. Выпустив из палочки серебристого оленя, Джеймс устремился вместе с ним на чужие крики. Огромными ветвистыми рогами олень расчищал туман перед ними, освещая пространство. Джеймс сжимал палочку в руке, готовый в любую секунду броситься в бой, но не видел ни дементоров, ни Пожирателей Смерти. Он замер, лишь когда перед ними вырос каменный дом. Дом МакКиннонов. Джеймс здесь однажды уже был. В разбитых окнах непроглядная тьма, вместо входной двери обугленная черная дыра. А над домом изумрудным светом сияет огромный череп и выползающая из его рта змея — Черная Метка.       Его мороз по коже пробрал. Патронус растаял. Джеймс оглянулся, пытаясь выискать тех, кому нужна помощь — он все еще слышал чьи-то крики и звуки сражений. Но рядом был только Сириус.       — Туда! — воскликнул Джеймс и первый бросился в туман с палочкой наготове.       Крики оттуда больше всего слышались, но он едва пробежал десяток метров, как туман перед ними рассеялся и показалось чье-то тело. Джеймса словно оглушили. Он замер как вкопанный, не в силах пошевелиться. Он уже не одну смерть видел, но… Будто весь мир остановился в этой секунде, пока он смотрел на изломанное тело Марлин. Это будто и не она вовсе, а лишь похожая на нее поломанная кукла с застывшей маской на лице. Длинные каштановые волосы разметались по зеленой траве, рот приоткрыт от удивления, в широко распахнутых глазах застекленел ужас. У нее в руке все еще сжата волшебная палочка. И рядом с ней кто-то есть.       Джеймс поднимает свою палочку чуть выше, освещая пространство, и всего в паре метров замечает еще одно тело. По ярко рыжей шевелюре и мантии мракоборца узнает Фабиана.       — Марлс…       Джеймса приводит в себя голос Сириуса. Друг опускается возле нее на колени, трясет ее за плечи, зовет ее по имени — ее голова безвольно мотается из стороны в сторону.       А ему все это кажется странным. Где-то поблизости шум сражения, но что-то не так. Для чего Пожирателям Смерти нападать на родителей Марлин?       — Сириус, — обрывает его Джеймс. Тот на него никакого внимания не обращает, продолжает с ужасом смотреть на Марлин и пытается привести ее в чувство. Но ей уже ничем не помочь. — Сириус! — Джеймс грубо хватает его под локоть и поднимает на ноги. — Она — Хранитель! Это ловушка. Нам надо к Фрэнку и Алисе!       Сириус мгновенно собрался и кивнул.              Уже в следующий миг они трансгрессировали в другой части Англии. Дом Лонгботтомов тоже был под Фиделиусом, но, стоило Джеймсу и Сириусу появиться на одной из улочек городка, где они жили, сразу заметили яркие вспышки заклинаний.              Джеймс с трудом отдает отчет своим действиям, все происходит слишком быстро. Здесь Фрэнк и Алиса против десятка Пожирателей, и среди них Джеймс успевает заметить и Волан-де-Морта. Вспышки заклинаний сверкают словно молнии. Воздух наэлектризован, трещит. На солнечный июньский день вдруг опускается настоящая тьма — в округе настоящая ночь. Только выкрики заклинаний стоят и свет от них.             

***

             Время уже приближалось к ночи, а Джеймс не представлял, как возвращаться домой и рассказывать Лили о случившемся. Он уже направлял ей Патронус, но лишь для того, чтобы сказать, что он цел.       День был очень долгим. Сражение у Лонгботтомов, казалось, не один час длилось. А может минут пятнадцать, но Джеймсу они показались вечностью. К ним очень скоро на подмогу прибыли другие члены Ордена Феникса, но и число Пожирателей увеличилось. Волан-де-Морт не желал сдаваться. Закончилось все лишь с появлением Дамблдора, как и всегда.       После этого началась еще большая суета и паника. Джеймс все еще отказывался в это верить, но Марлин и Фабиан действительно мертвы. В сражении серьезно пострадал Дедалус Дингл, сильно задело Фенвика и Питера — их всех отправили в Мунго. Но и им удалось оглушить и взять в плен парочку Пожирателей, после чего их забрал Грюм.       Когда они оказались в штабе и, глядя на убитого горем Гидеона, Джеймс невольно вспомнил слова Бланк.       «Назови хотя бы одну причину, почему ты не хочешь своего ребенка и беременную жену вывезти из этого кошмара?!»       Смерть без конца ходила на горизонте, забирала знакомых и врагов. Но лишь сегодня она подступила как никогда близко. Каковы шансы, что на месте Фрэнка и Алисы не окажутся они с Лили? Как и Лонгботтомы, Джеймс ни секунды не сомневался в Марлин и ее верности, но Волан-де-Морту удалось выманить ее из укрытия, удалось убить. Джеймсу хотелось верить и Регулусу — с младшим Блэком за последние месяцы они удивительно сблизились. С ним даже приятно было проводить время, если закрывать глаза на его некоторые странности. Но у Джеймса все равно остались крохи сомнений в нем — для Регулуса всегда на первом месте будут собственные интересы, и однажды Волан-де-Морт может найти к нему подход.       Но одно Джеймс знал наверняка — он сбежать не сможет. Он не сможет бросить друзей и знакомых, не сможет бросить тех, кто нуждается в помощи, не сможет бросить родной дом и прятаться. Он не сможет сбежать и добровольно сдать страну, дом, свободу и будущее его детей Волан-де-Морту. Он не сможет сдаться без борьбы, не сможет загубить собственную надежду на победу. Совесть, воспитание и моральные ориентиры ему этого никогда не позволят. Но как же ему тогда защитить самое дорогое, что у него есть?       Вариант у него был только один — спрятать Лили и Гарри более надежно, а самому оставаться в Годриковой впадине, участвовать в сражениях — сегодняшний день показал, что помощь Джеймса его друзьям тоже нужна. Правда, вряд ли Лили понравится идея разлучиться. Джеймс понимал, как ей тяжело с Гарри, хотя он и старался помогать всем, чем мог, но все равно на Лили была основная часть заботы о ребенке, и оставаться одной с ним да еще и беременной она вряд ли захочет. Но она должна понять, что это не только ради ее безопасности, но и ради безопасности Гарри и Маргарет.       Осталось лишь найти надежный дом, где Лили с Гарри могли бы поселиться. И Фиделиус здесь не подойдет — как показал опыт, это не самый надежный вариант. Зато София наверняка могла бы придумать рунную защиту — ее собственный дом никто не может отыскать уже три года.       — Джеймс, идешь? — его в чувство привел голос Сириуса.       Собрание уже закончилось, все в тяжелой тишине и поодиночке покидали штаб. Джеймсу не хотелось здесь задерживаться, его уже успел выцепить директор и в своей спокойной и типичной дамблдоровской манере отчитать за то, что он покинул дом. Но Джеймс себе ни единой причины не мог придумать, почему бы он остался дома, когда друзья оказались в беде. Вот и сейчас он чувствовал на себе внимательный взгляд ясных голубых глаз.       — Да, идем скорее, — кивнул он и первый заторопился на выход.              Вернулся домой Джеймс лишь к полуночи. Лили, естественно, не спала, ожидая его в гостиной.       — Ну что?.. — она смолкла на полуслове, кажется, по его лицу все понимания.       Джеймсу еще никакие слова так тяжело не давались, как сообщение о смерти одной из близких подруг Лили. О том, что вся семья убита.       — Фабиан тоже погиб, — сдавленно произнес Джеймс. — Гидеон рассказал… Они выманили Марлин, напали на ее семью… Фабиан пытался ее удержать, но… сама понимаешь, это же семья.       Лили не поднимала на него глаз, закрыв лицо ладонями и тихо содрогаясь. А Джеймс и сам пошевелиться не мог. Ему было трудно, но он пережил смерть Вуда, смирился со смертью Боунса, со стойкостью принимал смерть товарищей из Мракоборческого центра. Но верить в смерть Марлин и Фабиана он попросту отказывался.       Братья Пруэтты — его первые кумиры детства. В них было столько силы, отваги и благородства, сколько не было во всех гриффиндорцах вместе взятых.       Как и Марлин всегда оставалась истинной гриффиндоркой. Отважной и бесстрашной. Все Кубки школы по квиддичу получены благодаря ее вкладу. Джеймс не представляет себе хорошую игру, не представляет себе победу без ее напора, без ее тяги к успеху, без ее яркой улыбки.       Он отказывался верить, что их больше нет. Разве это может быть по-настоящему? Разве могут Фабиан и Марлин — чистокровные и сильные волшебники — погибнуть в борьбе со Злом?       — С Фрэнком и Алисой все хорошо… — отстраненно продолжал Джеймс. — Мы с Сириусом вовремя подоспели. Фрэнка немного задело, но жить будет. Сейчас… сейчас у них миссис Августа Лонгботтом Хранитель. Ей пришлось покинуть их дом, но Фрэнк ей полностью доверяет, говорит, что ее никакая пожирательская мразь не возьмет.       Джеймс смолк. От тихого плача Лили у него душа не на месте была. Он просто обязан сделать все, чтобы с ней ничего подобного не случилось. Последние пару часов он обдумывал собственный план. Вначале он хотел сразу посвятить в него Лили, но она сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы думать о себе, а Джеймсу не помешает заранее подготовить все необходимое — ему нужно найти надежный дом, где Лили и Гарри смогут укрыться, и необходимо обсудить с Бланк, сколько ей потребуется времени для составления надежной защиты. А уж после он поставит Лили перед фактом.              

***

             Неделя прошла словно в тумане. Лили очень плохо спала, аппетит совсем пропал. По ночам ей стали сниться кошмары — то окровавленная Марлин, то Тьма, которая с силой сдавливает ее шею. Ее без конца душили слезы и невообразимая боль в груди, в горле стояла тошнота, а перед глазами часто темнело. Может быть, это была реакция на смерть близкой подруги; может быть, из-за беременности; может быть, из-за влияния Сириуса. Она не знала. Но с того самого дня ее без конца мутило, в руках постоянная слабость, мысли путались. Она с трудом заставляла себя встать с кровати, все привычные дела делала на автомате, а основную заботу о Гарри взял на себя Джеймс, который за эту неделю ни разу не покинул дом. Зато к ним каждый день заходили то Сириус с Софией, то Регулус. Но Лили никого из них не хотелось видеть, не хотелось ни с кем разговаривать и обсуждать случившееся.       У нее Марлин без конца перед глазами стояла. Лили не верила, отказывалась верить, что они с ней больше никогда не увидятся. Внутри настоящий вихрь отчаяния, ярости и бессилия. Это не может быть правдой!       Лили всегда легко находила общий язык с другими. В первые свои дни в Хогвартсе она сразу подружилась со своими соседками по комнате — с Алисой и Мэри, но с Марлин они дольше всех притирались друг к другу — они были такие разные! Но сколько же всего они пережили вместе. Они вместе росли, вместе взрослели; вместе учились и ругали профессоров; вместе смеялись и иногда даже нарушали правила. Сколько секретов было рассказано под красными пологами гриффиндорской спальни! Сколько поддержки и любви они получили друг от друга. Марлин была слишком своенравной, чтобы вмиг кому-то становиться подругой, но если уж стала — то навсегда.       Марлин их всех научила уверенности и ценить себя; она научила их заклинанием подкручивать ресницы и всегда помогала им отрабатывать чары для Флитвика; она мир маглов знала лучше, чем Лили и Мэри, она мир магии знала лучше Алисы.       У Лили горло очередным спазмом сдавливает — перед глазами она — Марлин, с блестящими шоколадными локонами, искрами в карих глазах и неизменной ослепительной улыбкой. Лили вполне понимала зависть многих студенток Хогвартса к ней — Марлин прекрасна — яркая, звонкая, талантливая. И душа у нее такая же прекрасная: нежная и хрупкая. Пусть все это и скрывалось за бесстрашием и дерзостью — она была истинной гриффиндоркой! Всегда оставалась верна себе и своим принципам, своим близким и друзьям.       Сколько раз Лили перемотала события недельной давности — не счесть! И каждый раз задавалась вопрос — как? Как Марлин могла позволить обмануть себя Пожирателям? Разумеется, Лили ее ничуть не осуждала — Марлин сорвалась, рискнула всем, когда была угроза ее семье, ее родителям и младшим брату и сестре. Каждый из них поступил бы так же. Но Лили раздирало сожаление, что она никак не смогла помочь близкому человеку, не была рядом.       Вот так они все и погибнут — в страхе, в ужасе, по одиночке. Так уже однажды убили Эшли, так погибла Дебора, так убили Марлин. И убивают тех, кто не представляет угрозы, кто не бросает вызов, кто прячется. Так какой смысл в том, что они с Джеймсом скрываются здесь? Если их все равно ждет смерть, лучше сражаться.              Она лежала на постели, глядя, как луч солнца бежит по золотистой полоске на стене, опускаясь все ниже, когда в комнату заглянул Джеймс.       — Лили?       — М? — отозвалась она, не поворачиваясь к нему.       — Сегодня суббота, — произнес он, обойдя кровать и усаживаясь возле нее. — Помнишь? Джин Грейнджер приглашала на день рождения.       — Ох, боже, — Лили разочарованно поморщилась.       Она сейчас не то что в гости, она с кровати вставать не хотела.       — Сходишь вместо меня? — спросила она, умоляюще на него посмотрев. — Я сейчас встану, посижу с Гарри, а ты… извинись за меня.       — Нет, Лили, — мягко возразил он, — мы считаем... точнее, Сириус, София и Регулус считают, а я поддерживаю их, что тебе нужно отвлечься и отдохнуть.       Лили на него с непониманием уставилась. Еще неделю назад Джеймс ей скандал закатил за ее желание выйти на улицу, а после категорически был против ее похода на день рождения Джин.       — Тебе это нужно, Лили. Нельзя так… Я… мне тоже жаль Марлин и Фабиана, но… надо жить дальше.       — Марлин была моей близкой подругой!..       — И моей тоже! — твердо перебил Джеймс. — Мы с ней столько матчей выиграли! Времени на тренировках проводили не меньше, чем ты с ней. Как и с Фабианом тоже! Они оба были моими близкими друзьями. Но… надо взять себя в руки. Нужно жить дальше, нужно бороться. Чтобы их смерть не была напрасной.       Лили ему на это ничего не ответила.       — Джин тоже твоя подруга, Лили. Может, пока что не такая близкая, как Марлин, но все равно. Между прочим, МакКиннон лучше всех из вас умела отдыхать и развлекаться, и ей бы наверняка не понравилось, что ты всю неделю слезами заливаешься. Она бы предпочла, чтобы ты хорошенько напилась и расслабилась. В твоем положении это, конечно, трудно сделать. Но давай ты хотя бы наешься праздничного торта от души и проведешь время в хорошей компании?       Лили вновь промолчала. Это правда, в Марлин было море оптимизма, казалось, она всегда была в хорошем и приподнятом настроении, всегда сияла с яркой улыбкой на лице. Но Лили все равно не представляла, как она в таком упадке придет на чужой праздник. Только настроение всем испортит.       — Давай так, — Джеймс поднялся и за руку потянул ее на себя. — Начни с малого — выбери красивое платье. Ты же давно никуда не наряжалась.       — А как же слежка? — опомнилась Лили. — Опять придется маскироваться!       — Не придется, — самодовольно произнес Джеймс. — Сириус позаимствовал у родни мантию-невидимку. Она, конечно, не такая надежная, как наша Мантия, да и старовата уже. Но ее хватит, чтобы дойти до дома Грейнджеров.       Так и не придумав никакой другой отговорки, Лили направилась к шкафу. Правда, внутри ее постигло еще одно разочарование — ни одно из любимых платьев не сходилось на талии. Слезы против воли вновь покатились по щекам, никакие комплименты и утешения Джеймса ей не помогали. В конце концов выбрав зеленое платье свободного кроя, она направилась в ванную, умыться и хотя бы попытаться привести заплаканное лицо в порядок.       Лили каждое мгновение боролась с желанием остаться дома, внутри нее все протестовало выходить наружу. Хотелось вновь упасть на кровать, оплакивать Марлин, оплакивать тяготы и несправедливость жизни. И лишь головой она понимала, что ей это нужно. Ей необходимо увидеть других людей, выйти в общество. Возможно, это ее последний шанс. Тем более, даже Джеймс не против.       Когда со сборами было покончено, она спустилась вниз. Джеймс замаскировал ее рыжие волосы в привычное светло-русое каре — все же, пусть она дойдет и под мантией-невидимкой, но Джин уже привыкла именно к этой ее прическе.       — И последнее, — Джеймс протянул ей небольшую бордовую коробочку, размером с ладонь. — Подарок для Джин!       Взяв коробочку, Лили ее открыла. Внутри лежала удивительной красоты изящная брошь в виде золотой птицы с яркими самоцветами на длинном хвосте.       — Как красиво, — прошептала Лили.       — Регулус сказал, это Золотая птица из магловских сказок братьев Гримм, она приносит счастье и богатство. Но Джин должна и сама догадаться, наверное.       — Регулус? — не поняла Лили.       — Ну да, я же из дома не выходил. Поэтому попросил его купить подарок. Он, конечно, рожу покривил, но потом пришел вот с этим, — самодовольно усмехнулся Джеймс.       Лили подняла на него осуждающий взгляд:       — То есть, неделю назад убили Марлин, Хранителя Алисы и Фрэнка, а ты нашего вот так просто отправляешь в магазин?       — Не переживай, все нормально. Он все равно постоянно шатается где попало.       Лили поражала его беспечность. Конечно, она доверяла Регулусу, и помнила, что у Волан-де-Морта нет над ним власти, но и лишний раз искушать судьбу ей казалось верхом безрассудства.       И все же, надо было признать, что подарок выбран и оформлен со вкусом.              Прощание затягивалось. Лили уже несколько раз поцеловала Джеймса и зацеловала все щеки Гарри, а уходить все не хотелось. Ее беспокоила и тревога Джеймса. Он хоть и старательно скрывал это и старался ее подбадривать, но она по его глазам видела, что ему страшно отпускать ее за порог.       — Все будет хорошо, — в который раз, будто сам себя успокаивая, произнес Джеймс. — Ты же будешь совсем неподалеку! И Килла если что всегда возле тебя будет. Даже если вдруг что-то случится, я сразу на помощь приду, а там и весь Орден слетится вмиг. Так что, да… все будет хорошо.       Она ушла только когда пришел Регулус, чтобы составить компанию Джеймсу.              Накинув на себя мантию-невидимку, она вышла за ворота. Лили физически ощущала, что это мантия совсем не такая, как их. Мантия-невидимка предков Джеймса струилась сквозь пальцы, она была холодной и невесомой, и в то же время гладкой, как шелк. Она не имела цвета, но держа ее в руках, можно было увидеть, как в ней переливаются цвета, все оттенки невидимого, недоступного глазу. Надевая ее, Лили всегда чувствовала, как она сливается с кожей. Чувствовала на себе ее защиту. А вот обычная мантия-невидимка хоть и была такой же полупрозрачной, но ткань более грубая, нет необычных переливов, она не холодит и не дарит чувства защищенности. Впрочем, ее чар и правда хватит, чтобы пройти полквартала до дома Грейнджеров.       Но Лили все равно шла с опаской, постоянно оглядываясь и всматриваясь в лица редких прохожих.       Дойдя до дома Грейнджеров, она подошла к крыльцу, еще раз окинула взглядом ближайшую округу и, сняв мантию-невидимку и убрав ее в сумку, постучала в дверь.              — Лили, какой чудесный подарок! — продолжала восхищаться Джин, когда Лили вручила ей коробочку. — Это же золотая птица из сказки братьев Гримм!       — Да, верно, — улыбнулась Лили.       Подняв на нее благодарный взгляд, Джин произнесла:       — Я рада, что ты пришла. А еще рада, что ты снова рыжая. Тебе безумно идет!       — Что? — испугалась Лили, притрагиваясь рукой к волосам. И правда, из-за ее нестабильной магии маскировочные чары вновь спали, и за спину падали длинные рыжие пряди.       Сердце нехорошо ускорилось. Это плохой знак, очень плохой знак.       — Давай, проходи ко всем, — Джин взяла ее под руку и повела в гостиную.       В комнате уже собралось с дюжину человек, не считая Гермионы и еще двух малолетних детей. Джин принялась их всех представлять: здесь было несколько коллег ее и Венделла, пара приятелей со студенческих времен и кузина Джин, которой и принадлежали незнакомые мальчик и девочка трех и пяти лет.              Время в компании тянулось мучительно медленно. Лили старалась участвовать в общем веселье и разговоре, но мысли постоянно возвращались то к Марлин, то к Гарри и Джеймсу, которых она оставила и ушла веселиться. Руки без конца тянулись к волосам. Джеймс частенько говорил, что это ее «визитная карточка», именно поэтому более тщательно всегда их маскировал. Но вряд ли в доме Джин затаились Пожиратели, Лили уже каждого из гостей не раз просканировала взглядом — все из них маглы.       Лили пыталась отвлечься, пыталась расслабиться и хорошо проводить время. В кои-то веки она в компании интересных и незнакомых людей. Но она только и думает что о тревоге в сердце, ее подташнивает и временами кружится голова.       Извинившись, она поднялась и, слегка шатаясь, направилась в ванную. Закрывшись, она оперлась руками о холодную раковину и прикрыла глаза, пытаясь отдышаться. В горле острой резью стояла тошнота. То ли от съеденного, то ли от волнения или же из-за беременности, или же из-за «общения» с Сириусом — кошмары о нем чаще всего ее беспокоили. Не выдержав, она склонилась над раковиной, все содержимое ужина вышло наружу. Горло опалило, к глазам подступили слезы, она закашлялась. У нее задрожали руки от слабости. Лили себя так плохо в первый триместр не чувствовала, как сейчас. Кажется, ей пора домой.       Лили взглянула на часы: она пробыла в гостях два часа. Вполне достаточно для правил приличия. Она понимала, что впоследствии будет жалеть, что так рано ушла, но у нее все тело ломит, вновь подкатывают слезы к глазам от душевного и физического недомогания.       Умывшись и выпив холодной воды из-под крана, она вышла из ванной и позвала Джин.       — Лили, с тобой все хорошо? — обеспокоено спросила Джин, когда они оказались в прихожей. — Может быть, мы тебя проводим до дома?       — Нет-нет, это лишнее, — вымученно улыбнулась она. — Неделя выдалась непростая и я слишком вымоталась…       — Понимаю, — кивнула Джин, — тебе сейчас побольше отдыхать надо. Спасибо, что заглянула, ты всем нашим друзьям так понравилась!       — Спасибо, что позвала, — искренне отозвалась Лили.       Мысли у нее путались, голова вновь кружилась. В доме слишком людно, слишком душно. Хотелось как можно скорее оказаться на улице. Наспех попрощавшись с Джин, Лили наконец оказалась на крыльце. Летний, сладковатый аромат — как глоток свежего воздуха. Перед глазами немного прояснилось, тошнота отступила, хотя сердце все еще ускоренно колотилось.       Проверив палочку в кармане платья, она вышла за невысокую оградку. В Годриковой впадине уже зажглась вечерняя иллюминация, в темно-синем небе обозначился тонкий полумесяц. На окраине их городка практически никаких прохожих. Вдалеке Лили видела свой дом — пройти всего ничего, и она наконец-то окажется рядом с Джеймсом и Гарри.       — Приятная погода для прогулки, не так ли, миссис Поттер?       У нее дыхание перехватило, рука тут же метнулась к палочке, когда прямо перед ней в паре десятков метров вырос силуэт Волан-де-Морта. Высокая фигура в черном плаще с нечеловеческой маской на лице — он смотрелся крайне чужеродно на зеленых и цветочных пейзажах Годриковой впадины.       Лили невольно отступила, оглядываясь по сторонам — вокруг нее один за другим появлялись Пожиратели Смерти (не меньше десятка!). А она только сейчас поняла, что забыла сумку и мантию-невидимку в доме Джин, так торопилась вернуться к себе.       — Бежать некуда, Лили, — вкрадчиво произнес высокий голос. — Взять ее!       Лили среагировать не успела, Пожиратели лишь вскинули палочки, как перед ней появилась Килла, окружая их сияющим барьером, о который посыпались парализующие чары. Но в ответ лишь холодный смех, от которого мороз по коже бежал:       — С дороги, жалкое ничтожество, — Волан-де-Морт повел рукой, разрушая защиту, и направил черную вспышку заклинания в Киллу.       Из тонких ручек эльфа вверх вылетел сноп красных искр, прежде чем в нее ударилась молния заклинания.       — Килла! — из Лили вырвался крик отчаяния.       Хрупкое тельце отбросило к забору и обмякло.       — Все кончено, — в холодном голосе звучали нотки превосходства под хор насмешек Пожирателей Смерти.       Ее сердце колотилось где-то в горле, в ушах оглушительный звон. Лили перевела на Волне-де-Морта горящий злостью взгляд. Она не позволит ни себя тронуть, ни своего ребенка. Но все происходит слишком быстро, с ее палочки непроизвольно осыпаются искры. Она сквозь туман слышит: «Ты мне совсем не нужна. Мне нужен Гарри». Гарри... Ее малыш Гарри... Она ни за что не позволит принести ему вред.       Она сквозь ослепительный изумрудный свет видит искаженную триумфом нечеловеческой маску Волан-де-Морта. Яркая молния вот-вот в нее врежется — Лили чувствует морозящий воздух Смерти, свист, с которым она летит ей навстречу. В последний миг вскидывает палочку в попытке защититься.