Белая яблонька

-...йо-хо-хо, и бутылка рому! Марта терпеть не могла только лишь один запах алкоголя, не говоря уже о вкусе. Её бывший хозяин, барон де Григу, частенько закладывал за воротник тайком от своей жены, а потом засыпал прямо в гостиной, пуская слюни на дорогую обивку дивана. А пираты на корабле, везущем её с мамой на невольничий рынок, лакали ром в немереных количествах. Была у их капитана Ратта одна любимая забава... В темном трюме было ужасно жарко и душно, качка ощущалась гораздо сильнее, чем на верхних палубах, в днище была течь, поэтому ноги почти всегда были сырыми. Но нестерпимее всего была жажда. Она так сильно мучила пленников пиратов, что невозможно было думать ни о чем другом. Их там было с два десятка - мужчины, женщины, дети... Марта была самой маленькой, и все старались хоть как-то облегчить ребёнку страшную участь. Сначала девочка плакала, покуда были силы, потом тихонько стонала, а после просто лежала как тряпичная кукла, прижимаясь к матери. - Пить... - одними губами шептала малышка, - мама, хоть глоточек водички... - Потерпи, родная, - только и отвечала Надина, - скоро нам принесут воду... Но пираты, судя по всему, были не слишком озабочены состоянием своего "живого товара". Пока на второй день после потопления бригантины Келлера капитан Ратт не приказал вывести Марту и ее мать на палубу. Марта от слабости и пережитого ужаса не могла идти сама, поэтому Надина несла ее на руках. Ратт уже ждал их, сидя верхом на бочке с бутылкой в руках. - Кого я вижу, - Ратт обнажил свои желтые кривые зубы и салютовал мохнатой ладонью, - супруга отважного капитана Келлера... ой, вернее, вдова! Лениво облокотившиеся на планширь головорезы отозвались пьяным гиканьем, глумливо хохоча. - А тут у нас кто? - Ратт спрыгнул с бочки, прищурив красные злобные глаза, - маленькая принцесска, любимая папенькина дочка! Как вам у нас в гостях, ваше высочество? Перина удобная, а? А подушечки взбить не требуется? Или может желаете пирожных? Пираты одобрительно засвистели и засмеялись ещё громче. Надина стояла спокойно, гордо держа прямую спину, как тонкая восковая свеча на ветру, казалось, его остроты ничуть её не колют. - Я хочу пить... - вдруг подала голос маленькая девочка. - Что-что? - Ратт притворно чуть склонился, приподнимая шляпу и поднося руку к навостренному уху, - я что-то не расслышал. - Воды! - прохрипела Марта, собрав остатки сил, - пожалуйста... - Друзья мои, - Ратт обернулся к своей команде, - маленькая принцесса совсем измучилась от жажды! Это никуда негоже! Пираты дружно закивали, бессвязно промычав пьяные слова сочувствия. Их крысиный капитан театрально изобразил подобие жалости, шмыгнув острым носом и смахнув воображаемую слезу. - Бедное, бедное дитя... - Ратт с приторной улыбочкой вытянул вперед руку с темной бутылкой, - вот, держи, попей, малышка! - Вода... - Марта жадно облизала сухие, потрескавшиеся губы, - вода! С внезапно проснувшейся скоростью и силой она соскочила с рук матери и бросилась к Ратту. - Марта, нет! - воскликнула Надина, но тщетно, девочка видела только заветную бутылку, не обращая больше ни на что внимания. Она нетерпеливо выхватила из когтистых пальцев пиратского капитана сосуд и, поднеся ко рту, сделала два больших глотка, стуча зубами по стеклу. Но вместо приятной, избавительной прохлады Марта вдруг ощутила настоящее пламя. Её горло буквально обожгло чем-то изнутри, а в язык словно впились сотни иголок. Глаза полезли на лоб, Марта выронила бутылку и сама повалилась на палубу к ногам капитана Рата, довольно ухмыляющегося. - Что такое, деточка? - с фальшивой заботой поинтересовался он, едва сдерживая смех, - водичка пришлась не по вкусу? Ну, надо же, какая привереда, даже не угодишь! Тут он расхохотался противным фальцетом, и вся его бравая команда последовала примеру капитана, покатившись со смеху. - Хлебнула водички! Вот маленькая идиотка, ром от воды отличить не может! - слышалось со всех сторон. Марта лежала на животе, корчась и отплевываясь от мерзкой горькой субстанции, осевшей на нёбе. Надина склонилась над ребёнком, не зная, чем облегчить её страдания. Вдруг Марта зашлась кашлем и издала гортанный звук. Её голова пошла кругом, а перед глазами заплясали черные точки, живот скрутило от резкой боли. - Мама... - прохрипела она, - мне плохо... Она хотела ещё что-то сказать, но вместо человеческой речи изо рта вырвался склизкий комок. Её вырвало прямо на сапоги капитана Ратта. Пиратский гогот мгновенно стих. Ратт вытаращил красные глаза. В них сначала сверкнула искра отвращения, а потом загорелось настоящее пламя злобы. Он щелкнул своим длинным хвостом по доскам палубы и грубо схватил Марту за рукав платья, поднимая ее в воздух. - Проклятое дозорское отродье! - окрысился Ратт, вереща и обнажая желтые зубы, - ты сейчас языком эти сапоги вылизывать будешь! Раздался треск материи, и клочок рукава остался в когтях Ратта, а сама маленькая дочь капитана Келлера рухнула обратно на палубу. Она все ещё держала бутылку с ромом, и донышко от удара разбилось. На беду, сколотый край случайно пропорол парчовый мысок пиратского сапога, и Ратт взвыл уже не от ярости, а от боли. Он прыгал на одной ноге, держась за раненую конечность, и вопил, перемежая площадную брань жуткими угрозами. Марта уже плохо помнила. По лбу теплой струйкой стекала кровь, должно быть, она сильно ударилась о палубу, когда порвался рукав... А потом девочка почувствовала, как вокруг шеи обвилось нечто, похожее на живую верёвку. - Я тебя сейчас утоплю! - дребезжал в ушах визг Ратта, - всё равно толку от тебя никакого! Никто не станет покупать такую грязную сопливую дрянь! Она уже плохо понимала, что происходит, её снова схватили, тряхнув как мешок с барахлом. Рыдающую маму от неё оттащили пираты, и капитан Ратт поднял Марту над морской гладью, удерживая одной рукой и хвостом, расположившимся на шее навроде удавки. Он буравил ее взглядом, полным презрения и кровожадности. -...йо-хо-хо, и бутылка рому... - напевал кто-то из его прихвостней, поигрывая на поломанной концертине.

***

- йо-хо-хо, и бутылка рому! - заплетающимся языком пытался петь Эстебан, завалившись на кровать и не утруждая себя необходимостью снять обувь. Продавленные пружинки жалобно скрипнули под его весом, старая перина затряслась как вчерашний студень, а Марта инстинктивно отодвинулась, выпрямившись на локтях и сев на самый краешек. - Невежливо поворачиваться к людям спиной... - промямлил её жених, шаркая подошвой о деревянную спинку кровати, - как ты встречаешь суженого своего, благоверного, а? - Ты пьян, Эстебан... - у Марты внутри всё дрожало от омерзения, - пожалуйста, постарайся заснуть. Утром мы обо всем поговорим. - А чего до утра ждать? - Эстебан смачно икнул и засмеялся, - давай сейчас поговорим! Да, я пьян... У меня горе! Я друга потерял... Думал, нашёл, а он сквалыгой последним оказался! Долг не простил, вот ведь ублюдок... Проиграл ему всего ничего, а он за гроши шкуру спустить готов! - Гроши? - Марта едва не сорвалась на крик, - тридцать тысяч это гроши, по-твоему? Эстебан, я же просила тебя - не садись за карты... - Просила? - повторил он, почесывая взлохмаченную голову, - ну, положим, просила... А я сейчас прошу... Прошу любви и понимания. У меня горе... Я пришел к любимой невесте за утешением. Потной ладонью Эстебан обхватил её тонкое запястье, Марта машинально отдернула руку. Она встала с кровати и, обойдя её, попыталась уложить захмелевшего суженого на спину. - Эстебан, милый, я тебя очень люблю и понимаю... Но сейчас тебе надо поспать. Тебе нехорошо... - Нехорошо? - раздался скабрезный смешок в ответ, - ну, ничего, сейчас полегчает! Несмотря на алкогольный дурман, Эстебан одним быстрым движением утянул девушку обратно на кровать. Вновь оказавшись рядом с ним, Марта попыталась было освободиться от его навязчивых объятий или хотя бы отстраниться, но даже во хмелю он был гораздо сильнее её. - Эстебан, пусти меня, пожалуйста, - как можно спокойнее произнесла барышня, но всё её существо уже била крупная дрожь. - Зачем? Тебе не нравится моя компания? Эстебан шумно дышал ей прямо в лицо так, что даже глаза заслезились от едкого запаха вина и рома. Руки и ноги враз сковали кандалы животного ужаса. - Я так стараюсь для тебя, ничего не жалею, - в его глазах появился странный блеск, и не от выпивки, - настал и твой черёд показать свою любовь и ласку... Или ты меня не любишь, Марта? - Люблю... - прошептала она, - я тебя очень люблю... И я готова подарить тебе всю свою любовь, когда придёт время. - А к чему тянуть? - Эстебан провел красным носом по её белой щеке, - зачем ждать? Вся эта кутерьма с женитьбой, это ведь так, для проформы... Главное ведь любовь, не так ли, сладкая моя? Марту передёрнуло от того, как он это произнес. Её горло словно вновь сдавило удавкой. - То, что ты сейчас хочешь - это не любовь... Ты просто сейчас сам не свой! Пожалуйста, пусти меня. Ты не понимаешь, что творишь. - Это ты не понимаешь! - пробурчал Эстебан, - ты, глупышка, даже не знаешь, как надо любить мужчину. Но сейчас я тебе подскажу... - Эстебан, не надо... - почти с мольбой воззвала к нему невеста, но тот не внял ей, навалившись на неё сверху и грубо поцеловав. Ощутив во рту знакомый гадкий привкус рома, Марта уже не могла больше терпеть. Дрожащими руками она уперлась страстному жениху в плечи и с силой оттолкнула от себя, да так, что Эстебан скатился с кровати на пол. - Эстебан... - Марта сама испугалась от того, что только что сделала, - ты не ушибся? Она опустилась на колени рядом с ним, поправляя несвежий воротничок и осматривая его нетрезвую голову на предмет синяков. Эстебан пару мгновений сидел на полу, широко расставив ноги и недоуменно глядя на муху, ползающую по оконной раме. А затем взревел как раненый барсук и отнял от себя девичьи руки. - Уйди, - промычал он, пытаясь вскарабкаться по сбитому одеяло обратно на кровать, - пошла вон... - Эстебан, прости меня, пожалуйста, я не хотела, - затараторила Марта, - я просто испугалась... - Вон, я сказал! Убирайся из моей комнаты! - он яростно всхрапнул и повалился поперёк постели. - Но... - в зеленых глазах Марты заблестели слёзы, - но другого номера мы не сняли... Куда же я пойду? - Да хоть к чёрту! Катись отсюда, надоела!