Чертёнок хочет поиграть

Когда Арсений вернулся в зал, чтобы спокойно (насколько это вообще было возможно, учитывая всё произошедшее) досмотреть постановку, Антон изо всех сил старался на это не реагировать: сделал вид, что не обратил внимания, но при этом насупился и аккуратно, почти не заметно, убрал руку с подлокотника, чтобы не касаться руки своего спутника. Внутри он был возмущён: конечно, случайно брошенная фраза была не в бровь, а в глаз, ибо приятно проводить время ему и правда есть с кем, но ему очень не понравилось, что бросил её именно сосед по общежитию, а не кто-нибудь другой (например, Никита: если б такое выкинул именно он, тоже б, конечно, было обидно, но не так сильно — к нему так сильно привязаться Антон пока ещё не успел). Конец спектакля Антону тоже не понравился (впрочем, как и всё остальное): эффекта «вау» так и не случилось, всё вышло как-то по-странному скомкано с большим количеством действующих лиц. В зале они были одни, когда к Арсению подошёл внезапно появившийся невысокий мужчина лет под тридцать. Тут-то Антон и почувствовал, что радар внутри начал зашкаливать — стало не по себе. Шастун стоит в сторонке и нервно смотрит по сторонам: во-первых, ему хочется поскорее отсюда уйти, во-вторых, он искренне заволновался, почувствовав, что этот знакомый не так прост. Неуверенность Антона в себе, накопленная за почти что четверть века, вышла на первый план: конечно, куда ему, серому и незаметному простому парню, тягаться с писанным красавцем, так ещё и с великим постановщиком! Во время чужого разговора он наблюдал за лицом Арсения, стараясь считать эмоции, держал ухо в остро и в итоге смог уловить, что разговор и в самом деле был на совершенно обычную тему: обсуждался сам спектакль, выбор ролей, развязка, да и, в общем-то, было много благодарности самому Попову, что «он и сам пришёл, и «друга» своего привёл».        — Может, представишь мне своего прекрасного спутника? — знакомый Арса говорит это громче, явно привлекая внимание самого Антона. — О, конечно, — Арсений улыбается, подзывая соседа к себе едва заметным движением руки, — это Антон, мой… прекрасный спутник. Ну да. — Ну да, — усмехается незнакомый мужчина, глядя на Шастуна снизу (вероятно, он уже успел оценить его во время беседы). — Александр, — и протягивает руку, — рад знакомству. — Взаимно, — тот сдержанно улыбается, чуть кивает головой и пожимает руку. — Значит, это Вы тот гениальный постановщик сегодняшнего спектакля?        — Не гениальный, конечно, но да, это я. Как Вам? — Мне понравилось. Это было смело, неожиданно, но развязка захватывала дух. Я и не думал, что меня ещё что-то сможет удивить. Ну конечно, это ложь чистой воды. Ему не понравилась постановка от слова «совсем», но говорить правду творческим людям, особенно знакомым его возлюбленного, не стоит ни при каких условиях; художника, как говорится, обидеть может каждый. Да и хотелось поскорее уйти, а не указывать на недочёты, спорить и как-то высказывать своё мнение. — О, благодарю Вас, приятно слышать. Я, признаться, до последнего думал, что премьера будет провальной. — Брось, ты всегда себя недооцениваешь, — в разговор вступает Попов. Ещё несколько долгих и мучительных минут длится эта светская беседа, пока её, к большой радости одного из студентов, не заканчивает сам Александр: — Ну, мне пора бежать, — тот, видимо, тоже всё это время мечтал поскорее покинуть зал, скрывая эти мысли за натянутой вежливой улыбкой. — Приятного вам вечера. Далее все обмениваются рукопожатиями, и Антон с Арсением двигаются в гардероб. Времени, потраченного на беседу, как раз хватило, чтобы остальные посетители забрали верхнюю одежду, и очереди там уже не было, поэтому через несколько минут они уже покидают здание небольшого и уютного театра, который останется в памяти Антона ещё надолго: вряд ли кто-то сможет поставить более ужасную пьесу (и вряд ли кто-то ещё получит отсос в туалете). Молодые люди двинулись в сторону Калитников, точно зная, что времени до закрытия общежития у них ещё полно и этого им хватит, чтобы приятно провести время на свежем воздухе. — Вы давно знакомы? — Нет, чуть больше года. — И как познакомились? Они медленно двигаются вдоль дороги, радуясь, что в этой части города тротуары посыпали реагентами и весь лёд растаял. Антон решил очень аккуратно разузнать побольше об этом подозрительном знакомстве — по крайней мере, он посчитал, что сделал это аккуратно. — То есть это единственное, что тебя сейчас волнует? — Арсений улыбается, рассматривая чужой профиль. — Ну да, а что? Этот Александр какой-то подозрительный. Шастун безумно себе благодарен, что решил задать этот вопрос не в помещении: чувствует, что его щёки просто горят, и не может ничего с этим сделать. Можно списать на мороз. В ответ смех: — Мы просто играем в одном спектакле. В том, кстати, на который я тебя приглашал. — А-а… всё так просто, — задумчиво тянет, в душе ликуя. — Проще простого. Вот бы и в наших взаимоотношениях было так же. Антон усмехается. Жизнь была бы гораздо проще, если бы в их взаимоотношениях всё было гладко, без этих эмоциональных встрясок и каких-то глупых конфликтов. Конечно, это всё может исправить сам Антон, но ему проще следовать правилу «в ссорах виноваты оба». — Было бы не так интересно. Они двигаются вдоль дороги. На улице красиво: тёмное небо, фонари и фары проезжающих машин — всё это романтизировало обстановку ещё больше. Такое чувство, что Москва сама решила придать их прогулке нотки романтики, чтобы это точно было свиданием. Захватив в первом попавшемся кафе по стаканчику кофе, они входят на территорию парка, минуют Калитниковский пруд и заходят в самую глубь, где в такое время и в такую погоду (а было достаточно холодно) люди вряд ли будут, и размещаются на лавочке, снег с которой уже был счищен.        — Мне кажется, настал подходящий момент для разговора, — Арсений говорит вполголоса, осматриваясь по сторонам.        Рядом с ними, действительно, не было ни души, а тишина, можно сказать, стояла практически гробовая: всё портили проезжающие не так далеко автомобили. Мужчина пододвигается к нему максимально близко, чтобы их разговор точно никто не смог услышать, случайно оказавшись неподалёку.        — Да, наверное, — Антон опускает глаза, — и я, пожалуй, даже начну этот разговор. Я бы хотел знать, кто мы друг другу, — шаркает ногами, сгребая снег в небольшую кучку. — Ну мы же не друзья, да? Мы даже никогда ими не были. Не враги, не просто соседи — кто? — Ну а ты что хочешь? — его голос звучит очень мягко и даже как-то нежно (чему парень был несказанно рад, потому что это успокаивало). — Кем ты нас видишь? Антон дико волнуется. Такого, наверное, не было очень давно: даже сессия не заставляет его так сильно переживать. Делает глоток кофе и морщится, когда напиток обжигает язык и глотку, а горечь неприятно заполняет организм. Легче не стало. — Да как-то… ну… мы же… да блять, — нервно выдыхает, прикрывая глаза на несколько секунд. — Арс, не еби мозг такими вопросами! — Какими «такими»? — хитрый, наглый, беспардонный лис! — Я просто пытаюсь разграничить наши отношения. Шаст молча смотрит на него своим привычным раздражённым взглядом и, кажется, вот-вот взорвётся от возмущения и смущения одновременно, но Попов невозмутим: на его лице блаженная улыбка, а в глазах пляшут чёртики. То ли хочется сейчас его убить, то ли поцеловать… Чертовщина! — Антон, — Попов касается его щеки двумя пальцами, — хватит уже комедию ломать. Мы же оба прекрасно всё понимаем. И оба осознаём, что нужно прекращать всё затягивать. Тот кивает: — Да, — кивает ещё раз, — ты прав. В общагу? Теперь тот смотрит на него вопрошающе. — Ну я замёрз. Да и вдруг понял, что очень хочу выпить, а у меня в комнате надёжно припрятана бутылка вискаря, которую в честь такого повода пора бы уже и распить. Ну и вечер нужно закончить красиво. В ответ ему понимающе кивают и, продержав зрительный контакт ещё несколько секунд, целуют в губы. Ненавязчиво, ненадолго — так, просто закрепить эти жалкие попытки поговорить на суперважную тему. Они покидают парк через десять минут: столько времени им понадобилось, чтобы допить кофе и неловко помолчать. На метро решили не ехать: во-первых, до ближайшего спуска достаточно долго идти, что в такую погоду явно не к лучшему, во-вторых, поездка на поезде московского метрополитена ну никак не вписывается в романтическую атмосферу вечера. Конечно, можно было закрыть глаза на температуру, потратить часик и прогуляться, но теплее на улице не становилось, поэтому они прыгнули в задние двери стоявшего на ближайшей остановке автобуса в надежде, что их не увезут в Выхино или Чертаново. Полупустой салон позволил им тихонечко сесть сзади и, пользуясь случаем, так же тихонечко ворковать. — Это лучшее свидание в моей жизни, — шепчет Антон с довольной улыбкой, заглядывая в чужие глаза, что снова изучали его лицо. — Их было так много? — Арсений усмехается, переводя взгляд на остановку, к которой они только что подъехали. — Но, признаться, мне очень приятно слышать такие слова от тебя. — Почему? Это же просто слова. — Потому что это ты, Антон. От тебя, помнится, вообще хороших слов не дождёшься, а тут такие эмоции. Это и удивительно, и восхитительно одновременно. Шастун лишь понимающе кивает, затихая. Мысли о его глупом поведении в течение двух лет не давали ему покоя, и с недавних пор он частенько ругает себя и за прошлое, и за резкое переобувание, и за «измену» самому себе. Они задерживаются у входа в общежитие: останавливаются на перекур, понимая, что перед продолжением разговора сигаретка точно не помешает. Не мешающая сигаретка сменяется второй; они нашли себе кучу новых тем для разговора, и все эти темы словно переносились со всех несостоявшихся разговоров в течение продолжительной односторонней холодной войны. За разговорами пролетело и время: они даже не заметили, что провели на морозе лишний час, об этом подсказывали посиневшие кисти рук и красные от мороза щёки. В здание они входят в начале одиннадцатого, а в сто седьмой комнате оказываются через несколько минут. Антон, даже не снимая куртку, быстро задёргивает шторы и включает ночник на слабый режим, оставляя в комнате приглушённый свет — такая себе интимная обстановка для интимных вещей. Повесив куртку, в спортивной сумке, лежащей под кроватью, он нащупывает небольшую бутылочку виски, и уже скоро напиток оказывается на доньях двух кружек. — За что пьём? — Арсений сидел рядом, совершенно спокойный на вид. Антон же волновался. Он сидел, закусив нижнюю губу изнутри, и смотрел в свою кружку, просто желая, чтобы этот день наконец-то кончился. Нет, день, конечно, просто потрясающий, вечер ещё лучше, спутник тоже неплох (даже чересчур неплох), но на него вмиг напала вся жизненная усталость и появилось желание просто поспать. Спать ему хотелось в двух значениях. — Для храбрости. Они чокаются под расслабленный смех Арсения, и Антон чувствует, что алкоголь снова помог ему снять напряжение. Ещё пару глотков — и он превратится в смелого и раскрепощённого, и сегодня ему точно не будет стыдно. Они обмениваются парой бодрых фраз, а затем резко замолкают. Арсений рассматривает чужой профиль несколько секунд, потом медленно наклоняется к чужой шее и нерешительно целует, отрываясь на несколько секунд, прежде чем поцеловать ещё раз. Антон совсем негромко охает и нервно сглатывает, чувствуя, что сердце ещё больше участило биение. С каждой минутой это всё больше и больше похоже на сон. Я схожу с ума? Он нерешительно касается Арсения, кладя ладонь на левую щёку и медленно поглаживая, продолжая принимать неспешные поцелуи. Мужчина, прерываясь, расстёгивает верхнюю пуговицу его рубашки и смотрит в чужие глаза, которые словно так расслабленно говорят ему: «Пожалуйста». Антон тянется за поцелуем, а затем, кажется, совсем в нём тонет: никогда ещё такого не испытывал. По телу проходит дрожь от необычности этого поцелуя, он кажется совсем не похожим на предыдущие; кажется, в нём смешалось всё: прошлое, горькое и совсем не радужное, сплеталось в одну нить с тяжёлым настоящим, и эта нить пробивалась через туманное облако будущего, загадочного и неизвестного. Он одурманен, но одурманен не крепостью выпитого алкоголя, а щемящим чувством внутри. Он целует, целует трепетно и так по-наивному доверчиво, не мешая мужчине раздевать себя, не обращая внимания на звук входящих сообщений, который эхом раздавался по комнате. Антону кажется, что он давно потерялся в своих неоднозначных и запутанных мыслях, пытаясь разобраться с чувствами. Он чувствует себя эгоистом, ругает себя каждый раз за глупость сделанного и сказанного, но вновь и вновь повторяет свои же ошибки. Он не хочет думать о последствиях этого вечера, он не хочет снова ругать себя, он не хочет искать себя в какой-то другой жизни. Он целует, целует трепетно и настойчиво, чуть вздрагивая от случайных прикосновений чужих пальцев. Когда Арсений почти поддел пальцами последнюю пуговицу, звуки входящих сообщений сменились телефонным звонком. Антон остановил его, нехотя потянувшись к телефону, чтобы ответить. На экране высветилось имя, и это имя он всеми силами старался выкинуть из головы на ближайшие дни, но у него снова ничего не вышло. — Да? — аккуратно, стараясь сделать это максимально незаметно, несколько раз нажимает на кнопку уменьшения звука, чтобы до бдительного Арсения не донеслись фразы так не вовремя позвонившего. — Привет, прости, что так поздно, но ты просил меня сообщить, когда я буду в Москве, — голос по ту сторону подозрительно бодрый и даже какой-то радостный. — Я в Москве и очень хочу тебя увидеть! — Ах-х.. да.. — он замялся, нервно сглатывая, стараясь скрыться от заинтересованного светлого взгляда. — Очень рад! Попов понимающе вздыхает, когда Антон приподнимается, ненастойчиво оттолкнув его левой рукой, и задумчиво вслушивается в слова собеседника. — Я могу подъехать к тебе послезавтра? Может, в обед или немного позже. — Э-э.. в субботу? Д-да, — во рту резко пересыхает, — думаю, да, конечно. — Отлично, — по голосу было слышно улыбку. — Тогда обговорим время в переписке? — Ага, — кидает он и торопливо сбрасывает. В комнате тихо, что позволяет Антону слышать, как бешено сейчас стучит его сердце. Дышать тяжело от какого-то странного волнения, но он определённо испытывает радость и от этого звонка, и от предстоящей встречи. Радость эта быстро куда-то улетучилась, когда пришло осознание, что в комнате, в сорока сантиметрах от него, находится Арсений, который терпеливо молчал, ожидая, когда будет удобно продолжить начатое. Выждав немного, тот снова приближается, чтобы поцеловать, и Антон принимает поцелуй, нерешительно отвечая. Следом приходит ещё одно осознание, но оно было куда печальнее: Антон понял, что его желание заняться сексом с Арсением куда-то улетучилось вместе с радостью. И было не просто печально, это был самый настоящий пиздец. — Арс, — Антон убирает чужие руки со своей талии, — Арс, подожди. Арсений непонимающе смотрит на него, хмурясь. — Тебе не кажется, что мы ошиблись с выводами? Не слишком ли мы спешим? Да, наверное, в каких-то ситуациях такая спешка в отношениях не помешает, но разве это наш случай? Мы же, считай, и не знаем друг друга: общежитие, институт — это всё, что нас связывает. Конечно, в последнее время мы чересчур близки, наши взаимоотношения заметно улучшились, да и мы делаем всё возможное, чтобы наверстать упущенное, да и я, быть может, люблю тебя, но давай повременим. Немного, — Антон поднимается. — Я думаю, что нужно закончить этот вечер с добром и разойтись по комнатам полюбовно. Арсений, кажется, полностью погрузился в раздумья, но ни на что – ни на одно слово – не ответил. Просто молча встал, не глядя на соседа, и подошёл к выходу. Антон подходит к нему и сожалеющим взглядом осматривает напряжённое лицо: — Арс, не обижайся, — быстрый поцелуй в губы. — Пожалуйста, не злись, а. Такой я дурак, с этим уже ничего не поделаешь. Тот кивает и, наконец, переводит на Антона свой взгляд, и в этом взгляде тот увидел лишь понимание и принятие, согласие с чужой позицией. Арсений целует его, вкладывая в этот поцелуй, кажется, и нежность, и поддержку, и отдачу, и понимание. Он не сказал ни слова и вышел, специально коснувшись чужой ладони. Запершись у себя в комнате, Антон распахивает окно и подставляет лицо под поток морозного воздуха. Он не мог отнести этот поступок к числу глупых, но и мудрым его тоже не находил: по идее, это был просто ход на игровом поле, и только в конце игры можно будет определить эмоциональную окраску этого хода, как он повлияет на будущее, что он принесёт или предотвратит. Но нельзя не заметить, что конец вечера не был так сильно испорчен, хотя бы из-за, во-первых, такого себе мимолётного признания в чувствах, которое точно стало смягчающим обстоятельством, и, во-вторых, из-за смиренной, адекватной реакции Арсения: да, он, скорее всего, огорчён, но стойко и мужественно всё перенёс и даже постарался подбодрить. От этого аж в груди защемило: захотелось вломиться в комнату напротив, заключить соседа в объятия и долго-долго извиняться. Делать он так, конечно же, не будет: а зачем? Осадок всё равно останется – он больше разозлится от моих перепадов. Теперь нужно было по максимуму отвлечься, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, и сделать это можно было только путём общения с кем-то другим. Пишет Диме, интересуясь, где он и когда вернётся, на что в ответ получает краткое: «Буду завтра утром, уехал «по делам»))». Больше разговаривать ни с кем не хотелось: ни с подружками, ни с близким другом, ни с соседями – пришлось снова писать старому доброму собеседнику из другого культурного города, но сделать это он решил на сайте: не помешает сменить обстановку и соцсети.

Чертёнок хочет поиграть

Я не знаю, когда ты увидишь мои сообщения и увидишь ли вообще, но мне просто хочется с кем-то поговорить. Даже если это будет в пустоту.

Я бы сегодня с большим удовольствием поиграл бы с собственной жизнью.

Выключив единственный источник света в комнате, вытягивает из запасной – запасной, потому что иногда очень лень вставать и идти до вешалки с курткой – пачки сигарету и поджигает её, глядя на затемнённый экран ноутбука. Входящее сообщение стало для Антона самой большой неожиданностью. nesenya Поиграй со своим личным психологом. Думаю, тебе не откажут в помощи.

Чертёнок хочет поиграть

У меня нет психолога, я бедный студент. Могу поговорить только со своим отражением в зеркале.

nesenya Ну да

Чертёнок хочет поиграть

А, блин, понял

Но я не хочу рассказывать это тебе, ладно? Я планировал просто ныть и жаловаться, без подробностей

nesenya Ну давай, ной и жалуйся, я обещаю внимательно тебя читать и постараюсь как-то утешить.

Чертёнок хочет поиграть

Да что-то уже перехотелось

Может, сразу перейдём к утешениям?

nesenya Противный

Чертёнок хочет поиграть

Есть такое, не скрываю. Профессионально порчу людям (и себе) жизнь.

Я не знаю, как с этим бороться, но понимаю, что это надо делать. И срочно, иначе я просто проебу всех близких мне людей.

nesenya Может, ты их теряешь по другой причине?

Чертёнок хочет поиграть

Может. Не знаю.

Но было бы круто понять

Я бы очень хотел, чтобы люди вокруг меня не страдали от меня и моего ебанутого характера. В особенности один, наиболее близкий.

Боже, ты бы знал, как мне стыдно за своё поведение

Я даже не знаю, как теперь сложатся наши взаимоотношения после того, что я натворил. Я такой идиот, это пиздец.

nesenya Настолько всё плохо?

Чертёнок хочет поиграть

Более чем

Я очень некрасиво поступил и теперь не имею ни малейшего представления, как всё исправить.

nesenya Может, варианты найдутся? Нет такой ситуации, которую нельзя было б развернуть в свою сторону.

Чертёнок хочет поиграть

Мне нужно было это услышать. Спасибо.

Я пойду, ладно? Спокойной ночи.

nesenya Доброй ночи) Он курит в открытое окно свою четвёртую сигарету за вечер и думает о том, что совершенно ни в чём не уверен: ни в одном своём действии, ни в одном своём слове. Он не знает, как будет действовать дальше, но советом воспользуется. Будем разворачивать.