Чертёнок хочет поиграть

«Можно я включу камеру?» — это было первое, что услышал Антон после ответа на звонок. Несколько секунд ожидания казались ему настолько долгими, что от волнения, которое нахлынуло новой волной, хотелось захлопнуть крышку и убежать на улицу под снег, сесть на бордюр и просто закурить сигарету тонкого Парламента, который он иногда мог себе позволить купить и растянуть на месяц, а потом заболеть и валяться вот так в комнате недельку-другую за просмотром сериала с Киллианом Мёрфи в главной роли. Когда в рамке появился счёт, ему показалось, что он не сможет произнести ни слова, но, на собственное удивление, даже улыбнулся, когда из динамика раздался приятный голос с хрипотцой. Первым пунктом в его списке, который он держал в заметках на телефоне, был возраст. Часто ведь люди, пользуясь почти что анонимностью, приписывают себе пару лишних годков или, наоборот, убирают, как кошачью шерсть с одежды. И вот тут сошлось: по всей видимости, разговаривает он со взрослым человеком, а не с каким-то школьником или, не дай бог, с престарелым дядечкой, которому жить осталось три понедельника. И это уже о чём-то говорит. — Конечно, — в этот момент Шасту показалось, что у него сел голос. Бесспорно, начало разговора довольно-таки хорошее, так как начинать с «Привет» было бы не очень удобно, и этот вопрос предотвратил внутренний крах Антона. — Только я по-прежнему не хочу раскрываться. — Ну и я тогда не буду, — мужчина негромко (в принципе, и сам он говорил довольно тихо) рассмеялся, отправляя запрос на видеозвонок. Внутри шатена снова всё перевернулось, но эти чувства уже были не такие, как до встречи с Арсением, а совсем, совсем другие. Это уже не приносило дискомфорта, а было очень приятно. Будто по всему телу прошлась струйка какого-то греющего тепла, от которого складывалось ощущение, будто тебя только что заключил в крепкие объятия любимый человек. Идей, как избежать показа миру себя, у Антона было немного: либо не включать камеру, либо вообще не разговаривать с парнем, либо опустить крышку ноутбука и упустить возможность посмотреть на мужское тело. Но вот в голове возник ещё один вариант: скотч. И он не пожалел, что когда-то давно, ещё учась в классе десятом, заклеил камеру ноутбука мутноватым скотчем. Такая себе защита, на самом деле, но сейчас пригодится как никогда. — Тебя плохо видно, — у его собеседника с камерой всё было нормально, но видно его было лишь до района щитовидной железы. От Антона вновь не скрылась хорошая физическая подготовка: знакомое тело красиво обтягивала знакомая тёмно-серая водолазка, недавно купленная в каком-то модном бутике, которую петербуржец nesenya гордо называет бадлон. И фото этого бадлона он ему прислал ещё из магазина, когда спрашивал, брать или нет. — Да, я знаю, — Шастун улыбнулся, зная, что этого не увидят, но точно почувствуют. — Это специально. — Ах, вот ты какой, Чертёнок, — и, знаете, молодой человек улыбнулся в ответ: это было очень хорошо уловимо в его голосе, который стал немного тише и как-то теплее, стал располагать ещё больше. Ещё десять минут назад шатен был уверен, что завязать разговор будет сложнее. Он в принципе не любил заводить новые знакомства, предпочитая им разговоры со старыми верными друзьями, поэтому и думал, что общаться с новым приятелем ему будет как-то трудновато и неудобно. В конце концов, он овен, а овны, как известно, довольно-таки неспокойные, шебутные и чересчур вспыльчивые личности. Поэтому, чуть что, своего внутреннего барашку он бы врубил моментально и сразу же послал бы этого неизвестного петербуржца куда-нибудь в Гатчину или Выборг. Но только поводов пока что не было: nesenya и в разговоре был таким же милым и интеллигентным парнем, с ним хотелось болтать и болтать, сияя улыбкой, к сожалению, стене напротив и какому-то симпатичному актёру с постера, а не камере ноутбука и собеседнику. — Конечно, а ты что хотел. Ангелочка в белом одеянии? — А я вот на сто процентов уверен, что Чертёнок – лишь образ, — послышался смешок. — ты же такой классный, реально. Как мартовское солнышко, — и голос снова теплее. Почему-то в этот момент захотелось уткнуться носом в подушку, крепко сжать её руками и глухо провизжаться, как школьница при переписке с понравившимся мальчиком. Это не первый раз, когда ему говорили, какой он клёвый и суперский, но ведь сейчас это сказал не абы кто, а его «друг по переписке»! Мартовское солнышко... шикарный эпитет подобран, не так ли? Не просто ведь солнышко. Солнышко — обычное позывное, которое мы слышали в детстве (да и не только) сотню раз. Солнышко — это что-то ласковое, нежное и любимое, а вот мартовское солнышко — это уже совсем другое. Март — что-то непонятное: то цветущее, зеленеющее и как раз солнечное, то серое, грязное и пасмурное. — Странное словосочетание, — молодой человек посмотрел за собеседника, но не увидел на заднем плане ничего особенного: стена как стена с однотонными белыми обоями без каких-либо плакатов и памятных фото. Как будто часть комнаты Матвиенко: он никогда не загружал стену различными приколюхами, как любил это делать сам Антон. — Ты вошёл в мою жизнь внезапно, но так красиво и невинно, что, действительно, напоминаешь мне солнце. А мартовское потому, что в Петербурге солнце в марте реально редкость. А если и есть, то скрывается через часа полтора, — недолго помолчав, он закончил высказывание. — А ещё ты очень милый. Я вижу это даже сейчас, особенно по твоему напряжённому кадыку. — Блять. Антон был настолько сейчас смущён, что ему пришлось закрыть лицо руками. И как-то неожиданно он отвёл их, когда не почувствовал на лице прикосновение холодного металла. По прибытии в комнату после прогулки он первым делом сбросил всю промокшую (снег был сильный и слишком уж «водянистый») одежду на пол, а уже потом снял все аксессуары с прозябших рук. И сейчас сидеть без хотя бы пары колец и браслетов было максимально непривычно; он чувствовал себя не в своей тарелке. — Когда мы встретимся, солнце, я буду смущать тебя постоянно, — петербуржец улыбался, снова улыбался из-за него. — Зачем? — Хочу видеть тебя покрасневшим. Это, вероятно, в жизни выглядит очень мило. Следующие сорок минут пролетели быстро, но очень круто: они разговаривали о всяких нелепостях, которые уже и обсуждали неоднократно в переписке, но интерес нарастал ещё больше. Этот разговор однозначно прерывать не хотелось, а новых тем не придумывалось. Шастун даже успел отлучиться и сделать себе чаёк, поэтому сейчас выглядел, наверное, по-детски довольным, зачем-то рассказывая своему дружку о вкусе напитка. Антон в который раз пожалел, что за ним водится дебильная привычка держать дверь в комнату открытой, ссылаясь на то, что вахтёрша никого постороннего не пускает, а свои, если что, без предупреждения не приходят, а если приходят, то редко, так что никто его не прибьёт втихаря. И после ухода Димы дверь снова никто на ключ не закрыл. Шатен чуть в штаны не наложил, когда она неожиданно распахнулась, и в комнату влетел его сосед-приятель Макаров. Так же быстро он вылетел обратно, так как Шастун, перед этим слегка подпрыгнув на кровати и облившись ещё горячим чаем, громко на него гаркнул и сказал, что занят и с ним поговорит позже. — Блять, — и из-за этого пришлось встать и провернуть ключ против часовой стрелки два раза, а потом подойти к шкафу. — Сильно пострадал? — в голосе была слышна усмешка, но была она доброй. — Да не, нормально, — тёмно-зелёная толстовка, только что промоченная чёрным чаем, уже была готова к полёту на Димин стул, но в последний момент рука шатена запуталась в рукаве, и он со злости начал её трепать. — Отличное начало, просто, сука, замечательное! Последнюю фразу Шастун уже пробурчал, каким-то чудом не срываясь на крик. Толстовка успешно была скинута на пол и пнута со всей дури куда-то под стол. Из шкафа был вытянут чёрный свитшот с какой-то дурацкой надписью в районе сердца, который парень по-быстрому надел. — Ну-у, Чертёнок, успокойся, — голос из негромкого динамика по-прежнему манил, — за время нашего общения я понял, что тебе не идёт быть "бэдбоем". — А кем же тогда идёт? — Ну, скажем... идёт быть послушным мальчиком, — повисла пауза. Nesenya, кажется, не закончил фразу, а Антон просто сидел и молча смотрел на движение его кадыка, — если ты понимаешь, о чём я. И Шаст понимал. По своей натуре он не был скромником и недотрогой, наоборот, такие двусмысленные предложения очень даже любил, а ещё сильнее любил отвечать на них с ноткой пошлости. Его это, в каком-то роде, возбуждало. — Для тебя я буду кем угодно, — лицо как-то само начало гореть. Молодой человек, смущённо улыбнувшись, опустил голову вниз.

***

— Я так очковал, ты бы знал. Я думал, она вообще не придёт. А она пришла; красивая такая. Я ей эти розы протянул, как в шоу «Холостяк», улыбнулся, как придурок какой-то, а она прям ещё краше стала, когда в ответ мне улыбнулась, — Позов, вернувшийся со свидания уже как двадцать минут назад, увлечённо рассказывал события произошедшего Антону, который сидел, уткнувшись в телефон, и, казалось, совсем его не слушал. — Ша-а-аст! — Да.. да.. я слушаю. Пришла Катя, и..? — если бы Дима узнал причину, по которой Шастун сейчас так наивно улыбается экрану, пропуская его слова мимо ушей, точно бы покрутил пальцем у виска: он переписывался со своим петербуржцем, о котором по-прежнему знали только Ира и Оксана.

Чертёнок хочет поиграть Кажется, меня сейчас убьют

nesenya Ну ё-моё, опять не повезло с партнёром(

Чертёнок хочет поиграть Экскьюз ми?

nesenya :) — Ну ты бы хоть ради приличия отрывался от своего телефона хоть на чуть-чуть, — молодой человек, взяв сковородку и нужные продукты, подошёл к двери. — Вставай, пойдём завтрак готовить.

Чертёнок хочет поиграть Уехал за запчастями. Вернусь через двадцать минут.

Телефон был отправлен за подзарядку, а молодые люди двинулись в сторону общажной кухни. Точнее, маршрут был только построен, а они до сих пор были на начальной точке. В руках Антона оказалась старая сковорода пачка соли, начатая ещё в прошлом году. Дверь была закрыта на два оборота, а ключи отправлены в карман Диминых трико. — А чё у нас сегодня на завтрак? — спрашивает Шастун, когда они входят в любимое место всей местной молодёжи. — Тефтели, — кратко отвечает ему товарищ, опуская пластиковый контейнер на стол. — Нихуахуа, — парень, провернув тумблер на плите, поставил на конфорку сковороду, от которой тут же отлетел чёрный кусок старой гари, — гуляем, товарищи, гуляем. Следующие сорок минут молодые люди занимали положенную конфорку. На ней стояла сковородка, в сковородке — тефтели с каким-то крутым томатным соусом, который Дима купил на прошлой неделе на грузинском рынке. На самом деле он шёл на рынок без цели что-либо приобрести, а просто погулять, посмотреть — такой себе «window shopping» — и насладиться атмосферой, но дядечка-грузин в кожаной кепи убедил его, что купить у него этот соус просто необходимо, иначе «до конца жизни будут неудачи, с девушками везти не будет, да и солдатик перестанет вдруг стоять по стойке смирно». Но сейчас он не пожалел, что не смог больше сопротивляться и всё-таки приобрёл эту "ненужную вещь". — Какие планы на выходные? — Позов, подув на мясной шарик, отправил его в рот. Вышло, кстати, очень даже неплохо: дело то ли в фарше, то ли, действительно, в чудесном соусе с грузинскими приправами от дядюшки Арсена. — Буду зависать в комнате в ожидании степухи, — в этот список, на самом деле, ещё входил петербуржец. — А мы вот с Серым планируем сходить на «Никто». Говорят, топовый фильмец, глянуть нужно. Пойдёшь с нами? — Уже смотрел, — это была чистая ложь.

***

Попов сидел за рабочим столом и пытался сосредоточиться на конспекте, когда раздался стук в дверь. Час назад Серёга упёрся с Позом в кино, поэтому гостей он не ждал. После быстрого «Кто?» послышалось такое же быстрое «Я», но это, честно говоря, вообще не помогло. — Арсений, — открыв дверь, он, к своему огромному удивлению, увидел перед собой Шастуна, которого в последнее время видел, как ему казалось, чересчур часто. И это не означало что-то плохое. Нет, наоборот: Попову было приятно осознавать, что в голове соседа что-то вдруг перевернулось, и он немного потеплел. Всё-таки этот человек был ему интересен: его хотелось изучать, в нём хотелось копаться. Нужно было найти настоящего Антона Шастуна, а не его злое альтер-эго. — Что-то случилось? — Случилось, — отвечает шатен на полном серьёзе; зелёно-карие глаза не смеялись и не улыбались. И вот тут Арсу реально стало не по себе. Что должно было произойти, чтобы из весельчака Антона ушло всё озорство? Кто-то умер? Павел Алексеевич передумал ставить ему "хорошо"? Макаров не пускает играть? Ларёк, в который он обычно бегал за сигаретами меж пар, закрыли? — Нужна моя помощь? — сердце бешено стучало. Хотелось прямо сейчас выскочить из комнаты в этих слишком домашних серых шортах, взять соседа под руку и пойти оказывать психологическую или физическую помощь. Он был готов на всё — виной всему отличное воспитание и излишнее добродушие. — Я безумно хочу выпить. Не составишь компанию? Около пяти секунд он потратил на пустые переглядывания, а ещё две на немое: «Fu-u-uck!» Но через пятнадцать минут они вышли из общежития; Арс всё-таки вышел не в шортах, а в излюбленных чёрных джинсах с прорезями на коленях, которые он надевал с поводом и без, даже несмотря на мороз. Выйдя за территорию, парни двинулись в сторону ближайшего супермаркета, чтобы купить нужные ингредиенты для крюшона. Когда Антон подходил к двери напротив, в его голове не было особых планов на вечер. Просто хотелось выпить чего-нибудь не особо крепкого. Но, как оказалось, делать это было не с кем — Позов с Матвиенко укатили в кино, а Макаров вообще на звонки не отвечал с самого утра, и даже непонятно, что это было: ускакал ли на какую-нибудь свиданку с новой девчонкой, найденной в группе института ВКонтакте, отправился ли пить пиво в «Кутузов» со своими друзьями с других вузов или вообще заболел и лежит с температурой под сорок чуть ли не при смерти. Остальные его друзья-товарищи из социальных сетей так к себе не располагали, поэтому вариант осмотра личных сообщений сразу отпал. В итоге выбор пал на Арсения Попова, которого Шаст немножечко недолюбливал, но в целом челом он был нормальным (это он понял как раз во время посиделок в кафе). И тот согласился с ним выпить. Они долго думали, размышляли, но приняли решение приготовить крюшон. Точнее, таким образом Антон попытался намекнуть на то, что Арс невероятный мастер подсаживать людей на определённые вещи; прямым текстом он не мог сказать, что готов терпеть их общение только из-за крюшона. Или не только? Через полчаса молодые люди снова были на кухне с синим пластиковым тазиком, в котором мешали любимый напиток Попова в прошлый раз. Арсений снова хотел взять ситуацию в свои руки и сделать всё самостоятельно, но Шастун вставил своё твёрдое словечко, сказав, что готовить будут вместе. — Сколько сыпать? — в правой руке шатена была пачка сахара, в другой – столовая ложка. По рецепту нужно было засахарить ананас, с которым Попов мучился около пятнадцати минут: то султан выкрутить пытался, то мякоть порезать тупым ножом, который Сергей всё время забывает наточить, на куски. — Грамм двести, не больше, — в это время сам брюнет был занят бутылкой российского коньяка (на что денег хватило, то и купили), а точнее её открытием. — А сколько это ложек? Арсений перевёл на него взгляд. Они стояли так и молчали, глядя друг на друга. Один в раздумьях, другой в ожидании ответа. В итоге теперь они стояли и вбивали этот вопрос в поисковую строку на телефоне Антона. — Ага, восемь, — Шастун вернулся к сахару. В рецепте говорилось, что после вливания в тазик коньяка нужно подождать несколько часов, вплоть до суток, чтобы это всё настоялось, засахарилось и было вообще чётко. Но максимум, что смогли продержаться парни, — семьдесят пять минут. И эти несчастные семьдесят пять минут они решили провести на седьмом этаже у вечно открытого окна за сигаретой. — Не курю, — извлёк Арс, когда Шастун протянул ему открытую пачку, — и тебе не советую. — Чё, учить меня будешь? — из уст шатена раздалась усмешка. Курил Антон, наверное, уже достаточно давно: пока его одноклассники друг с другом в бутылочку играли где-то на старой квартире, он курил за гаражами по две сигареты за раз. Когда он был безмозглым школьником, ему казалось, что курение спасёт, поможет ему отвлечься от проблем в семье и неполадок в учёбе. Когда он стал безмозглым студентом, ему начало казаться, что курение спасёт от одиночества и скуки. — Буду. Пусть это и бесполезно. — Смышлёный ты, Арсений, парень, оказывается. — Может, будешь называть меня как-то менее официально? — голова Попова провернулась на пятьдесят градусов в сторону соседа, а на лице была слабенькая улыбка; ямочка на левой щеке появилась лишь одна. — Сеня? — Шастун усмехнулся, хитро сощурившись. Серёга говорил ему как-то, что его новый товарищ терпеть не может такого обращения к себе. Раньше он даже хотел подкалывать его, называя именно так, но потом эта идея как-то быстро забылась. — Не-не-не, — брюнет улыбнулся. — Только не Сеня. — "Не Сеня"? Антону показалось, что где-то он уже это слышал.