❄️Вальс во время зимы

      

Это были её лучшие дни.

             Казалось, что может быть лучше спокойных дней в Морепесок? Может. Когда ты знаешь, что всё вокруг — именно твоё. Родное. Например, стены дома. Да, пускай здесь она была не часто, но это её. Личная комната, личные книжки, личная любимая тарелка. Нет, она не жадная, но чувство принадлежности… Словно сама жизнь начинает принадлежать тебе. Это чувство внезапно приносит Мари небывалое окрыление.              А может просто блестящие улицы Столицы свою атмосферу праздника передают и ей. Запах свежих блинов, сахарные петушки на палочке. Расписные игрушки. Ей нравилось бродить мимо лавочек торговцев. Разговаривать с ними, покупать разную мелочь.              — Зачем она тебе? — уже почти отчаянно стонал Предвестник. Плечи показательно обвисли, весь он скорчил усталую мину.              — Ну ты посмотри на неё! Такая милая. А ты не хочешь Тоне такую послать? Поставит на полочку. Думаю, твоя мама даже не будет против. Она хорошо впишется в интерьер у вас.              В руках Предвестника множились пакеты. Мари и свои. Подарки себе, знакомым, родным. Чайльд легкой рукой всё скупал, даже не спрашивая цену. Хотел и за Машу платить, а та недовольно отпихивала его руки. Отдавала свою, честно заработанную, мору. Тарталья решительно не понимал поведение девушки, когда им все равно обоим делали огромную скидку просто за то, что Чайльд — Предвестник. Но вот зато таскать сумки Мари с чистой совестью заставила одного юношу.              Вы спросите, где тут справедливость? Нет её здесь.              Зато есть справедливая оплата труда. Чайльду деньги были ни к чему, а вот внимание — бесценно.              — У тебя, надеюсь, нет аллергии на корицу? — поинтересовалась как бы невзначай девушка, остановившись перед очередным киоском. Продавали необычные булочки. Их родина Мондштат, но трдельники очень полюбились Столичной публике. Вот и Мари повелась.              — Не замечал за собой, — повел плечом юноша. Он не особо любитель иностранной кухни, ему милее родные блины.              Но вид довольной Маши, которая пальцы свои ледяные грела о горячую булку, заставляет сердце растаять. Чайльд наблюдает, как двумя пальцами она пытается отодрать завиток трдельника. Пар валил на морозе. Булка была буквально только с огня снята.              — Ты будешь?              — У меня руки заняты, — и поднимает сумки повыше, чтобы напомнить, какую роль сейчас исполнял.              Легкий смешок вырывается из него, когда девушка виновато начинает ворчать. Совсем расслабилась, рассеянная. А сама отрывает новый кусочек, чтобы его протянуть к губам Предвестника. Чайльд дует на кусок, предчувствуя обожжённый язык. Хотя на самом деле просто хотел растянуть этот момент на подольше.              Ему нравилась такая забота со стороны Мари.              — М-м-м. Не так уж и плохо, — облизывая губы от просыпавшейся сахарной посыпки вперемешку с корицей.              Вот каким на вкус будет вторая половина масленичной недели. Как колючие крупинки сахара с терпкой корицей — а вместе нечто восхитительное.              Аякс никогда не ходил на свидания. У него никогда не было длительный, крепких романтических отношений. Так, редкие встречи на одну ночь. В угоду физических потребностей и собственного раздутого эго. В Фатуи много женщин, сильных и разных возрастов, но ни одна так не притягивала, как Мария Самсонова.              Сначала лишь желание раздавить, затем отнять, а затем сделать своей. Чайльд — плохой человек, но он помнит какого быть хорошим. У него есть пример. Единственное, что не отнял у него хаос — это его любовь к семье. Только вот Тарталья слишком жадный, чтобы отказываться от этой сверкающей возможности.              Мари в его руках — как звезда среди кромешного мрака Бездны. Он не тот, кто благородно отпустил бы её обратно на небо. Нет.              Однако, вот удивление, Тарталья совершенно не испытывает ревности по отношению к мальчишке. Яньцин действительно для Мари родной брат. Не по крови, но по сердцу. Юноша прячет улыбку, когда его совет «дать ему время» срабатывает поздним вечером на ура. Не стал встревать в их долгий разговор. Лишь с грустью ухмыльнулся сам себе, продолжая ленно читать сказки Ли Юэ.              Яньцин — просто мальчик. Очень верный, пылкий и своенравный. Он не должен был испытывать того, через что прошёл.              Комната мальчика была на первом этаже, поэтому Чайльд отчётливо слышал истошный плачь. Как ему было страшно, когда ночью выволокли из кадетского корпуса, буквально вырвали из кровати. Совсем один, без поддержки. Друзей на его глазах увезли в другое место, а он, один одинёшенький, оказался в самой страшной тюрьме всей Снежной.              Надзирателям было запрещено пытаться его убить, избивать или физически пытать. Но зато вдоволь наиздевались морально. Запирали в темной камере на долгие часы. Чтобы не сойти с ума Яньцин по стенам смог добраться до угла. Ощущение трёх поверхностей давали хоть какое-то ощущение твердости. Что ты не проваливаешься в Бездну. Кормили невкусно, не упуская возможности напомнить о всех грехах, в которых он не был замешен.              Во всём виноваты взрослые.              Как бы Чайльд не относился к Генералу Самсону, юноша собирался позаботиться о мальчике лучше, чем его отец.              На утро мальчик нашел «под ёлкой» подарок. Его Крио Глаз Бога. Как радовался мальчик возвращению его ценнейшей безделушки. Чайльд делал непринужденный вид, как и должен любой взрослый. Лишь хихикал в чашку горячего чая.              Ни то от чая, ни то от её прикосновения к плечу, внутри юноши растекается тепло.              — Спасибо, — благодарит его Мари на ушко.              — Ничего особенного, — отмахивался тот.              Яньцин всё ещё опасливо косился на Предвестника. Прогонял с почетного места Цзин Юаня, не давал садится в его любимое кресло. Не давал ложку, чашку. Книгу тоже очень хотел отнять, но Мари строго напомнила, что если он её порвет, то несдобровать будет только его светлой головушке.              — Когда отец вернется? — всё спрашивал мальчишка, по-детски дуя губы.              — Я написала ему письмо сразу, как прибыла сюда. Пока ответа нет.              Мари тревожно косилась на Чайльда. Да, как бы Тарталья не относился к Цзин Юаню, но в таком положении он бы сказал правду. Только нечего было говорить. Он не знает, где пропадал Цзин Юань и почему от него нет вестей.              — Ты ведь понимаешь, что убивать его у Царицы нет смысла? — напоминает ей Чайльд, когда остаются наедине.              В её комнате. Девушка прихорашивалась для очередной прогулки по масленичной ярмарке. Но на этот раз собирались взять Яньцина с собой. Тот во всю шумел под ними, на первом этаже. Взрослые же напротив, старались вести себя тихо.              — Его навыки слишком ценны для Фатуи. Он точно жив. Только если не совершил какую-то самоубийственную авантюру.              — Как я с идеей прогуляться по Бездне?              — Ну, у тебя был надежный гид. А у него я сомневаюсь, что такой найдется.              Чайльд с досадой чертыхается себе под нос. В голове звучало лучше, а на деле только сильнее растревожил. Видит, как мрачнеет девушка, продолжая плести себе косу. Красивые золотистые пряди лились между её пальцев. На столике у зеркала лежала красивая красная лента.              Похожей Цзин Юань повязывал себе волосы.              Глупо было надеяться, что Мари так просто забудет его. Нет, этого никогда не случится, он же её семья. Поэтому Чайльд принимает решение унять все её печали и тревоги, лишь бы мысли лишний раз не цеплялись на образе Генерала.              В этом зеркале отражалось многое. И сейчас в нём Мари видела свой румянец, когда Чайльд подошел со спины. Ничего особенного, просто стоял рядом и легко поглаживал плечи. Заправлял выбившиеся пряди челки за ушко. Мари хотела обернуться, только не позволяют. Юноша удерживает её голову в ровном положении нарочно. Так удобнее прижаться к её щеке. Вдохнуть её запах.              — Что ты?.. — обронила Мари тревожно.              А затем температура резко поднимается. Как взрыв. Как огонь пожирает сухую солому.              Чайльд обнимает её со спины. Предплечье прижалось к горлу словно удушающий захват. Давление на глотку впрыскивает в кровь адреналин. Мари напрягается. Губы её распахиваются, в серых глаза взвилась снежная буря. Короткие ногти вцепились ниже его закатанного рукава, оставляя следы.              — Боишься? — задорно танцуют звуки на его языке. Но стоило ему склониться ближе, выдохнуть на ушко, встретиться взглядами в отражении зеркала, — Или тебе такое нравится?              Легкая нехватка воздуха кружит голову лучше любого алкоголя. Но покрываясь алой краской Мари находит в себе силы достаточно строго зыркнуть на разбушевавшегося юношу и отцепить его от себя. Чайльд хихикает позади. Избавляется от удушающего захвата, переходя на обычные объятия.              — Шучу я, шучу. Ну что ты такая серьезная, — ластился к ней гладковыбритой щекой.              — Твои игры имеют свойство плохо заканчиваться, — отвечает Мари показушно равнодушно. Не хотелось сейчас показывать, насколько волнительно ей самой играться с Чайльдом, — Тем более ты обещал составить мне компанию. А не мешать мне.              — Да-да, наладить контакт, — разумеется на него никак не повлияли слова девушки, — Уверена, что со мной будет лучше?              — Общий враг сплочает.              — Ах ты!              Ему бы впору разозлиться. Руки несдержанно сжимают тельце Мари в тисках сильнее, словно пробуют новый метод удушения. Однако экзекуция заканчивается коротким поцелуем в щеку. Вот так легко и просто, без предупреждения. В комнате вновь раздаётся громкий смех.              Чайльда умиляет смущенный вид Мари. Её так в краску не вгоняют извращения, как простая ласка.              Забавная.              — Ладушки! Ты закончила прихорашиваться? Твой брат небось уже заждался, — отпуская её почти пропел Предвестник. Он на пятках театрально развернулся, шагая легко к выходу.              Но тут внизу раздался грохот. Что-то тяжелое упало.              Мари, как истинная старшая сестренка, рванула сразу смотреть, никто ли не убился случайно. Однако далеко идти не пришлось. Девушка лишь выбежала в прихожую, к балкону, и перевесилась через перила.              — Что упало?              В поле зрения выходит взъерошенный Яньцин, потирающий ушибленную голову. Но зато с трофеем в руке.              — Я нашел коньки! Но свалил какую-то коробку тяжелую…              С облегчением Мари выдыхает. Тревога была зря. И только потом до неё доходит информация.              — Точно! Гениальная идея! А ты где их нашёл?              Яньцин с первого этажа смотрит на сестру как на умалишённую. Мальчик бросил острый взгляд на подбирающегося позади сестры Предвестника.              — В кладовке… — потому что это было единственное место, где лежали все ненужные вещи, — Я и твои видел. Тоже достать?              — Если тебе не трудно, я буду очень признательна.              И всё же Мари очень рада, что между ней и Яньцином вернулось хрупкое доверие. Он хотя бы не такой колючий, как раньше. В груди расплываются теплым пятном эмоций.              Да, это ощущение она ничего не хочет забывать. Домашнее тепло её дома. В её груди. С людьми, выбранными ею.              — Слушай, а какой у тебя размер ноги? — обернулась Мари.              Чайльд, как и ожидалось, что это время стоял рядом.              — Ты меня извини, я не хочу в его коньках кататься, — сразу понял, что хотела ему предложить девушка.              — Так он никогда их не надевал. Цзин Юань не умеет кататься на коньках. Он в детстве меня водил, но стоял за оградой. Мне, честно говоря, не сильно понравилось. Каталось же одна по кругу.              — Раз так, то у меня не остаётся выбора. Втроём будет намного веселее.

***

      

Мари не лучшим образом катается на коньках.

      Пока Яньцин довольно наворачивает круги, вертясь как волчок, выпендривается трюками, сестра ползла у бортика. Нет, она хорошо держалась на льду. Всё же привычно. Но процесс езды на коньках заставляет её ощущать себя коровой на льду. Совершенно лишенная грации столичных девиц, Мари махала руками, сгибала колени и «шла» по льду, а не ехала.              — Ну что ты такая медленная?! — всё подначивал ей Яньцин. Он ехал задом, совершенно не боясь сбить людей по пути.              Мари даже немного завидует его таланту.              — Зато я ни разу не упала.              Но не стоит каркать раньше времени. Именно после этих слов центр тяжести её сдвинулся, из-за чего Мари начала заваливаться назад.              Рядом раздался шорох останавливающихся коньков.              Её подхватили под локоть.              — Поймал.              Чайльд возвращает Мари в ровное положение. Ну как ровное, обратно на дрожащие коленки. Руку не убрал, продолжал деликатно придерживаться. Мало ли, в этот раз полетит лицом вперед.              — Ты уже вернулся? — вместо спасибо.              — Пару кружков сделал и к тебе вернулся.              — Мог бы ещё. Я тут нормально справляюсь.              — Да, видел.              Мари недовольно стрельнула взглядом с юношу, а тот только глаза закатывает. Но не ушел. Остался рядом, потянув тихонько Мари за собой. Так они и поехали. Чайльд отталкивался от льда, а девушка за ним. От неё лишь требовалось ноги вместе держать.              — А! Куда?! Не надо далеко от бортика.              Из-за протеста девушка попыталась метнуться обратно к своей опоре, но сделала только хуже. Её вновь спас Предвестник. Точнее его сильная рука.              — Ты же хотела повеселиться с братом. А у бортика ничего из этого сделать не получится.              — Мне и там было хорошо!              — Не волнуйся, я тебя не уроню. Держись!              И тут он начал разгоняться.              Кто бы мог подумать, что Мария Самсонова, Лейтенант Рейнджеров, прошедшая Бездну дважды, будет так громко визжать на коньках. Всего то небольшое ускорение, чтобы влиться в общий поток в центре. Крики стояли страшные, словно её не везли на коньках, а резали ими.              В этот раз на помощь никто не пришел. Оно и не нужно, Тарталья сдержал своё слово. Не уронил ни разу. Даже когда девушка оступалась на ровном месте, её вовремя подхватывали.              — Мне казалось, ты умеешь кататься, — без наезда.              — Я умею! Просто ты меня потащил непонятно куда!              — Тебя с другого конца катка слышно, — подкатил к ним пристыженный Яньцин.              Только вот Мари было совершенно не до стыда. И вроде бы, под ногами лед и земля, нет морской глади, а страшно до трясучки. Подумаешь упадёт, она столько боли вытерпела за свою жизнь. И всё же тело машинально хватается крепче за Чайльда.              Не хочет падать. Не хочется очередной синяк.              — Лучше бы помог мне, — шипела сестра на брата, — А то хвастаться ты умеешь, а уважение к старшим нет.              — Я думал ты умеешь кататься.              — Я УМЕЮ КАТАТЬСЯ!              На самом деле, несмотря на страх, Мари очень рада, что у них удалось вырваться в такое место. Она знает, что уже в воскресенье им придётся всё это закончить. Царица будет ждать их у себя. Но сейчас, когда Яньцин, дуя губы, всё же остаётся рядом с ней, держать её от падения, Мари испытывал самое настоящее счастье.              Блестят огни, пряные запахи витают на улицах. Цветастые ленты и украшения затмевают собой ярко голубое небо — по-зимнему перламутровое.              Она никогда не позволяла быть себе такой шумной. Она кричала, плакала, хохотала от всей души. И не испытывала никакого намёка на стыд.              Ну а как сдержать смех, когда Предвестник, сделав по периметру катка быстрый круг, показательно, бахвалясь своими умениями, он на скорости подкатывает к ним двоим… Но падает. А как падает, словно это было задумано. Закидывая руку за голову, не хватает только розы в зубах. У Яньцина лицо перекашивает, словно Чайльд лежал перед ним голый. А Мари хохочет звонко и громко, что тот же Яньцин уши затыкает.              Всё ещё смеясь, девушка протягивает руку чтобы помочь.              Помощью пользуются.              Утягивая Мари на лёд к себе.              Девушка с криком обрушилась поверх лежачего Предвестника. Яньцин ругается, весь краснеет, потому что эта картина довольного Чайльда вызывала в нём праведный гнев.              — Идиоты! Вы что творите?! — пытаясь спихнуть сестру с тела.              Третьим присоединяется Яньцин, не удержавшийся на коньках. Так они и лежат на льду, посреди катающихся и кричат друг на друга. Но счастливые.              С первого взгляда Мари уже не видит в Яньцине следов пребывания в крепости. Он всё такой же жизнерадостный ребенок. И капризный.              — Нет, Яньцин, я не куплю тебе новый меч.              — Но почему?!              — Почему? Научись одним сначала работать хорошо, а потому уже на красоту смотри.              На ярмарке мальчишку приковал к себе кузнец из Ли Юэ, который привез с собой свои работы. Яньцин такую возможность упустить не мог.              — А папа бы купил!              — Ишь что удумал, отцом мне тут упрекать! Отец бы никогда тебе карманные не дал на такую сумму. Если так хочешь, попроси у Чайльда. Ему мору девать некуда.              Но мальчик, разумеется, не захочет просить подарок у ненавистного Предвестника.              — Такое точно не куплю, — выдал легко и непринужденно.              Мари обернулась на стоящего рядом Чайльда. Тот рассматривал нож, который взял с прилавка. Придирчиво, хотя на лице не было ни морщинки. И глаза тусклые, бархатные.              — Не по статусу такое, — негромко добавляет Предвестник. Коротко и ясно обозначил своё мнение по поводу представленных товаров, — А Генерал тебя не водил в царскую оружейную? — сменил тон юноша, опуская нож обратно на место.              Чайльд любил своих младших, но он никогда не сможет с ними обсудить вещи его «второй стороны». Огораживая их всеми силами от войны, сражений, Бездны, Чайльд обрек себя на невозможность обсудить простые для него вещи. Каким оружием предпочитаем сражаться? Мари могла создавать оружие из льда, Яньцин же предпочитал творения кузнецов. Несмотря на свой юный возраст, мальчишка уже тренируется с настоящим оружием. Хотя, Чайльд, смотря на клинок Яньцина, кроме как зубочисткой это назвать не мог.              Несмотря на то, что Тарталья учился всему в Бездне, ему было интересно послушать Яньцина. Кадетский корпус Фатуи давал обычным людям возможность пробиться повыше. Дорогое удовольствие, поэтому обычно там только и верхушка варится, но на самом деле там преподавали полезные вещи. Военное дело, науки, литература. Даже игру на музыкальных инструментах. Яньцин вот играет на флейте.              — Маш, а ты на чём играешь?              — Я бы сказала «на струнах твоей души», но не буду. Рояль.              — Но дома у вас его нет.              — А почему должен быть?              — Ну не знаю. Ты не любишь на нем играть?              — Нет.              — Но ты же учила его.              — Мне кажется ты немножко не понимаешь. Яньцину повезло с музыкальными данными. Его тянет к музыке. А у меня такого желания нет. Учила просто потому, что была обязана. Это часть воспитательной деятельности. Как разучивать бальные танцы. Часть этикета. Но это не значит, что мне это искренне нравится. Хотя, если подобрать хорошего партнера, то могу получить удовольствие.              Чайльд на короткий флирт улыбается, хотя грусть с его образа ещё не окончательно развеялась.              — Я рад, что тебе не придется переступать через себя.              Потому что больше он не позволит ей танцевать с нежеланным человеком.              Они выходят на большую площадь. И если все остальные улицы были тщательно убраны от снега, то здесь — целая гора. Словно именно сюда всё добро свозили.              — Смотрите! — воскликнул радостно Яньцин, — Там снежные бои проводят! Пойдемте поиграем?              — Тебя коньки недостаточно вымотали? — вздохнула Мари, — Давай лучше завтра.              — Ну пожалуйста!              — «Завтра» не значит, что я против. Просто мы все устали, а для этого дела нужно идти в полной боевой готовности.              Чайльд в полголоса бросил девушке:       — Не мы, а ты устала. Я могу ещё не одно сражение пройти.              На этот раз вздох был полон обреченности. Пока мальчик побежал смотреть за финалом сражения в снежки, Мари незаметно ущипнула Предвестника за живот.              — Ты мне решил так отомстить? Говоря об «общем враге», я имела ввиду тебя.              — Прости, намеков не понимаю.              — Да ты это специально!              — Может быть. Ай! Не бей меня! Рано ещё!       

***

             — Мелочь, поди сюда, — небрежно подозвал Чайльд.              — Ты всё не отлипаешь от этой книжки? — раздраженно кривя лицо, бросил Яньцин, но всё же подошел.              Предвестник даже головы не поднял. Лишь сильнее хмурился, пытаясь заново найти упущенную строчку.              — Вот. Я не понимаю, что это слово означает.              Мальчик принял потрёпанную книжку в руки, быстро считывая место, где Предвестник потерялся.              — Серьезно? Ты почти дочитал до конца и всё это время не понимал, кто такие «адепты»?              Укол юнца Тарталья благополучно проигнорировал. Лишь откинулся на спинку дивана, запрокидывая голову назад. Шея ныла от долгого чтения.              — Чтобы понять эти истории не нужно знать каждое слово. Это сборник легенд о героических подвигах. Но я не понимаю, в чем суть «Адепта». Это может быть и человек, и зверь, и демон. Я бы понял, если все они подчинялись Властелину Камня, но в легенде о Пожирателе луны он открыто противостоял Гео Архонту, и всё же его тоже называют этим словом. В чем логика?              Яньцин задумался.              — Отец их называл героями Ли Юэ. Ты, кстати, знал, что Властелина Камня в некоторых текстах тоже называют «Адептом».              — Да откуда-же…              Мальчик копался в памяти. Как оказалось, объяснить человеку не сведущему, очень тяжело. Но всё же он подобрал слова:       — Адепт это тот, кто защищает Ли Юэ.              — Тогда бы всех Миллелитов называли так. Они же защищают Ли Юэ? Защищают. Предвестники тоже защищают Снежную! Но не каждого фатуиста назначат в Предвестники.              — Точно! Предвестником может стать кто угодно, если заслужит благосклонность Царицы и проявит себя! Только Предвестники Фатуи подчиняются именно Царице, а «Адепты» служат самому Ли Юэ.              — Ли Юэ как стране? Не Архонту? Тогда в чём смысл Властелина Камня как Архонта, если не он правит и все ему починяются?              — Он самый сильный Адепт.              — Но он не смог победить Пожирателя луны.              — Зачем, если они заключили контракт?              — Пф! Контракт легко нарушить. Очень недальновидно оставлять в живых врага, которого ты даже в лучшие годы не смог уничтожить.              — Отец говорил, что нарушение контракта грозит «гневом камня». Кара обязательно настигнет нарушителя.              — Кара Гео Архонта. Который, напомню, не смог его победить. Кого может напугать кара, когда она не сможет причинить вред? И вообще, как по мне, Пожиратель луны больше метил на звание Архонта. Если бы он по глупости не отвернул от себя своих последователей, он бы был сейчас властителем Ли Юэ!              — Ты не понимаешь…              — Именно! Поэтому я у тебя спросил. Если Адепт — это защитник Ли Юэ, но почему кто-то может быть не на стороне Гео Архонта, как правителя этого региона?              — Я не могу тебе это объяснить. Я сказал тебе то, что сказал мне мой отец. Если тебе так интересно, то спроси у него. И вообще, что ты ко мне пристал?! Приставай лучше к сестре, а меня не трогай.              Чайльд едва поймал обратно книжку, которой в него запульнули. Старая обложка опасно хрустнула. Юноша реально испугался, что такой ценный фолиант рассыпется прямо в его руках. Но обошлось.              — Тоже мне помощник! Я же нормально попросил!              — Да ты таже «пожалуйста» не сказал! — крикнул в ответ у выхода.              — На здоровье!              Дверь в гостиную захлопнулась, а Аякс остался дальше ломать голову.              

***

             

Разорванная битвой земля.

      Снега здесь почти не осталось. Лишь разлитая Порча, отравляющая всё на своём пути. В этим склизких лужах отражаются золотые молнии. Словно само Солнце, прорвавшееся сквозь плотную завесу облаков, за его спиной сияла фигура в доспехах. Не ослабляя хватку на своей глефе, Цзин Юань продолжал идти.              Просто идти. По мерзкой смеси изуродованной земли, ядовитой Порчи и пролитой человеческой крови. Он давит под ногами остатки монстров, уже совершенно не боясь последствий. Просто идти и сражаться.              Золото его оружия не померкло ни на долю. И сам Генерал, уставший после изнурительных часов битвы — а может и дней — держал голову высоко.              Он сможет пересечь границу своих пределов.              Вакуумом обволакивает опускающаяся на поле битвы тишина. Ни людей, ни монстров, ни артиллерии. Даже артерии земли затихли. Словно всё кончено.              Это конец?              Цзин Юань крепче сжимает руки на Глефе Разрушения.              Нет, это только начало.              Потому что черная фигура Первого Предвестника всё ещё маячит перед глазами. Его тьму даже солнце Цзин Юаня разогнать не может. Их личная схватка плавно перешла на сражение с очередной волной легиона Ордена Бездны. Два самых сильных воина Снежной пустили свои силы на прикрытие отходящих войск. Сколько прошло времени? Сколько ещё нужно сражаться для победы? В Бездну ответы.              Со вдохом легкие наполняет смесь яда и мороза.              Золотая вспышка озарила светом всё поле брани. Огромной силы молния, больше походящая на огромный меч, обрушилась с неба на стоящего Капитано.              И плевать Цзин Юаню уже на военные правила. Это его заявление.              Я всё ещё сражаюсь.              Капитано не был бы Первым, если бы не смог выйти из-под удара Цзин Юаня. И всё же задел.              — Кто ты такой? — рокочет из глубин странного тела, вновь призывая своё оружие, — Обычному смертному не подвластна такая сила!              Губы сами растягиваются в улыбке.              — А вот здесь была ваша ошибка. Предвестники, Пьеро, Царица. Спрятать свой страх за пренебрежением? То, что я был послушным, не значит, что так же послушно сложу голову. Я не служу Царице! Не тому Архонту, который своих людей не ценит.              Гром разрывает тишину.       — Вы воистину сильны, Капитан, но я не для этого проделал весь этот путь. Я не отступлю!              Цзин Юань заносит своё оружие. Молнии обвивают лезвие, свет заполняет пространство. Электричество заставляя вставать дыбом волосы. И сердце биться чаще.              — Кому же ты тогда служишь?              Ответ потонул в новом сражении.                     

***

             

Снежные бои — добрая традиция в Масленичную неделю.

             Битва понарошку, приобретающая нешуточный размах. Так и сегодня, в эту субботу, бой обещает быть ужасающий. Зеваки собираются вокруг площади. Родители тревожно мнутся в сторонке. Обычного в таких играх стараются участвовать только дети. Примерно одна весовая категория служит хоть каким-то гарантом безопасности.              Но именно сегодня, когда в игру вступают такие люди, как Одиннадцатый Предвестник и Лейтенант Рейнджеров, детская игра набирает обороты. Организаторы снежных боёв выдают синие и красные платки, чтобы судьям было проще отличать команды. Каждый их привязывает на видно месте.               Целая площадь щедро засыпана снегом. На противоположных сторонах строятся две базы укреплений. К субботе снежные крепости изрядно потрепаны, походили больше на обломки старых замков.              Какие правила?              Выбираются «королевы» от каждой команды. Есть два способа победить. Сразить вражескую «королеву», отобрав у неё символ власти, или победить всё её войско. Драться кулаками нельзя, только снежки разного калибра. «Поверженным» воин считается, когда уже не может встать. В общем — битва на износ. По канонам игры, эта самая «королева» должна сидеть в своём замке и руководить битвой с высоты своих укреплений. Однако что-то подсказывает Мари, что ни одна из сторон такую тактику не примет.              Лейтенант окидывает взглядом будущее поле битвы. Накидывает у себя в голове стратегию, да только глаза то и дело цепляются за шагающего перед своим войском Тартальей. За его спиной развивался короткий красный плащ, больше напоминающий простой большой платок, приколотый к одежде двумя брошками. Точно такой же, только синий, красовался за её собственной спиной. Яростные речи доносились через поле брани. Рыжий паршивец даже не пытался спрятаться от её цепкого взгляда. Специально красовался.              — Он будет нападать, — коротко отозвалась Мари в развороте. Яньцин уже ждал её рядом. Как верная правая рука. Как всегда мечтал стоять подле Цзин Юаня.              — Будем обороняться?              — Думаю, ты не будешь против попробовать себя в роли Рейнджера, — хитро блеснула взглядом ему в ответ.              А мальчишка только расплывается в пугающей ухмылке.              — Утрем этому рыжему паршивцу нос.              — Не хорошо так о людях говорить, но я с тобой полностью солидарна. Поставим его на место.              В её разношерстном войске ожидаемо больше девочек. Все мальчишки боевого возраста переметнулись на сторону Предвестника. Зато с девочками пришли на её сторону их отцы. Истинные хорошие папочки, прикрыть дочь в бою, раз она так хочет повеселиться. Да только таких тяжеловесов пускать в авангард не получится.              Вновь облачается Мария Самсонова в амплуа командира. Только в этот раз её отряд состоит в основном от детей. Но те с завидным послушанием слушают озвучиваемый план своего командира.              Совсем маленькие лепят снаряды. Отцы строят укрепления. Девчонки буду артиллерией. Имеющиеся мальчишки пойдут в атаку вместе с ней. Мария берет Предвестника на себя. А Яньцин будет добывать победу синим.              Мари чувствует себя в своей тарелке, объясняя каждому свою роль в победе. Они победят слаженной работой. Заставят пожалеть тех, кто переметнулся на сторону Предвестника. Отцы удивленно хлопают глазами. Сразу видно — не служивые. Вот пускай знают на деле как работают Фатуи на линии соприкосновения с Бездной.              У них времени на подготовку не много. Дети помогают отцам строить блоки из снега, тем самым заделывая дыры в стенах снежной крепости. Лепят снежки в огромном количестве и расставляют снаряды так, чтобы недостатка в них не было. Девочки что постарше с воинственным вином затягивают узелки на шапках покрепче, это их импровизированные шлемы.              А вот Яньцин свою большую шапку снял. Да не просто снял, а отдал одной из девочек. Буквально нахлобучил ей на голову, пока та кричала и отбрыкивалась. Наблюдающая со стороны Мари тихо посмеивалась, даже не зная, был ли это его коварный план или же искренняя помощь. С этой девочкой они сразу не нашли общий язык.       — Предводители! Выйдите на середину, — разорвал суету на поле брани тяжелый бас.              Развиваются цветастые плащи за спинами. Мари наслаждается видом шагающего к середине поля Чайльда. Было бессмысленно отрицать привлекательно юноши. В этой неистовой жажде битвы. Высокий, смертоносный, лишенный изящества честного боя. Красота и благородство — это больше по её части. И Мари наслаждается его взглядом на своей фигуре, не скрытой шубой. Как и сам Предвестник. С этим мылом сражения они совсем позабыли о холоде.              Когда командиры подошли к судье, мужчина коротко спросил:       — Ваши команды готовы?              — Так точно, господин судья. Уже давно, — скалится Тарталья. И добавляет тише, сладостно, — Готова снова мне проиграть?              — Я готова дать тебе хороший отпор, — так же сладко, колюче, как фруктовый лёд, — Но сегодня ты проиграешь, — и Бездна, она знает о чем говорит.              От её слов у Чайльда бегут мурашки. Жажда скорее попробовать на вкус её сопротивление застилает взор. Он даже не замечает, как собственный язык проходится по сухим губам.              Но Мари сама рушит эту чарующую атмосферу. Отступает на шаг, в теле её сила.              — Да! Мы готовы! — синий платок развивается за её спиной. А за ней поднимающаяся на бой армия. Будто она всю жизнь являлась Генералом армии, а не её покровитель, — Пусть эта битва будет завораживающей.              Чайльд уже доволен, несмотря на исход сражения. И несмотря на то, что всё происходящее задумано для развлечение ребятни, юноша не собирался обделять себя.              Главное действовать быстро. Стремительное нападение пошатнёт уверенность девчонок в своей сохранности.              — Ну что, покажем этим белоручкам, насколько высокомерно было даже помыслить о их победе над нами?              Войско взревело.              Да, в этом весь был Чайльд Тарталья. Хаос воплоти. Придумать хорошую стратегию — не его. Он по наитию находит нужные слова, чтобы за него сделали грязную работу. Ему нужна крупная рыба. Мария Самсонова.              Он видит её. Спускается с крепости вместе с немногочисленным мальчишками и девочками постарше. И Яньцин был с ней. Чуть позади, перешептывался с ней, но Чайльд не мог услышать. Даже по губам не разобрать.              Задумали что-то? Определенно. Но ничего, Предвестник покажет, что любые планы разрушатся о его жажду хорошей битвы.              Вокруг них дома, снег и дети. В голове же всплывают картины изуродованного поля битвы.              

Разорванная земля вперемешку с кровью. И не намека на снег. Грохочут молнии над головой, взрываются снаряды.

             Наваждение.              Взрывается сигнал к началу битвы.              И Чайльд рванул вперед. Через всё поле, опережая свои войска. Вот он — истинный авангард Царицы. За его спиной раздаются боевые кличи. Кричат дети. Красные платки маячат единым фронтом.              А вот синие стоят на месте. Мари не спешит врываться в бой. Отсчитывает мгновения.              Прочерченная ею линия сапогом на снегу. И стоило Чайльду пересечь её, как Лейтенант поднимает руку вверх.              — Стреляй!              Снежки взметнулись в воздух. Они как волна, угрожающе нависли над Предвестником и его большим войском. Чайльд не останавливается. Делает кувырок вперед, уходя из-под обстрела. Волна налепленных заранее снежков обрушивается на мальчишек позади.              Тарталья бежит. Тарталья видит свою цель. И ему было плевать, что синего плаща за ей спиной уже нет. Как и Яньцина.              Резкое торможение. Грязный трюк. Снег на подобии песка взлетел, создавая завесу и лишая видимости Марию. Прямо перед настоящей атакой. Чайльд сквозь завесу снега хватает девушку за руку. Выворачивает в захват. Но девушка непростая, она добавляет крутящий момент, перекатываясь через спину Предвестнику. Её ноги находят уверенную опору под собой.              Тарталья ожидал кулак, но прилетает ему в лицо горсть снега.              Отрезвляет.              Кричит ребятня. Летят снаряды. Наступление захлебывается. Но разве Тарталье есть до этого дело? Ему куда интереснее зарыть мордой в снег.              — Ну куда же ты?! — взревел юноша точно так же, как в их первую встречу, — Или ты из тех девиц, которые любят за собой погоню?              Мария отступает. Не глядя уворачивается от чужих снежков. В её теле грация, а поступь настоящего охотника.              Загнать дикого зверя…              — Я люблю смотреть, как ты бесишься, когда не получаешь желанное!              Ей отвечают задорной усмешкой. Повезло что дети заняты собой, иначе бы испугались этого страшного оскала. Мари отвечает тем же. Мурашки пробегаются по хребту, заставляют волосы шевелиться на затылке.              Ох, как же это напоминает их знакомство.              Только в этот раз они обязаны оба сдерживаться. А ещё оба хотят сражаться. Победы.              Это их танец. В снегу, среди бушующей вокруг битвы. Боль от ударов заменяет жгучий мороз, а дух выбивают падения в сугробы. Вода вместо крови льётся по их разгоряченным лицам, руки немеют от холода. Рёв битвы им служит детский смех. Кричат зрители.              Мари свистяще выдыхает, ощущая на языке сладость.              Позади Предвестника мелькает синий плащ.              Эта победа будет быстрой.              И Мари совсем не испытывала сожаления, понимая, что всё же придётся наглотаться снега.              В их первую встречу Мари была переполнена гневом и болью. Считавшая себя лишь инструментом, Лейтенант винила в первую очередь именно себя. За то, что не успела помешать злому умыслу. За то, что недостаточно хорошо служил человеку, которого так сильно любит и уважает. Которому обязана жизнью.              Мари ненавидела того безымянного Агента, который посмел поднять руку на её брата. Она свою кровь пролила ради шанса отомстить.              Мария отдала себя во имя правды, но оказалось, что мир не делится на черное и белое. Каждый имеет свои убеждения, причины, помыслы. На что ты готов пойти ради своих хотелок?              Что для тебя окажется важнее — твоя гордость или общее дело? Твоя семья или целый мир?              Если Чайльд её не научил по-настоящему любить, то научил в каждой ситуации делать выбор.              — Нападай!              Большего разрешения ему было не нужно.              Мари не сопротивляется, когда её сбивают с ног. Она лишь группируется, чтобы не получить вывих. Задерживает дыхание, когда снег забивается в ноздри. Её буквально закапывают. Лавиной наваливаются на неё.              — Победа! — взревел Тарталья, вскидывая сжатый кулак.              Не сопротивляется. В этот раз она действительно проиграла.              Но этой бой, а не война.              Войну выигрывает Яньцин, который легко срывает с Предвестника его красный плащ.              Правилами не обговаривается запрет смены «Королевы» во время сражения.              — Выкуси! — кричит ему Яньцин с развивающейся красной тканью в руке, — Победа сегодня за нами.              Если бы победы на настоящем поле боя были такими же…              Лежа в сугробе. Среди радостных криво и разочарованных вздохов. Под ярким небом предпоследнего дня Зимы.              Мари думает о том, что такая победа — не очень уж и плохая идея.              

***

      

Субботний вечер они встречают уже в привычной атмосфере.

             Уютной тишиной наполняет дом. Предвестник уже совсем позабыл, что такое стеснение в этих стенах. Он словно хозяин, расхаживает по комнатам, пользуется вещами и разводит свой собственный беспорядок. Например, поставит чашку не там, где все. Или рыжие волосы будут по всей ванне. Конечно, за рамки здравого смысла он не заходил, всё же приученный с огромной семьей к порядку. Но это что-то не заметное обычному взгляду.              Как Чайльд уже привычно подбивает полюбившуюся подушку. Пристраивается у камина, удобно устроившись в углу дивана. На столике рядом лежала книжка с закладкой. Ему осталось совсем немного дочитать. За вечер успеет.              Легенды Ли Юэ оказались интересными. Военные подвиги самой древней нации обязаны были его впечатлить. Как минимум история, что Властелин Камня во время сражения с Пожирателем луны своими огромными Гео копьями создал целый архипелаг! Ему осталось дочитать совсем немного. Пару ветхих страничек.              Но и одну ему не удается дочитать, как в коридоре послышались тихие шаги. Это Мари решила к нему присоединиться. Чайльд сразу заметил её утомлённость. Осоловело двигающиеся веки.              — Я составлю тебе компанию? — спросит она тихо. Больше для вежливости, чем из желания услышать разрешение.              Аякс ленно улыбнулся, похлопав по обивке рядом, но даже не мог подумать, что девушка воспримет это приглашение так близко. Буквально близко.              Мари упала к нему под бок. Как раз парень удобно закинул руку на спинку. Сопротивления она, конечно, не встретила. Напротив, Чайльд сильнее растекся, позволив себе опустить руку со спинки на её плечи. Приобнять и прижать к себе ближе. Грех упускать такую возможность, Мари идеально вписывалась в него. Никакая кость в друг друга не утыкалась, волосы в рот не лезли, а книжку можно было держать одной рукой. Так они и уселись у камина, наслаждаясь уютным молчанием.              Мари не зачинала беседу. Видела, с какой увлеченность парень читал и отвлекать не смела. Разговор начал сам Предвестник.              — Яньцин уже уснул? — тон почти заботливый. Словно спрашивал про очередного своего брата.              Девушка ответила тихо, с легкой хрипотцой в голосе:       — Снежная битва его знатно утомила, хотя бегал он относительно немного. Повеселился хорошо, но уснул сразу, как пришли. У меня едва получилось его уговорить хотя бы в спальное переодеться, — зевнула, — А потом караулила. Боялась, что от перевозбуждения кошмары будут опять. Но вроде всё нормально.              — Это хорошо, — теперь и Аякс начал зевать, хотя не считал себя уставшим, — Ну вот, заразила.              Парень свой зевок прячет в её макушку. Мари не против. Ей нравится, как парень её небрежно обнимает, подпирая щеку её макушкой. И так удобно подставляет книжку. Читать в слух не хотел, такими путями они уснут прямо здесь, у камина.              — Ты ещё не дочитал?              — Последние страницы, — но тут вздрагивает, — А, чуть не забыл! — была нега исчезла из его тела, — Лисавета ушла пораньше. Извинялась сильно, что-то дома случилось. Но ужин оставила. Она не хотела тревожить тебя с Яном, но мы пересеклись.              — Ну конечно, случайно пересеклись, — лукаво улыбаясь.              — Что за намеки я слышу? Ты меня в чем-то подозреваешь? — почти обиженно, — И вообще, у неё жених есть.              — Тебя обычно это не останавливает.              — Не обычно, а один раз. И то, это всё было понарошку.              — Воришка невест.              — Любите же вы в меня обвинениями кидаться. Хотя бы слово доброе, нет. Я хочу быть только вором сердец!              Они оба смеются. Между ними нет натяжения, хотя тема была важной. Им бы поговорить, обсудить нечто больше, чем «будь моей единственной». А как быть потом? Когда Цзин Юань вернется?              И почему он всё ещё не вернулся?              — Вор блинов ты, — отмахивается Мари вместо реально важных слов, — Но на самом деле… Спасибо. Правда, спасибо. За всё. Это были лучшие мои дни.              Это её важные слова. Лично её благодарность. Лично в её копилку очки.              Юноша уже книжку не читает, лишь придерживает большим пальцем страницы на нужном развороте.              — Мне тоже понравилось. Битва была легендарной! Хах, я до сих пор в шоке, как вы меня провели. Если я вор, то вы грязные игроки. Менять «королеву» прямо во время игры было достаточно…              — Умно?              — Интересно. В любом случае, я одержал победу.              — С чего это? Яньцин тебя победил.              — А тебя победил я. Мне было интереснее сразиться именно с тобой. Помнишь, ты обещала мне?              В кабинете Царицы было темнее. Опаснее. Там стояло два человека, совершенно друг другу не доверяющие. И напряжение между ними было взрывоопасным. Таким же ядовитым, как Порча в Бездне. Заставляющее желать извращенных вещей.              — Этот бой был понарошку. Я думала ты… О другом тогда говорил.              Тень усмешки опустилась на лицо Тартальи, когда слова девушки осели поверх его кожи. Верхние пуговицы красной форменной рубашки вызывающе расстёгнуты.              — Ну раз так… Тогда должок остается за тобой.              — Эй!              — А я уже хотел списать… Ну раз ты так хочешь.              Сводить всё к шутке было привычно. Так становится легче. Так Маша куда покладистее, послушнее. Однако же, в этот раз отработанная схема даёт осечку. Девушка внезапно взбрыкнулась. Выскочила из его объятий, но не далеко. Просто заглянула ему в глаза. Одной рукой Мари ухватилась за диван, чтобы было удобнее.              — Я тебе позволила меня победить! Не зазнавайся! Это был наш план. Я отлично знала, что ты побежишь именно за мной. Жертва маленького проигрыша ради большой победы.              Ах, этот её вздернутый носик. Благородные черты лица, красивые светлые волосы. Серые глаза морозно проходились по его лицу. Как сквозняк. Как арктический шквал. У Чайльда от этого мурашки расходятся по всему телу.              — Звучишь как настоящий главнокомандующий, — делая вид уважительный. И сразу же ныряет в насмешку, — А ещё так, словно кроме как хитростью ты победить меня не сможешь. Хотя… — и как прогибается в флирт, — Должен признаться, мне нравится мысль, что ты мне сдалась.              Как голос опускается на тон. Становится тише. Наклоняется ближе. И смотрит только в глаза. Не разрывает зрительный контакт.              Когти чудовища скребутся по двери, прося впустить. Мари так легко не поведется. Не на таких условиях.              — Не перевирай слова. Поддалась и сдаться — разные вещи.              — Но итог один, — короткая усмешка в губы призвана отвлечь от движения рукой. Попыткой коснуться, получить больше доступа, — Твоя судьба в моих руках.              — Неужели? — отвечает той же монетой.              А затем легко меняет положение дел. И тел. Просто перекинув одно колено через бедра юноши. Её не успевают поймать, во второй руке всё ещё лежала книжка.              — Если я поддалась, это не значит, что я не захочу взять реванш. При лучших условиях.              Температура между ними подскакивает так, словно они оба упали в огонь. Камин, греющий целый дом. Свет пламени за её спиной отбрасывает тени на лицо. Блеск глаз, влажных губ. Сияние белых волосков, выбившихся из прядей. И эта поза, вызывающая в Чайльде ничто иное, как спринтерский разгон с «ленивый вечер» до «кардио-тренировка на всё тело».              Мари не опускается, продолжает возвышаться над юношей. Упирается руками ему в плечи для устойчивости. Она знает, насколько хорошо сейчас выглядела. Бедра, линии тонкой талии, изгиб спины. А ещё чувствует робкие прикосновения юноши к колену. Едва уловимо. Подрагивающее.              Так же дрожат его губы и ресницы. Чайльд сглатывает натужно, вновь приоткрывая губы. Отблески пламени теряются в темном море его глаз. Что прячется на дне? Какое чудовище выберется к ней, если хорошенько постарается выманит его?              Но стараться не нужно. Приманка слишком желанна. А у монстра голод разыгрался давно, игры с добычей ни к чему хорошему не приводят.              — Думаю, женское обаяние — сильное оружие.              Мари усмехается от его осевшего голоса. Как в нём напряжение перетекает в лавовое желание. Такое же горячее и текучее. По венам бежит. А по плечам его пробегаются холодные женские пальчики.              — В деревне за тобой бегала каждая красавица, — рассуждает с печалью на лице. Поправляет воротник рубашки так, словно сейчас внешний вид Предвестника её больше всего интересовал, — Обаяние — сильное оружие в моих руках.              — А теперь мне кажется, что ты зазнаёшься.              Это уже не усмешка. Согласие на битву.              — Готова рискнуть и проверить, настолько ли я хороша, как говорю об этом.              Ему дышать тяжело. Буквально каждый раз, когда грудная клетка поднимается от наполняющихся воздухом легких, ощущение бетонной плиты. Словно на плечах его тяжелые мешки с песком. А к ногам прицепили гири. Но ещё не скидывают в воду на верную гибель. Ещё играются. Улыбаются ему так сладко, опуская тень ресниц. Пальцы проводят по обнаженной шее. Он знает — она ощущает его мурашки. Она ими упивается. Ей кажется забавным наматывать его рыжий локон себе на указательный палец. Как сгорающий фитиль.              — Условия победы? — бросил Чайльд так же, как недочитанную книгу на столик.              Хлопок ненужной вещи ещё долго расходился эхом.              Мари склоняет по-птичьи голову:       — Кто первый попросит пощады?              Волосы из ослабевшей косы скользят по изгибу её шеи. Кожа белоснежная, ни пятнышка. Пока. И красная лента на кончике ласкала скрытые за обтягивающей тканью ключицы. На месте этой ленты Чайльд жаждет свои губы.              — А я думал ты предложишь до первого оргазма, — самонадеянность молодого мальчишки.              Легкий смех сотрясает возвышающуюся девушку, от чего волосы спадают на её лицо. А улыбка сладкая, как сметана с вареньем. Глаза блестящие.              — Дам тебе фору. О младших нужно заботиться, — склоняя сильнее голову в бок.              Она погружает его всё глубже в пучины. Медленно. С садистким удовольствием. Не даёт реакции, когда юношеские руки тянутся к её будрам. Ведут пальцами по задней части, самыми кончиками. Словно проверяет, насколько его наглости или смелости хватит.              Чайльду такие вызовы кидать не стоит.              Поэтому он жадно сминает мякоть. Да так, что девушка покачнулась на бедрах, вынужденная упасть на него. Почти грудью ему в лицо. Юноша был не против, судя по сытой усмешке.              — Ты сейчас договоришься мне, — наигранно строго, пытаясь казаться старше своих лет.              Мысль о том, что она его старше, опытнее, несмотря на количество партнеров, пробуждает в Мари желание позаботиться и хорошенько мальчишку развратить. Вкусить запретный плод. Столько бахвалился, казался таким раскрепощенным, уверенным в себе, а кроме целомудренных поцелуев ничего не давал.              Что ж, он хотел, чтобы она стала эгоистичнее? Тогда Мари с удовольствием заберет всё, что он может ей дать. В том числе и себя.              Ох, она знает, что их желания схожи. Видит по глазам, ощущает по напряжению в мышцах, чувствует в сжатых до боли бедрах его руками.              Под пристальным взглядом девушка прикусывает свои полные губы, делая их влажными. Заправляет трогательно выпавшие из косы пряди за ушко. И склоняется к нему ещё ближе. Из Чайльда получается хорошая опора, поэтому Мари не оставило труда шепнуть ему на ухо.              — Ну что же ты. Я не хотела тебя обидеть, — брехня, Мари с удовольствием танцует на лезвии клинка, — Напротив. Зачем ставить ограничения, когда можно изведать свои границы. Насколько тебя хватит.              Из-за очередного толчка Мари приходится полностью обнять юношу за шею. Чайльд с превеликим удовольствием вцепился в эту упругую, аппетитную задницу. Мнёт её без зазрения совести, словно это не была её часть тела, а поднявшееся дрожжевое тесто. У Чайльда определенно был талант к готовке. Потому что иначе Мари не может найти оправдание тому, как от его разминающих движений умудряется так поплыть. Выдохнуть ему на ухо с зарождающимся стоном.              Чайльд усмехается ей куда-то в ключицы.              — Видишь? Мои руки добрались только до твоей аппетитной задницы, а ты уже трепещешь. Уверена, что выдержишь всё? Я хочу быть с тобой щедрым.              Если его прикосновения так влияют на Мари, Чайльд не поскупится на них. Продолжит наминать округлости, словно кот в приступе нежности. Подберется ближе к её шее, чтобы распахнуть свою пасть и хорошенько куснуть сквозь ткань формы. Девушка вздрагивает, ближе в нему льнёт…              — Я не попрошу пощады.              Бездна внутри колыхнулась. Отозвались чудовища. А Чайльд замирает недвижимо, сжимая девушку в своих объятиях так, словно она вот-вот исчезнет. Растворится. Сбежит.              Никому не отдаст.              — Я выдержу всё, что ты мне дашь.              Боль ломающихся костей. Истощение от кровопотери. Ярость от преданного доверия. Нежность поцелуев. Долгие взгляды. Попытки друг друга понять и донести свои мысли. Кусочки того светлого, что его самого держало наплаву. Переплетенные пальцы в кромешной темноте. Надёжный тыл. Такое долгожданное тепло.              Мари не сопротивляется. Первая припадает к его губам. Собственные волосы выпадают из-за уха, щекоча его лицо словно солнечные зайчики в ясную погоду.              Целует правильно. Нежно. С благодарностью. С желание показать всю признательность и то, насколько же было для Мари всё это ценно. Ей становится всё равно на причины таких действий от юноши, всё равно на последствия. Главное — это его скользнувшие к пояснице ладони и губы, которые с охотой ответили на её поцелуй.              Стрекочут угли в камине. Шумит прерывистое дыхание. Становится не просто тепло. Ей жарко в своей оболочке.              — Тогда не жалуйся.              Мир перевернулся. Сдавленный выдох вырывается из её груди, когда падает на диван спиной. Вдохнуть обратно не дают. Чайльд тут же занял своё положенное место. Над ней. С губами на её. Целуя тоже правильно. Со всей страстью, которая как черная вода, кипела внутри молодого тела. Это был долгий путь. Мари его в первую очередь привлекала как человек, похожий на него самого. Он добился своей цели. Девушка узнала свои другие стороны, перестала их отрицать. Научилась контролировать, находить баланс. Чайльд тоже очень долго балансировал.              И теперь свалился в эту бездну.              Оголодало сминать полные губы. Разделять тяжелые вдох на двоих. Толкнуться в её рот языком.              Ему неудобно. Одна нога свисает на пол, вторая коленом уперлась в диван. Вот Мари удобно. Обняла бедрами его бока, да руками схватившись за его спину. Пальцы нетерпеливо скребут ткань, обещая, какие красные полосы оставит на коже.              Чайльда ведёт от мысли получить такие раны.              Его утягивает на дно течением в открытый океан, но он держится всеми силами за её бедра. Мнет мышцы, ощущая их силу. Тянется выше, к талии, ощущая твердость тазовых косточек. Этот чертов комбинезон ничего не скрывает. Другие парни на деревне могли бы его засмеять, но ему ещё больше становится тесно в штанах, когда ощущает под мягкой кожей стальной пресс.              На осмысленные слова не хватает ни сил, ни воздуха. У юноши получается только обронить между поцелуями.              — Красивая…              Мари мягко смеется. Она запрокидывает голову назад, давая ему больше пространства. Чайльд радушно принимает приглашение. Губы присасываются под самой челюстью. Мари дрожит от ощущения, с которым ставят засос. Легкая боль с привкусом крови.              — На мне всё ещё одежда, а ты меня уже называешь красивой? — подначивает Мари парнишку.              Только этот парнишка — Одиннадцатый Предвестник. А ещё человек, которому не всё равно на неё.              Поэтому Чайльд останавливается, несмотря на кипящую кровь и желание. Нехотя отстраняется. Ладони скользят по всему её телу в обратном направлении. От талии к коленям. Внезапно руки юноши подхватывают ноги под коленями. И всё для того, чтобы чувственно прижать женские бедра плотнее к себе.              И всё смотрит. Мари не понимает, моргает ли он вообще. Глаза — бархатная кобальтовая мгла. Которая её облизывает с головы до ног.              — Из всех красавиц на балу, мой взгляд цеплялся лишь за тебя, — юноша протягивает к её лицу руку. Тянется дальше, вытягивая косу из-за спины. Лежать на ней было неудобно, понимает, но девушке было не до этого. И это он тоже понимает, — Мне нравится, что несмотря на свою красоту, ты никогда не строила из себя хрустальную куклу, — шероховатые пальцы заскользили по скуле, — У тебя красивые черты лица, но они особенно западают мне в душу, когда ты готова убивать. Ты становишься похожей на Царицу. Холодную ледяную королеву.              Мари тяжело сглатывает. Замерла на месте, вникая в каждое слово. Впитывая каждое прикосновение. Губы её приоткрываются, когда парень касается их большим пальцем. Зацелованные. Красные от крови. Всё ещё влажные.              — У тебя губы, как у куколки, но с них никогда не срывались приторные, льстивые речи. Ты говорила то, что лежало на твоей душе. Мне нравилась твоя честность. Даже если это была твоя ненависть ко мне.              Ладонь опустилась ниже. С губ по шее, к ключицам, скрытые тканью комбинезона. Ему ткань никак не мешала.              — Ты прячешь кожу из-за шрамов на ней. Но знай, для меня — это доказательства твоего упорства и силы.              Грудная клетка Мари вздымается от глубокого вдоха и ладони, скользнувшая между грудями. Тело отзывается на прикосновения. Голова кружится. Девушка закрывает глаза и просто слушает. Впитывает в себя чужие прикосновения.              — Я не хочу говорить о жизни, которая у тебя была. Но хочу подметить, какое же ты сохранила в себе изящество… — ладонь скользнула по солнечному сплетению, к изгибу талии, — Ты не просто красивая, Мари. Ты восхитительна. Как ты вообще могла думать, что я тебя не захочу?              — Разве тебе не противно касаться той, кто спал с твоим врагом?              А парень фыркнул саркастично.              — Не видишь?              Руку Мари берут за запястье, тянут на себя, заставляя приподняться, а затем кладут ладонь на выраженную выпуклость в штанах. Да так, чтобы девичьи пальчики прочувствовали всю величину своей неправоты.              — Меня это только сильнее возбуждает, — краска мазнула щеки юноши. Губы растянулись в оскале.              Мари руку не отводит. На пару мгновений опешила от такой выходки, но вскоре сориентировалась. Особенно после его подсказки. Как Чайльд качнул своими бедрами ей в руку. С поднятыми на него глазами, девушка в меру силы сжимает его достоинство через брюки.              Чайльда передергивает. Вгоняет в ещё больший жар. Но свои пальцы с её запястья не расцепил. Словно боялся, что она отпрянет от него.              Он тоже жаждал её прикосновений. Едва ли не больше, чем сама Мари его. Его желание исполняют. Девушка приподнимается на локте, ведя ладонь выше. Пересекает границу ремня, на котором всё ещё весел Гидро Глаз Бога. Пальцы скользят под полы красной рубашки. Первое прикосновение к коже выбивает из него вздох. Почти стон.              Мари касается его обжигающей кожи, скользит по дорожке волос выше, к пупку. Рубашка идёт складками.              — Черт… Руки холодные, — а звучит так, словно вот-вот хныкать начнет. Не убедительно.              — Вот и грею их. Об тебя.              Рычание.              Предвестник прогибается в пояснице к ней ближе, накрывает её ладонь своей и ведет быстрее выше. По четким мышцам пресса, обтянутые тонкой кожей. Через бугры шрамов. Пальцы её действительно становятся адекватной температуры.              — Я грел тебя своим телом в той палатке, среди бурана. И сейчас согрею, — словно от этого зависит их жизнь.              Да. Зависит. Потому что если они не получат жаленного, то оба взорвутся прямо на этот треклятом диване. И ошметки их потом будут все собирать по стенам.              — Тогда пошли наверх. Там кровать удобнее.              Предвестник буквально падает к ней, чтобы обрушится на её губы. Мари его охотно ловит. Нежные женские ладони, наконец согревшиеся, касаются его лица. Словно пытаясь запомнить, с каким выражением лица он её настолько страстно целует. Ворошит рыжие волосы, игриво царапая кожу. Его ведёт от такого. Ему настолько хорошо, насколько это вообще возможно. А ведь девушка права. На них всё ещё была одежда. Чтоже потом…              Чайльд жаждет узнать. Поэтому, когда ощущает достаточно сильную хватку на своих плечах, Предвестник изворачивается и поднимается вместе с Мари в вертикальное положение. Не прерывая поцелуй. Она мычит удивленно, крепче сжимая кольцо рук вокруг шеи да ладышки скрещивает за его спиной. Предвестник же с удовольствием поддерживает двевушку за ягодицы и продолжает их мять.              Так они и идут на ощупь, собирая все углы. Стекло в двери, зазвинело, когда створку не успели придержать. Мари тушуется, пытается выскользнуть, но Чайльд чертыхается и заставляет её думать о себе. О своих попытках оставаться тише. Потому что, как он вгрызается в шею, это почти… Незаконно. За это нужно казнить.              Смешок оседает на влажной покрасневшей коже. У Чайльда есть целая ночь, чтобы сожрать её, не оставив и костей.              Ничего не оставит. Никому не достанется. Только его.              Чайльд настолько хорошо успел выучить этот дом, что сумел поднять на второй этаж не смотря под ноги. Верх мастерства. В особенности, когда внимание отвлекает самая прекрасная девушка на свете в его руках. Как она целует, не ограничиваясь только окантовкой тонких губ. Лижет размашисто, словно изголодавшийся зверь. Да, она определенно нуждалась в этом. Она нуждалась в нём. И кто он такой, чтобы не удовлетворить полностью потребность хозяйки дома.              Хозяйка бьёт его по плечу, когда вместо её спальни, Предвестник направляется в соседнюю комнату. Сюда его пускали с неохотой, но что самоё главное он понял — это самая дальняя комната от обители Яньцина. И черт возьми, он знает, как её использовали.              Она стесняется своей порочной связи с Генералом Самсоном. А у Тартальи всё горит внутри от мысли, что он наконец покажет ей, насколько этот человек — ничтожество.              Он покажет ей настоящий мир. Он заставит её прямо как сейчас, терять дар речи. Позволить ей лишь цепляться за него, как за спасательный круг. Чайльд доверия не предаст. Не сейчас.              — Подожди, — мямлит Мари в перерывах между поцелуями, — Это же кровать… А!              Её просто кидают на кровать. Как плюшевую игрушку. Как какую-то вещь. Причём сам парень исчезает в темноте. Мари сложно привыкнуть к такой кромешной темноте.              Щелчок выключателя. Лампа на прикроватной тумбочке озарила комнату светом.              — Ты здесь был… — выдохнула девушка. Не вопрос, утверждение. В подтверждение словам Предвестник улыбается, попутно заканчивая свои приготовления.              Взгляд девушки неотрывно следует за ним, хотя сама хозяйка растекается по дорогому покрывалу. Идеально заправленное, сразу же мнётся и комкается под её телом. Чайльд хочет эту картину высечь у себя на сознании.              Золотое покрывало, а на нём — растрепанная Мария Самсонова, которая жаждет быть обласканной и нужной.              Скрипнули колечки шторы. Чайльд добавляет света ясного зимнего неба. Сверкают звезды, блестят чужие окна.              — Какая сегодня чудесная ночь, — с улыбкой тянет он, — Даже небесные огни зажглись.              Северное сияние озарило темный небосвод смесью зеленого и розового. Но их свет Мари лишь замечает в отражении зеркала, бликах на его лице и отражении потемневших глаз. Захватывающий вид.              — Если мы сейчас не продолжим, то загорится не только небо.              Чайльд посмеивается на заявление Мари. Сам медленно возвращается на место, перед девушкой и её разведенными ногами. Ох… Как она красиво подтягивает колени к груди, создавая просто будоражащий вид. Чайльд никогда не замечал за собой фетиша на колготки, но теперь у него точно он будет.              — Такая пылкая, а казалась ледышкой…              Чайльд нарочно раздевается медленно. Расстегивает пуговицу за пуговицей. Следит за тем, как девушка сама начинает ворочаться на постели, пытаясь избавиться от одежды. Он пуговицу, она пару сантиметров открытой кожи. Равноценный обмен.              Красная рубашка отбрасывается на ближайший стул. Под любопытным взглядом Чайльд словно смахивает со своей груди пылинки. На самом деле ему тоже было немного неловко за свои шрамы. Но вот они. На показ.              — Ты красивый.              — Разве не парень должен делать такие комплементы девушке? Лучше скажи, я лучше твоего предыдущего любовника?              «Предыдущий любовник».              Они буквально его обезличивают, хотя Мари лежит на его кровати. Чайльд собирается совершить задуманное именно в его комнате. Они терпели несколько дней. Всё время в деревне. Теперь же, в ночь на Воскресение…              — У него намного меньше шрамов, — отвечает Мари честно, садясь на край кровати, чтобы быть ближе к нему. Её ладонь вновь оглаживает пресс, тянется ниже, к пряжке ремня и натянутым в области паха брюкам, — У него больше мышц. Хотя он ест намного меньше, чем ты.              — Возрастное.              — Ну а здесь… — её шаловливые пальчики вновь опустились на очертания возбужденного члена, — Нужно получше рассмотреть.              — Ох, я тебе дам, — улыбка пошлая, — Рассмотреть во всех подробностях. Если хочешь, могу даже дать попробовать на вкус.              Мари в долгу не остается:       — В следующий раз.              — Звучит многообещающе.              — Если хорошо покажешь себя, может, я расщедрюсь на второй раз.              — Я тебя хоть раз разочаровывал?              — Всё может быть, — пожимает плечами девушка, а трикотаж формы с них спадает.              Из него вырывается тяжелый вздох. Синие глаза темнеют ещё сильнее, почти до черноты, когда девушка обнажает себя. Четкие линии бюстгальтера, пояс колготок и просвечивающиеся сквозь них трусики. Синий комбинезон улетает к красной рубашке, оставить ей компанию. Чтобы не было так одиноко.              Шрамы.              Чайльд много знает о физической боли. Каждый раз, используя Грязное Наследие, он перекраивает своё тело. Он ловил ножи грудью, он закрывался от когтей и клыков. Но Чайльд мужчина. Он испытывает наслаждение от битвы. Для него шрамы — боевые награды.              На Мари же это выглядит… Печально.              Нежная кожа, трепетные изгибы плеч, налитая грудь. И всё в шрамах. Какие-то побелели, некоторые грубыми неровностями зажили. Её правая рука изуродована. И всё же она кажется ему невероятно красивой. Со всеми этими отметинами, которые совершенно не шли.              Мари не должна была становиться такой. Ей бы танцевать на балах, облачаться в красивые платья. Хорошего мужа и много здоровых детишек. Теплый дом.              Чайльд поделился с ней всем, чем мог. Своей семьей, домом, родиной. Но сейчас он даёт себя. Дарит безвозмездно свои поцелуи, осыпающиеся на шрамы. Удерживает на мягкой кровати, не даёт сбежать. И всё целует, целует, целует. Материал колготок щекочет пальцы в контрасте с кожей.              Аякс находит своё место правильным, когда целует освобожденную от белья грудь. Девушка дышит под ним тяжело, шумно, скрываясь на всхлипы и высокие стоны. А как она дрожит, когда его большие ладони ласкаются всё остальное, до чего пока что губами дотянуться не мог. Девушка первые минуты ещё вела себя согласно только ей известной роли, но настоящая она жаждала нежных ласк, страстных поцелуев и напоминаний о том, как она нужна.              — Красивая… У меня перехватывает дыхание от тебя, — всё нашептывает юноша глупости в женскую кожу. В аккуратную грудь. Рисунок шрамов.              Её руки охотно цепляются за него. Зарывается в рыжие волосы, ворошит их, ни то пытаясь направить в желанное место, ни то вовсе остановить. Но сердце не обмануть. И эту жаркую дрожь в бедрах тоже.              — У тебя… дыхание… перехватывает… по другой причине.              — Правда? Поведаешь мне? — смеется, целуя обнаженную грудь. Над сердцем.              — Могу поспорить, что ты давно не знал женской компании. Ай!              За такую наглость Чайльд хорошенько куснул её за вставший сосок. А тот словно на зло, лишь тверже стал.              — Чья бы корова мычала.              В ответ раздаётся смех. У неё просто не получается сдержать рвущиеся наружу чувства. Это как свет, он вырывается из оболочки костей и кожи, освещая небо как горящие огни на небе. Прямо сейчас, в его руках, Мари затмевала северное сияние.              По её венам течет звездный свет, когда он зовёт её по имени. Она чувствует себя одинокой звездой в объятиях небесной бездны. Дрейфует на границе неба и земли, хотя в реальности Чайльд всего лишь избавляет её от остатков одежды.              Сквозь смех Мари послышался треск. Смех прекратился.              — Упс. Ну, походишь без колготок, — легко отмахнулся Предвестник, выкидывая жертву страсти за спину не глядя. Зато Мари провожает их взглядом.              — Купишь мне новые, — недовольно процедила девушка.              Но возмущения сталкиваются с довольной усмешкой юнца:       — Если это мне позволит каждый день рвать их на тебе, я выкуплю целое производство.              — Ты ужасен. Гроза женских чулок.              Но дальше смеяться ей не дают жаркие поцелуи-укусы, обрушавшиеся на её внутреннюю часть бедра. И всё выше цепочкой поднимается, чтобы завершить распаковку своего трофея.              — Ох… они бы тебе пошли. У тебя красивые ноги. Чер-р-т… Не могу больше терпеть.              Её руки гостеприимно распахивают объятия. Юноша вновь наваливается на неё. Давит своим весом, своим жаром, не даёт вдохнуть сквозь поцелуи. Мари не искушена в этом деле, но она скромно считает, что Чайльд действительно хорошо целуется. Что он умеет заниматься любовью, хотя был младше её. Юноша топит её в нежности, заполняет своей страстью, и это ни с чем несравнимое удовольствие.              Как-то раз она слышала, что секс становится наркотиком, когда ты любишь партнера. Ни с чем не сравнится. Раньше у Мари и сравнивать было не с чем. Но теперь…              — Я не буду нежничать, — предупреждает Тарталья, и это лучшее, что он мог в данной ситуации сделать. Юноша буквально выпрыгивает из штанов. Ни о какой способности сдерживаться не шло речи.              — С каких пор ты стал меня недооценивать, юнец?              Мари никогда не бежала от битвы. И сейчас не сбежит. Тем более, когда бой обещает такое удовольствие.              Его касания глубже погружают в бездну. Губы отбирают кислород. Лёгкие заполняются тьмой. И плоть заполняет порчей.              — Как же я люблю тебя, — клеймят её уста чужие губы.              Раньше Мари чувствовала себя грязно. Сейчас у неё это ощущение пропадает, словно и не было никогда.              Потому что мера запачканности измеряется оставшимися чистыми участками.              Но Мари не жалеет. Оно того стоило.              

***

             

Утром Воскресенья в дом Генерала Самсона пришло два приглашения в Заполярный дворец.

             В последний день зимы Царица лично вызвала своего верного Одиннадцатого Предвестника и свою фаворитку к себе на поклон. Завуалированное «собрание Предвестников» вселяло холод в Мари. Она знала, что будет обсуждаться на этом собрании. Война, которую вместе с Цзин Юанем пыталась предотвратить. Но вот в её руках приглашение от самой Царицы посетить данное заседание в качестве…              — Ты будешь моей спутницей, — легко ответил Чайльд, поправляя перед зеркало ворот формы и черный мех плаща, — Не переживай, от тебя ничего не потребуется. Просто стой рядом со мной и помалкивай. Про помалкивать я серьезно, — Чайльд хоть и делал вид расслабленный, словно в гости к соседям шел, но нервозность его пробивалась в мелких деталях. Как дергал головой, несдержанно одергивал рукава, и раздавал советы Мари, — Среди Предвестников я младший. Не сколько по возрасту, сколько по статусу. Поэтому, в случае чего я могу не суметь тебя защитить.              — Тогда зачем Царица прислала мне приглашение? Моё появление на собрании верхушки только больше подольет масла в огонь. В очередной раз опозорить мою семью?              Чайльд молчит. На его лице появляется улыбка, которую расшифровать у Мари не получается.              — Она верит в твои силы. Как и я. Я тоже хочу, чтобы ты присутствовала. Неужели тебе самой не хочется услышать всё из первых уст. Без игр и недомолвок. Как есть.              Все страдания, начавшиеся после «Кровавого понедельника», были из-за недомолвок и попыток выяснить правду. Генералы армии стоят ниже Предвестников. Цзин Юаня никогда не допустят до подобных кулуаров власти. У Мари есть шанс не только для себя узнать правду, но и для Цзин Юаня, раз он ещё не вышел на связь.              — Она моего брата заперла в темнице, — напомнила Мари голосом холодной смерти.              — Вот там и сможешь обсудить с ней этот инцидент. Я сам подниму эту тему. Не переживай. Там будет Арлекино. Она тоже захочет понять этот вопрос. Почему для достижения своих целей Царица измывается над чужими детьми?              — Что ей вообще нужно? — задаёт действительно правильный вопрос Мария Самсонова.              Заполярный дворец встречает мрачностью тяжелого неба и холодом мороза.              Мари идёт за Чайльдом чуть позади, но не отставая. Светлый плащ Предвестника развивается от быстрых шагов. Фигура Тартальи в массивных одеждах выглядела внушительной, поднимаясь по богатой лестнице парадного входа. Мария тоже в форме Фатуи, не венчает её голову драгоценный кокошник. На смену пришла фатуйская маска. Тугая коса сдавливала вески, а парадная форма сковывала движения.              У неё не забрали Глаз Бога на входе. Хотя такое позволялось только Предвестникам.              Сверкает золото холодным блеском. Тени окутывают богатые залы. Их две фигуры стремительно проносятся по коридорам Заполярного дворца. На их пути никто не появился, словно все обитатели забились по углам, как мыши в присутствии кота-мышелова. Шаги были приглушенными из-за ковровой дорожки, ведущая прямиком в то крыло дворца, куда Мари не имела права заходить. Собственно, она и не имела права пробираться в кабинет Царицы.              Но теперь она проходит как приглашенная гостья. Она не чувствует себя больше ни воришкой, ни предательницей.              Мари не скрывает в своём образе, почему пришла сюда.              На её груди золотая эмблема льва. Она гордо носит имя Генерала Самсона. Между ними могут быть разногласия, недомолвки, граничащие с ненавистью. Мари может его больше не воспринимать, как своего мужчину, но он останется её отцом и Генералом. Поэтому она решает для себя воспользоваться подвернувшейся возможностью по максимуму.              — Дружище! Как я рад тебя видеть, — разнесся голос Чайльда по коридору, отделанный мрамором.              — Твоюж… Не кричит так, — с шипением показалась невысокая фигура Шестого Предвестника. Тот скрывался за массивной колонной, однако не от входящих в зал, а напротив, от выходящих. Явно поняв, что больше задуманное не провернуть, Скарамучча вышел из-за своего укрытия, теперь попадаясь на глаза и Мари, — И она здесь.              Низкорослый мальчишка, возраст которого перевалил точно за сотни лет, с пренебрежением скривился.              Мари улыбается сдержанно. Так улыбается Царицы:       — Рада вас видеть в добром здравии. Ваше лицо стало ещё краше с нашей прошлой встречи.              Скарамучча громко рассмеялся. Чайльд даже удивился на такую реакцию. Ни на одну его шутку Сказитель на разразился таким хохотом, а на скромный и вежливый ответ Мари он вот как… Тарталья даже обернулся через плечо, окидывая взглядом свою спутницу.              Прекрасная. Точеная фигура, подчеркнутая парадной формой. Льющийся плащ за спиной, белый мех щекотал лицо и полностью скрывал шею. Она стояла по стойке смирно, сведя ноги и сложив руки на пояснице. Словно на построении.              — Твоими усилиями, — наконец выдавил из себя Шестой, уняв приступ смеха, — Ну что, готова к самой нудно части нашей службы? Только на этот раз, будь добра, бей морду не мне, а кому-нибудь другому. С Пьеро тебе Арлекино сама поможет.              — Приму к сведению, Господин Предвестник, — всё так же сдержанно.              Сказитель усмехнулся.              — Ладно! Пойдемте уже, — привлек обратно всё внимание на себя Чайльд, — Чем быстрее начнем, тем быстрее закончится всё это.              Почему-то сегодня в этом крыле вообще никого не было. Ни слуг, ни охраны. Чайльд сам толкает двери, чтобы войти в зал для совещаний.              Двухэтажная ротонда.              Белоснежные колонны подпирали балкон второго этажа. Красный ковер напоминал тропу из крови на фоне темного паркета. Искусственного освещения в этом месте не было. Естественный свет лился из окон на втором этаже. Из-за снега от стеклянного купола едва ли была польза. Лишь давал ощущение, словно все собравшиеся были под завалом лавины. Свет пробивался, но до поверхности ещё далеко.              Круглый стол на тринадцать персон. Место Царицы сразу было видно. Ледяной трон. Остальные довольствовались обычными стульями, пускай и были обиты роскошным бархатом.              Арлекину это великолепие не прельщало. Гримаса отвращения застыла на её лице, хотя едва ли на нем были хоть какие-то эмоции. Четвертая закинула ногу на ногу, сложила когтистые ладони на колене и выжидала, своими пугающими глазами стреляя в вошедших.              Коломбина скучающе растеклась по столу. Её притащила Арлекино специально, чтобы потом не искать по всему дворцу Третью со своей склонностью витать в облаках. Из-за чужой осмотрительности Предвестница была вынуждена играться с ручкой, всадив ту наконечником в стол так, что предмет не падал. Но стоило дверям распахнуться, как Коломбина выходит из своих фантазий, резко встрепенувшись. Даже крылышки на её голове зашевелились. Взгляд ощущался сквозь крестообразную вуаль и закрытые веки.              Сандроне сидела неподвижно, чуть опустив голову. Стул ей заменял огромный робот, державший её тело у стола. Ни что её не пробудило. Ни грохот распахнувшейся двери, ни громкие возгласы Чайльда.              — Давно не виделись, товарищи! Всех рад видеть!              Скарамучча кривится от радостных возгласов. Предпочёл сразу направиться к своему месту, прошмыгнув мимо всех. И очень вовремя.              Чайльд не успел ничего понять. Его выверенные инстинкты выживания просто взревели, вызывая в нем приступ паники. Это чужие руки взяли его за голову со спины. Так, что могли легко свернуть шею. После этого даже Тарталья попрощается раз и навсегда с жизнью.              Когда Коломбина оказалась за его спиной, Тарталья не понял. Сначала она была в поле его зрения, а вот уже её голос льётся на него прекрасной мелодией.              — Я тоже тебя та-а-ак рада видеть, малыш. Как от тебя чудесно пахнет, — щекой прижимаясь к его рыжим волосам. Пальчик игриво накручивает прядь, — Неужели недавно в Бездне побывал?              Тарталья натужно сглатывает. Он подобного ужаса не испытывал в самой Бездне, а тут…              — Да, — выдавливает из себя, — Пару дней назад.              Коломбина издала довольный звук и исчезла, наконец позволив Одиннадцатому дышать.              Спасибо отсутствию таких внутренних инстинктов у Мари. Иначе бы она обязательно показала так же позорно свой страх, как сделал это юноша.              Когда Третья появляется перед ней, Самсонова продолжала стоять неподвижно. Нежные ладони обнимают её лицо. Нежно так, без открытого обещания оторвать голову.              — А ты кто такая, красавица?              Чайльд испуганно оборачивается. Он совсем не ожидал, что Предвестника переключит внимание с него на его спутницу. Хотя стоило. Это было очевидно. Мари не увидит его испуганного выражения лица, поэтому и сама не поймет, что нужно бояться. Неожиданность таким резким появлением Третьей перед лицом можно унять. Всё же, она в одном помещении с сильнейшими.              — Я прибыла по приглашению Царицы. Меня зовут Мария Самсонова.              — Ах, та самая Машенька. Мы так много обсуждали тебя с Царицей. Она считала, что ты останешься с Самсоном, но наш младшенький такой очаровашка, что от него просто невозможно отказаться. Как мило! Что ж, добро пожаловать. Присаживайся!              Мари держит улыбку, когда Третья исчезает, появляясь вновь на своём месте. Страха в ней не было. Только холодная ярость.              «Почему они считают, что я оставила Цзин Юаня?» — читалось в её взгляде на Чайльда. А тот ответить не мог. Лишь хмурился, облегченно выдыхая.              — Здесь места только для Предвестников, — напомнила Арлекино, ни то раздраженно, ни то доброжелательно, — Будем надеяться, что разберемся со всем быстро. И тебе не придется всё это время стоять.              — Кто я такая, чтобы садиться за стол с такими уважаемыми личностями. Благодарю за заботу, но едва ли это сложная задача.              Уголки губ Арлекино на ответ Мари одобрительно дернулись.              Одиннадцатый занимает своё положенное место. Грузно упав на стул, он ещё пару раз взглянул на Марию позади себя. Девушка нашла себе место по его левую руку.              Потому сто справа стоял царский престол.              Вот ирония. Последний назначенный Предвестник, низший по старшинству и носящий насмешливое прозвище «Чайльд», оказался ближе всех Предвестников к Царице. Поэтому Мари занимает пространство между Одиннадцатым и всегда пустеющим Десятым. Безопасное и спокойное место.              Не успел Тарталья усесться на месте, как дверь вновь приоткрылась. На этот раз совсем немного, словно нерешительно. Это вошел низкорослый эльф в несуразно большой шляпе. Руки его были заняты множеством бумаг и папок, из-за чего возникли проблемы с открытием дверей.              Никто не шелохнулся к нему на помощь, кроме Одиннадцатого.              — Сиди-сиди, — с ворчанием доброго дедушки остановил его Пульчинелла. Эльф забавно семенил ножками, проходя на своё законное Пятое место, — Рад тебя видеть в добром здравии, милок. Почему ты не сообщил мне о своём прибытии в Столицу заранее? Мы бы почаёвничали с тобой у меня в резиденции.              Милый тон Пульчинеллы создавал впечатление, словно не из-за него все беды с простыми жителями Столицы.              — Приношу свои извинения. У меня было столько неотложных дел, что просто-напросто замотался. Продохнуть времени не было, — соврал Тарталья с видом невинного ребенка.              Мари молчит, как и было ей сказано. Держит внутри себя всё недовольство. И вкушает по полной вкус лицемерия. За этим столом все улыбаются, но желают вцепиться в глотки друг другу.              — Да, я наслышан, — булькнул Пятый себе под огромный нос. Да очки круглые поправил, переводя взгляд на стоящую неподвижно Мари. Литься с белыми колонными у неё не получилось, — Девочка. Будь так добра, помоги старику.              После короткого одобрительного кивка от Тартальи, Мария зашагало по окружности стола. Прошла позади трона Царицы, пытаясь хотя бы на долю унять напряжение в теле. С такой походкой она идёт сражаться с монстрами, а не разносить документы по местам.              — Благодарю, — ответил эльф, стоило только девушке к нему подойти, — Положи каждому по папке.              Закрытые. Мари без подозрений не сможет заглянуть. Хотя, это было не нужно. Чайльд ей покажет. Поэтому Самсонова вполне достойно выполняет своё поручение. Одну самому Пятому. Затем перед раздраженным Шестым, который даже не кивнул в качестве благодарности. Огромный робот Сандроне никак не отреагировал на папку. Затем ещё одну на пустеющее место Восьмой Предвестницы, как и Девятого, и Десятого. Мари с подозрением пересчитала все переданные ей документы. Десятого Предвестника в принципе нет, а Прекрасная дева и Делец просто пока не пришли. И всё же на Десятой место тоже положила.              Чайльд сам протягивает к ней руку, принимая с благодарным кивком документы. Его пальцы незаметно скользнули по её ладони, придавая больше уверенности. Мари ему за это благодарна.              На почётное место Царицы. На место Предводителя. Место Капитано. Доктора.              Коломбина сама выхватывает из её рук папку. Видимо, скука её настолько одолела, что почитать бессмысленные бумажки стало жизненно необходимо. Мари лишь краем глаза заметила карту с красными линиями, направленные… К Ли Юэ.              Арлекино эту заминку хорошо заметила. Она спокойно, с королевской грацией, приняла папку, всё не сводя жуткого взгляда с Лейтенанта. В нём не было злости. Что-то не от мира сего.              — Спасибо, милочка, — раздался голос Пульчинеллы, когда Мари закончила обходить стол.              Уже с пустыми руками Лейтенант направилась обратно к Одиннадцатому, не рассчитывая на продолжение проблем.              Дверь в зал за спиной распахнулась.              — Всё окупится! Как ты не понимаешь?! Если остановиться сейчас, то всё пойдет насмарку!              Второй Предвестник, Дотторе, шел рядом с Девятым. Буквально не отлипал от него, яростно размахивая руками, пока Делец ещё держался. На лице мягкая улыбка, а глаза прикрыты за узкими очками. Они вместе вышли в округлое помещение, проходя между колоннами ротонды.              — Мари, — подозвал Тарталья девушку к себе тоном, не терпящий споров.              Мари сама не была против вернуться на своё место. Её так не пугала Коломбина, как Второй Предвестник.              — У Банка северного королевства больше нет лишних средств, чтобы оплачивать твои хотелки.              — Мои хотелки?! Слушай ты, банкир несчастный! Как замки себе строить у тебя есть лишние средства, а как мне лабораторию поближе, так!..              Как по разбитому стеклу, треснутой льдине, которая прямо под её ногами крошилась, грозясь похоронить её в ледяной пучине. Быстрее! Пока не заметили. Пока есть шанс. Пока можно спрятаться!              — Стой.              Взгляды Чайльда и Мари пересекаются. Юноша видит весь ужас, отразившийся на лице Марии. А ещё безумного ученого, который своё внимание переключил с Дельца на недошедшую до своего места девушку.              — Я тебя знаю. Где же я видел…              Долго гадать не потребовалось. Мари оборачивается лицом к Дотторе, выдавая свою личность ему на блюдечке. Точнее с львиной головой на груди.              — Ты! Я помню тебя. Ты цепная сука львиного ублюдка! Какого лешего ты здесь забыла?!              Второй угрожающе направился в сторону Мари. Обогнал невозмутимого Панталонне. Тарталья резко поднялся, скрипя ножками кресла. Мария замирает, готовая защищаться. Глаз Бога был всё ещё при ней.              Скарамучча расплывается в улыбке, когда видит копящуюся Крио энергию вокруг кулаков девушки. Он надеялся на пластику лица у Дельца, но Доктор тоже неплохой вариант.              Всё произошло быстро.              Когда Дотторе протянул свою руку, чтобы схватит Мари за косу, она внезапно исчезла. Просто испарилась. Вместо девушки Второй Предвестник ловит лишь воздух. Дотторе сам становится добычей, потому что Чайльд успел поднять. Одиннадцатый сжал чужую кисть в кулаке, останавливая. И взгляд синих глаз напоминал Бездну.              Не трожь. Моё.              Мари же очутилась в стороне. В чужих объятиях. Нежное тело прижалась к ней со спины, уже знакомые руки обнимали за плечи.              — Как не хорошо, — журит собравшихся Коломбина, хотя её током никто и не слушает. Она любовно поправляет выбившиеся волоски со лба Мари, — Мы уже потеряли одну прекрасную даму. Будет обидно, если с ещё одной красавицей случится несчастье.              Разумеется, Третью никто не слушает. Чайльд с Дотторе сцепились. Точнее Тарталья сжал чужую руку и не отпускал. Хотелось ему начистить морду, да не мог.              Помощь вновь пришла от Арлекино:       — Хватит лаять, как пес дворовый. Хотя ты и есть невоспитанная дворняга!              Дотторе вырывает руку, Чайльд её охотно отпускает.              Четвертая Предвестника поднимается со своего кресла элегантно и благородно. Словно в ней самой текла царская кровь.              Сандроне проснулась.              Кукла распахивает глаза, поднимая голову, и механическим голосом произносит:       — Царица прибыла.              Все застыли.              Колонны словно покрываются тонкой корочкой льда. Такой едва-едва заметной, придающий блеск мрачной атмосфере собрания.              — Кажется меня заметили, — с улыбкой в голосе.              Коломбина в последний раз провела ладонью по волосам Марии. Объятия исчезли так же внезапно, как и появились. Лейтенант одеревенело оборачивается назад, запрокидывая голову.              Серая буря встречается с чистейшим льдом.              Царица наблюдала за своими Предвестниками со второго этажа ротонды. Её лицо не скрыто вуалью, как она обычно предпочитала. Божественный лик вселял благоговейный трепет. Мягкий изгиб губ в улыбке, но в глазах ни искры тепла. Облачена Архонт в прекрасное платье с пышной юбкой. На плечах узнаваемый с первого взгляда фатуйский плащ. Мех богатый, белый с черными кисточками. И драгоценный венец, блестящий нефритом Шивада.              Однако, зрителей разгорающегося конфликта было двое. Пока Царица, облокотившись на перила, с интересом разглядывала всех присутствующих, не только Марию, то Пьеро…              Мари передергивает. Предводитель Предвестников смотрел только на неё. Таким жутким, полным ненависти, взглядом. Да, Мари здесь не должна быть. Сюда её пригласила лично Царица, и видимо по этой причине и всё ещё не была уничтожена Пьеро. Тот тенью скользил за сияющей Царицей. Куда ступает Архонт, туда идёт и её Предвестник.              Выдохнуть получилось только после того, как Царица скрылась из виду на лестнице. Времени пости нет. Мари судорожно оборачивается к Чайльду, который сразу дал понять — нужно вернуться к нему.              Но чтобы вернуться к нему, ей нужно пересечься со Вторым. И словно специально, за престолом Царицы.              — Боишься? — скалит зубы Дотторе, — Правильно, бойся.              — Для того, чтобы ты вспоминал о манерах, тебе обязательно нужно присутствие Царицы? — язвит Арлекино, всё ещё не опустившись на своём место.              Дотторе раздраженно фыркнул. Разве что не плюнул ей под ноги. Но всё же трогать не стал. Лейтенант и Предвестник разминулись. Доктор занимает своё положенное место, громко тукнув стулом о пол, чтобы всем дать понять, что он думает о данном собрании. Мария же быстрее оказывается между пустеющим Десятым и возвышающимся Одиннадцатым. В чертах Тартальи нет ни намёка на «детскую» нежность. Только желание пролить кровь. Девятый же лишь из праздного любопытства скосил взгляд на эту парочку. Будучи ближе всех к ним, он мог легко заметить подрагивающие пальцы Самсоновой и дергающиеся желваки младшего Предвестника. Данный концерт Панталоне находит забавным.              Однако всё веселье замораживается вторым появлением Царицы.              Их Архонт ступает по кровавой тропе с грацией, присущей Богу. Плащ волочится за ней подолом, оставляющий за собой ледяные искры. По ним Пьеро идёт, как по хрусту человеческих костей, которых он обрекает на войну.              — Рада всех вас видеть, — холодок пробегает по спине от голоса Царицы, — Капитан опаздывает. Придётся начать нам без него.              Царица идёт против часовой стрелки.              Седьмой, восьмой, девятый…              Мари не смеет смотреть на Царицу, хотя и голову не склоняет. Лишь струной натянутой стоит неподвижно, боясь даже вздохнуть.              Женская ладонь опускается к ней на плечо.              Лёд искрами покрывает золото парадной формы. Мари холода не боится. И Царицу не боялась… До сего момента.              — И тебе я очень рада, милая Маша.              — Для меня честь присутствовать.              Царица таким ответом была довольна. Наконец отпустив её плечо, Архонт проходит к своему престолу. Пьеро, как полагается мужчине, помогает ей занять своё место. Огромное количество тканей этому делу не способствовало.              — Присаживайтесь. Не будем долго томить. Начнем по порядку. Дотторе? Какое заключение дала Сумерская академия? — открывая положенную перед ней папку.              Предвестники повиновались слову Царицы. Одна Мария Самсонова остается на ногах, отступая чуть назад. Пыталась скрыться за местом Тартальи. А сама внимательно слушает.              — Эти трусы признали неоспоримость наших исследований. Прямо сейчас академия должна зачитывать на конференции доклад. Уже завтра информация о другой стороне разлома распространится по Тейвату как пожар. Поспособствовать раздуву иск вызвался Девятый Предвестник.              Панталоне кивнул в знак подтверждения слов Второго.              — Ускорьте это дело. И в первую очередь я хочу, чтобы каждый житель Снежной знал об этом. Но газеты не так быстро разлетаются, как слухи. Арлекино. Будь добра со своими голубками разнести весть.              — Будет исполнено.              Царица решает пропустить витающую в облаках Коломбину.              — Твоих детей удалось вывезти из Инадзумы?              — Они выбрали остаться там. Внутренняя разведка Сёгуна не раскрыла их, а значит и нужды в эвакуации нет. Во время подготовки войск сёгуната они послужат Снежной хорошую службу.              — Все твои детишки отважны и преданны тебе. Из тебя получился хороший Отец.              На похвалу Арлекино скромно качнула головой, не изменившись в лице:       — Рада служить вам.              В папке, которые поручил раздать Пульчинелла, была в основном отчётность работ заводов, финансовых потоков и даже данные готовых прямо сейчас выдвинуться войск. Мари любопытно скашивает взгляд в папку Чайльда, замечая знакомые дивизии. У неё всё внутри похолодело.              Эти дивизии приписаны к войску Генерала Самсона.              — Пульчинелла, я вижу, что ты справляешься с планом, — начала Царица после короткого молчания. Больше ей папка была не интересна, — Но лучше скажи мне, какими жертвами всё это было достигнуто и сколько ещё наш народ сможет терпеть такие трудности.              А вот это хороший вопрос. Потому что трагедия «Кровавого понедельника» всё ещё не забыта обычными людьми. Как и революционные брожения, судя по приказам Царицы в Морепесок.       — В этом году праздник Масленицы выдался очень пышным… — сбивчиво отвечает Пятый. Его такой вопрос сбивает с настроя, — Мэрия выделила больше ста миллионов моры для организации гуляний по всей Снежной. Торжества в вашу честь, Царица. Это укрепит дух и повысит лояльность…              — Панталоне, тебе не кажется, что лучше бы часть средств было направить на улучшение условий труда?              Недовольна. Не скрытые за вуалью глаза стреляют искрами. Мари её такую никогда ещё не видела.              — С точки зрения Банка северного королевства, часть денежных средств было бы целесообразнее направить на поддержание деловой активности средних торговцев. Это поможет менее болезненно пережить истерию после объявления войны Инадзуме.              Ответа от Архонта не последовало. Она мрачно теребит бумажки между пальцами, всё раздумывая.              — Скарамучча, — раздался в ротонде загробный голос Царицы.              Словно сама смерть. Прекрасна и ужасна одновременно.              — Как и ожидалось, Райден Сёгун казнила Синьору.              Мари тут же опускается голову, чтобы не светить на всеобщее обозрение своим шоком. Предвестницу… Казнил другой Архонт. Но шок быстро сменяется на судорожные попытки связать. Почему тогда Сказитель так улыбается?              — Вместе с ней голов лишились и главы двух важнейших Комиссий. По моим данным, на место комиссара Тэнрё, отвечающий за войска, метит желторотых мальчишка, не отличающийся ни отвагой, ни воинским талантом. Их знаменитый Генерал, Кудзё Сара, продолжает сохранять своё близкое положение к Сёгуну. Нет сомнений, что она поведёт войско. Но что интересно… Голова комиссара Кандзё, который отвечал за финансы, тоже полетела с плеч. Его место быстро заняла его дочка. А дочка была замечена в любовной связи с тем самым желторотым мальчишкой, метящий на звание главы клана Кудзё. Я вижу в этом потрясающую возможно дестабилизировать положение таких важных комиссий ещё больше. Тем более, раз детишки любящего Отца остаются на этой проклятой земле…              — Как так?! — Коломбина подскочила со своего места. Глаза её всё так же были закрыты, но видела намного больше, — Неужели ты хочешь разделить влюблённых? Это слишком жестоко.              — Разве я сказал, что хочу их разлучить? Мы похороним их в одной могиле.              Это не благородная война. Это клубок змей, которые только ищут повод достичь своих целей. Вот, что видит Мария Самсонова незамутненным взглядом.              — Они неопытны. Достаточно одной слежки, — высказала свой вердикт Царица, — Но меня расстраивает твой провал с армией Ватацуми. Слишком много сил было потрачено на то, чтобы стравить их внутри своих островов. Но в результате твоих усилий лишь крепче сплотились. Мы потеряли Синьору! Её благородная жертва не должна была кануть бесследно. И что в итоге?! Ты гордишься тем, что во главе комиссий встало новое поколение, которое мы совершенно не знаем. Ты не убрал настоящих держателей власти. С Ватацуми у Райден Сёгун вторая по силе армия в Тейвате, а мы будем вынуждены воевать на два фронта.              — А как же соглашение с Ли Юэ? — осторожно напомнил Панталоне.              — Моракс даст нам возможность переплыть море, но не даст ни одного миллелита. Да и затупились их копья… Сила Ли Юэ стала золотой кровью и контрактами. А у Райден Сёгун мощь, способна разрубать острова. Сандроне?              Марионетка оживилась:       — Фонтейн предоставить нам всё согласно договору. Крепость Меропид уже произвела и готова отправить по вашему приказу. За время переброски войск в Ли Юэ, наши солдаты освоятся с новым вооружением.              Мари вспоминает бал в честь Одиннадцатого Предвестника.              Делегация Ли Юэ в лице Цисин. Герцог подводной крепости Меропид, представляющая собой завод с рабочими-заключенными.              Всё это готовилось ещё тогда…              — Это хорошо. Тогда оставляю это дело на твой контроль, Сандроне. Панталоне. В тебе я не сомневаюсь, но настаиваю. Ты с охотой готов финансировать это дело, но не забудь о нашей войне. Меньше всего мне хочется услышать весть, что на другом конце мира мы одерживаем победу, а наши села с деревнями пожирает Бездна, против которой мы и воюем, если вы все не забыли об этом.              Но кажется за этим столом только одна Царица помнит о первоначальных причинах начала этой компании.              Ледяной взгляд Архонта переводится на Одиннадцатого Предвестника, который молча сидел по левую руку. Черты лица её смягчаются. Чайльд был её любимчиком. Как и Маша.              — Чем ты меня порадуешь, Тарталья?              Но Мари знает, что Чайльд не исполнил приказ. Он мало того, что отпустил Дилюка, так ещё и вещественное доказательство пособничества Цзин Юаня революционному движению было уничтожено. И всё благодаря Марии. Теперь же пришло время отвечать за поступки. И сделанные выборы.              — Я полностью разделяю ваши тревоги, моя Царица. Среди Предвестников один я кровно связан с народом Снежной. Меня возвели в Предвестники с целью сплотить, возглавить молодую кровью, что каждый день проливается на наши снега ради общего мира. На меня возложили задачу сгладить противоречия, которые грозятся разодрать наше общества точно так же, как мы пытались сделать с нашим врагом. Генерал Самсон много лет воевал на благо нашей страны, хотя сам не является снежевецем. Его вклад неоценим, и я поддерживаю мнение отсутствующего Первого Предвестника. Противоречия нужно решит любой ценой, но оставить его фигуру на доске.              Мари ни живая, ни мертвая, стоит рядом с Чайльдом и слушает. Они прошли этот путь рука об руку. Ей не хочется сомневаться в нём, но предательский страх скребется когтями о черепную коробку. Мари его проигнорирует, отдаваясь своему выбору.              Она сделала достаточно.              — Тот, кто отдал приказ использовать его маленького ребенка в качестве рычага давления… Не только не понимает, что движет Генералом Самсоном, но и саму суть конфликта. Даже благородны лев будет бросаться словно крыса, если его зажать в угол.              Тарталья намеренно не раскидывается обвинениями. Однако присутствующие догадываются, кто ещё мог от имени Царицы раскидываться приказами.              Арлекино не сводит взгляда с Пьеро. Даже Царица подобралась, словно иглами ледяными покрываясь. Недовольство читается в её сжатых синих губах.              — Выкрадывать ребенка из кадетского корпуса, оплота воспитания верхушки Фатуи, так ещё и запирать в казематах Сиверской крепости… Это недостойный поступок. Я решительно осуждаю и считаю, что мы должны принести свои извинения за это недоразумение.              — И кто это сделает? Ты?              Пьеро сидел молча всё заседание. Лишь сейчас, когда вновь зашла тема с противостоянием популярному Генералу, он присоединяется к обсуждению. Ну… Как присоединяется. Начинает нападать в ответ.              Зато теперь Мари знает, кто на самом деле виноват в кошмарах Яньцина.              — Если вам интересно, как бы поступил я…              Чайльд медлит. Он нервно сдирает заусенцы. Юноша ждал этого момента долго. Внутренне он полностью уверен в своём решении. И даже находит поддержку в Царице.              — Продолжай, — мягко подталкивает его Архонт, а сама переводит взгляд на Мари.              Чайльд верит, что весь пройденный путь бок о бок был не зря. Он посмотрел её глазами, она увидела его мир. Это не могло пройти зря. И сейчас…              — Я ратую за назначение нового Предвестника. Мария Самсонова. Новая Прекрасная леди.              И проломился лёд под ногами.              Сомкнулась ледяная вода над головой. Лишила возможности дышать.              Мари не верит. Ей хочется верить в то, что просто послышалось. Шутка! Но Чайльд продолжает.              — Синьора отдала свою жизнь ради Снежной и своего Архонта. Я не знаю другого человека, кто был бы так же предан народу Снежной и войне с Бездной, как Лейтенант Рейнджеров Мария Самсонова. Будучи воспитанницей и названной невестой Генерала Самсона, это назначение примирит обе стороны. Не даст Самсону ещё больше власти, но и не ощущать себя лишь пешкой в этой войне. Помимо её происхождения, Мария знаменита в кругах Фатуи своими боевыми заслугами. Она сильная. Сиверская крепость опробовала её клинок.              — Что я считаю непозволительным поступком, — перебил речь Одиннадцатого Предводитель, — Ты молод, вспыльчив и много не понимаешь. Мы столько времени потратили на усмирение своенравного Самсона, а ты хочешь вложить в его же руки власть?!              Но разгорающийся конфликт оставила Царица.              — Мы не назначили Самсона Предвестником потому, что не были уверены в его лояльности нам. Мне нравится Маша, но где гарантия, что она не допустит той же ошибки? Поставит свою семью выше долга перед страной.              Тишина.              Так ощущается ледяной гроб?              Все взгляды устремлены на неё одну. Царица охотно жалует своих любимчиков, но не готова им потакать во всём. Дотторе скрипит зубами, сминая в кулаке ненужные бумажки. Скарамучча хитро прищуривается, словно и вовсе не расстроенный критикой. Арлекино прикрывает свои жуткие глаза, но выглядит довольной. Панталоне прячет своё лицо, лишь прокручивая кольца на своих пальцах.              Ради семьи Мари оказалась здесь.              Это очень заманчивое предложение. Титул Восьмой Предвестницы даст ей защиту. Власть. И долг, который ей придёт выплачивать. Она одновременно сможет воспользоваться положением в пользу Цзин Юаня, защитить его, но и сама ставила себя под удар.              Но разве не ради этого она проделала весь этот путь?              Если Цзин Юань не мог защитить свою семью и себя, то это сделает Мари.              — Я!..              Дверь распахнулась. Раздаются приглушенные шаги. Двух человек.              Мари застывает.              Царица улыбается счастливо, едва не растекаясь на столе, подобно мечтательной Коломбине.              — Вы вовремя! Я уже начинала переживать.              — Просим прощения, Царица, — грохочет голос Первого Предвестника, — Мы выехали позднее всех. Улаживали разногласия.              Высокая фигура, облачённая в массивный серый плащ, появилась в поле зрения Мари так же внезапно, как и в помещение. Девушка пошевелиться не может. Не дышит. Но чувствует реакцию Чайльда на второго вошедшего.              — Смею предположить, что успешно? — всё танцует Царица на струнах натянутых нервов.              — Да, — коротко ответил Первый, занимая своё некогда пустеющее место.              Вновь тишина.              Царица опускает голову на сцепленные пальцы, смотря на застывшего у входа гостя.              — Давно не виделись. С самого бала.              — Неужели соскучились по мне?              — Ха! По твои шутка так точно. Ну что же ты стоишь? Присядешь?              — Как я смею. Это места для Предвестников. А я ведь теперь даже не Генерал, раз армии у меня нет.              Сердце бешено стучит в груди.              Тело не поддаётся.              Мари через силу поворачивает голову к источнику слишком знакомого голоса.              Он как солнце.              Он как…              …дом…                            

Цзин Юань

                           На его широких плечах висел такой же фатуйский плащ, что и у Первого Предвестника. Под ним Мари удаётся различить его военную форму, такую похожу на парадную, с мотивами его родины.              Их взгляды встречаются. В его глазах она уже не находит знакомого Солнца.              — Я, Первый Предвестник Фатуи, Капитано.              Мари смотрит лишь на него. Хватается за спинку кресла Чайльда, надеясь прямо здесь не свалиться с ног.              — Ратую за присвоение Десятого номера и возведение в Предвестники Фатуи.              Он смотрит в ответ. Лишь на неё одну.              — Цзин Юаня. Одного из пяти Адептом Заоблачного квинтета. Именуемый «Старшим солнцем империи».              И тут раздаются крики.              Дотторе в ярости кидает смятые бумаги в сторону Цзин Юаня, разразившись такими страшными проклятьями, что не все слова Мари понимала. Пульчинелла скидывает свои очки на стол, сокрушаясь данным заявлением. Скарамучча смеется так звонко, почти со стула падая. Коломбина визжит, прыгая на месте, как маленький ребенок. Даже Чайльд вскакивает со своего места, выказывая своё несогласие. Панталоне тоже скидывает очки на стол, обрушив голову на сложенные руки. Только Арлекино с Сандроне сохраняли хладнокровье.              — Я протестую! — воскликнул Пьеро. Он тоже поднялся, как и Одиннадцатый.              — Молчать!              И все замерли, погруженные в лёд.              — Зачем тебе место Предвестника, Цзин Юань?              Ответ находится так легко и просто.              — Если не можешь победить, то возглавь это. Я принесу вам победу, Царица. Сокрушу Райден Сёгун и договорюсь с Властелином камня о большей помощи. За это я лишь прошу наделить меня достаточными полномочиями. Возведите меня в Предвестники.              Уверенность и непоколебимость, с которой Цзин Юань заявляет этот абсурд на глазах у всех действующих Предвестников. Мари очень давно таким его не видела.              — Возмутительная наглость!              Капитано, сидящий ближе всех к Предводителю, ответил с завидным хладнокровием.              — У нас была дуэль. Ничья. Он заслуживает более высокий номер.              — Предатель! — завизжал Дотторе, — Ты за одно с ним! Я так и знал!              Но продолжить клеветать на себя Капитано не позволил. Одной когтистой рукой схватил за голову и приложил об стол. Да так хорошо, что на поверхности остались трещины, а сам Доктор скатился под стол, лишенный чувств.              Царица вздыхает. Так сдерживается мать, когда дети в очередной раз подрались за столом. На размышления у неё ушло совсем немного времени.              — Тогда ты и объявишь народу о войне с Инадзумой. Ты сообщишь о казне Синьоры. И ты поведешь свою армию на врага.              Нет.              Нет, нет… Нет! Это безумие!              Мари просто не может поверить в реальность происходящего. Кто-то такой похожий на Цзин Юаня стоит перед Царицей и её Предвестниками, и совершает такие поступки, во избежание которых они и делали всё. За что тогда он боролся?              Если всё складывается именно так, тогда… И смысла в их размолвке не было.              Мари с ужасом понимает, что не предай Цзин Юань её доверия, она бы не пошла за Чайльдом. Который вознамерился её саму возвести в Предвестники. Хотя ни разу такие разговоры между ними не всплывали. Чайльд готовил это в тайне от неё.              Мари наконец осознаёт, что Тарталья планомерно всё это делал. Ещё с бала в его честь.              Лишь там, на плацу штаба в Столице… Только там они столкнулись без самым честным способом — клинками.              — Я исполню свой долг, моя Царица. С честью и достоинством.              Сначала Мари казалось, что она испытывает чувство предательства и злости на Цзин Юаня. Прямо сейчас, когда она клянётся Царице сделать то, чего он сам не желал. Но постепенно… С честностью, которой её научил Чайльд. До Мари доходит.              Не Цзин Юань здесь предатель — а она.              — Тогда присаживайся. Десятый Предвестник. Меццетино.              Царица прислала ей приглашение. Царица знала, что Тарталья сделает. Она так же ждала Цзин Юаня. Не рассказала о долгожданной встречи. И всё же поступка такого не ожидала. Но желала.              Представление. Сказка. Именно для Царицы Мари надела обручальное кольцо и фату невесты.              Для кого сейчас Цзин Юань устраивает этот спектакль?              Для Чайльда, который явно не был в курсе планов его любимого Первого Предвестника. Одиннадцатого переполняет злость на сорванный триумф. Сегодняшний вечер должен был ознаменовать его победу! Возведение его человека на мнимый престол. А выбор Царицы пал на ненавистного Самсона.              Мари оказывается между двух огней. Между Цзин Юанем и Аяксом. Десятый и Одиннадцатый. И она — разрываемая противоречиями.              — Тогда продолжим? — легко отмахивается Царица.              А Мари стоит и чувствует, как трещина медленно раскалывает её на пополам.              Чайльд учил её как обрести себя.              Но в итоге, от Мари не осталось ничего.       

      Как и от её родного дома.