❄️Вальс во время зимы

•❅───✧❅✦❅✧───❅•

Некогда горячая ванна покрылась льдом.

      Ost: Nico Cartosio — Girl On An Iceberg       Мари, ломая тонкую корку, с открытыми глазами погружается под воду. А под водой, сквозь зеркало водной глади, сквозь осколки льда, она смотрит на реальность, желая всем сердцем, чтобы та оказалась ложью.       Не может быть мир, где свои же стреляют в спины — правдой.       Что за злая сатира на привычный ей мир? За водной гладью зеркала — злое отражение. Там Архонт легкой рукой перечёркивает безликие жизни своих подданных. Там войны, сражающиеся в первую очередь за своих родных, стреляют в чужих. Там рубят мечами, считая преступников — нелюдями. Когда стало преступлением сам факт прошения у Богини пощады? И когда Царица так всех своих подданных возненавидела, раз улицы столицы сделала кровавыми реками.       Мария знает, как выглядит поле боя. Знает, как жутко искажает Бездна всё живое в их мире. Знает, как выглядят уничтоженные демонами деревни. Ей даже доводилось прерывать жизни обращённых Бездной, некогда-людей. Марии знаком кровавый снег. Но доселе она не видела монстров, не вышедших из Бездны.       Пузырьки воздуха, как жемчужины на царском одеянии Богини, разбиваются о прозрачное зеркало. Марии не хочется возвращаться в этот искаженный мир.       Хотя на грани жжения лёгких, ей начинает чудиться, словно это она находилась в зазеркалье, и это она — искаженное чудовище.       И это по-настоящему страшно.       С судорожным вдохом Мария выплывает на поверхность. Всплеск воды. Льдинки разбиваются о плитку, когда потоки волной переливаются через края белой ванны. Белые пальцы отчаянно сжимают бортики, не позволяя телу вновь оказаться под водою. А та зовёт, искажает худые колени. Волны ходят ходуном, Марию укачивает.       Ей плохо. Ей очень плохо.       Лёд вновь сковывает неспокойную поверхность воды.       Она ведь чувствовала. Знала, что будет всё плохо. Но как она могла помыслить, что причиной трагедии станет приказ Пьеро, подписанный рукою Царицы?! Это было просто невообразимо! На грани богохульства! Архонт любви приказывает умереть любящим её… За что?       За что умерли эти дети и женщины? За что старики на старости лет в мучениях от раздробленных костей помирали? Мари спасла одну единственную жизнь — и та дала отмашку остальным смертям.       Если бы она дала убить офицера, ничего бы не изменилось. Нужно было не дать снайперу в принципе выстрелить? Нужно было ворваться в самую гущу событий, пойти в первых рядах? Что Марии нужно было сделать, чтобы сейчас не умирать от жара? Так ощущалась кровь и Пиро застрельщиков.       Надо замедлить мысли. Остановиться. Заземлиться.       Мария шумно вдыхает через сжатые зубы.       Яньцин не пострадал. Он пошёл прямиком в пансион, там всех кадетов заперли, следят за ними. Они в безопасности. Цзин Юань выбил у Царицы право хотя бы с последствиями разобраться, хоть немного очистить репутацию Фатуи. Это он остановил мёртвую внутри и снаружи Марию, которая несла по улице на руках раненого мальчика. Крики, вопросы, и лишь белая форма Цзин Юаня.       Эта самая белая форма пачкается так же кровью, как и все они, когда Генерал забирает труп из её холодных рук.       Метель усиливалась. Не успокоилась до ночи.       Сколько Мария в воде сидит? Она пыталась согреться, вроде бы. Отмыться может?       Им никогда больше не отмыть руки от этой крови.       И Мари глушит свой истошный крик в воде. С головой вновь уходит, воздух весь выпускает из груди, чтобы к черту задохнуться. Да тело жить хочет, от того вновь заставляет вынырнуть. Волосы липнут на лицо, с них градом капает вода.       Этот жар не греет, он сжигает. Мари больно, но Крио не спасает. Почему?       Потому что кровь бежит по венам, а не ледяная вода.       Взгляд безумный метнулся в сторону раковины, тумбы, ящика. Там лежит бритва. Кровь воду вмиг сделает горячей. Один правильный надрез, один новый шрам…       Мари видит свои глаза в зеркале напротив и кричит отражению:       — Приди в себя!       Свой голос не узнает. Тот отражается о кафель заледеневшей ванной.       — Мари?       И тут ей становится стыдно уже перед Цзин Юанем. Тот стоял на пороге, держась одной рукой за дверной косяк, второй за ручку. Он в военной форме. Кровавые пятна стали бурыми. Просто грязь. И глаза его полны страха. Не перед случившимся.       А тем, что могло бы. Финал воистину кровавого понедельника.       Слезы остаются горячими. Одна единственная, сорвавшаяся с ресниц. Мария её даже не заметила толком, все мысли об этом выражении лица.       — Я не хотела! Правда! Я не собиралась. Я просто… Мне горячо.       Из рук Цзин Юаня исчезает напряжение следом за ускользающим безумием из серых глаз. На него вновь устремлены большущие, как две монетки, и наивные по-детски. Ждущие от него объяснений по таким, казалось бы, очевидным вещам.       Он не закрывает дверь. Проходит в ванную, стуча тяжёлой подошвой сапог.       — Ты в проруби считай сидишь, — с легкой улыбкой. Ладони теплые он тянет к губам Мари, — Сколько ты здесь? Посинели уже…       А он тёплый. Тёплый! Как солнышко. Как камни в разогревающейся бане. Как кружка заваренного чая.       Как самый любящий человек. Как дом.       Мария не думает о том, что она полностью обнажена. Что в воде плавают айсберги, что сама как кусок льда. Она отчаянно нуждалась в нем. От того наплевав на возможные его недовольства, прижимает ладонь к лицу. Сама касается его, тянет, чтобы подошел ближе.       Цзин Юань унимает жар в ладонях о её ледяную кожу. Сам обнимает щёки, нежно поглаживая скулы.       — Согрей меня.       Эти самые посиневшие губы Цзин Юань целует, опускаясь на оба колена перед ней. Он захватывает её нижнюю губу в плен, жарко выдохнул прямо в рот. Влажный след оставляет язык на верхней, выдыхает горячо. Мужчина руками сминает девичье лицо, заставляя расслабить челюсть, уже сам делая глоток темной, холодной воды.       Черт, даже язык ледяной.       Её мокрые ладони цепляются за фрагменты формы, словно утопающий за последний возможный шанс спастись. Цзин Юань её надежно держит, не уронит, не позволяет вновь погрузиться под воду. Но вынужден с прискорбием оторваться от жаждущих губы.       — Тебе нужно вылезти, — выдыхает, целуя любовно в висок.       А ей всё холодно. Не помогает. Сколько бы не делала глотков солнца — оно не остается внутри. А так хотелось отчаянно…       Ох, волна жара пробежалась по обнаженной спине. Ногти скребут форму, пытаясь пробраться до горячей кожи.       — Мне нужен ты, — с некой жестокостью поправляет Мария, — Дай мне себя, — наглый приказ.       Ох, она уже по тонкому льду не смогла пройтись, провалилась. Теперь ему придется её вытаскивать, отогревать, и Цзин Юань клянется всеми богами, что будет делать это каждый раз. Лишь только попроси.       Лишь только позови.       — Цзин Юань.       Собственное имя из её уст звучит как лучшая симфония, как самое желанное. Только червь сомнений порывается разрушить эту хрупкую идиллию.       Когда его руки скользят по нежной коже, у Цзин Юаня каждый раз ощущение, словно он пачкает скверной настоящую святость. Но он выдержит любое испытание, коль это желание Мари.       А та с таким разочарованием всхлипывает, стоит мужчине отстраниться. Мир треснул для нее в этот момент. Локоть соскользнул с бортика ванны, в попытке ухватиться за подол его плаща.       — Ты всегда была нетерпеливой девочкой, да? — разворачивая большое махровое полотенце в руках. Такой домашний, даже рутинный жест, в исполнении Цзин Юаня в окровавленной форме, заставляет перехватить дух. И глаза серые устремлены только на него, — И жадной. Моя вина. Похоже плохо воспитал тебя.       Ему далеко не присущи такие ноты. Этот образ ей незнаком.       Словно она всё же провалилась в зазеркалье, и перед ней иной-Цзин Юань, перевертыш. Вызывающий дрожь в теле незнакомец.       Мари клянется, она становится мокрой не от воды, а от искр в мрачном взгляде. Он начинает ощущать бег саламандр под кожей. Зудит, дайте только вспороть, разорви её на куски. Она показательно сама поднимается из ледяной ванны, под стук льдин о борта. Вода льется с неё, очерчивает все точеные изгибы. Легко перемахивает ногой через борт, становится нагой прямиком напротив мужчины и смотрит с вызовом. С ожиданием попытки её укротить.       С неё натекают лужи. Выставленная вперед грудная клетка с острым полукругом, тянущимися упругими мышцами. Грудь у неё не велика, но черт возьми, Цзин Юань острее лезвия не находил, чем стоячие от холода и предвкушения маленькие соски. Порежет ведь язык наверняка.       И прольется тогда кровь.       …и всё льется по белой коже, разводами…       Одним слитным движением Цзин Юань вновь оказывается рядом. Ловит в свою хватку, но вовсе не с тем посылом, с которым ожидала Мария. Её заворачивают в полотенце.       — Ну что за неряха, — журит её Юань, нарочито укутывая по рукам и ногам. Прямо как ребенка. Возмущения не слушает, он вообще погружается в странное состояние, в этот мрак, таящийся в солнечных глазах. Мари не видела подобного ранее.       Её подхватывают на руки. Без особых усилий несут в спальню, умело огибая все препятствия. Ни разу ногой или головой Мари ни ушиблась, ни притерлась, ни поцарапалась. Её усаживают на застеленную кровать, которая ещё утром была всклокочена, тепла, светла…       Теперь на улице метель, темно, свет дарит им включенная лампа.       — Я могу сама. Не беспомощная, — с раздражением, неудовлетворенностью.       А Цзин Юань продолжает тщательно обтирать её тело полотенцем.       — Сиди смирно.       Вновь он на коленях. Обтирает длинные ноги. Во мраке его взгляда не известно, не найти ответы, но вот в теле… Как он начинает глубже дышать. Как некомфортно в одежде. Как натягивается ширинка брюк.       Она уже не смогла пройтись по льду, она уже в зазеркалье, так что терять мертвецу?       Цзин Юань восхищается чистотой её кожи, невольно притираясь так и не побритой щекой к её гладким ногам. Никакая она не неряха, она всегда внимательно за собою следила, ухаживала, а шрамы — следы побед и поражений. Их он знает наизусть. Каждый.       Это на грани с болью. Копошатся муравьи под кожей, охота разорвать не только пасть демону, но и самому себе. Потому что Цзин Юань прикусывает несильно её под коленкой, не сдержался.       А Мари отвечает ему стопой на паху.       — И какой ты пример показываешь младшим, м? — улыбаясь ему всё ещё синими губами. Всё ещё такая холодная.       Прекрасна, как свежевыпавший снег. Только волосы мокрые золотыми жилами разрезают молодое тело и душу.       Она заставляет отпустить ногу, мужчина не сопротивляется. Колени в стороны, разводятся женские бедра, а меж ними, на край матраса, упираются обоими руками, наклоняясь ближе к лицу напротив.       — Согрей меня, Цзин Юань, — повторяет, смотря прямиком в его глаза, — Я мокрая из-за тебя. Для тебя.       С волос стекают по сухой коже капли. Он не смеет опускать глаза ниже её лица или груди, но знает. Верит. Чувствует.       — Так что ты говорил о моём плохом воспитании? Может быть, мне нужно правильно попросить? Ты-то мольбы услышишь, да?       Выстрелом прямо в сердце.              Кричащая нравственность на пару с совестью душится, топится в ледяной воде, подо льдом.       — Пожалуйста, Цзин Юань. Отдай всего себя мне. Наполни. Заполни. Не оставь во мне ни единого шанса пустоте.       В серых глазах демоны пляшут.       — Если этого желает моя хорошая девочка.       Мольбы были услышаны.       Теперь её топят в белых простынях, одной большой ладонью сжимают шею. Фантомами она видит ускользающие пузырьки воздуха, бьющиеся о водное зеркало. Размывает привычный образ Цзин Юаня, в зазеркалье всё иначе, и при этом так знакомо.       Мари верит, что утонуть под затмившим небо, солнце и луну Цзин Юанем не грех. Очень даже хорошая смерть.       Да только почему ей всё мало? Почему не наступает чувство насыщения, когда заполнена до болезненного натяжения? Не прорывается оболочка, когда мужчина прокусывает до крови. Нет ощущения силы касаний, когда на глазах расцветают синяки. Нет ощущения удовлетворенности, когда помимо толстого члена заполняет до краев и семя. То переливается за борта, капает на простыни.       Почему просыпается посреди ночи, когда Цзин Юань спал, пускай и тревожно? Мари будет молча смотреть в потолок пустыми глазами, вновь и вновь задаваясь вопросом.       Почему она всё ещё жива?       Ответ Мария находит достаточно быстро. Стоило только обернуться на обнимавшего её поперек талии мужчину.

•❅───✧❅✦❅✧───❅•

Этот день был началом конца.

      Ost: Geoff Knorr, Phill Boucher - Russia (The Atomic Era)       Они вместе провинились очень сильно. Посмели выказать своё недоверие, опасения, пускай и выгодно прикрылись высоконравственным порывом защитить родину. На самом деле всё куда сложнее. Цзин Юань с Марией далеко не безумцы, пускай девушка к своим 26 годам уже начала давать слабину.       Не даст. Лёд заделывает трещины. Больше подобного инцидента с ванной не случится. Теперь она глядит на раскладную бритву как на оружие. Если она станет недееспособной, Цзин Юань потеряет важную фигуру на доске.       А Мария клялась, не Богине своей, не почившим родителям, она клялась Цзин Юаню, что будет верной опорой. Что это за Лейтенант, стреляющий сам себе в ногу перед важнейшим сражением?       Мари усмехается своему отражению, а то скалится в ответ.       Тень пролегла под тяжело опущенными бровями.       Цзин Юань, разумеется, рассказал о произошедшем в кабинете Царицы. Не упуская важных деталей, подозрительных моментов. Пошла игра в холодную войну, скрытая немилость. Цзин Юань не питал надежд на правдивость слов Царицы, когда Мария искренне верила в её невиновность.       В его кабинете офицерского корпуса хорошая звукоизоляция, ведь Дремлющий Генерал любит подремать в перерывах между работами. Стены здесь тщательно проверены, никаких возможности подслушать нет, здесь они могли говорить с друг-другом откровенно.       Если не боятся Божьей кары, разумеется.       — Кто ещё может хоть как-то улучшить положение дел, кроме тебя? — напряженно, холодно и даже отчужденно произнесла Мари, держа руки скрещенными под грудью. Присев на край рабочего стола, она гипнотизировала окно за спиной Цзин Юаня, смотря за полетом почтовых птиц, — Двор давно пророчил тебе десятый номер, это очевидно для всех. Ты единственный Генерал, который не допустил рассыпания фронта на своём участке. У тебя меньше всех потерь личного состава. Все знаю, как ты дорожишь людьми, даже сама Царица признала, поручив тебе разгребать последствия демонстрации. Что обычные люди видят в тебе надежду, что солдаты. Никто другой лучше не подходит на роль нового Предвестника.       Он — как зимнее солнце, холоден и горяч одновременно. На нём новый комплект генеральской формы Фатуи, без пятен крови. Зато теперь пятна чернил ненароком расцвели на пальцах во время пользования перьевой ручкой.       — В этом и проблема. Они не должны вверять свои надежды мне. Люди должны верить в Царицу, а мы лишь смертные, исполняющие её волю.       — Воля сначала расстрелять, а потом помогать, — тихо, себе под нос.       Разумеется, он её услышал. Цзин Юань понимает её. Он откладывает письменные принадлежности, беря в левую руку длинный узкий клочок бумаги письма, когда правую опускает чуть выше женского колена. Проводит успокаивающе по бедру, ощущая под текстурой колготок манящую упругость. Но границу, за которой начинает грязная похоть, Цзин Юань не переступает. Не забирается под край шорт синего комбинезона. Пальто как обычно расстёгнуто, а маска убрана на лоб. Волосы с этим подобием ободка симпатично лились солнечным льдом на плечи и грудь.       — Молчи, скрывайся и таи, и чувства и мечты свои. Пускай в душевной глубине, встают и заходят оне. Безмолвно…       — … как звезды в ночи. Любуйся ими и молчи, — заканчивает за ним хорошо знакомый отрывок стиха, — Я помню. Просто… Мне так обидно за тебя. Столько сил положено, а в итоге…       — Я с тобою не соглашусь. Ты ведь сражаешься не для того, чтобы стать Предвестником. Так и я.       — Власть тебе бы развязала руки.       — И, может быть, лишила б головы.       — Нет. Кого угодно, но не тебя.       Цзин Юань горестно вздыхает. Её холодная решимость пылает жаром в сердце. Непоколебимая, как вечные морозные пустоши на самом севере. Она не опустит взгляда на своего Генерала, продолжая наблюдать за полетом птиц в сером небе. А мужчина тот устало прикладывается лбом к прохладной ладони. Голова горячая. И болит так противно, по-человечески.       Это не воспитание его, это её несгибаемость. Да, разумеется, она постарается сделать всё правильно, но сердце не обманешь. И Царица, как Богиня этих самых сердец, лучше всего об этом знает.       Мария — его. Острейший клинок. Опаснейшее оружие. И второе подрастает в кадетском корпусе.       Прохладная ладошка сама удобнее устраивается на лбу. Разглаживает морщинки, дает желанное облегчение.       — Будем действовать осторожно. Надо показать лояльность Царице, как просил Капитан, мы её покажем. Сегодня прибудет в столицу один отряд. Вызван по приказу Царицы с границы. Этот отряд зарекомендовал себя как первый по эффективности и боевой мощи. Элита с ним не сравнилась. Но я с трудом могу поверить в реальность баек, которые ходят вокруг них. Мне нужно, чтобы ты выяснила причину их боевой мощи. А я встречусь с их Лейтенантом. Чутье что-нибудь подсказывает?       Мария отнимает свою ладонь от лба Цзин Юаня. Отпрянула от стола, выпрямляясь перед мужчиной по стойке смирно. Точеная осанка, струной напряженное тело.       — Никак нет. Я впервые слышу, что они приедут. Но как раз знаю одну из баек. Что среди них сражается бес. Словно тот вышел из Бездны. Только это невозможно. Будь зараженный порчей, его бы там и на месте застрелили.       — Значит, какой-никакой информацией располагаешь. Цель ясна?       — Да, Генерал.       — Тогда свободна. И захвати с собою письмо. Отправь нашим. Ещё… Если будут просящие аудиенции, разберись с ними по возможности. Я буду целый день занят этими «гостями».       — Будет исполнено, — маска с золотых волос опускается на лицо. Скрыты глаза серые. Лейтенант принимает письмо в руки.       Отдав честь, Мария уже развернулась, зашагав к двери, как получает в спину:       — Не забудь поесть.       Так забоятся родные друг о друге. И пускай скрыта под маской половина лица, улыбку Мари он отлично видел.       — Тебе принести любимый инадзумский чай?       — Буду очень признателен.       Сердце щемит, когда всё же выходит в коридор. Захлопнулись двери. За ними остался самый близкий человек. Ей заботится о нем не трудно, даже желанно, и пускай порой строила вид недотроги. Да, Мари бывает строга в излишестве даже к родным. Например, пока не побреется, не подпустит нуждающуюся моську ко второму сразу после молочного чая лакомству. Но это не преуменьшает её любовь к нему.       Он самый дорогой человек. Её семья.       Не только Цзин Юань проделал большой путь, чтобы добраться до титула Предвестника. Мария жизнь положила на это. Буквально, каждый раз, выходя на операцию, рисковала своей собственной шурой. Она вся побитая уже, шрамы, сросшиеся кости. Но Мария продолжит делать всё, что от неё зависит, чтобы добрать до желанного будущего. Оно куется прямо сейчас, в этих самых стенах.       Ставка главного командования находилась в Заполярном дворце, однако к солдатам всё же ближе высший и низший офицерский состав. Капитано, Первый Предвестник, неоспоримо являлся лидером всей военной мощи. Остальные Предвестники, считай только обслуживали его нужды. Тот же Панталоне с Пульчинеллой. Именно Капитано спускает приказы свыше, Генералы армий уже их выполняют.       Следуя порядкам Фатуи, Цзин Юань не должен заниматься столькими вещами. В его обязанностях контроль, планирование операций, на одном из кусков границы. И был бы он «одним из», если бы не блистательный ум с даром предвидения. На самом деле нет никакого предвидения, лишь расчеты, прагматичность, получение нужной информации. Мария — его глаза, руки, клинок. Все её решения в пределах компетенции, выданного приказа.       Потому она даже не заглядывает в письмо. Сворачивает в трубочку, убирая в нагрудный карман. Шагая по коридорам офицерского корпуса, она отдает каждый раз честь высшим чинам. Она — младший офицер, Лейтенант рейнджеров, едва ли она вообще имела права здесь расхаживать. Но никто не проронит слова лишнего, зато косые взгляды — самое то.       В Фатуи много сильных женщины, которые занимают высокие должности. К примеру Арлекино, одна из немногих Предвестниц, которых Мария уважает. Так и Марию в Фатуи не недооценивают.       Не любят воспитанниц, которых пропихивают по службе и держат у себя в кабинетах слишком долго.       Мари каждый раз на поле боя доказывает — все эти грязные слухи цели своей никогда не добьются. Она имела права здесь расхаживать. Каждый шрам — доказательство. Да только кому это интересно? Мужчины большие сплетники чем благородные дамы! Всем куда интереснее обсудить, чем занимается…       …Генерал со своей приемной дочерью…       Лучше бы эти любопытные взгляды обратились вновь к следам трагедии. Их совесть уже чиста? Можно вновь зажить спокойно, ведь всех преступников убили, разогнали, напугали. Все забились в углы, а Мария холодным призраком бредет по первым этажам казарм. Теплые переходы, полны солдат. Она проходит пустой отсек, в котором во всю шли приготовления для встречи «гостей». Отряд вернулся домой, но встречают их как героев. Что думают о них на самом деле?       — Теперь и нам жизни не будет.       — Ещё не обосновались, а уже такой хаос устроили.       — Забавно, что весь отряд с передовой вытащили, и всё ради одного беса.       — У меня свояк в там, как раз приезжает. Так не радовался рождению сына, как возвращению. Слух ходит, что беса этого переводят. Вот и радуется. Мол, вздохнуть спокойно.       — И то верно, с демоном котелок делить такое себе…       — Ага, теперь нам осталось пережить пару ночей под одной крышей с ним. Помолимся Царице, чтобы его к нам не перевели.       Никто не рад. Оставшийся шок после кровавого понедельника заставляет людей переключаться на что угодно другое. Например, на подобное.       Эти солдаты — городская стража, которые стреляли в граждан своей страны ещё несколько дней назад. Но Мари не покажется эмоций, она таит всё в себе, наконец доходя до своей цели.       От птичника доносился шум крыльев. Из себя постройка представляла достаточно большую будку, под крышей которой располагались жерди и ячейки с гнездами. Пахло соответственно, от того расположен птичник так далеко. Негоже офицерами и городской страже ночами наслаждаться благоуханием голубиного помета. Так что, этой чести удосужились прохожие. Прямо рядом с забором, ограждающий гражданскую улицу от военной части. К слову, как обычно меж железных прутьев глядели дети. Нравилось им наблюдать за белыми голубями, орлами и прочими пернатыми. Кормить разве что запрещали, сразу отгоняли. Сбивали тружеников с настроя.       Мари любила воронов. Черных, с большим массивным клювом, острыми когтями и умными глазами. Она с Цзин Юанем, для связи со своими войсками, использовали именно этих мудрых птиц. Они смогут от демонов бездны ускользнуть, смогут вовремя подлететь к нужному человеку, не теряются в пути. Разве что обидеть их легко. Уважения требует птица.       Созвездие Мари — ворон.       Зайдя к птицам, девушка отмахивается от налетевших на нее голубей. На свободу Мари выходит с вороном на плече. Ей любезно передают сверток из восковой бумаги, в которой хранился кусок сырого мяса. Достойная оплата предстоящей работы.       Маску Лейтенант натягивает обратно на лоб, чтобы не спугнуть птицу.       В специальный отсек на лапке прячут свернутое в трубочку письмо. Мария нашептывает ворону путь, к кому, когда, и как это важно. Она шепчет ему пожелания хорошей дороги, не сбиться, лететь по звездам и пускай те будут святить ему ярко.       Птица пахнет приятно. Своим холодным носом девушка ворошит перья, а ворон ей в отместку клювом прихватывает нос. Совсем не сильно, даже приятно. Но щёлкает недовольно. Давай уже мяса!       …мяса сырого требует ворон. Всё голодный. Уже измазанный в крови…       Мрак.       Серый конь в яблоках.       Снова.       Пульс замирает. Мурашки.       Мерный цокот копыт о брусчатку. Жар взмыленного коня после долгого галопа. У него несдержанный шаг лошади, весь в нетерпении, крутоизогнутая шея. Из ноздрей валит пар.       Черная форма Фатуи. Ровная спина. Натянутый на голову капюшон. Цзин Юань интересовался чутьем Мари? Вот оно. Бьет наотмашь, стреляет в упор, звучит колоколами в голове. Вновь этим проклятым конём, серый в белые яблоки.       Ворон щекочет перьями щеку. Распахнутые губы боязливо выпускают стылый воздух. Серые глаза Мари судорожно распахнуты, смотрят немигающем, заставляя запомнить на всегда…       …Бездну в кобальте чужих потухших глаз.       И Мария вновь проваливается под лёд, вода возвращает к себе, в это зазеркалье. Морская пучина смотрит в ответ взглядом рыжеволосого Агента без маски.       Их контакт длится секунды, но этого хватает, чтобы уничтожить всё своё будущее.       Из Бездны не возвращаются. А тем, кто выбирался, оставили там что-то взамен.       Ворон резко взлетает с её плеча, не дождавшись корма. Кусок сырого мяса так и остался в ладони. Проходит мимо процессия, сменяется белый конь черным и вороным, детским гамом и стуком отмершего сердца по вискам.       Идя вдоль забора, Лейтенант внимательно следит за проезжающими в часть Фатуи. Фырчат лошади, перестали скрипеть повозки. П-образный двор офицерского корпуса заполоняют люди. Мария, стоящая у проходной, внезапно встречается с Цзин Юанем взглядами прямо через весь этот плац. Генерал вышел встретить гостей. Что-то там заливает дружелюбное, до приторного.       Подозрительный Агент больше не повернулся к ней. Слился с толпой, попытался затеряться, чувствует её напряжение спиной. Мария понимает — слишком в открытую работает, но расшатанная психика дает слабину.       Мария не может допустить второй ошибки. Лучше сделать, чем стоять на месте. Звания и должности не спасут. Прикрытие для слабой массы.       Там, на улицах, погибли незнакомые ей люди. И так же легко следующий раз может пролиться кровь родных.       Мари этого не допустит.       Она клялась не перед Царицей, а перед Цзин Юанем…       Забирает Генерал к себе в логово главу отряда. Конюхи занимаются лошадьми, рядовые помогают разгрузить повозки, а фатуисты с галдежом стали разбредаться кто куда.       — Лейтенант Мария Самсоновна? — как-то неуверенно раздалось позади.       — Да, — на автомате отвечает, обернувшись к проходной.       Это как раз тот, о ком предупреждал Цзин Юань. Девушка в странной прострации выслушивает прошение, едва ли вникая в дело. Главное — связанное с помощью пострадавшим в разгоне.       — Эм… Позвольте поинтересоваться. А зачем вам мясо?       Черт, всё это время она сжимала в руке кусок, так и не отданы ворону. Тот уже приобрёл нелицеприятный вид, весь изрешеченный следами от её острых ногтей.       Мясо с непроницаемым видом кидают сторожевой собаке. Та с удовольствием принимает такое лакомство.       Мария дежурно просит мужчину с котелком на голове не отставать, пропуская гражданского под свою ответственность, и зашагала через плац. Только вот вновь рыжего Агента она замечает. Уже исчез, и след его простыл. Обидно, но ничего. Некуда ему бежать, найдет его Мария всё равно.       Тянется время. Разговор не вязался. Мужчина всё продолжал втирать Лейтенанту о делах, в которых несчастная девушка совершенно не смыслила. Однако, заталкивая своё раздражение по поводу неспособности приступить к желанной миссии, Мария проверяет все принесенные документы, чеки, договора. Цзин Юань не станет брать и лишней моры от Панталоне. А Мария проконтролирует, чтобы другие не воспользовались его праведностью.       Только одно зацепило серый взгляд.             Число убитых: 136       Это официальные цифры. Их нужно будет внести в отчет, огласить на всю Столицу. Только вот каждый, кто там присутствовал лично, знает — там было больше. Просто пройдитесь по окраине, взгляните сколько роется могил.       Очередная ложь встречается звоном в сердце Мари.       Сердце её саму убеждает — Цзин Юань больше подобного не допустит. Когда он станет Предвестником Фатуи, всё встанет на свои места. Всё наладится! У них получится привести страну к светлому будущему.       У них получится…       Только для начала стоило бы Марии позаботиться о близких. И не только о ненаглядном Цзин Юане.       Потому что мужчина в котелке заинтересовался куда больше происходящим за окном, нежели монотонной речью фатуистки. Как сквозь толщу воды доносятся до Марии звуки драки, шум собирающейся толпы и участившегося дыхания гостя. В его кровь тоже прыснул адреналин.       — Оу… Позвольте спросить, такие… Избиения часто происходят?       — Если обе стороны согласились на поединок и есть свидетели более высокого чина, тогда разрешено до сдачи одной из сторон.       — Но… Он ведь мальчишка совсем ещё. Силы явно не равны. Зачем уж так по голове…       Не успевает полностью закончить мысль гость, как Мария уже распахивает окно. Рама с грохотом врезается в стену. Холодом наполнился кабинет.       Сверкание крио-энергии. В первое мгновение в руках Марии появляется лук. Второе — натяжение стрелы.       Лицо её — взгляд убийцы.       Перетяг тетивы. С таким свистом пули не летят, как её стрела в этот момент. Та врезается в землю, пролетев прямо над рукой Агента. Рассекла мех фатуской формы.       Рыжий сначала взглянул на след от ледяной стрелы, затем поднимает кобальтовые глаза на окна второго этажа. А там Мария, с ногой на подоконник. С позиции Агента такой прекрасный вид, но краше всего это безумие в уже знакомых серых глазах. Так смотрит сторожевой пес, которому дали наконец повод броситься.       Да только выдрессирован этот зверь хорошо. Лишь лёд сорвался с её губ при выдохе.       — Прошу меня простить, — не оборачиваясь к гражданскому, — Как только освобожусь, сразу же вернусь к вам. А пока закройте за мною окно.       И сиганула со второго этажа вниз.       Фатуисты вовремя отшатнулись, Мария никому на голову как снег не свалилась. Даже не обратив внимание на легкое гудение конечностей, она чеканным шагом направилась прямиком на середину плаца, под взгляды десятка солдат.       А ей плевать. Лишь желание уничтожить эту шальную усмешку на лице паршивца.             Ost: Алексей Галинский feat. Лусинэ Геворкян — Голову с плеч       Шаг, второй. Стучат каблуки о брусчатку, припорошенную снежком. Маска так и осталась придерживать её распущенные волосы, а на Агенте её и вовсе не наблюдалось.       Им не нужны маски, им служат для этого лица.       Когда оставался последний шаг, Мария останавливается, как раз коснувшись мыском кровавого пятна на снегу. Агент выше нее, и парень этим охотно пользовался, смотря с высоты своего эго.       А Мария зверем, снизу-вверх, по направлению к глотке. Тело её напряжено, как тетива, скоро уже перетяг. И со звоном этим звучит её голос:       — Мария Самсонова, Лейтенант Рейнджеров под командованием Генерала Цзин Юаня. Приказываю отпустить мальчика. Немедленно.       Полулежащая фигура кадета пошатнулась. Попытался выбраться, только Агент хорошо держал его за длинные светлые волосы. Так и продолжал виснуть безвольной куклой.       — Этот пацан так несся, что даже мой конь его испугался. Из-за него я чуть попал под копыта, а вместо извинений этот паршивец мне ещё и высказывать начал что-то. Что я вор. Ну давай! — рыжий встряхнул кадета, — Скажи всем, что я украл?! Хотя подожди, такой слабак как ты, не имеет права даже слова мне сказать.       Мария ничего ему не говорит более.       Просто с размаху врезала по лицу кулаком.       Да так хорошо, что этот паршивец прикусил язык. Отшатнулся, поражённый наглостью. А Мари плевать. Она лишь бросается к упавшему на снег мальчику, шепча ему на ухо.       — Яньцин, скорее вставай. Поднимайся, не смей показывать ему свою слабость. Я справлюсь за тебя, только поднимись сам.       — Это он… — хрипит в ответ юноша. У него из носа льется кровь, золотые волосы испачканы, а шапка меховая откатилась куда-то в неизвестном направлении.       Разбитый нос, губа, отекает глаз.       Кровь капает на снег.       Вновь.       — Хороший удар, — слышится от приходящего в себя Агента.       — … будущий Предвестник. Он украл у отца его титул.       Лампочки одна за другой взрываются в её голове.       Она словно внутри себя слышит голос Цзин Юаня: «Назад! Не смей. Отступай. Мне плевать на титул, я знаю, что мне его не видать. Мой тебе приказа НАЗАД.»       Только им не плевать.       Мысли цепляются одна за другую. Цепочка замыкается.       — Михаил! Дотащи Яна в лазарет.       — Он вор… Демон… Бес… Он чертов псих… — всё продолжал избитый Яньцин. С помощью он наконец принимает подобие вертикального положения. Фатуист забирает из-под руки Лейтенанта кадета, спешно унося ноги от поля боя.       Мария знает. Видит в нем свое отражение, как в зеркальной глади воды. И от того уже правда хотела отступить, послушаться приказа.       Демон напротив нее видит её. Чувствует. Слышит.       Язык голодно слизывает натекшую с носа кровь.       — А ты хорошо выдрессирована. Самсонова говоришь, да?       В потухших глазах нет живого блеска, зато жаркое предвкушение хорошей битвы.       — Я не вижу твоего хозяина здесь. Да и ты меня порядком заинтриговала. Так… может наконец станцуем, крошка?       В следующее же мгновение в него летит сосулька. Агент с уверенность шагнул на рожон, та пронеслась совсем близко с его головой, только рыжий даже не дрогнул. Лишь шально глядел в душу.       Ну давай! Насколько твоей решимости хватит? Как скоро треснет поводок?       Рыжий даёт даме в начале вести. Защищается легко, уводя с хохотом её удары в никуда. А Мария напряжена, у нее в голове метель из мыслей и анализа.       Нужно было определить. Генерал приказал узнать причину мощи. Это он. Точно он! Иначе бы старшие товарищи этого паршивца давно остановили. Но нет. Его самонадеянность имела за собою веские обоснования.       Потому что он сражается так же, как и она, не по стандарту Фатуи. Мария ниже, меньше и быстрее Агента, однако рука у нее тяжелая, когда надо. Но больше рыжий не позволяет. Так же выжидает, наблюдает.       И начинает раздражаться всё сильнее, когда Мария не пользуется открывшейся защитой. Один удар в печень той же сосулькой — и победа за ней.       Мария этого не сделает.       Агента это выводит из себя окончательно.       — Ты издеваешься?! Смеешься надо мной! Я тебе шанс шкуру свою дал спасти, а ты… — и продолжает уже гораздо тише, лишь ей одной, — Хорошая девочка, да?.. Пошла спасать мальца, сама хрупкая крошка, а все они стоят и смотрят. Ты ведь не боишься меня, в отличие от этих слабаков. Так почему сдерживаешься?       Мария могла бы промолчать. Ей нет нужны с ним болтать. Его речи не должны отзываться эхом в душе.       Но несчастная не может отделаться от ощущения двойственности. Поводок на шее натягивается до удушения. И так же сдавленно отвечает:       — Приказа убить тебя нет. Только узнать.       Парень усмехнулся ей понимающе, с жарким выдохом.       — Согласен. По-настоящему человека можно узнать только в сражении. Сможешь победить меня, я тебе расскажу всё, что захочешь обо мне знать, идет?       Позади неё слышится крик.       — Мари, нет!       Мари — да!       — Идёт.       Большего Агенту было не нужно.       Гидро-копьём рассекают мир по горизонтали. Мария падает на колено, ладони на земле. Гидро-росчерк мог бы её легко располовинить, но рассекает лишь воздух. Ей не страшно.       Крио Глаз Бога сверкнул единожды. А затем мертветских хлад вечного севера сковывает невидимыми цепями весь плац. Зрители отшатываются от тяжелых облаков мороза, сверкают блёстки заледеневших капель воды. Сражаться обладателю Крио с Гидро — достаточно легко, тем более, когда легко обращаешься с ледяным оружием. Но главная техника Мари заключалась в шоковой заморозке.       Разумеется, Агент вздохнул мороз. Подавился, а новый вдох не получается сделать. И Мария всё давит, давит, давит своим хладом, чтобы и он прочувствовал на своей шкуре, что значит задыхаться.       Пускай зеркальное отражение тоже помучается, а не только она.       Технику использовать возможно лишь короткое время, иначе все силы истощает. Потому Лейтенант бросается вперед, прямо с позиции на колене. Рывок! Вот теперь пора было показать всё, на что была способна.       Гидро-копье застыло льдом в руках Агента. Несмотря на физический шок, парень всё ещё готов продолжать сражаться. И от того, прямо своим замерзшим оружием, делает взмах снизу-вверх. Встречу он противнику собирается оказать достойную. Он уверен в этом.       В пылу сражения с человеческим противником тобою может захватить раж. Желание увидеть эту перемену настроения, когда уверенность сменяется ужасом осознания неминуемого проигрыша. Мария всегда сражалась на передовой. Ей люди не нужны, она кровь проливает лишь для того, чтобы этих самых людей защитить. Потому ничего в ней не ёкает, когда в пустоте кобальтовых глаз сверкает удивление.       Этот блеск — её двуручный ледяной клеймор, который разбивает застывшее гидро-копье на мириады осколков. Оглушительный грохот раздирает пространство. Такими ударами Мария рубит головы демонам. С таким ударом она разрубила плац на две половины. Однако не противника.       Клеймор остается в образовавшемся айсберге. Образовавшуюся взвесь из осколков, снежинок и песка рассекает новый гидро-клинок. А Мария уходит от колющего и прямо голыми руками хватается за кисть Агента. Вновь вспышка крио, айсберг обездвижил его правую руку, заставляет остаться на секунды в полусогнутом положении. Мария подскакивает, ноги использует для инерции и перекатывается по спине Агента под его левую руку.       Обычным солдатам, чтобы победить демона, необходимо сначала узнать его паттерн поведения. Затем обездвижить.       Мария не дает рыжему найти удобной опоры в ногах. Наступает каблуком на высок, отбивает дальше, а затем сковывает льдом.       И вспороть глотку.       Острый кусок льда, на манер изогнутых клинков Агентов, прислоняется к шее.       — Сдавайся.             Ost: HANARRRA, скилз — хорошие девочки умирают первыми       Мария по правилам Фатуи является победителем. Она первая достигла рубежа первой крови, момента когда последний удар лишит жизни. Всё, на этом границы дозволенного заканчиваются. И Мария это знает. Очень хорошо. От того замирает, так и не закончив дело.       Между ними едва ли есть расстояние, но в угоду роста, Агент мог с насмешкой глядеть на Лейтенанта. А девушка хороша, холодна как их Архонт. Строга и выдрессирована до совершенства. Почти, иначе бы не видел в ней этого рвения пролить крови ещё больше. Из разбитого носа рыжего вновь потекла горячая струйка крови.       — Ну давай, — выпуская горячие клубы пара. Вокруг них холодно так, словно они не в Столице, а на крайнем севере, — Хочется же. Ты можешь.       Да, у неё хватит сил ему вспороть глотку, однако разрешения нет.       И вот она стоит на месте, на последнем рубеже. Скован льдом Агент, но цепи настоящие на Марии. Сковали не просто ноги да руки, а душу и волю.       Отражение знает её на удивление хорошо, и честнее оно в сто крат перед ней.       Эта противная усмешка, словно знает этот малец больше её! Вновь эта самонадеянность, а главное, нутром ощущала, что оно действительно, правда, подкреплено неведомой мощью. То, что он сейчас ей показал, всего лишь игра, танец, не более.       И его финальные аккорда звучат его хриплым голосом над ухом. Они выглядят пущенной кровью, что каплями яркими стекают по ледяному ножу. Агент вновь пошел на рожон, тянется к ней.       Они всё ещё скрыты оседающими клубами льда. Затихла толпа наблюдающая, а поводок дышать ей не дает. Распахнула губы в судорожной попытке, а легкие заполняет фантомная вода.       — Больше я тебе такого шанса не дам. В последний. Ну же, сделай это. Заставь меня пожалеть, что я опередил твоего хозяина.       Бездна, ведомая Смертью, говорила с ней.       — Ты ведь не хор-р-рошая девочка, — протяжной вибрацией, рыком зверским, — Таких не приходят спасать, как бы они не старались ради своего хозяина.       Облака оседают. Золотой взгляд Цзин Юаня мрачнеет с каждой секундой. Мария проиграла. Победитель вкушает сладостные мгновения победы. Генерал зол и разочарован, однако непроницаемое лицо всё ещё остается на нем маской.       — Не сделаешь сейчас, я украду всё самое дорогое у него, — зло продолжает Агент, с внезапной долей отчаяния. Достучаться желал искренне.       Мария не сделает. Цзин Юань отходит от окна, растворяясь в глубинах своего кабинета.       — Хорошо! — воскликнул клацая зубами, — Тогда я тебе докажу! Приз победителю!       Следующие тридцать секунд она ещё сопротивлялась. Дезориентация наступила с самого начала. Тело чисто на инстинктах перешло в защиту, но зверь, которого Мари наконец пробудила, ей не было суждено победить. Ни тем более сравниться с ним.       Ей не пустили кровь, не вспороли брюхо. Даже кости не стали ломать. Но удары были точными, выбивающие весь дух. Всю спесь. Ломали волю и гордость.       Не назвавший даже собственного имени Агент выбивает душу ударом коленом в живот. Затем легко вырывает из сковавшего его льда, хлопком по ушам дезориентируя. Длинные золотые волосы, так похожие на того мальчишки, которого заранее избил, наматывают по-хозяйски на кулак. Чтобы затем немного испортить красивое личико. Она ему разбила нос, это заслужено!       Ей выкручивают руку, когда попыталась отмахнуться. Прицепленный на форму Глаз Бога срывается в пылу сражения. Когда Мария падает на брусчатку, она рефлекторно зажимается, группируется, а ей ногами отбивают спину. Агент не щадил её, показывал истинный урок.       Её никто не пойдет спасать. Толпа как стояла, так и продолжает стоять. Нет охав или ахов, что мол, девушку парень избивает. Они — Фатуи, авангард Царицы. Они жизни положили на служение ей, и будь готов получить нож в спину от своих же товарищей. Фатуи — маскарад глупцов и самонадеянных гордецов. И коль нашел противника, которого не можешь победить, а главное НЕ ХОЧЕШЬ, получай по заслугам.       Когда град ударов прервался, Мария предпринимает попытку дотянуться до Глаза Бога. Попытаться восстановить связь, призвать Крио! Её не защитят — она защитит себя. Должна выбраться!       Однако протянутую руку тяжелым сапогом придавливают обратно к земле. Недостаточно, чтобы переломать хрупкие косточки, но в самый раз, чтобы навсегда отпечатать на сознании.       — Царица тебе не поможет.       Агент не просит её сдаваться. Знает, что не сделает этого никогда.       Ещё рывок. Мари никогда не сдастся. Загнанный зверь самый страшный! Не получается. Рыжий не дает даже перевернуться. Мари лбом бьется об оледеневшую брусчатку, пытается вырваться, выгнивает спину и в отчаянном крике словно кожу с себя сдирает.       Парень держит её хорошо, крепко, коленом упираясь ей в поясницу. Видит крутой изгиб спины, словно девушка под ним была строптивой кобылой. Вновь зарывается ладонью в золотые волосы. Натягивает у корней пряди…       А затем раз прикладывает о камни. Марии рассекает верхнюю губу об ледяные осколки.       А затем второй. Уже выбивая сознание.       Когда Лейтенант Фатуи бездвижно замирает на земле, толпа загудела. Забеспокоилась черная масса, да только рыжий лишь небрежно утирает натекшую с носа кровь. Он уже порядком заколебался с ней.       Будущий Предвестник Фатуи инстинктивно оборачивается назад, тут же встречаясь с генеральским золотом. Белая форма ярко выделяется на черном фоне рядовых Фатуи, а волосы серым тяжелым облаком спускало на лицо тени.       — Бой окончен. Всем разойтись. Немедленно.       Цзин Юаня уже все беспрекословно слушаются. Фатуи поспешили по своим важным делам, словно стайка напуганных воробьев, а Генерал недвижимой фигурой оставался на своем месте. Его напряжение выдавали лишь сжатые крепко кулаки. Так в узде держат лошадь взбешенную, так он себя удерживал от нового конфликта.       Первый шаг ощущался онемением. Цзин Юань ступает к дуэлянтам, круша под ногами острые льдинки.       — Ты победил, — обращается Цзин Юань к Агенту, — Отпусти её.       Парень куда щуплее мощной фигуры Генерала Самсона, но ничуть опасности от него не испытывает. Тот тоже был так же добровольно повязан правилами, как и девушка под ним.       — Не расстраивайтесь, Генерал. У вас очень хорошие люди. Отличные воины, я бы даже сказал. Это просто я выше их на несколько голов.       Рыжеволосый Агент с пустым взглядом не просто отпускает Мари, он её собственноручно поднимает. Не слишком бережно, но большего от парнишки было просить бессмысленно.       Цзин Юань протягивает руки, чтобы забрать бездыханную Мари к себе, однако ему отвечают искреннем удивлением.       — Нет, что вы, Генерал, я донесу сам. Не гоже такую форму пачкать. Только скажите, в какой стороне здесь лазарет.       — Я провожу.       Разумеется, Цзин Юань не покажет ничего из той бури, что творилась внутри при виде его Мари в чужих руках, что так жестоко её избили.

•❅───✧❅✦❅✧───❅•

Но только днями позже Генерал осознает в полной мере…

      — Чтож, мои дорогие. Мы в крайне незавидном положении.       В черный от крепости чай заливают молоко. Оно клубами смешивается, сливается, как капля дёгтя в бочке мёда.       Мари провожает тяжелым взглядом молочник в руках Генерала, словно тот был причиной всех проблем. В своей руке она вертела десертную вилку, мерно постукивая ею о гладкую поверхность дубового стола. Аппетита совершенно не было. Несчастный Яньцин так вообще вздрагивает всем телом, когда предмет сервиза опускается с легким звоном на предназначенное под него блюдце. Кадет на протяжении всего завтрака не поднимал глаз.       — Теперь, благодаря стараниям Яньцина, нам известно о готовящимся грандиозном приеме в честь инаугурации нового Предвестника. Однако, в своем благородном порыве сообщить как можно скорее, он по року судьбы попался под руку этого самого нового Предвестника.       Мария когда-то сама занималась тем же. Выпытывала слухи от богатых сынков и дочерей элиты Снежной. Яньцин справлялся, к слову, намного лучше её самой в те же годы. Лицо у него доброе, располагающее… Теперь всё в пластырях и следах насилия. Пташке певчей стоило подождать, выждать подходящий момент сообщить, да только он как ласточка — рассек воздух и не успел увернуться от коршуна. Так и попал под коня, сам чудом оставшись в живых.       После молока нужно хорошенько размешать сахар на дне. Цзин Юань уже берется за чайную ложечку, но затем копирует движение Мари, начиная вертеть в пальцах. Глядели они друг другу в тарелки. Пустые.       — По всем правилам, Агент не должен был применять какое-либо насилие в сторону Яньцина. Нарушение режима кадетского корпуса карается их силами, он не имел никакого права на зачин дуэли. В свою очередь, Мария, на правах старшей сестры, заступилась за Яньцина, вступив в поединок. Она по всем правилам сначала попыталась решить конфликт словами, представилась и заявила о своей должности. Однако высшему руководству плевать на все правила в этом поединке!       Серебряная ложка с грохотом упала в фарфоровую чашку.       — Его покровителем оказался Градоначальник. Он как получил весть о случившемся, сразу же поднял такой переполох, дошел до самого Первого Предвестника, всё для того, чтобы наказать не только Мари, но и меня, как самого старшего в нашей семье. Как мне известно, вести о переполохе не достигли ушей Царицы, та во всю готовится к этому безумному балу. А Шут занимается ещё большими репрессиями после «кровавого понедельника».       Если перед демонстрацией был оглашен запрет на само проведение такой масштабной демонстрации, то после — запрет всех возможных кружков, собраний и профсоюзов. Облавы проводятся каждый божий день, все заводы перевернули сверху донизу, сжигаются станки для массовой печати листовок. Арестованных ставят перед выбором — либо помогаешь Фатуи разгребать клубок богохульных сообществ, либо тебе пускают пулю в голову.       Те жертвы в понедельник были только началом. И Мари это приводит в искренний ужас. Не думала она, что когда-нибудь доживет до такого.       Покойный отец ей всегда твердил, что Царица знает своё дело. Она правит мудро, и нельзя подвергать сомнению божественную волю. На то она и божественная, что остается непонятной простым смертным. Непонятное приводит к сомнениям. А сомнения развеивает вера.       Но о какой вере теперь может идти речь?       — Это безумие, — вздыхает устало Мария, утыкаясь в сжатый в кулаке вилкой лбом. Гулкие удары сердца отдавались во всех синяках, пульсировали в висках. Желание пустить в них пулю всё сильнее.       Цзин Юань продолжил с большим воодушевлением:       — Однако! За нашу Мари заступился этот самый… Агент, по имени Аякс. Имя его в качестве Предвестника всё ещё утаивается, однако он уже имеет при дворе все соответствующие полномочия. Он не только отказался от всех претензий к Мари, как победитель дуэли, но и отправил личное приглашение на свою инаугурацию. Через меня.       Сидящий по правую руку от Генерал юноша всё сильнее и сильнее нахохливался, скованный болью ранений. Себе под нос он прошипел:       — Этот паршивый нахал ещё и надсмехаться над нами удумал…       Об этом ли должна семья разговаривать за завтраком? У них было так заведено. Иной жизни не имели, чтобы обсудить помолвку знакомых, рождения или смерти. Порой Мари задумывалась, а всё ли у них нормально, и такая ли должна быть семья. Только каждый раз Лейтенант отмахивалась от этих пустых размышлений. Другой семьи ведь не было.       — В любом случае я собрался взять тебя с собой, — хмуро произносит Цзин Юань, поднимая холодное золото своего взгляда на девушку в другом конце стола, — Видимо, мальчишка не знал, что положил взгляд на чужое. Ничего, в этот раз мы ему доходчиво объясним.       — Не стоит.       В Мари больше нет слабости, лишь рассечённая верхняя губа, всё ещё выглядящая болезненно, придавала ей вид животный. Охотничий. Словно породистая гончая, такая же грациозная и прекрасная, готовая броситься за добычей своего хозяина.       — Я ему интересна как противник, которого по-настоящему не смог сломать. Вы приказали мне проследить за ним, изучить. Я выполнила приказ. Он действительно могущественный воин, очень сильный в своём неистовом желании сражаться. Просто так. Яньцин даже не виноват в том, что случилось, этот Агент бы нашел другой повод. Он хотел подраться. В том числе и со мной. Хотя, я не удивлюсь, что это было его внутреннее чутье. Он тоже по натуре своей охотник. Но настолько… Он адреналиновый маньяк. Этим я его заинтересовала, не более. Объясняй ему, нет, ничего не изменится, пока кто-то из нас не отступит.       Цзин Юань молча выслушал доклад, берясь за кинутую ранее чайную ложку. Столовое серебро тихонько позвякивает о тонкие края фарфора. Сахар на дне хрустит, скрипит как поломанные кости Яньцина.       — Тогда отступи.       — Нельзя.       Обстановка за столом резко накаляется. Четко словивший перемену настроения Яньцин заметался взглядом между старшими. Очень редко Мари не соглашалась с приказами Цзин Юань. И каждый такой раз заканчивался… Не очень хорошо. Физическое расположение ближе к Генералу не делало Яньцина приверженцем его выбора.       В глазах Генерала сверкает грозовое зарево. В гробовой тишине нет звуков. Мятежная метель Мари не смела отступать. Позади лишь пустота. Путь был лишь напролом.       — Он что-то знает, — глупо, но честно, — Когда я сказала, кем являюсь, он словно выдохнул. Он не обременяет себя ограничениями чести или приказа, но после того как понял, что я «Самсонова», то и вступил в бой. Словно проверял. Вынуждал меня пойти на преступление.       — Потому что Аякс из стана Шута. Он верен Царице. А ты давала клятву верности мне, — раскатом грома звучит его глас.       — Это не значит, что нужно бежать, — шипение сквозь белизну сжатых зубов. Мятель становится бурей.       — Стратегическое отступление.       — Нам некуда отступать!       — Но у нас нет другого выхода. И мы будем отступать, будем терять позиции, деревни, землю, но я сделаю всё, чтобы сохранить своих людей.       — Пока свои же в спину не начнут стрелять!       Молния в снежную грозу. Она сверкает серебряной десертной вилкой, вонзившейся в дубовый стол. Тонкие зубья пробивают дорогую скатерть, белую, словно саван мертвеца. Яньцин вздрагивает нервно, уставившись на Мари полными непонимания глазами.       Потому что в официальных сводках новостей, в словах Царицы и Пьеро, все люди на улицах «кровавого понедельника» — лишь преступники. И никому не интересно, что их спровоцировало на преступление. Будь это рыжий бес или же отсутствие что-либо терять. А те, в чьей власти повлиять, вмешаться, будут сидеть и наблюдать этими пустыми золотыми глазами, как золото Заполярного дворца. Ненавистное, но неотъемлемая часть себя.       От крика кровавая корочка на губе треснула, вновь пуская кровь.

У Аякса вновь пошла кровь из носа.

      Она крупными каплями разбивается о бумагу. Кровавые кляксы на удивление хорошо вписывались в узоры бумаги для подписания указа о его вступлении в должность. Парень, собственно, и приехал в столицу ради бюрократической волокиты.       Кровь знакомо выглядит на инеевом узоре. Даже по родному.       — Решил кровью подписать? — звучит голос Смерти. Холодный взгляд продолжал наблюдать за мерно падающими снежинками за окном. Давно солнце не появлялось в Заполярном дворце.       Посиневшие губы тепло улыбаются.       — И всё же хорошо удар держит, — шумно шмыгая носом, чувствуя кровь стекающую по глотке, вкус на языке, — Она мне понравилась. Но слишком строптивая. Нуждается в хорошей объездке. Будет жалко её убирать.       Белая вуаль колыхнулась от движения. Аякс невольно поёжился от повеявшей прохлады.       — Считаешь, придется?       Рыжеволосый парень замирает с длинным гусиным пером в руке. Черный от чернил наконечник завис над полем подписи.       — Я усердно выполнял Ваш приказ, — Аякс не боялся смотреть в глаза Смерти, — Я наблюдал за своим окружением внимательно, как вы и просили, и пытался узнать, кто эти люди. Эта крошка… Не понимает, что никто ей на помощь не придет. Хороша, как пёс на привези, но она бы стала куда сильнее, став сама себе хозяйкой.       Ему интересна эта блондинка как отличный соперник. Ему интересно с ней сразиться вновь, на новом поле боя, добиться предела её силы и в самом зените уничтожить до основания. Разгромить, растерзать, пожрать. Утащить на дно. Аяксу плевать на политику, на клубок змей в армии. Ему интересно всю эту армию оставить позади. Самого Первого Предвестника оставить в неудачниках. До небесного дворца дойти.       Шторм в его душе вечен, как льды крайнего севера. Только сердце полно пузырьков шампанского в предвкушении нового. И стиль Чайльда такой же мазаный, как подтёк чернил рядом с кровью. Богиня сердец хорошо это видит в своем новом Предвестнике.       — Только чью сторону выберет её свободное сердце, вот в чем вопрос, — произносит задумчиво Царица, вновь отворачиваясь к снежинкам за окном.

Посеешь ветер — пожнёшь бурю.

      Марии нужно научиться контролировать свои эмоции так же хорошо, как это делал Цзин Юань. Он не дрогнул, не моргнул, не напрягся даже и единым мускулом, когда серебряная вилка вонзилась в стол. Его спокойствие призвано в первую очередь успокоить и саму Мари, приструнить, одернуть за поводок. Да только лишь тупая боль заполняет тело. С каждым вдохом темная вода наполняет, пульсирует в синяках и гематомах. Фантомное послевкусие ударов Агента сделало её измятой жестяной тарой, не принять гладких форм без перековки.       И каждый удар судьбы Мари стойко выдерживала на себе. Новые шрамы, новые потери, новые…       Ей всё это время помогала вера в Цзин Юаня. Это её правда была, он мера всего и вся. Добра и зла.       — Если покажу слабину, он ударит в спину. Вновь нападет на Яньцина. Подставит подножку в твоем шатком положении.       — Моё положение твердо, как горы на востоке.       Это Мари не знает, где правда, а где ложь. Сражается ли за правое дело, или же становится злодеем. Гончая не должна задумываться о праведности загрызания лисы. Добыче есть добыча, приказ есть приказ. Она ведь знает это. Только в сердце трещина всё дальше и дальше распространяется, и кровь из нее льется горячая.       Вкус крови во рту. Бледные губы становятся алыми.       — Мари, я не брошу тебя на этот бой в одиночку. Больше нет.       Эта самая Мари, с всклокоченным золотым водопадом волос, испуганно вздрагивает, словно выходя из иллюзии.       Вспоминая, что перед ней стоит настоящий-Цзин Юань. Не злое отражение.       — Мы дадим бой. Но позже. Нам ещё предстоит очень много боёв. Я лишь прошу проявить терпения, верить мне.       Вновь слезы от чего-то жгут глаза.       — Не будь Царицей, прошу…       Яньцин с ужасом оборачивается к отцу, всё ещё пытаясь найти в нем свидетельства иной интерпритации слов.       — Генерал, — непослушным языком, в образовавшейся тишине, — Это же только глупые слухи. Вы ведь не хотите сказать, что…       Видит Селестия, не хотел Цзин Юань этого говорить. Не знаешь — крепче спишь. Не знаешь — веришь охотнее. Не знаешь — нет опасности вот так, как он сам сейчас, сорваться и поделиться. Приказ о неразглашении идёт к чёрту.       — Да, Яньцин. Возведение нового Предвестника лишь повод для сбора всего высшего офицерского состава. Причина в войне.       — Мы и так ведем войну…       — Нет, Мари. Не с демонами. А людская война.