Золушок и Херувим

°❀⋆.ೃ࿔*:･

      В углу разномастной толпой сгрудились завсегдатаи кухни. Кот, как неизменный хозяин любого положения, прислонился рыжим боком к тёплой, каменной стене очага. Из его ушей торчали кудлатые куски пакли. Котяра томно жмурился и почёсывал передней когтистой лапой упитанный живот. У его второго бока уютно устроилось суетливое мышиное семейство и полуобморочная канарейка. Канарейка периодически вздрагивала, приходя в сознание, и тогда интеллигентного вида, крупный и лысеющий мышь в красном сюртуке, с невозмутимым выражением на хитрой морде, закрывал страдающей птичке уши, а значит и глаза, и жёлтое тельце снова обмякало, утопая в мягкой котейкиной шерсти.       Неподалёку, притаившись под большим кухонным полотенцем, лупали глазами старинная керосиновая лампа и пузатый керамический чайник. Лампа раз за разом раздражённо хмурилась, дула стеклянные щёки, и тогда её фитиль вспыхивал, а чайник начинал возмущённо пыхтеть и пихаться носиком в начищенный медный бок. Огонёк гас, керосинка вздыхала, но через несколько секунд всё повторялось вновь.       На мордашках всех присутствующих периодически возникало одинаковое страдальческое выражение: «Скорее бы это закончилось!»       Садовые пташки за окном умолкли.       Юноша самозабвенно пел.       На особенно высоких звуках (нотами это назвать затруднительно) визжали бокалы и стёкла шкафчиков, позвякивали ложки-поварёшки, стонали кастрюли, пылинки в лучах раннего утреннего солнца начинали взбудораженно носиться. «Актёр» же был сказочно очарователен: искрящиеся небесно-голубые глаза, румянец творческого возбуждения, художественно взлохмаченные смоляные пряди. Даже дракон мог бы влюбиться с первого взгляда, пав к его стройным ногам, если бы не издаваемые звуки рожающей самки единорога.       — Устал я греться у чужого огня, но где же сердце, что полюбит меня?! — отыгрывая страдальческое одиночество, не попадая ни в одну ноту, вопил артист.       «Пение» сопровождалось танцем. Вжившись в роль, на последних словах арии: «Всегда быть в маске — судьба моя», юноша дёрнул края белоснежной хлопковой рубашки. Пуговицы разлетелись, а артист рухнул на колени, склоняя голову и замирая в наполненной трагизма мизансцене.       Спектакль около очага из первого акта под названием «Дай, Всевышний, нам терпения на это игривое чудо!» мгновенно перетёк во второй, именуемый «Вынимаем беруши, братва, — наш любимый Арсени напелся!» Кот вытащил паклю из ушей и, не меняя позы, задремал, обняв ошалевшую канарейку. Мама-мышка с двумя мышатами занялись перебиранием гречки, а отец-мышь, деловито оправил сюртук и вернулся к натиранию бокалов. А чайник с лампой снова принялись о чём-то оживлённо спорить, пыхтя и вспыхивая.       Арсени, не дождавшись аплодисментов, открыл глаза, поднял голову и огляделся. Обиженно фыркнув, встал. Попытался застегнуть рубашку — не вышло.       — Не любите вы искусство так, как люблю его я! — немного пафосно и разочарованно воскликнул Арсени.       — Мы ценим, но наши ушки протестуют, Арси!       — Мы тебя любим, Золушок! Ты чудо, когда не поёшь!       — Танцуешь, как цветочная фея! — раздалось с разных концов кухни, а кот всхрапнул во сне, плотнее прижимая к себе канарейку.       — Рисуй картины, милый… — вздохнул старший мышь и ласково посмотрел на очаровательно надутого подопечного.       Арси уже собрался что-то возразить, но его неожиданно прервал оглушительный грохот, запахло грозой, а из щелей вокруг двери в кладовку во все стороны плеснулись белые, искристые лучи, будто там, внутри, зажглась необычайно яркая, сияющая луна. Все замерли и умолкли, кот перестал храпеть и, не открывая глаз, повёл ухом. Золушок округлил и без того огромные голубые глазищи, схватил со стола поварёшку и, держа её перед собой двумя руками, как меч, маленькими шажками стал приближаться к светящейся двери.       — Говнистый тролль! Опять промахнулся с координатами портала! — раздалось из кладовки.       Загремели вёдра, и в кухню, чертыхаясь, вывалился высокий, худощавый парень в клетчатой рубашке. Окинул ироничным взглядом собравшихся и остановился на Арсени, который так и застыл с половником в руках, хмыкнул и, убрав упавшие на глаза кудряшки, попытался изобразить дружелюбную улыбку:       — Я этот… Как его…       — Домовой? – наконец отмер Золушок, опуская импровизированное оружие.       — Херовой! Фея я, то есть – фей! Ну-у, как бы фей…       — Как бы?..       — Ой, да неважно! Я здесь по просьбе твоей крёстной и по совместительству моей бабули, — затараторил парень, безуспешно пытаясь при этом пригладить торчащие во все стороны кудри. — Собираешься на бал покорять принцессу, голубоглазка?! — состроил насмешливую гримасу «фей».       — И откуда такая информация? — захлопал глазами Арси.       — Моей Ба известно многое… — протяжно и с таинственным придыханием, понизив голос, произнёс фей и с мягким перезвоном хрустальных колокольчиков растворился в воздухе; на пол, где до этого стоял нежданный гость, осыпались мерцающие серебряные огоньки. Арси снова захлопал ресницами, а по кухне прошелестело заворожённое «Вау!», даже храп кота приобрёл восхищённые нотки.       — Позёр… — пробормотал Арс и цокнул языком.       — На ближайшую неделю я твой мотиватор, стилист и сводник, голубоглазка, — услышал Арсении игривый шёпот и тихий смешок у самого уха и почувствовал через тонкую ткань рубашки поглаживание горячих пальцев между лопаток.       От неожиданности Золушок сделал быстрый, широкий шаг вперёд, больше похожий на прыжок, но тёплый поток воздуха толкнул его в грудь. Арси зашатался, замахал руками, пытаясь поймать равновесие, но та же невидимая ладонь толкнула снова, и он начал заваливаться назад, зажмурившись и уже предвкушая неласковую встречу с каменным полом.              — А-а-а-х! — вырвалось у замерших зрителей.              И Арси упал, но вместо ушибленного зада его ждала тёплая поддержка сильных рук.       — Как тебя зовут, кузнечик? — сквозь смех проговорил фей.       — Арс… Арси… Дьявол! Арсени! — пропищал Золушок, барахтаясь и активно стряхивая обнимающие его руки.       — Оу, дьявол Арсени… У-у-ф-ф… — И смешливый незнакомец опять захохотал, ставя пойманного на ноги и разворачивая его лицом к себе.       Арси скрестил руки на груди и попытался нахмуриться, но заливистый смех фея и задорные ямочки на щеках заставили уголки его губ дрогнуть.       — А меня зовут Антониус, для своих — Тоша.       Золушок как заворожённый уставился на протянутую ему ладонь. На изящных, длинных пальцах мерцали кольца из лунного золота. Арсени показалось, что драконья голова на одном из них подмигнула ему жёлтым глазом.       — Залупо-о-о-о-к! Залу-у-у-пок! — раздалось противное завывание.       Арсени вздохнул и поморщился, а Тоша вопросительно посмотрел в сторону двери, из-за которой доносился пренеприятнейший голос.