Seven Deadly Sins

      Хонджун потратил добрых полвечера, в спешке начищая высокие тяжёлые ботинки и перешнуровывая те в неоновые шнурки, и теперь, склонившись, старательно подворачивает джинсы на нужный уровень. Довольный результатом, он сразу же с энтузиазмом машет приближающемуся Чонхо. Тот разоделся не хуже, непривычно щеголяя брендовыми футболкой и курткой со светоотражающими элементами. Стоит ему приблизиться, оказавшись в прямом свете фонаря, то Хонджун сразу же упирается взглядом в приметную обувь без шнурков, стоящую каких-то космических денег в оригинале.       – Чонхо, да ты модник! – смеётся Хонджун, хлопая друга по плечу. – И волосы укладывать можешь, оказывается! Почему по школе так не ходишь?       Чонхо, хмыкнув, небрежно поправляет зафиксированную чёлку, и отвечает с назидательной полуулыбкой:       – Потому что в школе учиться надо.       – Кого-то покусал Чон Юнхо! Скорее бы ярмарка, и тогда отыщем тебе противоядие! – хохочет Хонджун, тут же принимаясь уворачиваться от тычков под рёбра сквозь свитер под горло.       В кармане джинсов звякает уведомлением телефон, и оба отвлекаются от притворной драки.       – Ёсан пишет, что на подходе, – улыбается Хонджун, глядя на светящийся экран, и тут же настороженно поднимает голову. – Как думаешь, он догадался?       – О чём? – слышится за спиной скучающий голос.       Оба заговорщика поворачиваются, наблюдая, как из-за угла дома вразвалочку выворачивает Кан Ёсан. Тот и вовсе преобразился до неузнаваемости, надев массивные белые кроссовки, узкие джинсы и фиолетовый свитшот с яркими узорами. Как и в костюме для верховой езды, фигура его будто вытянулась ещё больше за счёт подъёма обуви и более плотного обхвата одежды. А привычные светлые волосы теперь скрываются за панамой, отчего мрачное лицо одноклассника делается и вовсе непривычным без кудрявого обрамления.       – Эээ, мы... – начинает Хонджун, поглядывая на Чонхо в поисках поддержки и предательски её не находя.       Сунув руки в карманы, Ёсан подходит и останавливается, выжидающе глядя то на одного, то на второго.       – Мы тут решили сделать тебе сюрприз! – находится Хонджун, озаряясь улыбкой. – И вот думаем, догадаешься ли?       – Вы позвали меня в десять вечера в район клуба и попросили одеться, как в клуб, а что же произойдёт-то? – наигранно вытягивает лицо Ёсан, не сдержав ироничной улыбки в ответ.       Хонджун, потянувшись смущённо почесать затылок, вовремя вспоминает, что тот забетонирован гелем.       – Да просто... – Он опускает руку, смущённо перехватив её другой за локоть. – Мы ж вчера бумажные приглашения на президентскую пати получили, а ты нет, и...       Кан Ёсан мрачнеет настолько стремительно, что слова застревают в горле.       – ...и потому мы решили, что ты всё равно повеселишься! – с трудом выпаливает Хонджун, слегка краснея от стыда за самого себя. – С нами! Лучшая туса будет! И раньше всех!       Он краснеет ещё сильнее, уперев взгляд в землю, и с усилием пихая безмолвного Чонхо локтем в бок.       – Это его идея, но я согласился, – как на духу добавляет Чонхо. – Пойдём в клуб танцевать, Кан Ёсан!       Слышится тяжкий вздох, и Хонджун поднимает взгляд обратно как раз, когда глаза напротив закатываются чуть ли не к затылку. Ёсан мрачно взирает на них с высоты своего роста и всё же чуть расслабленней усмехается, протянув:       – Ладно, затейники... Спасибо вам.       Воспряв духом, Хонджун моментально выпрямляется, засияв лучезарной улыбкой. Ёсан, двинувшись вперёд, широко разводит руки, положив ладони на их с Чонхо плечи. Двое машинально разворачиваются, и руки Ёсана обнимают каждого за шею, пока все они движутся по тротуару в сторону пункта назначения. Радуясь удавшейся затее, Хонджун тараторит без умолку, лишь иногда спешно хватая воздух ртом.       – Хорошо, что мы ещё позже приехали, там уже все разогрелись наверняка, можно врываться сходу на танцпол! – болтает он, чуть ли не подпрыгивая на ходу. – А ещё там сегодня девчонок бесплатно пускают и коктейлями угощают, прикиньте, сколько их там уже? Ладно, ладно, Чонхо уже занят, его Юнхо ревновать будет, но мы-то с тобой, Ёсан, а?       Кан Ёсан уже едва сдерживает хихиканье от гневного сопения со стороны Чонхо и неуёмного радио по другой бок.       – Нас хоть пустят туда? – с трудом выдавливает он сквозь лезущую улыбку. – Вы явно ещё несовершеннолетние, как и я.       – Конечно пустят! – вскликивает Хонджун, выворачивая на клубный паркинг. – Вы ж разоделись в бренды, как на показ, решат, что айдолы какие-то! А я за вами спрячусь, буду тихо-тихо, как мышь!       От непрерывных шуток уже и Чхве Чонхо сменяет гнев на милость, посмеиваясь.       – О нет... – нарочито громко и иронично тянет Ёсан, на ходу поднимая голову и заливаясь яркими цветами неоновой вывески. – Какой гений придумал это название?       Гудящий приглушёнными басами клуб встречает их обилием нарисованных тропических фруктов и броским названием «Пина Колада». Не имея ещё ни капли алкоголя в крови, все трое как один разражаются безудержным смехом, сгибаясь и цепляясь друг за друга.       – Ну явно лучше, чем дом Пак Сонхва! – вскликивает Хонджун сквозь выступившие слёзы, на подходе к парадным дверям расцепив объятия. – Что там у него, древний замок с летучими мышами? Рвы с крокодилами?       Давясь смехом, Ёсан, махнув рукой, бодро взбирается по входной лестнице.       – Новенький, умоляю, закрой рот хоть на секунду! – язвительно вскликивает он через плечо. – Я не дам никаких комментариев по поводу Пак Сонхва, пока во мне не будет три самых ядрёных шота! Минимум!

* * *

      В этот день Чон Юнхо в очередной раз, сразу же после финальной репетиции в актовом зале, исчезает в неизвестном направлении. Что правда, взамен нагружает Сонхва гигантской сметой из горы пунктов, куда входят и кейтеринг, и бармен, и диджей, и лайтджей, и декораторы, и подвоз продуктов, и ещё масса всевозможных затрат. Смущает лишь финальная подбивка суммы. Пак Сонхва до сих пор не может понять, как всё вышло так дёшево. У него нет оснований сомневаться в способностях Чон Юнхо, особенно если учесть, что диджея Сонхва знает, и расценки его тоже. Гонорар смущает настолько, что Сонхва, не удержавшись, поинтересовался, каким образом вышло спилить сумму чуть ли не втрое. Юнхо на это ответил, что убедить получилось именем Пак Сонхва и с помощью такой-то матери. В детали вдаваться не хотелось. Чон Юнхо делает свою работу на высшем уровне.       Потому Сонхва принимает решение не терпеть очередной вечер родительских ссор и соглашается на самое заманчивое предложение от свиты с параллели. Все задания на завтра сделаны, ярмарка лишь послезавтра. И сегодня даже без верного соратника дела его идут очень даже неплохо. Миловидная блондинка, с которой Сонхва познакомился у барной стойки, всё рассказывает, кого из знаменитостей он ей напоминает. Её темноволосая подруга, что уже успела ненавязчиво обнять Сонхва за локоть, шутливо спорит, и обе они дожидаются свои коктейли от шустрого бармена, что развлекает народ трюками с шейкером. Сонхва щедро угощает, ловя на себе почти влюблённые взгляды девушек, и завистливые – его нынешней компании, что сидит за столиком неподалёку. Клуб постепенно забивается под завязку, игнорируя середину недели. Музыкой Сонхва почти доволен, алкоголь наливают хороший, ну а глупые школьные разговоры он быстро сменяет на более приятное времяпровождение. К прекрасному полу Пак Сонхва никогда не предъявлял завышенных интеллектуальных требований, ну а лукавые переглядывания подружек и шуточки на грани обещают самое интересное продолжение этому вечеру.       – Дамы, прошу прощения, – с обольстительной улыбкой заговаривает Сонхва, глядя то на одну, то на вторую. – У меня дилемма. Я не знаю, какую из вас позвать на танец, чтобы никого не обидеть.       Те, рассмеявшись, перекрывают громкую музыку, и принимаются вновь шутливо спорить друг с другом за такое почётное право. Сонхва расплывается в довольной улыбке, силясь выхватить обрывки их фраз сквозь плотные басы и бит. Вместо этого он слышит то, что поначалу кажется какой-то глупой шуткой сознания. Да только монолог не прекращается.       – ...накидывается на меня, будто на мне сраная мишень! – слышатся возмущённые возгласы за спиной. – Я чем заслужил такое отношение? Да клянусь, однажды я не выдержу, я ему всё выскажу!       Сонхва осторожно поворачивает голову. Он стоит к стойке боком, облокотившись о поручни, и выхватывает взглядом лишь руку в фиолетовом длинном рукаве. Та постукивает по поверхности в такт пылким словам, пока бармен придвигает довольным девушкам их коктейли и уже на скорости разливает разноцветные шоты. Этот голос не может принадлежать никому, кроме Кан Ёсана.       – Ходит по школе, как напыщенный индюк, рабов своих погоняет, тоже мне, сверхважная персона! А? Чего? – Ёсан, похоже, здесь не один. – Да что он делает, скажи мне? Торжественно объявляет на собраниях совета, что выполнил всё, что за него сделал Юнхо?       Музыка будто враз становится тише. Или же это уши закладывает от холодной ярости. Сонхва, стиснув зубы, старается как можно спокойнее выдохнуть. Кан Ёсан стоит прямо позади него и, похоже, очень занят скоростным опрокидыванием шотов внутрь себя.       – ...обломится лезть ко мне ещё хоть раз! – вновь доносится гневный голос. – Да хватит его покрывать, новенький, он в первый же день по тебе чуть ли не ходил, как по входному коврику, ты забыл что ли? Или дали приглашение на пати, так ты сразу его полюбил? Так вот запомни, что нихера хорошего в Пак Сонхва не было никогда и не будет! Это павлин, у которого под красивым хвостом обыкновенная куриная жопа!       Слышится возня, и мимо стремительно мчится тело в том же фиолетовом свитшоте и панаме. Сонхва машинально прослеживает его маршрут через танцпол, пока фигура не скрывается в стороне туалетов.       – Вынужден вас ненадолго покинуть, дамы, – улыбается Сонхва ничего не заметившим девушкам и, похоже, улыбка выходит настолько жуткой, что те моментально выпускают его из объятий.       На негнущихся ногах Сонхва направляется следом за исчезнувшим Кан Ёсаном, и с каждым новым шагом ему всё больше хочется растолкать всех людей, что преграждают путь. Первичный шок спадает. На смену ему приходит чистая незамутнённая ярость. Он толкает дверь от себя, уже попросту залетая внутрь, и на полном ходу сталкивается с кем-то спешащим наружу. Это определённо Кан Ёсан, хоть и замаскировавший свой главный ориентир под головным убором. Тот в ужасе отскакивает, пока Сонхва не глядя закрывает дверь за своей спиной.       – Откуда... – лепечет побледневший Ёсан, но договорить не успевает.       Одной рукой Сонхва хватает его за одежду, дёрнув на себя.       – Отпусти! – в панике вопит Ёсан, забрыкавшись.       – Молчать, – прорыкивает Сонхва.       Он разворачивает Ёсана, прижимая спиной к двери и вдавливая в поверхность предплечьем.       – Повтори-ка всю свою прекрасную речь, крысёныш... – в холодной ярости почти шепчет Сонхва, сузив глаза.       – Ты что, всё слышал?.. – на глаза полумёртвого от страха Ёсана почти наворачиваются слёзы.       – Уже не такой смелый, верно? – Для убедительности Сонхва встряхивает его, снова вжимая в дверь. – Я с тобой сам разберусь. Ни помощи Юнхо не понадобится, ни павлиньих перьев.       Окончательно запаниковавший Ёсан начинает вырываться с новой силой и открывает рот, собираясь закричать, но Сонхва незамедлительно закрывает его свободной ладонью и подаётся вперёд, всем телом придавив чужое тело к двери. Ёсан зажмуривается, стукнувшись затылком, и вновь безмолвно вытаращившись на нависшего сверху Сонхва. Тот медленно убирает руку с его рта. Пребывая в тотальном ужасе, Ёсан приоткрывает рот и тяжело дышит, моргая донельзя напуганными глазами. Между их лицами остаётся не более пары сантиметров.       – Запомни это лицо, – цедит Сонхва, вдруг перехватив рукой чужую челюсть, и впиваясь пальцами в щёки. – И никогда... – Он яростно выдыхает. – Никогда больше не попадайся мне на глаза. Ходи и оглядывайся.       – Мне больно... – почти всхлипывает Ёсан, вновь пытаясь зажмуриться.       – ...иначе ты вылетишь из этой школы, – беспощадно продолжает Сонхва, переходя на вкрадчивый шёпот: – Хотя нет...       Он дьявольски усмехается, при таком тесном контакте прекрасно ощущая, как дрожь пробивает чужое тело с головы до пят.       – Ты будешь мечтать из неё вылететь. Я тебе это обещаю, Кан Ёсан.

* * *

      Юнхо пристраивается около фуршетного столика с горой вычурных сладостей. Удерживая тончайший бокал с шампанским, он внимательно слушает ворчливую даму с высокой прической, что продолжает сетовать на современное кино. За один вечер он уже успел помотаться по всему городу, чтобы сначала залететь к Уёну переодеться и даться в руки для профессионального зачёсывания волос в укладку, а потом чтобы помчаться встречать леди Сомин. Та вечно просит называть её просто Сомин, но Чон Юнхо упорно приставляет уважительное обращение.       И наконец-то леди Сомин его покидает, отправившись общаться с самым представительным мужчиной и его женой. Кажется, все трое в курсе о ролях друг друга. Сам же Юнхо на сегодня в очередной раз несёт почётное звание кавалера, которого дамы на манер его собеседницы за глаза величают «бедным мальчиком, угодившим в путы этой мегеры».       – А что же Вы, Юнхо? – улыбается неестественно белой улыбкой дама. – Слышала, Вы замечательный пианист! Отчего же не поступили в академию искусств?       – Не думаю, что мои навыки настолько хороши, – вежливо отвечает Юнхо, очаровательно улыбаясь.       – Ну что Вы, при должном таланте к нам можно и перевестись! – смеётся собеседница, вонзая в него плотоядный взгляд.       Похоже, она и сама не прочь полакомиться столь бедным мальчиком. Улыбка Юнхо не вздрагивает, но он едва сдерживает облегчённый вздох, когда из-за спины выныривает Чон Уён в чёрном строгом костюме с галстуком-бабочкой.       – Прошу прощения! – улыбается он даме, хватая Юнхо под локоть. – Украду у Вас собеседника буквально на пару минут!       Юнхо едва успевает поставить свой бокал на столик, прежде чем Уён с невиданной силой тащит его прочь сквозь разбившихся по группкам важных людей на приёме.       – Старушек клеишь? – хихикает он, оборачиваясь через плечо. – Пойдём, папочка.       Последнее слово он выделяет с особым вкусом, обожая называть так Юнхо всякий раз, когда тот соглашается быть кавалером его матери. Усмехнувшись в ответ, Юнхо прибавляет шагу, почти провальсировав к выходу в коридор, огибая официантов и следя, чтобы сам Уён не убился по дороге.       – Как твоя нога? – вполголоса спрашивает он, выходя через распахнутые двери. – Может, присядешь?       – Да нормально, – бормочет Уён, уже плохо скрывая волнение и принимаясь рыться в карманах брюк. – Тут проблема другая, Юнхо.       Он бросает на него беглый, почти напуганный взгляд, и достаёт телефон, принимаясь рыться в чатах. Юнхо хмурится, но тут же приподнимает брови, когда ему в лицо тычут чатом с Кан Ёсаном.       – Вот, – выпаливает Уён, нервно кусая губу.       – Тут только твоё имя... – растерянно проговаривает Юнхо.       Чат забит именем Уёна, по одному на сообщение и с интервалом в несколько секунд.       – А, блин! – вскидывается тот, проматывая чуть выше.       Юнхо прищуривается, силясь разобрать, что пытался написать Ёсан. Тот сделал просто горы опечаток чуть ли не в каждом слове, продолжая разбивать мысль по несколько символов на одно сообщение.       – О чём тут речь? – озадаченно спрашивает Юнхо.       – Да господи... – Уён, сам уткнувшись в экран, проматывает чат. – Он тут пишет мне, что ненавидит себя и... – Его голос вздрагивает. – И свою жизнь, и академию, и что-то невразумительное про Пак Сонхва, и...       Уён поднимает большие глаза, в которых почти стоят слёзы.       – Он трубку не берёт, Юнхо, – сбивчивым голосом добавляет он. – А я здесь заперт, и мне страшно, и... А вдруг он как Минхёк, я же...       – Спокойно, – уверенно прерывает поток его мыслей Юнхо, и кладёт ладонь на тыльную сторону чужой шеи.       И мягко притягивает к себе, отчего дрожащий Уён прижимается щекой к его груди и отчасти забивает на маскировку, крепко обнимая в ответ. Юнхо проводит ладонью по его волосам, задумавшись.       – Давно не берёт? – тихо спрашивает он.       – Я уже раз двадцать позвонил, – глухо отвечает Уён, силясь не закричать. – Может, в полицию сообщить? Юнхо, а где сегодня Пак Сонхва?       – У него свободный вечер... – тянет Юнхо, полезая за своим телефоном.       Уён с прерывистым вздохом отстраняется, наблюдая за его действиями.       – Сам позвоню, – комментирует Юнхо, набирая номер и прижимая телефон к уху. – Вдруг старосту таки возьмёт?       Гудки идут один за другим, как вдруг вызов всё-таки принимают. Эфир заполняет оглушающе громкая клубная музыка и весьма неожиданный голос.       – А-алло?.. – силится перекрыть музыку Чхве Чонхо. – Юнхо?       – ...добрый вечер, Чонхо, – быстро находится Юнхо под ошарашенным взглядом Уёна. – Где ты, и где Кан Ёсан?       – А... – растерянно выдаёт Чонхо. – Ёсан танцует с Ким Хонджуном! Мы в клубе!       – У вас всё в порядке? – всё так же нарочито чётко выговаривает Юнхо.       На том конце повисает пауза, забивающая динамик до хрипоты глубокими басами.       – Чонхо, – повторяет Юнхо с нажимом, заставив покоситься прошмыгнувшую официантку. – Что за клуб?       – ...ина... о... ада! – прорывается голос Чонхо, но тут же вызов прерывается.       Юнхо опускает телефон, не прекращая размышлений. К стоящему напротив Чон Уёну возвращаются краски – его лицо краснеет от ярости.       – Какой ещё такой клуб?! – сдавленно фыркнув, он быстро смаргивает высыхающие слёзы.       – «Пина Колада», – подытоживает Юнхо, скрестив руки на груди и почёсывая подбородок. – Он там с Чхве Чонхо и Ким Хонджуном, танцует. Вроде бы, ничего криминального.       В бешенстве сжав кулаки, Уён бледнеет обратно и принимается ходить туда-обратно по богатой ковровой дорожке.       – Знаешь, что плохо, Чон Юнхо? – шипит он, хмуря брови. – Что Ёсан способен так писать, только если нажрётся в дрова. А его если несёт, то он за Минги повторяет. Меры не знает вообще! А если там ещё и Пак Сонхва...       Юнхо мысленно прикидывает, насколько реально присутствие Сонхва в клубе в середине недели и сверяется с его графиками по памяти. Уён же нервно крутит телефон в руке, продолжая расхаживать.       – Надо его забирать оттуда! – выпаливает он. – Блин, и Минги уже сюда едет за мной, я ж если его разверну, то их двоих до утра не увижу!       – Не надо Минги разворачивать, – со знанием дела подмечает Юнхо, вновь утыкаясь в список контактов. – Я знаю, кто с этим справится намного лучше.       Отыскав нужный номер, он вновь прижимает телефон к уху.

* * *

      На трезвую голову Ёсан бы точно оглох от такой громкости, но теперь музыка идеально подходит настроению после попыток не заистерить прямо посреди клуба и спешного налаживания дел с помощью большего количества алкоголя. Сначала Кан Ёсан пил и не понимал, почему не берёт, но теперь то и дело обнаруживает себя посреди танцпола в самом радужном настроении. Перед ним с неизменной улыбкой вытанцовывает Ким Хонджун, но и в половину не достигает той страсти, с которой Ёсан отдаётся танцу. Зато новенького заметно отпускает тревога ровно под тем же алкогольным эффектом, и они оба могут благополучно забыть о существовании Пак Сонхва в стенах этого клуба.       – Шикарный вечер! – вскликивает Ёсан, пьяно улыбаясь и придвигаясь поближе для лучшей слышимости. – Спасибо, что позвали, я теперь заряжен и готов горы свернуть!       – Осторожнее, это водка-энерджи! – смеётся в ответ Хонджун, мигая в участившемся свете стробоскопов.       – Хуенерджи! – парирует Ёсан, уже откровенно скалясь. – Будешь портить мне вечер, полезу целоваться!       Под протестующие крики новенького он всё же расставляет руки и обнимает того за плечи, перекинув голову через чужое плечо. Не рассчитал. Мозг с запозданием отдаёт команды телу, и то ещё продолжает танцевать, пока заливающийся Хонджун обнимает его за спину в ответ. Ёсан злобно прищуривается, глядя сквозь танцующих в сторону барной стойки.       Сонхва всё ещё там. Болтает, как ни в чём не бывало, с двумя красивыми девушками. Те смеются, чуть запрокидывая головы. Сонхва улыбается в ответ, да так, что можно подумать, будто он это делает искренне. И никого перед тем не кошмарил в туалетах. Ёсан стискивает зубы, но понимает, что не может оторвать взгляд. То ли мозг опять подводит с командами, то ли президент, мать его, мира, решил в этот вечер разодеться, как на показ мод, облачившись в тотал блэк лук с брюками, пиджаком и водолазкой, поверх которой поблёскивают несколько драгоценных цепочек. Ёсан не может решить, что именно в этот вечер больше ненавидит: себя, свой длинный язык, Пак Сонхва или факт, что ему до сих пор мерещится аромат дорогого парфюма, в котором он едва не задохнулся, прижатый к двери в проклятом туалете. Наверное, Сонхва бы уже сто раз заметил столь пристальный взгляд. Но он лишь чокается своим бокалом с коктейлями девиц и продолжает улыбаться.       А Ёсану теперь конец. Он опять это вспоминает, и поспешив схватить Хонджуна за руку, утаскивает к их столику. Там Чонхо уныло смотрит в телефон рядом с их недопитыми коктейлями и брошенными телефонами.       – Слабак! – вскликивает Ёсан, заставив того вздрогнуть, когда не подрассчитав, хлопает ладонью по столу.       Бокалы звякают, но Ёсан хватает свой, допивая залпом, и стараясь не наглотаться подтаявшего льда. Затем почти падает на диванчик, уставившись на расплывающиеся огни разноцветных ламп. Хонджун подходит к Чонхо и тоже усаживается, хватая телефон, чтобы проверить уведомления.       – Я считаю, что Чхве Чонхо надо выпить... – тянет Ёсан заплетающимся языком.       – Отстань от Чонхо, ему нас домой везти! – вскликивает Хонджун и вдруг тоже проникается нежностями, с хитрой улыбкой повиснув на шее паникующего одноклассника. – Да, Чонхо? Тебе уже Юнхо звонил, переживал, где ты?       – Ты не поверишь... – бормочет Чонхо.       – В смысле?! – встревает Ёсан, но понимает, что вышло слишком громко и немотивированно агрессивно, когда одноклассники разом устремляют взгляды на него. – Ну то есть... ой, да забей!       Раздражение даже и не думает уходить, покалывая кончики немеющих пальцев. Ёсан понимает, что его «хватит» закончилось уже очень давно, но он всё никак не может заглушить надвигающуюся реальность. Где его ждёт неизбежный конец.       – Тебе звонили, Кан Ёсан, – чуть повышает голос Чонхо, перекрикивая музыку.       – Да? – он хватается за телефон, почти уронив на стол, но разблокировав. – Ой, бля...       Увидев двузначную цифру на пропущенных и трёхзначную в уведомлении из чата Чон Уёна, Ёсан принимает волевое решение положить телефон обратно. Он проводит рукой по лицу, не чувствуя того, и вновь... Вновь смотрит на Пак Сонхва. Барная стойка с их места отлично просматривается, и там Сонхва уже приваливается к ней спиной, пока одна из девушек обнимает его за локоть, а вторая, поднырнув под свободную руку, продолжает что-то увлечённо рассказывать. Сонхва с улыбкой кивает, и Ёсан абсолютно уверен, что тот прекрасно знает, что сейчас виден абсолютно всему клубу, окружённый женским вниманием.       – Ты только глянь на него... – цедит Ёсан, сузив глаза и опираясь разъезжающимися локтями на стол.       Хонджун напротив украдкой поворачивается и невольно пригибается, после чего подбирается через стол, зашептав:       – Я его вообще не узнал! Модник такой, неудивительно, что девочки все его!       Ёсан медленно, упорно тормозимый алкоголем, закатывает глаза. Почему же тогда именно он не узнал Пак Сонхва? Видимо, по той же причине. Пьяные мысли одна краше другой, и чаще всего проскакивает та, что убеждает в том, что президент бесспорно первый красавчик этого проклятого клуба.       – Может, домой поедем? – на удачу спрашивает Чонхо.       – Нихера... – еле выдыхает Ёсан, взмахнув рукой. – Официант!

* * *

      Сан выходит из такси, поплотнее запахнув любимый бомбер. Он договорился с водителем, чтоб тот подождал, и теперь направляется к мерцающей вывеске гудящего клуба. На улице уже успел пройти мелкий дождь, и яркие светящиеся фрукты отражаются на мокром асфальте смазанными пятнами. Сан бодро взбегает по лестнице, не переставая хмыкать себе под нос. Поздний звонок Юнхо застал его на прогулке, а уж тема и вовсе позабавила. Пожалуй, Чхве Сан впервые услышал, что его брат не в состоянии дойти домой сам. На этой почве и спина держится ровнее, и настроение. Хоть Сан и не сильно старше, но чувствует в происходящем некое посвящение. Посвящение Кан Ёсана во взрослую жизнь? Примерно так.       Охрана с ним не заморачивается, когда вечеринка внутри уже набрала нужные обороты, и Сан беспрепятственно проходит внутрь. Картина впечатляющая: танцпол гудит, лампы вращаются, официанты снуют туда-сюда без передышки, а музыка гремит так, что дрожат и пол, и стены. На секунду Сан даже завидует, что сам в этот вечер не пришёл сюда. Но следует сохранять здравый рассудок, и потому он вразвалочку принимается обходить вдоль столиков танцующих людей, приглядываясь к лицам. И когда Сан уже почти доходит до барной стойки, кивая в такт бодрому треку, то неожиданно натыкается на знакомое лицо. Ким Хонджун не ожидал его увидеть абсолютно симметрично, потому сразу бледнеет, и вытаращившись, вжимается в спинку диванчика. Сидящий рядом Чхве Чонхо не столь эмоционален и, кажется, решает притвориться статуей. Сан же усмехается и приблизившись, скрещивает руки на груди, уже привычно поигрывая мускулами.       – Ну что? – громко спрашивает он, широко улыбаясь и щуря глаза.       Новенький осторожно сползает под стол, не отводя взгляд и будто ожидая атаки в любой момент.       – Правильно, скройся с глаз, – развязно бросает Сан и вздёргивает подбородок в сторону Чонхо: – Где Ёсан?       Не говоря ни слова, Чонхо поднимает руку и указывает на танцпол. Сан оборачивается через плечо, пошарив глазами по толпе, и наконец выцепляет знакомую фигуру, прикрытую панамкой для лучшей маскировки. Пару секунд Сан наблюдает, а затем, кивнув, входит в толпу танцующих. Ёсану точно не скучно и не плохо, и на пару мгновений в груди разливается странная радость. Он так давно не видел своего брата улыбающимся.       – Не хочу прерывать, но придётся! – вскликивает Сан, приблизившись и кладя руку на чужое плечо.       Ёсан останавливается, уставившись сначала на ладонь, а потом и на того, кому она принадлежит. Он пытается в ужасе отшатнуться, и тут же возводит глаза к потолку, отчаянно крикнув сквозь музыку:       – Они что, все сегодня здесь?!       Сан, вздёрнув бровь, лишь усмехается. Хоть брат и пытается оказывать сопротивление, но быстро оказывается перехвачен за плечи и крепко сжат. Для более активных отбрыкиваний он, похоже, слишком пьян, ну а попытки опереться на Сана шатающимся телом лишь подтверждают, что Юнхо звонил не зря.       – Счастье твоё, что я сегодня дома один, – тянет Сан, пробираясь с живым грузом сквозь толпу. – Идём на бар, посчитаемся!       – Только не туда! – вдруг вскидывается Ёсан, испуганно озираясь.       Сан и сам ему верит, обшаривая взглядом тусующихся людей, но не находит ничего подозрительного. Бармен же, с плохо скрываемой благодарностью, увидев трезвый взгляд, быстро зовёт официанта к терминалу.       – Спокойно, я буду за всех платить! – не глядя махнув рукой, Ёсан принимается вслепую нащупывать собственные карманы.       – Ага, удачи, – усмехается Сан, доставая карту из внутреннего кармана бомбера и прикладывая к терминалу.       – Тогда тебе скину! – не унимается Ёсан, продолжая цепляться за единственную опору. – Сколько там?!       Сан, шикнув на официанта, что открыл было рот повторить сумму, протаскивает плохо ходящего брата к выходу. Сумму тот напил немаленькую, но Чхве Сан готов оплатить свою возможность вновь побыть хоть как-то нужным старшим братом. От этой мысли на душе становится особенно хорошо. Признаться, Сан страшно устал от постоянных шараханий и паники от любого своего действия. Теперь же Ёсан слишком занят глядением под ноги и опирается рукой на его плечо безо всякого страха. Они выходят на свежий воздух и осторожно идут к лестнице.       – Аккуратно, братишка, – улыбается Сан, перехватывая того за руку поудобнее. – Сейчас будут ступеньки! Скользкие!       Тот бормочет в ответ нечто неразборчивое, но точно недовольное, при этом послушно спускаясь вниз. Сан внимательно следит за его ногами и даже вполголоса ведёт строевой счёт, чтобы Ёсан не сбился. Но стоит им ступить на мокрый асфальт, как сверху слышится знакомый голос.       – Ну наконец-то! – деловито тянет Пак Сонхва сквозь усмешку.       Не выпуская напрягшегося Ёсана из рук, Сан оборачивается, увидев, как разодетый президент выходит на улицу с двумя длинноногими девицами по бокам, те хихикают, непонимающе переглядываясь. Сам же Сонхва довольно улыбается, рассматривая открывшуюся под ногами картину. Сан открывает рот, чтобы поздороваться, но его самым неожиданным образом перебивает оживившийся младший брат.       – Пусти меня... – шипит Ёсан, вблизи обдавая алкогольными парами с ног до головы и выворачиваясь из рук. – Я его сейчас грохну, клянусь.

* * *

      Если бы Минги и хотел хоть когда разбираться с полной недееспособностью собственной семьи, то не стал бы. Тоска по общежитию лишь увеличивалась, когда он слушал вечерние нотации от бабушки, и невольно Минги понимал, что остаток концерта будет дослушивать его младшая сестра. У той, кажется, приспособляемость развита куда лучше. Но если бы Сон Минги мог что-то решать, он бы забрал лишь её и уехал бы далеко-далеко.       Пока ехать получается лишь относительно близко – к театру, где устраивается очередной приём больших и важных людей, после которого нужно забирать маленького и затерзанного одинокими дамами Уёна. И чтобы точно не пересечься ни с кем из подобной публики, Минги надел свой лучший спортивный костюм. Он усаживается на ограду около парадного входа в оперу и курит, заложив ещё одну сигарету за ухо. В голове крутятся лишь две мысли.       Первая про сестру. Её тоскливый взгляд, провожающий брата за дверь под старческие возмущения, подстёгивает поскорее вернуться. Закрыться с ней в комнате, поделиться наушником. Рассказать, что их родители – предатели, что выбрали работу сутками вместо собственной семьи. Но Минги не хочет делать ей ещё больнее, да и каждый раз обещает себе вернуться пораньше, и так же каждый раз приходит за полночь.       Вторая же мысль горит красным сигнальным огнём. От неё делается плохо, тошно, грустно и... страшно. На этом приёме с Уёном есть Чон Юнхо. И сегодня Минги храбрится до судорог в животе, намереваясь если не поговорить, то хотя бы попытаться побороть внутреннее напряжение. Сигареты от этого кончаются особенно стремительно.       Из фойе на улицу выходят две знакомые фигуры в красивых костюмах. Уён энергично машет рукой, ускоряя шаг, и через секунду уже обнимет его с довольной улыбкой.       – Фу, блин! – возмущается он, морщась на сигаретный запах. – Ты мне весь костюм пропитаешь, и мама опять мозг вынесет, что я курил, а не рядом стоял! А я рядом стоял!       Минги хохочет, выбрасывая бычок в сторону под ещё большие возмущения.       – До урны так сложно донести?! – вскликивает Уён, пока отходит и пригибается к земле, поднимая сигарету обратно. – Ну и свинота!       – Прости! – извиняющимся тоном выкрикивает Минги ему вслед и переводит взгляд.       Перед ним стоит подошедший Юнхо. Их контраст просто до смешного яркий: взъерошенный в спортивках и причёсанный в идеально сидящем кремовом костюме. Юнхо улыбается, вежливо здороваясь:       – Добрый вечер, Минги.       И всё, что попытался заготовить Минги на этот случай, сыпется нестройным карточным домиком, будто он отвечал у доски и разом позабыл всю тему урока. Он вжимает голову в плечи, невольно скрещивая руки на груди. Нужно хотя бы поздороваться в ответ, но и язык будто отнялся. Хоть голова и трезва в этот вечер, но ходит ходуном. Ему параноидально страшно.       – Мама просила задержаться, хочет выйти что-то сказать! – слышится голос Уёна. – И ты представь себе, этот Кан Ёсан...       Минги поворачивает к нему голову так резко и с таким рвением, словно хватается за эту тему, как за спасательный круг посреди шторма. Уён доволен таким вниманием, в красках принимаясь рассказывать о похождениях Ёсана этим вечером, да так уморительно, что Минги не может остановиться хихикать. Сам Уён же не находит в этом ничего смешного, беспрерывно ругаясь, пока не отвлекается на зазвонивший телефон.       – Гляньте-ка, проснулся... – ядовито шипит Уён, поджимая губы. – Сейчас я ему устрою. – Он разворачивается на каблуках, принимая вызов и размашистым шагом удаляется. – Алло, ты охренел?!       Минги тоскливо смотрит ему в спину, понимая, что выговор Кан Ёсан будет продолжать слушать, даже когда они сядут в такси. Он остался с Юнхо практически наедине. И нужно что-то предпринять. Срочно. Хотя бы найти в себе силы перевести чёртов взгляд и посмотреть ему в глаза.       Засопев, Минги с трудом поворачивает голову, почти явно поёжившись. Кажется, что Юнхо не сводил с него благосклонного взгляда всё это время. Подступающая жуть быстро прогоняется нахлынувшим раздражением.       – Чон Юнхо, – с вызовом проговаривает Минги, хмурясь. – Давай начистоту. Что тебе от меня ещё надо?       Юнхо приподнимает брови, расслабленно усмехаясь, и копирует его позу со скрещенными руками.       – Я хочу быть твоим другом, Сон Минги, – весело и мелодично проговаривает он, делая шаг вперёд.       Приходится потратить чуть ли не все силы, чтобы не отшатнуться. Подойдя ближе, Юнхо расслабленно приваливается к той же ограде и устремляет задумчивый взгляд на мерцающее огнями здание театра. Должно быть, Минги смотрит на него слишком перепуганно. Хорошо, что Юнхо не смотрит в ответ.       – Так разве... – растерянно бормочет Минги. – Разве мы не друзья?       Юнхо медленно выдыхает, удерживая на губах лёгкую полуулыбку.       – В отеле ты так настойчиво просил меня остаться, – отвечает он, – Что я решил обновить статус друзей.       И он поворачивается. Минги в ужасе понимает, что не может больше пошевелиться, когда лицо Чон Юнхо так неожиданно оказывается настолько близко. Тот смотрит спокойно и открыто. Минги же силится не сползти на землю. Как битое фрагментарное видео, в памяти из горы пикселей вываливаются детали.       Чьи-то губы целовали его так настойчиво, что не было сил вдохнуть. Чьи-то руки держали так крепко, что Минги чувствовал себя абсолютно беспомощным под этим напором. Он не может вспомнить лицо. Он не может точно сказать, не приснилось ли ему это.       Юнхо молчит, словно может прямо через остекленевшие глаза Сон Минги увидеть, что происходит у того в голове. Живот сводит от неуютной смутной паники. Неужели это был... он? Улыбка Юнхо становится чуть шире, будто он и мысли умеет читать. От этой улыбки становится и вовсе не по себе.       – Похоже, тебе бывает очень сложно, Сон Минги. И, похоже, тебе нужно с кем-то поговорить, – мягко проговаривает Юнхо. – Помни, что я твой друг и твой староста.

* * *

      Уён лишь иногда утруждает себя переспрашивать, на линии ли Кан Ёсан до сих пор, и когда получает утвердительное «угу», то продолжает свою речь. Высказать есть много чего, и даже попытавшийся встрять Чхве Сан на фоне не может прекратить этот поток. Наоборот, последний даже больше злит Уёна идиотскими шуточками. Впрочем, те оба уже едут к Сану домой, и можно понемногу расслабляться.       – Ты мне скажи, что там про Пак Сонхва было? – Уён меняет тон на более лукавый и поднимает глаза. – Ай, блин, перезвоню!       Он сбрасывает вызов, бодрым шагом пойдя наперерез женщине в красивом серебристом платье с блёстками и белой меховой накидке. Та цокает каблуками в сторону сидящих Минги и Юнхо, видимо, не приметив сына прямо у стены театра, и её туго завитые светлые кудри подпрыгивают при каждом шаге.       – Ма-ам! – догоняет её Уён и довольно улыбается, обнимая со спины.       Та, ахнув от неожиданности, смеётся таким же звонким смехом, что передался и самому Уёну. Хва Сомин, кивнув уважительно поднявшимся парням у ограды, мягко обнимает сына за плечи рукой в белой перчатке выше локтя.       – Милый мой Уён-ни, спасибо, что дождался, – мелодично проговаривает мама, потрепав его волосы на макушке. – Ты сегодня был просто неотразим! Как и ты, дорогой Юнхо!       Она бросает взгляд на Сон Минги, который выглядит непривычно бледным и испуганным. Среди буйства дорогих тканей и костюмов он кажется особенно вызывающим в своём дурацком спортивном наряде.       – Как же давно я тебя не видела, Минги! – находится мама и тянет руку, чтобы беззастенчиво потрепать того за щёку. – Помню эти щёчки ещё пухленькими, как у молочного поросёнка! А сейчас такой взрослый!       Минги, замявшись, опускает смущённый взгляд под грудной смех женщины.       – Мам, вот он тебе и подтвердит, что я не курю, – язвительно подмечает Уён. – Ты его потрогала три секунды, а пахнуть будешь до самого дома!       – К слову о доме, – улыбается мама, открывая блестящий клатч и выкапывая оттуда что-то. – Я тебе кое-что оставляю, мой ангелочек.       Она вытаскивает ключи от машины с брелоком белого цвета и широким золотым крестом на нём. Уён с готовностью хватает их, расплываясь улыбкой в ответ.       – Отогнать к твоему лофту? Или к небоскрёбам? – с той же готовностью спрашивает он. – А вокруг города можно кружочек сделать?       Мама поворачивается к нему полностью и гордо берёт за плечи. Улыбка её становится ещё шире, а длинные серьги поблёскивают в тусклом свете окон оперы.       – Солнышко моё, ты можешь делать всё, что хочешь, – радостно отвечает она. – Сегодня у меня появилась новая, и сегодня ты был просто паинькой, а потому... – Она выдыхает, плохо сдерживая энтузиазм. – Акула теперь твоя!       Смысл сказанного не сразу доходит до Уёна. Мама обнимает его, целуя в щёки и вытирая платком следы от своей же помады, Юнхо одобрительно кивает из-за её спины, а сам Уён лишь озадаченно стоит.       – Акула... моя? – бормочет он и опускает взгляд на руку, что сжимает заветный ключ.       – Твоя, мой хороший! – смеётся мама. – Мне пора прощаться со всеми на приёме, но вы, юноши, уже можете быть свободны!       Они ещё долго прощаются с Юнхо, обмениваясь горами любезностей, но вскоре цоканье каблуков удаляется обратно к театру. Уён всё ещё стоит, рассматривая блестящий логотип в руке.       – Охренеть... – еле выдыхает он, и наконец поднимает глаза, бегая почти безумным взглядом от Минги к Юнхо и обратно. – Охренеть!       Он срывается с места моментально, под предостерегающий оклик Юнхо, и мчится в сторону театральной парковки. Белый Шевроле Круз, он же Акула, приветственно мигает фарами в ответ на снятие сигнализации, но Уён и не думает останавливаться.       – Моя Акулка! – кричит он во весь голос и от радости лезет на капот.       – Куда в костюме чистом! – сквозь смех вскликивает подоспевший Юнхо.       Минги подтаскивается за ним, уже обретая краски и тоже довольно улыбаясь. Уён возит задницей по капоту, полубоком влезая повыше и падая на локти, чтобы высоко задрать одну ногу.       – А ну не стойте! – хохочет он, наглаживая пальцами любимого железного зверя. – Фоткайте, срочно!

* * *

      Чонхо в последний момент находится лишь для того, чтобы взять Ким Хонджуна за руку и повести через мигающий танцпол к выходу. До этого они молча наблюдали, как Ёсана уводят то ли на казнь, то ли платить за их счёт, и хоть Сан улыбался, Чонхо знает: улыбка эта была обманчива с самого начала. И пусть он понимает, что ничего не может сделать, но даже при всей смутной усталости от сложного характера Кан Ёсана Чонхо чувствует некую недавно сформировавшуюся привязанность. И она не позволяет просто так бросить того, кого он понемногу сумел называть своим другом.       Они выходят и буквально тут же пытаются прижаться к стене, чтобы слиться с ней. На середине лестницы, поставив одну ногу ступенькой выше, стоит Пак Сонхва. Одну свою даму он уже спустил, и теперь держит за руку вторую, помогая не поскользнуться на влажной поверхности. Но удивительнее всего ведёт себя Ёсан неподалёку. Не он держит Чхве Сана, а очень даже наоборот. Его брат тихо шипит и порыкивает невнятные угрозы, но Ёсан рвётся на волю в пугающем молчании.       – Чхве Сан! – с вальяжной улыбкой тянет Сонхва, когда обе его спутницы оказываются внизу. – Передай своему брату... когда он снова станет человеком из пьяного животного, естественно, – он надменно хмыкает, – Что я не жду его на своей вечеринке.       Простая фраза звучит как приговор. Хоть сам Чонхо с радостью поменялся бы своим приглашением, не видя в вечеринках ничего, кроме сброда точно таких же «животных» разной степени разумности, но он отчасти может понять обиду Кан Ёсана. Потому и согласился на предложение новенького. Потому и переживает сейчас, переглянувшись с таким же напуганным Хонджуном. Голос Пак Сонхва становится похоронным колоколом, но ещё более удивительным оказывается ответ Чхве Сана.       – Знаешь, ты прав, Сонхва! – вскликивает тот, в раздражении удерживая брата за локоть. – Он, я гляжу, своё уже отгулял на этой неделе.       Голова Ёсана мотается в его сторону.       – Ах вы и спелись теперь?! – гневно выпаливает он, плохо регулируя свою громкость.       – Рот закрой, сука... – сквозь зубы рычит Сан в ответ, дёрнув Ёсана за собой.       Под звонкий смех девушек, что вновь облепили президента, двое удаляются к такси. Голос Сонхва, что тоже неторопливо направляется прочь со своей приятной компанией, звучит неразборчиво, но крайне довольно. Хоть Чонхо и не понять драму Кан Ёсана, но внутри ощущается какая-то странная пустота. Он медленно приседает на корточки, положив ладони на свою шею, чем сразу же вызывает панику у отмершего новенького.       – Чонхо, ты в порядке? – приседает тот рядом, положив руку на его плечи. – Может, воды тебе вынести?       – Нормально... – хрипит Чонхо, сглотнув вязкую слюну.       Ему очень стыдно, что Ким Хонджун уже второй раз становится свидетелем таких эпизодов. Сверхвпечатления становятся тенденцией, и виной тому громкие звуки и вспышки, или же волнение за Ёсана – Чонхо не может сказать точно.       – Я тут подумал... – Он потирает лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. – Ярмарка послезавтра. Мост недособирал... Может, и мне тогда не стоит приходить на вечеринку? Юнхо ещё звонил, а я в клубе...       Мысли, смущённые и остро стыдливые, наслаиваются одна на другую, формируясь в сумбурный кокон, пока Хонджун рядом пытается лихорадочно сложить все части пазла.       – Погоди... – бормочет он, – Так это Юнхо сюда Чхве Сана вызвал?       – Похоже на то... – Чонхо обречённо вздыхает. – Сначала Ёсану Чон Уён названивал, а потом вдруг староста, и я испугался, взял, и...       Внутренности неприятно скручивает от мысли, что те двое могли быть рядом в этот момент. Так поздно, но вместе, они точно не занимались учёбой или чем-то подобным. Растущее неизвестное чувство разъедает изнутри, как кислота. Оказавшись на вершине абсолютного счастья, когда Чон Юнхо сказал те самые золотые слова про нормальность, Чонхо летит вниз, как на понравившихся в парке американских горках. Только теперь ему не нравится. Теперь он чувствует себя ужасно глупо, когда на смену боли приходит зияющее опустошение.       – Дружище, не боись! – Рука Хонджуна крепче сжимает его плечо, пока тот вновь задорно улыбается. – Я тебе обещаю, что мы завтра после уроков убьёмся, но сделаем твой мост вместе!