Seven Deadly Sins

      Хоть Хонджун и ждал от похода в ателье очередной бездны унижения, но всё прошло на редкость удачно. Признаться, он впервые столкнулся с подобным сервисом: чай, конфеты, поклоны, миловидные девушки с ленточками для замеров, масса разнообразных тканей на вешалках и стойкий запах чего-то, что он мог бы назвать «нечто на богатом». Приятно было ощутить себя частью этого странного, но очень притягательного мира. Даже если ему и пришлось с утра заново надеть свою многострадальную форму и потащиться в академию на автобусе, Хонджун не унывал. О вчерашнем инциденте на собрании все забыли ровно через пять минут, ну а новый день встречает осенним солнышком и тотальным игнором от прочих учеников. Что уже больше радует, чем напрягает.       Дождавшись звонка с биологии на обеденную перемену, Хонджун, бодро побросав тетрадки и учебники в сумку, приглаживает непослушные тёмные волосы. Сегодня утром он даже попытался что-то с ними сделать. Получилось так себе, но вливаться в тусовку с первого раза не выходило ни у кого, а бездействие в таких случаях просто неприемлемо.       Хонджун собирается обратиться к Чонхо за соседней партой, но, быстро притихнув, опускает взгляд вниз, медленно скосившись в бок. Мимо проходит Чхве Сан, громко разговаривая по телефону. Не заметил. Отлично.       – Чонхо, – бодро зовёт Хонджун, когда спина Сана скрывается в коридоре, и треплет соседа за локоть. – Пойдём вместе обедать?       Чонхо, уставившись на него со смесью усталости и робкого удивления, лишь пожимает плечами, не возражая. В него Хонджун принял решение вцепиться намертво, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Тихий и скромный, Чонхо не походит на представителей местного серпентария, что не ускользает от внимания новенького уже в коридоре.       – Если бы я не знал, что один такой по программе, то решил бы, что ты со мной, – принимается болтать Хонджун, выбредая на главную аллею по пути к столовой.       – Всё предельно просто. – Бредя рядом, Чонхо скучающе смотрит под ноги, засунув руки в карманы. – Мои родители делают оружие. Для армии. Это крайне дорого стоит.       Метнув взгляд опасения, быстро сменившийся уважением, Хонджун вдруг заминается, понимая, что тема явно пошла куда-то не туда.       – Все так смотрят, не парься, – продолжает Чонхо, заворачивая к открытым дверям, откуда тянутся вкусные запахи мяса и свежего хлеба. – Я младший сын, старшие по стопам идут. А меня сюда пристроили со специальностью определяться. Родители даже не здесь живут, они из Кванджу.       – Ого, так далеко на юге... – бормочет Хонджун, поражаясь спокойствию одноклассника. – Ты, наверное, скучаешь?       – Не-а. – Чонхо лишь пожимает плечами. – В общаге здорово было. А сейчас квартиру сняли, там отстойно.       Они плавно окунаются в толпу школьников, что выстраиваются в очередь, разбирая пирожки, накладывая закуски и расхватывая чашки с горячим чаем. Хонджун, протиснувшись вперёд, принимается высматривать кусочки мяса покрупнее за стеклом на импровизированной витрине.       – Эй, новенький, как в ателье сходил? – слышится сквозь галдёж знакомый голос.       Вывернув шею, Хонджун замечает белокурую копну Кан Ёсана, успевшего пристроиться за широкой спиной Чонхо.       – Опять ты... – вздыхая, последний закатывает глаза.       – Лучшие богатые полчаса в моей жизни! – оскалившись, Хонджун потихоньку подбирается к улыбчивой поварихе.       Вот уж кто оказался совсем внезапным пассионарием в контактах с «отбросом» по версии Чхве Сана. И если Чонхо действительно напоминает нелюдимого аутсайдера, которому любое общение в новинку, то красивому Кан Ёсану с его модными волнистыми волосами и ухоженным лицом не в пору лезть к тому, кого все выбрали игнорировать. Хонджун не жалуется.       – Так, товарищи! – оживляется он, оказавшись перед поварихой. – Давайте все оптом, чтобы не толпиться, разбираем, разбираем! Тётенька, давайте нам троим сразу, чтоб свалили и глаза вам не мозолили!       Беря в руки чашку с чаем под смех поварихи, Хонджун передаёт её Чонхо, а тот – Ёсану. А гул за спиной становится всё громче, пока Хонджун хватается ещё за две чашки. Рядом притираются несколько рослых парней, придавив очередь, и приходится поднять руки повыше, дабы ничего не расплескать. Но когда он, наконец, на тяжёлом сосредоточенном выдохе разворачивается, все вокруг резко замирают.       Движение на периферии продолжается, но в ближнем круге из людей выделяется застывший Пак Сонхва. Он, слегка подняв руки, словно бы собираясь отпрянуть, смотрит вниз на свою белую рубашку под расстёгнутым пиджаком. Перед ним стоит Ёсан, и полупустая чашка вдруг падает из его руки, со звоном раскалываясь о кафель. Хонджун не видит его лица, но зато прекрасно может наблюдать, как Сонхва медленно поднимает голову. Как вонзает в несчастного Ёсана полный холодной ярости взгляд, и нависает над тем, как коршун. Как по его рубашке расползается желтоватое пятно. Хонджун быстро ставит чашки, сам едва их не роняя, обратно перед поварихой.       – Валим, – отрывисто и решительно шепчет он. – Валим, валим!       Последнее звучит уже громче, когда Хонджун хватает своих новоиспечённых товарищей за воротники и толкает к выходу, придавая ускорения. Они мчатся мимо ошарашенного президента, словно ветер, и толпой вываливаются в коридор, но Хонджун и не думает останавливаться, подгоняя перепуганных одноклассников бежать дальше. За ним словно гонится неведомая сила, чей пугающий гул дышит в затылок и обжигает пятки. Они выскакивают на улицу, и тут Чонхо впервые подаёт голос:       – Я знаю, куда бежать! – и в тоне его читается... радость? – Давайте, за мной!       Он устремляется вперёд, заливаясь смехом и заражая им остальных. Ёсан откидывает бьющие по лицу длинные волосы, и смех его тихий, но не менее очаровательный. Они сворачивают с главной аллеи в сторону здания с одинаковыми окошками. Тёмными и потухшими. Хонджун понимает, что они направляются в то самое академическое общежитие.

* * *

      День не задался ещё с самого утра. Проворочавшись полночи, Сонхва титаническим усилием воли заставил себя встать по будильнику, проделать все процедуры умываний, одеться и спуститься к завтраку. Он искренне порадовался, что отец ушёл на работу пораньше. К обязанностям директора академии тот всегда относится с повышенной ответственностью. Невыносимыми же были его слова, сказанные вечером. И ладно бы Сонхва просто так сидел в его домашнем кабинете и как всегда слушал напутствия. Вчера было достаточно больно.       «Мало заставить их молчать. Надо заставить их слушать!»       Строгий, несколько возмущённый отцовский голос звучит в ушах до сих пор.       «На что ты, президент, годишься, если спустя пять минут они не помнят ни единого твоего слова?»       Почему именно сегодня? Именно сегодня день катится в пропасть, хоть с утра Юнхо и порадовал расписанием дел с почти свободным пятничным вечером.       – Что значит «их нигде нет»? – вкрадчиво шипит Сонхва в трубку. – Ищите.       Позволяя себе повысить тон и сбросить звонок, он моментально начинает злиться уже на себя. За недостаточную способность сдержать себя в руках в такой, на первый вид, по-детски глупой ситуации. Сжимая челюсть до проступивших желваков, он в упор буравит взглядом стенку подсобки, куда его оперативно успел увести Юнхо.       А ведь день начинался терпимо, не смотря на беспокойную ночь. В отсутствие отца на мозги мог капать только домашний кот, чьё настырное мяуканье легко прерывалось метким «закрой рот». Ну и мама...       Мама же сегодня тоже не добавила спокойствия. Наблюдая за тем, как сын без особого аппетита поедает свой английский завтрак, она расхаживала по столовой и вроде как разговаривала по телефону. Но потом её тяжёлая рука легла на плечо, и кусок окончательно перестал лезть в горло.       Сонхва возвращается в реальность от очередного сообщения. Предводитель той свиты, что успела понаблюдать за президентским позором и занимается теперь поисками виновников, сообщает, что те идут на физику. Бессилие душит. В голове звучит голос матери.       «‎Ты на статую похож с таким выражением лица. Тебе так никто верить не будет. Правитель должен быть ближе к народу, мой мальчик.»       – Они должны бояться, – цедит Сонхва сквозь зубы. – Они должны выучить своё место. Они должны знать, кто перед ними...       За рвущимися наружу речами он скрывает неподдельный шок. Мелкий паршивец Кан Ёсан просто сбежал и оставил его, президента ученического совета, стоять облитым посреди скольки? Двух десятков людей? Трёх?       – Ты пиджак надень, замёрзнешь, – слышится ровный голос Юнхо.       Сонхва косится через плечо. Чон Юнхо стоит у его рубашки, уже отмытой, вывешенной на плечики и подцепленной на вешалку.       – Ты чем вообще занимаешься? – с претензией бросает Сонхва.       – Сушу. – Юнхо улыбается, махнув миниатюрным утюжком для волос. – Хорошо, что Уён носит с собой такие вещи. И хорошо, что пятно небольшое... – Он прикладывает щипцы к ткани и, видимо, слегка прижигает себе палец, громко шикнув и вскинувшись. – Советую ратифицировать с педсоветом утюг в учительской!       – Если это ещё раз повторится, я ратифицирую смертную казнь, – мрачно отвечает Сонхва и отворачивается, вздохнув чуть спокойнее.       Он бросает взгляд на пиджак. В учительской подсобке он сидит без посторонних глаз, но и с полностью голым торсом, так что действительно начинает понемногу покрываться мурашками от подступающего холода. Голос его сочится едкой иронией, когда он открывает рот:       – Ну и как я буду более глупо выглядеть: так, или с пиджаком на голое тело?       – С насморком и кашлем, – ирония Юнхо звучит более добродушно, пока он упрямо продолжает возиться с подсыхающей рубашкой.       Сонхва закатывает глаза и тянется за пиджаком, с мрачной решимостью влезая в рукава. Стараниями Юнхо его образ не рухнул до конца. Всё ещё можно исправить. И чем быстрее Сонхва этим займётся, тем лучше. И он удачно возвращает себе привычный приказной тон:       – Хватит там ерундой страдать, иди обедать.       На расчищенном от посторонних пакетов старом письменном столе дожидаются два подноса с едой из столовой. Которые, кажется, тоже невесть откуда материализовал Юнхо за те бесконечные пятнадцать минут, в которые президент Пак Сонхва с шокированным видом мог только следовать за своим помощником. Он старается поменьше думать о душераздирающем позоре, в который может обернуться предстоящий разговор с отцом. Узнал же как-то директор про выступление. Кругом одни враги и завистники.       Юнхо усаживается рядом и берётся за палочки. Они едят в тишине, но Сонхва не чувствует неловкости. Наоборот, затенённое и пыльноватое помещение напоминает о средней школе, где они как раз и познакомились.       – Прогуливаем литературу... – тянет Сонхва, заметно успокаиваясь от каждого нового кусочка. – Как в старые добрые.       Прыснув, Юнхо роняет говядину с палочек обратно в тарелку.       – И то верно... – Он вытирает рот салфеткой и примирительно улыбается. – Порой полезно спрятаться от президентских дел, не так ли?       Но Сонхва молчит, продолжая задумчиво ковырять рис. В чём-то Юнхо прав, и в уединении от школьного гама уровень стресса заметно падает. Вот только те самые пресловутые президентские дела никуда не деваются. Проблемы нужно решать. Огонь нужно тушить, пока не разросся.       Повернувшись к помощнику, Сонхва внимательно заглядывает в его глаза и вкрадчиво отдаёт новый приказ:       – Приведи ко мне Кан Ёсана. Как угодно. Сегодня.

* * *

      План оказался прост и в своей чистоте гениален. Дождавшись конца последнего урока, Юнхо провожает взглядом учеников, что торопятся убраться из обители знаний навстречу первым выходным. И, конечно же, стоит он аккурат возле двери, чем явственно доставляет дискомфорт троице у первых парт. Те шушукаются и поглядывают на старосту. Но выходить боятся, нарочито медленно собирая вещи и нетипично рассиживаясь.       Юнхо не торопится. Согласно плану, Сонхва покинул класс одним из первых, не удостоив взглядом вообще никого. Нужно отдать должное его выдержке – два урока подряд президент ничем не выказывал, что что-то случилось. Класс вёл себя, как обычно. Большинство, похоже, даже не в курсе.       – Ну чё, Юнхо, – вдруг отвлекает от размышления бойкий голос. – Как теперь тренироваться будем?       Он переводит взгляд на Чхве Сана, что опирается на тумбочку рядом, засунув руки в карманы. Их заметная разница в росте никогда не смущала самого Сана, так что и теперь он снизу вверх умудряется смотреть, будто на равных. И право такое заслужил, ведь весь прошлый год по вечерам таскал Юнхо в школьный спортзал, чтобы отрабатывать приёмы дзюдо.       – Я думаю, что завуч разрешит нам оставаться после уроков, – задумчиво тянет староста, боковым зрением всё ещё отслеживая троицу из Ёсана, Чонхо и Хонджуна. – Но, думаю, тебе надо подойти и спросить.       – Мне? – Сан приподнимает бровь, кривя недовольное лицо. – Спорт кому больше нужен, мне или тебе? В здоровом теле здоровый дух, Юнхо!       – Ага, просто давно ты меня не избивал... – Юнхо усмехается.       В боевых искусствах Чхве Сану нет равных, но лишь пару раз он упоминал о том, почему не пошёл в большой спорт. И всё сводилось лишь к невнятным объяснениям про важность учёбы, университеты и смутное будущее. И как же не вовремя Сан вдруг сделался говорливым.       – Давай не заливай, под конец года этот шкаф было уже не так просто валить! – Сан смеётся, с силой хлопнув его по плечу. – Так уж и быть, прогуляюсь к завучу в пользу сторонников побыть грушей для битья.       Юнхо благодарно улыбается в ответ. Ему не верится, что этот манёвр действительно сработал. Но Сан, уже выпрямившись и поправив сумку на плече, намеревается выходить. За ним успевает пристроиться Ким Хонджун, но всё же не подходит слишком близко.       – А, и ещё! – Сан вновь поворачивается, ограждая от двери и тем самым освобождая проход. – Я тут спросить хотел...       Опасно. Троица быстрым шагом порывается на выход, и первым уверенно исчезает Чонхо, следом на цыпочках успевает выскочить Хонджун. Остаётся лишь...       – Ёсан, – учительским тоном чеканит Юнхо.       Тот замирает. Сан оборачивается к брату и усмехается.       – Чё ты, малой? – Он выпрямляет руку, обвивая шею Ёсана и подтаскивая ближе к себе, после чего вновь обращается к старосте. – Чё он уже натворил?       – Уличён в страстной любви к географии, – с улыбкой продолжает Юнхо. – Преподаватель просил меня передать твоему брату наброски на проект к ярмарке талантов и объяснить, что там к чему.       Сан вновь приподнимает брови, глядя на Ёсана как будто бы по-новому.       – Ну молодец... – отмечает он, похлопывая брата по плечу.       Лицо Кан Ёсана плавно сливается с белокурыми волосами, и он упрямо продолжает смотреть в пол.       – Так что ты спросить хотел? – вежливо переспрашивает Юнхо, улыбаясь ещё шире.       – А... – Сан изображает сложные эмоции на лице, почесав ухо. – Да потом спрошу, разбирайтесь тогда с географией.       Ещё раз хлопнув Ёсана по плечу, отчего тот заметно вздрагивает, он поднимает ладонь для «пятюни» от старосты, которую незамедлительно получает. Через пару секунд вальяжный скрип его школьных туфель слышится уже где-то далеко в коридоре. Юнхо отмечает, как Ёсан несколько раз оборачивается в сторону двери, нервно кусая губы.       – Ёсан... – примирительно выдыхает Юнхо, опираясь руками на тумбу позади себя. – Ты же понимаешь, что вечно бегать не получится?       Мигом Ёсан вскидывается, сверкнув глазами – то ли злость, то ли паника, то ли смутная надежда.       – Ты видел, как это было, Юнхо! – взволнованно вскликивает он, и тут же убавляет голос до нормы. – Я случайно, я его не видел, я...       – Ёсан, успокойся, – назидательно ровным тоном перебивает староста.       – ...Хонджун придумал этот чай раздавать, и вообще мне это дурацкой идеей изначально казалось, и... – продолжает бормотать Ёсан, вновь опуская глаза.       Юнхо глубоко вздыхает, отводя взгляд в сторону. К лицу напротив возвращаются краски, и теперь белое полотно кожи идёт розовыми пятнами. Выдержав паузу, и дав несчастному подышать, староста продолжает:       – Подумай сам, как бы ты себя чувствовал на месте Сонхва? – голос Юнхо делается тише и проникновенней. – У него масса работы помимо занятий, и часть планов сегодня просто пришлось отменить. И он даже не услышал извинений, Ёсан. Ты просто сбежал, разве так делается?       Теперь Кан Ёсан краснеет окончательно и слабо вздыхает, обеими руками до белых костяшек вцепившись в ремень от сумки. Он вновь поднимает голову, на этот раз полный отчаянной решимости.       – Просто поговори с ним, извинись и больше не бегай от проблем. – Юнхо с лёгкой усталостью смотрит прямо в его глаза, прищурившись от полуулыбки.       – Он ведь там на улице ждёт меня, да? – едва размыкая губы шепчет Ёсан, и с шумом втянув воздух, набирается смелости. – Можешь не отвечать. Я пойду и всё ему сам объясню.

* * *

      Кан Ёсан покидает класс вместе со старостой в полном молчании. Они идут по пустынному коридору, и эхо шагов разносится далеко вперёд. Кровь постепенно стынет в жилах, но Ёсан уже настроился решить всё самостоятельно.       – Так понимаю, никакого проекта по географии нет? – как бы между прочим спрашивает он, натужно изображая иронию в дрожащем голосе.       – Отчего же, он есть, – парирует Юнхо. – Просто я географу дал твою почту, он сам всё пришлёт и объяснит.       Ёсан, цокнув сквозь зубы, ускоряет шаг. Не столько потому, что торопится на разборки с местным принцем, сколько скрывается от настырного шёпота из-за угла. Там, спрятавшись, Хонджун и Чонхо пытаются его окликнуть и не привлечь внимание старосты. А ещё Ёсану не хочется, чтобы одноклассники подумали, будто Юнхо его позорно конвоировал, как какого-нибудь смертника. Он ведь точно не смертник?..       – Выходи через чёрный вход и иди на спортплощадку за академией, – слышится сзади доброжелательный голос старосты.       Стиснув зубы, Ёсан сворачивает к лестнице вниз, ведущей к запасному выходу и заодно входу для персонала. Юнхо не собирается его провожать, и это радует. Правда, по плану провожать его хотели новые друзья, чтобы у ворот вручить Уёну и Минги. Потому Ёсан ускоряется и выскакивает на улицу, щурясь от закатных косых лучей.       На открытой площадке со спортивными снарядами собралось прилично народу. Сердце падает в пятки, и Ёсан останавливается. Похоже, все ждут его. Какая же тупая идея. Он стискивает зубы и идёт дальше. На своих условиях. Он не собирается бояться. В конце концов, это была просто глупейшая случайность.       Сонхва стоит посреди толпы, что расступается, дабы пропустить Ёсана, но тут же смыкается за его спиной. Всё нутро инстинктивно кричит и требует бежать прочь. Ёсан делает ещё шаг, бодрясь и вцепившись ладонью в ремень сумки. Скрестив руки на груди, Сонхва улыбается. Едва заметно, но оттого не менее жутко.       – Я... пришёл договориться! – выпалив это, Ёсан едва сдерживает дрожь во взволнованным голосе. – Сонхва, дай мне всё объяснить.       – Я тебя слушаю, – голос президента мигом отдаёт холодом, отчего уже слегка начинают дрожать колени.       – Я не мог увидеть тебя спиной... И... Я случайно.       – Случайно сбежал, как трусливая псина? – надменно переспрашивает Сонхва, приподнимая бровь.       Ёсан чувствует, как шея вновь покрывается краской, а ужас беспощадно расползается по жилам. Он сглатывает, понимая, что силы бороться покидают его в самый неподходящий момент. Он опускает взгляд, выдавливая еле-еле:       – Прости...       Публика молчит, видимо, ожидая реакции местного принца. Тот тоже не торопится отвечать. Слышится лишь шорох гравия под его начищенными ботинками, когда он подходит ближе. Ёсан медленно поднимает взгляд, ощущая сильное дежавю. Снова Сонхва угрожающе нависает над ним. И стоило ли бегство того, чтобы оказаться в том же месте и на тех же ролях? Должно быть, у Кан Ёсана сейчас самое жалкое лицо на свете.       – Что ж... – наконец, тихо произносит Сонхва, вздёрнув подбородок. – Может быть, я тебя и прощу. Но сначала, Кан Ёсан...       Собственное имя звучит из этих уст с особым презрением, и Сонхва угрожающе понижает тон, чеканя каждое слово:       – Позволь объяснить тебе, что такое власть.       Не успевает Ёсан сделать и вдоха, как Сонхва с неожиданной ловкостью и силой хватает его за воротник обеими руками и дёргает на себя.       – Я, – он встряхивает Ёсана так резко, что у того слегка начинает кружиться голова. – И есть, – он сильнее встряхивает вновь. – Вла...       – Эй, народ!       Со стороны слышится внезапный голос, от которого сердце уходит в пятки окончательно и бесповоротно.       – Подвиньтесь, что за кипиш тут у вас?       Претерпевая просто колоссальных размеров стыд, Ёсан жмурится от ужаса, невольно поднявшись на цыпочки в чужой по-прежнему мёртвой хватке. Сквозь толпу к ним пробирается не тот человек, которого Ёсан хотел бы видеть сейчас.

***

      Поскрипывая туфлями по натёртому полу, Сан расслабленно бредёт по школе, позвякивая ключами от байка. Он уже успел нафлиртоваться с директорской секретаршей, а также вдоль и поперёк обаять завуча, так что вполне доволен собой и этим днём. Может, общаги и не было больше, но зато появился его верный железный конь, на котором Сан прогонял всё лето. И привычные радости возвращаются, если очень попросить. Кто знает, что ещё новенького собирается появиться в его жизни взамен утраченному.       Стоит Сану выйти на главную аллею, как за спиной его звучит топот двух пар ног.       – Эм... Сан? – слышится запыхавшийся неуверенный оклик.       Он замирает и оборачивается полубоком. На него смотрит Чхве Чонхо, растерянный и слегка напуганный. А за ним пытается не отсвечивать новенький, глядя куда угодно, но не в глаза.       – Сан, там твоя помощь нужна... – лепечет Чонхо, нервно сжимая и разжимая кулаки.       – Мне ли не насрать? – скалится Сан, и почти что разворачивается к выходу, когда бесячий новенький всё же решает влезть.       – Там Ёсана толпа бить собирается! – вскликивает Хонджун и тут же пятится, потому что Сан танком наступает прямо на него: – Ай, больно!       С вывернутым запястьем он уже не такой смелый – едва не всхлипывает.       – Что я тебе сказал в прошлый раз, отброс? – Сан сдавливает плечо Хонджуна свободной рукой, а захваченную дёргает наверх, от чего тот, пискнув и согнувшись, боится пошевелиться и сопит от боли. – Тебе кто дал право ещё и про братишку моего пиздеть, м?       Паникующий Чонхо всё же пытается заговорить вновь, выдавая лишь невнятное бормотание:       – Там много людей, и Сонхва, и...       – Да блин, его там грохнут ща! – истерически перебивает Хонджун.       – Рот закрыл! – рявкает Сан, и пинает его коленом в придавленное плечо, после чего отшвыривает на плитку. – Где?       Теперь он обращается к Чонхо с недобрыми искорками в глазах. Тот выдавливает что-то про площадку, и Сан срывается на быстрый шаг, на ходу нервно раскручивая ключ от байка вокруг пальца. Он понятия не имеет, в какую задницу умудрился влезть братик буквально за один день, но если уж эти двое не врут про толпу...       А толпа действительно есть. И рычание президента звучит очень натурально, хоть и приглушённо за чужими спинами. Сан должен убедиться своими глазами, и потому на прорыв идёт не только с помощью грубой силы, но и первичной дипломатии.       – Позвали бы и меня тоже, ребят... О, а что это тут у нас? – Он с натянутой улыбкой упирает руки в бока.       Сонхва же как раз отпускает воротник Ёсана и показательно вытирает руки о лацканы его же пиджака. Президент надменно вглядывается в новое лицо. Сан же мысленно заканчивает подсчитывать количество голов в толпе. Не все, конечно, полезут драться, но с десятком парней он пару раз уже сцепился в академии и за её пределами. Разом вывезти было не очень реально.       – Здесь не на что смотреть, Сан, – ледяным тоном отвечает Сонхва.       – Нет-нет, погоди, давай поговорим? – Сан примирительно поднимает руки и подходит ближе.       Аккуратно, но настойчиво, он цепляет брата за шкирку и оттаскивает подальше, встав на его место. Ноги Ёсана заплетаются, а лицо мертвенно бледное. Сан знает эти его симптомы – шок и полная прострация.       – Чхве Сан, что ты творишь? – цедит Сонхва, сжав губы в плотную линию.       – Я думаю, с Ёсана достаточно, – с нажимом проговаривает Сан. – Отпусти его, а я тебя дослушаю, ладно?       Теряющий всякое терпение, Сонхва изящным жестом прикладывает пальцы к переносице. Воспользовавшись заминкой, Сан оборачивается к толпе и гневно обводит взглядом тех, кто пытается преградить брату путь на свободу. Те, потупившись, всё же расступаются. Ёсан стоит всё так же в ступоре. Приходится идти на ещё один прорыв. Сан, метнувшись к брату, разворачивает того за плечи, попросту вытолкав за круг. И раз уж пошла динамика, то и он проходится вдоль толпы с разведёнными руками.       – Какие проблемы, парни? – Он угрожающе щурится, сохраняя при этом крайне вежливый тон: – Давайте по-честному: идём в спортзал, достаём татами, и я держу спарринг с каждым из вас по очереди. Как идея?       Он вновь равняется с Сонхва, и, остановившись напротив, широко улыбается.       – Или давай с тобой, Пак Сонхва, – чуть тише добавляет Сан. – Выйдешь со мной на бой?       Президент едва слышно втягивает воздух, морщась и потирая висок.       – Бред не неси, – холодно бросает он, вновь выпрямляясь. – К тебе у меня нет вопросов, Чхве Сан. Что же касается твоего брата, то ситуация с ним...       Он выдерживает паузу.       – Исчерпана.

* * *

      Зевнув, Минги от души прикладывается к бутылке с водой, запрокинув голову. Не впечатлившись лавочками, они с Уёном спустились к озеру и теперь расположились на траве, подложив под задницы неубиваемые сумки. Ветка плакучей ивы, задетая ветром, мажет листьями по носу. Минги чихает, встряхнувшись. Сидя у самой кромки озера, Уён не обращает на это внимания, продолжая водить разутыми ногами по воде. Подняв руку, он принимается рассматривать новый браслет, поблёскивающий камешками в садящемся солнце.       – Юнхо подарил? – интересуется Минги, поджав длинные ноги ближе к груди.       – Ага... – в задумчивости тянет Уён. – Как думаешь, что это значит? Типа, у нас с ним теперь всё серьёзно?       Или Минги кажется, или лучший друг ёжится.       – Ну а он что сказал? – переспрашивает Минги, хмурясь.       – Да ничего не сказал... – Уён тяжко вздыхает. – А подарок весьма дорогой. Мне таких парни не дарили ещё.       Замолкая, они оба вслушиваются в лёгкий плеск маленьких волн и шелест ивовых ветвей.       – Вот знаешь... – Заражаясь атмосферой, Минги мечтательно глядит на другой берег озера. – Вроде с девчонками сложно жесть, а у вас, оказывается, вообще нихера не понятно. Если б мне нравились парни и у меня был бы свой, я б никогда больше не страдал, что не с кем пойти в бар!       – Это не бойфренд называется, а собутыльник! – вскидывается Уён, впрочем, тут же рассмеявшись.       Он берётся за телефон, углубившись в сообщения, и бормочет уже чуть озабоченно:       – Нет, и этот нет... А у этого вообще откуда мой номер?       Минги отводит от лица очередную ластящуюся ветвь ивы, и насмешливо тянет:       – Что, тоже хотят узнать, всё ли у вас серьёзно с Чон Юнхо?       – Сон Минги, иди нахер, – миролюбиво отвечает Уён, не отвлекаясь от экрана. – Я Ёсану пишу, времени вон уже сколько, где его носит?       Опираясь на руки позади спины, Минги вновь запрокидывает голову и разглядывает начинающую желтеть светлую зелень. Они договорились все втроём пойти есть токпокки после школы, но Ёсан и правда прилично опаздывает. Минги не парится, откровенно залипая на постепенно увядающую природу. Есть в этом что-то неизбежное и очень, очень красивое.       – Да где этот Ёсан?! – уже с раздражением вскликивает Уён, которому вновь не отвечают на вызов.       – Да здесь я! – слышится внезапный крик, и перламутровые кудри Ёсана внезапно загораживают весь обзор.       Тот с разбегу не успевает затормозить, и, врезавшись в Минги со спины, оседает на траву следом. Ноги его явно плохо держат, но суматошной энергии от этого меньше не становится.       – Минги, вставай, это супер-срочно! – тараторит Ёсан в ухо и цепляется в его плечи, начиная трясти. – Побежали на спортплощадку!       Сквозь возмущения Уёна, и их вспыхнувшую перебранку с Кан Ёсаном, сложно сообразить, что вообще происходит.       – Да что случилось? – кряхтит Минги, неохотно поднимаясь на ноги.       – Что случилось?! – Кажется, Ёсан действительно слегка не в себе. – Ты где на обеде был, что ни черта не знаешь?       – Да я с Саном в карты в курилке резался!       – В смысле ты не был на обеде?! – встревает Уён, грозно сдвигая брови.       Минги внутренне сжимается, предчувствуя бурю, но все тайфуны теперь, кажется, может погасить Кан Ёсан, что орёт громче всех:       – Да тихо, блять! – Его голос, должно быть, здорово разносится по полупустынной территории вечерней академии. – Там, блин, мой брат, кажется, собирается сносить лицо нашему местному принцу! И если их не разнять... Если не разнять, то... Да что вы стоите? Побежали!       Смысл сказанного не сразу доходит до Минги, но по спине всё же пробегает холодок. Только междоусобных войн им всем не хватает для полного счастья. Он вышагивает вперёд, машинально беря шатающегося Ёсана под локоть, ибо тот рискует в любой момент свалиться.       – Подождите! – доносятся из-за спины крики Уёна, что спешно пытается обуться. – А кто побеждает? Ёсан, стой!       Благо, до площадки не так далеко, и длинные ноги рослого Минги преодолевают это расстояние явно легче, чем плетущиеся следом полторашки. Как эти двое вообще умудрились подраться? Кого следует первым остановить? Сонхва? С этим Минги предпочитает в принципе не связываться. Тогда Сана? Этот может и втащить...       Вот только площадка со спортивными снарядами, залитая косым солнечным светом, пустует. Там сидит лишь Чхве Сан, ссутулившись и затягиваясь сигаретой. Однако разошедшийся Минги уже вошёл в раж, и бодрым шагом ступает на гравий, крутя шеей в разминке.       – Ну что, кого тут успокоить? – с задорной улыбкой и лёгким нажимом спрашивает Минги.       – Мамку твою, – бесцветно отвечает Сан, выпуская дым, и косится ему за спину. – А ты иди сюда!       Он обращается к Ёсану, что обессиленно цепляется за прутья железной лестницы, и, кажется вот-вот провалится сквозь землю от бури неописуемых эмоций на своём измученном лице.

* * *

      Уён, так и не натянув один носок нормально, спустя пару десятков метров уже заметно хромает, натерев пятку жёстким краем ботинка. Но решимости это не убавляет, потому подходит он ровно к тому моменту, как Сан поднимается на ноги. Удивлённо моргая, Уён оглядывается. Кроме Минги, за которого он тут же цепляется, и братьев, на площадке никого нет. Сан же рвёт и мечет за десятерых.       – И на кой чёрт тебе нужно было к нему лезть? Тебя просил кто? – рычит он, размахивая руками на потухшего Ёсана, отчего Уёну становится не по себе.       Одновременно в плохом смысле и слишком хорошем. Он прикусывает нижнюю губу, прячась за Минги, который стоит в растерянности и явно не знает, стоит ли вмешиваться в семейную драму.       – И, главное, с кем? С Пак, мать его, Сонхва! Ты самоубийца? Суицидник, скажи мне?       Уён выскакивает из-за живого укрытия неожиданно даже для себя.       – Прекрати, ему же и так страшно! – вскликивает он, хватая Ёсана за холодную ладонь, и становясь подле друга с воинственной решимостью.       Сан прищуривается неимоверно злобно, настолько, что глаза превращаются в щёлочки. Он свирепо втягивает воздух через нос, зашипев:       – Тебя, Барби, спросить забыли.       – Сан, – предупреждающе повышает голос Минги.       – Заткнись, Минги! – рявкает Уён, с удивлением обнаружив, что они с Саном сделали это синхронно, даже головы повернув в один момент, но уже вновь вонзают взгляды друг в друга.       Ошарашенный Минги окончательно теряется в реальности и недовольно сопит, но Уёну некогда извиняться. Хоть Чхве Сан не намного выше, однако опасность представляет просто колоссальную. Это пугает. Но злость побеждает.       – Ну-ка, умерь свой тестостерон, парниша, – цедит Уён, для храбрости сжимая ладонь Ёсана так сильно, что тот, кажется, начинает понемногу приходить в себя. – Поставь мне лайков в инсте, раз так нравлюсь, и, ради бога, отвали от своего брата хотя бы на пару минут!       Сан несколько раз медленно моргает, заскрежетав зубами.       – Это ты, вертлявый, меня сейчас... – Он пренебрежительно сплёвывает на землю. – ...пидором назвал, что ли?       Уён холодеет от страха. В глазах напротив читается настолько откровенное бешенство, что кровь стынет в венах, и он невольно сглатывает. Внезапный бросок кобры от Сана столь же внезапно останавливает крепкая ладонь Минги, что с размаху впечатывается в его грудь, отталкивая Сана назад. Тот явно не планирует сдаваться, и хоть Минги совсем не собирается драться, но сейчас вынужден хватать Сана вновь, лишь бы удержать.       – Пусти меня, сука! – рычит Сан, отпихивая от себя длинные руки. А Уён почему-то стоит на месте и озадаченно смотрит вперёд, соображая, что же его так смущает. Немотивированная ярость Чхве Сана, или осознание, что тот намеренно сейчас позволяет Минги себя останавливать?..       От размышлений отвлекает Ёсан, что неожиданно опускается на корточки и устало выдыхает. Выходит настолько тяжко, что утихомириваются все разом. Уён, опомнившись, спешно приседает рядом, обнимая друга за плечи и сочувственно шепчет:       – Ты как?       – Нормально... – хрипит тот и нервно потирает лицо ладонями. – Ну и денёк.       Сверху слышится нервное чирканье зажигалкой – Сан подкуривает вторую, делясь сигаретами с Минги, которого пару секунд назад пытался задушить.       – Слышь, малой, – уже на порядок спокойнее говорит Сан, выдыхая дым. – Шлем мой наденешь и домой поедем.       Фыркнув, Уён собирается было возразить, но обессиленный Ёсан лишь кивает.       – Не обессудь, – улыбается он со слабой иронией, поворачивая голову к Уёну. – Пойдём есть токпокки в другой раз.

* * *

      Чонхо оглядывается, избегая посторонних глаз, и подкрадывается к тёмному зданию общежития. Хонджун следует за ним, всё ещё потирая руку от неудачной встречи с землёй.       – А как ты так ловко окно открываешь? – вполголоса интересуется новенький, складывая руки в замок и подставляя над землёй, чтобы подсадить Чонхо. – Так, давай... – Чонхо ставит ногу на сомкнутые ладони. – Раз, два...       Он цепляется за карниз и подтягивается, подкинутый кряхтящим Хонджуном, и сразу же метко бьёт кулаком по тому месту, где с другой стороны находится ручка. Окно, щёлкнув, открывается, а Чонхо, перегнувшись через подоконник, принимается забираться внутрь. Опустив ноги на пол, он вновь высовывается.       – Моя комната, – простодушно отвечает Чонхо и протягивает руку. – А окно я давно сломал, просто не говорил никому.       Они для верности хватаются за запястья друг друга, и Чонхо тянет щуплого новенького на себя, затаскивая внутрь. За окном садится солнце, окрашивая небо в кровавые тона. В прямых лучах поблёскивает подвеска на шее Хонджуна, что от таких упражнений выбилась из-за оттянутого галстука. Чонхо помогает ему спуститься на пол, и принимается отряхивать чужой пиджак.       – Интересная штучка. – Он кивает на глаз в треугольнике, болтающийся на шее новенького.       Замявшись, Хонджун спешно прячет подвеску обратно за воротник и смущённо улыбается.       – Мне нравится, как оно выглядит.       – Так нравится, что расстаться не можешь? – Не то, чтобы Чонхо слишком интересно, но он и правда редко видел такие вещи.       Ответить ему Хонджун не успевает – вечерний воздух вдруг разрезает громкий протяжный звук скрипки. Перепуганный новенький приседает на пол, а Чонхо, лишь хмыкнув, приваливается к подоконнику.       – Сюда выходят окна кабинета музыки. Вон там, на третьем этаже... – Он указывает пальцем на открытое окно, но с их угла виднеется лишь украшенная там хрусталём люстра. – Я это весь прошлый год слушал.       – А, ну да, факультативы... – бормочет Хонджун, высунув нос из-за подоконника. – Много народу ходит?       Скрипка выдаёт ноту за нотой, поднимаясь то по ступеням вверх, то вниз, с каждым разом ускоряясь.       – Человек десять, вроде как, – тянет Чонхо, улёгшись на локти и продолжая смотреть в окно наверху невидящим взглядом. – Не самое популярное занятие, слишком много труда нужно.       – Этот парень, видимо, талант. – Хонджун тоже выпрямляется, прислушиваясь то к жизнерадостным пассажам, то к неимоверно трагичным.       – Ага... – Чонхо вздыхает. – Это Пак Сонхва. Гаммы учителю показывает.       От внимания не ускользает, как Хонджуна заметно передёргивает.       – Как ты это определил? – вскидывается он, тут же морщась от боли в плече.       – Тиканья нет – только он без метронома играет, – жмёт плечами Чонхо и отворачивается от окна, окидывая взглядом свою комнату.       Это помещение стало настолько привычным за прошлый год, что хочется по привычке открыть шкаф и повесить пиджак на плечики, бросить сумку на стул у письменного стола, и завалиться на постель. Где даже сохранилось гербовое покрывало, пусть от пыли и перестало быть серо-голубым, а стало просто серым.       Хонджун тоже оглядывается. Его пытливый взгляд не ускользает от Чонхо, проверяющего, не закрыта ли дверь комнаты. Когда они в обед втроём ввалились сюда, не было времени на исследования – все сидели, забившись под подоконник и прислушивались к голосам снаружи. Дверь оказывается открытой. Мелодия снаружи сменяется.       – Пассакалию играет, – подмечает Чонхо. – Это Люлли, из оперы «Армида».       – Ты ведь явно тоже не против был бы научиться, – хитро прищуривается Хонджун, хихикнув.       – Да, но мне лень. – Чонхо зевает. – Кстати, раз уж тебе так интересно, то можем по этажам походить. Тут, наверное, много дверей открыто...       В ответ глаза Хонджуна игриво загораются, и он, озарившись довольной улыбкой, очень мило потирает ладони, и вполголоса заявляет:       – Спасли нас всех, спасли Ёсана, и всё за один день! Ну-ка, посторонись, мне нужно больше приключений!       Чонхо, неожиданно даже для себя, усмехается. Новенький забавный. Ёсан, правда, слабо походил на спасённого, когда тащился вслед за Чхве Саном по главной аллее и влезал на его байк, но хотя бы был целым. Чувство принадлежности к подвигу, хоть и слабо, но воодушевляет.       Хонджун, пробравшись мимо, выходит в полутёмный коридор.       – О, этих двоих я знаю! – вскликивает он, упёршись взглядом в дверь напротив.       Железная табличка на ней фигурным шрифтом гласит, что внутри обитали Кан Ёсан и Чон Уён. Чонхо усмехается.       – Да, из этой комнаты постоянно вкусно пахло, – подмечает он, привалившись к дверному косяку. – Можешь зайти, там, наверное, до сих пор очень уютно.       Хонджун медленно вздыхает, потоптавшись на мягкой ковровой дорожке, застилающей коридор.       – Нет, не хочу. Слушай, Чонхо... – тихо говорит он, обернувшись через плечо с самым серьёзным видом. – А ты можешь показать мне комнату... ну того... который погиб?       – Минхёка? – переспрашивает Чонхо, тут же хмурясь. – Зачем тебе?       – Просто это был мой знакомый... – бормочет Хонджун и поворачивается полностью, опустив голову. – Мне интересно, как он жил, перед тем, как...       Будучи ещё секунду назад уютным, пыльный коридор заполняется гнетущей атмосферой. Чонхо глубоко вздыхает.       Он вспоминает, как буквально на этом месте едва не столкнулся с насмерть перепуганным Уёном, что выскочил на крики. Плечи передёргиваются сами собой.       – Его комната в другом конце коридора, – устало отвечает Чонхо, просунув руки поглубже в карманы.       Хонджун, молча кивнув, осторожно сдвигается с места, мягко ступая по ковру, будто стараясь не нарушить ауру этого места.       – Интересно, там внутри остались пыточные орудия? – пытается разрядить обстановку он, проходя мимо бывшей комнаты Пак Сонхва и Чон Юнхо.       Чонхо усмехается.       – Ну а что? – хихикает Хонджун. – Клянусь, они наверняка приходили после занятий и полчаса дружно складывали уличную одежду, да так, чтоб рукав к рукаву, шов ко шву!       Чонхо начинает беззвучно откровенно посмеиваться.       – ...и поселили их вместе, потому что Пак Сонхва сгноил двух предыдущих сожителей за вещи на стуле!       – Ты точно уверен, что не жил здесь дольше меня? – еле выдавливает из себя Чонхо, улыбаясь в кулак.       Ответить Хонджун не успевает, упираясь в нужную дверь и сразу же хватаясь за ручку. Та поддаётся, дверь распахивается настежь. В коридор врывается красный свет заката, словно полыхающий под всё ту же пронзительную мелодию скрипки. Хонджун замирает на пороге, не шевелясь. Его профиль ничего не выражает, лишь глаза широко распахиваются.       Нахмурившись, Чонхо обходит его, и видит, что зеркальная дверца шкафа в полупустынной комнате находится отдельно от самого шкафа. Её прислонили к подоконнику, и сейчас в отражении медленно моргает новенький, словно боясь пошевелиться. Скрипка продолжает выводить свои трели.       – Всё нормально? – осторожно спрашивает Чонхо.       – Чонхо... – шепчет Хонджун. – Ты веришь в судьбу?