That's the way our life should be

Я наконец-то понял Меня не держат корни И при любой погоде Я внутренне свободен Я всё оставлю в прошлом Наотмашь хлопнув дверью Я никому не верю Я никому не должен Би-2 — Я никому не верю

Чёрная, убегающая вдаль, лента дороги, одометр, отсчитывающий милю за милей. Проносящиеся смазанной вереницей в памяти небольшие городки, в которых он останавливался, не утруждая себя тем, чтобы названия их запоминать. Ему было всё равно, где случайными заработками перебиваться — лишь бы платили да вопросов лишних не задавали. Врывающийся в опущенное окно ветер да старый, добрый рок, непременно на полную мощность играющий. Это то, чем жил Дин Винчестер. Всё, что он любил, в чём вся его жизнь заключена была. Вечный странник, ни к кому и ничему не привязанный в этом мире, нигде подолгу не задерживающийся. Свободный, словно ветер, который не удержать ничем было. И не выдернуть себя уже из этой жизни бродяги было. Да и не то чтобы у Дина такое желание появлялось. Он привык к жизни одиночки и странника. Ни семьи, ни родных. Лишь старина Бобби, который отца ему заменил, когда тот совсем с катушек слетел из-за своей жажды мести. Пожалуй, Бобби был единственным, кто хоть мало-мальски о нём волновался. Для всех остальных Дин Винчестер словно и не существовал вовсе. У него даже крыши постоянной над головой не было. Конечно, он заглядывал иногда к Бобби, проводя с тем неделю-другую, а потом снова в путь срывался, потому как не выносил подолгу на месте одном сидеть. Так и колесил по всей стране на своей верной Импале — то немногое, что отец ему оставил, когда исчез в неизвестном направлении. Пожалуй, машина эта была едва ли не единственным светлым воспоминанием об отце. Импала зачастую и дом Дину заменяла, если не удавалось снять номер в мотеле. Но он на такой расклад вещей не жаловался даже. Ночёвки в машине где-нибудь под открытым небом стали вполне привычными и лишь сильнее убеждали его в том, что осёдлый образ жизни — это совсем не про него. Дин никогда, даже под действием сыворотки правды, не смог бы сказать, почему решил в тот день остановиться и взять попутчика. Он слишком ценил своё уединение и крайне редко подбирал кого-то, предпочитая путешествовать в одиночестве. Никаких ненужных разговоров, никаких лезущих в душу захудалых психологов, которым себя мнил едва ли не каждый второй, встречающийся ему на пути. Но мимо того голосующего на обочине долговязого паренька проехать почему-то не смог. Бобби в таком случае лишь в усы бы усмехнулся и сказал, что то рука самой судьбы его вела. Но Дин в чушь подобную никогда не верил, предпочитая всему рациональные объяснения искать, а не углубляться во всю эту сверхъестественную ерунду.

***

Сэм почти никогда не интересовался машинами и мало в них разбирался, но даже он с восхищением и лёгкой завистью присвистнул, когда увидел машину, что притормозила у обочины. Чёрная Импала моментально притягивала к себе взгляд. Было видно, что о ней заботились, а не просто как средство для передвижения использовали. Для того, кто на ней ездил, это не просто автомобиль был, а нечто большее. Уж в этом Сэм ни на секунду не сомневался. Он протяжно выдохнул, направляясь к машине и молясь всем богам о том, чтобы за рулём не оказался какой-нибудь старый зануда, помешанный на раритетных тачках. Сэм надежды не терял на то, что в этот раз ему повезёт. И с попутчиком, и с тем, что он, наконец-то, сможет добраться туда, куда ему так необходимо было. Сэму катастрофически не везло с попутками. То зануды жуткие попадались, которые с расспросами лезли, то кретины какие-то, желающие его облапать. От последней встречи с таким типом до сих пор саднила разбитая губа. Хотелось послать уже ко всем чертям свою гордость, забыть про этот крестовый поход и вернуться домой. Но что-то удерживало его от этого шага — в конце концов, вернуться он всегда успеет. Так почему бы не попробовать сделать хотя бы раз так, как хотелось самому, наплевав на мнение отца и на его желания. — Тебе куда? — он прежде услышал бархатистый, с лёгкой хрипотцой голос, а потом уже увидел его обладателя в приоткрытое окно с пассажирской стороны. Слава богам, за рулём сидел не занудный старикашка, а вполне себе симпатичный парень. Так, по крайней мере, показалось Сэму на первый взгляд. — Стэнфорд, — Сэм наклонился, чтобы его было лучше видно водителю. — Ух ты, — только и присвистнул в ответ зеленоглазый незнакомец. — Далековато отсюда будет. На этих словах Сэм потерял последнюю надежду — никто не готов был вести его едва ли не через всю страну только за красивые глазки да улыбку. Похоже, его и тут ждала неудача. — Запрыгивай, чего ждёшь. Или приглашение особое нужно? — водитель дотянулся до пассажирской двери и распахнул её, приглашая Сэма сесть. — Стэнфорд, так Стэнфорд. Как скажешь.

***

Дину хватило одного быстрого взгляда на пассажира, чтобы голову едва не потерять. И за какие такие заслуги это очарование ему на голову свалилось? Он едва заставил себя отвести взгляд от этих тёплых карих глаз, что из-под чёлки отросшей на него взгляды заинтересованные бросали. От этих ямочек, что на щеках появлялись, когда попутчик его улыбался. От разбитой нижней губы, по которой тот кончиком языка прошёлся. От выпирающих ключиц, что в вырезе слегка растянутой серой футболки видны были. Дин шумно выдохнул, по губам языком прошёлся и отвернулся. Не хватало ещё, чтобы спутник его решил, что он спятил совсем. «Совсем ещё пацан», — мелькнула у него в голове мысль, но он тут же её отогнал. Какая, по сути разница, он же не спать с ним собрался. Всего лишь подбросит его туда, куда нужно, а потом забудет о нём. Раз и навсегда. Дину было всё равно, куда ехать. У него не было намеченного маршрута, не было никаких планов. Так почему бы не провести время в приятной компании, раз шанс такой выпал. — Дин, — он подал парню руку. Не хотелось ехать через полстраны, даже имени попутчика не узнав. — Сэм, — тот пожал протяную ему ладонь. И Дин задержал эту ладонь в своей чуть дольше, чем того требовали приличия, тут же отметив про себя, что она невероятно горячая и гладкая, без мозолей совсем. Уже отворачиваясь от Сэма, он заметил лёгкий румянец у того на щеках и слегка закушенную нижнюю губу. От этого вида внутри Дина заворочалось что-то тёплое. Что ж, поездка, похоже, обещает быть очень интересной.

***

— Повздорил с отцом, — голос Сэма слегка дрогнул на этих словах. — Он никак не мог смириться с тем, что я захотел пойти своим путём. — Да ты, выходит, бунтарь, — Дин лишь усмехнулся в ответ. — Держу пари, что твой отец — бывший военный. Хотя, эти бывшими не бывают. Сэм лишь брови удивлённо вскинул, к Дину оборачиваясь. А в глазах его немой вопрос читался: как? — Всего лишь богатый жизненный опыт, — пожал плечами Дин, делая глоток пива из бутылки. Они целый день провели в дороге, а теперь остановились в небольшом придорожном мотеле в какой-то глуши, чтобы переночевать и утром снова тронуться в путь. Номер им достался один на двоих — больше ничего тощий очкарик за стойкой им предложить не смог. Сэму было неуютно под этим изучающим взглядом, что тот постоянно на него бросал, поэтому предоставил Дину право самому улаживать этот вопрос. Сейчас они сидели в номере, каждый на своей кровати, слегка разомлевшие от принятого душа и выпитого пива. — Вообще-то нет, — Сэм поднёс бутылку к губам, но глоток так и не сделал. — Я никогда бунтарём не был. Просто не смог больше рядом с ним находиться. Мы слишком разные. Сэм сам себе удивлялся и никак понять не мог, что побудило его на такую откровенность. Не в его правилах было делиться столь личными вещами с кем-либо, а тем более с едва знакомыми. Но с Дином почему-то всё иначе было. Сэма всё время не покидало чувство, что они целую вечность уже знакомы, словно в какой-то другой, параллельной Вселенной были очень близки. — А что о твоём побеге думают другие члены семьи, Сэмми? Сэм лишь плечом дёргает в ответ на такое обращение. Он весь день пытался донести до Дина, что ему не очень-то нравится, когда его «Сэмми» зовут, а потом решил рукой на это махнуть, поняв, что Дина исправлять себе дороже выйдет. — Мама умерла, когда я ещё совсем ребёнком был. Я её не помню даже… — Мне очень жаль, — тут же откликается Дин. И Сэм понимает, что это не ради галочки сказано было. Он кивает в ответ. — У меня есть брат, старший, — уточняет он, сжимая чуть крепче пальцами горлышко бутылки. — С ним тоже всё сложно? — Нет, наоборот, — Сэм с шумом воздух втягивает. — У нас прекрасные отношения. Ближе него у меня никого нет. Но, боюсь, что моё бегство, — он специально это слово выделяет, — он мне вряд ли простит. — Простит, Сэмми, не переживай. По лёгкому хрипу, что слышится сейчас в голосе Дина, Сэм понимает, что тот устал слишком. День был очень долгим. — Давай спать, Дин, — предлагает он. — Ты едва разговариваешь уже. Сэм краем глаза наблюдает, как Дин ставит бутылку на тумбочку возле кровати и вниз по подушке сползает. И уже через пару минут с кровати соседней размеренное дыхание Дина доносится. Сам же Сэм и рад был бы в объятия Морфея упасть, но мысли, что в голове у него сейчас роятся, отключиться никак не позволяют. Он глаз от Дина отвести не может. От подрагивающих кончиков его ресниц, что тени на скулы отбрасывают, стоит Дину только прищуриться. От пухлых губ его, что приоткрыты сейчас немного. От его рук, что сейчас так расслабленно поверх одеяла лежат, а до этого руль пальцами длинными держали так, словно он главной драгоценностью в жизни его был. От подтянутого живота с ямкой пупка, что футболкой сейчас лишь обтянут, без всех этих слоёв одежды, что днём на Дине были. Сэм мысли прочь эти пытается от себя отогнать. Но все его попытки с треском проваливаются, стоит ему только на Дина взгляд бросить. В конце концов он сдаётся и в ванную идёт, не теряя надежды всё-таки в себя прийти хоть немного. Он ладони полные воды ледяной набирает, а потом лицо ополаскивает. Холод до костей пробирает, но мысли точно уж никак не прочищает. — Ну и влип же ты, приятель, — отражению своему в зеркале говорит, ладонью по лицу устало проводит, а потом пальцами в волосы зарывается. — По полной программе, — севшим голосом, едва выталкивая из себя слова.

***

— Я старомоден, — усмехается Дин, ловя на себе взгляд Сэма, пока ищет нужную кассету среди вороха ей подобных. — Заметно, — Сэм улыбается, а потом тушуется, и скулы его покрывает лёгкий румянец. — Я совсем не то имел ввиду… Я… — но выдавить из себя что-то, кроме нечленораздельных звуков, у него так и не выходит. Дин улыбку в уголках губ прячет да руки на руль кладёт, чуть крепче, чем следовало бы, их сжимает. Соблазну поддаться боится. Боится руку к Сэму протянуть и пройтись в невесомом прикосновении от косточки на запястье, дорожки вен при этом очерчивая, проводя пальцами по родинкам, что в причудливые созвездия на небосводе кожи сложились. Он глазами в дорожное полотно впивается, только бы вправо их не скосить, только бы на Сэма, который на соседнем сиденье сидит, не смотреть. Они знакомы всего лишь несколько дней, но Дин уже голову потерял. И только боязнь Сэма напугать не даёт ему никак первый шаг сделать. Дин никогда ещё робость такую не ощущал, сомнениями не мучился. Почему-то хотелось, чтобы сейчас всё было… правильно? Дин и сам сказать бы не смог, чего именно хотел, но явно чего-то большего, чем обычный трах со случайным попутчиком. И пусть они расстанутся уже совсем скоро, хотелось воспоминания об этом мальчишке в памяти сохранить, как о чём-то светлом и хорошем. Дин впервые за долгое время ощутил себя живым и… счастливым? Только рядом с Сэмом хотелось грудью полной дышать, хотелось смеяться, искренне и от души, а не прятаться за извечными усмешками и сарказмом. Хотелось ощущения от его присутствия рядом продлить. Хотелось ощущать это колотящееся где-то в горле сердце, чувствовать, как бешено подскакивает пульс от одного только взгляда Сэма, которые он всё чаще на себе ловил. У них остался только этот вечер и ночь, а потом каждый своей дорогой пойдёт. Дин на обочину съезжает и из машины выходит, дверью хлопнув сильнее, чем хотелось бы. Облокачивается на капот и руки на груди скрещивает, чтобы дрожь скрыть. На Сэма, усаживающегося рядом, старается не смотреть, потому что боится сделать то, что того лишь оттолкнёт. — Дин, — врывается в его мысли тихий голос Сэма. И Дин голову теряет от того, как Сэм имя его произносит, на выдохе, слегка растягивая «и».

***

Сэм напряжение, исходящее от Дина, моментально улавливает. И почему-то кажется, что именно он причина того, что Дин сейчас мрачнее тучи рядом сидит. — Дин, — он встаёт перед Дином, пытаясь взгляд его поймать. И теряется вдруг в этой тонкой полоске зелени и черноте зрачков, что в себя затягивает. Словно в омут, из которого даже выбираться не хочется. Он веснушки на лице Дина замечает и руки в кулаки лишь сильнее сжимает, ногтями в ладони впиваясь. До дрожи уже хочется к скулам этим прикоснуться, плавные линии очерчивая. Губами по шее пройтись, влажные дорожки оставляя, запах и вкус Дина в себя вбирая. — Сэмми, — голос Дина дрожит и срывается. И Сэму в этом лишь согласие слышится. И плевать уже, что дальше будет. Даже если Дин сейчас оттолкнёт его, он не в силах больше зарождающемуся внутри желанию противостоять, что мыслить здраво мешает. Сэм осторожно к Дину тянется, словно спугнуть того боится. Лбом своим к его лбу прижимается и горячим дыханием губы опаляет: — Можно? — он сам не знает, на что согласие просит, чего именно от Дина ждёт. И вздрагивает, мурашками весь покрываясь, когда пальцы Дина на своём затылке ощущает, что в волосы ему зарываются да к себе сильнее притягивают. Он прикосновение мягких губ Дина на своих губах чувствует и теряется в тех ощущениях, что с головой захлёстывают. Поцелуй получается робким, несмелым, но Сэму от него голову кружит так, как никогда прежде.

***

Дин от губ Сэма едва себя оторваться заставляет. Он ртом воздух хватает, в ушах лишь шум крови слышится, а сердце где-то в глотке бешено колотится. В пору почувствовать себя юнцом неопытным. — Ты уверен, Сэмми? — он носом по щеке его ведёт, слегка за подбородок прикусывает, заставляя того ещё больше шею запрокинуть. — Чёрт, Дин, — шипит в ответ Сэм, под ласки Дина подставляясь. — Как никогда. Пожалуйста, Дин… — едва ли не скулит он, когда Дин рывком их местами меняет и нависает над ним, взглядом своим лишь сильнее внутри желание распаляя. Дин под футболку ему проникает, живот впалый поглаживает и по рёбрам проходится, заставляя Сэма губы кусать, стоны наружу рвущиеся сдерживая. Он больше не осторожничает и не сдерживает себя, впиваясь в губы Сэма поцелуем требовательным, всё своё желание в него вкладывая.

***

Сэм лишь сильнее в плечи его пальцами впивается да дышит горячо в шею. Пахом о пах Дина трётся. Ему не терпится руки Дина на себе ощутить, полностью в его власть отдаться. — Дин, пожалуйста… — хрипит он, не в силах больше терпеть, ёрзая под Дином, стараясь сильнее к нему прижаться. И губы едва ли не до крови кусает, стоны больше не сдерживая, когда пальцы Дина на собственном члене ощущает. Его волнами наслаждения от одних только этих прикосновений захлёстывает. И пытка эта сладкая всё длится и длится, пока Сэма буквально с ног не сбивает накатывающей волной оргазма. Он в руках Дина бьётся в волнах наслаждения, в блаженную пустоту проваливается, не в силах ничего с собой поделать. А потом на капот машины откидывается, пытаясь хоть немного в себя прийти, способность мыслить и разговаривать себе вернуть. Он к губам Дина тянется, всю заполняющую его сейчас нежность в этот поцелуй вкладывает. И тяжёлое горячее дыхание Дина на губах своих искусанных ощущает. Лбом своим ко лбу Дина прижимается. — Дин… — только и получается из себя выдавить губами непослушными.

***

Дин губами легко виска Сэма касается, биение размеренно бьющегося сейчас сердца ловит. Сэм во сне ёрзает, лишь сильнее его руками и ногами обвивает. И Дин глаза прикрывает, вспоминая, как Сэм стонал под ним каких-то полчаса назад, в плечи его до отметин впивался. Дин сам себе поражался: он и представить не мог, что в нём столько нежности и терпения. Он всегда предпочитал жёсткий секс, предпочитал доминировать и подчинять партнёра себе и своим желаниям. Но с Сэмом хотелось совсем иначе. Хотелось касаться его, поцелуями всё тело его покрывать, чувствуя, как тот вздрагивает от каждого. Дин тело его словно карту выучить хотел, запах и вкус Сэма в себя вобрать, чтобы он на подкорку записался. Но как бы Дин не сопротивлялся, как бы ни старался, отсрочить неизбежное не в его силах было. Он прекрасно понимал, что у них лишь жалкие часы оставались, прежде чем ему придётся оставить Сэма и двигаться дальше. И он носом лишь сильнее в волосы Сэма зарывается, не обращая внимания на волоски, что лицо щекочут. Сэма ещё крепче к себе прижимает. — Ты меня так раздавишь, Дин, — даже не видя лица Сэма сейчас, Дин чувствует, как тот улыбается. И от улыбки этой ямочки на щеках у того появляются, что лишь сильнее его юность и мальчишеский облик подчёркивают. — Позволь мне остаться, Дин, — Сэм из рук его выворачивается и в глаза смотрит. — Я не хочу… без тебя. — Сэмми, — Дин пальцами, что дрожат сейчас мелкой дрожью, за подбородок его удерживает, не позволяя взгляд отвести, — а как же твои мечты? — К чёрту всё, Дин, — Сэм расстояние между их лицами ещё больше сокращает, в губы жарко выдыхает. — К чёрту. Позволь только с тобой остаться… Дин на спину его переворачивает, по обе стороны от лица руками упирается. Сэм теряется в том огне, которым горят сейчас эти зелёные глаза. — Я уверен, Дин, — отвечает он на так и не заданный Дином вопрос и к губам его тянется. — Уверен.