Королевская битва: игра богов

      Кадзуми выдали всего лишь какую-то красную ленту с нежно-розовой полосой (цвет страны), к которой крепился золотой орден в виде плода персика. В этой ленте она была похожа на генерала, а когда ее в этом посадили в богатую машину и отвезли домой, тут и диктатором себя почувствуешь… Но не накормили и не дали поспать. Сволочи.       Отец уже встречал этот богатый кортеж у крыльца. Теперь он точно никогда не обидит. После Ватанабэ Мичи и Ямаготы Эри у него просто нет шансов. Он даже не вооружен. — Береги себя. — Бросил на прощание тот младший лейтенант. Этот Танака странный. Слишком добрый для солдата Республики. И, смотря иногда по дороге домой в глаза Танаки, Кадзуми улавливала в его глазах нечто такое… Странное и знакомое. Может, его тоже били в детстве. Может, у него тоже не было матери и друзей. А может… Его армия так изменила?..       Идя по каменной дорожке к дому, Кадзуми в последний раз обернулась к младшему лейтенанту. Все же они чем-то похожи.       Отец, увидев ленту и орден, отшатнулся от дочери. То-то же. Теперь он никогда не посмеет поднять на нее руку. Отныне правила в этом доме устанавливает она.       Кадзуми заканчивала среднюю школу в одиночестве. Республика пожертвовала ей несколько тысяч иен на переезд и поступление в новую школу. И внимательно следила за отцом, чтобы тот не смел присвоить даже часть денег дочери себе.       С родителями одноклассников все было тяжело. Кадзуми не знала, что там наплели им организаторы, но каждый день огромная толпа стояла у дверей школы и просила ответов. Такое было однажды в их городке, два года назад, но даже тогда людей было не так много. Теперь Кадзуми знала, что случилось со старшей сестрой Ёсиды… — Мой сын не мог не пройти первый этап теста! Я требую доказательств! — Кричал Кавасаки-сан, уходя от директора. Менее смелые родители толпились во дворе школы и Кадзуми было больно видеть их горе.       Больше всего было невыносимо смотреть в глаза родителям Ами, Кэна и монахам из общины Ицуки. Они, видимо, хотели расспросить Кадзуми, но полиция запретила приближаться к ней, оправдываясь тем, что девочке после окончания школы еще предстоит пройти некий «последний этап». Естественно, все это было ложью.       Отец Сумэраги Сумико, бросив профессорскую деятельность в столице, вернулся вместе с остальными родителями обивать пороги школы. Бабушка Маруямы Мамехи раздавала всем ожидающим рисовые шарики с тестом, чтобы никто не голодал. Мать Андо Коити один раз даже пришлось силой вынести за территорию школы. Тетю Нагаи Йошики смогли увести только ее друзья, вроде, родители одного старшего товарища Йоши, который погиб на летной миссии… Родители Нагинавы Ёсиды были безнадежны, ведь они потеряли уже второго по счету ребенка на этой Профилактике, хоть и не знали об этом. Мама Ямады Ками, казалось, плакала из матерей больше и громче всех. Затем дошли вести о том, что отец Кимуры Мэй, после нескольких недель ожидания возвращения своей дочери, совершил сэппуку в своей комнате. Вслед за ним то же самое сделал и отец Мисимы Итиро. — Где мой сын?! Я вас спрашиваю! Где мой сын?! — Кричал отец Аканиси Теруо, когда всю толпу родителей выперли за школьные ворота. — Верните мне моего сына! Пришлось вмешаться полиции. Прозвучало три выстрела в воздух. Женщины закричали, а мужчины закрыли их собой. Аканиси-сан, злобно сверкнув глазами на руководство школы и стражей порядка, взял под руки свою жену и мать. Втроем они ушли прочь. Через месяц они продали свой дом на вершине холма с ухоженным садом и покинули городок.       Забастовки родителей прекратились. И лишь мама Хори Мамору, окончательно двинувшись умом (у всех представителей их семьи были проблемы, только сына еще не коснулась наследственная болезнь) продолжала ходить по улицам и звать своего сына на обед.       Белая мемориальная доска стояла в каком-то абсолютно случайном месте, прямо у дороги, по которой могли проехать машины. Сорок одно имя. Шестерых финалистов даже вынесли на отдельную табличку на доске. Кадзуми с нежностью проводила рукой по иероглифам с именем подруги, мысленно прося у нее прощения. Что такое жизнь, когда ты проживаешь ее в одиночестве?.. Но для Курогане Кадзуми жизнь только начиналась. Она верила, что все страшные эпизоды ее жизни закончились и нормальная жизнь вот-вот начнется. В отличие от Ватанабэ Мичи.       Его имя на мемориальной доске так веселило ее, что Кадзуми не сдержалась и наступила на него ногой. — Сволочь, сволочь, сволочь!!! Отец, стоявший у их новой машины, оттащил ее в сторону: — Совсем дура?! Что творишь?! Но Кадзуми не прекращала истерически смеяться. Ей и грустно и смешно, и холодно, и жарко, ей хочется жить и хочется умереть!.. Она живет, она чувствует, разве это не прекрасно?!       По другую сторону дороги, напротив мемориала, простирается морской берег. Кадзуми смотрит вдаль и думает о том самом острове. Страшное место. Сейчас оно ей стало сниться еще чаще. Она надеялась, что этот остров затопит цунами или снесет ураганом. Или взорвет правительство. В любом случае, он больше уже ни на то не годится, как считала Кадзуми.       Их последнее школьное фото. Ами тянет ее вперед, на скамейку, где сидят Ицуки и Кэн. Им всем впервые разрешили сесть не по списку и своим школьным номерам, а так, как они сами хотят. Учитывая рост, конечно. Сэнсэй раздавал указания: — Аканиси, встань на скамейку коленями, ты слишком высокий! Мисима! Мисима!!! Я запретил приносить тебе оружие на фотографию!.. Даже деревянное, Мисима!.. О, Нагаи наконец-то вымыл голову!.. Маруяма, Огата, Года и Чиба! Прекратите болтать!.. Мы будем ждать Сэки?.. Надо, да?.. А кто будет фотографу доплачивать за задержку?! Я?! Пусть оплачивает отец Утатанэ… Они хоть и боялись друг друга, но в какой-то степени все же было счастливыми. А теперь дай боги хотя бы урны с их прахом погребены под этими белыми плитами…       Кадзуми полной грудью вдыхает морской свежий воздух. Ее жизнь, к сожалению или счастью, только начиналась.