
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Охранник универа безмолвно смотрит на Андрея, тянущего за собой чью-то тушку. Андрей смотрит на охранника. Искра. Буря. Безумие.
- Здрасьте. - Внезапно раздается могильный голос над ухом. - Мы к медсестре! Тащи дальше, - шипит парень уже Андрею. - Я Марат, кстати. А вот ты - лох обоссаный.
// или AU, в которой Марат верит в судьбу, в карму, в любовь с первого взгляда и в то, что он когда-нибудь выспится. А Андрей верит в то, что рано или поздно сумеет придушить нерадивого одногруппника
Примечания
тут много-много-много пустых разговоров и глупых шуток, сюжет держится на честном слове и прошлом Марата, а главы выходят раз в полгода. слоуберн стоит во главе всего, поэтому будьте готовы к тому, что эти двое сойдутся дай бог к 400 странице. рада любым отзывам, даже если вы решите написать, что я дура!!
Посвящение
лучшей в мире Томской, и всем-всем-всем, кто меня поддерживает теплыми отзывами и положительными оценками!! спасибо!!
Снег идёт
01 ноября 2024, 07:02
— Ты меня больше не любишь?.. — спрашивает Марат. Спрашивает с надрывом, смотрит побитым щенком, из вечной ранки на губе снова лезет кровь. Олицетворение великой тоски. Синоним печали в словаре Ожегова. Андрей проникается и почти что раскаивается.
— Не-а. — падает первый снег. Валит хлопьями, оседает на крыльце, и холодный воздух противно лезет в нос. — Вали домой.
— Ну Андрю-юша. Я тебе готовить буду, убираться, постель заправлять…
Всё, чего ему хочется — побыстрее зайти обратно в общагу. Стоять на улице в одной футболке и тапках ему не нравится.
— Пощади мальчика, Андрей. — добавляют из открытого окна Турбо и Вахит. Им хорошо — они в тепле, с веселым представлением на ночь, за ними не следит коменда, и над ними не висит угроза выселения за несанкционированных посетителей после двенадцати. Счастливые, одним словом. — Замёрзнет ведь.
— Замёрзну. — кивает Марат. — Псом ободранным нюхать пойду горклый кус у чужого забора, буду выть, вспоминая твой ворот, в стужу, в слякоть, и так упаду!
— Перестань цитировать непонятно кого.
— Так умру я! — продолжает Марат, трагично хватаясь за сердце. — Иссохшим нутром стон могильный исторгнув в унынье. Ах! Отныне, отныне, отныне… Тяжкий жернов на сердце моём!
Андрей выдыхает облачко пара, растирая плечи:
— Иди, раз такой умный, кавказцам своим прочитай что-нибудь.
— Каким ещё кавказцам?! — звучит возмущённый голос Вахита сверху.
— Ты бросаешь нашего Андрея?! — не отстаёт Турбо. Окно со стороны охраны заинтересованно приоткрывается. — Не по-пацански!
Мимо них настороженно прошмыгивает пара девчонок со второго. Андрей громко чихает, пока Марат чахнет:
— Ну я же извинился…
— Перед Вадимом? Вот это да, спасибо большое. — приходится кивнуть, чтобы шея не застыла на холоде. — Прям на сердце полегчало. Это же Вадима у нас собирались избить и увезти в тёмный-тёмный лес. Это же Вадим у нас ещё час после смены в раздевалке торчал, потому что перед чёрным входом толпа неизвестных мужиков пыталась достичь справедливости?
Ладно, не час, но он ведь тоже имеет право драматизировать?
Вообще, неделя даже не обещает пройти хорошо.
Удивительно мирно начинается понедельник, учитывая то, что Марат приходит к первой паре и крутится рядом с девяти утра. Немного мотает нервы настойчивыми рассказами о перевале Дятлова, всучивает на выходе из метро Андрею стухшую гематогенку, которую находит под сидушкой, тащится за ним в медпункт, чтобы испортить Ирине настроение заранее купленной (Андрею даже немного обидно) горькой шоколадкой и дохлыми цветами с доживающей свои последние дни клумбы.
Мог бы не изворачиваться очередным разорением вузовского цветника, конечно, — Андрей и без того выпросил справку для этого отбитого. Не изверг же он, так? Да и матрицы тот понимает лучше, будет грустно лишиться подспорья в написании лабораторок.
— Не хочешь в кино сходить на выходных? — спрашивает Ирина, вытолкав наконец за дверь обиженного Марата вместе с флористическими останками гортензий.
— Прости. — Андрей неловко склоняет голову. — Я работаю пока без выходных. Не знаю, когда получится выбраться.
Ирина вздыхает:
— Понятно. Удачи со всем разобраться, раз так.
— Прости, правда. Я бы с радостью…
— Ничего. Меня больше беспокоит, что ты временами перенапрягаешься. — она тормошит его по волосам, и Андрей смущённо улыбается. — Не думаю, что из-за одного выходного случится что-то страшное.
— Ну, не знаю…
Любой отдых всё ещё кажется недопустимым. Он и без того снизил нагрузку, разделив её с Маратом и убрав пару рабочих часов. Спускать время на развлечения, когда он мог бы потратить эти часы на что-то более полезное?.. Нет, спасибо. Он надеется, что Ирина поймёт. И она кивает, вручая ему Маратову горькую шоколадку.
— Передай своему дорогому товарищу, чтобы больше я его здесь не видела. И не хмурься. Злость приводит к истощению нервной системы.
— Да, мэм.
А потом Марат вспоминает, что он Марат. И Андрей заходит в кабинет на середине его проникновенно-громкого стихотворения заму ректора — без нецензурщины, зато с тем самым букетом.
— …Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем! Если б так поэта измучил, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени…
Андрей недолго стоит на пороге, слушая торжественную речь, переглядывается с невдупляющим замом, зашедшим отдать документы и по случайности попавшим под горячую руку и свежий букет.
В деканате Марат не оказывается только благодаря англичанке, которая зама тоже недолюбливает.
— Цените, — говорит она, после того как он завершает перфоманс поклоном, а в кабинете раздаются редкие хлопки одногруппников и облегчённый выдох старосты, — таких инициативных студентов! Марат — золото нашего вуза! Почти две недели болел человек, но ведь не поленился такой шикарный сюрприз вам устроить в честь международного дня шимпанзе! Давай, золотце, congratulations in English!
— Dear как вас там! I love you since the very first day…
— Это не вы тот студент, которого Евгения Васильевна просила за дебош отчислить, случайно?.. — настороженно перебивает его зам. — Помните, Светлана Ивановна, как она приходила к нам, кричала на весь этаж…
Марат гордо делает шаг вперёд:
— Конечно же это…
— Не он! — успевает крикнуть Андрей, когда имя коменды наконец выводит его из ступора. В один шаг добирается до этого чучела, хватает за шкирку и шипит ему, зло наступая на ногу. — Ты что опять устроил?!
— Так а куда мне цветы девать было?! Медица твоя икебаны не ценит, а тут смотрю — лицо знакомое. Не пропадать же добру?
— Правильно! — поддерживает Марата англичанка. — Оставьте мне, я их в вазу поставлю. А вы, Сергей Иваныч, Евгению Васильевну побольше слушайте, если к тридцати хотите в дурке оказаться.
На второй паре они всё-таки пишут объяснительную — за разграбление священной клумбы, гордости их корпуса. Вечером же Андрей бредёт на работу, а Марат на медосмотр.
Утром вторника Марата, наконец, добавляют в рабочий чат, и впервые на памяти Андрея кроме просьб не опаздывать и внимательнее собирать заказы появляется лаконичное сообщение от Ясмин, которое позже вешают и на дверь раздевалки.
«Оскорбление гостей при них — бан.
Оскорбление или избиение товарищей — бан.
Оскорбление менеджера или невыход на смену — расстрел на месте.»
Святослав с Настей ставят огонёк под сообщением. Вадим через пару минут дописывает — «КАСАЕТСЯ НЕ ТОЛЬКО МАРАТА». Святослав огонёк убирает.
— Вот и всё, — вечером они идут в местный магазинчик за сырками, и Марат расслабленно закидывает руку на плечо Андрею, чуть его сжимая. — с завтрашнего дня снова официально работаю. Надеюсь, Святик счастлив…
— Он в восторге… Убери свои лапы, и без тебя холодно. — под печальное «эх» он глубже засовывает руки в карманы. — Что на медосмотре сказали?
— А что они сказать могут? Я здоров как бык!
— Смешно.
— Нет, ну кроме недовеса немного — они в любом случае на это не смотрят. И с давлением бывает беда — но с тем терапевтом я закорешился, классный дядька, ничего плохого мне не написал. С железом тоже не всё ок, — вспоминает Марат одно за другим, чуть щурясь, — но с этой проблемкой я тоже разобрался. Я самостоятельный!
— А ну, поведай.
— Да этикеточки на склянках-банках подменил, пока медсестра отвернулась. Теперь какого-то беднягу ждёт недопуск из-за анемии третьей степени. Упс. Но выживает ведь сильнейший!
— Ты в курсе, что у тебя анемия, но ничего с этим не делаешь?
Марат пожимает плечами, поднимаясь по бетонным ступенькам.
— Мне бы сначала с раком разобраться…
Андрей от неожиданности спотыкается, врезается в прозрачную дверь магазинчика и отлетает на пол. Марат бессовестно хохочет.
— Чего?..
— Шутка же, ну! Хватит мне постоянно верить, как-то неловко уже становится… — холодные руки хватают его за локти и тянут вверх. — Лень просто с этим уровнем железа возиться. Таблетки пей, овощи ешь, спи по восемь часов… пиздец! Мне может, ещё и сквозь стены научиться ходить? На луну слетать? Курить бросить?
Андрей раздражённо отряхивает куртку от прилипшей пыли — остатки солнечных сухих дней — и параллельно отбивается от Марата, который тоже лезет помочь.
— Это не так сложно. Просто в ютубе твоём поменьше сидеть и перестать на одном кофе жить. Ты ведь даже готовить умеешь, в чём проблема?
— Мне лень. Я лучше повешусь, чем картошку почищу — не так энергозатратно выйдет.
— Позавчера ты сварганил кастрюлю борща, а вечером испёк шарлотку с безе. Тебе ли говорить об энергозатратности?
Марат на это пожимает плечами.
— Так тут другое дело. На тебя силы тратить не жалко.
— Значит, возьму и перееду к тебе. — угрюмо говорит Андрей, быстрым шагом направляясь к полке с молочными продуктами. — Хоть так в порядок придёшь, что ли…
Угроза не срабатывает. Марат счастливо врезается в стеллаж с фруктами, и они полчаса собирают рассыпавшиеся по всему магазину мандарины.
Первые дни работы с ним становятся настоящим испытанием. Пусть Андрей и от всего сердца надеется, что Маратова рассеянность и небрежность ко времени пропадут сами собой, этого, очевидно, не случается.
Среда традиционно начинается с пропуска пар Табачникова и утренней смены, на которую Марат — какая неожиданность — без десяти минут опаздывает. Андрей представляет, как тот, забыв поставить будильник, до сих пор дрыхнет без задних ног. Или задерживается в магазине, трёхсотый час выбирая вкус шоколадки. Или читает свой утренний гороскоп, обсуждая каждый из поворотов судьбы с тем дедом у метро — всё, как он любит делать обычно. А ещё Андрей красочно визуализирует проводимую над Маратом лоботомию.
Настя выходит только в два, утренний менеджер к расписанию относится не столь строго, и у Андрея появляется возможность настрочить пару позитивных слов:
«Я повешу тебя на раз два три»
«раз» «два» «три»«Дебил?»
«О чем мы вчера говорили ну ка»
«что сырки с ванилью отстой» «(они отстой)» «и ты обещал затолкать мне те мандарины куда подальше» «(я согласился)»«Нет, мы договорились, что ты сегодня не опаздываешь»
«так я и не» «специально пораньше выехал сижу жду тебя» «вон Славка за компом уже из кружки потягивает свою жижу» «вылил правда добрую половину как меня увидел» «как думаешь он не рад моему присутствию»«Какой ещё Славка»
«КПСС»«…»
«Не говори мне что ты на парах»
«да уже расхотелось как-то» «а ты где»«На пути к особо тяжкому убийству»
«Сижу Вадиму заодно рассказываю, какой ты ответственный»
«Про смены не забываешь»
«Не опаздываешь»
«бля»«Раз.»
«нет андрюша не надо» «убери точку мне страшно»«Два.»
«Я ЗАПУТАЛСЯ АЛО» «Я ИЗВИНЯЮСЬ»«Три.»
Пара профилактических подзатыльников и установка четырнадцати будильников с напоминаниями — по два на каждый день недели — и потный Марат, прибежавший в рекордные сроки, искренне раскаивается в своей ошибке. Клянётся, что отныне будет открывать любые расписания чаще, чем раз в месяц. На следующий день он снова опаздывает. — Ты у нас теперь в воспитатели заделался? — интересуется Святослав, смеряя попытки Андрея установить ещё более надоедливый рингтон и убрать возможность отключать его без специального пароля насмешливым взглядом. — Не я такой, — пыхтит он в ответ под жалостливый скулёж о пощаде где-то сбоку. — Жизнь такая. — Он обо мне заботится, потому что обожает всем сердцем. — тёмная макушка ложится ему на плечо, и Андрей без церемоний её спихивает. — Я не хочу из-за этого отбитого вылететь с работы. — Вторичная причина уже. — Ты щас вторичным станешь. Не дай бог ещё раз хоть один будильник отключишь — ночью приду и пальцы переломаю. — Ради меня готов посреди ночи шастать по тёмным холодным улицам? — Марат снова предпринимает попытку обнять его (третий раз за десять минут — куда это годится?), справедливо получает локтем в нос, но гудеть не перестаёт. — И как его после такого не любить… — Мило. — кивает Святослав. — Твоя верность ухажёрам поражает. С бывшим ёбырем-то что стало? — Жив, здоров, всё ещё на свободе. — Бывшим кем?.. — поднимает голову Андрей. Марат ярко улыбается, поправляя рукав толстовки: — Это Святослав так шутит. Да, Святик? — Конечно, Маратик. Ой, а чей это там зеленый драндулет перед рестиком стоит? — Где? Марат с Андреем синхронно поворачиваются к окну. За окном грустно кренится набок старая мусорка. — Колику привет передавай, как свидитесь. — лыбится Святослав. — нашему дорогому директору про твои опоздания пока говорить не буду, в честь возвращения. Всё равно ведь рано или поздно посильнее накосячишь… Рано или поздно случается в пятницу. Андрей ведь говорил, как он любит пятницы, да? Всем сердцем. Он даже не удивится, если и помрёт в пятницу. Одна новенькая девочка не выходит на смену, и он, как ответственный человек, пашет за двоих. К недовольным гостям, которые раздражают уже сами по себе, добавляется ещё и Марат — слишком довольный собой, у которого времени хватает и колу в коридорчике попить, и пару анекдотов во время сборки заказов рассказать, и любезно предоставить книгу жалоб гостю, которому анекдоты эти категорически не понравились. В общем, делает он всё, лишь бы не работать в тишине и спокойствии. И не спихнуть ведь никуда, кроме кассы. На кухню его Вадим пока пускать не разрешает — идёт пробный срок в неделю на соблюдение правил безопасности. Андрей под конец дня всецело понимает, почему именно Марат говорил о том, что его травмируют. Когда он в третий раз собирает заказ неправильно, забыв положить половину блюд из чека, Андрей тихо молится об окончании этого дня. — Ой. — только и говорит Марат через секунду, как Андрей заканчивает извиняться перед гостьей. — Что ещё?.. — Помнишь тот заказ, который ты попросил меня собрать пару минут назад?.. — Допустим. — Андрей смотрит на часы, дожидаясь окончания мучений. — Только не пару, а двадцать пять. — Как быстро течёт время, однако… — вздыхает тот. — Что ты опять не положил? — Ну, возможно, я немного, вот совсем капельку, про него забыл. И, возможно, — добавляет он шёпотом, пока Андрей стоит с закрытыми глазами и делает глубокий вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох… — те мужики, которые его заказали, немного хотят нас убить. Не оборачивайся. Андрей оборачивается. Трое коренастых кавказцев (это осетины! — позже исправит его Марат, за что поплатится вывернутым мизинцем) грозно смотрят прямо в упор. Между ними только хрупкий прилавок из ДСП и оставшиеся две нервные клетки Андрея. — Здрасьте. — Администратора позвал быстро! — Упс. — говорит Марат, разводя руками и нервно хихикая. — Не надо никаких администраторов! Понимаете, тут такое дело… Какое там у него дело Андрей не слушает. Пока Марат распинается и отвлекает их всех как может, он сам хватает поднос, агрессивно собирает несчастный заказ из ста позиций, и уже через несколько минут берёт в охапку солидную кучу купонов за ожидание и плетется к их столику. — Ужасное обслуживание. — говорят ему. — Простите, сотрудник просто новенький, немного пришибленный… — А кофе-то где? — спрашивает один из кавказцев, обводя Андрея неутешительным взглядом. Искра-буря. Вдох-выдох. — Кофе?.. — Мальчик, три больших латте у нас где? — Сейчас, секундочку. — Да пиздят они про кофе, ничего там не было! — хрипит Марат, хватаясь за голову, когда Андрей нависает над ним не с самыми добрыми намерениями. С самыми недобрыми, если быть точнее. — Или было, но я забыл… Да не мог я забыть! — Мог. — Ладно, мог, — быстро соглашается он, — но не в этот раз! Они порочат мою честь! — Господи, да налей просто и отнеси уже! Я к ним больше не выйду, у меня смена пятнадцать минут назад кончилась. — Ага, я-то вынесу, а потом мне всякие Насти-Илюши будут предъявлять, что кофейные зёрна минусуют в конце месяца! — Ещё одно слово, и я тебе это все на голову вылью. — Андрей агрессивно впихивает три бумажных стаканчика с горячим кофе в руки Марату, даже не беспокоясь за их сохранность. — На. Тащи. Скажи, что комплемент от ресторана, не знаю. Извиниться только не забудь. — Сами виноваты, что заказы такие большие делают под вечер. Извиняться мне ещё перед ними! Да щас-с. Рука предупреждающе ложится ему на плечо: — Раз. — Да, щас, я хотел сказать. — быстренько меняет интонацию Марат. — Господи, помоги… Купончики ещё им впихни, эй! И Марат убегает в зал. Андрей не теряет времени зря, скидывает всю работу на пришедшего сменщика и скрывается в раздевалке — посидеть на скамеечке и перебороть навязчивое желание душить каждого встречного. — Эм, Андрей?.. — стучится через несколько минут Гоша. — Я переодеваюсь! Иди вон, к Марату приставай, он как раз на полчаса должен задержаться за опоздание. — Тебя там просят выйти на улицу. Очень агрессивно просят. Я бы даже сказал — настаивают. Андрей недоуменно приоткрывает дверь раздевалки. — Кто? — Хуй знает. Мужики-татары встали и стоят, просят позвать беловолосого высокого. Говорят, хотят научить фильтровать базар. Прикольно, — думает Андрей, — самое то. Любимые пятницы, любимый Марат. — Так и? Ты выйдешь? — Притащи-ка мне для начала этого дебила сюда. Будем разбираться… — Ты сам сказал мне сказать им, что это комплимент! — дуется Марат, будто бы является здесь главным пострадавшим. — От ресторана! Не лично от меня! — Так а я, блять, откуда знал?! Ты сказал сказать — я сказал! Какие претензии?! А они такие — бу-бу-бу, какой ещё комплимент, чо за беспредел? Я говорю — не беспредел, вы просто очень красивые, ему как раз темноволосые нравятся. Нравятся же, да?.. — он уворачивается от подножки, — Я паниковал, что ты на меня так смотришь?! Спорить и драться с посетителями мне Жёлтый запретил… Потом Настя к ним подошла, разобралась вроде. Откуда я знал, что они не успокоились и к черному входу тебя выслеживать поперлись?! — Отпад. — Я извиняюсь! И торжественно обещаю поработать над своими ошибками! — Да, следующая будет критической. Прогресс на лицо. Иллюзий по поводу намерений мужиков Андрей не строит, а потому высовываться на улицу пока не собирается — для того, чтобы мирно побеседовать не обязательно по двое стоять у всех входов. Всё, что у них с Маратом и получится вынести, так это Андрея вперёд ногами, а не драку два на четыре. Ему такой расклад событий пока не нравится, и он малодушно решает оставить раздраженного Вадима разбираться со всей этой мутью. Когда становится понятно, что они не собираются уходить, не побеседовав, Андрей решает выбираться из ресторана через окно на кухне, сперев куртку Марата (на его собственной нет капюшона) и прикрыв лицо медицинской маской. Марат практически не отстает и перед общагой появляется совсем скоро. Живой, что крайне обидно, учитывая моральное состояние Вадима и мужиков. Единственное, что радует — окна в душевых плотно закрыты (холодает, как-никак), а при входе теперь стоят турникеты. А значит никто сегодня к ним в комнату не попадёт. — Ну пожалуйста! — продолжает Марат, зябко переминаясь с ноги на ногу. Снег перхотью оседает в его тёмных волосах и уже начинает таять на бледных скулах. — Перед тобой я же тоже извинился! Но могу ещё раз, хочешь? — Конечно хочет! — Вахит практически вываливается из окна, пытаясь поучаствовать в их бессмысленном разговоре. — И мы хотим! Только надо романс сразу: кавказцы это проëб серьезный. — Так мало романтиков в последнее время, вы прям свежий глоток воздуха. — Смотри не захлебнись, Валер. — бормочет Андрей. — Киньте куртку сверху его лучше, хоть какая-то польза от вас будет. — Ой, так это еще и курточка Марата? То-то я думаю, маловата… Зима, тащи! — Прости ему кавказцев, с кем не бывает! — слышится голос Вахита, пока он не скрывается в комнате, уходя за курткой. — Бес попутал. — Да не изменял я ему с кавказцами! Хватит дезинфу распространять! Андрюша — свет моей жизни, луч Солнца золотого, единственный и… Андрей снова чихает. — Так. Хватит. — он протягивает руку к такому же продрогшему Марату. — Куртку мою возвращай, свою лови, и вали. Достал. Когда входная дверь за ним захлопывается, он недовольно зыркает на притаившегося охранника. Тот добродушно машет рукой, будто по секрету сообщая: — Раз у вас все так серьезно, я бы и Евгении Васильевне не рассказал, что Марат тут кантуется… Так, на будущее. — Хоть вы не начинайте, умоляю… Он заходит в комнату и устало забирается на кровать, игнорируя уговоры соседей запустить Марата. Уговоры больше похожи на просьбу маленьких детей приютить бездомного кота. Только вот кот вшивый и с лишаем, а дети до невозможности тупые. Протяжно скрипят пружины матраса, пока он ворочается с боку на бок в попытках уснуть. И до часа за окном орут ноябрьские беспризорные коты: — А снег идёт, снег идёт, по щекам мне бьёт, бьёт… Болею очень, температура, стою и жду тебя, как дура… Снежинки ртом ловила, очень мило — клёвый вечер, делать неча, там, где нет тебя… — Десять жалоб. — говорит Вадим, потирая переносицу. — Десять жалоб за три дня работы. И, плюсом, четверо недовольных мужчин, с которыми мне в срочном порядке пришлось вчера разбираться. Слушаю причины происходящего. Андрей недовольно ёрзает на стуле. — Почему разбирательство идет именно со мной, ещё раз?.. — Марат торчит в раздевалке — сказал, что у него траур, что бы это ни значило. Не цыкай. А еще ты взял над ним шефство. — Я сказал, что буду следить за тем, чтобы он соблюдал технику безопасности. — протестует Андрей. — И он в порядке. — Пока что в порядке. Кто знает, что он выкинет завтра? Поэтому, с сегодняшнего дня ты следишь не только за его физическим, но и за моральным состоянием. Иначе хоть ресторан закрывай с такими показателями… — Да все нормально с ним! — Себе-то сам веришь? — Почти что да. Но все что с ним ненормально — это нормально. — убеждает он Вадима. — Он ведь из-за матери с братом так загоняется, да? А выходками вот компенсирует. — Он рассказал тебе про мать и брата? — удивляется Вадим, обводя его заинтересованным взглядом. — Удивительно… — Он пообещал, что все будет хорошо! — Он соврал. — он просто пожимает плечами, будто это что-то само собой разумеющееся. — Первое и последнее правило — не верь Марату. И в любом случае нужно что-то делать с его ментальным состоянием. И что-то делать будешь именно ты. — Да даже вы с Ясмин ничего с ним сделать не смогли! Между бровями директора появляется складка, он устало поправляет лежащую на столе кипу бумаг. — Ты прав. Я с его придурью ничего сделать не смог — и я его уволил. Итог — Марат живой, ресторан целый. А потом ты притащил его обратно. Сейчас мне предлагаешь поступить так же, как и летом? Андрей понимает, к чему тот ведёт. Вздыхает, сдаваясь. — Нет. Я попробую разобраться. — Замечательно. — удовлетворенно поправляет очки Вадим. — Ты справишься. Тем более, на тебе первое правило может стать исключением. Андрей устало выползает из менеджерской и плетется на кассу. Иногда Марат бывает прав — разговоры с Жёлтым выматывают. Подумать над тем, а что именно ему нужно делать, он решает позже. Сегодня и без того предстоит тяжёлый день — двенадцать часов на ногах, и ему заранее становится плохо от предстоящего гудения в мышцах. Где это чучело ходит, интересно?.. — Здрасть. Андрей дёргается от неожиданности. Облокотившись на кассовый прилавок, на него надменно смотрит парень в кепочке. Адидасовский спортивный костюм скалится желтизной боковых полосок, звенит перекручиваемая в руках связка ключей. Что-то знакомое блестит в перевязи, но он не успевает толком рассмотреть: — Добро пожаловать?.. — Да-да-да, пробуксуй всю ебаторию по-быстрому и давай кофею мне намути. Такой тип посетителей Андрей на дух не переносит. Невесть что возомнившее о себе хамло с гопническим налётом, однако жалоб у них и без того по горло, а значит лучше лишний раз перестраховаться. Приходится вежливо уточнить: — Капучино, латте, американо? Сироп карамельный-ванильный добавить? — Да че ж вы все непонятливые такие… Ко-фе. — Хорошо. — всегда можно плюнуть в напиток, вместо того чтобы спорить. Он пробивает самый отвратный по вкусу чёрный кофе и кивает на терминал. — Можете прикладывать карту. — А, так ты новенький. — перекатывает на языке кусочек жвачки этот индивид. Андрея обдает запахом сигарет и клубники. Почти как от Марата, — думается ему, — только жвачку клубничную бы на мяту заменить. — Слушай, малышня, ты Жёлтого знаешь? — Допустим. — Так он мой братец дорогой. Поэтому что? — Что? — Кофеек для меня здесь всегда бесплатный. — Вот как. — Андрей еще раз смотрит на посетителя. Сравнивает с Вадимом и находит ровно ноль внешних сходств. — Как-то вы не слишком похожи… — Слышь, чепушня, не твое дело, похожи- не похожи. — Двоюродные кузены в пятом поколении по тёте со стороны отца? — Больно умный нашелся? Стаканчик кофе зажал, я не пойму? Стаканчик кофе в его голове теперь имеет привкус вчерашних кавказцев-татар-осетин, и он передергивает плечами. — А если и зажал? — Значит, щас поговорить выйдем и я тебе все разъясню. Андрей вздыхает, пытаясь глазами отыскать утреннего менеджера и снять с себя необходимость разбираться с буйным посетителем. В это же время на кассу залетает заспанный Марат, в надетой задом наперёд кофте и слетающей с башки кепкой: — Что за шум, а драки нет? Адидасовский гость при его виде тут же растягивает зубы в улыбке, с него слетает вся злость, и он, напрочь забыв об Андрее, весело расставляя руки: — Оп-па! Маратик! Глаза того распахиваются, и с протяжным «бля-я» он меняет траекторию на сто восемьдесят градусов, почти исчезая в коридоре. Почти — но хамоватый гость успевает за секунду перескочить через прилавок и схватить его за шиворот, точно мелкого котенка. — Куда?! Андрей порывается было вмешаться, но Марат жестами показывает, что все хорошо. Так он воспринимает эти вялые махи в его сторону, по крайней мере. — Нахуя приперся? — тормошится он неубедительно. Снова не выспался, что ли? — Нехуй игнорить меня неделю. И с каких пор ты сюда вернулся, почему я не в курсах? Хорошо хоть Свят мне написал, так бы ещё месяц тебя вылавливал. — Я этого Святика… Договорить ему не дают, несильно встряхивая за шкирку: — Пульт от телека куда дел, собака? Я от МУЗ-ТВ твоего скоро ебнусь. — Да я тебе ответил уже в телеге! — В какое-такое время? — Как какое? Сейчас. И он невинно достаёт телефон, начиная печатать. Побитый айфон отзывается жужжанием в кармане спортивных штанов. Парень достаёт его, внимательно всматривается. Спрашивает у Марата: — Тебя давно пиздили? — Не при Андрее, оки? — тот наконец перехватывает загорелые руки, сжимая в ответ. — Найду я тебе этот пульт, за зону кассы выйди только. Иначе меня твой Желтый с санитарными нормами опять заебет. — Так они всё-таки родственники? — спрашивает Андрей, пытаясь сдержать зуд в пальцах — так и хочется выкрутить руки появившемуся братцу Вадима. Ему жутко странно, что Марат позволяет так с собой обращаться. Слишком странно и адидасовец смотрит на Марата. — Сводные что ли… Хз. Колик, кто вы там? — Двоюродные. — шипит тот. — Двоюродные, ага… А вы уже познакомились типа? — неловко продолжает мяться Марат, переводя взгляд на Андрея. — Нет. — И не надо. — кивает Колик. Марат облегченно выдыхает. — Тогда вали. Или ты к Желтому раз в жизни решил заскочить? Братские чувства наконец проснулись? Колик кривится. — В пизду катись. Я к тебе по делу, между прочим. Он снова достаёт гремящую связку ключей, и Андрей понимает, что ему не показалось — среди ржавых железок болтается знакомый брелок с кошкой — почти такой же висит на его дубликате ключей от Маратовой квартиры. Его-то Колик и бросает в руки Марату. — На, Золушка. — О, а я думал в канализации где-то плавают… — зевает он. — Ещё подгон какой-то будет? Нет? Тогда до свидания. — Ко мне не суйся, раз такой благодарный. — И не собирался. Пульт сам ищи. — Через неделю прибежишь. — показывает ему средний палец Колик, перед тем как скрыться за дверью. Громко тарахтит за окном заводимый мотор, и они взглядом провожают зелёный УАЗик. Андрей смотрит на Марата, который устало садится на корточки, пытаясь одновременно запихнуть ключи в карман. Те отчаянно сопротивляются, а котик-брелок отваливается на пол. — Два вопроса, на которые ты обязан ответить честно. — говорит Андрей, на время забирая ключи себе. — Вы сговорились мне с утра настроение испоганить? — Ну ты же мне вчера испортил. — Туше! — Марат жале не предпринимает попыток встать, а сразу растягивается на полу звёздочкой, и оставшийся в зале посетитель спешит покинуть кафешку. — Валяй со своими вопросами. Андрей надеется, что камеры над ними не работают, а Вадим на время ослеп и оглох. — Это тот самый бывший, про которого говорил Святослав? — А ты гомофоб?.. — интересуются в ответ. — Дебилофоб. На вопрос отвечай. Марат вздыхает: — Это должна была быть одна из историй, которые я тебе обещал рассказать! Но на сегодня я не придумал ничего интересного… — Слава богу. — … поэтому слушай неинтересное. Да, это тот, про кого говорил Святик. Но не в том смысле, в котором он имел ввиду, и не бывший. Просто… — Марат щелкает пальцами в воздухе, пытаясь подобрать слово, — просто нынешний знакомый, с которым я общаюсь чуть чаще, чем с другими. Родственник Вадима, седьмая вода на киселе. Познакомились летом на одной смене, так и тусим иногда. Андрей облегченно выдыхает. — Ладно, тогда подвопрос. Твой отец уехал в воскресенье, да? — Ну да… — подозрительно тянет Марат. — Ты ж сам видел. — И он не вернется ещё месяц? — Ага. — Тогда вопрос на засыпку знатокам. Если ключи до этого времени были у твоего знакомого, то где ты спал всю неделю? Марат подвисает: — Спал?.. Андрей прикрывает глаза рукой: — Ты не спал. — Э-э… — Так и думал. Ты реально больной, скажи мне? — Это был вопрос с подвохом! Так нечестно! Я протестую, товарищ судья! — И где ты шатался по ночам, вместо сна? Марат переворачивается на бок, подкладывая руки под голову, поджимает ноги и возмущенно бухтит: — Да какая разница, где? С бомжом одним познакомился и познавал его эстетику под мостом, вот где… — Как ты до своих лет дожил, я не пойму. — Я тоже не врубаюсь… — У меня мог бы взять свои ключи обратно, к Колику этому скататься, Вахиту сказать, наконец, что ты временно бездомный, и переночевал бы спокойно у нас! Нет, ему надо фигней страдать из-за недосыпа и каждого встречного сонным бредом доводить! — Да хоть я по улицам буду шататься, хоть дома лежать, хоть у тебя в комнате Евгешу терроризировать — одна хуйня! — Он апатично трёт лицо руками, тихо добавляя. — Все равно не спится нормально. Ты же сам в курсе, что у меня любая попытка поспать — залупа. В зале кафе фоном играет тихая, почти незаметная попса. Сливается с шумом машин за окном, шуршанием страниц документов в менеджерской и шелестом разговоров на заправке рядом. Андрей всматривается в лицо Марата, в его неуложенные волосы, в чернильные мешки под глазами, в то вымотанное выражение лица, которое он не может не замечать. Всё у Марата насквозь пропитано тоской — вдруг понимает он, — незаметной, лёгкой, но от и до. Она настолько лёгкая, что этого даже нельзя увидеть за слоем перманентного клоунизма. Тоска кажется невесомой — мягкая сладкая вата, летние кучевые облака. И эти облака даже не бросаются в глаза — прицеплены к небу, мирно плывут, разбавляя небесную синеву, сплетаясь в фигуры. А потом их становится все больше и больше, и из забавных светлых динозавров они превращаются в уже непонятную для человеческого глаза субстанцию серо-синего цвета, заполняют собой весь горизонт. Из кучевых они становятся дождевыми, и вот уже хочется бежать прочь от надвигающейся грозы. — Снотворное? — Бесполезно. — Народные методы? — Лень. Что-то щёлкает внутри. Рвётся на кусочки, скрипя, ломается. Понять бы ещё, что. — Зато мне не лень. Вахит с Зимой синхронно распахивают рты, когда Андрей, запихнув все учебники и пару футболок в рюкзак, вечером уходит из комнаты: — Ты переезжаешь к Марату?! Он проклинает вшивых котов.