Чушпаны

- Может, ты хочешь поговорить об Айгуль? Когда звук закрытия входной двери сквозь вату в ушах добирается до мозга, а холод чужих пальцев всё ещё липким испугом держится на шее, на рёбрах, и будто бы проникает под самую кожу, тесня своим присутствием нервные клетки, Марат глупо моргает пару раз, сползает вниз по стенке, шершавой поверхностью сдирая себе незажившие на спине царапины, и благоразумно отказывается осознавать происходящее. Добровольно отрекается от умения мыслить умные и не очень мысли. Да ебись оно всё конём. На более осознанное он пока не способен. Осознанность вообще переоценена, считает Марат. Нахуй её. И эмпатию его дурацкую – нахуй. И Андрея, который несколькими предложениями и одним вопросом разрывает ему печень и дробит кости похуже Колика – тоже на… Здесь Марат стопорится. Внезапно вспоминает дикие глаза цвета весенней Волги и раскрасневшиеся от злости скулы. Съезжает ещё ниже, поудобнее расползаясь по полу. Растекаясь жидкой рвотой по пространству квартиры. Прикрывает горящие веки и подгибает под себя ноги – так, чтобы быстрее затекли. Сглатывает сухость. Чувствует, что внутри него понимания снова больше, чем злости. …назад. Верните Андрюшу назад, пожалуйста. Дайте мне всё исправить. Перемотайте обратно, я опять проебался. Блядство. Снова начинается. О, больше наступления такого вот настроения Марат ненавидит только гусиный жир. Летом удобно было во время состояния несостояния пропадать на работе. Брать максимум позволенных законодательством часов, а после ещё и отпидоривать на мойке поддоны и прочую кухонную утварь сверхурочно. Упрашивать кого-то из коллег отдать ему смену на завтрашний день, потому что беспощадный Жёлтый, решивший позаботиться о Маратовом эмоциональном состоянии, влепил выходной. Чаще всего с дополнительными сменами его выручал бессовестный Святик, пусть и у них с самого первого дня были размолвки. Размолвки, двамолвки, тримолвки, после которых Вадим снова выставлял Марата за двери ресторана, потому что пытаться выбить чужие зубы на смене - нехорошо. Подумай над своим поведением и приходи завтра. Ему нравилось ночевать вместе с заработавшимся Жёлтым в менеджерской вместо пустого дома, а утром отправлять в общий чат возмущенные фотки пятна на столешнице, отставленного ленивым ночным ебланом, уже потом вспоминая, что этот ночной еблан – он сам. Сейчас такой возможности у него нет. Вадим ясно дал понять, что Марата обратно никто брать не намерен. Зато у него есть Колик, к которому он обязательно пойдёт в скором времени – вправить мозги. Как только, скажем, вернутся силы пошевелить хотя бы мизинцем на онемевшей левой ноге. В медленно наступающей усталости Марат понимает, что, в очередной раз, он вряд ли сможет нормально функционировать в ближайшие дни. Не то чтобы в этом есть необходимость (никогда её не было), но читать утренние газеты, спать на парах, делать бесполезную домашку, иногда за компанию есть пересоленную гречку с приходом Андрея уже вошло в привычку. Это было довольно неплохо. А ещё было бы неплохо поспать, наверно. Как жаль, что он опрометчиво выбросил таблетки куда-то в далёкую сентябрьскую жару. Он поднимает руку вверх, рассматривая привыкшими к темноте глазами маленькую буковку на запястье и бегущие под ней вены. Марат знал, что до добра его наивное желание помочь никого не доведёт. После того, как Андрюша внезапно выкидывает вот такое вот, Марат начинает жалеть, что вообще с ним связался. Связать он, знаете ли, планировал крепкие прямые узлы, как учили на ОБЖ. А вышли сплошные петли Линча. Как всегда. Марат тихо хмыкает. Каким-то чудом телефон оказывается у него под боком. Он видит в этом знак свыше и принимает стратегически важное решение – в сотый раз врубить на полный звук тот единственный плейлист по ПвЗ, с помощью которого он может хотя бы ненадолго перестать слушать мысли внутри своей черепной коробки. Отец вернётся хорошо если через неделю, а значит в ближайшее время его никто не потревожит. Нет нужды совершать бессмысленные телодвижения и шевелиться в целом. Интересно, думает ли Андрей о том, что теперь им нужно прекратить общение? Наверное, думает. Хорошо, если думает. Нужно ли лишний раз беспокоить его своим надоедливым присутствием? Марат не знает. А руки уже печатают предупреждающие сообщения – на всякий, пожарный. Сто один. Служба спасения слушает. Что у вас случилось? Здравствуйте, у меня снова всё сгорело к ебеням. Спасайте, братцы. Тушите. Топите в ледяной воде языки пламени, пока всё не захлебнется в могучих водах Казанки. Бульк-бульк-бульк. Или, в их случае - блвоблвб. Только бы с Андреем всё было нормально… Вот бы у него пропало желание это проверить. Он прибавляет звук на телефоне до предела, пытаясь вслушаться в текст. Думай о ебучих зондри, Марат. Не думай о том, что всё опять пошло по пизде. - Рома, открой дверь! Марат не удосуживается стучаться аккуратно – Колик этого не заслуживает. Вместо этого он долбится в обшарпанную обивку ногами, заодно разминая застывшие за дни амёбного состояния пальцы. Почему она вообще закрыта? Обычно железяка остаётся чуть ли не распахнутой настежь. Марату не нравится стоять вот так вот на пороге и битый час ломится внутрь. Тишина. - Ромочка, - пинок. - Доброе утро, - второй. - Пора вставать! – третий, неудачный, из-за которого на мизинце теперь обязательно будет синяк. Марат шипит и начинает прыгать на второй ноге, забывая о том, что так делать не стоит. Чуть не свалившись с лестницы, – будь проклят его поломанный вестибулярный аппарат, – он зло начинает стучаться в дверь головой. За ней слышатся недовольные шаги, а значит не время останавливаться на пол пути. Марат затягивает любимую песню: - Рома, Колик, Рома-ан! Мужчина всей моей жизни. Иду по вечному кру-гу. Обшарпанная обивка внезапно пропадает из поля зрения, и он проваливается головой вперёд. Бамс. Пора, наверно, запомнить, что дверь у Колика открывается вовнутрь, а не наоборот, как у нормальных людей. Потому что, опять же, Колик – не нормальный человек. - Тебе, блять, сколько раз повторять, чтобы ты башкой думал и не сувался ко мне в семь ёбаных утра, тем более - без приглашения? - Уже десять. – Марат обиженно потирает ушибленные коленки и поднимает глаза на Колика. Присвистывает, разглядывая кривой синеющий нос и пару слабых кровоподтёков под глазами. Ну, хоть семейные трусы в горошек на месте. – Жених. Знатно же тебя уебало. - На себя посмотри, уродец. Рома забавно морщится, кривя рожу ещё сильнее. Марат думает о том, что теперь-то она наконец напоминает законченную прелестную картину – один из портретов Пикассо, знаете. И раскосые брови теперь предстают в совершенно ином свете. Какой гений так искусно завершил это полотно абсурда?.. - Тебе идёт, если что. - Ой, вот нахуй иди, если что. Марат тихо посмеивается, кряхтя встаёт с пола и отряхивается от пыли. - Я, может, парные аватарки с тобой хочу. - Чё?.. Нарываешься, Маратик? - Ну, типа. – он подходит ближе, чтобы получше рассмотреть пострадавший участок. – Пригнись-ка. Переносица под рукой пульсирует горячей лавой, и ей же растекается по подушечкам его замерзших пальцев. Били нехило, со знанием дела. Кто бы это ни был, Марат ему заочно симпатизирует. Готов познакомиться и поделиться соображениями по поводу дальнейшего улучшения фасада. Звоните, уважаемый. Восемь, восемьсот, пять-пять-пять, три-пять, три-пять. - Ну и кто тебя так? - Да инвалид один. – Колик шипит, когда Марат надавливает на перелом чуть сильнее, но не отстраняется. – Аккуратнее, иначе в окно полетишь. Марат снова нажимает на то же место, но уже намеренно. Криво улыбается: - Это слабая угроза или крайне заманчивое предложение? Колик раздражённо закатывает глаза, грубо перехватывает его руки и тащит в зал: - Обещание. Тебе прошлого раза не хватило? Марат скидывает ботинки по пути и пожимает плечами. С прошлого раза ничего не осталось – кроме тяжёлых последствий в виде уговора рассказать всё Андрюше, висящее над ним Дамокловым мечом. Если Андрей всё ещё планирует с ним общаться, что маловероятно. А пара синяков да ссадин – что с них станется? Всё равно рано или поздно заживут. Он, вообще-то, для этого и ошивается здесь. Вот бы ещё и прятать постоянно от беспокойных глаз не приходилось… - А если и не хватило? Даже рёбра целые остались. - Припизднутый, реально. – Колик ложится на диван и сонно дёргает Марата на себя. Тот тяжело падает сверху, утыкаясь лбом где-то между тёплой шеей и плечом. Ах, родной запах бензина и безнадёги, как ему этого не хватало… – Тогда извиняться не буду. Как будто бы он собирался, честное слово. Да и не нужно это извинение ни одному из них. За такое не извиняются – это весело. Заслуженно. По-другому никак. Колик опять широко зевает, поудобнее устраиваясь на диванчике. Марат что-то неразборчиво бормочет ему в ключицу, руками пробираясь под горячую спину – чтобы отогрелись. Не май месяц, а отопления всё нет и нет. Беспредел. Колик на эти незатейливые поползновения шипит и безуспешно пытается увернуться от ледяных пальцев: - Бр-р-р. Да почему они у тебя каждый раз холодные такие? Что летом в жару, что щас, когда в сто шуб одет. - Одна водолазка – это не сто шуб, дурында. - Вот и шуруй подальше со своей водолазкой. Или снимай, колется пиздец. – Это да, это Марат тоже чувствует. Но как-то уже въелось постоянно ходить, скрывая шею и руки. - А ещё ты мне торчащей костью скоро печень отдавишь. - Ты её ещё не пропил? – он кивает головой на пылящиеся на подоконнике пустые банки от пива. – А водолазку, если так бесит, сам стягивай. Мне лень шевелиться. Вопреки словам, Марат хитро поднимает голову, чтобы ещё раз полюбоваться поломанным носом и фонарями под глазами. Красота. Он знает, что Колик о произошедшем молчать не собирается, а потому докапывается, в надежде поскорее узнать, куда тот опять влип. - Оно и должно так косо заживать? Или ты спецом его себе поломал? - Чья бы собака мычала, Маратик. Я по заброшкам не лазаю и носы себе просто так не ломаю, в отличие от некоторых. - А кто по заброшкам лазал? – ляпает он без раздумья, и Колик приподнимает бровь, смотря как на дебила с памятью золотой рыбки. Марат судорожно пытается вспомнить, какую из историй про нос он там когда-то втирал Роме. Заброшки значит, да?.. – А-а, точно. Было дело. Дядя Валера, пух вам миром, за сломанный нос жду извинений. Так а с тобой-то что? Колик раздражённо вздыхает, вспоминая, видимо, не лучшие дни минувшего месяца. Усаживается прямее, опираясь о спинку дивана и поддевает длинными руками низ его водолазки. Марату и правда лень что-то делать, а кофта и правда очень колючая. Поэтому он слишком покорно позволяет стащить с себя неудобный верх, а затем пройтись ладонями по выпирающим рёбрам и неровным рисункам на них. - Да бля. Мы просто с пацанами прогуляться вышли... - То прогуляться, которое тебе Жёлтый под угрозой смерти запретил? - Ну почему вы все так плохо обо мне думаете? – Колик оскорблённо отковыривает корочку на новом рисунке – чуть выше пояса. Этого делать нельзя, по-хорошему – заживать дольше будет. Марат чуть морщится и отросшими ногтями помогает ему содрать оставшееся. Ёрзая от неприятный ощущений и пробегающих из-за холода мурашек, спрашивает ради приличия: - Значит, просто в киношку сгонять решили? Рома сначала отвечать отказывается, небрежно наклоняясь ближе к нему и кусая Марата в губы. Оставляет новую ранку на потрескавшейся обветренной коже. Проходится по ней тёплым языком. Марат не отвечает - ждёт, избегая прямого взгляда. Колик наконец не выдерживает. Кусает его ещё и за ухо и обиженно шепчет: - Вот ты мне скажи, кто такой Жёлтый, чтобы мне что-то запрещать, а? - Туда его. Как он и думал. Марат слегка отстраняется, – он-то замечательно помнит, как в Августе месяце Вадим устроил разнос Колику, а потом – ему. За компанию. Потому что Рома язык за зубами держать не умеет совершенно, а страдают от этого они вместе. Жёлтый тогда долго и муторно вещал о том, что уже устал покрывать дурного братца, который взял за развлечение угонять машины, а теперь ещё и втянул Марата. Непорядок, Ром. Пора браться за ум. Марат, мальчик мой, тоже так больше не делай. Руки оторву. - И вообще, он сказал – убью, если узнаю. – невинно продолжает Колик, задевая зубами металлическую серёжку. - А разве ж он узнает? Тем более, угнать мы ничего не угнали. Мобилу разве что спёрли… - То есть морду тебе не Вадим разукрасил? - Не. Мужик какой-то левый подбежал и палкой мне в лоб - хуяк. – Марат еле сдерживает злорадную улыбку и оставляет комментарии при себе. Нежная душа Колика не переживёт насмешек, или, что хуже – его погонят прочь из квартиры. - Со мной скорлупа одна была - испугалась и разбежалась сразу, как нас засекли. Пидоры. Вот был бы там ты, Маратик… Но Марат об угрозе Жёлтого рассказать всё отцу помнит, а потому ничего на это не отвечает. Вместо этого оглядывается в поисках одеяла. Прохладно. Колик задумчиво проходится по его шее, очерчивая уже практически незаметные следы своих пальцев. - Ты как, надолго? Опять батя приехал? - Ну… - Марат, будем честны, немного увяз во времени. Ему было не до этого. И здесь он не из-за угрозы скорого возвращения отца (он не помнит, когда заканчивается очередная командировка), а просто потому, что наконец выдалась возможность прекратить игру в пинг-понг внутри головы. Перестать перекидывать часами из угла в угол два имени. Мариноваться в собственном соку - не лучшее развлечение. И как только у него появились силы сказать, наконец, самому себе, что «Андрюша взрослый мальчик, Андрюша сможет и без моей помощи», так он сразу и сбежал сюда. – Скоро должен вернуться. Ничего, если я у тебя перекантуюсь пока? В который раз за несколько месяцев. Но Колик вроде и не против: - Валяй. Продукты чур с тебя. И дверь закрывай за собой – мало ли, жёлтые всякие заявятся… Если Марат в эти дни и беспокоится, то только на периферии сознания. Где-то там, за горизонтом, иногда вспыхивает мысль – точно ли с Андреем всё в порядке?.. А потом он встряхивает головой, достаёт пачку дешманских сигарет, которую бессовестно стащил у Колика, и приказывает себе – не думай. Перестань. До этого пережил – и сейчас переживёшь, правда. Пусть чат и дальше молчит, раз Андрей этого хочет. С Ромой, на удивление, они за это время не ссорятся. Венера в Стрельце – объясняет ему статья из утреннего журнальчика. Марат в тот день абсолютно случайно оказывается рядом с универом и решает немного поболтать со знакомым старичком, раздающим эти газетки. - Здрасьте, дядь Вась! – он весело подходит ближе, шмыгая простуженным носом, и дедушка оживляется. - Как вы тут поживаете? - Ой, Маратка, так давно тебя не было! – старичок откладывает стопку газет, радостно протягивает ему морщинистую руку и приобнимает, тормоша отросшие волосы. – Чой-то пропадаешь опять? - Да я к бабушке в деревню съездил ненадолго. По хозяйству помочь, дома прибраться, знаете. Давно обещал, вот сейчас время нашлось. Я и рванул. - А-а, ну, это дело хорошее, молодчина. Бабушке от меня привет передавай в следующий раз. Марат кивает. Обязательно передаст. Старичок продолжает: - Я-то совсем потерял тебя, в октябре почти каждый день ведь виделись. А сейчас товарищ твой только иногда подходит. - Андрей? – плечи чуть напрягаются. Не думай – приказывает он себе снова. - Он, да, славный мальчик… Только занятой уж больно, иногда и поговорить со стариком времени нет. - А он как вообще? – не удерживается Марат. До зуда в пальцах хочется разузнать о состоянии Андрюши. – Нормально? - Так а что с ним случится-то? – дядя Вася задумчиво поправляет очки, вглядываясь в его лицо. - Так и носится туда-сюда. Деловой без тебя стал совсем. Раньше хоть улыбался, а сейчас только и видно, как утром с бумажками в институт спешит. Газетку схватит – и поминай, как звали. Эх, молодёжь… Значит, у Андрюши без него всё хорошо. Марат скованно приподнимает уголки губ, обнимает старичка на прощание, и идёт дальше. Куда он там собирался?.. Марат хмурится, пытаясь вспомнить. А хотя… Если забыл – значит, было неважно, ведь так? Вместо этого он решает заехать к Колику в автомастерскую, раз заняться теперь нечем. Телефон в кармане начинает вибрировать, и Марат отвлекается от ковыряния непонятных деталек двигателя. Ему нравится иногда сидеть и ломать всякие штуки со скуки. Чёрт знает, почему Рома всё ещё пускает его за порог мастерской. КПД у Марата, очевидно, отрицательный, и уходит этот минус за пределы обозримой Вселенной. Телефон не успокаивается. Кому он мог понадобиться? Отец ищет, что ли? Марат достаёт мобильник. Удивлённо хлопает глазами. Какого?.. Внезапно видеть на экране входящий от Андрея, хотя он был уверен в том, что тот спокойно живёт свою лучшую жизнь без всяких там Маратов – одно. - Ало? - Привет. – дрожащий вдох. – Прости, что беспокою, просто… Просто… Слышать надтреснутые всхлипы через динамик, хотя Марат был уверен в том, что Андрей скорее застрелится, чем заплачет перед ним – совершенно другое. Блять. - Что случилось? – волна беспокойства затапливает с головой. Он откидывает железяки подальше, вслушиваясь в голос на том конце провода. – Ты в порядке? Андрей не отзывается, только шум проезжающих машин гремит на заднем фоне. Марат прикусывает губу, несколько раз ощутимо ударяя себя по лбу. С какой стати он вообще это спрашивает, если и без того ясно, что никакого порядка у Андрея сейчас быть не может? А что тогда может?.. Он закрывает глаза, чтобы ненароком не перевести взгляд на запястье. Не сейчас. - Андрюш, что такое? – он пытается успокоится, старается не выдумывать себе ничего лишнего, говорить мягко. Ну же, дорогуша, не молчи. – Ты в общаге? Мне приехать? Всё нормально? Спустя несколько долгих секунд и судорожных вздохов – Андрюши, не его (Марат не может сделать даже маленького глотка воздуха) ему хрипло отвечают. - Д-да, всё норм. Я случайно. Перезвоню. Прости. И Андрей сбрасывает трубку, не дав ничего ответить. Марат раз пять пробует перезвонить – безуспешно. Вызов сначала отклоняют, а потом просто начинают игнорировать. Блять. Он срывается с места, цепляет на себя куртку и выбегает на улицу. Что ж. Пора навестить родную Евгению и лучший корпус общежития. Четыре часа спустя Марат находит себя, стоящим посреди продуктового магазина, где продаются любимые печеньки Андрея. А ещё он находится, пожалуй, на грани нервного срыва. За прошедшие часы он оббегает практически все места, куда теоретически мог бы пойти Андрей. И его нет ни в одном из них – ни в общаге, ни в кафешке, ни в парке поблизости, ни в универе. Марат не имеет понятия, где его ещё искать. Ему бы позвонить сестре Андрея – но он не знает её номера. Да и адреса – тоже. Марату только и остаётся, что надеяться, что Андрей, в отличие от него, умный и головой думать умеет. Пусть он пойдёт к сестре. Пожалуйста. Марат тяжело плетётся по грунтованной дороге, в отчаянии пиная каждый попадающийся камешек. После неприятного разговора с медицей у него загорается мысль – а что, если?.. Даже в голове она звучит глупо, но Марат обязан проверить. Убедиться, что его там нет. Привычный дворик темнеет в сумерках. Он вяло доходит до своего дома. И вскрикивает. Его нельзя в этом винить - очень тяжело держать себя в руках, когда в десяти шагах, наконец, находится Андрей. Живой. Хотя с первого взгляда и не скажешь – тот призраком мерно бледнеет, стоя в одной-единственной футболке, безостановочно дрожит и чуть ли не падает от каждого порыва осеннего ветра. Марат когда-то считал Андрея умным? Забудьте немедленно, он забирает свои слова назад. Что ж с ним успело приключиться?.. - Андрюш!!! Он подбегает ближе, при этом продолжая кричать что-то обеспокоенное и нервно расстёгивая свою куртку. Андрей дёргается от его голоса. Отнимает посиневшие руки от лица, и Марат, точно в ледяной проруби, тонет в его слезящихся глазах, оплетенных сейчас мелкой сеточкой полопавшихся капилляров. А Андрюша вместо того, чтобы подойти и хотя бы немного отогреться, только пришибленно стоит и повторяет раз за разом: - Прости. Прости. Прости… Ну и как вот с ним, а? Марат снова начинает тараторить, особо не задумываясь, о чём именно. Похуй. Что угодно сейчас подойдёт – правила дифференцирования, угрозы сдать в детдом, рецепт маминых яблочных пирогов, топ десять художников Казахстана, предложение руки и сердца, годы правления Рюрика, виды неопределённостей... Марат будет болтать без остановки столько, сколько потребуется. Лишь бы Андрей прекратил бесконечно извиняться. Иначе он точно не выдержит нарастающего кома в горле. И тот на мгновение действительно прекращает – делает неуверенный шаг к нему, практически падает в подрагивающие руки. И начинает рыдать, уткнувшись в водолазку. Марат изо всех сил сжимает его холодную спину, на фоне которой даже его ледяные пальцы кажутся тёплыми. Растирает её, разгоняя кровь по сосудам. - Прости… - Да прощаю, прощаю. Перестань извинятся только. - Как жаль, что Марат не может растворить Андрюшу в себе. Раствориться в нём. Диффузия, родненькая, какого хуя ты не работаешь? - Бля, ща тоже рыдать начну… И он ни капли не врёт. Дотащить Андрея до квартиры оказывается лёгкой задачей. Тот настолько вымотан, что Марату только и нужно вести его за руку в нужном направлении. По пути он опять о чём-то болтает, забирая эту возможность у Андрея. Мало ли, что он там может сказать... Пусть для начала подуспокоится немного. Только перед подъездом Марат запоздало вспоминает, что ключей у него с собой нет – они мирно лежат у Колика на полке, где-то рядом с пепельницей. Андрей замечает его заминку и слабыми пальцами лезет в карман штанов. Несколько секунд копошится в нём, а затем протягивает связку с брелком-котёнком. В ответ на удивлённый взгляд хрипло произносит: - Не спрашивай. Марат чуть улыбается: - Не буду. К несчастью, в квартире они не одни. Отец, как всегда, возвращается совершенно невовремя. Марат цыкает, когда входная дверь оказывается открытой, а на кухне ярко горит свет. Андрей, было, стопорится на пороге, пытаясь развернуться и сбежать. Как будто бы Марат позволит ему это сделать. Ага, щас. Пусть только попробует. Точно не в этот раз. - Там твой отец? Я, наверно, лучше обратно в об-бщагу. - Андрюша, солнце моё, давай не надо? - М-марат. – Андрей жалостливо смотрит в ответ мокрыми глазами, и Марат еле сдерживается от того, чтобы не начать снова его обнимать. Ну вот почему нужно быть таким упрямым? - Не боись, он хороший мужик. - Я не б-боюсь. Просто неудобно, что я вот так вот заяв-вился. Андрей всё ещё дрожит – то ли от холода, то ли из-за случившейся недавно истерики. Марат обеспокоенно вздыхает, поправляя накинутую на него куртку. - Ерунды не говори. Я тебя в таком состоянии никуда не выпущу. Давай, шагом марш, вперёд и с песней. Тебе ботинки снять помочь? - Я н-не хочу. - Захоти. Андрюш, ты же меня любишь? Вот и не надо никуда уходить. - Да при чём здесь это? - При том. На их переругивания в прихожей выходит отец. Выглядит он порядком удивлённым, и Марат может его понять – он тоже не планировал возвращаться сегодня домой. Но так выпали карты, так судьба расставила фишки, и поэтому придётся ночевать сегодня тут. Не тащить же Андрея к Колику, правда? Кстати об Андрее. - Привет, пап! Доброго вечера, доброй ночи, счастливого для весеннего солнцестояния или что ты там празднуешь сегодня?.. – Марат пытается припомнить какой из праздников на дворе, и с какой стати у них дома пахнет его любимым медовым тортом. Это ни в коем разе не минус, нет. Очень вовремя. Сладкое – самое то для поднятия настроения, настроя, строя, строения и прочей лабурды, лишь бы поскорее привести Андрея в порядок. Интересно, а ему нравится медовик? - Поставь чайник, пожалуйста. У нас тут внезапные долгожданные и крайне желанные гости, и эти гости до костей замерзли. - Привет, сын. Я думал, ты снова меня избегаешь. – Отец неуверенно шагает к ним, и Марат закатывает глаза, делая вид, что абсолютно это не так. (Это так). - А вы у нас?.. - Анд-дрей. – Андрюша, всё ещё всхлипывающий раз за разом, выглядит очень котёночно, протягивая руку его отцу. – Приятно познакомиться. - Кирилл Юрьевич. Взаимно. Марат, можно тебя на пару слов?.. Марат вопреки немым протестам всё-таки стягивает насквозь промокшие кроссовки с Андрея и выпрямляется. Берёт его за руку, собираясь утащить в направлении ванной. - Нельзя. Андрей возмущённо сжимает его ладонь, и Марат нехотя исправляется: - Потом. Попозже. Точно не сейчас. Сейчас у него есть дела поважнее. Например, затолкнуть Андрея в светлую комнату и приказать: - Давай, раздевайся.