кожура.

— Авантюра, тебе опять на «а». — Да блять! — от возмущения брови устремились вверх, а глаза широко распахнулись. Даже пожелтевшая сигарета, плотно зажатая между пальцами, упала на кафельный пол. — Я больше не буду с тобой играть, — помотал головой обиженный Платон и затушил окурок кроссовкой. На заявление лучшего друга Матвеева громко рассмеялась, поняв, что продолжать тот не собирается. Серия слов, начинающихся и заканчивающихся только на «а», порядком утомила его, однако Аня была довольна собой и забавляласьсреакции соперника. — Да ты... — уж было начала она, как внезапный хлопок входной двери оборвал на полуслове. Повернув голову, Матвеева наблюдала за приближающимися силуэтами в тусклом свете оранжевой лампочки. Она узнала Максима и Гену, бурно обсуждающих неизвестную, но, кажется, произошедшую совсем недавно, историю. Аня это поняла из-за упоминания имён общих знакомых и прошедших выходных. Они оба замолкли, как только заметили неотрывные взгляды двух друзей. — Чего затихли-то? — Да ничего, ребят. Всё круто, —быстро зыркнув на Платона, пролепетал Шуцкий, разводя ладоши и обнажая оба ряда зубов. — Боже, — вмиг выражение лица изменилось. Он горько хмыкнул, и, повесив голову, прошёл к самой дальней кабинке — там хранилась заначка, о которой знали все «свои»,— отодвинул крышку сливного бачка и вытащил небольшую папироску. Расположившись на треснутой крышке, Гена громко выдохнул и нарушил тишину: — Ребят, это полный треш! Нам Герман такой разнос устроил. Я вообще не хотел рассказывать — я то не причём, — говорил он быстро, проглатывая окончания и часто отвлекаясь накурево. Он делал уже третью по счёту затяжку и, кажется, продолжать не торопился, то ли выдерживая интригу, то ли не хотя говорить вовсе. Сложа руки на груди, Аня хмуро поглядывала на одногруппника. — Ты бы не налегал, — поведя бровью произнесла она и отобрала самокрутку, небрежно передав владельцу. — Напомнить, что на твоём дне рождении было? Влиться в новый, уже сформированый, коллектив — задача не из простых. Ведь все давно притёрлись и перестали считать друг друга чужими, так что появление нового лица может вызвать диссонанс в головах малолетних уголовников (к которым Аня не спешит приписывать себя). Мнение о них, заранее предвзятое, поначалу заставляет быть осторожной, произносить необходимый минимум слов, и вообще обходить стороной — лучше уж слоняться одной, нежели водить дружбу с кем-то из них, — думается ей, пока Матвееву не застают врасплох. Доброжелательная улыбка зияет на смуглом лице седоватого мужчины, представившемся Германом Алексеевичем. Уж явно не так Аня представляла директора исправительного центра. Авторитетный и жёсткий человек, возможно, тиран, который вводит в ужас при одном лишь упоминании и не терпит беспорядка — примерный портрет, который она успела составить. Одногруппники также не совпали с ожиданиями. Вместо закоренелых микро-зеков, её встретили вполне адекватные ребята. Правда, некоторые со своими странностями. Настроены дружелюбно и легко идут на контакт.За исключением блондинки с кислотными стрелками... — Матвеева не запомнила её имени. Алёна? Лера? Не суть важно. С остальными вроде произошёл коннект. Благодаря поддержке в их лице Аня скоро освоилась: стала чувствовать себя гораздо спокойнее, охотно вливалась в беседы и поддерживала обсуждение мелких сплетен, с которыми её ознакомили чуть ли не сразу же. Все переживания, которыми были нагружены мысли, оказались напрасны. — Сегодня день рождение у дрочера! — встав в середине футбольного поля, где проходили спортивные занятия, громко объявляет Яна, улыбаясь во все тридцать два. — Он всех зовёт.Ты тоже приходи, — подмигивает она Матвеевой и удаляетсяна скамейку вместе с подругой. Приглашение неожиданно, но приятно. Аня заведомо согласна.Неплохой повод сблизится с новоиспечёнными одногруппниками и вдобавок отдохнуть от рутины, хорошо проведя время у Дрочера. Всё-таки странная у него кликуха, но Матвеева перестала удивляться фантазии учеников ещё в начальной школе, когда прозвища появлялись изниоткуда. А пару раз услышав от преподавателей фамилию Шуцкий (что оказалось столь непривычным), Аня была уверена, что та пишется через «тс», шутка — Шутский, поняли, да? Гена не к месту, любил вкидывать малопонятные приколы, после которых наступала неловкая пауза. Это забавило. Сам праздник проходил довольно странно. Начиная отсутствием музыки, заканчивая привычными развлечениями молодёжи. Аня давилась очередной кружкой остывшего чая, сжимая подлокотник кресла, занятого в самом начале вечера, и наблюдала за жалобными лицами одноклассников, которые планировали как можно скорее ретироваться. Есть тортик и играть в «Дженгу» (даже не на желание) они могли бы и дома. Не торопился уйти лишь Никита, который блаженно улыбался.Каждый косился на него, не понимая причину хорошего настроения, ведь «тусовка — тухляк», — по словам Янки. Кажется, Бойко предугадал, что придётся брать дело в свои руки и спасать мероприятие. Потому через мгновение на кофейном столике оказался пакет разноцветных пилюль.Он откинулся на спинку дивана, и немного запрокинул голову. Его лицо засветилась от неописуемой гордости за себя, а грудь невольно приподнялась. Компания в миг воодушевилась. Одноклассники столпились возле горсти таблеток и разбирали их по одной, бросая под язык. Каждый рвался ощутить дозу эйфории. Аня же осталась сидеть в кресле и беспокойно трясти ногой, зажав в ладони ручку керамической посуды. Ситуация была хорошо знакома, отчего напрягала лишь сильнее, так как не предвещала ничего хорошего. Сами наркотики её не интересовали, как и употребляющие приятели — всё-таки, не её зона ответственности, а вот никотиновая зависимость, постепенно давала о себе знать. Матвеева достойно сдерживала своё обещание не притрагиваться к спиртному — отказаться от него было несложно. Однако с сигаретами дела обстояли совсем иначе, они — единственная слабость. Ранее были попытки отказа, но стресс, отвратительное самочувствие, несвойственные подёргивания и плохой сон, заставляли Матвееву возвращаться вновь и вновь. Она не могла расстаться с ними дольше, чем на несколько дней. Всегда срывалась и искала обходные пути, если возникали финансовые трудности. Стреляла у прохожих, знакомых, вытаскивала из сумок родителей, не брезгала делить одну сигарету на двоих, и даже поднимать выброшенные бычки. Ане было всё равно на марку, вкус и сорт, на стоимость и цвет упаковки — она находила в них спасение, способ избавиться от тревоги и прийти к душевному равновесию.Сейчас она держалась, чтобы не попросить сигарету у кого-то из приятелей или рвануть в ближайший ларёк. Залпом допив содержимое кружки, словно это могло помочь, Матвеева пыталась отвлечься от навязчивых мыслей о желании покурить и смутном предчувствии о чём-то нехорошем, что казалось, должно было произойти. Списав всё на неважное состояние, она наблюдала за Дрочером, который блевал дальше, чем видел, и старательно подавляла рвотный рефлекс, чтобы вдруг не присоединится к Гене. Не хотелось бы преподнести такой подарок его родителям. Из комнаты отдыха Аня поспешила убраться на кухню, подальше от нестерпимых звуков и запаха. Та была небольшой, но довольно уютной. Светлые обои с выпуклыми рисунками (Аня, проявив исследовательский интерес, убедилась в этом, проведя подушечками пальцев по стене) идеально стыковались. Керамическая плитка на полу, сильно холодившая ступни даже через слой ткани, гармонировала с мебелью. Широкая столешница, множество дверец и всякой утвари, производили впечатление по-настоящему удобной кухни и составляли портрет хозяйки. Матвеева уселась за обеденный стол и протянула руку к коробке сока. Персиковый. Матвеева его терпеть не может, но выбирая между ним и чаем, привкус от которого до сих пор чувствовала на языке — она выбрала первое. Музыка резала уши. К ней также присоединились звонкий смех, громкие голоса, пытавшие перекричать друг друга и соседи, предупрежающе бьющие по батареям. Это не всё. Матвеева слышала что-то ещё. Непонятный глухой удар. Может что-то уронили или ей показалось вовсе? Донёсся крик. Блять. Очевидно что-то неладное. Страх и взыгравшее любопытство одержали верх. Аня, минуя гостиную, выскочила в коридор. Дверь в ванную была распахнута. — Боже, — прошептала оторопевшая Матвеева, поднимая с пола Яну. Та протянула дрожащие руки и крепко ухватилась за Аню, в попытке удержаться на ватных ногах. Взгляд был прикован к обмякшему телу Гены. Худые конечности слабо дергались. Кожа сильно побледнела и покрылась пятнами. Запрокинутая голова лежала совсем близко к пьедесталу. Лишь бы не ударился, пока падал. Глаза закатывались, зрачков даже не было видно. Губы дрожали, а изо рта выходила желтоватая пена. Картина приводила в ужас. Как и вынужденное бездействие. Незнание оказания помощи, могло бы только нанести вред. Танцующая девочка, не замечающая никого вокруг; запропостившиеся Платон с Максом; блонда с панической атакой; плачущая Яна, которой также не помешала бы помощь; Никита с затуманенным взглядом, расхаживающий по углам, бормочущий что-то под нос; Аня, которая сильно закашливалась и прочёсывала интернет в поисках решения и только что подоспевший Филипп — были настоящей суперкомандой для спасения Гены, балансирующего на грани между жизнью и смертью. Благо, с минуты на минуту на пороге появился Антон (кажется, у него чуйка на любой пиздец, происходящий с его детьми), который и спас ситуацию. История хоть и закончилась хорошо: Шуцкого довольно быстро привели в чувство («спасибо, Герыч») и дали разрешение отлежаться дома пару дней; но с тех пор за Дрочером, да и другими тоже — пристальный контроль. Чтоб подобного не вытворяли, иначе получат все. Скрестив руки, Гена недовольно цокнул языком и отвернулся, упираясь взглядом в разбитую плитку. — Понятно, — раздражённо вздохнула Матвеева. — Сама узнаю. — Ладно, братки, мы в актовый. Догоните, — Платон спрыгнул с пыльного подоконника, в спешке отряхнул спортивные штаны и скрылся вслед за подругой. Они скоро поравнялись и Егор закинул руку на плечо Матвеевой, мол, не стоит переживать. Аня покачала головой, переглянулась с Егором и, одновременно хохотнув, продолжили путь до психологии в тишине. Тяжёлая дверь зала, с неумело сделанным граффити в углу, скрипнула. Подростки уже заняли места и ожидали начала лекции. Неразлучные Лена с Яной присели на первый ряд, возле самой сцены у здоровых колонок. Не от большого желания посмотреть на Валентиновича и поймать мощную волну духовной трансформации. Скорее, в точности, да наоборот. Его внимание не было приковано к передним рядам, по той причине, что те занимались крайне редко. Обычно подростки отдавали предпочтение местам в конце, почему за теми велось особое наблюдение. Девчонки это знали. Да и все остальные тоже, однако, в отличии от подружек, что старались произвести впечатление любезных учениц, им было наплевать, если они были отвлечены и заняты чем-то, помимо психологии.Осуждать тех или других — у Ани желания не возникало, от её мнения мало что изменится. У ребят своя голова на плечах, может они задействуют её некоторые функции и научаться проявлять хоть малейшее уважение. Хоть и человек с именем «Эдик» априори вызывал недоверие, после искренне проявленного интереса к персонам трудных подростков и желания помочь, всегда одолевали неловкость и какое-то сожаление за собственное поведение. Вряд ли они были необходимы Эдуарду Валентиновичу, однако внутри всё же неприятно покалывало. Женька и парни расположились рядом. Одинаковые места, только Никита и Илья на ряд выше. Бойко сутуло сидел в кресле и нервно покачивался вперёд-назад. Правая нога, будто существовавшая отдельно от юноши, рвано дёргалась, изредка меняя темп. Пальцы вжались в красную обивку, а взгляд упёрся в случайный кусок ламината на сцене. Второй же находился в приподнятом настроении, несмотря на поникшего соседа. Облокотившись об переднее сидение, он подпирал рукой подбородок и вглядывался в Женин телефон, хихикая вместе с ней над юморесками и параллельно таская сырные чипсы из пачки. — Ооо, — вытянув длинную жилистую шею, отозвался Аверин, обернувшись на звук хлопнувшей двери. Он тут же вскочил на ноги и, прошмыгнув мимо кислого Никитоса, поспешил навстречу. Впереди возник хорошо знакомый, высокий, осанистый силуэт, с определенной атлетической и грациозной постурой. Его обладатель — весёлый, полнокровный и сверхдинамичный человек с румяными щеками и ясными, вечно смеющимися глазами, которые взирают из-под тёмных бровей. Нос у него прямой и невздёрнутый. Губы, что ни на есть обыкновенные, без особых примет. А слева, на виске, из-под волос виднеется часть шрама. Одет он лаконично и аккуратно: серая толстовка с капюшоном, голубые джинсы без единой складки, длинные носки и начищенные кроссовки. Из украшений лишь серебряное кольцо, блестевшее на мизинце, и тонкий провод наушников, уже ставший элементом имиджа. — А что с рукой? — ещё издалека Аня замечает фиксирующую повязку и брови оказываются примерно на середине лба. — Да ничё такого, — махнул головой Илья, пока зажимал Платонова здоровой ладонью, — растяжение плечевых связок, — беспечно произнёс он, на что Аня вытаращила глаза. — Через месяц сниму уже, — успокаивал Аверин. Скорее себя, а не кого-то из присутствующих. Точно надеется, что скорее заживёт, может затянется магическим образом, и он вернётся в привычный режим. Рассказывал сам, что скоро соревнования, поэтому из реестра выбывать нельзя, как и терять форму: слишком долгой была подготовка, а тут внезапное повреждение всё тормозит. — Ты как умудрился-то? — удивлённо вопрошает Платон и с недоверием косится на приятеля. — Да на соревах получил. — Такова официальная причина травмы. Для администрации центра и учителей с одногруппниками. Чтоб много вопросов не задавали. Для тёти — приземлился неудачно, уж слишком скользко оказалась плитка. Однако правду знал лишь доверенный круг лиц. Платонов как раз входил в их число. Он и поведал, весть о том, что Аверин не первый год числится в списке бойцовского клуба, приказав держать в строжайшем секрете. Там, вероятно, Илья и получил травму. Аверин метнул сверлящий взгляд и Платон медленно кивнул. — Понял. Аня выдохнула и спустилась на пару ступенек ниже, чтобы пройти к месту рядом с Женей. — Никит, что случилось? — обратила внимание Матвеева на мрачное выражение лица приятеля, — чё такой грустный? — Хуй соснул невкусный, — хмыкает Аверин и опускается рядом ссоседом, легонько хлопая по плечу. Бойко закатил глаза и притворно посмеялся, вскинув ладони к верху. Но следом достал из заднего кармана джинс смартфон, вместо всяких объяснений. На экране загорелось зацикленное видео, которые Аня пересмотрела, по меньшей мере, пару-тройку раз. — Даже сказать нечего, — засмеялась она, выделив задний фон со знакомой «коробкой». Кажется, снимали в паре кварталов от центра. Затем постигло искреннее удивление, как видео вообще пропустили в сеть без ограничений и удаления. Видимо, до первой жалобы. — Уже несколько тысяч просмотров. Растёте, — важно покачала головой она и выдержав паузу, серьёзно спросила, — ребят, а уже можно автограф просить? Или попозже подойти? — умоляюще посмотрела Никите в глаза. — Ой блять, Матвеева, иди на хуй, — недовольно поморщился Бойко. Аня вновь захохотала и отключив телефон, протянула владельцу. Плюхнувшись на сидение, она развернулась корпусом в сторону одногруппников и решила уточнить за этот ли ролик их отчитал Герман. — Дрочер рассказал что-ли? — предположил Никита, оказываясь совершенно правым, и не дожидаясь ответа, продолжил, —не, из-за того что нас отмудохали типа. Ну и из-за видоса, в том числе, попало в сеть, всё-таки. Переживает за репутацию, что могут возникнуть проблемы с руководством, — пожал плечами он, кратко объяснив ситуацию. — Вообще, если бы он не увидел нас в коридоре щас, я уверен, не узнал бы ничего, — нахмурился Бойко и откинулся на спинку сидения. — О, Эдик пришёл. И как всегда вовремя, — заметил Платон, переведя взгляд на стрелку настенных часов, которая отмечала ровное время начала занятия. Психолог воодушевлённо начал свою лекцию. Сегодняшней темой была агрессия. Актуально. Здесь без Германа не обошлось, уже и Валентинович знает про драку и проводит беседу с ребятами в обязательном порядке. — Познавательно, однако, — зевнула Аня, в очередной раз, и завертела головой. Она полулёжа расположилась на сидении, нога неугомонно тряслась, а пальцы барабанили по деревянному подлокотнику. Вряд-ли она кого-то могла отвлечь. Мальчишкам было не до психологии, они бурно продолжали обсуждать событие выходных дней. Никита всё злился, продолжал негодовать и обещать, что разобьёт морду «зелёному хулигану» при первой же возможности. Макс и Платон шутили про Дрочера, Женьку и коронавирус. Илья, кажется, вовсе задремал. Лена и Яна неотрывно пялились в мобильный, лишь иногда перекидываясь фразами и сидели слишком далеко, чтобы услышать навязчивый стук. А до сцены он доходил, с малейшей вероятностью. Тем более, все возможные шумы, ликвидировал громкий звук, доносящийся из колонок. — И запомните, ребята, любого рода насилие — это удел слабых, неуважение. Неуважение к себе, в первую очередь, — важно подводил итог фильма нулевых годов Эдуард Валентинович. Неожиданно включившийся свет в актовом зале, прервал преподавателя. Яркая лампа ослепила на миг, заставив всех зажмуриться. — А чё вы тут в темноте сидите? —весело спросил молодой человек. Прокуренный голос и наглая интонация. Это Фил. Его тембр тяжело спутать с кем-то ещё. Они с Матвеевой долго сидели за одной партой на точных науках — успела на слушаться. Белов давно не появлялся в центре, в связи с поступлением в Бауманку. Потому, парни закричали в один голос, радуясь неожиданному появлению друга. Филипп поднялся на подлокотник одного из кресел и с задором принялся переступать их, с целью добраться до нужного ряда. Когда тот остановился возле Ани и Жени, последняя, добродушно хохоча, поспешила обнять приятеля и спросить о самочувствии и текущих делах в вузе. Тот, пообещав, что они обязательно поболтают позже, сделал контрольный шаг и спрыгнул рядом с сидением Никиты. Громкое оповещение на Женином телефоне заставило обернуться и с любопытством подсмотреть в экран. — Ваш блогер новый видос запилил, — тут же смахнув уведомление и просмотрев содержание, объявила она. И ссылаясь на вынужденный перерыв, одногруппники помчались в местный алкомаркет, откуда и был выложен новый ролик.