Сказания об удаче

      Всё потому, что ты ведьмовское отродье!       Очнувшись ото сна, Мицунари первым делом схватил телефон. Цифры показали четыре часа утра. Нет, на работу вставать было ещё не нужно. Горло вдруг засаднило, будто кошки изнутри расцарапали. Но кашель приглушила нестерпимая боль. Точно, он же вышел на больничный. Значит, сегодня ещё можно будет выспаться.       — Пожалуй, пора что-то менять в жизни, — просипел сам себе Мицунари, поднимаясь.       Свет решил не включать — было и так довольно светло. Почти под рукой лежали таблетки вместе с этими противными леденцами, которые вкусом тщетно пытались походить на апельсин. Запив таблетки, Ишида обречённо уставился на своего главного врага в период болезни. Мысленно он уговаривал себя, пытался внушить, что так быстрее пойдёт на поправку, что Йошицугу тоже так сказал, а тот вообще-то дружит с медбратом…       Выдавив леденец, Мицунари отчаянно закинул его в рот и прижал к нёбу, прикрывая глаза:       — Лучше бы не вспоминал…       Или Такатора не понимал, насколько его слова, поднимая осадок неприятных воспоминаний, бьют в цель, или наоборот, хотел причинить как можно больше боли. А Мицунари каждый раз оказывался слишком гордым, чтобы попросить остановиться. Да даже просто признаться себе, что это его задевает. И Такатора продолжал шутить, всячески намекая на тёмное происхождение невероятной удачи Мицунари. Или всё-таки то не были шутки…       Но чем вообще являлась эта самая удача?       Будь у Ишиды возможность, он стал бы как все. Хотя бы потому, что не понимал, какой смысл наслаждаться мелкими радостями жизни, если другие считают, что ты душу продал. Да и кто бы вообще назвал подобное удачей, если бы знал, что она не защищает от травм, болезней и конфликтов с людьми?       — Раз я действительно сын ведьмы, то видимо, неудачный, — слабо улыбнулся Мицунари.       Горло всё ещё пощипывало, но уже не саднило. Однако размышления прогнали сонливость, и та не решилась вернуться. Желания спать совсем не осталось. Зато жутко захотелось с кем-нибудь поговорить.       С Отани… Мицунари не позволил бы себе будить Йошицугу. Да и знал уже, что услышит — лучше друга не найти, и он всегда будет на его стороне, потому предвзят в суждениях. С Тодо… Он мог и не спать. К сожалению, если так, то его тем более нельзя было беспокоить. И Мицунари не чувствовал, что готов с ним всерьёз поговорить на эту тему. По крайней мере, сейчас. С Санадой или Наоэ… Наверное, лучше так и оставить всё — пусть и дальше не замечают необычных стечений обстоятельств, когда он рядом. С Като… После того, как согласился помочь, а после оказался в очереди на рентген, он стал суевернее. Тем более, Ишида не хотел признавать, что боялся. Боялся обвинений с его стороны. С Фукушимой… Он мог бы выслушать и посочувствовать. Но не поверил бы. Сам на себе ни разу не ощутил откат, а Като, скорей всего, пока ещё ничего ему не рассказывал… С Шимой?       Тряхнув головой в попытке отогнать нелепую мысль, Мицунари фыркнул. Ещё чего! С этим человеком его связывали только авария и бесплотные попытки компенсировать ремонт машины. Попался на пути упрямец! Не меньший, чем сам Мицунари… Но тем не менее, это был единственный знакомый, способный посмотреть на проблему беспристрастно. Стоило ли его беспокоить?       Рука сама потянулась к телефону. Мицунари оправдал свои действия тем, что Сакон в такое время спит, как любой нормальный человек, а потому на сообщение отреагирует не сразу. А значит, потом можно будет избежать разговора, сославшись на то, что проблема уже решена. Казалось бы, идеальный план. Но вопреки всем ожиданиям, через несколько секунд после отправления сообщения, раздалась тихая мелодия звонка. И это были точно не мошенники.       — Ну да, сегодня же не двадцать первое, — иронизировал Ишида. — И мне «везёт».       Отступать не казалось правильным. По крайней мере, стоило ответить на звонок и успокоить. Потому Мицунари принял вызов.       — У тебя что-то случилось? — последовало вместо приветствия.       — И тебе доброго утра. На самом деле, я ожидал, что ты будешь спать и не увидишь сообщения. А ты… На улице находишься? — это немало удивило. Что же такое нормальный человек в пятом часу забыл на улице? Впрочем ответ не заставил себя долго ждать. — Погоди, ты с собакой?       — Поверь, он очень рад тебя слышать!       — Он? Подожди, я только сейчас узнал, что у тебя есть питомец. И с чего бы ему радоваться мне?       — Зовут Джун. Но послушанием он не особо отличается — сегодня навалился и стал скулить до тех пор, пока я не встал. Вот, теперь гуляем. Спрашиваешь, чему радуется? Мне кажется, ему твой голос по душе пришёлся. Хотя ты немного сипишь… Болеешь?       — Немного… Не стоит беспокойства.       — Ага. Так о чём ты хотел поговорить?       Точно. Тот факт, что у Сакона есть питомец, настолько вверг Мицунари в шок, что он и забыл, зачем вообще всё это затеял. И… Обратной дороги же не было?       — Это… Не телефонный разговор, — фразу оборвал кашель. Как только горло перестало першить, Мицунари продолжил: — Ты… Стал непосредственным участником, и кое-что уже знаешь… Но не всё. Мне… — он прикрыл глаза, собираясь с силами. — Нужен взгляд со стороны. Объективный взгляд. Ты можешь… помочь мне?..       Последнее трудно было разобрать, но Сакон умудрился расслышать слова через шум то ли ветра, то ли динамика и машинально кивнул, несмотря на то, что Ишида никак не мог его видеть.       — Я уж боялся, что ты опять по поводу компенсации звонишь. Ничего, если я приду с собакой?       Сдвинув брови, Мицунари вспоминал, какое сегодня число. С утра он обратил внимание на время и всё, что знал — сегодня было не двадцать первое. А вот когда оно, собственно, наступит и могут ли возникнуть какие-то сложности… Тут он покачал головой. Это были всего лишь оправдания — ему же хочется избежать разговора. Глубоко вздохнув, Мицунари выдавил из себя улыбку и иронично подметил:       — Думаю, ничего плохого не произойдёт. Сегодня же не двадцать первое.       — А двадцатое… Может, тебе нужно что-нибудь привезти? — снова послышался лай на фоне, и Сакон ненадолго отвлёкся. — Лекарства… Или что-то для подготовки к дню икс — мало ли ты нечто особое делаешь.       Действительно делал. Но в таком состоянии Мицунари не мог появиться в доме легко подхватывающего любую хворь Йошицугу. Поэтому он умолчал о своей подготовке.       — Если тебя не затруднит, просто приезжай…       Эти слова дались труднее, чем рассасывание противного леденца, вкус которого ещё растекался по нёбу и языку. Мицунари корил себя за то, что вообще обратился. Свои проблемы он привык решать без чьей бы то помощи и чаще всего справлялся. Но эта проблема… Возможно, её просто нельзя было решить в одиночку. Потому он постарался смириться.       — Буду через пятнадцать минут. Жди.       Как ни странно, всё это время Ишида… ждал. Так и сидел на краю кровати, бездумно смотря на время. Только когда раздался звонок, он понял, что не удосужился даже переодеться. Наскоро напялив свитер поверх пижамы и понадеявшись, что штаны выглядят прилично, Мицунари пошёл открывать.       — Если честно, не ожидал, что ты можешь заболеть, — широко улыбаясь, с порога заявил Сакон. Но улыбка его тут же разбилась о недовольный взгляд. Вмиг он посерьёзнел. — А дело, видимо, не такое простое, каким показалось сначала… Джун, сидеть.       Питомец послушно выполнил команду, вызвав лёгкое недоумение у своего хозяина. Дома Джун слушался — если везло — раза с третьего, здесь же он то ли прочувствовал атмосферу, то ли просто решил покрасоваться перед Мицунари. Сел и спокойно уставился своими добрыми, слегка прищуренными глазами, ожидая следующих команд. Ну образец благовоспитанности!       Сакон поглядывал на своего питомца с интересом, никак не комментируя ситуацию. А Мицунари в стремлении переключить его внимание неожиданно даже для себе спросил:       — Шиба?       — Акита.       — Не важно, — Ишида фыркнул, отводя взгляд. Разбираться во всём, тем более, в породах собак, он пока никому не был обязан.       Джун, судя по всему, на этот счёт имел иное мнение. Повернувшись в сторону Мицунари, до сих пор проявлявший дружелюбие, он тихо зарычал. Такая перемена в настроении питомца ещё больше удивила Сакона — и он ощутимо натянул поводок. Подействовало, Джун успокоился и вновь ожидающе посмотрел на хозяина. Мицунари наконец почувствовал, что происходит нечто необычное, но догадок, с чем это связано, выдвинуть не сумел, а потому только наблюдал, вскинув бровь. И ведь пока ещё не наступило двадцать первое…       — Прости… Можно его закрыть на кухне? — прервал затянувшееся молчание Шима.       — Наверное… А его это… Не будет удручать?       — Какой ты всё-таки добрый! — не удержался от комментария Сакон. Он поглядывал на своего питомца, отмечая очередную смену его настроения — хвост медленно двигался из стороны в стороны, глаза увлажнились. Это точно был его Джун? — Он сегодня какой-то чувствительный. Наверное, не его день…       Взгляд Мицунари без его на то воли обратился пронизывающе ледяным. Жестом он остановил поток извинений. А чтобы взять себя в руки, сделал глубокий вдох. Тогда-то и принял решение. Мицунари присел напротив Джуна, чтобы их взгляды оказались наравне.       — Прости, друг. Ты можешь подождать? — заговорил он с ним, как с человеком.       Джун активнее завилял хвостом, будто понимая и принимая просьбу. Мицунари, оглянувшись на Сакона, протянул руку. Тот без колебаний отдал поводок, хотя за питомцем продолжал следить, готовый в любой момент вмешаться. Но Джун послушно следовал за новым знакомым и принюхивался, изучая новое помещение. Волнения оказались напрасными.       — Вот, сиди здесь и будь умницей.       Сомневаясь, стоит ли, Ишида смотрел в умные собачьи глаза. Всё же решился. Медленно протянул руку, позволяя обнюхать её, а потом аккуратно почесал Джуна за ухом. Возможно, ему показалось, но тот начал светиться от счастья.       — Готово, — прикрывая дверь, на выдохе произнёс Мицунари. — У меня обычно с собаками не ладится, но он славный.       — Да…       Обратного пути уже точно не осталось — ещё когда вызвался отвести питомца Сакона на кухню, Мицунари то понял. Но сознательно пошёл на этот шаг. Предстояло только сделать ещё один и открыться. Могло статься, что на этот раз что-то прояснится. Однако даже так ноги наливались свинцом и не желали отрываться от пола. Он просил себя собраться, умолял идти. И ему удалось. Каждый шаг давался тяжело, но он шёл. А со стороны даже не было заметно, что его терзают сомнения — ведь вся борьба происходила внутри.       — Присаживайся.       Стол выступил некоего рода защитой. Мицунари надеялся, что Сакон поймёт причину. Для него это было важно. И Шима понял. Скорее даже, почувствовал, насколько Ишиде трудно начинать говорить, насколько сильно того беспокоит то, что он хочет поведать. Потому-то молча ждал, направив участливый взгляд. За одно только это Мицунари исполнялся благодарностью. Более того, такое понимание его подбадривало, давало сил на откровение. Подозрения, которые он не мог открыть никому и которые терзали его многие годы, наконец облекались в слова, извлекая на свет всю испытываемую им вину и возложенную на себя ответственность.       — Помнишь тот разговор в больнице после… аварии? — Сакон кивнул. — Это ещё не всё. Я долго думал, какие отрицательные стороны могут быть у моей удачи, и пришёл к определённому выводу. Мне нужно, чтобы ты меня выслушал, и высказал своё мнение, — последовал ещё один кивок. Мицунари прикрыл глаза, собираясь с мыслями, затем продолжил: — Если мне везёт, то кому-то однозначно нет. Рассмотрим пример — я покупаю последний йогурт с клубникой, значит, он не достаётся другому. А мне постоянно будет везти. Значит, те, кто хотел купить именно клубничный йогурт, останутся без возможности его приобрести. Получается, я краду их удачу, — во взгляде напротив зародилось понимание, но с долей скепсиса. — Согласен, этот пример выглядит безобидным. Берём выше. Если я куплю лотерейный билет, то обязательно выиграю. Справедливо ли это по отношению к тем, кому выигрыш был нужнее? А если я окажусь в горящем здании? Меня спасут первым. Справедливо ли это по отношению к тем, кому помощь была нужнее, кто начинал задыхаться, кто получил ожоги? Ответь честно, я ведь несправедливо отбираю право у других на радость или даже на жизнь?       Нет, не так Мицунари хотел сказать всё это. Прикусив губу изнутри, он ждал заключения Сакона как приговора.       — Вот, что тебя беспокоит… — наконец тихо произнёс Шима. — Ты не хочешь отбирать у других удачу и боишься, что ничего не можешь с этим поделать…       Мицунари отвёл взгляд в надежде собраться с духом. Вместо облегчения понимание собеседника вызвало новую волну тревоги. Ладони сжимались в кулаки до боли. Сердце содрогалось в ожидании, каким же будет приговор. То, что прозвучит дальше, определит его судьбу.       Будто чувствуя это, Сакон продолжил громче:       — Посмотрим и с другой стороны. Ты покупаешь клубничный йогурт, потому что пришёл прежде, чем его успели купить. Тебе попадается выигрышный билет, потому что его очередь подошла в тот момент, когда появился ты. И тебя первым вытащат из горящего здания, потому что ты окажешься к спасателям ближе всех. Не потому ли всё это, что ты появляешься в нужном месте в нужное время?       — Возможно… Но разве же дело только в этом? — обдумав всё, заговорил Мицунари.       — Хорошо, давай посмотрим на другие стороны твоей жизни. У тебя есть недоброжелатели?       — Разумеется, — ни секунды не колебался Мицунари. Его окрыляла мысль, что все слова про его связь с дьяволом могут оказаться ложью. — К тому же я бы не болел, если бы действительно отнимал у других удачу. Это тоже доказательство?       — Именно. Хотя я всё равно удивляюсь, как ты смог заболеть — заразил кто-то?       — Да… Мне пришлось работать с одним человеком, который решил, что насморк — недостаточная причина, чтобы остаться дома, — мрачно усмехнулся Ишида. Казалось, Кобаякава был создан для того, чтобы портить ему жизнь. Хотя обычно любые воздействия гасятся невероятной удачей, против вируса Мицунари нечего было противопоставить, кроме своего не всесильного иммунитета. Как и ожидалось, сутки работы с заболевшим имели последствия.       — Это значит, что у тебя есть вещи, на которые ты повлиять не можешь. Как и у всех обычных людей.       — Обычных…       Слово звучало необыкновенно приятно. Он был обычным. Таким же, как все. Не странным. Уж точно не ведьмовским отродьем, не демоном в человеческом обличии и не глупцом, продавшим душу дьяволу. Он был просто человеком, какими полон мир.       Сакон подался ещё немного вперёд, заглядывая в глаза собеседника. Ему хотелось дать больше, чем свой беспристрастный взгляд. И Мицунари не думал, что был против этого.       — Послушай… Я не знаю, кто внушил тебе, будто твоя жизнь строится на несчастьях других. Это не так. Сама особенность, признаю, необычная, её трудно объяснить, но она никак не мешает другим. Только помогает тебе. Лишь завистливые люди думают иначе. Разве мешала твоя особенность твоим коллегам? Или друзьям?       — Вроде бы нет.       Плечи Мицунари расправились, будто с них сняли невыносимую ношу. На губах заиграла благодарная улыбка. Он не ошибся. Сакон действительно нашёл аргументы и доказал несостоятельность его подозрений. Подозрений, которые давили на него со школы. Наконец Мицунари избавился от чувства, будто его удача нечестно отобрана у других. Его вины здесь не было — он просто занимал наилучшую позицию при особых стечениях обстоятельств. Что и пытался объяснить Йошицугу, но подбирал не те слова. Что и удалось сделать ещё не очень знакомому Сакону.       — Спасибо тебе…       — Всегда к твоим услугам, если разговор не касается компенсации! — улыбнулся Сакон.       — Кстати, раз уж ты здесь, то почему бы не решить и этот…       — О, нет! — Шима поспешно встал, ретируясь к двери. — Мне ведь ещё нужно успеть забежать в магазин, чтобы купить обед, и завезти домой Джуна. А потом пора будет ехать на работу. И ты знаешь, что я всё равно не возьму деньги.       — Я настаиваю!       — А я настаиваю на том, чтобы ты оставил деньги себе, — Сакон открыл дверь на кухню, откуда сразу выбежал Джун. — Мы уходим. Не скучай тут. До встречи!       Махнув на прощание рукой, он ушёл. Мицунари ничего не оставалось, как закрыть входную дверь на замок за этим упрямцем. Не меньшим, чем сам он. Впрочем если бы они так не упорствовали, этого разговора могло не случиться, и чувство вины за отнятую у других удачу так и продолжало бы изъедать Мицунари изнутри.       Но только прозвучал щелчок замка, как его посетили новые сомнения.       «Если моя удача никак не связана с удачей других, то почему Сакон оказался на улице, когда мне захотелось поговорить с ним? Как же так случилось, что он пострадал в аварии, а я нет? И почему Киёмаса тогда вывихнул руку?»       Потеряв опору, Мицунари рухнул на колени. Руки его бессильно повисли вдоль тела: он почувствовал, будто ему на плечи кто-то взгромоздился. В одно мгновение зрение Мицунари погрузилось во тьму — мир для него растворился в самых мрачных красках. Через ещё одно из глубин его сознания донёсся голос:       Я же говорил, что твоя удача — ни что иное, как проявление демонических сил!