Пёс и Тигр

      Цай Бин тем временем свирепствует.       Мало кто, правда, это обстоятельство смог заметить во время отсутствия героев. Так уж случилось, что потеря лидирующих заклинателей означала и временный сопутствующих хаос, мастерски утихомиренный Дун Сыченом, временным генералом их разношерстных войск. Цай Бин же, взаправду получившая ведущую роль, сначала гордилась этим фактом, но после, вдоволь наслушавшись, — вернее, подслушав, — не лучшей молвы о своей персоне, могла лишь расхаживать по Клану Хуа Ци с мрачной улыбкой и ядовитым прищуром глаз.       Оно и ясно: изначально судьба была немилостива к этой девушке, и были и те, кто прониклись сочувствием к несчастной. Мало того, что рукой заклинателей Цай Бин лишилась семьи и рассудка, так еще и собственный Орден Инин был разрушен в пух и прах теми, кому теперь девушка вынуждена была подчиняться. Более того — хвостиком за ней щеголял перепуганный Хан Юджин.       Этот ребенок порой сводил ее с ума. Юджин же просто хотел простить барышню, несмотря на все пережитые муки. Юный заклинатель считал, что, простив обидчицу, он сможет и сам вернее смириться с пережитым. Пускай дух его укрепился, а большая часть страхов растворились, один лишь взгляд некогда Главы Ордена Инин наводил ужас на бедное детское сердце. В этом Юджин желал быть похожим на своего наставника: бороться со страхом, сталкиваясь с ним из раза в раз лицом к лицу.       Прочие заклинатели не были против некой «охраны» Юджина в сторону Цай Бин. За те дни тренировок, которые Юджин успел пройти, Фэнбао стал подчиняться как никогда лучше, и сейчас маленький заклинатель может стоять на равных со старшими. Конечно, требуется еще практика в точности и сдержанности мысли, но и к тому у юнца, как оказалось, сложился талант. В правильных руках он схватывал все налету! Впрочем, никто не ручался винить Тянь-Гоу в неправильных методах тренировок, ведь и история Тянь-Гоу омрачена была когда-то иневскими силами.       «Слежка» за генералом Цай Бин приносила свои плоды медленно, и вплоть до самого момента выхода из Лайю Юджин не мог уличить старшую даже в подобии измены. Да, заклинательница гневалась, — нрав у нее был тот еще! — но не строила козней; могла лишь ответить порой чересчур резко, но и то лучше держало заклинателей в строю. В итоге весь их отряд поделился надвое: часть подчинялась воле Дун Сычена, упиваясь ненавистью ко второму генералу, оставшиеся же приняли покровительство вспыльчивой дамы.       Юджин понял и другое обстоятельство: Цай Бин находит его жалким, как выражалась и во времена его пленения. Ученик не обижался. В конце концов, подобного рода комментариев он успел наслушаться за свои скудные пятнадцать лет, и тем более научился он не спорить и не соглашаться. Он быстро рос, и этот факт также не ушел от внимательных, опасных глаз Цай Бин.       — Ты становишься смышленее с каждым днем, — отмечает заклинательница. Вокруг них стоит глубокая ночь — привал на пути к Даймяо. Несколько десятков заклинателей остаются на страже, однако никому нет дело до Цай Бин и увязавшегося за ней ученика Зодиака. — Чего же тебе надо, цыпленок?       Юджин сглатывает нарастающую нервозность. За его спиной сопит Чжон Ченле: ему тоже повезло оказаться в числе учеников, которых отправили на общий сбор заклинателей. С бодрствующим другом под боком любые беседы Юджина с Цай Бин складывались гладко, если уж гладкостью можно назвать вовремя прерванную ссору. Без мнимой поддержки этой Юджину говорить сложнее, но отвечает он, согласно себе, честно:       — Я хочу Вас простить, генерал Цай, — тихо произносит ученик Зодиака. — И поблагодарить. То, что вы со мной сделали… Я стал сильнее.       Цай Бин звонко усмехается, благо не разбудив привыкших к «громкости» их генерала заклинателей. Она смотрит на Юджина насмешливо, с презрением.       — Я не собираюсь приносить тебе ни извинений, ни тепла за благодарность. Мне все твои нюни ни к чему. Я уже достаточно опозорилась перед этими высокомерными индюками!       — И все равно я желаю э-этого для себя, — тихо продолжает Юджин. — Если Вы позволите мне простить Вас, то всем нам будет легче…       — Мне до глубины души всё равно на тебя и твое «для себя». Лучше иди и спи, как хороший ученик, и не зли меня.       Юджину ничего не остается, кроме как прислушаться. И это лишь к благу, как узнает он позже.       Спустя час легкой дремоты Юджин слегка вздрагивает, разобрав за спиной скрежет металла. Кто-то обнажил оружие, и это не странно для глубокой ночи. Многие заклинатели в свободные минуты их пути чистили мечи или точили лезвие, вот только ни тех, ни других признаков Юджин не слышит. Он не смеет открыть глаза, пока на сердце томится неприятное, тревожное чувство. Под одеялом он цепляет пальцами Фэнбао — меч нагревается, чувствуя хозяевский страх.       Топот и лязг — показатель битвы. Юджин робко приоткрывает глаза, ведомый острым страхом, и видит, как быстро в цигуне перед ним движутся два силуэта. Он щурится, желая отогнать остатки тревожных снов, одним из которых развернувшаяся картина и может оказаться, но сражение, напротив, становится все четче и четче, до тех пор, пока Юджин не разбирает генерала Цай, сталкивающую свой двуручный, тяжелый меч с изогнутым клинком Пустоши.       Испуганный вскрик приходится подавить.       Сражение ведется громкое, то и дело до Юджина доносятся обрывки фраз, которые пугают его лишь больше:       — Отдай ребенка! — шипит солдат Пустоши. Дерется он на уровень более умело, чем те, кого выпускали в битвы в Лайю. Наверняка один из успешных бойцов Его Величества Я Вана. — Что за глупую драку ты устроила?       — Я уже сказала вам, шавкам, что ушла! — повышает голос Цай Бин. Удивительно, как другие заклинатели этого не слышат — верно, Юджин лежит ближе всех к развернувшемуся сражению, однако то, насколько крикливы голоса темных заклинателей, могло бы пробудить весь их лагерь. Может ли это быть поле, сквозь которое не проходят звуки?       — И катись ты к демонам! — отбрасывает от себя соперницу воин Цветущей Пустоши. — Хоть в свой родной публичный дом! Какой упырь тебе сказал, что это даст тебе право переходить дорогу Его Величеству? Присоединилась к светлым силам?       — Не вашего ума дело, — шипит Цай Бин, сплюнув сгусток крови. Плохо дело — силы заклинательницы на исходе. Юджин сжимает пальцами Фэнбао, тревожно раздумывая, как правильно ворваться меж двух смертоносных орудий, создающих вокруг себя тяжелые, ядовитые облака из темной энергии. Юджин к такому привык, странствуя со своим наставником не малый срок, однако не может не чувствовать давления, исходящего от кучкующейся инь.       Столкновение за столкновением: ведомые схожим цигуном, Цай Бин и заклинатель Цветущей Пустоши тенями движутся в своем боевом танце, мелькая в жэне от лежащего на земле Юджина. Как только заклинатель Цветущей Пустоши оказывается стоящим к нему спиной, Юджин плотно сжимает зубы и, проглатывая нервный ком, образовавшийся в горле, вскакивает на ноги, заранее замахиваясь пламенным лезвием.       Возникшая вспышка сияет столь сильно, что сам юный носитель меча перестает разбирать окружение. Пламя шумит в ушах и скапливается в теле, с макушки до кончиков пят циркулируя по каждому меридиану. Юджин словно проглатывает огонь, позволяя ему захватить власть над телом — потому отступает страх, оставляя за собой лишь непонимание того, почему светлая завеса никуда не исчезает. Юджин сильно щурит глаза, желая отогнать от них неприятный эффект от использования Фэнбао, и, открыв их, взирает на тускло-голубое, сероватое небо меж еловых ветвей. Рассветное.       Воздух полнится голосами заклинателей, занятых приготовлением завтрака, а от жара меча под боком на лбу выступает горячий пот. Юджин глубоко вздыхает и приподнимается, цепляясь взглядом за место сражения.       Цай Бин сидит, сложив ноги в позе лотоса, и тихо переговаривается о чем-то с генералом Дуном. Старшие абсолютно не обращают на шокированного ребенка внимания, пока Юджин пытается сообразить, что происходит или произошло.       Он точно видел сражение двух заклинателей, и на дворе стояла ночь. Сейчас, судя по пению птах, раннее утро. По телу пробегаются мурашки, несмотря на сильный жар. Неужели все это ему лишь приснилось, да еще и так явно и по-настоящему, что даже Фэнбао нагрелся, послав по телу хозяина пламенные раскаты?       Понять всего Юджин не успевает — его несильно бьют по голове чем-то легким, и он вздрагивает, пускай и понимает, кто именно его из мыслей вырвал. Лю Янян тихо усмехается за спиной.       — Ну и соня! — произносит уже Чжон Ченле. Друг первым обходит едва проснувшегося ученика и присаживается на корточки перед Юджином. — Слишком много спишь. Мы не в том положении, чтобы отдыхать.       — Юджин просто привык к странствиям под начальством Тянь-Гоу, — рассуждает прикрывший веером рот Лю Янян. Чести присесть к уровню глаз Юджина он не соизволяет. — А в дороге времени не счесть! Если солнце светит ярко, оно дорогу осветит, да и луна порой бывает ярче, чем любая звезда на небосводе… Что не скажешь об утренних и вечерних часах, когда…       Ли Юнцинь встревает в долгую речь громким «вот вы где!» Юджин облегченно выдыхает. Присутствие хоть кого-то владеющего разумом чуть больше, чем остальные ученики, расслабляет, и даже тревожные воспоминания о странном сне чуть стираются. Может, с Ли Юнцинем произошедшее обсудить и стоит…       — Нам было велено отправиться за свежей водой. Здесь родник неподалеку, — сообщает Ли Юнцинь. Он и Лю Янян выглядят свежее вторых двух учеников — в обычаях Клана Цянь была строгая дисциплина и ранние подъемы; им не привыкать к тяжелым условиям их короткого путешествия. — Пойдемте: вчетвером будет проще расправиться со всеми флягами.       Воды в дорогу брали не много, как раз с учетом двух их остановок, где водились чистые горные речки и родники. Ученики, мало пригожие к бою на фоне старших заклинателей, как раз пришлись кстати: на младших вешали тысячи крохотных не слишком важных дел, и они не имели права на это жаловаться. Само по себе прибывание в отряде готовых открыть войну заклинателей заведомо означало почет и уважение. По возвращению в родные кланы их почтут героями. Юджин почти уверен, что Ли Юнцинь вскоре будет признан главой Клана Цянь — не иначе, ведь даже сейчас именно он возглавляет всех собравшихся учеников. Юджин поднимается и осматривает лагерь, чуть задерживая внимание на генералах: те продолжают вести беседу, не выглядя обеспокоенными. Часть ребят его возраста заняты приготовлением пищи и помощи старшим, некоторые погружены в медитацию. Спящих остались единицы, и Юджину потому становится стыдно за свой долгий и тревожный сон. Фэнбао он все равно берет с собой и, быстро умывшись и причесавшись, следует за Ли Юнцинем к источнику.       Было ли произошедшее изрядно реалистичным сном? Могло ли это быть последствием тревожных мыслей его, возникающих из раза в раз с тех пор, как наставник его покинул? Юджин редко оставался без Гювина рядом, и каждый раз весь мир заново представал угрозой, от которой невозможно защититься. Сейчас у него в руках оружие, способное ликвидировать армию Цветущей Пустоши хотя бы на время — чего, казалось бы, бояться? Но присутствующая рядом Цай Бин расшатывала всякий покой. Юджин желает всем сердцем простить обиды и сжать иглы страха, выпускаемые наружу при виде генерала Цай. Может, потому столь странные сновидения ему и снились?       — Долго еще будешь витать в облаках? — спрашивает Чжон Ченле, шагающий рядом. Тон раздраженный — его бесила привычка друга улетать глубоко в себя и тем самым игнорировать своего, на минуточку, соученика! Даже если временного! И даже если Чжон Ченле тоже всю дорогу молчал, намекая лишь взглядом, как ему скучно. С Ли Юнцинем поболтать он не может. Рядом с «голосом разума» их маленькой команды постоянно шагает «голос хаоса» в лице Лю Яняна, с которым Чжон Ченле, как известно, никак не мог найти общий язык — если не считать языка гнева и споров.       Юджин вымученно улыбается, сомневаясь, стоит ли рассказывать заносчивому другу о природе своей задумчивости. Чжон Ченле не плохой человек — просто вспыльчивый, впрочем, как и его наставник, всегда ведомый эмоциями больше, чем рассудком; но если Юджин расскажет ему про свой сон, то старший с высоким шансом обзовет Юджина выдумщиком и «слишком остро реагирующим ребенком», на том разговор и будет закрыт.       — Как тебе спалось? — «атакует» первым Юджин. В конце концов, лучшая защита — это нападение. Чжон Ченле морщится и фыркает.       — А как может спаться на твердой земле? Голова трещит.       — Ах, а я думал, Цяни неженки нашего ансамбля! — восклицает Лю Янян. Верно, все стало хуже. — Видимо, Клан Хуа Ци, что цветы — поменяй землю, и увянут, ничего не поняв.       Чжон Ченле хватает мгновения, чтобы возразить не без доли ругательств и открытой неприязни. Их «строй» меняется — Чжон Ченле и Лю Янян уходят назад и Юджин, неуютно чувствующий себя в середине, ровняется с Ли Юнцинем. Старший качает головой на очередную перепалку, но не спешит вмешиваться. Иногда этим двоим просто надо дать спустить пыл в жаркой ссоре.       Юджину же Ли Юнцинь кратко и подбадривающе улыбается. Скорее всего, он думает, что Юджин устал тащить кучу пустых фляг, которые станут лишь тяжелее после того, как их наполнят водой; сам же Ли Юнцинь ничем помочь не сможет, потому что он, как бы абсурдно это не звучало, из их четверки является самым слабым. Да, он выигрывает в ловкости и изворотливости, однако физические его способности оставляют желать лучшего. Есть, куда расти: как и всем им.       Еще Ли Юнцинь проницателен и рассудителен, не хуже взрослых. Потому Юджин, вдоволь накрасневшись и подготовившись, тихо обращается к старшему:       — Шисюн, можно у тебя спросить о моем… сне? Я н-не уверен, была ли это явь или сон, честно говоря…       — Явь или сон, — задумчиво повторяет Ли Юнцинь. Юджин замечает в его глазах легкий блеск: кто-кто, а Ли Юнцинь горит любовью к обучению других, пускай сам еще взрослым не считается. Он старательно придает лицу серьезность, скрывая восторг перед разъяснением другу природы его сна. — Зачастую заклинатели, хорошо развившие меридианы и запас ци в теле, страдают от видений. Расскажи мне, что ты видел, и вместе поймем, чем это было.       — В-в общем…       Рассказ много времени не занимает, при учете, что события его тянулись не больше получаса. В конце Юджин протяжно вздыхает. От одного изречения истории становится легче. Ли Юнцинь, как и ожидалось, реагирует спокойно, с интересом вслушиваясь и не перебивая. Он недолго молчит, раздумывая об услышанном, пока Юджин оглядывается на их друзей: те продолжают спорить, но уже о другом. Кажется, у кого техника боя эффективнее. Пускай.       — Скажи, а ты чувствовал что-то, или только наблюдал?       Юджин хмурится, вспоминая события прошедшей ночи. Чувствовал ли он что-то…       — Лишь только жар от Фэнбао, — разочарованно отвечает Юджин. Он не помнит, ощущал ли землю под собой, или даже ночную прохладу. От ужаса перед происходящим все чувства в нем притупились и окончательно забылись с «пробуждением». — Быть может, в самом деле очень настоящий сон…       — Выше нос, — подбадривает Ли Юнцинь, улыбнувшись. — Если ты почти уверен, что все было взаправду, это могло быть видением. Думаю, оно означает, что генерал Цай не придаст нас, но от козней Цветущей Пустоши убежать будет сложно. Я могу понять ее переживания…       Юджин кивает, не ручаясь спорить. У Ли Юнциня опыта в таких науках в разы больше — кто Юджин такой, чтобы с мнением старшего не соглашаться? Может, видения правда имеют свойство быть крайне реалистичными, а Юджин, обретя Фэнбао, впервые с ними и познакомился. В конце концов, в его оружии заключена Зодиакальная сила — вместе с ней приходят и некоторые последствия. В его случае, состоящие из видений.       Остаток дня непримечателен. Вернувшись с водой, ученики позавтракали и вместе со старшими отправились в путь. На мечах лететь возможности не было. Передвигаясь при помощи духовной энергии, риск быть особенно замеченными врагом повышался. Пускай пешая дорога не представала особо безопасной в том числе, в пути каждый из членов отряда был готов к нападению в любой момент. Все были начеку. Цветущая Пустошь или мастерски скрывалась, или не преследовала заклинателей. Неудивительно, что Юджину, находящемуся в постоянном напряжении, ночью почудилось первое их за время пути столкновение с Цветущей Пустошью. Юджин перестал ходить по пятам за генералом Цай. Время на извинения еще найдется, ведь до нападения на Цветущую Пустошь, странно молчавшую, состоится лишь через несколько дней.       Юджин не знал, что поспособствовало этой подозрительной тишине.       

— — —

             Наутро герои отправляются исследовать пустынный город вновь.       О произошедшем ночью говорили они лишь вскользь — и то о том, чем могло быть спровоцировано внезапное нашествие. Прошлым днем им не удалось отыскать следов ни светлой, ни темной ци, за исключением некого сгустка светлой энергии, найденного Шен Гуанчжуем. Ночью же инь волнами врезалась в защитный купол, и даже если существа спустились с самой верхушки Тайшаня, один из них заведомо оставался в доме — и его энергии им тоже обнаружить не удалось.       — Главное, что мы это пережили, — утешительно произносит Гювин, пока они осматривают домишко, где вчера были найдены следы светлой ци.       — Мы пережили, но пережили ли жители Бояна? — скептично вопрошает Шен Гуанчжуй. Гювин приподнимает одну бровь.       — В смысле — жители Бояна? Ты думаешь, они были убиты темными тварями?       Шен Гуанчжуй отрывается от осмотра линии шкафов и кивает. Во взгляде его Гювин не видит ничего хорошего, и сдерживает нарастающую от этого нервозность. В конце концов, речь идет о людях, что жили с ним бок о бок большую часть его жизни.       — Моя теория состоит в том, что Цветущая Пустошь предложила сделку всему Бояну, — рассуждает герой со спокойствием Небожителя, — бежать или стать служителем Его Величества.       — И они обратили тех, кто согласился прислуживать Яньло-Вану, в этих тварей?       Лицо Шен Гуанчжуя мрачнеет, а после он вздыхает, качнув головой.       — Нет. Они обратили тех, кто пытался бежать, набросив на них армию темных существ. «Кто следует за мной, процветает; кто идет против меня, погибает,» — таков кодекс чести Его Величества. Он всегда дает выбор, но оба варианта его так или иначе ведут к гибели. Цветущая Пустошь не бывает милостивой вне зависимости от того, кем ты являешься. Быть может, бывает лишь более жестокой к предателям.       Гювин застывает, глупо удерживая в руках какой-то свиток. Внутри него что-то обрушилось со сказанными другом словами. Все, кого он когда-либо знал, мертвы или считаются предателями. За масками Цветущей Пустоши в любом сражении он их даже не сможет узнать. Так или иначе каждый из них придет к гибели.       Вся его родина похоронена под его ногами.       — Будь проклят Я Ван! — восклицает заклинатель, не выдержав. Он швыряет пыльную книжку в стену, и та с печальным хлопком падает на пол после резкого столкновения. Страницы разорваны от выброса ци, спровоцированного неподдельным гневом Зодиака. — Как он смеет творить… такое с простыми, ни в чем не повинными людьми! Сначала моя семья, потом весь мой город… Сколько людей пострадали от рук этих тварей!       Шен Гуанчжуй смиренно наблюдает чужой гнев. Спустя несколько мгновений, в которых Гювин дает волю эмоциям, герой произносит:       — Я приношу тебе, Ким Гювин, свои глубочайшие извинения, как приемный сын Яньло-Вана, — герой кланяется, а Гювин, до этого дышащий не хуже взбешенного быка, забывает о воздухе вовсе. Шен Гуанчжуй никогда не кланялся столь почтенно. — Обещаю, что со всем, что связано с Цветущей Пустошью, вскоре будет покончено. Мне жаль, что твой дом стерт с лица земли.       — Ты… Шен-сюн, прекрати это сейчас же! — к Гювину запоздало приходит возможность говорить, и он силой вынуждает друга выпрямить спину. — Что ты творишь, в самом-то деле?!       Почему Шен Гуанчжуй должен извиняться за это тогда, когда Гювин принял для себя решение, что прошлое героя навсегда останется в прошлом? Почему он, Бай-Ху, верховный Зодиак, вынужден просить прощения у какого-то Тянь-Гоу, который и возвышаться никогда не должен был?!       Эмоции окутывают заклинателя с ног до головы до тряски в пальцах, противоречиво и неприятно — почти как яд. Ему больно от того, что больше прошлого у него не осталось, и еще хуже от внезапно преклоненной Зодиаком головы. Даже не Зодиаком — самым близким другом Гювина, да еще и за деяния человека, который самому Шен Гуанчжую сломал жизнь.       Гювин понимает простую вещь. Пока сам он страдает от потери близких, Шен Гуанчжуй переживает все тяготы их существования. Это корневое отличие их и объединяет.       Не думал Гювин, что переживать чужое признание вины может быть так сложно. В итоге он выдыхает, вновь не находя никакого отклика на свои действия в глазах цвета золота.       — Не извиняйся за Цветущую Пустошь никогда больше. Ты ей не принадлежишь, — просит Гювин, отпуская Шен Гуанчжуя.       Лицо героя проясняется на долю секунды, но так же спешно принимает привычный спокойный вид. И ладно — Гювин уверен, что его слова подействовали должным образом. Он проводит рукой по лицу, желая отогнать лишние эмоции. Сейчас важно мыслить о деле, а не о горестях их нелегких жизней. На это у них все еще есть вечность.       — Так значит, это правда вы!       Звонкий девичий голос заставляет Гювина вздрогнуть и схватиться за оружие, в то время как бывалый в бою Бай-Ху ловким жестом высвобождает Шэньхуань. Блеск меча отражается точно на глаза появившейся из ниоткуда заклинательницы и та, звонко и напугано ой-кнув, отскакивает в сторону, точно дикий зверек. Девчушка прикрывает глаза за сгибом руки, второй помахивая перед собой.       — Не враг я вам! Уважаемые герои, честью своей клянусь, не враг!       Гювин, повторяя за другом, обнажает оружие и с сомнением осматривает девицу. Глаза большие, оленьи, выглядывают с восторгом, как бывает у детей, впервые завидевших своих кумиров; волосы собраны в тугие косы и обернуты у макушки на манер «дулек», из-за чего всем видом девчонка походит на красную панду или мышь. Никакой серьезности ни во внешнем виде, ни в открытом, дружелюбном взгляде.       На ней пыльно-песочные, простые одежды, яркая подвеска на поясе и спрятанное за спиной тяжелое копье с дополнительным лезвием, закрепленным вдоль древка. Копейщики такого рода редко водились в их регионе — большинство заклинателей здесь предпочитали оружие сугубо дальнего или ближнего боя, придерживаясь традиционных укладов. Выделялся лишь Клан Цянь, ученики которого зачастую обучались техникам битвы веерами. Копье чи встречалось когда-то в Клане Цзынь-Няо и в парочке маленьких школ, от названного клана и происходивших. Видеть его в руках девочки, едва пересекшей черту подросткового возраста, как минимум странно. Продолговатое оружие, хорошее и для ближних, и для дальних атак, смотрится несуразным в сочетании с хрупким, еще почти не сложенным станом.       Также копьями чи пользовалась императорская кавалерия: оружие удобное для атак, совершенных с высоты размера лошади. Заклинателям же в целом скакуны были ни к чему, ведь родные мечи и цигун служили средством передвижения куда более эффективным. Гювин не сразу сообразил, что их нарушительница покоя могла оказаться и простым человеком, ошибочно заведомо вписав ее в ряды темных-светлых заклинателей. Энергии ее все равно обнаружить не могли. Если только…       — Твой ли энергетический след был оставлен на входе в лавку? — холодно спрашивает Шен Гуанчжуй, не пряча оружия. Совсем не доверяет.       Девочка слабо выглядывает из-за предплечья и, поняв, что больше ее ослеплять не собираются, убирает руку со смущенной улыбкой и кивает.       — Верно-верно! Я надеялась, что это отпугнет нежить, — щебечет девчушка. — Совсем не ожидала, что уважаемые герои окажутся не случайной иллюзией… Я глубоко почтена нашей встречей!       — Кто ты? — прерывает веселую речь Гювин. Девочка совсем не напряжена от вида оружия и стоящих наготове перед ней Зодиаков. Она весело смеется, слабо ударяя себя по лбу.       — Точно! Наверное, это причина, почему вы так злобно на меня смотрите… Прошу прощения за мое неуважительное поведение, герои, — она складывает руки в глубоком, но слишком уж резком поклоне, чуть ни ударяясь головой о ближайший шкафчик. Ни о какой грации и речи быть не может. — Меня зовут Цзы Лу, я странствующая заклинательница, когда-то принадлежавшая Личенской части Ордена Юцзымао.       — В Личене есть люди из Юцзымао? — переспрашивает Гювин удивленно. Цзы Лу резво кивает и гордо вскидывает подбородок.       — Дрянная Цветущая Пустошь думала, что уничтожила нас подчистую. Ха! Безмозглые обезьяны, — важно заявляет девчонка. — Не так-то просто уничтожить мой дом, так и знайте! Хотя уважаемые герои, вернее, почтенный благодетель Бай-Ху, прав. Большинство тех, кто жил в этих местах, погибли, или подчинились воле этой грязной шавки… Единицы смогли сбежать.       — Разве в Ордене Юцзымао используют чи? Насколько мне известно, в силу маневренности цигуна заклинатели ордена изучают техники для облегченного копья мао, — спрашивает Шен Гуанчжуй. — Юная барышня, да Вы никак пытаетесь клеветать на великую семью заклинателей после того, как подслушали разговор Зодиака. Думаете, мы простим Вам такое?       Гювин давит желание усмехнуться. Шен Гуанчжуй редко выдвигал угрозы прямые, говоря чаще намеками или строя свои планы далеко не открыто. И сейчас он был прав, выкладывая недоверие четко и заметно: судя по поведению маленькой заклинательницы, едва ли она поняла завуалированных, сложных фраз.       Тем более, герой был прав вдвойне! Эта чертовка болтливая подслушала их разговор! У Гювина даже уши вспыхнули от такого признания.       — Ой… — растерянно выдает Цзы Лу. — Мне так жаль… Я вовсе не хотела обидеть уважаемых героев этим, лишь только убедиться, что вы не существа, принявшие форму великих заклинателей… Простите глупость молодости!       — А что копья? — напоминает Гювин, наблюдая за чужими искренними переживаниями. Цзы Лу поняла по тону старших, в каком положении оказалась, и тут же отложила храбрость «напоказ», чуть сдерживаясь, но все еще активно жестикулируя при говоре.       — Это прикрытие. На мне, как вы видите, даже не одежды ордена! Цветущая Пустошь схватила бы любого, кто принадлежал Ордену Юцзымао, поэтому я отправилась в Боян под прикрытием.       Шен Гуанчжуй хмыкает и прячет Шэньхуань. Гювин с вопросом оборачивается к другу и, получив кивок, следом прячет Цзыде. Это подбадривает чуть потускневшую девчушку, и Цзы Лу расплывается в широкой зубастой улыбке. Она окончательно выбирается из-за шкафа, за которым так тщательно пряталась, и отвешивает еще два приветственных, неаккуратных поклона. Неопытность ее выдает в ней ученицу, не многим в возрасте превосходящую Юджина.       — На самом деле, выжили лишь трое из нас, двое из которых еще младше меня — младшие братик и сестренка. Я отправилась в Боян, чтобы найти хоть кого-то, однако… — Цзы Лу вздыхает, и улыбка ее становится грустной. — Если бы не ваше появление, меня бы поглотили темные существа, так я бы и скончалась… Мои младшие, если что, на попечении одной доброй семьи, принявшей нас, как своих, не беспокойтесь! Они не начали развивать свое Золотое Ядро и находятся в полной безопасности.       — Барышня Цзы, — Шен Гуанчжуй выступает чуть вперед. — Я соболезную твоей потере и могу пожелать лишь набраться сил для мести. Скажи мне другое пока, чтобы мы знали, как помочь тебе в этом: как ты избежала атаки напавших ночью существ? И как оставила след энергии на входе в лавку? Тебе должно быть что-то известно о том, что здесь происходит.       Цзы Лу смеется недобрым смехом, часто кивая. Гювин думает, что таких чокнутых еще надо поискать, но, если короткий рассказ девчонки — правда, то любую ее странную реакцию произошедшее оправдывает. Гювин сам вел себя не лучше в те годы, когда только покинул Клан Медного Листопада. Невольно он желает проникнуться историей девчушки, посочувствовать ей как никто другой, но не берется: ждет, пока его убедят окончательно в честности. С тем, как легко Цзы Лу обо всем докладывает, она все еще может лгать.       — Твари эти тянутся к самому желанному источнику пищи. Что мое недоразвитое Ядро по сравнению с Зодиакальным? Думаю, вы были куда более вакантной добычей… Но, вообще-то! Я лично смогла убить двух гуев, — радостно заявляет Цзы Лу. Девочка явно ждет похвалы и, получив около-теплый взгляд Бай-Ху, — как ей самой показалось, — прочищает горло и продолжает.       — Праведный Зодиак силен и могущественен, однако все еще остается представителями людей. Скажите, Бай-Ху, Тянь-Гоу, пили ли вы воду, стекающую с вершин Тайшаня, в пути сюда?       Гювин хмурится и кивает. Шен Гуанчжуй его негромко поддерживает. Они набрали дорожные фляги у тех мест, где горная цепь касалась Лайю. Этого запаса хватило бы им на все путешествие.       — В воде и дело, — заявляет гордо Цзы Лу. — В Ордене Юцзымао обнаружили причину пропажи энергии в воздухе лишь спустя пару лет после того, как это произошло. Никто не мог подумать, что некоторые яды Цветущей Пустоши могут быть столь губительны и скрытны… Как вы понимаете, отравили весь Боян, из-за чего охота проходила все хуже, а Пустошь пыталась отобрать город своим напором… Как видите, вы тоже попались в их ловушку.       Лицо Шен Гуанчжуя заметно тускнеет.       — Кланы, которые идут к Храму, — коротко и тихо поясняет он Гювину. Заклинатель широко открывает глаза и неверяще кладет руку на повязанную на поясе дорожную флягу.       Отправившиеся в Храм Даймяо заклинатели также набирают воду из источников, текущих с вершины горы. Даже если они очень этого пожелают, никто из кланов не сможет обнаружить врага на любом расстоянии. Ни врага, ни друг друга: их путь похож на путь слепого крольчонка, которого вот-вот может схватить пролетающий мимо кровожадный коршун.       — Барышня Цзы, существует ли противоядие? — спрашивает Гювин севшим голосом. Да его родной дом не принес им ни одной хорошей новости!       — Не уверена… — признается девочка, извиняюще улыбаясь. — Я не пила воду с Тайшаня около пяти дней, и действие яда притупилось немного… Думаю, он уходит, эм, естественным путем. То есть, ну… Вы поняли меня.       Гювин промолчал. Точно, они имеют дело с ребенком. Благо, хоть шуточки Цзы Лу по этому поводу не вынесла…       — Нам срочно нужно возвращаться, пока не стало поздно, — сообщает Шен Гуанчжуй другу, словно позабыв о существовании Цзы Лу с ними в одной комнатке. — Если поторопимся — успеем предотвратить беду.       Гювин кивает. Шен Гуанчжуй прав: что бы ни происходило в Бояне, помогать им тут больше некому. Заклинатели вновь обнажают мечи и вместе покидают лавку, следом за ними бежит Цзы Лу, явно плохо понимающая, что происходит. Гювин смотрит на девочку с жалостью: заносчивое и глупое, и все-таки брошенное судьбой дитя… Удивительно, как она продолжает сохранять изрядно позитивный настрой после всего пережитого.       Верить девчонке, конечно, получается с трудом. Тем не менее ее слова имели смысл, а честность отчасти подкупала. В конце концов, Цзы Лу как минимум не похожа на лгунью или плутовку; если же она и соврала, в Бояне героям ловить все равно нечего — город опустел окончательно, сколько бы мнимой скорби это не приносило. Их силы все еще с Зодиаком, и даже обманутым Гювин был готов сражаться в случае чего. Да и рядом с войсками безопасность всех заклинателей повышалась. К тому же сам Бай-Ху отдал приказ на возвращение.       Стоя на улице, Шен Гуанчжуй вынимает стопку талисманов, протягивая их Цзы Лу.       — Барышня Цзы, здесь талисманы, которые помогут тебе защититься от темных существ по пути домой. Большое спасибо тебе за помощь — Небеса никогда не забудут твое…       — Постойте! Постойте же, — звонко перебивает девчушка. Гювин морщится: не к добру. — Возьмите меня с собой, уважаемые герои.