Пёс и Тигр

      Два долгих дня Гювин посвятил помощи Лайю. Работы было много: от восстановления зданий до помощи раненым. В свободное от работы время он старался тренироваться в использовании светлой ци. К его счастью, Юджин нисколько не сопротивлялся тренировкам с наставником, пусть и проигрывал каждый их бой. Помимо боев в преследовании более личных целей, Гювин начал обучать ученика полетам на мечах. Раз уж теперь Юджин приобрел настоящее оружие, стоило изъять из этого пользу. Получалось пока с трудом, но винить младшего заклинатель не ручался: с большой силой придут и большие познания, стоит лишь дать этому время и усилия.       Что до Шен Гуанчжуя… Гювин его избегал; вернее, у него просто не было времени увидеться с героем. Может, за обедом они обменивались взглядами, но Шен Гуанчжуй всегда был слишком занят беседами с А-Ханом, который с какой-то поры стал следовать за Шен Гуанчжуем не хуже тени. Как будто-бы герой пропадет без сопровождения!       Изменилось еще кое-что: Шен Гуанчжуй и сам не приближался к заклинателю. Он все больше походил не более, чем на призрачное видение, облаченный в белое и с такой бледной кожей. Он меньше напоминал живого человека, и лишь слабый золотой блеск в глазах подтверждал, что заклинатель еще дышит, и Гювин совсем не лишился рассудка, в пути своем выдумав плохого-хорошего спутника. Даже алые губы потускнели, как увядают цветы в приближении зимы, и Гювин, сколько бы пытался о герое не думать, с беспокойством отмечал перемены, но спросить не решался. Пытался справиться о здоровье героя Юджин, в итоге доложив лишь, что Шен Гуанчжуй передал, мол, Гювину следует спать на высокой подушке без беспокойства и заниматься своими делами, покуда задачи есть и поважнее. С камнем на сердце Гювин вернулся к восстановлению Лайю.       Сегодня днем должны прибыть люди из Клана Цянь. Ли Юнцинь почти полностью восстановился и, что удивительно, «вышел сухим из воды» — темная ци в нем была изгнана концентрированными настойками из Морских Лилий, ведь пока в теле этого ребенка ее было слишком мало, чтобы это было невозможным. Тем не менее, наследник Главы Цянь предпочитал ошиваться близ Шен Гуанчжуя и Кукольника, а потому Гювин виделся с ними почти настолько же редко, как и со своими «товарищами». Пару раз он просил Ли Юнциня потренироваться с Юджином и Чжон Ченле, но с последним ученик Клана Цянь благополучно рассорился, дескать, не думал он, что живёт в Поднебесной кто-то еще более невыносимый, чем Лю Янян.       Гювин прокручивает в руках флейту, сидя на футоне в своей комнате. Выбросить никак не мог решиться — сяо в руках всегда приносила чувство безопасности, и теперь, когда инь в нем почти не осталось, превратилась в простой музыкальный инструмент. Конечно, были мелодии, связанные и с чистой духовной силой, вроде «Успокоения Души», однако их было в трое меньше, чем прочих, темных. Непривычно отказываться от того, что спасало жизнь бесчисленное количество раз, но, быть может, это и к лучшему. Теперь, когда «Десять обратных путей ци» более Гювину не подвластны, Цветущая Пустошь определенно откажется от идеи (если таковая имелась) заполучить Ким Гювина в свои руки. В прошлом уже пытались, в настоящем же заклинатель теряет всякий свой талант к подчинению темной энергии.       Тихо шумит ветер за окном; плещутся волны далеко под склоном. Близится осенний сезон, грозящий частыми дождями и опавшими листьями. Наверняка Лайю и в эту пору будет цвести тусклыми цветами.       В дверь стучат, и Гювин поднимается с места, чтобы впустить гостя. Пришел Су Минхао — глава Клана Хуа Ци. Прошло не столь много времени с момента гибели Вэнь Джунхуэя, но старший заклинатель уже порядком пришел в себя и расцвел, не хуже цветов по весеннему сезону. Взмахнув розоватыми рукавами ханьфу, он кланяется Гювину и выпрямляется.       — Прибыли люди из Клана Цянь. Глава Цянь Кун желал видеть Вас на общем собрании. Будет обсуждаться план по объединению сил против Цветущей Пустоши, и мы надеемся, что герои присоединяться к общему альянсу.       Гювин подавляет улыбку и кивает. Спустя такое долгое время борьбы, наконец-то светлые силы поняли, что порозень они мало чего могут сделать. Объединение усилий — ключ к победе над Яньло-Ваном и его войсками.       — Давно пора, — соглашается Гювин. — Стоит ли мне взять и моего ученика?       — Ваш ученик — славный начинающий воин, подчинивший волю Фэнбао. Без него будет весьма сложно победить Цветущую Пустошь. Клан Хуа Ци надеется, что потомки Клана Медного Листопада смогут в полной мере выступить против недруга, разрушившего некогда великую семью, — Глава Су приподнимает уголки губ, глядя, как заклинатель тщетно пытается подавить благоговение от столь добрых слов.       Клан Медного Листопада, пусть и был кланом иноземцев из Когуре, имя когда-то имел большое и известное. Сейчас о нем помнили единицы, да и те старались не вспоминать. В конце концов, клан был разрушен Цветущей Пустошью, и многие заклинатели полагали, что выжившая его часть тоже примкнула к темным силам. Однако, насколько Гювину известно, лишь Сон Ханбин обратился Белым Духом, приближенным слугой Яньло-Вана. Даже это не было известно великим семьям. Сейчас, стоило Главе Су вскользь выказать уважение падшему дому Гювину, как заклинатель просиял, с трудом сдерживаясь. Собираясь восстановить разрушенное, приятно было иметь сторонников идеи, которые в будущем смогут посетить новый Клан Медного Листопада с гостевым визитом.       Гювин, собираясь на встречу с прибывшими представителями Клана Цянь, позволяет себе погрузиться в сладкие грезы, пахнущие сухой травой и теплом, что накапливал в себе некогда родной клан. Желтые, красные, рыжие листья, смех учеников, доброе ворчание Главы Ким Джиуна… Прошлое более не приносит боли. Оно дает Гювину силу и веру в завтрашний день. Пройдет время, и все это утерянное вернется вновь, восстанет из пепла, как восставала в легендах Красная Птица, благословленный которой меч сейчас покоится в руках Хан Юджина. Гювин бы желал стать главой клана, да вот только сердце его до сих пор лежало к странствиям. Пустошь падет, и мир откроется заново. Не будет страха предательства и настороженности; заклинатели примут Гювина, как героя, и он сможет нести свои знания и опыт людям. Юджин же, достигнув совершеннолетия, сможет встать на пост бессмертного главы, вооружившись могущественным Фэнбао и закаленным страхом.       Вот только Гювин не хочет отправляться в странствия в одиночестве. Заклинатель тихо вздыхает и покидает гостевые покои, позвав Юджина, и вместе они идут к чжэнтин. Сегодня в Клане Хуа Ци довольно живо: чуть окрепнув и восстановив силы, заклинатели клана с удовольствием вернулись к своим повседневным обязанностям. Особенно рады новому дню ученики, своими горящими глазами глядящие в сторону главного здания. Им несомненно любопытно, зачем прибыл Клан Цянь, и как история повернется дальше. Одно можно заявить уж наверняка: Цветущая Пустошь не атакует вновь в ближайшие дни, покуда в Лайю присутствуют представители сразу двух именитых семей.       Обеденный зал, где и намечается прием гостей с другой точки государства, пахнет пряностями и дорогими благовониями из коры местных диковинных деревьев. Не так давно, незадолго до приезда героев, Клан Хуа Ци закупился корой гуи, что окутывает своим ароматом тело, согревая и принося чувство благодати. Добавленная в вино гуи носит лечебный эффект, благоприятно воздействуя на духовную энергию для заклинателей, и легко исцеляя простуду у простых людей. Гювин занимает место чуть дальше середины широкого стола, рядом с некоторыми старшими заклинателями из рода Вэней, которые шутливо о чем-то болтают и сдержанно смеются. Чаша наполняется душистым вином, но пить заклинатель не спешит.       Атмосфера столь легка и приятна, что Гювин сам себе не может поверить, когда вспоминает события недавних дней. Пожар, тянущийся к самим небесам, окрашенные кровью улицы, полные доблести заклинатели, готовые отдать жизнь за родные земли, и бесчисленное количество уродливых масок… Все ушло вместе с проливными дождями, показалось теплое солнце, и лишь одна мысль не желает покидать головы, возвращаясь к Гювину из раза в раз.       Шен Гуанчжуй, занимающий места у начала стола, неподалеку от стульев, выделенных для гостей из Чжанцю, заново уничтожает в Гювине всякое чувство покоя.       Им должно поговорить — Гювин и сам знает это, как ясный день, ведь без разговоров сам себя заставляет жить в мраке неведения. Ему довелось узнать часть истории, из которой он собрал свой вывод, который с каждым днем казался все более бредовым.       Во-первых, Шен Гуанчжуй сделал слишком много хорошего, чтобы вызывать сомнения у Гювина. Гювин шел с ним рядом все это время, да и цель их совпадала. Даже если Гювин — лишь метод ликвидации Цветущей Пустоши, разве это плохо? Шен Гуанчжуй сказал еще в начале их пути: сил у него не много, ему нужно оружие в лице другого заклинателя.       Во-вторых, Шен Гуанчжуй признал, что является наследником Я Вана неспроста. Будь герой верен Королю Темных Сил, лишил бы жизни Гювина в тот момент, когда яд окутал его меридианы. Никто бы не узнал правды, покуда никого не было рядом, но герой этого не сделал, вверив пострадавшего друга в руки опытных целителей.       В-третьих, Гювин просто устал злиться и негодовать. Если они поговорят, ему хватит и намека на извинения, чтобы отпустить временно мрачные факты из жизни уважаемого героя. Позже они смогут обсудить полную картину происходящего, Гювин наконец-то поймет, что Шен Гуанчжуй подразумевал под убийством наследника Яньло-Вана, и… Гювин отпивает вино. От предстоящего разговора станет и тяжелее, и легче одновременно. Слишком многое медленно сходится, и это пугает, но уж точно не шокирует больше, чем первично услышанная Гювином информация.       Из мыслей заклинателя вырывают явившиеся в главный зал заклинатели из Клана Цянь. Запах сандала заполняет пространство, еще когда не открываются двери, и все сидящие за столом поднимаются на ноги, готовые поприветствовать гостей, которых впускает внутрь Глава Су. Гювин желает улыбнуться, но его улыбка меркнет, когда он видит лишь белые ханьфу — ни капли небесных цветов, что украшали клановые одежды Цянь. Траурные накидки, серьезные лица, некоторые поддернутые шрамами и царапинами.       Война в Чжанцю не утихла, и вместе с ароматом сандала Гювин ощущает легкую гарь. Глава Цянь громко приветствует присутствующих и, поблагодарив за теплый прием, занимает свое место в начале стола. Заклинатели следуют его примеру.       Юджин удивленно вздыхает. Гювин желает упрекнуть ученика в несдержанности, но, проследив за его взглядом, и себе не отказывает в улыбке. Ли Юнцинь подскакивает с места и, плевав на правила приличия, хватается за рукав спрятавшегося за веером ученика Клана Цянь. Лю Янян, хлопнув оружием-украшением, улыбается, встречая своего шисюна, и чуть склоняет голову в бок. Они негромко переговариваются и меняют свои места: так, чтобы сидеть вместе. Не проходит и пары мгновений, прежде чем Лю Янян впервые получает по затылку. У Ли Юнциня глаза блестят, но слез не проливается. Глава Цянь также не забывает про сына, тепло ему улыбнувшись. Им всем еще предстоит отпраздновать долгожданное воссоединение, принесенное, увы, бедой и потерями.       Некоторое время за столом стоит тихая молва меж заклинателями, и Гювин неохотно вспоминает первое их собрание в Клане Цянь. Тогда все живо обсуждали ужасы ситуации, сетуя на незнакомых героев с угла мира, края моря. Теперь же воздух полнится свежими новостями, догадками о дальнейших ходах Пустоши, тихо плачет мелодия потери: в честь застолья Глава Су пригласил некоторых умелых музыкантов сыграть на цине, чтобы усмирить дух и принести мыслям покой. Гювин желает подхватить ближайшую закуску, когда раздается медный звон, призывающий к молчанию. Су Минхао поднимается со своего места, грациозно расправив рукава.       Глава Су обладает удивительной, во истину цветочной красотой. Вьющиеся волосы, заколотые сотканной из стали лилией, стелются вдоль тела, как струятся в воздухе ветви плакучих ив. Поддернутые краской глаза смотрят ясно, светло, а стан его столь ровен и обманчиво хрупок, что дурак сравнил бы с девичьим: вот только всем собравшимся известно, что в столь уточненном юноше скрывается сила, держащая родной край под защитой и личной опекой. Су Минхао умеет привлекать внимание одним лишь шелестом ханьфу.       — Благодарю всех уважаемых заклинателей, собравшихся в Клане Хуа Ци в неспокойное время войны. Пять дней тому назад на наш дом напала Цветущая Пустошь, желая разрушить клан и забрать заклинателей, получивших «Десять обратных путей ци». Мне стоит поблагодарить Клан Цянь, ведь Ли Юнцинь, притворившийся союзником Цветущей Пустоши, смог спасти Клан Хуа Ци при меньших потерях. Однако многие заклинатели мертвы, пострадал город, и второй глава, Вэнь Джунхуэй, мой названный брат, погиб еще до вторжения Цветущей Пустоши. Я верю, что Чжанцю, как и вся Поднебесная, понес большие потери, и знаю, что война продолжается. Я попрошу уважаемого старшего заклинателя, Главу Цянь Куна, высказаться и поделиться с нами ситуацией в его родном городе, чтобы мы вместе заключили, к какому решению стоит прийти великим семьям.       — Благодарю, Глава Су, — Цянь Кун поднимается с места. Его мудрый взгляд заточился сталью, примерив маску северных воинов. Издавна Клан Цянь посвящал жизнь рукописям и накоплению знаний, изящным искусствам и игре на инструментах. Цветущая Пустошь вынудила этих изысканного нрава людей заточить боевые веера, кромка которых будет навсегда окрашена грязной кровью. — Времена воистину нельзя назвать спокойными. Весь цзянху в одной лодке под штормом, порождаемым Цветущей Пустошью. Разрушена может быть страна, но горы и реки остаются, весной в городе трава и деревья гуще… Кланы Чжанцю осмелились полагать, что вложенных некогда усилий будет достаточно, чтобы изгнать неприятеля, однако спокойствие было лишь затишьем перед бурей. Герои посещали Чжанцю с визитом после вызволения ученика Ким Гювина, и на следующий дней Цветущая Пустошь нанесла новый удар. Их цель — забрать под свой контроль все выжившие кланы в нашем родном регионе.       Вино в чаше Гювина тревожно дрожит. На следующий день после их отъезда Чжанцю ждала новая война. Остались там лишь Клан Цянь и Клан Тысячи Троп — две выживших семьи, одна из которых редко прибегала к оружию, вторая — занималась делами судов и справедливостью. Луки и веера — что они могут сделать против изогнутых отравленных клинков и игры нисколь не честной?       Не покинь они города тогда, не произошло бы слишком многое и важное, о сожалениях не может быть и речи. И все равно Гювин не может избежать беспокойства о мирном народе, далеком от цзянху, на родине которого идет война меж заклинателями. Ван Ирон, преданно оставшаяся в лавке «Тенуаньинь», наверняка и сейчас борется за свое выживание. Ван Исянь не мог прервать войны, покуда сам нападал на Лайю позже.       Заклинатель случайно сталкивается взглядами с Шен Гуанчжуем. Герой смотрит выжидающе, будто вопрошая мнения, которое Гювин даже если бы высказать хотел, то не посмел бы. Пауза в речи Цянь Куна коротка, и он вновь подает голос, привлекая всеобщее внимание:       — Число погибших до сих пор неизвестно, но увеличивается с каждым днем. Клан Джинцзы еженедельно отправляет в Чжанцю новые отряды, но и их силы имеют предел… Цветущая Пустошь не боится смерти. Их войны безумны, и исчислить их не могут даже самые мудрые люди Клана Цянь. Боюсь, в своем нынешнем положении Чжанцю долго не протянет, если только мы не будем пенять на чудо.       Глава Цянь снова ненадолго умолкает, и в тишине этой раздаются лишь перешептывания Лю Яняна и наследника Цянь Куна, Ли Юнциня. Никто не смеет препятствовать, понимая: дети от природы беспокойнее взрослых, и пусть лучше они выкажут каплю неуважения, чем падут от горя и страха. Хотя Гювин крайне сомневается, что что-либо в этом мире может сразить волю и дух говорливого Лю Яняна. Ученик трагично и слишком скоро потерял свою суженную, после — почти названного брата, да и на хорошем счету в клане не был никогда. От того характер его крепок, а та игривая язвительность, с которой на мир Лю Янян смотрит, сравнима лишь с озорством лесных тигров, играюче способных убить.       Этот ученик вырастет славным заклинателем, сколь много бы недовольства это не приносило Ким Гювину.       Чжон Ченле и Юджин тоже о чем-то негромко говорят, и их, сидящих куда ближе, разговор Гювин прослушивает довольно четко и как-бы случайно.       — Думаешь, Клан Хуа Ци отправится в Чжанцю, чтобы помочь местным семьям, Чен-гэ? — спрашивает Юджин нервозно. Чжон Ченле цокает: не долго боль его за шицзе играла, и дурной нрав легко вернулся после короткого падения.       — Шутишь? Я уважаю и люблю Главу Су, но под руководством целителя мы стратегии не построим. Род Вэнь готов оказать помощь, — Чжон Ченле хмыкает. — И не станет. Лайю тоже ничем и никем не защищен.       Гювин поглядывает и на Шен Гуанчжуя. Он остается безмолвен, ровно как и сидящий рядом А-Хан. Гювин задумывается лишь сейчас: не странно ли, что Клан Джинцзы легко отпускает заклинателя столь сильного следовать за героем, в то время как в Чжанцю и, быть может, других регионах, бушует кровопролитная война?       — Благодарю, Глава Цянь. Примите мои искренние сожаления: героев рождают неспокойные времена, я верю, что все наладиться, коль действия наши дальнейшие будут выстроены правильно. Уважаемые гости, — обращается Су Минхао, — как вы могли понять, Цветущая Пустошь, будучи врагом нашим давним, сильна сейчас, как никогда ранее.       — Ясное дело! — выкрикивает кто-то из зала, и Гювин рассматривает вэневские голубые одеяния. — Клан Хуа Ци тоже настрадался из-за этих тварей!       — Несомненно, — соглашается Глава Су. Наконец, он находит взглядом среди сидящих Шен Гуанчжуя, а после Ким Гювина. — Среди нас сидят герои, что позволили людям в Чжанцю сохранить жизни заклинателей, которые борются за справедливость и могут оберегать город. Эти люди помогли и Лайю, оказавшись в Клане Хуа Ци, и даже подвергаясь обману помогли нам.       «Помогли? Разве они не сделали хуже?!» — слышит Гювин где-то в зале, но не обращает внимания, лишь встает со своего места с благодарным поклоном. Все они привыкли к сомнениям в свой адрес, и каждый из них испытал их по-своему. Недобрая молва вредит не сильнее весеннего ветерка в полях.       — Благодарю за оказанную честь, Глава Су, Глава Цянь, — произносит Шен Гуанчжуй. Вежливо, но громко, без яркой эмоциональной окраски, но живо, привлекающе. Так обращались к своему народу императоры. Гювин подавляет горькую усмешку. — Меня зовут Шен Гуанчжуй, моих спутников: Ким Гювин, ученик его, Хан Юджин, и мой верный друг, А-Хан из Клана Джинцзы. Дом Ким Гювина, Клан Медного Листопада, также пал от рук Цветущей Пустоши пятью годами ранее, и пускай своей историей поделиться я нужным не нахожу, осмелюсь заявить, что тоже считаю Я Вана и армию его никем иным, как врагами. Потому, уважаемые заклинатели, призываю вас прислушаться к идее, что в переписке была создана между мною и Главой Цянь, а позже рассказана Главе Су. По одиночке расправиться можно с влиянием Пустоши на выбранный город, но то будет сравнимо лишь с чашей для воды, используемой для тушения пожара. Нам следует атаковать в ее сердце, объединив усилия между многими семьями заклинателей, и собрать отряды для прямого нападения на Цветущую Пустошь.       «Это была идея Шен Гуанчжуя,» — хмыкает мнимо Гювин, глядя на друга с нескрываемым восторгом. В ссоре они, или в гневе ли сам Гювин, вряд ли хоть один живой человек в своем уме не упустит возможности проникнутся восхищением к этому человеку. Речь, текущая, как воды реки Хуаньхэ, взгляд, хищный и холодный, как у знающего своего дело воина, да и сам образ, схожий с образами Небожителей на древних картинах — все в Шен Гуанчжуе кричит о величии, а потому может напугать, а может помочь возлюбить. От первого один из учеников Клана Хуа Ци и задает озадаченный вопрос:       — Вы правы, уважаемый цяньбэй, но ведь в Чжанцю уже идет война. Как же кланы могут оставить свой город, пусть и целью свержения Яньло-Вана?              Шен Гуанчжуй слабо и понимающе улыбается. За него отвечает Глава Цянь:       — Лишь часть представителей нашего клана отправится в общие войска. Чжанцю нужна защита — умелые руки предоставят ее. Мы обсуждали этот вопрос и с Дун Сыченом, Главой Клана Тысячи Троп, и он солидарен с нами. Более того, Клан Джинцзы вышлет большее количество воинов, коль армия их масштабнее, чем скудные силы Чжанцю. Шен-гунцзы, прошу, продолжайте.       — Когда обороняются, значит, есть в чем-то недостаток; когда нападают, значит, есть все в избытке. И пускай пока нам может казаться, что тактика Цветущей Пустоши безупречна, коль нападения она не прекращает, вместе мы сможем обозначить ее слабости. Это знание поставит нас в избыток: и сможем атаковать, и атаковать будем оттуда, откуда Цветущая Пустошь атаки не ждет.       — Откуда же, уважаемый цяньбэй? — нетерпеливо подхватывает юный заклинатель.       — Изнутри, — коротко поясняет Шен Гуанчжуй и поворачивается к А-Хану. — Возможно, короткое и семейное «А-Хан» расскажет достаточно мало уважаемым заклинателям великих кланов, однако имя Кукольника должно быть вам известно.       Пробежавшийся по залу шепот вынуждает Гювина удивленно глянуть на Юджина, который ситуации больше него не понимает. Кукольник и Кукольник — пропал на время, объявился вновь, никто из присутствующих даже в глаза его не видел, лишь легенды слагая. Пояснение приходит весьма скоро и почти сбивает Гювина с ног:       — Около тридцати лет назад Кукольник, глава Ордена Дженъи, по слухам трагически погиб в битве за своих людей. Тогда заклинатели, знающие технику Искристых Нитей, разбежались по свету, как бегут с судна крысы, и никто так и не узнал, что стало с героем после. Правда такова: Кукольник попал в клетку Цветущей Пустоши, отказавшись от своего имени и ранга. Этому скромному заклинателю просто повезло стать друзьями с ним: А-Хан тому живое подтверждение.       Стоит Шен Гуанчжую кивнуть, как с щелчком пальцем императорский заклинатель изменяет обличье, а в зале от испуга скользят в ножнах мечи. За темным облаком рисуется красная демоническая маска, куда более искусная, чем маски простых темных заклинателей. Кланы Цянь и Хуа Ци обнажают лезвия и раскрывают веера, но останавливает их жестом Глава Су.       — Отставить сражения — он нам не враг, как и не враг нам Ли Юнцинь. Прошу, господа, не стоит шуму: дослушайте до конца.       Гювин не может даже правильно вздохнуть. «Повезло стать друзьями» — тогда ли, когда сам Шен Гуанчжуй находился под крылом своего… отца?       Заклинатель крепко сжимает руку на мече. Юджин испуганно хлопает глазами, метая взгляд от наставника к Шен Гуанчжую и А-Хану, не без ужаса задерживая взгляд на зубастой маске. На этот раз искаженный голос подает Кукольник:       — Я понимаю ваши опасения, уважаемые заклинатели великих семей, и если решением вашим будет ликвидация угрозы, я не сочту за зло. Я сотворил много темного за прошедшие тридцать лет, даже тело, что вы наблюдали, получил я силой, и готов понести наказание сполна. Однако извольте этого слугу попробовать к вам обратиться за одним лишь шансом: я на вашей стороне, на стороне своего друга, Шен Гуанчжуя, который спасал цзянху ни раз и ни два. Мои помыслы чисты, я стремлюсь искупить свою вину, и потому хочу попросить вас обратить внимание на слова уважаемого лао Шена.       Шепот в зале столь многогласен, что заполняет все пространство, заглушая мелодию циня. Гювин неверяще молчит, медленно возвращая над телом и лицом контроль, притворяясь, что все сказанное слышит не впервые. Вот, почему он редко видел Шен Гуанчжуя последние дни: тот был занят построением очередного сложного, хитроумного плана.       — Цветущей Пустоши неизвестно, что Кукольник играет на стороне света. Все время странствий подле нас он высылал письма с фальшивой информацией, изображая слежку. Им не известен и тот факт, что Кукольник отобрал чужую внешность, под которой скрывается до сих пор. План прост: вместе с ним под некоторыми талисманами в Цветущую Пустошь прибудет малое войско. Они сделают первый шаг: следующие стоит обсудить, как только больше кланов согласятся нам содействовать. На этом извольте вновь дать слово Главе Су.       — Благодарю, Шен Гуанчжуй, Кукольник. Ким Гювин, Хан Юджин, желаете ли вы что-то добавить?       — Нет, — едва найдя в себе силы на ответ, произносит Гювин, прежде чем упасть на свое место и опрокинуть в себя чашу вина.       Когда ты один, думай о своих грехах; когда в обществе — забывай чужие. Этому его учил еще отец, однако сейчас глядя, как спокойно Шен Гуанчжуй вновь вызывает к себе недоверие, и как быстро перевоплощается в фальшивое тело А-Хан, Гювина начинает просто напросто подташнивать. Нет его вины в том, что его не посвятили в курс событий, ведь реакция на одну только принадлежность к Цветущей Пустоши была весьма бурной; конечно, ему и не желали говорить про Кукольника.       — Мы планируем объединить усилия с Кланом Джинцзы, Кланом Тысячи Троп, Кланом Цянь, Кланом Фэй Лию и Орденом Юцзымао. Также содействие вызвались оказать бежавшие после поражения в битве заклинатели Ордена Инин — Цветущая Пустошь отказалась от них, когда ученик Ким Гювина одним взмахом меча расправился со всей армией солдат, — Глава Су отвешивает недолгую паузу. — Я понимаю ваши опасения: много сомнительной правды открылась в нашу встречу. Однако я, Глава Цянь и многие, с кем план этот обсуждался, убедились сами в искренности и верности героев. Они готовы доказать, что стоят на стороне света, и цели наши общие совпадают.       — И где соберутся так много семей? — за шепотом доносится чуть громче. Отвечает на вопрос Шен Гуанчжуй, поднимаясь.       — В Храме Даймяо, что расположен в горах Цисяна. Горная цепь Тайшаня проведет нас к Цветущей Пустоши с одной стороны. До этого необходимо очистить территории Ордена Инин, незаметно для Пустоши, и занять их как вторую точку концентрации сил на Пике Нефритового Императора. Так мы нападем изнутри, с юга и с севера. Даже если Яньло-Ван посмеет бежать, бежать будет или сквозь непокрытые горами степи Бояна, вскоре настигнув и Дунпин, где расположен Клан Джинцзы, или по расщелинам Личена, куда направится часть северных войск.       Дискуссия проходила еще несколько часов, в течение которых Гювин не мог оторвать взгляда от Шен Гуанчжуя. Чем дольше смотрел и слушал, тем больше понимал: он зря злился, и тогда, когда узнал о происхождении героя, и тогда, когда он публично раскрыл такое огромное количество тайн. Просто Шен Гуанчжуй разворачивал свою слишком настоящую партию вэйци медленно, вдумчиво. Расскажи он сразу все свои секреты, доверился ли бы ему кто-либо когда-нибудь? Доверился бы ему Гювин?       Определенно нет.       Уставшие заклинатели приняли заключение о союзе, теперь носившим имя Даймяо, в честь храма, где в течение месяца и соберутся все великие семьи, желающие одолеть Цветущую Пустошь. Нашлись и добровольцы, желающие технично разузнать о Пустоши больше; выделены были и некоторые генералы. Гювин выходит в числе большинства, по пути подытоживая разговор с кем-то из Клана Цянь. Военные разговоры были в новинку для него. Сам Гювин редко предполагал, что столь пугающие знания ему могут пригодится, в отличие от большинства кланов, в которых с детства изучали военные хроники и трактаты. Весь заговор поражал и восхищал, открывая заклинателю много нового. Вывод был один: они все делают правильно, и если действовать будут осторожно, скоро мечта о мести Гювина станет явью.       Шен Гуанчжуй и главы кланов остаются в чжэнтин до поздней ночи. Гювин не мог все это время отойти от входа: все намеревался зайти и крикнуть на весь зал, что все простил, что ошибся, и что им немедленно следует поговорить, и дело это не менее важное, чем дело о захвате Цветущей Пустоши. Он банально осознал, как сильно скучал по вечному ворчанию и умным наставлениям — а еще ему было жаль. Шен Гуанчжуй наверняка не был рад, когда так усиленно скрываемая правда была высказана Гювину глупым Сумеречным Волком, но и тогда обманывать его не стал — а ведь у него, помимо Гювина, и друзей-то не много!       Кроме А-Хана. Гювин вновь морщится, вспоминая, что и Кукольник пострадал от темных тварей. Интересно, как они с Шен Гуанчжуем поладили, да и то, как выглядит Цветущая Пустошь изнутри, раз уж на то пошло…       Луна высится над не спящим Кланом Хуа Ци. Новые события бьются в сознании заклинателей, как бьется угодивший в клетку непрерученый тигр: отчаянно, с надеждой, которую поселили в них старшие заклинатели. Гювин прислоняется затылком к бамбуковой стене и рассматривает причудливые в эту ночь звезды. Юджин наверняка гостит у Чжон Ченле: они зачастили проводить время вместе, а Гювин не смел противиться — себе дороже. С другой стороны, ученик был счастлив найти себе друга-сверстника, быть может, и весьма склочного, но все еще доброго душой.       Раздается звук неспешных шагов, и Гювин усмехается: дождался, наконец-то! Он прочищает горло и собирается с мыслями. Извиняться он не желает, но и в лоб говорить, что прощает все, тоже: перед ним тем более не извинялись. В итоге заклинатель просто плюет на все и отталкивается от стены, беззаботно разворачиваясь к источнику шума на пятках и улыбаясь во все тридцать два.       — Шен-сюн! Я…       Улыбка каменеет, а рука спешно падает на оружие. По коже пробегается жар костра, волосы на затылке встают дыбом. Никогда еще Гювин не позволял себе бояться так сильно, может, лишь в тот момент, когда погибал его дом.       Огромная тень, ни то волчья, ни то собачья, возвышается над крышами домов. Острые грубые когти мерцают отражениями звезд, клыкастая пасть скалится. Утробный рык отзывается глубоко в сознании, и меч Гювина, словно испугавшись, тоже дрожит в руках. Цзыде редко не слушался, и выбрал самый неподходящий для этого момент! Гювин сглатывает и отступает на шаг назад: пес делает шаг навстречу. Ему хочется закричать, по-детски заплакать или позвать на помощь, но он находит в себе силы лишь зажмурится и взмахнуть мечом.       Лязг.       Цзыде ударяется о чужое лезвие, судя по звуку — не о коготь. Гювин решительно открывает глаза и вновь замахивается, мельком разглядывая возникшего перед ним неизвестного в алых одеяниях. Таинственный мираж растворился, но ужас никуда не исчез.       — Стой! — выкрикивает ему человек. Гювин непослушно все-таки силится добраться до незнакомца мечом, и тот с цоканьем уклоняется, прикасаясь к Цзыде кончиком пальца.       Гювин болезненно шипит и отпускает родной меч, который за мгновение стал отдавать тем же жаром, что окутал тело Гювина минутами ранее. Заклинатель замирает, решительным взглядом уставившись на незнакомца в красном. Тот бьет себя по лбу, раздраженно что-то бубня.       — Я же говорил, говорил, что не моя это работа… О, Небеса…       — Кто ты? Что ты делаешь на территории Клана Хуа Ци? — спрашивает Гювин как можно более спокойно, но голос продолжает предательски хрипеть от остатков пережитого ужаса.       — Перед тобой, идиотом, стоит великая Красная Птица Юга, мудрость Зодиака, в своем пятом обличьи!       — Красная… Чжу-Цюэ? — удивленно вопрошает Гювин и получает резвый кивок. Глаза у заклинателя правда горят неподдельным огнем, черные и круглые, как у настоящей птицы. Гювин почти верит: почти, потому что… — Разве Чжу-Цюэ — не девушка?       Эмоции на лице Красной Птицы сложно описать. Гнев и откровенное возмущение сменяются шоком, затем он серьезно хмурит брови, лишь чтобы зрачки его сузились до формы зависшего в небе полумесяца, и вновь возвращается пылкое негодование: от алого ханьфу разлетаются крошечные искры.       Чем-то он напоминает Гювину гневного петуха, но этого вслух заклинатель уже не высказывается, опасаясь за свою жизнь. Более того — чем был этот пес? Волк?..       — Какая я тебе девушка! Посмотри на меня — разве я… Ты… О Небеса, нет, о демоны всего Диюя, почему именно этот идиот должен быть возвышен? Чем Зодиак это заслужил? — он поднимает взгляд к небу, обреченный и разочарованный.       Гювин сглатывает. Если до этого он в чем-то сомневался, то теперь, когда искорки, упавшие на землю, превращаются в маленькие огоньки, не смеет сказать и слова. Он запоздало отвешивает поклон, то ли в качестве извинений, то ли в знак уважения. Скорее от безнадежности.       — К демонам это все! — Чжу-Цюэ выпрямляется и оглядывает Гювина с ног до головы. Протягивает руку. — Не трусь, иначе тебя девушкой и прославлю, собачья ты голова.       Гювин с сомнением морщится и, оглядевшись в поисках помощи (конечно, сейчас в округе никого!), вкладывает запястье в протянутые ладони. Тепло, исходящее от тела Красной Птицы, приятно согревает, как согревал огонь Фэнбао.       Ведь точно!       — А Фэнбао…       — Не об этом сейчас, молю, и так опозорился из-за Бай-Ху, — Чжу-Цюэ умолкает, будто остановив самого себя. Потом тяжело вздыхает. — От вас обоих проблемы и только… Ким Гювин. Ответь мне честно — только ли меня ты видел, когда атаковал?       Руку выпускает — Гювин расслабляет плечи, пусть и теряя мягкое тепло, — и качает головой.       — Я видел… волка? Или пса… О. Я видел его и раньше! В темнице, когда мы с Шен-сюном… Верно. Вам что-нибудь известно?       Красная Птица усмехается и складывает руки на груди.       — Вот вроде и дурак, но схватываешь почти быстро… Придется научиться лучше справляться, Ким Гювин, — рассуждает Красная Птица, сменив гнев на милость: огоньки на земле потухли. — Это причина, по которой я здесь. Зодиаку нужна помощь.       — Зодиаку? — Гювин округляет глаза, вскинув брови. — Вы точно не ошиблись человеком?       — К сожалению, — кривит губы Красная Птица. — Ситуация в мире нестабильная, пускай вы, заклинатели, и пытаетесь все исправить… Должно заметить, тут дела хуже, чем на Юге. Потому что народ Красной Птицы всегда славился своим горячим умом!       — Я… Так как я должен помочь? — интересуется Гювин. С каждым мгновением он понимает все меньше.       — Зодиаку нужна помощь Тянь-Гоу, — наконец объясняет Чжу-Цюэ. — Его перерождением является человек, именуемый Ким Гювин, носитель меча Цзыде, ранее взросший в Медном Листопаде и утаивший обиду на Цветущую Пустошь, забравшего у него все, кроме ученика. Узнаешь себя?       Гювин кивает и подбирает с земли Цзыде. Смотрит на блеск лезвия, и легко разглядывает позади себя собачий силуэт. Правда, пес определенно дикий — больше схож с волком, нежели с обычной собакой.       Заклинатель сжимает Цзыде сильнее и с сомнением осматривает будто чего-то ожидающего Чжу-Цюэ. Если Красная Птица не врет, — а Зодиаку это ни к чему, — Гювину повезло родиться перерождением Тянь-Гоу. Редко когда Небеса обращались к помощи вторичного Зодиака, чаще полагаясь на четырех присутствующих, и лишь в самые тяжелые времена человечества возвышая одного из «младших».       Сердце в груди Гювина бьется чаще, тревожнее, как в преддверии чего-то великого, масштабного. Губы непроизвольно складываются в улыбке. Он не надеялся, что даже имя его в самом деле пройдет по свету, и теперь, призванный Зодиаком, мог лишь сделать решительный шаг навстречу Чжу-Цюэ, вновь после поклонившись.       Красная Птица усмехается и качает головой. Картина ему до щемящей нежности знакома, а потому и гнев отступает вовсе.       Проходит не много времени, прежде чем Гювин соглашается отправиться в Звездные Вершины и продолжить разговор там, в неизвестных летающих островах, что лежат над облаками среди звезд. Огненная вспышка, похожая на молнию, прорезает небо, когда Шен Гуанчжуй покидает чжэнтин.       Герой наблюдает, как слабо дрожит небо, и не отказывает себе в улыбке. Боль бежит по меридианам, яд проникает все ближе к Золотому Ядру. Его жизнь окончательно перестала быть вечной.