Проклятая

Мне больше нечего терять

кроме твоей любви.

Эва смотрит глазами, застланными пеленой слез, на Амена, навалившегося сверху, и боится даже дышать. Несколько раз моргнув, убирая ненавистные соленые капли, она открывает губы, чтобы что-то сказать, но слышит снова несколько выстрелов. Он реагирует молниеносно, закрывая ее рот здоровой рукой и шепча еле слышно на ухо: — Тихо. Сейчас не спорь, а молча слушай, что скажу. В кладовой есть выход в подвал. Оттуда небольшая дверь в тоннель. Идти нужно будет очень быстро, потому что тот почти прямой, а значит, слишком просто будет тебя увидеть. Он чуть больше полутора миль. Как только я скажу, ты хватаешь коричневую сумку и бежишь с ней туда, а я успею их отвлечь, пока выберешься. В сумке деньги. Достаточно, чтобы начать новую жизнь где-нибудь в Европе, например, и контакты доверенного лица, который в кратчайшие сроки сделает тебе новые документы. С каждым словом дрожь, порождённая истерикой, все больше пробивает тело Эвы, но сказать она ничего не может. Одиночные выстрелы затихают, а Амен продолжает: — Ты должна бежать и не оглядываться ни на секунду. Время будет работать против тебя. Ты все поняла? — Эва нерешительно кивает. — Тогда быстро, беги. Амен убирает руку и в ответ получает гневное шипение: — Или мы уходим вдвоем, или я и с места не сдвинусь. Ты совсем офигел?! — не сильно сдерживая эмоции, продолжает возмущаться, вылезая из-под него. — С чего ты вообще взял, что я на это соглашусь?! — Эва, нет времени на споры, быстро пошла, — он толкает ее в ягодицы, когда та встает на четвереньки. Через окна в комнаты просачиваются лучи от фонарей, освещая старые, но до боли уютные мелочи интерьера: любимые мамины латунные подставки для стаканов и турка с красивой гравировкой на столешнице в углу, теплые бабушкины вязанные пледы, лежащие на подлокотнике дивана, милые кашпо, разрисованные Феоноей в честь маминого дня рождения, записные книжки отца, расставленные на полке с книгами. Такие мелочи делали это жилище домом, настоящим, пусть и затаившим в себе тонны горя от потерь, но не перестающим дарить и воспоминания счастья. Раньше, когда Амен приезжал сюда, он просто холодно осматривал помещения, не давая себе ни на грамм ощутить хоть что-то. Лишь напивался почти до беспамятства, а после, через день, возвращался в Лос-Анджелес. Но сейчас, благодаря упертой и раздражающей весь эмоциональный спектр девушке, он позволяет наполнить пустоту внутри чувствами. Не все они были приятными, но положительные одержали победу, даря надежду на что-то светлое, хорошее. Отмахнувшись от мимолётных потоков мыслей, он хватает две сумки. Одну с деньгами, вторую с оружием и аптечкой, и бросает их в сторону Эвы. — Я последний раз говорю, что пойду туда только с тобой. — Не будь дурой. Я с ранением стану только мешаться, здесь от меня пользы в разы больше будет, — говорил смело, а у самого душа в клочья разрывалась от осознания, что это их последняя встреча. Но грел нутро лишь тот факт, что Эва была права: «Лучше полдня быть счастливым в любви и после вечность расплачиваться за это, чем не любить вовсе». — В кого ты упертая такая?! — В отца, — не сомневаясь ни секунды, ответила. — Он научил меня преданности… Я не для того тебя от пули спасала, чтобы вот так попрощаться. Снова выстрелы на улице, теперь их становится значительно больше. Эва, закрыв уши, припадает к самому полу, прокручивая слайды из детства, когда нашла убитого папу, а Амен прислушивается к пальбе. Раздаются звуки точно с разных сторон и из разного оружия. Это наталкивает на мысль, что возможность спастись действительно есть. — Невозможно с тобой. После того, как выберемся отсюда, будет серьезный разговор, — прорычал он, подбираясь к люку в подвал. — Прыгай быстро, дальше сумки. После я. Нужно успеть. Эва с недоверием покосилась на Амена, но спорить не стала. Мысли о том, что они сейчас вдвоем будут пробираться через какой-то тоннель, будто герои блокбастера, разогнали адреналин по телу, не оставляя желания на продолжение пререканий. Ожидание «разговора после того, как выберутся» уже томило девичий ум. Она подползла к отверстию в полу, увидела там лестницу, повернулась, чтобы ногами упереться в нее, и стала аккуратно спускаться. Когда ее голова спряталась полностью в подполье, за окном пронзила воздух автоматная очередь. Дальше послышались какие-то неистовые крики, снова звуки автоматического оружия, а за ним — до боли знакомый голос. — Если кто-то остался жив, я иду искать! Кто не спрятался… — что он собирался договорить, Эва не успела расслышать из-за человеческих воплей, а Амен увидел, как окно резко окропилось брызгами крови. Он быстро закинул две сумки вниз, нагнулся, встретился глазами с Эвой и сказал, будто прощаясь: — Ты первая, кого я полюбил и впустил в сердце. Не знал, что оно вообще способно так биться. Прости, но шанс на спасение есть только у одного из нас, — Амен резко захлопывает деревянный люк и закрывает его снаружи. — Эва, беги! Он зарычал, перекрикивая вопли снаружи, но в ответ снова услышал негодование девушки вместе с попыткой выломать половицы изнутри. — Ты остолоб, что ты, черт возьми, делаешь?! — кулаки обрушились ударами на внутреннюю часть люка, но все тщетно. — Как я жить буду дальше, зная, что ты погиб из-за меня, — рыдания ее стали походить на вой, — я достаточно людей уже потеряла в своей жизни! Перед тем, как закрыть дверь в кладовую, Амен нагнулся и в замочную скважину проговорил: — Возможно, ты меня возненавидишь после этого. Но будешь жива, спасибо за все. Закрыв дверь, он окончательно растворяет крики девушки в общей какофонии выстрелов и человеческих воплей. Только он успевает доползти до дивана, чтобы оттуда застать врасплох нападавших, как дверь дома падает, сорванная с петель. В отражении маленького зеркала, что Амен держит в руках, видит зрелище, что даже для его опытного взгляда кажется слишком жутким. Аш стоит весь в крови, с оторванной головой одного из помощников нынешнего босса Чикаго. В плече бога зияет дыра, из которой сочится черно-красная жидкость, а лицом он сейчас скорее похож на обезумевшего человека. — Ну же-е-е, голубки, где вы? Я устал играть, кто не спрятался, я не винова-а-ат, — мерзко протянул он и кинул голову убитого, словно шар для боулинга. Та прокатилась по полу, остановившись недалеко от укрытия Амена. — Я надеюсь, вы не успели здесь без меня пошали-и-ить? Не хотелось бы отрывать ваши… конечности раньше времени. Гостиная была небольших размеров, сделай Аш еще несколько шагов, и он поравнялся бы со скрывающимся за диваном Аменом. Последний это понимал, а потому решил действовать на опережение, в надежде, что Эва сейчас на полпути к свободе. Он резко поднимает руку с пистолетом и выпаливает пол обоймы в сторону Аша. Но тот лишь более остервенело смеётся, сбивая с толку офицера полиции. Амен выглядывает из-за спинки дивана и видит помимо окровавленного Аша ещё несколько амбалов в черных костюмах. — И почему мне приходится спасать твою шкуру и вытягивать ваши задницы из передряги, ты не подскажешь? — он демонстративно смотрит на ногти на согнутых фалангах, будто поправляет маникюр. — Зачем полез к ним на этот раз, «Охотник на шезму»? Лицо Амена исказилось в непонимании. Откуда этот урод знает о его прошлом? Он поднялся на ноги и выставил руку с пистолетом вперёд, направляя дуло прямо на стоящего перед ним бога ярости, чем ещё больше насмешил того. — И что, ты даже не спросишь, откуда я знаю? — Мне плевать, — палец плотнее прижимается к спусковому крючку. — Да ладно… Не верю. Ты так рьяно пытался встретиться с Тем самым главным боссом… А сейчас делаешь вид, что тебе все равно? Кажется, что шестерёнки, стремительно закрутившиеся в мозгах Амена, стали издавать пронзительный скрежет от генерирования новых сомнительных мыслей. — Ты врешь. Это не можешь быть ты, — выплюнул он с пустым равнодушным взглядом. — Я видел, как выглядел другой, он сидит в тюрьме. Не моргнув и глазом, Амен нажал на курок, направляя дуло в голову Ашу. Выстрелы последовали один за другим. Он знал, что вряд ли убьет так бога, но хотел потянуть время, чтобы его Эва имела хотя бы крошечный шанс на спасение. Аш поднял руку и отшвырнул пули в сторону, а после махнул нескольким телохранителям, чтобы те попытались скрутить Амена.

***

Эва, громко чертыхаясь, пинает изнутри люк. Она уже во всех красках представляет, как будет всеми подручными предметами швырять в Амена, какие изощрённые прозвища и обидные обзывательства придумает. Он не мог вот так бросить ее. Не после всех откровений, которые были между ними. Крики и выстрелы не останавливают ее, словно одержимая, Эва пытается выломать люк в подполье, сломать замок, а потом вспоминает об оружии в одной из сумок и решает им воспользоваться. Пистолет оказывается тяжелее и сложнее в управлении, чем она ожидала, но выхода нет. Несколько выстрелов мимо, пули прошивают насквозь половицы; ещё пару рядом, ещё несколько попадают в замок. Амен замирает, понимая, что отвлекающие маневры были не нужны — Эва по своей упертости даже ему может дать фору. Он массирует пальцами закрытые веки и покачивает головой из стороны в сторону. Аш смеётся и даёт амбалам новое задание — пойти на шум и проверить, что там. Несмотря на попытки отстреливаться, Эву все же приводят в гостиную, где она встречается сразу с гневным взглядом голубых и хитрым красных глаз. — Ну что, любимая, как поступим с ним? Эва судорожно вертит головой вокруг, надеется найти хоть что-то, но все вокруг кажется абсолютно бесполезным в борьбе с богом и его головорезами. — Не трогай его, прошу, — она пытается воззвать к жалости, чем вызывает его презрение. — Фу, как банально. Не стыдно тебе прятаться за женской юбкой? — А тебе? — Амен сплевывает слюну, смешанную с кровью. — Зачем тебе Феоноя? И как ты, урод, додумался при ребенке убить человека? Он кричит, спокойствию не может быть места, когда разговор идёт о сестре и племянниках. Она снова в руках ублюдка, снова из-за него. Аш кривится, изображая обиду. — Урод? Я так не думаю. Милая, скажи ему, я ведь красавчик? Ты же не могла полюбить урода? — Аш, ты ведь за мной приехал? Отпусти его! Он не нужен же тебе? — Дорогая, как же я могу лишить себя удовольствия сначала его убить? Он достает из-за пояса нож и бросает его в сторону Амена, тот уворачивается, но подставляет плечо под уже летящий с другой стороны. Падает на колено, медлит секунду, а потом встаёт и бросается на Аша, втягивая его в ближний бой…

***

Египет. Наши дни.

— Господин, на камнях замечено свечение. Всю неделю оно проявлялось бликами, но сегодня ночью стало ярче, постояннее. — Прекрасно. Значит, мы очень близки к цели. Готовьте все к ритуалу. — Точно? Мы не привлечем его нашей активностью? А если богиня откажет нам? Если не придет? — Поверь, — крутит в руке плитку с иероглифами и изображением божества, — Сейчас самое время. Монах поклонился низко и направился к выходу, шурша развивающейся от торопливых шагов мантией по песку на каменном полу.

***

Эва ехала на заднем сиденьи затонированного внедорожника. Вымотанная, заплаканная, вся в крови, перемешанной с грязью. Аш, сидя за рулём, посмотрел в зеркало заднего вида и сделал погромче музыку. Любая попытка заговорить, выяснить хоть что-то, была провальной — из множества динамиков разносилась Wasted Dirrek , басы от которой сдавливали грудь, словно под прессом. Она упала на сиденье, закрыв лицо руками, и почти взвыла. Перед глазами стояла ужасающая картина падающего на колени и снова пытающегося подняться на ноги Амена. Он, будто не человек, сверхсущество, весь в крови, раз за разом давал отпор Ашу… Ни пулевое ранение, ни новые увечья не могли его остановить. Сет же словно развлекался. Каждый выпад Амена, каждый удар воспринимал с диким азартом, пока Эва не вырвалась из рук головорезов. В попытке помочь, она схватила стоящую на обувнице вазу, что чудом уцелела после бойни, и бросила ее в голову бывшего мужа. Это вряд ли ему причинило боль, но несколько отвлекло, дало возможность Амену снова выпустить в того обойму. Аш зарычал, схватив Эву за волосы, ударил лицом о спинку дивана. Силами, что давали древние иероглифы, Аш пригвоздил к стенке набросившегося Амена, отключив его сознание. Слезы жадными потоками обрамляли скулы, затекали в уши и на шею. В голове гудела фраза Сета, что не давала окончательно сорваться: «Заберите этого амбала и проследите, чтобы остался жив. Ему рано умирать». — Ему рано умирать, — беззвучно произнесла одними губами. Аш мчал быстро, Эву бросало из стороны в сторону по задним сиденьям. Проскользнула мысль попробовать воткнуть в шею бывшего мужа ручку, что торчала из кармана на чехле кресла, чтобы освободиться. Но страх ДТП сковывал. Да и как потом найти Амена? Она не заметила, как машина приблизилась к высокому забору. Эва не любила это место, называла жутким и отталкивающим, а потому и жить здесь отказывалась. Выйдя из машины, Аш открыл заднюю дверь и пригласительным жестом поманил Эву следовать за ним. Она вышла, окинув взглядом черно-серые фасады, на которых теперь были высечены иероглифы. Не покидало ощущение, что за это время дом стал еще более мрачным и зловещим. Небо, закрытое серыми тучами, придавало и так нагнетающей атмосфере обречённости, ветер подкидывал пожухлые листья вверх, кружа в адском медленном вальсе. Эва поежилась от холода и от предчувствия, что может быть дальше, но Аш быстро вернул в реальность рывком за предплечье. — Нечего стоять, простудишься. — Не думаю, что тебе так важно мое здоровье… — Котик, мне нужна здоровая жена, — приторно произносит он, заставляя к горлу Эвы подкатить тошнотный ком. — О, Боже! Ты правда думаешь, что я стану твоей женой? — Ты ею являешься, забыла? — он говорит спокойным голосом, но красное свечение в глазах выдает настоящий плещущийся адский пламень внутри. Вместе с подсохшими кровоподтеками на лице он выглядел как настоящий безумец-убийца… Хотя таковым и являлся. — Для меня ты остался в прошлом, — не обращая внимания на все детали, Эва продолжала испытывать терпение Бога своим сопротивлением. — Милая, прошлого нет, мы его перепишем, сотрем, если понадобится. И будем вместе. — Аш, судя по легенде, тебе нужна любящая девушка, а я тебя не… — договорить Эва не успевает. Он крепко прижимает ладонь к ее рту, держа второй рукой за затылок и придвигается ближе. Глаза красные, полные ядовитой злобы, прожигают зелёные, без слов показывая, что если она продолжит, то живой, скорее всего, не выберется. — Ты любишь меня, ясно? Он носом проводит по перепачканной щеке Эвы, опускается ниже, все ещё сжимая ладонью губы, щеки, не давая ответить. Он вдыхает ее запах на шее, дурманя себя, вызывая похоть и животное желание. Эва замирает, как кролик в кольцах удава, не зная, как сейчас действовать. — Надеюсь, ты все уяснила? Или твой белобрысый дружок попрощается с жизнью. Из-за тебя. Ты будешь виновата во всем, что произойдет с близкими людьми. Как и всегда, — он говорил тихо, но каждое слово гудело в голове, эхом отражаясь от черепа и возвращаясь обратно в мозг для осознания. — Ты же понимаешь, что смерть отца и других добрых людей, желающих приютить «бедную сиротку» — твоя вина. Смерть нашей дочки — твоя вина… Смерть Амена, Ливия и остальных тоже будет твоей виной. Ты это понимаешь?

Nowhere — Kayin Brett

Боль от впивающихся пальцев отходила на второй план, уступая боли душевной, разрывающей снова сердце без возможности склеивания. Она дробила все на своем пути, перемалывая внутренности и остатки душевного равновесия, как жернова дробят зерно, оставляя после себя пыль и сломанную раздавленную личность. Слезы оставляли светлеющие дорожки на щеках, просачиваясь между его пальцами и кожей, перетекая по ним сверху и капая на землю. Эва медленно кивает, соглашаясь с Ашем, понимая, что игры, скорее всего, кончились. — Молодец, хорошая девочка, — он разомкнул пальцы, проводя ими по щекам и вытирая соленые потоки. — Ну что, любимая, — резкая смена настроения с гневного на яростно-веселое ещё больше пугала, — Я готов отправиться в новую жизнь. А ты? Эва больше ничего не ответила. Она лишь молча шла под руку с ним, опустив голову и продолжая лить слезы себе под ноги. Она идёт обречено рядом, вспоминая легенду о Сете, произошедшее на видео с Роуз и Ливием, жестокость в доме родителей Амена, осознавая, что рядом идёт не человек… Рядом с ней находится сверхсущество, божество. Пусть он слабый, пусть ему нужны какие-то ритуалы для силы, но он в разы сильнее всех… Паника впитывала каждую мысль, каждый вздох и движение, разрастаясь и увеличиваясь, чтобы лавиной накрыть сверху, смести Эву с пути и раздавить отчаянием неизбежности. Руки предательски трясутся выдавая ее слабость, но Аша это только раззадоривает, питает, вдохновляет. — Милая, не нужно меня бояться, я тебе не враг. Не сейчас, по крайней мере. Ты мне нужна. И пока мы с тобой вместе, будешь цела. То же касается и твоих близких. Не забывай об этом. А теперь давай подумаем. Какое украшение ты бы себе хотела? Эва поднимает непонимающий взгляд на него, пытаясь разобрать, о чем речь. — Ну как же. Мы должны почистить тебя. Я доверился этим оболтусам врачам, убедившим меня, что тебе нужно время, чтобы принять все, чтобы вернуться ко мне. И чуть не упустил. Больше такого не повторится. Теперь я беру все в свои руки. Если это не сработает и наш ребенок умрёт, то тогда пойдешь к своему альбиносу, сделаете мне ещё двойников. Его речь стала последней каплей в переполненном сосуде терпения. Эва дёргается в сторону, вырывая свою руку из его хвата, не удерживает равновесие, падает на землю, выставляя руки назад. Она царапает ладони о мелки камешки, смешивая проступающую кровь с грязью, забивая пыль в раны, смотрит глазами, полными ужаса, на него и кричит сквозь слезы: — Ты подонок, ты не можешь себя так вести, не можешь играть нами, словно куклами, не можешь! Не можешь! — Милая, я могу все. Вы, люди — скот, созданный для того, чтобы молиться нам, питать нас и нашу силу. Ты должна радоваться, тебе повезло встать на несколько ступеней выше остальных, приблизиться к чему-то высшему, стать частью чего-то большего. Иначе твоя жизнь для меня ничего не значила бы, — он говорил с улыбкой, не просто веря в свои слова, а считая их единственными истинно верными. — Ты так и не ответила, какое украшение себе хочешь? У меня теперь есть свой ювелир, который может нанести нужные слова на все, что пожелаешь… Эва не отвечала, она только думала, как избежать той участи, что предрекает ей Аш. Что сделать, чтобы перестать быть ему нужной и полезной, но при этом не вызвать гнев и сохранить жизнь остальным? Она водит глазами вокруг и видит оставленные на каменном вазоне садовые ножницы. Адреналин плещется в венах, ускоряя их течение, заставляя сердце быстрее качать переливы, отдаваясь в ушных перепонках барабанным гулом, подавляя панику, меняя ее на резкие необдуманные действия. Эва подскакивает, переворачиваясь на четвереньки, делает рывок, хватает ножницы и поднимается на ноги. Это веселит Сета, вызывая искренний зловещий смех. — Милая, ты умом тронулась, что ли? Хотя, возможно, так мне быстрее удастся тебя в себя влюбить… Забыла, что меня даже пули не способны просто так убить. Думаешь, это тебе поможет? — Я тебя и не собираюсь трогать, — она шипит, не способная говорить громко от пытающейся вырваться снова наружу паники. — Я тебе нужна, я тем проклятым сектам нужна, я всем вам нужна! Но если меня не станет, — Эва давит на кончик лезвия в области сердца, царапая кожу и выпуская струю крови из пульсирующих капилляров наружу, — то у вас не будет смысла во вражде, в ритуалах и во всем этом дерьме! Я опережу вас! Не достанусь никому! Они перемещаются в пространстве, Аш делает шаг к Эве — она делает такой же от него, оказываясь между дверью в дом и ним. — А кто тебе сказал, что, если ты умрёшь, я не убью твоих любимых? — У тебя не будет в этом смысла! — Эва давит сильнее, увеличивая порез, не ощущает боли от бушующих гормонов в крови. — Я буду мертва, делить тебе с ними нечего! Она задыхается, но не сдается. Тело дрожит, Эва искренне и отчаянно борется сама с собой, с желанием жить, с желанием встретить будущее. Она понимает, что его у нее не будет. — А кто сказал, что я не пойду и не передавлю их всех, как мух, просто от злости? Потому что… ТЫ! — он громогласно заорал, стискивая кулаки, вызывая подобие локального землетрясения. — Решила вдруг, что сможешь обмануть меня?! Бога Хаоса, Бога Ярости! Сета! Я создан был не для того, чтобы какая-то человеческая девчонка вот так пыталась помыкать мной! — Плевать! Не подходи! — лезвие ещё больше впивалось внутрь. Эва боялась смерти, неподдельно и натурально. Но чего она страшилась больше — так это быть женщиной кровожадного бога, помочь ему стать всесильным, обрести мощь и поработить весь мир, заставить человечество пресмыкаться. После тряски дверь сзади открылась, Аш посмотрел куда-то за спину Эвы и, явно успокоившись, кивнул. Она поворачивается назад и почти падает от неожиданности. Крепкие руки Тизиана хватают ее за плечи, дёргая на себя, он забирает садовый инструмент, поворачивая ее лицом к лицу и говорит спокойно, даже равнодушно: — Идём. Шок резко блокирует любые эмоции, она безвольным роботом идёт, смотря ошарашенно в никуда. Переживания, как пробуждающийся вулкан, сжигают все внутри, поднимаясь к горлу едкой гарью, выдавливая остатки слез и извергаясь пеплом обречённости. Амен был прав? Тизиан предатель? Амен… Его имя вибрирующим звоном разносится в подсознании, пробуждая от ступора. Где он сейчас? Он жизнью своей рисковал ради нее, ради того, чтобы убежала. А что она устроила… Эва поворачивает голову на Тизиана, прищуривается, а потом резко кулаком бьет, задевая по касательной челюсть. Он даже не отклоняется в сторону, заламывает ей руки полицейским хватом и наклоняет вперёд. — Эва, не сопротивляйся, я не хочу делать тебе больно, — шепчет неразборчиво. — Эй, ты аккуратнее, — Аш щелкает пальцами, чтобы привлечь внимание. — Она живой нужна. Тизиан кивает головой и спрашивает, куда вести Эву, пока та дёргается, в безнадёжных попытках освободить хотя бы одну руку. Аш идёт, пританцовывая и напевая себе под нос Scorpions. — В комнату напротив Кэр отведи. И позови кого-нибудь, пусть дадут ей одежду, полотенце. Пусть покупается, приготовится к разговору, — он небрежно махнул рукой и опустил голову, глядя на свои ноги. — Эй, какого черта здесь так грязно? — Простите, мистер Хот, простите… Было чисто… Вы пришли с улицы, видимо, за ботинками следы… — засеменила уборщица, но Аш ее быстро прервал. — Хочешь сказать, что это я виноват, что вы тут так работаете плохо? — он рычит, но без злобы, как будто издевается. — У тебя две минуты, дальше пеняй на себя, — он пошел в кухню, оставляя за собой вереницу из грязных следов. Эва уже почти наверху лестницы отвернулась, чтобы не наблюдать больше неприятной картины его отвратительного поведения. Она шла покорно, не брыкаясь, позволяя Тизиану вести себя туда, куда нужно. Сама же внимательно осматривала каждую дверь, вглядываясь в каждую деталь, запоминая, проворачивая в голове все варианты. Как защититься. Как сбежать… Но его красный взгляд, вспыхнувший перед глазами, отрезвил. Никуда она не сбежит… Будет покорной овечкой, чтобы спасти близких. — Кто такая Кэр? — единственный вопрос, вырвавшийся хриплым звуком из ее рта, расколол трескавшуюся от напряжения тишину, когда Тиз указал на дверь комнаты, куда ее сейчас собирался завести. — Не знаю. Какая-то девчонка. Болеет лежит, — безучастно отвечал, пока аккуратно подталкивал Эву внутрь спальни. Дверь захлопнулась, Тиз собирался отпустить ее руки, но Эва опередила его, отбежав вбок и остервенело оглядываясь по сторонам. Она должна найти что-нибудь, чтобы его огреть. За обман, за предательство… На комоде стояла металлическая потертая статуэтка солдата в доспехах с мечом. Она будто создана для того, чтобы ей защищались: лицо изображённого человека искажено отчаянным криком, как и Эва, не дающая вставить и слова: — Как ты мог?! Как ты мог предать Амена?! Меня? Ты ведь знаешь, кто он? Знаешь же? Почему? Почему ты так поступил? Что он тебе пообещал? Или он тебя подчинил? Аларик говорил, что Аш, или Сет, плевать, что с помощью артефактов он может подчинять людей! Как давно ты заодно с ним?! Поток гневных вопросов, сопровождающийся надрывным криком, не прекращался, она уже не контролировала себя, переступив черту нахлынувшей истерики. Эва хватает солдата, выставив руку вперёд, кричит, чтобы Тизиан немедленно ее выпустил, дал возможность предупредить Амена и Ливия, что нужно убегать… А потом понимает, что предупреждать некого: Ливий в тяжёлом состоянии в больнице, а Амен… А где он вообще? Адреналин покинул тело, уступив место непреодолимой непозволительной слабости. Ноги перестали держать ставшее слишком тяжёлым от груза мыслей тело, Эва упала на подогнутые икры и безутешно заплакала, содрогаясь всем телом. Тизиан сделал несколько аккуратных шагов к ней, выставив руки вперёд. Он присел на корточки, взял солдата, переместился на колени, продвигаясь ближе, обнял ее и стал успокаивающе покачивать. — Эва, я не предавал. Мне пришлось… пришлось сделать вид, что я за него, чтобы он не применил ко мне свои магические штуки. Он нагрянул внезапно, когда я был в квартире, сразу показав, кем является. Я хотел сопротивляться, но быстро понял, что физически точно проиграю. Поэтому сделал вид, что согласен быть на его стороне. Я тщательно следил за его действиями и не дал в обиду Феоною… Мне нужно продолжать делать вид, что я с ним. Но я помогу тебе сбежать. Я не дам случиться тому, чего он хочет. Тизиан продолжал говорить еле слышно, невесомо прикасаясь к ее макушке. Эва, полностью обессиленная, не могла больше язвить и сопротивляться, она внимала каждому слову, как истине. Он давал надежду, что ещё не всё потеряно. Отодвинувшись немного она только переспросила жалобно: — Ты правду говоришь? — Да, я не вру. Я слишком… слишком сильно дорожу тобой… Я… — он замялся на секунду, как бы раздумывая говорить или нет то, что хочет, — люблю тебя… — слова на выдохе слетели с пересохших губ и застыли в ответном молчании. Эва подняла взгляд на него, не зная, что можно сказать в ответ. Она ведь все решила… там, в доме у Амена. Она решила, что неправильно будет мучить Тизиана, что нужно сказать правду… Но как это сделать после его признания? Немного помедлив, она аккуратно сменила тему: — А как ты собираешься помочь мне бежать? Ты ведь сам пострадаешь… Я не хочу тобой рисковать. — Эва, сейчас вопрос не во мне или тебе… Ты должна понять, что Сет способен на многое даже сейчас. Если он обретет силу — не поздоровится всему человечеству. Я помогу сбежать тебе. Аш мне доверяет… Поэтому, если я сделаю все, как нужно, он даже не заподозрит меня. После уже скроюсь сам. Эва прищурилась, с недоверием отодвигаясь, скользя по полу: — А чем ты заслужил такое сверх доверие? — шмыгнула носом, проморгавшись. Тизиан опустил взгляд. Он медлил, подбирал слова и точно не хотел говорить. — Тиз, не молчи, прошу… Что ты сделал? — Я подставил одного человека… А она выдала ваше местоположение… Я не знал, что она в курсе. Я лишь хотел замести следы… Осознание, что речь шла о Роуз, болезненно окутала оголенные нервы. Знает ли Тизиан, что она мертва? Из-за него, из-за его решений… Из-за того, что он не хотел передавать Амена и ее… Эва не выдержала, резко встала на ноги, отчего в глазах все поплыло, и, если бы не мужские руки, она бы точно упала на пол. — Ты знаешь, что она мертва? Аш издевался над ней. А потом убил… на глазах у ребенка… Он молчал… Каждая секунда растягивалась, превращая ожидание в бесконечную муку. В итоге ответил коротко и равнодушно: — Она бывшая преступница. И в свое время тоже причастна была не к одному убийству… А Коул… он думал… что это игра, что это снимается кино… Сет очень умело проникает в мозг. К детям тем более… Не думай сейчас об этом… Сегодня у него, — он потянул головой в сторону двери, — встреча должна быть. В этот момент я тебя вывезу. Только ты должна слушаться меня. Он уезжает через двадцать минут. — Где Амен сейчас? — она робко спросила, боясь выдать истинное волнение и свои чувства, но Тизиан, по всей видимости, был очень занят своими мыслями. — Не знаю. Пока не знаю. Отдыхай, как будет что-то известно, я скажу. Эва прилегла на кровать, ожидая, пока ей принесут одежду с полотенцем, чтобы пойти в душ, а Тизиан вышел из комнаты.

***

Аш выпивает на кухне стакан воды, глядя через панорамное окно во двор. Несколько его любимых псов доберманов играют с тушкой кролика, раздирая ее на части. Они огрызаются друг на друга в попытке вырвать кусок побольше, бросаются и рычат, показывая, кто из них главный. Сет любил этих собак, ассоциируя себя с ними. Всю жизнь он выгрызал среди своей семьи право считаться лучшим, первым, главным… Отдаленные крики Эвы на втором этаже отвлекли его, не дав погрузиться в очередные воспоминания. Он усмехнулся, зная, что так или иначе сломает ее, оставит подле себя и заставить быть Его. По пути в ванную он увидел стремительно приближающегося Исмана из крыла, в котором находилась Кэролайн. — Господин Аш… Сет, — бог скучающе закатил глаза. — Вы просили сообщить, если что-то будет не так. Кэролайн вся горит, у нее лихорадка, она бредит, говорит странные вещи. — Ну так вколите ей… что вы там колите? — Больше нельзя, она и так принимает максимальные дозы… Я думаю… Мы с Дией вместе думаем, что ей нужна ваша… помощь. Аш проводит рукой по волосам, цепляя пальцами засохшие частички чужой крови в перемешку с грязью. Он нервничает, что не остаётся незамеченным Исманом. — Мне нужно в душ… Я приду, как приведу себя в порядок. — Но ей становится все хуже… Аш вздыхает, перебарывая раздражение. Он понимает, что Исман сейчас старается для Неё… — Хорошо, пойдем посмотрим, — старается держать лицо непроницаемым, но внутри все переворачивается от мысли, что Кэролайн плохо. Аш идёт к ней в комнату, но прежде, чем войти, слышит всхлипы Эвы. Он напрягается, пытаясь разобрать их разговор с Тизианом. Слышит все, каждое слово. Ярость застилает разум, но Исман выдергивает его в реальность: — Вот, смотрите, — указывает рукой на мечущуюся по кровати девушку, — она в таком состоянии уже часа полтора. Кэролайн тихо стонет, вертит головой из стороны в сторону, руки попеременно то сжимают одеяло в кулаки, то расстопыривают пальцы в неестественной проекции, слезы катятся по щекам, обрамляя бледные, даже синюшные, впалые скулы. Вся кожа покрыта пятнами и крупными каплями пота, конечности хаотично дёргаются, будто ломаются, челюсть стискивается, издавая сильный скрежет. Всхлипы сменяются почти беззвучным бормотанием, словно она одержима демонами… Но демон в этой комнате один — он яростно дёргается в сторону Исмана, хватая того за шею, вбивая затылком в стену, и кричит, словно голосом может размозжить его череп: — Какого черта, вы ее держите в таком состоянии?! Почему мне не сообщили сразу, как это началось?! Исман смотрит испуганно, но пытается выдавить хоть немного слов из передавленной глотки: — Вас не было, мы. Мы пытались… пытались помочь… — он хрипит, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но Аш не опускает его. — Пожалуйста, он не виноват, он правда делал все, мы дежурили здесь… Она открыла глаза, закричала, подорвалась, а потом снова упала на подушку, и вот все началось. Телефон был недоступен. Как только мы услышали вас, так сразу побежали… — Дия тараторила без умолку, переживая, что Исман может не выжить после гнева Бога. Аш чуть сильнее сдавил горло, а потом резко отпустил, позволив телу упасть безвольной куклой на пол. Дия вскрикнула, упав на колени, и стала гладить его по лицу, плача. — Он скоро придет в себя, я не убил его, — спокойно, даже лениво, отмахивается Аш, но, когда сталкивается с умоляющим взглядом Дии, прищуривает глаза и добавляет. — Возможно, не убил. Он подходит к Кэролайн, берет за руку, проникая в сознание и с ужасом наблюдает за ее видениями. Желваки играют на его лице, глаза снова горят красным, а дом, будто вырываясь из земли, трясется, пугая всех его обитателей… Спустя пятнадцать минут Кэр становится легче, Аш отходит от нее, бросает пренебрежительный взгляд в сторону все ещё плачущей Дии, обнимающей безвольные плечи Исмана. — Ц, да будет он жить! — машет рукой, наклоняется, хватает его за скулы, что-то тихо произносит. — Поспит пару дней и оклемается. Ну и будете знать на будущее, как расстраивать бога. Он пошел в свою ванную комнату, чтобы смыть последствия прошлой ночи, обдумывая свое отношение к Кэролайн. Она была ангелом на его фоне, истинно чистым, невинным созданием. Но приблизилась слишком близко к тому, кто несёт за собой хаос и разрушения… И поплатилась за это… Обычно в таких случаях Сет чувствовал удовлетворение, эйфорию, питался людским страданием, превращая его в яростное отчаяние. Но не сейчас. Эта белокурая девчонка была важна… Она была так же изранена и запугана, как и он, когда был ещё совсем мальцом… Взяв ее к себе, Сет хотел сделать из нее бойца, способного выстоять против всего мира, а в итоге подчинил себе… или же этот опыт только закалит ее? Возможно, разбив ей сердце, он создаст нечто подобное себе?.. Спустя полчаса он позвонил одному из своих телохранителей и сказал, чтобы тот сел в его автомобиль и уехал на встречу. Чтобы лично принес извинения перед партнёром, а сам сел в комнате Кэролайн и стал ждать.

***

Blood // Water — grandson

Эва стоит одна на краю пропасти, зажмурив крепко глаза. Она знает, что не сможет прыгнуть, но заставляет себя это сделать, убеждает, что так защитит тех немногих, кто стал слишком дорог… Сзади нее стоят те, кого уже нет в живых… Они не выглядят как зомби, но глаза выдают отсутствие жизни: пусты и бездонны, словно смотришь в чёртову черную дру, засасывающую внутрь, поглощающую душу. Эва падает на колени, вымаливая прощение, кричит, что не хотела ни для кого из них плохого… Она искренне оплакивает всех их… Из толпы выходит отец, держа что-то на руках: — Эва, доченька, — присаживается рядом, подгибая под себя ноги, — не плачь. Ты не виновна… Хочешь подержать ее? — протягивает свёрток, в котором тихо сопит маленькое дитя. — Она очень похожа на тебя, только волосы достались от этого… Но ничего, она все равно такая же светлая, как ты… Отец кладет ей на руки ребенка и улыбается. Из толпы отделяется ещё один человек. Худощавое тело в лохмотьях не сразу выдает своего владельца, но Эва и не смотрит в ту сторону, она умывает слезами девочку, свою дочь. — Нравится? Эва поднимает глаза и в ужасе понимает, что перед ней стоит ее же мать. — Ты? Ты тоже умерла? — голос дрожит, разносится эхом среди гористой местности. — Конечно умерла… И ты тому виной, ты! — она тычет пальцев в Эву, превращаясь на глазах из истощенной женщины в оживший труп с полуразложившимся телом. — Ты виновата в смерти всех этих людей, в смерти отца и в ее смерти тоже! — мать указывает на свёрток в руках Эвы, та переводит взгляд и видит кишащий рой из опарышей. Жирные черви переваливались сквозь мягкую ткань детского пледа, падая на руки. Эва закричала, поднявшись на ноги, затрясла руками в стороны, смахивая с себя мерзость. Она чувствовала их везде, содрогаясь всем телом, делала шаги назад, все ближе и ближе к черному манящему обрыву. Вертела головой в стороны, в ужасе глядя на то, как все тела трансформировались в мертвую плоть, жаждущую ухватиться за нее. Крики с другой стороны заставили Эву повернуться. Там стоял Амен и махал руками. — Прыгай, прошу! — Я не могу! Здесь слишком высоко! И далеко, я не допрыгну! Эва кричала громко и отчаянно, оглядываясь назад на медленно приближающиеся останки близких. Она видела Амена, видела близко, почти могла ухватиться за его руки, но, как только переводила глаза вниз, пропасть казалась непреодолимой. — Ты сможешь, я тебя поймаю! Доверься мне, прошу! — Амен метался на том краю, не зная, как ещё достучаться до нее. Резкая боль в лодыжке выбила из груди Эвы новый крик боли, она посмотрела вниз и увидела, что отец подполз ближе всех и, безумно скалясь черепом с частями гнилых мышц, клацая зубами, схватил ее ногу. Кошмар происходящего перевешивает страх перед бездной, она смахивает с себя скелета и, оттолкнувшись что есть мочи, прыгает вперёд. Она летит высоко, приближается стремительно к Амену, тянет к нему руки, но он будто бы отдаляется все дальше. Эва делает толчки ногами, но в воздухе оттолкнуться больше не от чего… Секунда… вторая… и она летит вниз спиной. Волосы развиваются на ветру, закрывая лицо, руки и ноги безвольно трепыхаются в пространстве, а сама она, зажмурив глаза, ждёт неизбежной смерти… — Эва, Эва! — Тизиан слегка бьёт по щекам, трясет за плечи, пытается ее разбудить, но в ответ слышит лишь частое дыхание… Он быстро набирает в стакан воды, выливает его на лицо, приподнимая Эву. Она раскрывает глаза, выставив руки вперёд, пытаясь лихорадочно за что-то ухватиться. Вертит головой по сторонам, убеждается, что это был сон, и шумно, надрывно выдыхает. Но в мозг засело и начало прорастать зерно подозрений. Где Амен? Почему, прыгнув к нему, она чуть не погибла? Предостережение Аларика, что их союз может принести смерть, верно?.. — Эва, Аш уехал. Времени, чтобы приводить себя в порядок, нет. Тебе нужно срочно убегать. Вот телефон, — он протягивает кнопочный гаджет, — контакт, который поможет тебе уехать в другой штат уже забит… — А… А где… — она сомневается, не знает, как правильнее будет задать вопрос. Ведь сейчас уже своей жизнью рискует Тизиан, все ещё веря в то, что она его девушка. — А где Амен? И Тиз… нам нужно поговорить… это серьезно. — Эва, я сам его найду. А разговоры оставь на потом, — наклоняется, чтобы поцеловать, но та съеживается, отстраняясь… Тизиан делает вид, что не заметил этого, и продолжает инструктаж. План был до боли простым, от чего не требовал никакой специальной подготовки. Им всего лишь нужно было выйти из дома, пройти пятьдесят футов к гаражу и далее сесть в его машину и выехать за территорию через задний двор. Никто ещё не в курсе, что с Эвой, вся охрана стоит на своих постах, и на Тиза не отреагирует, а значит, путь будет чистым. Спустившись на первый этаж, парочка подошла к входной двери, но не успела в выйти, услышав сзади аплодисменты. Аш хлопал ладонями, скалясь и расхаживая по верхней части лестницы. — Браво! Почти получилось… ты действительно такой идиот? Ты думал, что просто так сможешь взять и освободить ее? Думал, что мое доверие безграничное и полное? Сет спрыгивает на первый этаж, застав Тизиана врасплох, хватает его за горло, приподнимает над полом, а потом резко вбивает в каменное покрытие. По полотну идут трещины, Аш достает из кармана спицу с очередными иероглифами и протыкает ей ладонь Тиза. Тот даже не кричит от боли — он, потеряв сознание, молча истекает кровью. Эва падает на колени, бьёт его по щекам, пытается привести в чувства, запрокидывает голову на Сета и кричит, что нужна срочная помощь, но он лишь лениво поворачивается и говорит: — Я предупреждал… Если он умрет — это будет твоя вина. Он идёт дальше, щёлкая пальцами и подзывая очередного амбала. Тот закидывает Тизиана на плечо, берет Эву за предплечье и тащит их в ее комнату. Почти сразу заходит пожилая женщина и приносит полотенца, халат и вещи в пакете. — Милочка, хозяин сказал, тебе это принести. Если ещё что-нибудь понадобится, ты звони, — она демонстративно зазвенела большим колокольчиком возле уха. — Ты не переживай, дружок твой живой. Но больше хозяина обманывать не станет. И ты не ври ему тоже… негоже бога гневить, негоже… Дверь за старушкой закрылась, оставив Эву один на один с очередными кошмарами. Пульс у Тизиана был слабый, но прощупывался, что весьма обнадёживало. Спустя некоторое время Эва всё-таки решила пойти в душ, чтобы смыть с себя страшные последние сутки. Стоя в душе, Эва раза за разом проворачивала в голове свой монолог, который должен была расставить все точки над «i» с Тизианом. Закрыв глаза, она представляла, как подойдёт, как возьмёт его за руки, как, возможно, будет плакать, потому что тот сейчас без сознания и, кажется, на грани жизни и смерти из-за нее — девушки, что предала… Она раз за разом пыталась убедить себя, что сопротивлялась столько, сколько смогла, но влечение и притяжение к Амену было слишком велико. Это судьба и злой рок или просто химия на уровне инстинктов — было не важно. Главное — это было сильнее ее… Она ухмыльнулась сама себе, проводя руками во волосам, смахивая пену ниже на тело… — Нет, я просто ищу себе оправдание… Я гребаная шлюха, ничем не лучше тех, что вились вокруг Амена… Почти бесшумные слова потерялись в журчании падающей сверху тёплой воды. Горячая, она врезалась в кожу, резко контрастируя с холодным, никак не согревающимся, телом. — Что ты там бормочешь? — грубый голос Тизиана напугал Эву. Она подскочила на месте, руками прикрывая грудь и пах, скрещивая ноги. Стекло, за которым виднелся его приближающийся силуэт, было матовым, но всё равно Эва не могла расслабиться. — Да ладно тебе, что я там не видел? — его голос изменился, стал жёстче, слова как будто были чужими. Эва чувствовала, что-то не так. — Тизиан, выйди, пожалуйста, я сейчас оботрусь, и мы с тобой поговорим. — Так зачем выходить, если мы можем поговорить здесь и сейчас? — он, не церемонясь, открывает одну створку и начинает разглядывать Эву. Она вжимается в стену, царапая лопатки о шершавые выступы каменной плитки, впиваясь как можно сильнее руками в своё тело. Он, словно слетевший с катушек, изучающе водит глазами по непонятной траектории. Звериный оскал не сулит ничего хорошего. Эва опускает голову вниз и видит множество следов, что оставил на ней Амен ночью. Следов, которые должны были стать свидетельством их страсти, а стали поводом для Тизиана потерять остатки человечности. Он заходит в душ, подходит ближе к ней, не обращая внимания на воду, стекающую по волосам на лицо в ссадинах, на одежду в крови, на руку с раной от спицы Сета. Тиз наклоняет голову вбок, улыбается губами, а глаза все так же остаются безучастными. Они пусты, словно разум его заперт под стеклянным куполом. Тизиан костяшками раненой руки проводит по щеке Эвы, вызывая в ней смесь жалости и отвращения. — Откуда это у тебя? — он проводит пальцами по шее, усыпанной маленькими гематомами, переходит на декольте, очерчивая грудь, направляется ниже. Эва сжимается ещё больше, просит не делать этого, но Тизиан словно не слышит ее, продолжая свои расспросы: — Это Сет тебя на пороге? Она опускает голову, молчит, не зная, как правильно будет ответить. Тизиан, словно догадавшись о происхождении пятен, мгновенно выходит из себя, хватая ее здоровой рукой за шею, лишая возможности дышать. — Это дружок наш общий постарался? Он говорит, почти впритык придвигаясь, одаривая горячим дыханием, смешанным с запахом крови, что тщетно пытается смыть вода. Тизиан отрывает голову Эвы от стены и впечатывает ее назад с криками: — Отвечай! Раненая рука продолжает исследовать ее тело, доходя до засосов на внутренней стороне бедра, он просовывает ладонь между ног, раздвигая их, сжимает ее губы и продолжает кричать на Эву, почти отключающуюся от недостатка кислорода: — Ты спала с ним, сука?! Отвечай! Тизиан убирает от нее свои руки, давая возможность схватить хоть немного воздуха, чтобы вернуться в реальность. Эва падает на колени и, хрипя, пытается оправдаться, но все слова, вылетающие из ее рта, для него сейчас выглядят лишь попыткой обелиться шлюхе, недостойной его внимания. Тизиан хватает ее за руку, поднимая с пола, смотрит в глаза, прищурившись, и говорит: — Очередная блядь. Как хорошо, что мне совершенно нет сейчас до тебя дела. Повезло, что ты нужна ему. Он замахивается и со всей силы бьёт ладонью Эву по щеке, от чего она отлетает в стекло, так и застыв там, пока тот выходит из ванны и направляется к Ашу. Сет сидел в своей спальне, когда Тизиан зашёл и сказал, что Эва спала с Аменом. — Эта тварь не достойна вас, Господин. Лживая шлюха… — но продолжить он не смог, Аш поднялся резко с места, вскинув руку, словно дирижёр, и глядя на скрючивающегося на его глазах Тиза. — Ты не имеешь права говорить о ней в таком тоне, — его кулак сжимается крепко, в этот момент Тизиан хватается за горло, словно ему перекрыли кислород. — Чтобы больше не смел к ней прикасаться. Ты у меня на ладони. Делай то, что от тебя требуется. А к Эве не лезь. Оставшись один в комнате, Аш снова своей испепеляющей яростью вызвал землетрясение. Эмоции переполняли его, давали сбой в магии и подчинении. Это все было побочным эффектом использования им артефактов. Время неумолимо поджимало, необходимо было решить вопрос с Эвой и ребенком. Ему нужно было дитя, которое поможет обрести истинную божественную силу…

***

Тизиан привел себя в порядок, перемотал руку бинтом и надел полицейскую форму. Он позвонил в участок после того, как ему пришла смс с указанием, в какой больнице сейчас находится Амен — клиника была в десяти минутах езды от дома Аша. Перед тем, как уехать, он зашёл к Эве с листком и ручкой. — Пиши, — бумага полетела в лицо лежащей на кровати и плачущей Эвтиде. — мне нужно, чтобы Амен отвалил от тебя. Она села на край кровати, обмотанная простыней, и, вытирая слезы, стала что-то очень быстро писать. Получив желаемое, Тизиан сложил листок вчетверо и направился к выходу. У двери он остановился, повернулся к ней и бросил невзначай: — Поверь, так лучше будет для вас обоих… Его голос в моменте показался прежним, мягким, родным. Будто проблеск настоящего Тизиана. — Иди к черту… — с горечью прошептала она, вызывая на его лице улыбку. В больнице Тизиан показал свой жетон и узнал сразу всю информацию о друге. Поднявшись на нужный этаж, он подошёл к палате со стеклянными стенами и дверью. Амен лежал без сознания, подергивая конечностями, словно его пробивает разряд тока. — Извините, а как мне поговорить с его лечащим врачом? Офицер Тизиан Роумен, я его друг и коллега, — протягивает руку проходящему мимо мужчине-врачу. — Добрые день. Я позову доктора Палмер, она вам все расскажет. Тизиан снова достал телефон, набирая в нем смс, улыбнулся и вынул из кармана листок от Эвы. — Ну что, друг… «Не встанет больше между нами ни одна баба, да»? Подошедший доктор кратко ввел в курс дела: Амен находится в медикаментозном сне, его тело потеряло слишком много крови, ранения от пуль и порезы все очищены и зашиты, но на восстановление может уйти много времени. Сейчас необходимо запастись терпением и ждать. Дозировку препаратов снизили, но когда тот сможет прийти в себя, уже зависит полностью от его организма.

***

Полет. Свободное падение, не обременяющее никакими обязанностями, обещаниями или долгом. Всепоглощающее чёрное пространство, что всасывает в себя, забирая душу, выворачивает все чувства, оставляя вместо них лишь пустоту. Я не знаю, как долго и куда я падаю, и падаю ли вообще? Тело ощущает притяжение в спине, а волосы даже не развиваются на ветру, цепляясь за редко моргающие ресницы. Я словно нахожусь в вакууме. Ничего не слышу, ничего не вижу, только чувствую, что дыра, оставляемая окружающим пространством внутри, становится больше. В кромешной тьме вдруг вижу зеленоватый отблеск, исчезнувший сразу, как был замечен. После снова такой же рядом. Потом одновременно два. Блики были очень далеки, но манили своим светом, словно маяки. Они снова потухли. Я вытягиваю руку вперёд и чувствую тепло, но не физическое, приземленное. Такое тепло мы ощущаем, когда возвращаемся домой, когда видим блеск родных глаз, когда едим завтрак, приготовленный матерью… Такое душевное равновесие, которого я лишился семнадцать лет назад, а вместе с тем и части чего-то светлого. Тело резко пронизывает сильная боль, а после — холод. Я снова в гребаном сне, я точно это понимаю, уже так было… Но когда? Где эта нить, за которую нужно дергать, чтобы проснуться? Пытаюсь собрать мысли в кучу, но вместо этого лишь начинаю ощущать дикое ускорение — теперь я точно падаю. Верчу головой — я стремительно приближаюсь к окровавленным трупам, хочу перевернуться, но ничего не выходит. Снова зелёные блики, они быстро мигают, забирая все внимание себе. Я сопротивляюсь черному притяжению, сопротивляюсь падению, я верю, что эти маяки должны меня спасти. Кричу, но вместо звука изо рта выходит белый пепел, осветляющий мрак вокруг. Ещё попытка — пепла становится больше, а зелёные огни ближе. Я не сдохну здесь! Точно не так! Ещё одна попытка закричать лишает практически сил, а я только сейчас понимаю, что белая пыль — это остатки жизни во мне, которые я так бесполезно растрачиваю. Так же, как и делал всю жизнь… Но маяки не гаснут, ускоряются, приближаясь ещё быстрее. Хочу дотянутся, попытаться ещё, но теперь мое тело отказывается подчиняться, оно сдалось, хотя я думал всегда, что буду бороться до конца… Но, нет, я принял свою судьбу, принял то, что мне предначертано и закрыл веки. Сердце практически перестало биться, выдавая редкий удар раз в несколько секунд. Решаю последний раз взглянуть на маяки. Открываю свои глаза и встречаюсь с приставленными в упор ко мне зелёными, яркими… «Не время!». Остервенелый крик звоном расходится по черепу, отбиваясь эхом от стенок и возвращаясь в разум осознанием. Это Она. Она не даст мне погибнуть, она станет моим маяком и пристанищем темной грешной души. Сердце, будто получив удар током, с новой силой начинает качать кровь, питая тело, заставляя проснуться… Открываю глаза, они слепнут от обилия света… Надеюсь, сейчас я увижу здесь ее. Но вместо Эвтиды надо мной нависает человек в белом халате и светит фонариком, прожигая мою сетчатку. Зажмуриваюсь, пытаюсь что-то сказать, но вместо этого выходит какое-то мычание. Черт, что за дерьмо… Сердце не ускоряется, оно все так же ровно отбивает ритм, будто я не напрягаюсь всем телом, чтобы понять, что происходит. По пищанию приборов и мужику в халате понимаю, что я в больнице. Но почему? В ушах гудит и, кажется, череп сейчас расколется на несколько частей. Любая попытка пошевелиться или сказать что-то дерет в глотке наждачкой, но я должен спросить, как тут оказался. — Воды? — женский голос заставил разлепить глаза. Теперь на меня смотрят двое. Делаю несколько глотков через трубочку, ощущая, как живительная влага питает меня изнутри. — Что вы последнее помните? Можете сказать, откуда у вас огнестрельное ранение и другие виды повреждений? Я бы с радостью, но не совсем понимаю… прокручиваю последние события и вдруг понимаю, Аш забрал Эву. Резко пытаюсь встать, но тело отказывается слушаться. — Мистер Вайт, вам нельзя сейчас вставать. Вы потеряли много крови, ваш организм истощен, если вы что-то вспомнили — сообщите нам. Мы свяжемся с полицией… — Не нужно. Полиция уже здесь, — перебил тараторящую без умолку врачиху, знакомый мне голос. — Тиз, — хриплю, еле шевеля языком, — где Эва? Если он здесь, уверен, знает, где она. Даже если заодно с Ашем, я смогу его убедить помочь… — Вы не могли бы оставить меня наедине с другом? — он вежливо просит их уйти, видимо, хочет сказать что-то серьезное. — Амен, Эва не хочет с тобой разговаривать, не стоит обрывать ей телефон. Она просила передать тебе это, — протягивает сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный наспех неровным почерком, — и просила извиниться. Беру записку и быстро пробегаю глазами по строкам, не веря в то, что читаю. Отрывки фраз, как раскаленное железо отпечатываются клеймом в голове: «ошибка», «мы не должны», «не нужно меня преследовать», «я останусь с ним»… — Тиз, — хочу подняться, но кашляю и скрючиваюсь от боли. — Не стоит, я все понимаю, — выставляет вперёд руку Тизиан. Пальцами давлю на висок, пытаясь сосредоточиться, отойти от лекарств, которые не пойми сколько вливались литрами в меня. — Где она? — с недоверием смотрю на друга. — Почему не позвонила, не пришла и не сказала все сама? — Амен, она ошиблась, теперь ей стыдно. Перед всеми нами. Я не хочу обсуждать все это, просто пришел к тебе предупредить. Аларика нашли почти мертвым у тебя в доме. У полиции много вопросов. — Ты серьезно? Где Эва? Какие, к черту, вопросы? Ты знаешь, что я ни при чем, — дёргаюсь, чтобы встать, но замираю, когда слышу щелчок затвора. — Амен Вайт, вы подозреваетесь в причинении особо тяжкого вреда здоровью и попытке убийства. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Глаза с Тизиана переходят на рядом стоящего стажера из участка. Моргаю несколько раз, потом взрываюсь заново: — Какое, к черту, подозрение, вы белены объелись? Убери оружие, ты в курсе, что сейчас целишься в старшего офицера? Работы лишиться захотел? — точка кипения уже давно пройдена, но гребаное тело будто живёт отдельной жизнью, отказываясь подчиняться мозговым импульсам. Я не верю Тизу, этот мудак точно снюхался с Ашем и пытается мне сейчас что-то втереть, прислал щенка, чтобы тот арестом отвлёк от Эвы. Сукины дети. Секундная стрелка на часах будто замерла, натягивая пружину, пока я напряжённо всматривался в своих гостей. Все втроем мы ждём последующих действий друг друга. Стрельбу в больнице они точно не устроят, но и я тоже не в силах сейчас даже нормально встать с кровати. Время растягивается, словно резина, пока мы продолжаем переглядываться, и лопается, как от прикосновения к нему ножа, когда в палате разносится кудахтанье Агнии: — Эй, что здесь происходит?! — она отталкивает в сторону стажёра и зло смотрит на Тиза. — Милый, ты как себя чувствуешь? Агния начинает лезть обнимать и целовать меня и причитать, что волновалась безумно, что дом будто после урагана, а я проворачиваю в голове план действий. — П-простите, офицер Вайт… Но я должен, — щенок оглядывается на Тиза, — должен зачитать вам права и должен исключить ваш побег, — тянет ко мне наручники. Я в какой-то долбанной параллельной вселенной. Рявкаю на стажёра, имя которого даже не помню, потом освобождаюсь из приторного надоедливого капкана Агнии. Прочищаю горло и прошу всех, кроме Тиза, покинуть палату. Внимательно осматриваю друга и замечаю до этого не бросающуюся в глаза перемотанную руку, синяки, что не очень качественно скрыты за тоналкой. Продумываю в голове каждое слово, чтобы выведать то, что нужно. — Тиз, — начинаю спокойно, — насчёт Эвы… Ты прости, мы… — Трахались, — он перебивает и говорит это абсолютно равнодушно. — Нет, я не трахал ее, — снова хочет вставить слово, но я не даю. — Но это не имеет значения, я просто хочу быть уверен, что с ней все в порядке. Ей угрожает что-то? Что бы ни движило им сейчас, я уверен, что смогу распознать ложь в глазах, действиях. — Нет, у нее все хорошо. Мы сегодня уезжаем, чтобы скрыться от Сета… Чувствую себя безвольным овощем, неспособным защитить свою женщину. Сука. Так не должно быть. Понимаю, если он начал разговор о еле живом Аларике, то, скорее всего, будет давить и дальше в этом ключе, нужно сработать на опережение. — А что с Алариком случилось? — Так вот я думал, может ты расскажешь… Нельзя подавать вида, что я догадался о его связи с Ашем, нужно действовать спокойно, особенно учитывая, что Феоноя тоже у них… — Вряд ли… когда я уезжал он был жив и здоров… А где он? В больнице? Или отпустили домой? И можешь подать телефон? Я Фео хочу позвонить, мне убедиться нужно, что с ней все в порядке… Тиз молчит, а потом подходит к столу с ящиками и начинает шарить по нему руками. — Нет ничего… Наверное оставили в твоём доме? Ну ты не переживай, я сам могу позвонить Фео, узнать, как дела… — Да, набери её и дай мне поговорить, — слежу за движениями, уверен, говнюк точно знает все, но не подаёт вида. — Я телефон оставил в машине, — руками хлопает по карманам, — сейчас возьму и приду. Тиз реально из ума выжил, если думает, что я куплюсь на этот цирк. Он не спросил, как я здесь оказался, не сказал ничего по поводу ранений, значит, либо все знает и так, либо ему это не интересно. Оба варианта говорят о том, что передо мной стоит не мой друг. Как только он покинул палату, в нее юркнула сразу же Агния. Надеюсь, сейчас от ее навязчивости будет толк. — Милый, мне врачи сказали, что ты много крови потерял, что теперь долго будешь восстанавливаться, но не переживай, мы справимся с тобой со всем. Твой начальник звонил мне, спрашивал, пришел ли ты в себя… — Почему тебе? — Ну как же, я все пороги оббила, пока тебя не было… они понимают, что между нами… что-то есть. Господи ты Боже мой, и как я вообще докатился до этого. Лежу и пропускаю мимо ушей ненужный лепет, пока обдумываю, что делать в этой ситуации. — Дай телефон, — резко встреваю, перебивая рассказ о том, что все стояли на ушах, когда поползли слухи, что в доме у меня нашли еле живого человека. — Мне нужно позвонить, а мой не знаю, где. — Да, конечно, так вот… — она продолжает лепетать, пока я ищу у нее в телефоне того, кто даст мне номер нашего компьютерного гения, — И это хорошо, что Аларик чудом пошел на поправку и даже уже не просто разговаривает, но и пытается передвигаться… — А ты откуда знаешь, — откладываю телефон, в кои-то веки она сказала что-то полезное. — Так я его навещала. Я испугалась очень, что на тебя собак всех спустят, хотела поговорить первее с ним, чтобы узнать, что к чему. Он мне сказал, что ты здесь не при чем, и полиции он то же самое сказал. Не понимаю, откуда здесь Митч взялся, ещё и с пистолетом. И почему Тизиан промолчал? Он вообще какой-то странный последнее время… — А в какой он больнице, ты говоришь? — Так в этой же. Я с ним в палате была, когда узнала, что ты в себя пришел. — А где он? Я бы с ним поговорить хотел… — Амен, я знаю, что вряд ли смогу что-то выяснить… но… что случилось? Я думала, — Агния начинает плакать, снова пытается обнять и поцеловать, раздражая ещё больше, — думала, что потеряю тебя. Содрогаясь на моей груди, она начинает целовать открытые от больничной одежды участки. Не обращаю на это внимания, не проникаясь этой нежности. Не от нее она мне нужна. — Мне нужно поговорить с Алариком. Отстраняется, вытирая красные от слез щеки, а мне тошно. Не повезло ей со мной. Любой другой мужик бы счастлив был, чтобы рядом была такая, а мне противно. — Давай, я его привезу? Вы поговорите тут… — Надеюсь, ты не пропадешь, как Тизиан? Он хотел принести телефон и потерялся, — Агния ничего не сказала, только кивнула робко и вышла из палаты. Череп скоро треснет от обилия мыслей, устроивших бой за первенство. Феоноя, Эва… Как разорваться и спасти обеих? Я не могу предать Фео снова, не после того, что с ней случилось… Она точно сейчас у Аша, а значит, мне необходимо в первую очередь подумать о том, как ее спасти. Для этого я должен узнать все у Аларика… Мысленно прошу у Эвы прощения, но позволить ещё раз Феоное пережить ужас, подобный тому, что ей пришлось прочувствовать шестнадцать лет назад, не могу. Сейчас, как ни странно, мне действительно хотелось бы, чтобы она была счастлива с Тизианом… Идиот, сам себе хотя бы не звезди… Поверь ты Тизу хоть на один процент — не отреагировал бы так спокойно… От напряжения сам не замечаю, как пальцами сгибаю металлическую пластину у кровати. Как такое может быть? Когда встать пытаюсь, меня будто на бульдозере сбивают, откуда тогда силы в руках? — Амен, рад, что с тобой все в порядке, — Аларик закатывается ко мне на инвалидном кресел, а я прячу погнутый металлический держатель под простынь. — Агния, нам поговорить нужно, оставишь? — вижу, что мнется, хочет ещё что-то сказать, но в итоге не спорит, чем очень радует. Будь я хоть немного умнее, оставил бы ее рядом с собой. Такая готова идти следом хоть в жерло вулкана, но ей не повезло… — Рик, я не буду ходить вокруг да около и справляться о твоём здоровье. И так вижу, что Аш тебя нормально приложил. Только вот в живых зачем-то оставил. Не поделишься причиной? — Повезло мне, — пожимает плечами, явно увиливая от ответа. Ладно, узнаю позже все. — Видимо мне тоже. Когда ты рассказывал нам о легендах и прочем, упомянул иероглифы, которые дают силу Ашу. Есть что обратное? Чтобы его ослабить? Аларик прищуривается, склонив голову набок, и водит по мне своими черными глазами. — Слушай, если есть, что сказать — говори! Феоноя у него, я должен спасти ее. — Я знаю. Но в таком виде, даже ослабив его, ты вряд ли справишься. — Предлагаешь просто лежать и жрать больничную отвратную кашку? — Зря ты так, они неплохо кормят, — тот улыбается, а мне хочется ему между глаз ударить. — Сука, этот ублюдок на глазах ребенка убил мою подругу. На глазах у Люка! Тебе все ещё хочется шутить?! Аларик нахмурил брови, постукивая пальцем по подлокотнику кресла, в проходе появилась голова Агнии, прилетевшей сразу же на мой крик. — Ам-амен, тебе сейчас не стоит нервничать… — А тебе не стоит влезать в наш разговор, — злюсь на ее вездесущность. Все ведь было сказано уже… — Я не знал… — наконец произнес Аларик после долгого молчания, разрывающего мое нутро на части. — А ты думал, он ее в Дисней Ленд повез кататься? Ее забрал больной псих, даже не человек, а ты сидишь себе, словно дела до нее нет! — Ты разве ещё не понял? Она нужна ему живой, если бы он хотел — свернул бы шею за секунду. Ты бы тоже валялся где-нибудь в канаве. Все, кто становятся у него на пути — либо отправляются в ад, либо ждут своей участи в сторонке. — Мне плевать, что там у него за планы. Я не пойму, что со мной, — пульсирующие вены разгоняют по венам гормоны ярости, напрягая мышцы, словно я становую поднимаю. — Когда встать пытаюсь — тело не слушается, но при этом вот, что сделал, разозлившись, — показываю согнутую почти пополам пластину. Аларик внимательно смотрит на нее, снова на меня, а потом резко встаёт и начинает осматривать мои руки, спину, шею. Чувствую сильный толчок пальца в левую лопатку. — Вот! — несколько раз он постукивает пальцами по одному и тому же месту. — Тебя клеймили. — Что? Что ты несёшь? — Говорю, как есть, клеймили знаком, который не даёт тебе нормально излечиться, встать Я думал, сильнее злиться уже невозможно, но очень ошибался… Меня клеймил этот мудак, как какой-то скот. Меня. Вспоминаю ринг и один из боёв, который для меня был не просто очередной победой — местью. За шрам, оставленный во время «дуэли взглядов», которую стали практиковать не только на официальных, но и в подпольных боях. Я тогда в ярости рычал, что не позволю на своем теле оставлять отметины, полученные не в честном поединке. Что ж, Аш, Охотник на Шезму в деле. За это я тоже тебе отомщу. — Что мне делать? Я должен избавиться от этого и освободить сестру. — У меня есть мысли, но необходимо будет дождаться ночи. — Почему не сейчас? — Во-первых, для ритуала мне необходима подготовка и проводить его днём нельзя. Во-вторых, убрать клеймо будет весьма болезненно. На твой вопль сбежится пол больницы. Я нервничаю, но понимаю, что придется согласиться на эти условия…

***

Аш без стука входит в комнату, в которой разместили Эву, он не закрывает за собой дверь, понимая, что сейчас скрываться не от кого — в доме осталась только бессознательная Кэролайн и служанка, готовящая еду на первом этаже. Он хочет поговорить, сказать условия, зная, что в этом деле лучше добровольное согласие… Ведь так будет больше шансов, что ребенок выживет. Амена не будет рядом, Тизиану больше дела нет до нее. Эва подавлена, разбита, а потому ворваться в ее сознание и исправить что-нибудь будет проще. Главное, чтобы магия снова не дала сбой. — Эвтида, я знаю, что ты не спишь, твои мысли слишком громкие, даже не напрягаясь, я слышу их, — Сет вальяжно подходит к кровати, пока Эва все так же остаётся неподвижна, свернувшись в клубок, обняв колени. — Нам нужно с тобой поговорить. Она отрывает голову от постели, вытирая тыльной стороной ладони лицо. Едкие слезы оставляют после себя припухшие красные дорожки, резко контрастирующие с бледной кожей. Эва натягивает до подбородка простынь, скрывая свое обнаженное тело от Сета, понимая, что гнев Тизиана может оказаться цветочками в сравнении с его. Она смотрит блестящими изумрудными глазами в воспламеняющиеся красные, пытаясь понять, к чему готовиться. — Я хочу задать тебе вопрос, и мне нужна правда. Ты спала с Аменом? — говорит спокойно, но желваки сжимают челюсть до скрежета зубов. — Нет, я не спала с ним… — Эва говорит тихо, но уверенно. — Тогда почему Тизиан считает иначе? — Я думаю, лучше этот вопрос задать ему, — злость кипит внутри, бурлит, извергается. Она поднимается горячей лавой к горлу, заставляя ее огрызаться. — Эв-ти-да, — произнес по слогам Сет, — не в том ты положении, чтобы язвить. Что такого случилось, почему Тизиан мне сказал, что ты предала его господина?! — магия, окутывающая дом и самого его хозяина, снова выходит из-под контроля, давя на виски, заставляя импульсивно думать, действовать. Эва вжимается в изголовье кровати, мечтая, чтобы простынь приросла к ней, стала второй кожей, скрыла то, что сейчас может стать спусковым крючком к потере контроля. Сет придвигается ближе, хватая сквозь прохладную ткань лодыжку, тянет ее на себя. — Аш, прошу… — она пытается воззвать к совести, разуму, да хотя бы к жалости. Она загнанным зверем смотрит в бушующие яростью глаза, в надежде отыскать хоть что-то знакомое, хорошее, человеческое… — Аш?.. Тебе не кажется это имя странным, — он встаёт, нависая на Эвой, тянется рукой к простыни, — Это имя моей человеческой оболочки, которая опостылела мне за многие тысячелетия… Теперь, когда я близок к тому, чтобы вернуть истинную мощь, хочу, чтобы ты меня звала настоящим именем. Я Сет, я твой господин. И требую ответа, что было между тобой и Аменом?! Queen of the Forest — Ведьмина Поляна Он хватает простынь за край и резким движением срывает ее с Эвы, открывая себе нагое тело. Глаза его изучающе двигаются от лодыжек выше, цепляются за каждое пятнышко, каждый след, что посмел оставить Амен, будто насмехаясь над ним. Его женщина была в руках этого выскочки, позволяла касаться себя. Эва прижимает к себе скрещенные ноги, трясется не столько от холода, сколько от страха. Она видит черно-алую дымку, парящую вокруг Сета, плавящую вокруг воздух, создающую брешь в пространстве. Карие радужки светятся кровавыми всполохами, пробуждая его обратиться в свою божественную ипостась. Теперь землетрясение выходит за пределы его поместья, содрогая весь город, он больше не слышит мольбы Эвы, не видит ее рыдания… Теперь единственное, чего желает его темная внутренняя сила — получить свое. Аш хватает ее за горло, лишая практически полностью кислорода, поднимает с кровати и вбивает в стену. Больше Эва не скрывает себя, ее руки вяло потряхиваются, пока Сет сминает свободной ладонью кожу, намерено оставляя большие гематомы везде, где видел следы Амена. Зачеркивая все, что было с ней до этого, словно перебивая неудачные тату. Он впивается в губы, кусая их и оттягивая, желая ответа, но получает лишь безропотное покорение. Эва больше не плачет, она приняла свою судьбу, приняла то, ради чего была рождена, позволяя Сету делать, что ему вздумается. Он отрывает ее от стены, бросая на пол, ждёт, пока новые порции кислорода напитают мозг. Но Эва не оживляется, продолжая молча лежать, ожидая наказания за желание полюбить… Аш, разъяренный, хватает ее за волосы и волочет по полу к дивану, стоящему напротив кровати, он срывается на почти сумасшедший зловещий смех: — Может ты не хочешь на кровати? Где тебя трахал этот самозванец, думающий, что он отмечен богами?! Эва машет головой, в надежде достучаться, что не было этого, но гневная оболочка слишком прочна. Сет толкает Эву на диван, садится сверху. Реальность искажается, изображая на лице лежащей под ним девушки не ужас, а ехидную ухмылку, которую он мог видеть у Эвтиды из прошлого. Он хватает ее за щеки, размыкая губы и проникает в ее рот своим языком. Он отрывается на мгновение и видит маленькие слезинки, беззвучно скатывающиеся по щекам, проводит языком по ним, наслаждаясь своим превосходством и ее отчаянием. — Я хочу, чтобы ты мне отвечала! — приказывает громогласно Эва машет головой в стороны, закрывая ладонями лицо. — Прошу, прошу, не надо… Я не могу иметь детей! После аварии! У меня повредились внутренние органы, я не способна выносить дитя… — Не ври мне, сука! — снова пощёчина. — Ты просто хочешь, чтобы я тебя отпустил?! Но если ты не можешь иметь детей, то ты больше не нужна! Никому! Сет вскакивает на пол, ходит из стороны в сторону, хватаясь за волосы и что-то бормочет себе под нос. Он выгибается в неестественной позе, из открытого рта вырывается животный рев. Сила, которую он последнюю неделю бесконтрольно использовал, перестает ему подчиняться, диктуя свою волю. Он падает на колено, впечатываясь руками в пол, все тело напрягается, выделяя под кожей каждую свинцом налитую мышцу, каждую ядом окутанную вену. Сет не сдается, он укрощает темную силу, показывая, что достоин обладать подобной мощью. Он кричит неистово, словно сердце пронзает сотня стрел, вырывающих частички плоти, падает уже на второе колено, разрывает на себе одежду и видит под кожей горящую паутину кровеносных сосудов, сжигающих его человеческую плоть изнутри. — Я Бог ярости и войны! Я сын основателей мира! Нут мать моя и Геб отец, я не сдамся и не подчинюсь тебе! Ты всего лишь темная материя, что сокрыта в землях египетских! Ты покоришься мне, как всякий, ставший на моем пути! За окном тучи сгустились, закрывая солнце, погружая город во тьму. Оглушительная тишина воцарилась в комнате, вытесняя из пространства желание жить. Спустя несколько мгновений Сет поднялся, разминая кулаки, сверкая глазами во тьме. — Так-то лучше, — улыбается, взмахивая руками. Тучи расходятся в стороны, пропуская свет в дом. — Теперь продолжим? Он подходит к Эве, хватает за ноги, резко разводя их в стороны и встречает ее сопротивление. Оживляется, словно в азарте, хватает одной ладонью скрещенные над головой руки, второй сжимает талию, придвигая вплотную к себе. Перед глазами все плывет, образ Эвы из настоящего переплетается с Эвтидой из прошлого, плавно перетекает в образ Нефтиды. Сет спускает брюки, высвобождая член, гладит его рукой, сплевывает, размазывая по головке слюну. Эва брыкается, не даёт в себя войти и получает пощёчину. Губа рассекается о зубы, наполняя металлическим солоноватым вкусом рот. Тонкая красная линия выделяется между иссохшими и покусанными сомкнутыми губами, радуя Сета. Он наклоняется, слизывая ее, хватает за щеки и хрипит Эве в рот: — Надеюсь, ты родишь мне сначала мальчика. Я буду трахать тебя, пока ты не забеременеешь! И лучше тебе согласиться и делать все по своей воле! Он разворачивает ее на живот, ставит коленями на пол, блокирует попытку освободиться своей ногой, заламывая руки сзади...