Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

-Давай! Быстрее! - торопил Малфой Ваню уже ближе к вечеру, - раньше придем - быстрее всю технику настроим. Праздничный ужин в честь дня рождения Шилова должен был начаться в районе половины шестого. После него следовали и танцы, к которым гости готовились достаточно долго под чутким руководством Малфоя, причем сразу после приезда. Иван заметил, что тот очень переживал за успех такой части праздника - и, не желая оплошать перед другом, также усердно готовился. Сверившись с часами в очередной раз, он понял, что времени еще достаточно и что он еще должен успеть одеться и собраться. Поэтому он бегом, как и Малфой, забрался в свой шкаф и, как и тот, очень осторожно, боясь испачкать, достал оттуда парадный костюм, который, тонкий и сшитый из дорогой ткани, сложенный по стрелкам и педантично выглаженный эльфами замка висел на взятой у Шилова вешалке. Ваня на этот вечер решил нарядиться со вкусом, изрядно изощрившись и не пожалев себя. Шилов завел ему этот костюм, состоящий из пиджака, брюк и рубашки, относительно недавно, всвязи с каким-то мероприятием, на котором им обоим требовался парадно-выходной вид. Надевая все то на себя, аккуратно и потому медленно застегивая рубашку, он достал из ящика галстук, который ему как-то раз забавы ради одолжил Шилов, да так и не потребовал обратно. Под конец он, причесавшись, оглядывал себя в зеркале в пиджаке, с невероятно деловым видом, пусти и неумело, завязвывал этот галстук, и выходило у него нечто похожее на удавку на шее. Сзади него в то же время одевался и Скорпиус: застегнув рубашку, надев свой пиджак и шорты с длинными носками, он более органично должен был влиться в обстановку, которую предстояло увидеть детям: не как ребенок, надевший папин костюм, как ему тогда со стороны казался Ваня. -Ты бы сейчас видел какой ты смешной, - произнес Малфой, оглянувшись назад, к их шкафу, и увидев друга в таком виде. -Уж не мотался по светским мероприятиям в свое время; извини, - усмехнувшись, ответил Ваня. -Погоди, дай я тебе все поправлю. - сказал Скорпиус, отставив шутки, - кто тебя только научил так завязывать галстук? Пригнись, что ли. Иван послушно нагнул шею, болтнув при этом пиджаком. Его друг своими ловкими пальцами при этом мигом распутал эту теммно-синюю удавку и. затянув ее вновь поаккуратнее, снова завязал на той же шее. -Теперь, думаю, лучше, - улыбнувшись, ответил тот. Когда оба уже оделись и причесались, Скорпиус, пододвинув Ване стул, сказал: -Доставай тогда магнитолу. Я встану снизу и принимать буду. Кассетный магнитофон, на котором и должны были воспроизводить вальс, Ваня и Скорпиус нашли в Москве, будучи там проездом, возвращаясь с рождественских каникул. Он стоял в кладовке на квартире у Шилова и был завален пылью, будто его достаточно долго не включали, и был в целом черный, несколько громоздкий и в наружных вставках серебристый, выглядевший зловеще. Также рядом с ним. в пластиковом пакете, были связаны мертвым грузом кассеты, которых у Шилова накопилось в огромных количествах. Малфой тогда, когда было время, разбирал их и, спустя несколько дней такой ревизии, подобрал там подходящую музыку. Дальше этот ящик с одобрения Шилова притащили в Англию, в "Хогвартс". -Держи, - скомандовал сверху Ваня, который, схватив одной рукой за ручку, а другой под гулкое массивное днище, сняв обувь, подавал магнитофон со стула. -Давай сюда, - ответил снизу Скорпиус. -Удержишь его? Он, вообще, здоровенный. -Что-нибудь придумаю. В кабинет все равно понесем вместе. Иван, напрягшись рукой что есть мочи, поднял прибор и, навалив его на себя, опустил его как только мог ниже и передал его не очень ловким движением Малфою, который в секунду, точно отработанным маневром, поставил его на пол. Далее они вдвоем, когда Ваня открыл дверь, поставили магнитофон на стул, а потом, подхватив его под дно, потащили на второй этаж, к кабинету Шилова. Еле-еле они преодолели коридоры и лестницу, ведущую из гостиной "Слизерина" на поверхность; и, добравшись наконец до главной лестницы, для такой тяжелой и громоздкой ноши кажущейся исполинской горой. Как только они двое доползли до второго этажа и еле втащили магнитофон в кабинет, оба, сильно отдыхиваясь, повалились на подоконник. Ваня, тащивший в кармане пиджака еще и кассеты, стараясь держаться прямо чтобы ненароком не порвать их, повалился на этот подоконник плошмя и скрючился от внезапно скрючевшего его приступа боли в сердце. -Все хорошо? - спросил его Скорпиус, склонившись над ним. Он бросился снова расстегивать вместе с ним его рубашку, когда тот еле стянул с себя пиджак. С огромным усердием восстановив дыхание, тот, натужно улыбнувшись, ответил: -Да ничего страшного, не надорвался же. Тебе, наверное, сейчас сложнее. -Точно ничего? Лучше скажи как есть: может, Эдмунд тебе эту боль облегчит. Он, вообще-то, никогда не разрешал тебе поднимать ничего тяжелого. Может, зря я тебя на эту авантюру подбил? -Дай мне просто посидеть пять минут, - попросил Ваня, - потом мне будет легче. Ваня, которого забеспокоившийся до крайности Малфой еще е отпускал, сел полулежа и всмотрелся в крй окружающего мира, видный в окне. Он засмотрелся в глубокий темно-зеленый лес, еще покрытый снегом и не смывший иней, юудто забывший это сделать. Из окна поддувало холодным, как казалось, колющим январским воздухом, нагоняемым ветром, и сердце от этого внезапно на секунду, точно в приступе, сжалось - по нему будто резко кольнуло иголкой. Он, как только его, причем так же резко, отпустило, будто ничего и не было, вздохнул тяжело и натянуто, так, будто ему срочно потребовалось сдуть легкие. Сердце будто пропустило удар и, наконец, вернулось в свою, пусть и плохо уложенную, колею. Он резко перевел взгляд с серо-белого леса на небо, которое тогда, пусть и заволоченное тонкими облаками, показалось ему нежно-голубым. Благородный серо-голубой свет, уходящий в бездонные небеса, будто поглотил его внимание и помог успокоиться, точно убаюкал. -Все хорошо? - обняв его, искренне переживая, произнес Скорпиус. Он обнимал его под плечи, смотря ему в глаза. Казалось, что у самого Малфоя в то время, сочувствующего близкому другу, так же больно кольнуло сердце. -Знаешь, что-то сердце кольнуло, - произнес Иван, но, увидев то, как Скорпиус от этого сильно побледнел, решил соврать и добавил, - ну, нет в этом ничего страшного - такое часто со мной происходит, на самом деле. Ночью, например, бывает так колет иногда - и я тогда долго не сплю. -А что Эдмунд по этому поводу говорит? - пытался подловить его на вранье друг и, будто допрашивая, поддерживая за плечо, смотрел ему в глаза. Они, карие и холодно-бездонные, как и у Шилова, пусть и часто, как и у него самого, смотрящие по-особенному тепло и даже как-то по-своему улыбаясь, дернулись. Он, пытаясь подняться на тонких бледных руках, скрываемых им тщательно за рубашкой, сказал: -Слушай, не бойся за меня. Ты сам в детстве очень много болел; и тебе, судя по всему, было точно не лучше чем мне. -Но я - не ты! - возмущенно возразил Малфой, - сейчас у меня как раз все прошло, а у тебя наоборот - в острой стадии. Внезапно, точно под озарением Ваня понял, что лучше не спорить с ним, а отвлечь внимание. -Пошли лучше магнитофон настраивать, - вздохнув, ответил вместо продолжения спора тот, - как-никак, нам лучше поторапливаться. Он встал первее, таким образом недоговаривая. Скорпиус, смотря на то, как он только больше, наигранно, стал суетиться и попытался тащить ящик дальше, сразу же, не поверив ему, но решив то ли отложить разговор на эту тему, то ли вовсе отказаться от такоц затеи, сделал вид что ничего не произошло. Ничего не замечая, он сказал: -Ладно; давай пошли, в самом-то деле. На удивление относительно ловко спрыгнув с подоконника, расположенного на высоте в районе полутора метра, он подтянул шорты с гольфами и подошел к магнитофону, и, напрягшись в слабой спине и худых ногах, вместе с Ваней оттащил его на столик, специально заранее подготовленный для него у стены. -И где кассеты? Ты их нес, - сказал он Ване. -Да, вот они, - ответил тот, выковыряв их из пиджака и положив к аппаратуре. Ту, которая должна была прозвучать первее всех, он вставил внутрь и заставил ящик работать. Когда оттуда вышли первые ноты, будто прорезавшиеся у старика, лежавшего на печке много лет, но при том по-своему неповторимо и изысканно, он сказал, чуть не прокричав: -Да! Заработало! -Ну, тогда можно всех завть, - сказал ему тепло улыбнувшися Малфой, стоявший в то время всегда рядом.