Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

-Ну. раз пришел, будешь делать имбирные пряники, - вручив Ване миксер, произнес Шилов, - я же знаю, как ты их любишь - вот и научу тебя их делать. Поставив его через стол от себя, он подошел к нему, поставив рядом муку, сливочное масло на тарелке, отсыпанный в кулек из выдранного из классного журнала листа сахар и немного меда. -Короче, - стал объяснять Эдмунд, - замешиваешь масло, яйцо, сахар и мед. Запоминай - сто, одно, семьдесят, тридцать. Ваня заработал мерным стаканами. В одну небольшую кастрюлю он сваливал, точно как Шилов, в кучу ингредиенты, бубня про себя: -Сто, одно... -Так, да, - отвлекшись от гуся на секунду, произнес в его поддержку Шилов, - потом - семьдесят грамм сахара и тридцать миллилитров меда - это две столовых ложки. Повозившись с сахаром и ложками меда, Ваня сказал: -Так, с этим есть. -Ну, тогда давай мы сейчас сделаем вот так. Шилов поставил через стол другую кастрюлю и, подойдя к Ване вновь, дал ему муки в пакете, соды в банке и, вернувшись на секунду к шкафу, в пробирках, в которых хранятся зелья, имбирь, корицу, кардамон и мускатный орех. -Запоминай, - сказал он, - муку - всю которую есть, дальше, соответственно тому, как я сказал: одну, две, одну, одну. -Так, одну... две... одну, одну, - произнес Ваня, просеивая все в отдельную кастрюлю, добавив муку, и закончив прямо на глазах у Шилова. -Все правильно, моледец, - похвалив ребенка, сказал тот, и, вручив ему огромный венчик от миксера, добавил, - а теперь - твое любимое: все перемешиваешь до однородности; я пока разогреваю еще котел - будем делать как лепешки в тандыре. Уже гораздо позже Вани подошел Скорпиус. Он пришел со Слизнортом - старик-профессор несказанно удивился, увидев, что происходит в его кабинете. -Ну и что вы тут, кухню устроили? - спросил тот. -Вроде того, - усмехнувшись, ответил Шилов. Заметив Скорпиуса, он добавил: -Ты проходит пока - сейчас тоже будешь делать пряники. У Ивана пока спросишь, что тебе делать, а я тебе все тут пока выдам. Вручив Малфою-младшему те же ингредиенты, а к ним еще и муку и также две кастрюли, Шилов продолжил заниматься гусем. Он, лихо работая ножом и четко, с хирургической точностью ломая кости, оторвал птице бедра, крылья и шею. -Хотите, фокус покажу? - спросил он у всех, подняв шею так, чтобы все видели. Все, кто оглянулись на Эдмунда, впоследствии увидели, как он лихим рывком сорвал с нее кожу. -Понюхайте как пахнет, - попросл он всех, кто в то время был на импровизированной кухне. Ваня притронулся к гусю одним из первых. Он услышал то, как душисто и свежо пахло свежее мясо птицы - тогда хотелось съесть тушшку прямо сырой. Жирная кожа делала ее особенно душистой. -Ну, надо начать его мариновать, - мпроизнес Шилов как только обошел всех в зале. - Астория и Драко, предлагаю этим заняться вам. Доверив Астории и Драко готовить разделанного гуся к отправке во все больше раскаляющуюся печь, растопленную еще утром и в тот момент особенно ярко светившую в углу, Шилов сказал Ване, который к тому времени уже успел сформировать пряники и сложить их на железный лист, служащий противнем: -Слушай, тут одну вещь с тобой обсудить хотелось бы. -Прямо сейчас? - отозвался Ваня. -Лучше было бы, если бы мы это обсудили прямо сейчас. Пошли. Оставив всех в кабинете зельеварения заниматься готовкой под началом Слизнорта, Шилов повел Ваню к своему кабинету, расположенному этажолм ниже. Там было гораздо светлее и просторнее нежели чем у старика-профессора; пусть мрачное небо снаружи было таким же серо-белым, свет от лампочек удивительно теплло охватывал белые стены под относительно высокими потолками. -Скажи же, тут лучше? - задал Шилов риторический вопрос, - а там, у Слизнорта - вообще ужасно; и свет дают туда через раз, и печку эту почти всегда топят дровами. "Темно сегодня - вот и свет отрубили в половине замка", - подумал Ваня. вспомнив. что на крыше, на скатах. которые нельзя увидеть с земли и из окон, по рассказам Шилова, стоят солнечные батареи, и что есть накопители энергии, стоящие где-нибудь в одном из сараев. -Так что сегодня мы, так сказать, на "пауэрбанке". - прокомментировал ситуацию Шилов, - вот и экономят свет. Кто знает, сколько продлится эта пасмурная кома - день, неделю, а то и вообще месяц? Эдмунд присел за свой стол и, достав из кармана связку ключей, открыл ящик в своем столе. Некоторое время он разбирал в нем бумаги, а потом, вынув некоторые из них, что были в файле, будто распечатанные заранее. "Нетипично это для тебя," - подумал Ваня, - "Обычно у тебя все в ноутбуке". -Можешь садиться, - произнес Шилов, пододвинув специально для Вани стул. Тот присел и всмотрелся в распечатанные листы. Ничего в них он разобрать не смог, как, казалось. и сам Эдмунд; там было что-то напечатанное мелким шрифтом на русском. -Язык сломал пока читал, - произнес наконец Шилов, - in short, пришли наши анализы. Это кардиолог. На рождественских каникулах Шилов обследовал Ваню в поликлинике Министерства обороны России, поверив словам генерала Арсеньтьева о хорошем обслуживании там. Особое внимание Эдмунд уделил обследованию обстановки в сердце ребенка; последние обследования на нем проводились только через знакомого кардиолога в больнице, где работал старый знакомый Шилова психиатр Пфайзер. Тогда, в промежутках между теми процедурами. Шилов успел сводить Ваню на зубы, поскольку почти не уделял внимания в момент появления ребенка в его доме. Некоторые зубысбоку необходимо было запломбировать, и Эдмунд настоял перед Ваней на том, чтобы поставить именно золотые коронки. Позднее Ваня, неоднократо опуская нижнюю губу, как диковинку рассматривал свои необычные пломбы и, поворачивая особым образом голову, всматривался в то, как золото сверкает на свету. "Почему именно золотые?" - думал он по сей день, - "К чему это цыганское барокко?" Скорпиус. которому Ваня похвалился такой обновкой в первую очередь и охарактеризовав ее именно так, предположил: "Эдмунд тебя таким образом метит". "Интересная штука," - подумал Ваня и тогда, когда Шилов еще раз вглянулся в результаты его обследований. Именно тогда, когда Иван в очередной раз щупал пальцем, как он однажды узнал, эту "неэффективную роскошь", Эдмунд, заметив это, улыбнулся и произнес: -Да вижу я, вижу; не суй лучше пальцы в рот. У меня у самого на задней челюсти есть такие пломбы. Он открыл рот пошире и показал Ване несколько блекло сверкащих желтым позолоченных коренных зубов. Вздохнув тяжело после этого, Эдмунд достал из глубины кипы несколько снимков, сделанных на УЗИ сердца, и сказал, дав их посмотреть Ване: -Все-таки ты, наверное. понял, что мне тебя жалко. Все-таки, сердце - это какая-то стариковская болячка; и я тебя учил жить так, чтобы ты это учитывал. Ты сам знаешь: сейчас тебе лучше, но выправилось все далеко не сразу. Ваня, оглядев непонятные для него черно-белые снимки, вспомнил то, как часто у него раньше, особенно в апреле-мае кололо в сердце, и то, как Эдмунд тогда, приводя его в себя, обнимал и успокаивал его. Вспомнилось и то, как тяжело было раньше подниматься по лестницам, и как главная лестница "Хогвартса" казалась высоченной горой, и как перед ней всего сжимало в первые дни. -Что там изображено? - спросил Ваня, показав на странные фотографии. -Это твое сердце, - объяснил Эдмунд, и, показывая пальцем, продолжил, - в нем два предсердия и два желудочка; они и качают кровь. Все четыре у тебя на месте - значит, сердечной недостаточности у тебя нет; это радует. -А что с ним происходит? - спросил Ваня. -Помнишь, что ты жаловался на то, что kinda "сердце жует кровь"? - объяснял Шилов, - а тут у тебя клапаны в сердце какие-то покореженные. -Диагноз конкретный есть? - перебил Ваня. -Диагноза тут нет, - сказал Эдмунд, - но хотя бы могу предположить, что хотя бы в том же, скажем, августе, все было гораздо хуже. Я уж не говорю про то, что было в апреле. Шилову вспомнилось то, как он впервые заметил проблемы с сердцем у Вани. В одну из апрельских ночей Эдмунду показалось, что ребенок бьется в припадке. Он тогда бросился реанимировать того. "Как же ты тогда бился," - с ужасом, сопоставимым с тем, что испытал тогда, подамал Шилов, на секунду поглядев на Ваню. -Ты, походу, дрожишь, - заметил Иван. -Походу, - ответил Шилов, - просто вспомнил, как ты ночью весной задыхался. Тогда мне и показалось ,что что-то идет не так. -Интересно, а из-за чего у меня это все развилось? -Тут не только в убийстве дело - у тебя и до этого организм был сильно ослаблен; а тогда просто сорвало рубильник. Внезапно Шилов, улыбнувшись так, будто за окном вдруг резко стало светло, сказал: -Но, надо сказать, тебе сейчас лучше. Все исследования об этом говорят. -И предположений нет, что со мной? - спросил Ваня. -И предположений тоже нет; да и вообще, какая разница, что там? Тебе сейчас лучше, и это самое главное. Шилов взглянул в окно на снежную поляну, изобилирующими чуть видными холмами, не настолько сильно, как из окна кабинета Слизнорта. Эдмунд вспомнил, как еще в первых числах сентября на ней все цвело и зеленело, как свежо было на ней, как своей огромной теню укрывал ее лес. Всю ту красоту в том году, несмотря на долгую и мучительную для природы осень, занесло совеншенно внезапно толстым снеговым одеялом. -Видишь вон ту поляну? - показав в окно, наконец произнес Шилов, - все на ней долго увядало и очень быстро занесло. Все очень скоро расцветет, пусть и пострадает: точно так же расцветешь и ты, пусть и придется потерпеть. В его голосе Ваня заметил едва замметно звучащую тревожную нотку. Он забеспокоился: когда предстояло что-то крайне ответственное, страшное или судьбоносное, Шилов всегда говорил загадками. -Не буду я ходить вокруг да около, а сразу скажу одну неприятную вещь; но только одну, и касаться тебя она будет очень отдаленно, - с такми тоном, будто что-то скрывая, произнес Эдмунд. Положив локоть на стол и посмотрев в дальний верхний угол комнаты, он, поначалу сбиваясь, заговорил: -Вокруг "Ротфронта" наши завистники ведут какие-то подковерные игры; быть может, даже копают под нас. Это сказала нашща агентурная разведка. Помнишь же про "Ротфронт"? -Конечно помню, - отозвался Ваня. -Так вот, меня, как ты помнишь, как бы я не настаивал, в отставку еще не отправили, так что, может, рыщутся и за мной. Но, надо сказать, отвертеться совсем не будет проблемы; тебя это коснется только в том плане, что скажешь про нас, что ничего не слышал и не видел. -Типа дело на нас клепают? -Да кто их знает! Да никакой погоды нам с тобой это не сделает; разве что в какие-то моменты может быть страшно. Что я тебе это говорю? Просто чтобы ты это знал и как-то свыкся с этой мыслью. Посмотрев в поле еще раз, Шилов произнес: -Но все закончится, и будет на нашей улице праздник; будет совсем другая жизнь. и все твое прошлое ты будешь вспоминать как страшный сон, не более того. Думаю, все должно быть как-то так. -А "Ротфорнт" сейчас сильно нужен? - поинтересовался Ваня. -Абсолютно нет, - улыбнувшись, ответил Шилов, - да и сам формат таких подковерных игр устарел. Я в свое время получил там нужные связи, ну и в Ирак ради спортивного интереса поумничать сгонял. так что мне, максимум что, впаяют штрафчик за незаконное ношение формы, только и всего. Несколько секунд Шилов молчал, так, будто собирался с мыслями. Он сказал, точно отрывая слова от потолка: -Но потом, как говорится, будет "мир, дружба, жвачка", проще говоря. Сам видишь - и тебе гораздо лучше; может, этот синдром к конце первого курса полностью купируется; только, может, какими-то отголосками будет отдаваться. Ладно, пойдем потихоньку; пряники пора вынимать - час уже прошел. Внезапно нежно и аккуратно заключив Ваню в свои объятья на ходу, Эдмунд произнес почти что ему на ухо: -Да, временами будет сложно; но я в тебя верю. Тем более, что у тебя уже есть какой-то опыт, на который можно опереться, и есть я. Будто учуяв запах гуся, жарившегося этажом ниже, Шилов повел Ваню за собой, так держа, будто и не желая отпускать.