Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

Дети вошли в залу с роялем, где Ваня был вчера, через двери сбоку. Солнце тепло освещало комнату, и теперь в ней все, что было на стенах и у них, сверкало. Паркет местами бликовал, и на них было сложно смотреть. От обшитых деревом стен отражались все предметы в комнате. Было не очень жарко, пусти она и была беспрепятственно предоставлена солнцу. На крышке рояля, который был немного темнее, чем стены, скопились солнечные зайчики, ещё больше чем обычно пестрившие на лакированной поверхности. -Вот интересно, Скорпиус, а кто у вас на рояле играет? - спросил Ваня, стоя у незанавешенного шторами окна, - ты вот на саксафоне играешь, это я знаю. Не успел тот что-либо ответить, как в комнату через коридор, с шумом закрыв за собой массивную дубовую дверь, вошла Астория. Она, будто слышавшая их разговор раньше, ответила: -Я умею. -Погодите, мэм, - ответил ей Иван, - а Слизнорт уже уехал? -Еще пока нет. Он там внизу, с Драко и Эдмундом болтает, но приказ о назначении они уже подписали. Меня уже отпустили. Ваня и Скорпиус подошли в этот момент к ней поближе. Она спросила: -Может, вам сыграть что-нибудь? -Пошли отсюда, это дело не навевает ничего, кроме скуки, - сказал ему на ухо Малфой. -Ты как хочешь, а я послушаю, - ответил Иван и после этого уже в голос произнес, - да, мэм, сыграйте что-нибудь, пожалуйста. Малфой-младший в ответ посмотрел на него непонимающим и немного неодобрительно. Ваня в это время навис вплотную над девушкой, ищущей нужные ей партитуры. Так произнесла, не прерывая поиски: -Сыграю то, что мне больше нравится. Кажется вот оно, - сказал она, найдя нужные ноты в ворохе бумаги на крышке, и, заметив, что над ней стоят, добавила, - только пожалуйста, не стойте над душой. Луче туда, к окну отойдите. В зале было три окна, Ваня прижался к подоконнику одного из них, а Скорпиус подобрался к крайнему к двери. Астория, поставив на подставку над клавиатурой ноты, села на пуфик перед инструментом и, поправив юбку, произнесла: -Итак, начали. Она открыла нужную страницу, и Ваня, услышав первые звуки льющейся музыки, вздрогнул. Он, жадно ловя их и опершись на деревянный подоконник, слушал, не в силах оторвать взгляд от рук девушки. Они быстро, легко и непринужденно бросались с одних клавиш на другие, будто летя и не чувствуя тяжести. Пальцы девушки проворно двигались, еле видно и очень щепетильно касаясь клавиш рояля, но они оставляли после себя такой грохот звуков, после которого так и вздрагивали сердце, пытаясь биться им в такт. В Ване, прикованным взглядом к ее рукам, все зашевелилось и забурлила: сердце ходило ходуном, не находя себе места и пытаясь не то танцевать, не то стремясь вылезти из груди и броситься слушать музыку единолично. Глаза, уставившись на легко и плавно двигающиеся руки, стали немного дергаться в такт, которой так и не получалось уловить от ума. У Вани ум зашёл за разум от этой игры, одновременно и звучной, громкой и выразительной, и четкой и хорошо скоординированной. Музыка лилась не переставая. Девушка играла непринужденно, лишь изредка подсматривая в ноты и будто озвучивая все по памяти. Мелодия, выходящая из под клавиш, еле видно прогибавшихся под ее руками, была одновременно и громкая, и звонкая, и грохочущая, как гроза. Все снаружи отошло на второй план, стало второстепенным и как будто невидимым, не замечаниям Ваней в общем потоке мелодии. Ивана всего внутри колыхало, как под этой грозой. Только она была без молний, а сухая, по-видимому, шедшая ночью. Его будто затянуло гипнозом этой игры, бросало из стороны в сторону, не оставляя надежды на успокоение внезапно набросившейся стихии. В один момент все поплыло перед глазами, и все, кроме рояля, стало плохо различимо. Мелодия, достаточно быстрая и громогласная, вся захватила его, не давая пошевелиться. Все в нем встрепенулись, будто раскачиваясь в такт. После нескольких своих всполохов она вдруг притихла. Астория за роялем стала издавать более короткие, более тихие и более протяжные звуки. Клавиши рояля звучали все глуше и глуше, и наконец диапазон сократился до нескольких тихих нот. Эта мелодия, очень спокойная и умиротворяющая, смешивалась со звоном в ушах. Местами на секунду наступала тихина, и в ней на миг замолкали все клавиши. Эта музыка, очень контрастная относительно той, которая была до этого, звучала тихо и медленно, лаская уши после нее. Ване это ощущение напомнило теплый ветер на каком-то море. Ему представилось, что он идёт босиком по жёлтому и такому же теплому песку. С другой стороны, она была на теплый летний дождь, наподобие того, что шел накануне ночью. Иван, опиравшийся на подоконник руками сзади себя, в тот момент не мог думать ни о чем. Он был полностью прикован к звукам рояля, ставший более мелодичными. Они уже почти летели, такие же невесомым, как облака над горным ущельем. Ване представились на минуту какие-то горы, невысокие и зелёные. Свежий ветер резвился среди них, временами потрепываяьпо макушкам. Синева неба не омрачалась ничем, и время в этом месте как будто остановилось. На этом плато не было массивных красно-коричневых склонов и каменистых перевалов, подходящих на марсианские. Ваня будто летел над этими местами, рассматривая все вокруг. Внезапно музыка стала звучать очень умиротворяюще, почти медитативно. Она стала напоминать воду, медленно текущую. Иван представил себе водопад в этих горах. Он был высокий, и с его жёлтых камней, как арка нависших над устьем речушки, неспеша падали горсти талой воды, кристально чистой и пахнущей свежим воздухом и ветром. Этот поток воды вырывался из отвесной скалы и стремглав бросался к засохшим холмам внизу. Брызги летели от него во все стороны, распространяясь по близлежащим камням и смачивая их. Мелодия звучала медленно и тянуче, подобно им. Солнце за окном светило все так же ярко, озаряя комнату. Ваня не слышал ветра в открытой форточке за спиной. Постепенно утро переходило в день, а тот, в свою очередь, в вечер. На некоторых стенах образовались тени, растягивающиеся на половину залы. Стало не так жарко, и свет стал теплее. Почти не шелестели кусты и деревья в парке за окнами. Голубое небо пропустило через себя несколько облаков, прошедших как баржи по реке, так же медленно и плавно, еле заметно снизу. Виднелась выступившая где-то бледная луна. Синхронно с этими видами музыка отыграла свои последние ноты и тихо, после последнего, приглашенного педалью звука, остановилась. В этот момент Ваня вытащил глаза на Асторию, закончившую играть, не понимая, аплодировать ему или нет. Не успел он хоть что-то для себя решить по этому вопросу, как она, подсмотрев в оглавление сборника партитур, открыла новую нужную ей страницу и, не оглядываясь назад, будто войдя во вкус, начала играть снова. За шелестом уже пожелтевшие страниц нот сразу последовала мелодия. Она полилась быстро и легко, как ручеек в горах. Звук в ней то повышался, то понижался, всякий раз элегантно выскакивая из-под рук девушки. Она сидела и играла, поджав губы и полностью предаваясь процессу. Клавиши прогибались легко под ее тонкими пальцами, будто она щекотала клавиатуру. Астория играла быстро и четко, но очень деликатно и аккуратно. Музыка полилась быстро и энергично, напоминая Ване залихвацкую пляску. Его руки так и понеслись тихо отстукивать ей по подоконнику в такт. Иван, слушая вторую музыку, представил себе Малфой-менор таким, какой он был в тот день. Вспомнились его длинные коридоры со странными, но большими картинами в рамах в них, вспомнилась причедливая, но жизнерадостная игра света и тени. Он невольно представил себе, как он идёт по главной железной лестнице и наблюдает пейзажи на лестничных клетках. В то утихающей, то усиливающейся мелодии, залихвацко отплясывающей свой танец, четко и слаженно топая ногами, Ване вспомнился вид поместья со стороны ворот. Оно было компактно расположено и казалось большим, устремляющим свои башни вверх, где они заканчивались пологой крышей. Но, если присмотреться, дом был не таким гигантским, каким казался, но все равно он выглядел гармонично и несколько величественно и масштабно. Вокруг него до леса расстилалась зелёная поляна, за которой начинался лес и парк. Теплый свет и теплый ветер гуляли по нему, освежая все, что только видели. В то же время Эдмунд, Драко и Гораций направились на второй этаж, разговаривая на разные темы. -Как дела у Теодора? - спросил Слизнорт. -Работает, не покладая рук, - ответил ему Шилов. -И все со своими маховиками? -Да, с ними. Ну, бывает, ещё там что-то собирает. Но в основном работает с маховиками. -И никак не найдет он себе помощников? -Да хорошо бы ему помощников, только жалко, что таких людей, как он, очень мало. Своими технологиями владеет только он сам. -Тогда почему бы Вам не поставить к нему в пару Асторию? -Начнем с того, что с зельями он в своей работе состыковывается раз в сто лет. Тот песок, который используется в песчаных часах на маховиках, как он говорит, был сделан раз и на сто лет, и что модифицировать или заменять его малоперспективно, - попытался объяснить Шилов. -Нет, но почему же? - спросил Слизнорт, - его же очень сложно получать? -Да, получать его сложно, тут никто не спорит. Но получать его, этот песок, ещё сложнее. Тут даже я его, так сказать, с кондачка, не сделаю. Конечно, можно его попробовать сделать с помощью моей посуды, но Тео я ее пока отдать не готов - еще самому нужна. -Да и я, в принципе, тоже ее так легко и просто не сделаю. Это долгий процесс, это у Вас так все легко и просто. А тут даже я буду этот песок сначала варить, потом адсорбировать и только потом как-то выковыривать из того, чем адсорбировал. -А вот я бы их по-другому получал. Я бы сначала то, в чем вываривают будущие песчинки, сублимировал и уже в полученном газе их прожарил. После этого я бы ничего не адсорбировал, а только поместил под вакуум или большой напор воздуха. Тут как-то так. Но опять же, тут напольным котлом и черпаком не ограничишься. Они трое прошли чёрную лестницу и, пройдя через холл к панорамным окнам в начале коридора, остановились у дверей в гостиную с роялем. -Астория музицирует, - произнес Драко. -Ей от этого становится легче, - объяснил Эдмунд, - музыка, как мы знаем, действует как обезболивающее. -Так я не совсем понимаю суть проблемы, - сказал Гораций, - что с ней не так? -Это она такая после родов стала, - ответил ему Драко, - роды были очень тяжёлые, от них нас все врачи отговаривали. Но Эдмунд сказал делать кесарево, и все обошлось. -Вообще, все местные врачи в один голос высказывают предположение не родовое проклятие, - произнес Шилов, - но мы-то понимаем, что все такие проклятия - это просто антинаучная чужь. -Похоже на правду, - поддержал его Слизнорт, - на них все всё списывают, когда просто не хотят работать. Я бы тоже скепчитески отнёсся к этим байкам про проклятия. -Не то что скептически, их просто не существует, - стоял на своем Эдмунд. Они стояли под мощной дубовой дверью и слушали, как играет Астория. К холл на втором этаже поместья через шторы падал теплый свет, согревающий все и немного жаркий. Драко втирал пот рукавом белой рубашки, а Шилов стоял и смотрел не то в дверь в залу, не то в окно на парк и главные ворота. -А может, пойдем послушаем? - спросил наконец Слизнорт. -Хорошая мысль, давайте, - ответил ему Эдмунд и тихонько, стараясь не скрипеть, приотварил дверь и запустил всех внутрь. Трое мужчин, Шилов из которых был последним, зашли в гостиную и тихо встали у двери ближе к углу. Скорпиус, немного застеснявшись, спешно и стараясь не состыковываться ни с кем взглядом, отошёл от своего подоконника и перекочевал к Ване. -Что скажешь? - шепотом ему на ухо произнес тот. -Эта - ещё нормальная, - ответил Малфой-младший, - эта мне самому нравится. Жаль, мама ее так редко играет. А вот прошлая - скучновата. -Не знаю как тебе, а мне вот прошлая понравилась тоже, - прокомментировал Иван. В скором времени Астория доиграла до конца. Последние аккорды этой жизнерадостной музыки прозвучали, и девушка открыла новую страницу и начала играть снова. Первые аккорды нового вальса прозвучали деликатно, казалось, не очень уверенно. Астория сидела над роялем и не проявляла никаких эмоций, хотя и подпалила себя изнутри. Несколько первых звуков прозвучали довольно тихо и незаметно, как только что начинающийся снег, закрадывающийся под кусты и деревья. Все в комнате сразу вслушались в начало произведения, оставив шепот и разговоры. Постепенно женщина стала активнее играть, развивая тему. Ваня не мог оторвать глаз от ее рук, воспроизводивших очередной ручеек из нот, негромкий, но будто пытающийся многоголосно что-то сказать. Первый рефрен начался так же тихою но в нем Астория стала проявлять себя. Звуки усилились, пусть они и лились все так же аккуратно. Астория стала быстро перебирать клавиши и играла, не смотря в ноты. Когда его мелодия повторилась, она звучала более заливисто, и в ней, несмотря на быстрый темп, каждая нота. Он длился не очень долго, но в нем Ване вспомнился водопад, точь-в-точь такой же, как и в первой композиции, которую играла девушка. Он его никогда не видел, но представлял очень четко, как после хорошо отпечатавшегося в памяти сна. Начавшийся с тишины, как и первый, второй куплет звучал более монументально, чем первый. Каждый звук в нем был издан Асторией с ювелирной точностью. Скорпиус, как и Ваня, вслушался в музыку, точно последовав примеру своего друга. Мальчики оба не могли оторвать глаз от рояля и девушки за ним, жадно внемля всему, что доносилось от него. Шилов, Малфой-старший и Слизнорт, стоявшие в это время плотной кучкой в углу, тоже навострили уши и не смеши отвлечься ни на что другое. -Ты бы, в принципе, смог научиться играть, - тихо произнес Скорпиус. -Почему ты так решил? - нехотя поддержал разговор Иван. -Просто так кажется, интуитивно. -А, ну потом научишь, - бросил напоследок Ваня, как бы желая закончить случайный разговор и прося не отвлекать его от музыки. Более уверенно звучал второй куплет. Он повторял первый, но Астория ещё больше вложила в него своих чувств, точно добавив огоньку из своего внутреннего костра. После него последовал ещё один рефрен. Он шел довольно быстро. Девушка ещё деликатнее и ритмичнее отплясывала по клавиатуре своими пальцами. Они двигались как заведенные, как отдельный живой организм. Руки не стучали, умудряясь играть, но сохранять свою нежность. Когда же достигли апогея и эта заключительная мелодия в вальсе, Астория завершила свою игру развязкой из нескольких нот, прозвеневших там, будто выносивших вывод и благодаривших всех за внимание. Как только прозвучала последняя нота, на долю секунды наступила тишина. Не успела она звенеть, как трое мужчин практически в один голос из своего угла воскликнули: -Браво! Раздались оглушительные аплодисменты, которые издали пять человек. Они продлились необычно долго. Ваня, хлопавший со всеми, но выражая свое наслаждение игрой больше остальных, сказал на ухо Скорпиусу: -Это шикарно. Девушка поднялась из-за рояля, поправила на себе платье и сделала реверанс перед слушателями. Когда они утихли, Слизнорт произнес своим хриплым голосом: -Астория, надо сказать, вы очень хорошо играете. Вашему мастерству можно только позавидовать. Та, немного смущенная лестными словами профессора, ответила: -Ну что Вы, тут можно совершенствоваться бесконечно. -Она с детства играет, - прошептал на ухо Слизнорту Эдмунд. Через несколько минут, когда все вышли из залы, Эдмунд спросил Горация: -А Вы останетесь на обед? -Да не думаю, - прохрипел тот, - пожалуй, везите меня обратно. Но Вы, в любом случае, приняты.