Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

-Доброе утро, Вань, - сказал Шилов-старший, войдя в комнату ребенка. Иван проснулся от этого и поднял глаза на Шилова, ответив: -Привет, Эд. -Ты как себя чувствуешь? Будешь завтракать? - сказал Эд, пощупав его лоб, после чего произнес: -температура у тебя еще больше. -Стало как-то легче, - ответил Ваня. -Тебе, наверное, кажется, - предположил Шилов, - а так, ты очень горячий. От тебя прикуривать можно. Он достал из дальнего кармана градусник, который взял с собой, и вставил Ване подмышку. Сразу после этого он взял его за запястье и, померив пульс, сказал: -Сердце пашет как бешеное. Оно и так у тебя слабое, так что дело плохо. Шилов, открывая окно, сказал: -Так не дует? А то ты и подышать свежим воздухом выйти не стремишься. У тебя сильная слабость? -Наверное, да. Нет, не дует. Только закрой мне его потом, пожалуйста, вставать очень тяжело. -Да тебя никто и не заставляет, - сказал Эдмунд, - я все равно еще раз приду, как завтрак тебе принесу. На кухне он спросил Теодора: -Тео, ты что про Ваню можешь сказать? -Нед, я сам по большей части представляю его по твоим рассказам, - ответил Теодор, - да, выглядит он плоховато для своего возраста, может, у него есть депрессия. -Я и сам предполагаю у него депрессию. Сам посуди – он там лежит себе и ничего не хочет делать. Столярова рассказывала, что такое состояние у него не новое. -Ты звонил Пфайзеру? Уточнял у него вопрос? -Он сказал попробовать подавать антидепрессанты, а там – как пойдет. Может, он поверил мне на слово. Говорит, что в его случае подойдет из амортенции. -Он тебе поверил на слово, говоришь… -Ну а что? Я вижу его апатичность не только глазами. «Промывка мозгов» в кавычках показывает то же самое. -Действительно, Эд, может и есть смысл подавать. Ты втихаря их ему втюхаешь? -Да нет, наверное. Сейчас вот пойду разговаривать. Шилов стал накладывать в тарелку кашу из кастрюли, посыпая ее орехами. Под конец он положил на тарелку остаток вчерашних драников. Собирая для Вани завтрак, он произнес: -Может, вся депрессия пройдет тогда, когда он придет в себя и хоть как-то восстановится. Мы сейчас только ослабим симптомы: надеюсь, ему от этого будет лучше. -Потеря в весе, наверное, чудовищная. -Это-то я пока не проверял, - ответил Эдмунд, - последний раз его мерила Нинка. Она говорит, что пятнадцать килограммов дефицит – у него вес тридцать пять при росте сто пятьдесят пять, если руководствоваться формулой «Рост минус сто десять», то текущий вес достаточно маленький. Шилов, доставая эликсир-антидепрессант и наливая в чашку воды, произнес: -В принципе, я даже не знаю, хорошо это или не хорошо, что он не буйный. Будь он буйный – его реакция была бы вполне прогнозируема: если в случае чего происходит Варфоломеевская ночь с погромом во всем доме и трехэтажными маторугательствами, то мы будем знать, что после такого-то случая происходит вот такая Варфоломеевская ночь. Хотя мне-то, по сути, без разницы – я читать мысли умею, как ты знаешь. Я вот от твоего лица говорю, а то у тебя с легилеменцией особо не задается. -В принципе, логично. -Я пока контролирую ситуацию. Конечно, про такие вещи, как чтение мыслей, например, я буду ему колоться когда-нибудь, но точно не сейчас. Ротфронта это тоже касается, но для него его еще надо дополнительно немного научить политике. Но сейчас я все равно пойду убеждать его пить антидепрессанты. Пожелай мне удачи. Совунье насыпь еды, а то что она на одних мышах сидит? Все-таки сова арендованная, и ее надо вернуть желательно без дистрофии. Шилов, сказав эти слова, взял поднос с едой для Вани и поднялся в его комнату. Его положение с того момента, как Эдмунд вышел, не изменилось. Он все еще лежал на боку, высунув одну руку из-под одеяла и смотря в одну точку. -Я тебе завтрак принес, - сказал Шилов и сел на край кровати рядом. -А, спасибо, Эд, - ответил Иван, переложившись на спину и направив взгляд вперед. Переместив взгляд сначала на окно, а потом на него, Эдмунд произнес: -Надо тут с тобой один вопрос обсудить, вернее, даже, поставить тебя перед фактом. Ваня ничего не ответил, а только затянулся в одеяло еще больше и направил взгляд в глаза Шилова. Тот начал: -Знаешь, я несколько месяцев наблюдал за твоим состоянием. Ты, надо сказать, очень плохо выглядишь, но это дело поправимо. Я все хочу поговорить с тобой про твое психическое, если можно так сказать, здоровье. -Что ты хочешь сказать, Эд? -Депрессия, Вань. Депрессия у тебя, и ее надо лечить. Взять ту же самую историю с конвульсией ночью. Не думаю, что тут виновато было только то, что ты боялся темноты. -Почему депрессия? -Вот скажи: у тебя, наверное, есть какое-то подавленное состояние в последнее время? -Может и да, есть. -Ты еще апатично достаточно себя ведешь. Ты сам даже говоришь, что все время хочешь спать. Эти расстройства сна и аппетита: они у тебя тоже, наверное, есть, раз ты так плохо ешь в последнее время. -Да кто тебе сказал? -Да я вижу. Просто понимаешь – депрессия – это расстройство, это, считай, болезнь, как та же простуда. Она у тебя на фоне серьезных проблем с гормонами и проблемами со здоровьем в целом. Это не делает тебя каким-то неполноценным, тебя надо лечить. Ты со временем восстановишься, и тебе, чтобы было легче, лучше принимать антидепрессанты. Они приостанавливают распад дофамина, уж извини, что говорю такими заумными словами. Ты согласен? Ваня ничто на это не ответил. Он продолжал вкрадываться в глаза Шилова. -А, ну раз ты согласен, - произнес тот, закапывая в чашку с водой две пипетки производной амортенции и перемешивая получившуюся жидкость, - то тогда выпей это. Он помог Ивану приподняться и дал в руки зелье. Он, выпив его, сначала еле слышно пустил слезы, а потом заплакал, то и дело всхлипывая. -Ничего страшного, - поддерживал его Шилов, - ты плачь, если тебе от этого легче. Я к тебе через полчаса зайду. Выйдя из Ваниной комнаты, Эдмунд наткнулся на Теодора, который пошел за своим ноутбуком в комнату. -Ну что, получилось? – спросил он. -Да, получилось. Он даже слезы пустил. Если бы он мне не доверял, он бы слезы не пустил. Спустившись в свой кабинет, он застал там мать, выносящую с полок стопки фотографий и перебирающую их. -Что делаешь? – спросил Шилов. -А я тут твои старые фотографии нашла, и Тео тоже. Тут – на твой выбор. Будешь в фотошопе переделывать в цветные. -О, кстати, спасибо тебе. У тебя еще на сегодня какие планы? -Да никаких особо. Как там Ваня? -От моих мер есть эффект. Я так понимаю по легилеменции, что говорить о своем прошлом он пока еще не готов. Хотя что – этого я от него и не требую. -Сильно простыл? -Да, сильно. Простуда его никак не оставляет. Я сделаю пока еще антидепрессанта. С этими словами Шилов удалился в лабораторию и запер за собой дверь. После приготовления лекарств и нескольких других эликсиров, занявшего у него около сорока минут, он снял свой халат и вернулся к Ване. Раз за разом над деревней проходили сердитые тучи. «Хорошо еще, что дорогу сделали», - думал Шилов, двигаясь к своему дому. К обеду стал завывать сильный ветер и засыпал мелкий снег, превращая окрестности в слякоть и болото. Небо со временем заволокла густая туча, погрузившая во тьму все село. -Да, ну и погодка сегодня, - уже в который раз жаловался он Ване. -И не говори, - отвечал тот. В этот момент за окном забарабанил такой же снег с дождем, но уже с большей силой. Заколыхалась трава на краю леса около забора. Черные сосны зашумели своими иголками и то и дело воспроизводили железные звуки. Среди полей засвистел удивительно морозный апрельский ветер, холод которого пробирал до костей. -Ну ничего, может, еще распогодится, - ответил Шилов, закрывая форточку. А Ваня в тот момент лежал, накрытый одеялом в теплой комнате. Непогода за окном только усиливала для него атмосферу уюта и блаженства. От лампы на полу исходил желтый свет, разбрасывающийся по комнате. «Странно, теперь я так все свои дни провожу,» - подумал Иван, переменив позу. С момента приезда он чувствовал себя гораздо лучше. Все последствия покушения сузились для него только до сломанной коленки и непроходящей изо дня в день температуры. Из-за слабости физическая активность для него ограничилась минимумом функций, он почти не выходил сам из комнаты и смутно представлял себе дом, двор и деревню. В тот момент над ним стоял Шилов, взглядом упершийся в его лицо. Он был тепло одет, будто и сам мерз. -Ты-то сам как думаешь, тебе лучше? – спросил он, почти не изменив позу. -Может и да, - ответил Иван, - температура уже не такая. -А как на тебя действуют антидепрессанты? Как ты чувствуешь? Ваня подумал и ответил: -На самом деле, Эд, сложно сказать однозначно. -Но резких перемен в настроении нет? -Нет, как я вижу. -Ну, это хорошо. Значит, ничего плохого в них нет.