Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

Тем временем Эдмунд Шилов проснулся в Ираке, на скамейки у мэрии в Багдаде. "Что за..." - подумал он в первую очередь, отходя от дремы и странного осознанного сна и приподнимаясь со своего ложа. Внезапно недалеко от него послышалась звенящая мелодия. -Товарищ полковник, у Вас телефон звонит! - произнес какой-то солдат, стоящий на посту рядом с ним и на время отошедший от своей точки чтобы подать Шилову телефона выпавший из кармана. -Да, пацан, спасибо, - ответил ему Эдмунд и взял трубку. Это была Столярова. -Да, что? - начал в своем нормальном тоне Шилов. -ЧП, Эдмунд! - чуть не орала в трубку Нина, одной рукой крутя руль, - Ваню попытались убить! В снег закопали! "Как в воду глядел", - подумал Эдмунд. -Что делать? - спросила Столярова. -Короче, откапывай и тащи его к себе, - учил ее Эдмунд, - потом - раздевает догола и заворачиваешь во столько одеял, сколько найдешь в доме, потом - тащи искусственную кровь, заливай ее в рот и глаза, потом - ищешь бодроперцевое, открываешь заначку с искусственной кровью. Проснется - отмывай его в душе, растирай чем-то спиртным, одевай в сухое и клади обратно. А там и я приеду. Будут какие травмы - вещи военврача из "Ротфронта". Поняла? -Поняла. -Все, я бросаю командировку и лечу к тебе со всех ног. После этого Шилов повесил трубку и поехал с водителем к окраине города. Нина подъехала к школьному двору и, заехав в ворота, открыла салон и разложила задние сиденья. Учительница истории встретила ее у въезда. -Кто это был? - сходу спросила ее Столярова. -Гадюкина! - отдыхиваясь, ответила учительница, - если надо спиртное, если будете его растирать, сейчас вам спущу! -Так, а где его закопали? -Школьный двор, внутренняя часть! Рядом с котельной, дотуда камеры наблюдения не достают! Я ещё в этот сугроб коньяк кинула. -Ни слова больше, - резко произнесла Столярова, взяла из багажника штыковую лопату и побежала к обозначенному месту. -Есть вторая лопата? - спросила она на ходу. -Да, вторая есть, - шумно дыша, произнесла Историчка. -А давно его закопали? -Только что. Когда она копала, я как раз позвонила. Нина и учительница усердно работали лопатами, раскапывая сугроб. -Глубоко как закопала, сволочь какая! - произнесла Историчка. -И не говорите, - ответила Столярова. -Еще хорошо, что снег не такой тяжелый. А так сами посудите: холодно, мороз, ребенок недоедает, в последний месяц тяжело болел, был, наверное, в одежде, которая сильно мала ему! А я-то была он ней совсем другого мнения! Две женщины в считанные секунды раскопали сугроб и добрались до лица Вани. Стряхнув с него снег, они обе ужаснулись. Иван нашелся, заваленный полутораметровым слоем снега. Раскопанный, он выглядел очень бледно. Кожа на его щеках побелела до крайности; волосы и брови промерзли, а открытые глаза были сухие. Рот бы приоткрыт, будто Ваня в последнее время наглотался снега. Куртка и свиткр на нем были изожраны, обнажая только футболку. Все вещи на нем насквозь промокли, и руки и торс, видневшиеся в местах порывней, были такие же белые и худые, как и лицо. Карие глаза, когда-то смотревшие так тепло, закатились в никуда и смотрели в пустоту, как бы на тысячи метров вверх. На одной из ног была сломана коленная чашечка, и через штаны в снег просочилась кровь. Она, ещё горячая, не переставала течь, а потихоньку падающий снег заносил ее и ребенка. На белых щеках ещё таяли снежинки. Было видно, как сквозь худой живот и ребра слабо качают воздух лёгкие и как бьется сердце. На лице были опущены уголки губ. -Батюшки, - проговорила, заикаясь, Историчка, - да он умер! -Спокойно, - повышенным тоном ответила ей Нина и, выйдя из отцепенения и оторопи, подошла к раскопанному сугробу и, достав из заднего кармана куртки зеркальце, приложила его к губам мальчика. Зеркало из косметики помутнело от теплого дыхания. -Он жив, - отойдя недалеко, произнесла Столярова, - наше счастье, что он жив. Хотя ему, по правде говоря, и так недолго оставалось, если бы не Вы. -Вы в больницу его повезете? Скорую вызвать? -Нет, не надо. К себе домой повезу и буду уже там откачивать. Тут можно открыть ворота? -Да, я видела, как это делается. Сейчас открою. Нина пошла за машиной, а историчка открыла ворота во двор. Занося Ваню на задний ряд сидений, Столярова, достав волшебную палочку, направила ее на поврежденную ногу и произнесла: «Вулнера Санентур». В это время учительница нашла в снегу потерянную им полицейскую дубинку и рюкзак, сказав при этом: -А это еще что такое, и откуда она у него… -Дайте ее сюда, и я выкину ее от греха подальше, - ответила Нина, отобрав оружие у женщины. -Уголовку будем заводить? – спросила та вслед уезжающей машине, - тут надо ковать железо, пока горячо! -Нет, не надо, это уже наше дело, но все равно спасибо за предложение - ответила Столярова, рванув через тротуар на дорогу. По дороге из школы Нина позвонила Эдмунду: -Эдмунд, короче, я его откопала. Он был там на последнем издыхании. -Но ведь не помер? -Не помер, слава тебе господи. -Короче, тащи его к себе домой… Вдруг перед Столяровой промелькнул какой-то водитель. Она нечаянно выронила трубку из зажима между ухом и плечом, резко вывернулась на другую полосу и обгудела его из клаксона, обругав матом: -Сука! Ну куда ты через сплошную лезешь! - потом подняла трубку и продолжила объяснять ситуацию, проезжая по центральной улице со скоростью сто километров в час: -Он коленную чашечку сломал. И получил обморожение. -Коленная чашечка, - задумавшись, сказал Эдмунд, - это, вообще, печально. Да ещё и обморожение. -Вызывай военврача из Ротфронта, ты, наверное, знаешь его номер. А я, - сказал Шилов, подумав, - срочно лечу в Саратов. И у Габдуллязанова сегодня спрошу, где в Саратове хороший травматолог из Ротфронта. Шилов на этом положил трубку, поднялся со своего кресла и пошел в кабинет к Арсеньтьеву на этаж выше. Ворвавшись к нему и хлопнув дверью, он, восстанавливая дыхания после подъема по лестнице, сказал: -Назар, у меня подопытный в критическом состоянии. Мне срочно надо бросить командировку и ехать в Саратов. Вздохнув и постучав пальцами по столу, отодвинувшись от бумаг и карт, Арсеньтьев произнес: -Конечно жалко, Эдмунд, что ты так быстро уезжаешь. Но что поделать - дети, выхаживай Ваню. Самолёт тебе даст Габдуллязанов, я его простимулирую. Давай, счастливо. -Счастливо, - сказал Эдмунд, вышел из здания штаба в уцелевшем доме и пошел искать машину с водителем. Как только он спустился с крыльца штаба, два рядовых его окликнули, отдав честь: -Здравия желаю, товарищ полковник! -Здравствуйте, - сказал Шилов и пошел своей дорогой. Как только он ушел, два рядовых стали обсуждать его реакцию: -Интересно, а что за полковник такой? Я его до этого никогда днём не видел. -А это же Шилов, - ответил ему другой, - а он, как всем известно, в армии ни дня не служил, и военную форму носит только для того, чтобы не быть замеченным. -И вообще, он не признает, что у людей перед государством есть какие-то долги, - добавил мимо проходящий офицер, усмехнувшись, - я даже помню, как он, когда приехал, поначалу отдавал честь солдатам. -Тогда погодите, товарищ майор, это и есть тот самый Шилов? -А кто же ещё? - вопросом на вопрос ответил начальник. Эдмунд, придя на стоянку, сел в одну из машин. На вопрос водителя: "Куда едем?" он ответил: -К Аль-Габдулли. Водитель рванул по разбитой дороге к центрую Эд, ехавший на заднем сидении, разглядывал в окне окрестности. Стройка шла полным ходом в разоренном разрухой городе, который армия Арсеньтьеву взяла всего за десять дней. Вдалеке виднелась небольшая мечеть, напротив которой туда-сюда бегали рабочие и откуда во все стороны летела пыль. Справа от этой стройки дорогу восстанавливали и расширяли. Эдмунд выдохнул с облегчением, когда после перекрестка "Гранта" перескочила через ухаб и выехала на новый асфальт. Водитель с пассажиром переехали мост через Тигр. Сразу за ним начался только что восстановленный район. Местные власти там, по-видимому, заканчивали с восстановлением дорожной инфраструктуры и перешли к озеленению. По обеим краям улицы выстречались высаженные вдоль деревья, приспособившиеся для местных условий. Доехав до места, где временно было расположено правительство, Эд вышел из машины, дал шофёру два евро и прошел двести шагов по жаре. Охранник на входе осмотрел его пропуск и спросил: -К кому? -К Аль-Габдулли. Личное поручение генерала Арсеньтьева. Шилов поднялся на 5 этаж бывшего министерства обороны Ирака и вошёл в кабинет Амира Габдуллязанова. Он под именем Амир Ильназ Дамир Аль-Габдулли был при вступлении армии Арсеньтьева в Ирак президентом страны. -Ну что, Амир, как жизнь? - спросил он у президента за столом. -А, это ты, Эдмунд? - сказал Габдуллязанов, - ну проходи, садись. Шилов сел на стул напротив. Амир спросил его: -Ты по какому делу? Есть какой-то вопрос? -Жаль, но вынужден сразу перейти к делу, - с притворно грустным видом произнес Эдмунд. -А что такое? -Дело в том, что мне, к сожалению, придется оставить командировку. Я, если ты не знаешь, нашел себе подопытного, и сейчас он в критическом состоянии. Мне надо срочно вылететь сначала в Саратов, потом - в Вологду. Татарин вздохнул и ответил: -Ну что ж поделать, Эдмунд, езжай. Ты и так сделал очень многое для нас. -Ну ты звони в случае чего. Чем смогу, тем помогу. По себе знаю, как тяжело царствовать. Надеюсь, буду брать трубки, а это, скорее всего, так и будет. -По поводу самолёта, - сказал Аль-Габдулли и, подумав, продолжил, - ну что сказать, Эдмунд, организую тебе самолёт. Только тебе к нему надо будет пробираться. Долотенко отведет тебя. -Как? -От вашего штаба до пустыря, насколько я знаю, есть большой пустырь. Местами он лесом и травой порос, думаю, это обеспечит тебе скрытность. Долотенко отведет тебя к самолёту с помощью дрона. -А пересадок сколько? -Ну две-три, наверное. Наверное, будет маршрут "Багдад - Ереван - Волгоград - Саратов". Потом - в Вологду.