Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

После попытки убийства Вани прошло несколько часов. Вскоре, вечером, когда уже закончились уроки и стемнело, Людмила Сергеевна решила зайти к Столяровой проведать Ивана. "Не факт, что он ещё живой," - подумала она, - "Помогу хоть с похоронами, если он умер". Решив для себя поступить так, она забрала из своего неприкосновенного запаса несколько тысяч рублей и, положив их в конверт, пошла к своему ученику. По старой дружбе она и Нина знали друг друга, и иногда бывали друг у друга в гостях. До Столяровой нужно было всего-навсего перейти по пешеходному мостику через железную дорогу, и перейти через импровизированную развязку. Пешком путь занял около получаса, и учительнице по дороге пришлось увидеть закат и заканчивать путь по темноте. Когда ярко-оранжевое небо сменилось на темно-синее с черными облаками, она, подходя к панельном у дому в одном из микрорайонов, подумала: "На маршрутке поеду в следующий раз". Пока она шла по лестнице, ее терзали воспоминания о том, как Гадюкина пыталась убить Ваню, как тот лежал в снегу; по нему тогда было сложно определить, жив он или нет. Выкопав, они вдвоем занесли его в машину, и Нина умчала к себе проводить реанимацию. Людмила казалось, что она, когда поднимется наконе на третий этаж, увидит крышку гроба на лестничной клетке, но ее она не увидела. "Может, внутрь занесли" - подумала она и, немного колеблясь, позвонила, добравшись до двери, в звонок. Столярова, по-видимому, пришедшая из комнаты, где лежал Ваня, посмотрела в глазок и, увидев учительницу, открыла ей дверь. -Вы пришли Ваню проведать? - спросила она, пустив Людмилу Сергеевну внутрь квартиры. -В том числе, - переведя дух после сложного для неё из-за старости подъёма, произнесла она, - что, он, наверное, помер? -Ха, если бы! - вдруг радостно отозвалась Нина, - врачи говорят, что завтра он уже бегать будет. Конечно, сейчас он ещё в состоянии овоща, но это дело поправимое. -А что с ним было-то тогда? -Да мы сами не знаем, но врачи точно говорят, что будут осложнения на сердце. -Тогда можно я пойду на него посмотрю? -Да, конечно можно; только разденьтесь сначала. Сняв с себя куртку и ботинки, историчка в сопровождении Нины отправилась в комнату слева от входа в квартиру. Ваня лежал на диване, который был не раздвинут. Казалось, что он застал в стойке "смирно", только лёжа и несколько расслабившись. Он был раздет и по пояс накрыт одеялом; в комнате было зачем-то заклеено окно и ударно работал дополнительный обогреватель. Несмотря на условия как в бане, он все ещё оставался бледным. Людмила аккуратно уколола его шпилькой, но он не шелохнулся. Если бы не сиплое свистящее дыхание, сложно было бы сказать, жив Иван или нет. Конечности уже посинели, и кожа оставалась бледной и холодной. Тело было мягким, и сердце тихо билось в нем, только пережившее шок и старающиеся беречь себя. Несмотря на все это, Ваня лежал с закрытыми глазами и умиротворённым, даже довольным лицом: казалось, что его губы непроизвольно расползались в улыбке. Улыбался он по-доброму, будто был чему-то рад в последние секунды, когда был в сознании. -Упаси Господи, - испуганно пробормотала учительница, - он улыбается! -Ну, так он же живой! - все ещё приободренная, ответила ей Нина, - все с ним нормально; наверное, он доволен, что все это для него закончилось. Историчка ещё раз прислушалась. Ее ученик тихо дышал, и сердце у него медленно билось. Он довольно улыбался, и, если бы не побелевшая кожа, казалось бы, что он просто спит. -Хорошо, что он жив, - произнесла наконец учительница, - а то я уже было готовилась прощаться с ним. -Не было сомнения, что он останется жив, - ответила ей Столярова. -Что же с ним теперь будет? Ему просто запрещено оставаться здесь, если он хочет жить дальше. -Он уедет, - объяснила ей Нина, - уедет далеко. И, надеюсь, очень далеко. -Для него нашли опекуна? -Да. Вернее, Ваня уже был в разработке в последние недели. Мне было велено приберечь его в это время. -Ну, и кто же это? -Эдмунд Теобальдович Шилов. Он - ученый, немец по происхождению. Есть несколько гражданств, и поэтому убрать Ваню отсюда подальше ему не составит особого труда. Вы Ваню не узнали бы, если вдруг встретите через несколько месяцев. -С этим понятно, но зачем он ему? -Думаю, чтобы они оба стали счастливы. И кстати, он приедет завтра-послезавтра. Ваня лежал на диване сбоку от них, раздетый и накрытый по пояс. Он дышал и сердце у него билось, но признаков сознания он ещё не подавал. Столярова уже успела его постричь, причем сделала это очень коротко, почти как в армию. Он в тот момент лежал, похожий на фарфоровую куклу, с таким же бело-бежевым лицом почти что однородного цвета. Синие руки и ноги были спрятаны под одеяло; по-видимому, Нина сама боялась на них смотреть. Что интересно, сам он за это время приобрел почти кукольную внешность: торс стал плоским и хрупким, из него, как было раньше, не торчали ребра. Лицо стало почти полностью симметричное, хотя и вся кожа была ещё холодная. Недавно появившиеся на нем круги под глазами и складки сгладились. Казалось, что Ваня вот-вот может проснуться и встать, спросив: "Что произошло?" -Вот видите, все у него хорошо, - усмехнулась Нина, поглаживая его по голове, - я его таким... красивым, что ли, никогда не видела. А когда он оживет, то мы с вами вообще его не узнаем. Людмила Сергеевна только испугалась такого ее поведения. Немного подумав, она произнесла: -Ну, а что, с другой стороны? Он будто заснул и спит. -И вы ещё почему-то решили, что он там помер, удивительное дело. -Надо сказать, он был в шаге от этого. Уж что было бы, если бы не я... У Столяровой гитарным звуком зазвенел включившийся телефон. Это Шилов звонил по видеосвязи. -Да, - сказала она первой, повернув камеру на себя. -Привет, - ответил Эдмунд, говорящий своим обычным голосом, - как дела? Есть что хорошего? -Все нормально, как и было. -Скажи конкретнее. -Ну, что сказать? Лежит и тебя ждёт. Признаков сознания пока не показывает, но точно видно, что он живой. -Ты хоть его покажи, - попросил Эдмунд. Сам он шел по длинной и широкой бетонной площадке. За его спиной можно было заметить голую степь, в которой не было видно ничего, кроме забора. Дело было ночью, и, по-видимому, он шел по аэродрому к самолёту. -А, вот, - ответила Столярова и повернула голову на Ваню. Шилов посмотрел на ребенка, лежащего наполовину накрытым. Несмотря на бледность, Шилов обратил внимание на радостную улыбку, будто тот был в сознании и был рад видеть его. -Ну, наверное, он все понимает, - почему-то произнес Эдмунд, - весь в меня будет. В-общем, я уже вылетаю. Столярова нечаянно нажала не на ту кнопку, и камера в телефоне перевернулась, уставившись на историчку. Увидев ещё одну старушку в доме, Шилов спросил: -Интересно, а что у нас делают посторонние? -Мы с ней его из снега выкапывали, и она проведать его пришла, - объяснила Столярова. Людмила Сергеевна, до которой дошло, что произошло, недолго думая о том, как надо поступить, сказала в кадр: -Здравствуйте, Эдмунд. Знаете, Нина мне о вас сейчас хотела рассказать. -А, так это Вы - эта историчка? - ответил вопросом Шилов, - тогда приятно познакомиться. Даже не знаю, как вас отблагодарить, что вы не остались в стороне. -Хата не может быть всегда скраю, - ответила она, - я видела, что за окном убивают ребенка, и не могла остаться в стороне. -Спасибо Вам, все равно это очень смело. -Знаете, я так думаю, у этого класса я возьму классное руководство на следующий год. Так я постараюсь донести до всех то, что Гадюкина не та, за кого себя выдает. У меня есть видео от моего практиканта, где она пытается убить Ваню, и ей я хоче отомстить. Знаете, для меня это был шок: я даже не знаю, что на нее нашло. Я помню её совсем другой; но оказалась, что это был просто оборотень. Да, она была очень строгая как учитель, но я и не думала, что она такая, потому что она садистка. Похоронить заживо - это чисто садистский метод убийства. -В общем, я Вас прекрасно понимаю, но давайте с этим подождем. Ване сейчас будет не до этого, и вспоминать об этом он никогда не захочет. Шилов посмотрел в иракское небо, на котором из оранжевой полосы, сменяющийся книзу на кромешную тьму, ярким бело-желтым диском постепенно уходило вниз, за горизонт, солнце. Он стоял с чемоданом и рюкзаком, подпоясанный новенькой саблей, на краю бетонной взлетной полосы аэродрома под Багдадом. Сзади него, на фоне этого экзотического заката, на посадку по-афгански, то есть, с резким разворотом заходя на взлётную полосу, заходил небольшой пассажирский самолёт. "За мной прилетели," - подумал Шилов и сказал: -Он просто ребенок, которого потрепала жизнь, который оказался не в то время не в том месте. А дети любят ласку, так ведь? Только подумайте: ему только одиннадцать, а он уже такое пережил. Считай, это для него был конец света! Потом он ещё жил на подножном корме, если бы не встретил Нину и не вышел на меня. И потом, его ещё попытались убить, и если бы не Вы, у убийц бы это удалось. Видите, он и так воевал с этим миром в последнее время, с надеждой на то, что в один прекрасный день объявлюсь я и его заберу. Как видите, этот день настанет завтра. Ветер, разгоняемый самолётом, свистел, и заглушал звук. Самолёт, перед тем, как сесть, размахнулся в ночном воздухе, и Шилов в это время сказал. -Просто мне жалко Ваню, только и всего. Кто бы его жалел в этом мире, кроме меня? А он заслуживает жалость, заслужил жить нормально! Он имеет право на счастье! И я его ему обеспечу. Да, ему придется учиться этому, но, думаю, я смогу его направить в нужное русло. В круговой обороне жить нереально, как он жил до этого. Теперь такого не будет. -Похвально, - ответила историчка, - приятно знать, что у него было на что надеяться, и он этим, наверное, жил в последнее время. -Ну, теперь дождется. Завтра свершится. -Очень хотелось бы, - ответила учительница, - интересно, Вы летите из командировки? -Да, сейчас вылечу, - довольным голосом ответил Эдмунд. -А где Вы, раз стоите в голом поле? В Казахстане? -В Ираке, - объяснил Шилов. Связь у него внезапно зарябила, а как прямо за его спиной приземлился и остановился самолёт, прервалась. Эдмунд, гулявший перед вылетом ночью в пустыне у аэродрома, с чемоданами поспешил к трапу.