Золотые монеты на алтарь бога

      Габриэль открыл глаза утром, когда солнце только-только принялось развеивавать ночную мглу. Первые лучи путались в мареве сизого тумана пока холодная роса ковром устилала землю.       Голова отяжелела за ночь, а глаза слипались, словно в них насыпали свинца. Только сейчас охотник понял, как сильно хотелось умыться и сходить в баню. Волосы свалялись, и одежда неприятно липла к взмокшей коже.       Но он не имел на это права, вот и приходилось вымучено терпеть грязь тела, мечтая как можно быстрее покинуть злосчастное место.       Поднявшись, юноша направился в комнату Дантеса, намереваясь проверить его.       Целитель вправду спал, но не на циновке, как порядочный человек, а на столе, опустив голову на руки. Тот сипло дышал и изредка покашливал, устало хмурил брови, но продолжал спать.       С минуту подумав о том, что делать с этим упрямцем, Габриэль попробовал его разбудить. Тот в ответ что-то буркнул и только громче захрипел, перевернув голову в другую сторону. Сильная тряска также не дала никакой реакции.       — «Уверен, он заснул лишь к утру», — подумал охотник и недовольно поджал губы.       Ладонь легла на чужой лоб, и тот оказался горячим. Тихо выругавшись, Габриэль как можно аккуратнее подхватил Дантеса на руки, перенося его на циновку подле окна.       Как оказалось, место на котором спит Габриэль, ранее принадлежало целителю. Но тот, желая спрятать гостя, поселил его в самую дальнюю комнату, оставаясь жить в мастерской.       Охотник схватил какую-то чистую тряпицу с полки, бережно сложил её в несколько раз и опустил в деревянное ведро с холодной водой.       Её оставалось на самом дне. Как быть, когда она закончится?       Но времени думать не было, тряпка легка на горячий лоб, пока тело было укрыто толстым одеялом.       Небольшое количество дров Габриэль засунул в печь. Каша в горшке уже давно набухла, и оставалось лишь её сварить. Однако, рыская по дому в поиках знакомых трав, он боялся не управиться до полного рассвета солнца.       Поленья быстро горели, прогревая печь. Взяв рогач, который теснился в углу, Габриэль засунул глиняный горшок с холодной водой в нутро печи.       Воды в ведре больше не осталось, как и дров. Подойдя к окну, Габриэль увидел алое солнце, что уже на половину высовывалось из-за гор. Совсем скоро деревня начнёт просыпаться, и у него больше не будет шанса покинуть дом незамеченным, по крайней мере до следующей ночи.       Собрав всю свою решимость, Габриэль на последок проверил Дантеса, и, взяв пустое ведро, направился к выходу.       Дверь с мягким скрипом открылась, и лицо обдало приятной утренней прохладой. На крыльце, прислонившись к дому, стояло коромысло и второе ведро. Стоило сначала натаскать воды, да побыстрее.       Вогрузив на крепкие плечи коромысло с пустыми вёдрами, он направился к реке, о которой ранее рассказывал Дантес.       — «Река небольшая, если идти вдоль широкой дороги, через сажень сорок увидишь спуск к реке. Она где-то густо заросла, но чистая, как родник, мы берём оттуда воду для нужд», — прокручивал в голове чужие слова Габриэль.       Идя украдкой, он всеми силами жался в кусты рядом с дорогой, в надежде слиться с ними и быть не замеченым.       Дорога выдалась приятной. Ночью шёл дождь, оставляя после себя росу, что переливалась жемчугом в свете утреннего солнца и приятно холодила кожу. Бинты на ногах давно промокли, стали грязными, но Габриэль не обращал на это внимание.       Если прикрыть глаза, он мог забыться. Напомнить себе, что всё рано или поздно заканчивается. Он обязательно выберется. Не будет страха расправы, не придётся терпеть заточение. Он будет свободен, как настоящий охотник.       Тёмные глаза закрылись, пока тело, словно по привычке, продолжало идти вперёд.       Габриэль, будто снова оказался дома, где-то в глухой чаще, спрятанный от лишних глаз.       Где-то в кустах стрекотали цикады, прохладный ветерок трепал каштановые локоны и заползал под одежду, изучая. На душе полегчало, и страх быть пойманым отступил, растворяясь в новых ощущениях.       Вскоре послышалось журчание ручья, и небольшая дорожка, вымощеная камнем, спускалась к нему. Птицы щебетали что-то свое на неизвестном Габриэлю языке, любопытно поглядывая на него с веток, чёрными бусинками глаз.       Река была и вправду кристально чистой, словно скалистый родник. Покрутив головой по сторонам и никого не увидев, Габриэль позволил себе небольшую слабость. Он аккуратно опустил грязные ступни в холодную реку. Вода возле щиколоток начала пузыриться пеной и расходится рябью. Руки нырнули в кристальную гладь, осторожно черпая воду.       Закончив умываться, Габриэль зачесал волосы мокрой петярнёй. Чувствуя как по лицу стекают капли, а ноги приятно холодит, охотник готов был остаться здесь навечно, растворяясь в этом мгновении. Однако время неумолимо бежало, поэтому, взяв деревянное ведро, он зачерпнул воды.       Тонкое жилистое запястье перехватила чья-то сильная рука и потянула в сторону, разворачивая Габриэля.       Охотник опешил.       Как же так?! Как он не услышал чужого присутствия? А шаги? Дыхание? Неужели стоило ему побыть неделю без дела, как его навыки охотника пропали бесследно?       Тысячи вопросов витали в голове эльфа, но задаваться ими было некогда. Хотелось хорошенько вмазать смельчаку, который так грубо схватил его, словно намериваясь сломать кисть.       Ведро в правой руке качнулось, но осталось наполненым холодной водой. Сведя тонкие брови к переносице, Габриэль смотрел на высокого мужчину в белых, местами прожжёных, одеждах.       Однако внимание его привлекла отнюдь не обугленая одежда, а волосы незнакомца. Алые, как сам огонь, они торчком вились вверх, словно языки пламени. Габриэль никогда в жизни не видел кого-то с столь рыжими волосами. Они были настолько интересны охотнику, что грешный интерес взыграл в разуме. Что будет, если коснуться этих волос? Вдруг те правда обожгут его? Но разве так бывает?       — Кто ты? — голос мужчины слегка дрожал, словно тот мог вот-вот сорваться на крик. В красных глазах клубились искры ярости, готовые неприятно обжечь охотника.       — Я — гость, — парировал Габриэль, стараясь не морщиться от того, как сильно незнакомец сжимал его руку.       — Гость? Что за чушь. Немедленно говори, что ты тут забыл, — мужчина видимо сдерживал свой гнев, медленно, с расстановкой распрашивая Габриэля.       — Чушь? Я говорю на полном серьёзе, — охотник не улыбался, но и зубы показывать не спешил — не то время и положение. Стоило попробовать уладить конфликт без жертв.       — Если ты сейчас же не скажешь мне правду, понесёшь серьёзное наказание. Что ты здесь делаешь? — мужчина прикрыл глаза, и взгляд его сделался надменным.       Габриэль очень не любил угрозы, ведь силы имелись, а кулаками помахать он и сам умеет. Но сжав зубы, охотник глотал жаркую злость на столь небрежное обращение.       — Господин, смилуйтесь. Если бы этот никчёмный имел злой умысел, стал бы носить воду на рассвете? Я тут достаточно долго, и, как видите, ни один житель не умер от моих рук, дома не разграблены, а женщины и дети целы. Так почему вы так жестоки к обычному человеку, который волей случая забрёл сюда? — тихо, почти мягко ответил охотник, стараясь сгладить острые углы.       Услыхав ответ, незнакомец стал бегать взглядом по лицу Габриэля, словно выискивая ложь.       — Ты не человек, — это прозвучало достаточно грубо, чтобы Габриэль мог принять это за оскорбление. Охотник прикусил язык, отвечая:       — Это делает меня хуже? Или я недостоин вашего уважения из-за тела, в котором не выбирал рождаться?       — Уважение нужно заслужить, а ты ничего для этого не сделал.       Ещё одно замечание и ещё один глоток желчи. Габриэль не собирается что-то доказывать незнакомцу, не ему решать достоин Габриэль уважения или нет. Попытка возразить лишь докажет, что его это задело, и как ему неприятно.       Этот мужчина в его глазах — никто. Даже если он один из местных господ, он не обязан выслуживаться перед ним, выискивая благословления.       Габриэль чувствовал, как негодование душит его, заставляя кусать язык и губы.       — «Если этот баран не прекратит кидаться грязью в мою сторону, клянусь, я разобью его лицо», — ладони сжались в кулаки, а вены на руках вздулись, разгоняя кровь по телу с удвоенной силой.       — Господин, отпустите меня.       — Только после того, как узнаю, как ты сюда попал, — видно, что незнакомец уже подрастерял свой пыл и теперь буравил эльфа хмурым взглядом алых глаз.       — Это правда случайность, я вам всё расскажу, но сейчас у меня есть очень важное дело, — Габриэль покачал зажатое в руке ведро и попробовал выдернуть запястье, что держали мёртвой хваткой.       — Другие дела могут подождать, когда ты говоришь со мной, — напирал мужчина.       — Увы, нет. Вы задержали меня, мне срочно нужно помочь другу, — с расстановкой произнёс Габриэль, не собираясь подчиняться. — Если вы хотите, чтобы меня не заметили местные жители, советую отпустить меня и дать помочь целителю, — Габриэль не хотел подставлять Дантеса, будь тот здоров, он бы молчал как рыба, не смея рассказывать, кто его сюда привёл. Однако он там один, лежал совершенно беспомощный, в бреду метаясь по простыням. Его точно ещё не скоро найдут.       Дантес был стеснителен, суетлив и местами упёрт. Поэтому к целителю заходили лишь прося о помощи, не ища его компании.       Но кто предложит помощь ему самому?       — Целителя? Какой целитель? — изумился мужчина, сведя красные густые брови к переносице.       — Дантес, — одного имени было достаточно, чтобы незнакомец его отпустил и повелел вести к знахарю.       Габриэль недобро хмыкнул на приказ. Он не подчинялся знати. Не бегал перед ними, выискивая одобрения, не гнался за деньгами и не желал славы. Так почему должен был молча слушаться мужчину, которого видел в первый раз?       — «Потому что если будешь покладистым и тихим, есть шанс, что он не будет воспринимать тебя в серьёз, и именно в этот момент ты ударишь».       Габриэль набрал воды во второе ведро, поднял на плечи коромысло, и аккуратно пошёл, пытаясь не проронить ни капли. Незнакомец увязался следом, изредка поглядывая по сторонам.       Габриэль поднял голову, солнце уже полностью явило себя, утопая в голубизне неба. Погода сегодня и вправду хороша, но по пути они не услышали ни одного доказательства человеческого существования. Габриэль шёл вдоль тропы, стараясь игнорировать буравящий взгляд в спину.       Как странно… По утру обычно деревня оживает, те-же петухи кричат, а тут тихо, как в полночь.       — Почему так тихо в деревне? Уже утро, почему никто не выходит? — решил задать вопрос Габриэль.       — Зачем тебе это знать, путник?       — Путник? — непонимающе повторил эльф, приподнимая бровь.       — А как мне тебя ещё называть? Ты же сам сказал, что тебя случайно сюда занесло, — спокойно аргументировал мужчина, складывая руки за спину.       — У меня есть имя, — возразил он, холодно поглядывая на мужчину справа. И когда тот успел так сильно приблизиться?       — Так отчего же не говоришь его?       — А вы? Вы меня первым схватили. Если бы не вы, я бы уже давно набрал воды и вернулся домой, — Габриэль устало вздыхал, что приходилось оправдываться.       — Домой, — задумчиво повторил мужчина, так, словно пробовал слово на вкус. — Твоего дома здесь нету, — слишком резко добавил незнакомец. Габриэль почти вздрогнул от чужого голоса, но вовремя закусил губу.       В этот момет даже птицы затихли, листва перестала шуметь, и между ними двумя разлилось молчание. Оно было густое, как мёд, напряжённое и смутно угрожающее. Мужчине на секунду показалось, что путник сейчас развернётся, отбросит коромысло и набросится, словно дикарь из рассказов.       Через несколько долгих секунд тишины, послышался ответ:       — Вы совершенно правы. Здесь, моего места нет, — слова его были сказаны спокойно, даже устало, но в почти звенящей тишине прозвучали громче крика.       Мужчина кидал оценивающие взгляды, пока перед ними не возник дом целителя. Из трубы валил серый дым, а окна были занавешены.       Коромысло с тихим стуком опустилось на крыльцо. Аккуратно отворив дверь, Габриэль подхватил два ведра и растворился внутри дома. Следом, словно тень, прошёл высокий мужчина, он слегка пригнулся, чтоб не задеть головой косяк.       Ноша опустилась рядом с белобокой печкой, в которой уже догорали дрова. Габриэль метнулся в мастерскую, там, раскинув руки, лежал Дантес. По его щекам струился пот, лицо было нахмурино, а тёплая тряпица лежала на полу. Неужели жар усилился? Он заболел? Но когда успел?       Закусив губу, Габриэль первым делом решил сбить температуру.       В сенях стоял незнакомец, спрятав сильные руки в широких рукавах.       Габриэль обошёл его, найдя на одной из полок глубокую миску, налил туда воды, обмакнул тряпку и положил на горячий лоб целителя.       Он старался игнорировать мужчину, который, словно тень, нависал и рассматривал его.       Грязные мокрые бинты оставляли после себя следы на полу, и Габриэль вспомнил о том, что ему пора их поменять и вымыть пол.       — Как давно ты тут? — послышался голос из угла сеней, там на циновке сидел незнакомец.       Габриэль замер с глиняныи горшком в руке, обдумывая ответ.       — Какая вам разница? Я уйду как только Дантес встанет на ноги, — уклонился от прямого ответа он. Не хотелось говорить этому человеку, что его ноги и руки больны, что ему нужна помощь, и уйти сейчас он не сможет. По крайней мере, далеко.       — Уйдёшь значит, — задумчиво растянул это предложение мужчина, смеряя его взглядом. — Ты обязательно уйдёшь, это даже не обсуждается. Я спрашиваю тебя о другом. Как давно ты тут? Тебя ещё кто-то видел кроме меня? — с нажимом переспросил он.       Габриэль тяжко выдохнул, ему сейчас не до разговоров. Нужно помочь Дантесу и решать два дела одновременно было трудно.       — Нет. Кроме вас меня никто не видел. А нахожусь я тут около недели, — резко ответил Габриэль через сжатые зубы.       — Неделю? — поразился мужчина. Неужто его прятал Дантес все это время? Как ему вообще удалось провести сюда кого-то и быть незамеченным?       Габриэль молчал. Он был занят поиском трав на кухне, проверяя все чаши и банки по несколько раз. Если узнавал что-то, бросал в горячий глинянный горшок, который ранее достал из печи. От горшка клубился пар, в печи потрескивали дрова, и по дому то и дело раздавались шлепки босых юношеских ног об пол.       Выйдя из долгой медитации, Данте совершенно не ожидал увидеть среди пёстрой зелени чью-то лохматую голову, с каштановыми, как кора дуба, волосами. Решив сначала, что ему показалось, он не предал этому значения, но стоило пройти чуть дальше, стало видно и одежду, и то, как неизвестный наклонился над рекой, умывая лик.       Следовало схватить чужую забинтованную руку, как чужак повернулся. Это и вправду был неместный житель. Слишком его внешность разнилась с общепринятой: прямой слегка вздёрнутый нос, острые юношеские черты лица. А самым отличительным были большие косые глаза, чёрные, как дёготь. Казалось, они поглощали солнечные блики, заставляя тонуть в своей бездонности.       Из раздумий его вывел путник, он открыл скрипучую дверь, повернул голову, показывая профиль, и сказал:       — Я не сбегаю, дрова закончились, я хочу принести новые из сарая, — предупредил он.       — Почему я должен тебе верить? — нахмурился Данте.       — Мне не нужно, чтобы вы мне верили. Я прекрасно смогу справиться и без вашей веры, — спокойно, даже от части лениво сказал юноша, откровенно глумясь над мужчиной.       Данте изумлённо уставился на спину эльфа, который попросту ушёл, даже не закрыв дверь.       — «Вот они, варвары. Никакого уважения и этикета», — бубнил про себя Данте, пока Габриэль носил дрова и складывал их у самого входа.       Выйдя на улицу, Габриэль отряхнулся от коры, щепок и налипшей грязи. Увы, но работать в белой робе было правда не практично. То тут, то там она покрылась пятнами, которые будет ой как непросто отстирать.       Габриэль вернулся в хату и направился в мастерскую, намериваясь открыть окна. Отвар в горшке был уже готов, поэтому, перелив его в небольшую деревянную пиалу, он сел рядом с Дантесом.       Ну ничего, сейчас тебе полегчает. Я обязательно сделаю всё, что будет в моих силах.       Даже если ты сожалеешь о том, что спас меня.