Золотые монеты на алтарь бога

      Белые лучи били в окна, прыгали на стены и кружили пылинки в воздухе. Шаги то там, то тут раздавались от забывшегося в заботах эльфе.       Габриэль принёс свое одеяло, свернул его как подушку и подложил под голову Дантеса. Охотник тихо звал целителя, поглаживая взмокшую голову и пытаясь мягко привести больного в сознание.       Дантес, как в бреду, открыл глаза и пустым взглядом уставился на Габриэля.       — Кто ты… — одними губами промолвил Дантес.       — Я, друг мой упрямый, Габриэль, — охотник говорил это без раздражения, лишь с мягкой насмешкой, вливая в горло Дантеса пряный отвар. Целитель сначала закашлялся, а потом покорно проглотил всё, изредка делая паузы чтобы отдышаться.       Данте, что облокотился на деревянную раму, хмуро наблюдал за проиходящим, решая что делать с путником.       «Габриэль» — крутилось чужое имя в голове.       В печи грелась овсяная каша, которой Габриэль обязательно позавтракает и накормит Дантеса. А сейчас стоило поменять тряпку на лбу и перебинтовать ноги с руками.       Отыскав на одной из огромного количества полок новые ласкуты, Габриэль уселся на пол возле циновки. Прям как в тот день, когда Дантес учил его, как правильно ухаживать за ранами.       На губах охотника заиграла лёгкая улыбка. Медленно сняв скань с рук и ног, он принялся их осматривать.       Рядом замаячил высокий мужчина, он сел на пол напротив Габриэля, рук его было не видно за широкими белыми рукавами.       Габриэль нахмурился от такого соседства.       — Я же сказал, что не сбегу.       — Этот господин слышал. У него есть несколько вопросов, — благосклонно сказал мужчина, обводя глазами его израненные ноги.       Габриэль хмыкнул. Слишком спокойным стал этот человек. Почему же тогда в начале он вёл себя как обезумевший?       Габриэль аккуратно втирал целебную мазь в ноги. Раны постепенно затягивались, мазь работала прекрасно, не даром лекарь так корпел над ней. Перед уходом стоит выпросить у Дантеса пару баночек или спросить рецепт, такая вещь в хозяйстве не будет лишней.       — Как твоё имя? — подумав, Габриэль решил первым идти в наступление.       — Данте, — алые брови удивленно приподнялись.       — Данте… Что-то знакомое, кажется Дантес уже рассказывал про тебя, но не помню когда, — вслух рассуждал Габриэль, перекатывая на языке смутно знакомое имя.       От такого фривольного обращения к себе Данте на секунду потерял дар речи. Где это видано, чтобы кто-то так обращался к благородному господину?       Данте слегка нахмурился, но благоразумно промолчал.       — Если он тебе говорил про меня, значит и статус ты знаешь? — вздёрнул подбородок мужчина, ожидая когда до юноши дойдёт вся важность его собеседника.       — Знаю, ты здесь что-то вроде местного хозяина, — спокойно, даже легкомысленно, бросил Габриэль, словно для него это ничего не значило. Данте как молнией поразило.       «Что-то вроде?!»       «Да как можно так себя вести?! Передо мной люди ниц падают, выискивая благословения, а эта басота… Даже не пытается сделать вид благородного юноши!»       Руки сжались в кулаки, и Данте почувствовал, как в груди вновь теплеет уже остывшее пламя. Гнев огненной змеёй свернулся в горле, грозясь вырваться потоком брани.       «И зачем он только свалился на мою голову?»       Данте резко выдохнул, продолжая разговор.       — Выходит, и то, как появилась деревня ты знаешь?       — Знаю, по легенде ты сам воздвиг горы, среди которых была земля, которую ты благословил, оставшись жить на ней, — коротко пересказал Габриэль.       — Всё верно, эти горы и земля моих рук дело, — сложил руки на груди Бог, ожидая реакции.       Габриэль, который бинтовал уже вторую ногу, скептически посмотрел на Данте, и по его лицу всё стало понятно без слов.       — Ты значит не веришь в Богов? — понятливо протянул Данте, растягивая губы в лёгкой ухмылке.       — А должен? — тихо посмеялся Габриэль, бросая короткий взгляд. — Я верю в силу, что в моих руках, верю в лес, который исходил по всем тропам, — перечислял Габриэль, прибывая в воспоминаниях. — Верю, что нет худа без добра, верю в знания и опыт, которыми обладаю. А ещё верю в то, что могу потрогать. Как видишь, Данте, в моей жизни нет места чему-то божественному. Я хожу в такие места, о которых боги не то что не вспоминали, они об этой земле и не слышали, — его лицо потемнело, словно тот вспомнил что-то неприятное, и лишь крепче перехватил бинт.       Стоило Габриэлю упомянуть имя бога, как тот вздрогнул.       Его слишком долго не называли по имени. Просто, без вежливого «Шифу» или «Господин». Но было ещё что-то странное. Имя на чужих устах так естественно звучало, словно было сказано сотни, если не тысячи раз, что Данте даже усомнился в собственном слухе.       — Мы с Дантесом уже приняли решение, когда он меня выведет из деревни. Скоро будет праздник, люди всю ночь будут гулять, а к утру, когда праздник стихнет, и все лягут спать, он меня выведет меня из Сукхавати, — рассказал свой план Габриэль, желая как можно быстрее избавиться от собеседника.       Бог на это лишь промолчал, задумавшись.       Габриэль, который уже закончил бинтовать руки и ноги, встал, намереваясь закрыть окно.       Грязные бинты следует постирать. Не стоит разбрасываться материалом, особенно когда его так трудно достать.       С улицы в открытое окно приятно дул летний ветер, мягкий и тёплый, нагретый солнцем. Габриэль, что потянулся к ставням, так и застыл, с каждым вздохом чувствуя себя всё лучше. Да, пусть окно ещё немного побудет открытым. Дантесу должно быть станет легче от чистого воздуха.       Он развернулся и лёгким шагом направился в кухню-прихожую.       Достав ухватом-рогачём из печи тёплый горшок, он аккуратно разлил кашу в две мисочки, взял деревянные ложки и направился обратно.       — Дантес, — позвал охотник, целитель что-то забормотал, но глаза открыл.       — Габриэль, — вторил неуверенно голос. Охотник расплылся в улыбке.       — Рад, что узнал меня. Я приготовил кашу, тебе нужно её съесть, — спокойно объяснял Габриэль.       Сняв тряпку со лба, он помог Дантесу подняться и стал осторожно кормить его с ложки. От запаха еды живот Габриэля сново скрутило судорогой, а по комнате раздалось урчание.       Странно, но Габриэлю отчего-то стало неловко: вроде естественная потребность тела, а кровь еле заметно прилила к щекам.       Дантес ел неуклюже, медленно пережёвывая еду. Так обычно дёснами перетирают еду старики, когда зубы к старости выпадают.       Но Габриэль спокойно ждал. Мать-лес научила его терпению. Ведь высматривая очередную дичь в засаде, нужно было сливаться с Рощей. Дышать ей в унисон, пахнуть как она, двигаться как ветер, что колышет ветви деревьев.       Когда миска опустела, Габриэль принялся за свою еду. Поймав взгляд Данте, охотник сказал:       — Прости, еду не предлагаю, готовил только для двоих. Может быть в другой раз, — поставил перед фактом Габриэль. Данте весело фыркнул.       — Мне не нужна еда.       Каша была пресной на вкус, ведь готовилась на воде без сахара и соли. Но даже такая она нравилась Габриэлю больше чем рисовая похлёбка.       — Как так? Еда нужна всем, — возмутился охотник.       — Я питаюсь чужими подношениями, верой, молитвами. Людская еда мне чужда, — объяснил Данте, усаживаясь в позу лотоса.       Габриэль хотел возразить Данте, но бубнёшь слева привлёк его внимание.       Дантес медленно шевелил ртом, желая что-то сказать, но сил на это не хватало.       — Ну как? Тебе легче? А каша как на вкус? — тонкая, каштановая бровь выгнулась дугой. Дантес просто буравил взглядом Габриэля, не отвечая. — Ну-ну, я-то знаю, что она вкуснее, чем та стрепня, которую ты готовил, — расхохотался Габриэль.       — На одной рисовой каше далеко не уедешь. Честно, я удивлён, как ты вообще дожил до стольких лет на такой еде. Я понимаю, если бы она была вкусной, но она же просто никакая! — сетовал Габриэль Дантесу, пока менял тряпку на лбу.       Больной лишь криво улыбался, полуслепыми бёльмами уставился на Габриэля. Нельзя было сказать, слушал он или нет, но охотник всё равно говорил с ним, словно не хотел оставлять одного в схватке с жаром болезни.       — Это аскеза, — послышался спокойный голос сзади. Габриэль повернул голову к Данте, вопросительно уставившись. Бог уже хотел продолжить объяснение, как целитель хрипло заговорил:       — Милый друг…       — Дантес, можно и без любезностей, говори по делу, — Габриэль наклонился ниже, стремясь уловить каждый вздох целителя.       Дантес сделал долгую паузу и, отдышавшись, выдохнул:       — Спасибо.       Габриэль пустым взглядом уставился на Дантеса, переваривая услышанное.       Охотник медленно моргал, и даже показалось, что одно длинное ухо дёрнулось.       — Всё это время ты пытался сказать… «Спасибо»? — послышался тихий вопрос. Дантес неопределённо мотнул головой и попытался скинуть с себя одеяло. Габриэль среагировал быстро, как волк, кинулся сверху, прижимая одеяло по обе стороны от целителя, не давая его снять.       — Жарко, — Дантес скулил и извивался.       — Дантес, ты же целитель. Ты должен знать, что во время жара нужно хорошо прогреть тело. Пот, который выходит, это вся грязь и зараза в организме. Просто нужно перетерпеть, — поучал Габриэль, пока Дантес канючил, словно ребёнок. Данте наблюдал за проиходящим, не решаясь влезть.       Когда Целитель выбился из сил, охотник встал и хотел было направиться на кухню за отваром, как застыл посреди комнаты. Да так резко, что Данте вопросительно уставился на чужестранца.       Взгляд чёрных глаз заволокла пелена, челюсть плотно сжалась, и даже дыхание перестало вздымать грудь.       Открытое окно принесло шуршание зелени, крон деревьев, щебет птиц и людей, что начали покидать дома. Всё перемешалось в один тихий шум, без начала и конца.       Острое ухо дёрнулось. Габриэль резко сорвался с места и рысью было ринулся к окну. Он уже схватил ставни, как перед лицом возникла капна рыжих волос.       Габриэль испуганно сжал челюсть, чёрные глаза были прикованы к девочке лет восьми. Она хлопала карими глазками, смотря на мужчину снизу вверх.       Девочка стояла прям под самым окном и явно ранее кралась сюда через кусты, которые росли рядом с фасадом дома.       Легкие зажгло, и Габриэль понял, что не дышал всё это время.       Возникло молчание, каждый ожидал чего-то от другого. Но поняв, что ничего не происходит, девочка нарушила тишину.       — Вы — фея? — писклявым голоском спросила она.       -С вами не только феей станешь, — Габриэль поморгал, резко выдохнул и ответил. Ответил устало, сухо, но спокойно. Девочка заулыбалась       — Я знала, что вы придёте! А почему ко мне ночью не зашли? Я зуб специально помыла и рядом с подушкой положила, чтобы вам лезть не пришлось под неё! — воодушевлённо тараторила девчушка.       Сотни вопросов появились в голове эльфа, которые он очень хотел задать. Видимо, от первого испуга отошёл уже и Данте, он медленно поднялся и приблизился к окну, так, чтобы видеть гостью.       Увидев Данте, девочка удивилась даже больше, чем когда заговорила с «феей».       — Господин Данте! Вы уже покинули медитацию? А фею вы привели сюда? А мама всегда говорила, что Господин Данте очень добрый Бог! — лепетала она, хлопая от радости в ладошки и улыбаясь полупустым ртом.       Данте сконфуженно улыбнулся, покосившись на Габриэля. Положив большую горячую ладонь последнему на плечо сказал:       — Приветствую. Ты не по годам умна. Это правда, этот господин привёл… — Бог выдержал паузу, то-ли думая, как представить гостя, то-ли давая Габриэлю шанс вмешаться.       — Габриэль. Меня так зовут. И я эльф на самом деле, — и охотник воспользовался этим шансом.       — Ох, простите, эта ученица думала вы пришли, чтобы дать ей монетку. Мама сказала, что я смогу её обменять на что-то другое. То, что я захочу. Но фея так и не приходила. А потом я нашла вас, — стыдливо бубнила ребёнок, надувая щёки и губы.       Данте не хотел врать, но и расстраивать малое дитё не хотелось.       — Дания, мы обязательно вернёмся к вопросу про фею, но сейчас не время. Зачем ты сюда пришла?       — Господин, эта ученица пришла за лекарем, у матушки второй день голова ноет, а ещё Даниэль обронил на себя чан с кипятком, ему тоже нужна помощь, — Дания исподлобья взглянула на Данте, сверкая большими, как блюдца, глазами.       — Дантес не может. Его самого сразила хворь, я и… Данте ухаживаем за ним, — неуверенно подал голос Габриэль.       Девочка открыла от удивленния рот, как-то странно взглянула на обоих мужчин и после быстро-быстро закивала. Данте так и не сдвинулся с места, раздумывая, что делать с девочкой.       — Господин Данте, вы уже сообщили старейшинам о своём возвращении… и госте?       — Всему своё время. Первым делом стоит помочь Дантесу.       -Неужели болезнь такая серьёзная? — испугалась Дания, закрывая рот ладошками.       — Не стоит делать поспешных выводов. Он обязательно встанет на ноги, но неизвестно когда, — Данте встретился взглядом с Габриэлем и хотел было открыть рот, чтобы продолжить объяснение, как его опередили.       — Ступай. Скажи всем, что целитель сам слёг, и слова не говори обо мне и Данте. Когда придёт время, мы сами явимся, — Габриэль сказал это ровным, не терпящим возражений голосом, задумчиво смеряя девочку взглядом.       Данте отвёл в смятении глаза, не убирая руки. Богу было непривычно, что кто-то помимо него раздаёт указания. Так спокойно и свободно, словно в этом не было ничего особенного.       Девочка почтительно поклонилась, почти коснувшись лбом земли, и быстрым шагом скрылась среди буйства зелени и немногочисленных домов.       — Хорошая она, только наивная. Но это не плохо, я сам был таким. Ей нужно вырасти и набраться опыта, — откровенно рассуждал Габриэль, мутным взглядом смотря вдаль, где недавно исчез маленький силуэт.       — Кто прежде легкомысленным был, позднее серьёзным стал, тот освещает этот мир, как луна, освобождённая от облаков, — заключил Бог, кося глаза на профиль Габриэля, словно желал разглядеть что-то подозрительное.       Данте, опомнившись, убрал руку с чужого плеча и отошёл на почтительное расстояние.       — Этот господин сказал, что привёл тебя.       — Мой слух намного лучше человеческого, а память всё ещё крепка, — саркастично глянул Габриэль на мужчину, кривя губы в лёгкой ухмылке.       — Этот господин знает, что ты — эльф. Толкую тебе про другое, путник. Придётся показать тебя деревне, рассказывая, как о очень образованном и добродетельном учёном муже.       — Я уже понял. Ты можешь просто сказать, что я тут, чтобы помочь Дантесу, а потом выпроводить из поселения, — Габриэль сверлил его тяжёлым взглядом исподлобья, словно побитая собака, ожидавшая пинка. Они буравили друг друга глазами, словно сражаясь.       — Они будут спрашивать, какая это «помощь» и насколько страшна хворь. Что ты ответишь тогда, путник? — Данте пробрал неподдельный интерес, какую ложь придумает чужестранец, и хватит ли совести рассказывать её каждому?       — Не хочу врать, но и рассказывать всё я не собираюсь. Просто упущу некоторые детали, вот и всё, — спокойно рассудил Габриэль, отворачиваясь к окну.       — Разумно, — кивнул Данте, возвращаясь на циновку и пряча улыбку за фарфоровой чашей.       Ставни окна захлопнулись, и шторы плотной завесой скрыли два силуэта внутри дома.