Золотые монеты на алтарь бога

      Габриэлю было неуютно на протяжении этих нескольких дней. Было слишком много внимания, присутствия под боком и чужого голоса.       Другие стены, другие запахи и звуки. Он привык одиночеству. К шелесту листвы, к хрусту веток под ногами, землистому запаху и тишине.       Поэтому на рассвете, когда лучи солнца только-только лизнули основания гор, облака смущенно окрасились в пунцовый, а птицы трелью голосили за окном, охотник решил действовать.       Слушая громкое сопение Дантеса за тонкой бамбуковой стеной, Габриэль перевернулся на живот с циновки, опираясь на локти и колени, и попытался встать.       Бинты всё еще служили его кожей, тем что смягчало соприкосновения и защищало от инфекций. Конечности понемногу заживали, пальцы ног и ступни не нуждались в частой замене бинтов, а кожа медленно, но уверенно начала покрывать мышцы новым слоем эпидермы.       Руки неприятно кололо от упора на них, а от резкого действия голова закружилась, но быстро придя в себя, охотник начал медленно подниматься.       Тяжело дыша, Габриэль опёрся на тонкий стол, что стоял поодаль от циновки, и выпрямился, заставляя позвонки звонко захрустеть. Подняв руки, он потянулся и медленными аккуратными движениями начал разминать мышцы рук и шеи забинтованными пальцами.       Победно улыбаясь, Габриэль огляделся, полностью разглядывая убранство комнаты.       Тонкие стены из бамбука, полки с большим количеством деревянных мисочек и глиняных горшков. Небольшие гобелены с пейзажами, стол на который он опирался, маленькое круглое окно, при желании в которое можно вылезти, белые полупрозрачные шторы и такая же ткань на проходе, циновка на которой он лежал, травы под потолком.       На ватных ногах дойдя до окна, он дернул железную щеколду, опёрся обессиленными ладонями в центр окна, заставляя его со стуком распахнуться. По инерции он завалился вперёд, потеряв равновесие и ударившись рёбрами о деревянную раму. Удар вышиб из груди весь воздух, после чего раздался еле слышный глухой стон.       Глаза заслезились и, тяжело выдохнув, он поднялся с круглой рамы, держась руками за неё.       Яркие блики солнца коснулись кожи, приятным теплом лаская лицо, руки, шею и волосы, помогали дышать, даря спокойствие и заставляя забыть телесную боль на долгие мгновения.       Солнце словно специально привлекало к себе внимание, забавляясь играло с карими завитками, заставляло щурить чёрные глаза и улыбаться.       Но слабое шуршание и легкий скрип пола оторвали разум от наваждения. Голова незамедлительно повернулась к дверному проёму, уши пусть и не меняли положение, казалось тоже настороженно смотрели вверх. Зрачки расширились, дыхание замедлилось, рука рефлекторно сжалась в кулак, словно пытаясь ухватить деревянную рукоять лука, точно как на охоте.       Узкая ладонь аккуратно отвела в сторону ткань, давая увидеть юношу.       Сонный, он потирал ладонью лицо, так и не зайдя внутрь.       — Друг мой, — послышался севший за ночь голос. — Ты… Пытаешься сбежать? Зачем? У нас будут проблемы, я сам выведу тебя скоро, — затараторил Дантес, испуганно бегая глазами с открытого окна на гостя.       — Зачем мне сбегать? Ты сказал что это решение правильно. Какой в этом смысл? — уверенно и даже укоризненно звучал Габриэль, словно ругая за недоверие.       — Нет… Друг мой, я совсем не это имел в виду… — тяжёлый выдох слетел с губ. — Я просто… Ты открыл окно, я думал… — Дантес выдержал паузу, подбирая слова. — Возможно, ты хотел уйти, — он замялся, нервно облизывая губы и пряча взгляд голубых глаз.       Эти перемены не остались незамеченными.       — Габриэль, друг мой, пожалуйста, закрой окно и шторы, другие жители могут тебя увидеть, — Дантес виновато потирал шею, подходя к столу.       Все эти дни Габриэль внимательно следит за хозяином дома, изучая его. Дантес чистоплотный и хозяйственный, всегда был собран и отзывчив. Охотника это очень располагало, он чувствовал, что способен поладить с этим человеком и возможно даже довериться ему.       — Дантес, — одними губами вымолвил Габриэль, заворожённо наблюдая за человеком, так и не отойдя от окна. На это, молодой учёный лишь хлопал глазами, не понимая чужой заминки.       — Габриэль? Всё хорошо? Тебе случайно не плохо? — хозяин дома сделал несколько шагов к охотнику, резко поднимая руку к его лицу, желая положить ладонь на чужой лоб. На этот выпад Габриэль удивленно раскрыл рот и незамедлительно отпрянул, словно от удара.       — Что ты делаешь? Ты злишься? Потому что я не закрыл окно? Или что не послушался тебя изначально, встав с циновки? — Габриэль в непонимании уставился на Дантеса, готовый в любой момент защищаться.       — Друг мой, — ладонь целителя отпрянула. — Я хотел потрогать твой лоб, — неуверенность сквозила в чужом голосе насколько сильно, что Габриэля объяла неловкость, а опосля и стыд от собственной глупости.       — Температура, да? Мне мама так делала в детстве. Прости, — тараторил охотник, пытаясь разбавить неловкую атмосферу. К щекам прилила кровь, окрасив их в розоватый, как облака за окном, оттенок. Закусив сухую губу, он наклонился вперёд, подставив голову и уперев глаза в пол.       Дантес, затаив дыхание, наблюдал за ним, не зная, чего ожидать от чужестранца. Он всё боялся того момента, когда Габриэль поднимется на ноги, ведь тогда он перестанет зависеть от целителя и ожидать от него можно было чего угодно. Неизвестность очень пугала Дантеса, но оставить умирающего человека ему не хватило духа.       В тот момент, посреди бескрайнего моря снега, воспоминания перед глазами пронеслись как на яву. Всюду крики, суета, не присущая мирным землям. Женщины впопыхах надевали тёплую одежду, мужчины возжигали огни, готовясь к поискам.       Где-то плакали дети, заливаясь горючими слезами, просили родительниц не уходить во тьму непроходимых гор и лесов. Старушки в одних ночных рубахах гнали детей в дома.       Казалось, в эту ночь ветер гнал снег в поселение, громко завывая и осыпая зелёную траву инеем.       Лишь Дантес обратил внимание на один детский сандалик в толще снега и следы, что заметала вьюга.       В чувства целителя привёл Габриэль, что боднул его головой, словно коза.       Дантес умилительно улыбнулся, смотря на гостя. Его тыльная сторона ладони неуклюже коснулась лба. Еле тёплая кожа заставила Дантеса глубоко вдохнуть в отчаянии. Подняв голову на этот звук, Габриэль уставился черными глазами, ожидая вердикта.       — Габриэль, мне кажется у тебя низкая температура, иди сюда.       Дантес взял руку Габриэля аккуратно, смотря в глаза. Он растягивал момент, давая ему время отстраниться.       Но Габриэль лишь внимательно следил и дышал через раз, боясь сделать что-то неправильное и испортить то странное чувство, что огнём детской робости вспыхнуло между ними.       Помогая аккуратно ступать по полу, Дантес вёл его под руку к циновке, мягко укладывая обратно.       Вдруг лекарь, осмотрев Габриэль с ног до головы, забегал глазами по комнате и, поднявшись, начал собирать вещи. Он нашёл квадратную твёрдую подушку, больше напоминающую полено. Одеяло сшитое из лоскутов. Затем вышел из комнаты, а когда вернулся, сунул тёплый мешок с крупой ему в ноги. И тогда стало понятно, что мешок — грелка. Дантес натянул одеяло до самых пят, скрывая его полностью и оставляя только голову, что лежала на твёрдой подушке.       Закончив, Дантес подошёл к окну и выглянул. Сложившаяся ситуация выбила его из колеи, заставив отвлечься на гостя и собственные думы. Он совершенно забыл об окне, за которым золотое солнце уже почти полностью выплыло из-за гор, являя всему миру своё непоколебимое величие. Облака неровными мазками вились в небе, а розовые разводы почти растворились в голубизне неба. Приятная свежесть витала в воздухе, заставляя заворожённо замереть, глубоко дыша.       Сукхавати всегда заботилась о своих обитателях, благословляя на приятный день, урожай в конце года, душевный и физический покой. Дарила незабываемые пейзажи, животных, спокойный уклад жизни.       Эта земля отличалась от других. Она словно жила, слушала, дышала. Она внимала их речам, просьбам и молитвам. Она была всем и ничем одновременно. Твёрдая, но справедливая, прям как её создатель.       Закрывая круглые ставни на щеколду, он напоследок глубоко вздохнул и, мазнув взглядом по домам неподалёку, Дантес представил, если бы их кто-то увидел. По позвоночнику пробежали мурашки и он с шорохом плотно сдвинул занавески, желая спрятать две фигуры внутри дома.       Обернувшись к Габриэлю, учёный направился к нему. Садясь на пол, он соблюдал уважительное расстояние между ними.       — Ты должен согреться. Если я буду нужен — постучи по полу несколько раз. Только не зови, стены тонкие — могут услышать.       Габриэль согласно кивнул, провожая взглядом Дантеса, что неспешно скрылся за тканью дверного проёма.