Золотые монеты на алтарь бога

      Открыл глаза Габриэль только следующим днём. Горло больше не саднило так сильно, он был уверен, что ещё день-два, и звонкий голос вернётся.       Дантес, из-за которого проснулся Габриэль, в это время менял бинты, мазал конечности и мягко поил охотника настойками и отварами.       Сегодня появилась белая рисовая каша, но Габриэль предпочёл оставить её в стороне, решая, что умереть от голода лучше, чем от мерзкой вязкой массы в горле.       Габриэль, затаив дыхание, заёрзал на циновке, перевернулся и, опершись на локти, приподнялся. От такого непривычного и резкого действия закружилась голова, а ослабшие руки непроизвольно разъехались в стороны, и, если бы не быстрая хватка Дантеса, он завалился бы обратно, больно ударившись лицом.       — Друг мой! Зачем? Вам нужен отдых! Ваше тело ещё не готово к таким действиям. Прошу, послушайте меня, — воскликнул Дантес, причитая, и аккуратно уложил Габриэля обратно.       — На ты, — ответил запыхавшийся охотник.       — Что? Мой д… — не успел Дантес договорить, как его перебили.       — Не нужно формальностей. Ты меня спас и помогаешь. Мне кажется мы не чужие друг другу люди, ты так не думаешь? — слегка улыбнулся Габриэль, ожидая ответа.       — Хорошо, друг мой… Слушай мои наставления, я хочу помочь, а ты мешаешь этому, — целитель снисходительно улыбнулся.       — Конечно, Дантес, — не стал спорить Габриэль.       Но он прекрасно знал, что как только одежды цвета цин скроются из поля зрения, его попытки встать на ноги продолжаться.       — Дантес… Я хотел спросить, если вы живёте тут своим «поселением» отдельно от других государств, зачем вы спускаетесь? Как так вышло, что ты наткнулся на меня в ту ночь? — вопросов было намного больше, но он, поборов любопытство, начал с самого важного.       — Друг мой, иногда выход в людской мир просто необходим для получения разного рода вещей, например крупы, бытовых инструментов, специй, трав и тканей. Это всё необходимо в хозяйстве, — улыбаясь, говорил Дантес, бинтуя его ногу.       — А в ту ночь я сбежал из поселения, чтобы собрать у подножия горы мха. Недалеко от того места где я вас нашёл есть старая землянка бывшего охотника, в ней обычно я нахожусь, когда спускаюсь. Но пройдя ниже по склону, я увидел что-то тёмное в снегу, и оказалось, что это ты. Поняв что ты жив, я перенёс тебя в землянку, а дальше и в Сукхавати, — подбирая слова, рассказывал Дантес, устало выдыхая.       — Почему ты сбегаешь? Разве вам нельзя уходить когда хочется?       На этот вопрос Дантес, горько вздохнув, сказал:       — Нет, милый друг, выход за пределы поселения чаще двух раз в месяц попросту опасен, это знают все… Но, перед тем как осудить меня, подумай, если бы я не ослушался этого правила, смог бы спасти тебя? — мягко задал вопрос мужчина, выискивая одобрения в чёрных глазах.       — Не смог, это правда, но как другие узнают про то, что кто-то покидал поселение? — не унимался Габриэль, осыпая Дантеса вопросами.       — Перед уходом мы обязаны предупреждать старосту, она, записав на пергамент, указывает где, когда и зачем мы ушли, и в последствии передаёт эти записи Королю Данте, — видя чужие удивлённые глаза, Дантес рассмеялся. — Габриэль, друг мой, это тоже для нашей, и общей безопасности.       — Ты словно принцесса, которую злая мачеха заперла в башне, а та, наперекор ей, каждую ночь сбегает.       — Ну что ты. Это правда важно. И… Не каждую ночь я сбегаю, — искренне захихикал мужчина, прикрывая рот широким рукавом.       — Зачем он вас так контролирует? Это издевательство. Есть чувство, что он возомнил себя богом, — озвучивает свои мысли Габриэль, вызывая громкий, ничем неприкрытый смех.       — Он и есть бог! Друг мой! — хохочет Дантес, но его перебивает стук откуда-то снаружи.       Дантес в непонимании уставился на проём, закрытый тонкой вуалью.       — Друг мой, будь тише, мне нужно узнать, кому я понадобился, — шёпотом сказал он и, встав с колен, направился вон.       Вернулся Дантес через минут пять, зажатый и немного смущённый.       — Что-то случилось? Это важно? — нетерпеливо задавал вопросы Габриэль, хмурясь.       — Друг мой, впредь нам нужно быть тише. Мой сосед обеспокоился тем, что из дома исходит говор и шум. Это очень непривычно для меня. Поэтому он задавал вопросы, — пристыженно говорил Дантес.       — Неужто смех и разговоры для вас это что-то необычное? Это же просто проявление чувств, — Габриэль удивленно раскрыл глаза.       — Друг мой, мы придерживаемся постоянного душевного и физического спокойствия. Поэтому яркое проявление чувств это… — замялся в конце мужчина, ища подходящий ответ.       — Плохо? Табу? Неприлично? — попытался подсказать охотник.       — Странно, — закончил Дантес.       Габриэль поднялся на локтях, смотря Дантесу в глаза.       — Странно? Стесняться собственных желаний и чувств — странно, — возразил Габриэль, дуя тонкие губы.       — Друг мой, ты просто не понимаешь этого. Я живу тут всю жизнь… Я привык к этому укладу, я не могу по-другому, — устало вздохнул Дантес, пытаясь оправдать устои поселения.       — Точно, совсем забыл, друг мой, тебе нужно выпить отвар. Он не горький, можешь не переживать, — улыбнулся он на последних словах, но опомнившись, улыбка увяла.       Габриэль, видя изменившееся поведение, не стал давить ещё больше на своего спасителя и лишь кивнул, давая согласие.       Завтра будет трудный день, стоит выспаться.