Black Butler: Book of the eternal death

      Заседание проходило в закрытой конференц-аудитории. Чьи-то речи по очереди доносились с разных уголков длинного стола, обсуждались стратегии, которые участники вместе с наставниками принимали для наилучшего достижения цели в их экзаменационных заданиях. Ребекка слушала их поверхностно, иногда отмечая про себя, что, в сравнении с другими, она словно тарелку дерьма навернула со всем этим цирком. В голове даже успела пролететь мысль, что лучше бы она продолжала сидеть рядом с кабинетом Фокса и устало, тихо ненавидя всё вокруг, перебирать отчёты коллег. Ну или перевелась бы к Бургхардту. Крутить головой и полностью вливаться в обсуждение и диалоги, что оживлённо делали остальные конкурсанты, сама комиссия и иногда даже рядом сидящий Т. Спирс, ей не хотелось, как и не моглось — всему виной был бандаж, наложенный на её шею для лучшего восстановления.       Она проснулась в собственной квартире, под утро, спустя несколько часов после визита в поместье Кельвина, который по каким-то причинам оборвался крайне неожиданно, непонятно и, должно быть, очень больно. Словно бездыханное тело на прощальной церемонии, девушка недвижно и ровно лежала на не расправленной кровати, а горло её было плотно обмотано её же кожаным ремнём, едва ли позволяющим дышать. Сначала Ребекке показалось, что именно из-за него двигаться у неё выходило с натугой. Но потом, когда дошло, что она вообще не может пошевелиться, а голова и шея жутко ноют, ею овладела паника. В таком состоянии она не смогла перенестись в медотсек, тело конвульсивно дёрнулось, пронзило болью омертвевшие конечности и осыпало искрами покрывало. Поэтому прикованной осталось только принять свою судьбу и, перебиваясь кратковременными истериками, ожидать, когда о ней вспомнит хоть кто-то из знакомых. Таким знакомым оказался Уильям. Он, как жнец, не имеющий прав на телепортацию в её квартиру, постучал во входную дверь, ожидая, что ему её либо не откроют вообще, либо на пороге будет в стельку пьяное тело. Тогда Ребекка ещё и сорвала горло, пытаясь докричаться до него. — Стоило оставить мисс Нокс на минуту, а её уже кто-то покалечил, — не без сочувствия тогда сказал он и взял её на руки. В медотсеке ей наконец сделали нормальный бандаж, прописали усиленную дозировку обезболивающего, а также, осмотрев, поставили перед фактом и, соответственно, диагнозом: ей переломили несколько шейных позвонков, разорвав при этом ещё и спинной мозг. И, как сказал доктор Коллинз, чьи смены по странному стечению обстоятельств выпадали на чрезвычайные происшествия Ребекки, очень удивительно, что девушка успела прийти в сознание за такой короткий срок. Но её, как и Т. Спирса, больше волновало, кто и зачем сделал с ней подобное, при этом, не забрав оружия и оставив в живых, с учётом имеющейся возможности навсегда покончить с не самой удачливой из жнецов. Спустя два дня Нокс уже более-менее спокойно могла передвигаться и самостоятельно есть, кое-как держа приборы в руках, благодаря вернувшемуся мышечному контролю. Разве что продолжала горстями и стаканами принимать обезболивающее. — Такими темпами, — мрачно отшучивалась она, сидя с братом, который из-за волнения посещал её чаще обычного, — я превращусь в наркоманку. — Ты же говорила, от него всё равно почти нет толку? Разве можно сторчаться, если ты не получаешь от этого удовольствия? — нехотя поддерживал тему разговора Рон, расчёсывая ей волосы. Хотя, как он думал, сейчас лучше было бы говорить хоть о коровьем навозе, которым ближе к весне начинали торговать фермеры, чем навевать на младшую воспоминания недавнего, а потом, в довесок, ещё и успокаивать, собственноручно вытирая слёзы. Потому что она не могла. Тем не менее, Ребекка всё равно плакала, когда оставалась в одиночестве.       Очередной конкурсант на пару со своим наставником закончил речь подведением итогов. Ребекка прикрыла глаза и собралась с мыслями, а после приняла руку помощи и встала с места. — "Добрый день, уважаемая комиссия", с этого всегда начинают, — днём ранее настраивал её на будущую конференцию Т. Спирс. — Потом следует представить себя, партнёра — меня, и дать название заданию. С этим можно не усердствовать и придумать хоть перед выступлением. Он сидел напротив кровати, на стуле, и держал в руках раскрытую чёрную папку, содержащую в себе отчёты шотландского отделения, дела пропавших детей и циркачей, а также некоторые вырезки из книг жизни Фантомхайва и Кельвина. Тогда, перед заседанием, Ребекка изрядно перенервничала и плохо спала даже с лекарствами. Поэтому сейчас она еле распахнула веки и, проморгавшись, медленно набрала воздуха в лёгкие. — Добрый день, комиссия. Меня зовут Ребекка Нокс, я являюсь стажером-диспетчером и помощником начальника Шестого Отдела Сбора Душ Второго Департамента, Альберта Фокса. Моим партнёром и экзаменатором был Уильям Т. Спирс, — она слабо махнула рукой в его сторону. — Мы выполняли порученное нам задание по расследованию пропажи детей и установлению причастности к похищениям некоего передвижного цирка. Краткое название дела — «Ноев Ковчег». Экзаменуемая отрапортовала вступление, которое так рьяно заучивала, что, в конце концов, перед неприятным пробуждением сегодняшним утром услышала, как эти слова повторяет неизвестный тип из её снов и видений. Делал он это, впрочем, куда вальяжнее и расслабленнее, чем она сейчас, при этом расхаживая в темноте из стороны в сторону и держа руки за спиной. — "Когда бы ещё она не справлялась со своими заданиями", — со вздохом уныния подытожил незнакомец, после чего повернулся и глянул ровно ей в глаза, и Ребекка проснулась в холодном поту.       Оставалось ждать решения. Комиссия удалилась на быстрое совещание, и все экзаменуемые с их партнёрами смогли спокойно выдохнуть. Напряжение спало с конференц-зала, кто-то прижался лбом к холодной поверхности стола, другие же наоборот — попытались расслабиться на стульях, закинув голову на их спинки. Несмотря на проделанную работу, было видно — все сгорали от волнения. Ребекке же подобные манёвры для отдыха, пусть ей и хотелось, сделать было невозможно, поэтому она просто кое-как сложила руки на груди и прикрыла глаза. — Переживаешь, да? — тихо прозвучал рядом голос Уильяма. — Вообще, думаю, мы молодцы. — И правда. Молодцы, — утвердительно, не раскрывая век, слегка кивнула девушка. Если сначала она была уверена, что дело Ковчега полностью провалилось, то, выступив, Ребекка поняла: они всё сделали вполне успешно. Не раскрыли себя, не вмешались в события, забрали все души, — кроме одной Долл, которую так и не нашли даже в местном Портсмутском морге, куда привезли все обгорелые трупы из поместья. Т. Спирс даже исхитрился и где-то, а, точнее, у кого-то нашёл информацию, что сделали с детьми. Этот кто-то так и сказал: с ними пытались отточить новый вид трепанации без вскрытия черепа. О чём и упоминал Гробовщик. Соответственно, после подобных процедур, выполненных достаточно грубо и без надлежащих знаниях о человеческом мозге, даже оставшись в живых, они бы не смогли стать полноценной частью общества, заключил неизвестный, которого Уилл вытащил с собой в трупохранилище, пока Ребекка приходила в себя. — Прошу всех встать, — выскочила из дверного проёма взволнованная секретарша, за спиной которой проглядывалось движение. Нокс с тяжёлым вздохом поднялась за всеми и, выждав положенное время для приветствия комиссии, плюхнулась обратно на стул. — Мы посовещались и приняли решение, — начал речь один из старших жнецов, Кристиан Виан, высокий светловолосый мужчина с пышной шевелюрой, бакенбардами и закрученными усами. Причёска по последней моде мира живых. Он уселся на своё место, закинул ногу на ногу и обвёл глазами всех присутствующих. — Мы выбрали Габриэля Бейли с его делом «Разведывание Королевских планов», было очень полезно послушать про внешне и внутриполитическую обстановку из надёжных источников. — И… Всё? — послышался откуда-то со стороны шёпот. Владелец голоса явно не решался в открытую идти в конфронтацию с более важными фигурами собрания, но и просто промолчать был не в силах. — Только один победитель? — Ну, это же состязание, — без задней мысли по-простецки выдал златовласый, услышав эту не то чтобы попытку возражения. В зале повисла неловкая тишина. Многие конкурсанты молчаливо смотрели на старших партнёров, те, в свою очередь, сочувственно пожимали плечами. В чьих-то взглядах читалось разочарование, в чьих-то — недовольство столь низкой оценкой их проделанной работы. А кто-то так и вопрошал всем своим видом "можно я уже пойду?". Ребекка ещё не определилась, к какому из отрядов присоединиться. Она не шевелилась, лишь взгляд её быстро метался от лица к лицу в пределах поля зрения. До Уильяма оно не дотягивалось, и девушка всего-то могла предполагать, о чём он сейчас думал. Рассержен ли он? Совсем не удивлён результату? Или, может, расстроился? — Получается, — не успела стажёрка даже додумать свой план спора, как её ладонь уже с громким шлепком опустилась на столешницу. — Вам так интересна политика и замыслы Королевы, что это дело выиграло бы, будь хоть кто на месте мистера Бейли? Она с усилием встала с места и слегка повернулась всем корпусом, пытаясь отыскать конкурсанта. — Что вы имеете в виду, мисс Нокс? Мисс Нокс же явно ждала, когда её одёрнет рядом сидящий Т. Спирс, поэтому даже пропустила вопрос мимо ушей. Но Уилл не спешил прерывать её вполне резонного возмущения. — А что тут ещё можно иметь в виду? — припомнила реплику старшего Ребекка и наконец встретилась взглядом с победившим, миролюбиво подняв руки. — Без малейшего наезда, мистер Бейли. Просто, насколько я поняла, суть в том, что среди случайно распределённых между участниками дел было одно единственное, которое больше всего интересовало комиссию, так выходит? И если бы оно тем же случайным образом попало бы не к Габриэлю Бейли, а, например, ко мне или к любому другому участнику, то, вне зависимости от исполнителя, выиграло бы именно оно? — Мисс Нокс, я понимаю, вы расстроены… — Я расстроена? Да тут все расстроены, мистер Вайнон… — Виан, — поправил её хозяин имени. — Да, мистер Виан. Тут каждый потратил своё личное время, приложил все усилия и с горящей задницей пытался сделать всё идеально, чтобы в итоге нихрена не получить. — Вы же в курсе, как работают конкурсы? — А вы в курсе, что Третий Департамент — это не Царствие Божие, чтобы в него отбирали с таким пристрастием, что устраивали какую-то королевскую битву и на десять человек пропускали только одного? По какой причине вы вообще решили, что на столько кандидатов будет уместно сделать единственное проходное место? Ребекка договорила и тяжело отдышалась. Неожиданный словесный взрыв удивил и её саму. Не то чтобы она так стремилась и надеялась что-то выиграть. Скорее, её эмоции раззадорила эта, так называемая, несправедливость. Сколько раз уже она убеждалась в том, что это всего лишь выдуманное слово, что ничего подобного в мире и близко не существует, а какое-либо равновесие, мерилом которого были уже давно сломанные весы, никого не интересует. И всё же её так трогала эта тема, будто у неё самой вырезали собственную семью, а убийца по-прежнему безнаказанно гулял на свободе. Несколько пар глаз уставились на её принимающее растерянный вид лицо. Ну конечно, подумалось ей, когда девушка поняла, что больше и не имеет контраргументов против комиссии и их выбора, сейчас её поставят на место, а после всей этой шумихи она вернётся в свой отдел со стенами цвета тошноты после абсента, — уж она-то знает, как это выглядит, — и продолжит заживо консервироваться в стопках документов. Потому что теперь-то уже не верила ни единому слову Фокса, который так яро убеждал её в повышении независимо от исхода этого чёртова конкурса. — Мисс Нокс права, — рядом со своего места поднялся Уилл, нарушая тишину перед явной бурей. — Как её куратор и тот, кто общался с партнёрами других конкурсантов, я могу подтвердить, что все вложили немало сил в своё дело. — И что вы нам предлагаете, мистер Т. Спирс? — раздражённо вписался в разговор уже другой член комиссии. — Всех принять? — Почему бы и нет? Каждый из жнецов показал себя в заданиях. Например, будучи в партнёрстве со мной, мисс Нокс переборола многие из своих предубеждений и наших разногласий, смогла влиться в новую обстановку без малейших подозрений и сработаться с чужими людьми, которые являлись предполагаемыми похитителями, и… — он на секунду остановился и оглядел её. — Даже стойко переборов себя, не нарушила правило не вмешиваться, хотя очень хотела спасти детей из поместья Кельвина. Ребекка, не жалея шеи, резко повернулась к мужчине и одарила его взглядом, в котором смешивалось и благоговение, и шок. Надо же, он заступился за неё, хотя девушка, будучи в разногласиях сама с собой, одновременно считала, что не заслуживает такого отношения, и в то же время хотела верить, что всё пережитое прошло не зря. — И что же, мы будем менять правила прямо посреди оглашения результата? Просто потому, что все хорошо постарались? — Зачем же. Выиграл Гэбриэль Бейли, и хорошо. Я предлагаю просто ослабить порог вхождения, — подал голос ещё один куратор, старший жнец и заместитель начальника какого-то из многочисленных отделов по сбору душ Третьего. Имени его Ребекка не запомнила, но отличительной чертой для себя подчеркнула очень длинную, местами с проседью бороду. — Во Второй Департамент попадает множество хороших и настроенных на работу жнецов… На этих его словах Нокс, которая успела сесть обратно, как только началась словесная полемика, не сдержавшись, больно охнула, пытаясь повернуть шею обратно в прямое положение, чем привлекла к себе внимание. Будто сама относилась к числу этих самых хороших и настроенных на работу. — …и, не в укор, конечно, старшим Второго, — продолжал говоривший, — но лишь в единицах из отделов могут хоть как-то раскрывать их потенциал. А о мотивации я вообще молчу. Что же, не давать молодой крови дорогу к лучшему?

***

      На зелёные стены, отсвечивая от оконных стёкол, отбрасывало лучи безжизненное солнце Потустороннего. Многочисленные растения, шуршащие стеблями и листьями, вытаскивали со своих мест, которые усердно протирались, поливали и освобождали от пожухлой, опавшей зелени, компостирующейся в горшках неделями, потому что никому не было до них дела. В Шестом Отделе, как обычно, вяло текла жизнь. Розалин Делбер монотонно перебирала отчёты, пробегаясь глазами по написанным сборщиками строчкам, что-то поправляла, и откладывала папки в две разные стопки — одна, в которой лежала вся документация с цветными закладками на местах ошибок, и вторая, которую она допускала до дальнейшей сдачи в делохранилище. Прошло уже чуть больше двух месяцев, а в девушке, казалось, ещё теплился энтузиазм, и она, в отличие от своей предшественницы, ни разу не ненавидела это место и статус помощницы начальника отдела. Да и любили её здесь поболее, как минимум за то, что она, в силу воспитания или ещё как-то желая угодить всем вокруг, пропускала сальные комментарии в адрес себя и любой другой женщины, не прерывала бесед в перекусочной зоне, которые естественно сводились к одному и тому же, да и вообще, как называли её коллеги, — являлась цветочком, украшением коллектива. Сейчас она уже не была так ярко и вызывающе одета, и макияж её свёлся к минимуму, будто что-то бессознательное на подкорке всё-таки желало меньшего внимания к себе. Но всё ещё не умела разговаривать с другими так же грубо, как это делала та же прежняя "секретарша". На обеды она ходила исключительно в компании Фокса, под руку с ним, уже не стесняясь и не переживая, что о них могут подумать. Иногда даже, в разгар рабочей смены, он подзывал её к себе в кабинет, после чего дверной замок предательски громко щёлкал, а за самой дверью, в офисе, раздавались хихиканья и улюлюканья. И всё же, ей всё нравилось, хотя где-то внутри, возможно, Розалин даже завидовала другим, более независимым и самолюбивым девушкам. Например, Ребекке Нокс. Независимой и самолюбивой Ребекку Нокс, правда, назвать можно было с большой натяжкой. И, тем не менее, она сейчас была в шаге от перевода в более престижный департамент, она не побоялась и поспорила с членами комиссии, что, конечно же, не осталось секретом, и об этом узнали не только её коллеги, но и, кажется, весь Второй. И она всегда могла дать отпор, не словом, так делом. В общем, в какой-то степени, Ребекка превратилась в негласную героиню среди многих девушек департамента, которым оставалось только обсуждать её поступки, а после, повинуясь начальству, делать всякую мелкую работу, потому что что-то стоящее и крупное им в большинстве случаев не доверялось. Сама же Ребекка в данный момент и была той, кто убирался в офисе. Она вернулась сюда спустя ещё пару дней после заседания, дождавшись снятия бандажа и своего восстановления. И, честно сказать, уже не понимала, действительно ли ей грозит этот перевод. Больше новостей о нём она не получала, Фокс тоже предпочитал ничего не говорить, хотя выглядел недовольным, что было чем-то непривычным и никак не состыковывалось с её будущим уходом. И она, будто попав в зацикленный день сурка, оставалась здесь, не понимая, сколько ей ещё стоит прождать. Дел ей не давали, даже если она просила о них с привычными скандалами, документы тоже стояли в стороне, и в какой-то момент девушка словила себя на мысли, что всё это ожидание неизвестного тяготит и сводит с ума.       Очередная полка с документами была приведена в порядок, когда входная дверь в офис открылась, и на отдел неожиданно обвалилась тишина. Ребекка даже головы не повернула, будучи уверенной в том, что это всего лишь один из её коллег. Но когда за спиной раздались их какие-то несобранно-тревожные приветствия, интерес взял своё, она обернулась и наткнулась на уже рядом стоящего Т. Спирса. — Испугал, — тихо гаркнула она, возвращаясь вниманием к мебели. Пусть девушка и не показывала, а волнение тут же начало брать своё, отчего руки её задрожали, а ноги, стоящие на небольшой стремянке, подкосились. — Идея с колокольчиком на шее была неплохой. Жаль не повесил. — Здравствуйте, мисс Нокс. То, что произошло в цирке — останется в цирке, — едва сдерживая улыбку, поприветствовал он её. Смотреть на то, как она старалась, было… забавно. Вся из себя важная, наперевес с ветошью, тягает туда-сюда цветы, копается в горшках, поправляет покосившуюся карту города и протирает пыль с поверхностей и старых громоздких папок. — Если ты пришёл сюда напоминать об этом позоре, то вон, — девушка кивком указала в сторону коллег, которые побросали дела, оставив только видимость работы, и украдкой поглядывали и подслушивали разговаривающих, — можешь поведать им увлекательные и весёлые истории. А если за мной, то давай побыстрее. А то я устала уже тут порядки наводить. — Куда же я вас среди рабочего дня заберу из отдела? Я к мистеру Фоксу. Рыжая нарочито уныло вздохнула. Сегодня у неё не было поводов злиться. Ни на старого начальника, ни на будущего, ни на всё-всё остальное. Над ней сегодня, как и в остальные дни, проведённые тут, даже ни разу не пошутили, да и поскандалить за день она не успела. Как будто бы и жизнь стремилась к лучшему, и полоса белая началась. Всё, вроде бы, налаживалось, вот только внутри почему-то этого не ощущалось. — Ладно, как появится желание забрать меня из этого унылого сарая, дай знать. Уильям склонился к ней и куда тише добавил: — Обязательно дам. Я же всё-таки за твоими документами пришёл. Ребекку не удивила новость, что она перейдёт именно в его отдел. Но и результат этот не сильно перевешивал те моральные страдания, через которые она прошла. Конечно, она теперь будет ближе с Рональдом, возможно, они с Т. Спирсом расставят точки над и в их отношениях. Если он, конечно же, не говорил всерьёз о том, что "всё останется в цирке". Она однажды, во время очередного обдумывания произошедшего, будучи наедине с собой, даже успела пожалеть о своей тогдашней трусости. А потом поняла, что, возможно, всё-таки поступила правильно. Да и с Ниной она сегодня наконец встретится и сможет по полной выговориться о своих чувствах и переживаниях. Ведь никому она больше не могла доверить всё, абсолютно всё, что таилось внутри. Даже Гробовщику. Особенно Гробовщику. Потому что с ним было невозможно обсуждать темы, за которые Ребекка необоснованно, но достаточно сильно чувствовала вину и неуверенность. А так же сожаления. Но как будто бы сейчас ей хотелось вовсе не воссоединений с друзьями, не решения вопроса по части симпатий, а… просто сбежать куда-то. Как она делала это, будучи неопытней. Сбежать от проблем, от людей, от смертей, от мыслей и себя самой. В душе царил сущий бардак, и, пусть в жизни и началась белая полоса, ощущение этой "нормальной" реальности таяло, апатия росла, кошмары учащались, а внутри её гложило чувство чего-то неизбежного. Ребекка проводила Т. Спирса пристальным взглядом в спину и бесшумно вздохнула. Если она возненавидит и новое место работы, то точно свалит из этого безжизненного мира.

***

      Раздался стук в дверь. Не обычный, как от кулака, а какой-то глухой, будто били коленом, но не с силой. Повернув из спальни в коридор, Нокс мельком осмотрела кухонную утварь, которую подготовила для встречи. С Ниной они, после возвращения из цирка, не могли не увидеться вообще. Но всё тогда произошло сумбурно и быстро, да и находилась Ребекка тогда под лошадиной дозой обезбола. Всё, что она помнила о визите пары друзей, заканчивалось на их сочувствующих выражениях лиц. Крамер пожалела её, покачала головой, как-то по-родительски проверила, все ли медикаменты у неё в запасе, затем скептично осмотрела её полупустую кухню, на что Рональд чуть ли не обиделся, так как самолично бегал за какой-то покупной закуской сестре каждые четыре часа, и сказала, что собирается взяться за подругу, и в их следующую встречу что-нибудь совместно приготовить. И, конечно же, добавила, что у неё "стоо-оо-оолько новостей", что её останавливало от того, чтобы начать делиться ими прямо около кровати больной, только наличие мужчин в комнате. — Как же ты плетёшься, Нокс, — на пороге ожидаемо стояла Нина с полными пакетами продуктов. — У меня сейчас руки оторвутся. — Ты ногой в дверь барабанила? — решила уточнить Ребекка, принимая ношу. — Нет… Головой… — А ты умна, — не успела рыжая опустить тяжести на пол, как её обняли сзади. — Малышка, я так скучала по тебе. — Я тоже, Ниночка, — обхватываемая чужими женскими руками, Ребекка развернулась к ней лицом и уткнулась в идеально уложенные, приятно пахнущие волосы. — Выглядишь значительно здоровее! Как твоя шея? — До сих пор страшно ею двигать, — улыбнулась рыжая, принюхиваясь к несменяемому парфюму. — А… Как у вас там… всё? Руки Крамер моментально перекочевали со спины подруги на её плечи. Затем Ребекку легонько затрясли: — Ещё немного, и я лопну нахрен, Нокс! Знаешь, сколько терпения было нужно, чтобы дождаться нашей встречи? Я никому ничего не сказала, даже девчонкам с женских собраний, у меня скоро глаз начнёт дёргаться! — Ну выкладывай уже, выкладывай. — Я выхожу замуж! — Блондинка стянула с руки тонкую перчатку, обнажая помолвочное кольцо на безымянном пальце. Ребекка даже забыла об их уговоре с Артуром и просто по-женски, от всей души радостная за тот редкий лучик света в её жизни в лице Нины, запищала от волнения и восторга, подпрыгивая на месте, словно пыталась выплеснуть неожиданно набравшуюся до краёв в ней энергию. Торжественный момент даже не испортили пролетевшие перед глазами кадры, на которых она смотрела на себя в зеркало. Белое кружевное платье, длинные рыжие волосы, будто бы неумело прибранные в пучок и едва выглядывающие из-под полупрозрачной фаты выбивающимися из причёски прядями. А в руках букет лилий. Она порывисто тряхнула головой, продолжая как неугомонная скакать на месте, затем остановилась на мгновение, испугавшись, что данный жест сможет навредить шее. — А… А-а-а… а в итоге-то вы… это самое? — Бля! — захлёбываясь эмоциями, выдала Нина. — Сейчас всё расскажу, пошли! Она скинула шубу, небрежно насадила вшитую в её воротник петлю на крючок вешалки, схватила пакет и чуть ли не бегом, будто преддверие информационного потока придало сил после рабочего дня, направилась в сторону кухни.       Когда продукты были разложены, и некоторые из них уже готовились быть намытыми, а после пойти под нож, Нина сделала огромный вдох, предвещающий целую тираду: — Я вообще не представляю, как до сих пор молчала! Столько думала над тем, как мы будем болтать, готовила целый, мать его, монолог, а сейчас… слова еле складываются. Но если кратко, то мы тогда в цирке же встретились, и наш разговор услышал Артур… — Ага. Мне Т. Спирс сказал, — перебила начало Ребекка, замедляя её словесный поток и напоминая о том, что, раз в комнате их двое, разговор должен строиться в более классическом для него виде диалога. — Ой, — Крамер пискнула и стыдливо прикрыла глаза. — А он что? — Решил не влезать в чужие дела. — А и правильно. Ну и тогда Артур дождался, когда мы останемся наедине, проводил до дома. Я уж было думала, что сейчас скажет, как обычно, что завтра рано вставать на работу, и чтобы я отдохнула. А ничерта подобного. Представляешь, он первый начал разговор об этом! — Неловко тебе, наверное, было понимать, что все твои полоумные изречения слышала половина улицы. — Да, Нокс, да! Я со стыда чуть не провалилась. Но он меня подбодрил, рассказал мне про свою юность, эм… поподробнее, и про няньку верующую тоже рассказал… мы чай попили… Потом пошли к входной двери, стали прощаться, он начал выходить из квартиры и вдруг замер, думаю: "забыл что-то?", а он такой вслух: "а чёрт с ним", развернулся, и впился в меня. — О господи, в этот раз уж избавь меня от подробностей. — Ещё чего, — в сторону Нокс тут же полетел вытащенный из пакета кочанчик капусты, который та поймала и отправила в раковину к остальным овощам. — Ребекка, он такой… — Нет! Нет-нет-нет! Не надо мне ничего рассказывать, я потом как Бургхардту в глаза смотреть буду, а?! — Он такой нежный! — уже не слушала её Крамер и, мечтательно вздохнув и припав к стене, явно начала вспоминать прошедшие события. — И вообще, у меня такого ни с кем ещё не было. — И, надеюсь, будет только с ним. — Естественно! А ещё он такой… — Остановись, я тебя прошу. — Он такой страстный, — продолжала Нина, невзирая на мольбы. — И чувственный… — Да-да, я поняла. Артур — хороший мужик. И наш общий знакомый, на минуточку. И если всех твоих прошлых разновозрастных мальчиков-зайчиков я иногда и в глаза-то не видела, то подумай о том, как нам обоим будет нелов… — А ещё у него просто нереальный член, — в Ребекку полетел огурец, который та по инерции схватила и тут же в порыве смущения выпустила из рук. Овощ стукнулся о пол и покатился куда-то в сторону. — Крамер! — Знаешь, мне иногда кажется, что ты такая неоправданно злая и дёрганная просто потому, что тебя не трахнули ни разу за столько лет, — Нина говорила эти слова так цинично и одновременно шутливо, в то время как лицо её просто пылало румянцем, приближая его по цвету к томату, который в отместку полетел в её направлении. — Или… а вдруг ты тоже… того? — Того — чего? — Ну, — блондинка похлопала глазами и нарочито-глупо улыбнулась. — Девственница. — Да отстань ты. Что для моего благополучия может сделать чей-то член? — Я не знаю, как это описать. Там не только в сексе дело. Всё вкупе, понимаешь? Чувства, эйфория, физическое удовлетворение, ммм, что-то ещё в голове вертится… слово забыла. Вот типа… Если бы не тот ублюдский демон, и я тогда просто пришла к тебе в гости, а не завалилась полураненная и в истерике, ты бы, наверное, и вела себя иначе, а не беспокоилась за нас. Ты тогда была такая… знаешь, влюблённая, счастливая, и… — У нас ничего не было, — поняв, куда клонит подруга, тут же отрезала Нокс. — Да ты говорила. Но, тем не менее, от тебя чувствовалась эта женская энергия. — Какая-какая, прости, энергия? — Ну женская! Вот ты от меня её точно должна чувствовать. Когда ты ощущаешь себя привлекательной, нужной, знаешь, что в тебя кто-то влюблён, и вы оба как будто без мозгов и одновременно горы ради друг друга можете свернуть, ну и, может… — У нас ничего не было, — чуть раздражённее повторила Ребекка. — Так вы же были пьянющие. Откуда ты помнишь? Теперь и щёки Нокс, чуть ли не сливаясь с её рыжими волосами, ярко зарделись. Она отвернулась от подруги, вытащила из мойки овощи и подставила руки под мощный поток, а после уткнулась лицом в набравшуюся в ладони воду, будто вспомнила что-то из произошедшего той ночью. Оставалось, разве что, только молить невидимого бога, чтобы и Гробовщика так же внезапно не посетили подобные обрывки прошлого. — Ладно-ладно, всё, я заткнулась. — Спасибо, — не поднимая головы, пробурчала она. — Просто… ну… я хотела поднять тебе настроение. Ты несколько дней назад была такая несчастная. Лежала тут с переломанной шеей, грустная. Я думала, из-за травмы ты и грустила. Но и сейчас ты тоже в какой-то прострации находишься. Что случилось? Ты же мне так ничего и не рассказала. — Да что там рассказывать, Крамер? И, как видишь, можно быть несчастной, даже когда тебе оказывают симпатию. — Не поняла… — Нина в моменте оказалась около подруги. — А ну-ка! У дедули-Легендарного не пропали чувства? — Не в этом дело… В смысле, надеюсь, что нет. Что пропали, я имею в виду. Хотя, я уже ни в чём не уверена. Всё началось с цирка. Я проторчала там почти с месяц в одиночестве, даже подружилась с парой девчонок оттуда. — Но они же детей по… — Да знаю я. Но… Вот ты, помнишь, говорила, что без партнёра в подобном месте будет сложно? Вот мне и было. А они были со мной дружелюбными. Знаешь ли, нечасто я могу прийти в новое место, и ко мне будут относиться с интересом и позитивом. А потом пришёл Т. Спирс, и я думала, что всё пойдёт по пизде. Я сорвалась, прямо перед цирковыми отвесила ему пощёчину, короче — чуть не раскрыла нас с потрохами. А он всё обставил так, будто я — его злая бывшая. — Что? Серьёзно? — Крамер даже прыснула от неожиданности, но тут же виновато поджала губы и заинтересованно продолжила приглаживать выбивающиеся из несуществующей укладки волосы подруги. — Ага. Так мы и ссорились с ним ежедневно ещё несколько недель. Нас ещё и поселили в одной палатке. А потом всё это как-то сошло на нет, и мы… эм, притёрлись друг к другу? Почти всё делали вместе, готовили для труппы, тренировались перед представлением, г-гуляли… Я его даже накрасила однажды. В общем, так и время к концу подходило, а ощущения, что мы продвигаемся по делу, не было. Однажды мы даже подрались на этой почве. И всё закончилось тем, что он чуть не поцеловал меня. А я слиняла оттуда на световой скорости. В голове тогда была такая мешанина, было и страшно, и что-то в ушах стучало, и даже какая-то внутренняя паника началась. Наверное, подумала, что я — неподходящий для него человек, а одной трещины в сердце мне уже хватает. — А первая — это от твоего этого-самого? — Можно и так сказать. В мой отпуск, после нашей с тобой встречи, я снова пришла к нему, помогала даже со вскр… в общем, помогала по работе. И тогда было так тяжело с ним находиться рядом, делать вид, будто ничего не было. И, в конце концов мы оба дали слабину, после чего решили, что лучше нам пока не видеться. И вот всё это время мы больше не встречались. — Боже, да что за драма у тебя развернулась? Почему ты мне ни о чём, чёрт бы тебя побрал, не рассказываешь постоянно?! — Потому что у тебя своих проблем достаточно? Ранение, Артур в больничке лежит, и тут, представь, я со своими страданиями. Глупо это всё. — Нет не глупо! Эти проблемы были временными, но почему-то я узнаю обо всём только сейчас. Ты — моя лучшая подруга. Как и я твоя, надеюсь. Я привыкла делиться с тобой всем, что происходит в моей жизни в твоё отсутствие, и я жду того же от тебя. Не только потому что мне пиздец как интересно, а потому что я хочу поддерживать тебя, тупица Нокс! Потому что прекрасно знаю, что ты — закрытая пороховая бочка и постоянно держишь всё в себе. А так нельзя. Ты же, в конце-концов, взорвёшься когда-нибудь! — Что, — скептично улыбнулась Ребекка, — вот прям возьму и взорвусь? Бабах? — Бабах, да! — Нина же выглядела рассерженной и даже расстроенной. Она явно не представляла, чем обернётся их диалог, начатый с постельных сцен. Да и любому будет обидно узнать, если их единственный и самый лучший друг будет скрывать от тебя почти всю свою жизнь. — Хорошо, солнышко, если меня когда-нибудь кто-нибудь трахнет, я обязательно поделюсь с тобой. — Да я не об этом, дурочка. Я о тебе в целом. Ты, думаешь, очень умело скрываешь свои эмоции? Да на тебе написано, что тебя у тебя бардак в голове. Вот прямо на лбу читаю: "Мне очень хуёво, помогите". — Ну тогда давай я закончу. — Ну так продолжай. И пошли уже эти блядские овощи нарезать, — Нина взяла её запястье в одну руку, второй вцепилась в посудину с ингредиентами для салата и повернула к столу. — В общем, после его попытки мы снова подрались, но теперь уже серьёзнее. И я даже выиграла, представляешь? Но подозреваю, что он снова мне поддался. Я думала, что всё это стремительное сближение осложнит нашу совместную работу, но оно даже как-то сплотило нас. Мы вычислили, кто заправлял цирком, потом раскрылось, что Т. Спирс вовсе и не партнёр мне, а конкурсный экзаменатор, но он всё равно помог мне во многом, отправил меня в поместье к хозяину цирка, а там… — Пропавшие дети? Рыжая молча кивнула. — Ну… Это печалит, — без особого энтузиазма бросила Нина. — Ага. Знаешь, что меня, наверное, больше всего раздражает в Уильяме? Это то, что он определённо ведёт свою игру, но при этом выставляет себя чёртовым святошей, который ни на шаг не отступится от правил. Даже его чёрствость по отношению ко многому так не бесит. Да и у неё есть своё оправдание. Но он тогда так и сказал мне: "мы не можем спасти их". А всё эти чёртовы правила, чтоб их. — Мы тут все их должны соблюдать. И ты не исключение. Мне правда жаль, Бекк, но… Я как будто бы верю в то, что если мы через одного начнём вмешиваться, то всё пойдёт под откос мировых масштабов. Ребекка резко дёрнулась, что даже стул под ней вздрогнул, и опустила вниз голову. Кухонная лампа светила ровно ей на затылок, из-за чего на лицо падала тень сверху. И из тени этой на Крамер уставились две ярко горящие зелёные точки: — Не говори мне, что ты тоже из этих. — Твои глаза… — Рональд вообще не понимает, почему я плачу над убитыми, — не обращая внимания на смятение подруги, продолжила Ребекка. — Говорит, что если смертный умирает без нашего вмешательства, значит — так нужно. Мы даже поссорились, пока я дома отлёживалась. — Ребекка, я всё понимаю, но у тебя глаза… Та проморгалась, что не дало особого эффекта, и снова глянула на подругу, но уже чуть мягче: — Я в курсе. Ходила даже к врачу. Сказали, что всё в порядке. Не знаю, иногда они просто сами собой начинают светиться как фонари, будто я заразилась.       Здесь Ребекка, говоря о случайностях, слукавила. Во время своего последнего визита к Гробовщику, когда после их неожиданно откровенного разговора о Фантомхайвах и его непосредственного отношения к этой семье, которое так и не было выяснено, они пришли в конюшню, чтобы девушка поздоровалась с Имоном, и отступник вспомнил: — А ты, ммм… всё ещё хочешь, чтобы я тебя осмотрел? — Боже, как я по тебе соскучилась, пупсик, — Ребекка с нежностью обхватила большую лошадиную морду руками и чмокнула Имона в чернеющий лоб, сдув перед этим с него чёлку. Не отворачиваясь от коня и не расцепляя объятий, она пожала плечами: — Ну ты ведь мне сам предложил свои бесплатные, в силу нашей дружбы, услуги, а? — Ага, — кивнул бывший жнец, припоминая собственные слова. — Просто решил уточнить. Мало ли тебе хватило осмотра у более, ммм, преуспевающих в изучении этого специалистов из Потустороннего. — Нет уж, отрабатывайте своё предложение по полной, месье "у меня врачебная квалификация шестнадцатого века". Тогда они, вернувшись в морг, начали осмотр. Ребекка уселась на секционный стол и, ожидая, пока Гробовщик подготовит нужные инструменты, заболтала в воздухе не достающими до пола ногами: — Только не говори, что собираешься меня вскрывать. А то я к этому не готова. — Да я и сам не готов, — послышался из-за спины его смешок. — Мне нет резона вскрывать жнецов, и нет желания делать это конкретно с тобой. Может, это покажется хвастовством, но уж строение организма у вас… в смысле, нас, я знаю наизусть, и ничем таким сверхъестественным оно от простых людей не отличается. — Разве что органы крепче, да? — припомнила Ребекка что-то из курса биологии. — А вообще был бы интересный опыт, можно надраться до потери связи с реальностью, ну типа чтобы больно не было, и поглазеть на свои же органы. — И как ты собираешься смотреть на свои внутренности, если напьёшься до состояния простейшего? — Гробовщик обошёл стол и, поставив рядом с девушкой посудку с несколькими сбрызнутыми спиртом инструментами, снял с себя накидку, оставшись в рясе, очерчивающей его отдалённо треугольную фигуру — узкую талию с бёдрами и довольно широкие плечи, как бы он ни пытался скрыть их, сутулясь подобно старому иконописцу. — Не знаю… — Ребекка опустила взгляд с чёрных одеяний на железную тару и попыталась выбросить из головы лишние мысли касаемо друга, представляя, как бы вскрытие на живом, но неимоверно пьяном человеке выглядело со стороны, отчего широко улыбнулась картинке перед глазами. — Подушечку под голову подложим, чтобы вот так приподнять, и буду смотреть. Мужчина расстегнул пуговицы и подвернул манжеты, обнажив суставы запястий, и ни дюймом меньше, и неожиданно вытащил из рукава тонкий серебристый клинок, который пошёл в лоток к инструментам: — Ну ничерта ж себе, — округлила глаза Ребекка. — Вот это у тебя… ха… аха-ха-ах… к-ко… — Козыри в рукаве, — в один голос с ней захихикал Гробовщик. — Прекрасно, так и знал, что ты об этом пошутишь. Девушка выдохнула, дождавшись когда приступ с очередной такой тупой, но такой смешной шутки сойдёт на нет, и сняла очки, оставив их около посудки. Гробовщик сделал шаг навстречу, дотронулся до девичьего лица и аккуратно, чтобы не задеть её глаз длинными когтями, раскрыл веки шире, вглядываясь в зрачок. — Доктор Коллинз так не церемонился, — почти не двигая губами, пробормотала Нокс, с затаённым дыханием следя за каждым движением отступника. — Распахнул мне веки, засветил зрачки огнём и сказал, что всё нормально. — Могу представить, сколько жнецов за день он принимает. Особенно небось раздражают ипохондрики. Был один коллега такой, чуть ли не каждую смену заканчивал походом к врачу, хех… Да и у меня, знаешь ли, не так часто подобные клиенты появляются, — под конец фразы Адриан зазвучал уже совсем отстранённо, погружаясь в рабочее состояние. Перед ним сидела уже не Ребекка, а очередной посетитель, который, разве что, пришёл в морг своим ходом. — Обычно они приезжают ко мне в более мёртвом виде. В зрачках девушки тем временем не наблюдалось никаких предпосылок к цветному свечению. Отступник не использовал фонарь, да и находился довольно близко, отчего они непроизвольно расширились, и чернота в какой-то момент начала затягивать, будто он смотрел в бездну. — Ну чего там? — шепнула Нокс, боясь отвлечь товарища от дела. — Ни-че-го, — отозвался он, оцепенело пялясь ей в глаза. Гробовщик отпустил её веки в прежнее положение, перевёл задумчивый взгляд чуть ниже, оглядывая крапинки веснушек, и провёл большим пальцем по скуле. А потом резко, будто хищник на добычу у самого носа, подался вперёд. И замер на расстоянии дюйма-двух от её лица, клацнув перед этим зубами. Ребекка даже не успела среагировать, как-то дёрнуться или наоборот, двинуться к нему ещё ближе, раз уж на то пошло. Лишь ошеломлённо уставилась в ответ ему в глаза, которые из-за близости виделись очень чётко и без увеличивающих линз. — Ты больной? — всё так же тихо шёпотом медленно пролепетала она, не предпринимая попыток шелохнуться. — Да… — по ощущениям, время вокруг них даже замедлило свой ход, мужчина смотрел на неё в упор, не мигая и не двигая даже зрачками. И как только в девичьих глазах он разглядел своё отражение, словно они стали чрезмерно влажными, рухнувшую на них обоих тишину прервал его хриплый хмык. Он прикрыл глаза и тряхнул головой, отстранившись от неё, и отвернулся, задумчиво прикладывая руку к подбородку. — А, в смысле, прости… чисто научный интерес. Реакции на резкие движения и раздражители не наблюдается, значит. — Я бы не назвала тебя раздражителем, — переводя дыхание, буркнула девушка. — Но, знаешь… так, наверное, лучше больше не делать. — Согласен, это я зря. Ребекка вздохнула и очертила взглядом мужскую спину. После сказанного плечи его опустились, будто он сделал вдох и выдохнул в одно и то же время вместе с ней. Так между ними и повисла эта странная, появившаяся из ниоткуда недосказанность. — Скажи, ты чувствуешь что-то на физическом уровне, когда они меняют цвет? — отступник оценивающе глянул на неё из-за спины. Будто не решался повернуться полностью и встретиться с возможным смущением в её глазах. — Я читала о симптомах заражения, там говорилось о жутком раздражении, от которого глаза чешутся, и в некоторых случаях появляется непреодолимое желание их вырвать. Но у меня такого нет. Скорее, я чувствую, будто внутри них что-то щекочет, типа… словно там появляется маленький червячок, который ползает себе и пытается найти выход, но эта щекотка не настолько сильная, что от них хотелось бы чесаться как собака блохастая. И ещё… возможно, мне даже будто лучше видно. Всё в глазах становится чётче. — Угу, продолжай, — кивнул "доктор", взяв в руки одну из приготовленных к осмотру железок. — Я думала, ты их просто для вида сюда принёс, — не успела она это договорить, как её верхнюю губу оттянули в сторону. Речь слегка исказилась. — Да, в общем-то, и нечего больше. — Зубы или дёсны не болят? При чистке или после еды крови не идёт? — Нет. — Хорошо. Позволь взглянуть на твои руки. — Что-то ты как-то выборочно разрешения спрашиваешь, — Ребекка положила их на колени ладонями кверху. — Когда у меня резко рождается какое-либо предположение, я не успеваю задавать вопросов и действую. — Я заметила, — она показательно-пренебрежительно смерила его взглядом, но поняв, что он не намеревается сейчас поворачивать к ней голову, сменила мину на более нейтральную. И пока Гробовщик расстёгивал манжеты её рубашки, пока закатывал рукава и, дотрагиваясь до кожи, щупал внутренний локтевой сгиб и вглядывался в проступающие вены, она молча смотрела за его манипуляциями, в то время как внутри у неё горел пожар противоречий. Вот ведь зачем он это сделал? Действительно ли только ради, как он изъяснился, научного интереса? Или им завладели чувства, и он очень вовремя успел уберечь себя от ошибки? А от ошибки ли? Ну естественно от ошибки. Они же… дру… — Опиум? — отвлёк её от прыжков от мысли к мысли Гробовщик. Пока Ребекка думала над чем-то, судя по её выражения лица, непонятным, он, в свою очередь, нашёл у неё только следы от уколов. — Лауданум не помогает, а расслабиться всё-таки хочется хоть иногда. — Зачем же ты так? — Ой, нашёлся святой, — пробубнила девушка укоризненно. — Сам-то чист, как божий ладан, да? — Ага. Как дьявольский манускрипт, начерченный кровью, — он расслабил хватку и обратно расправил рукава женской блузки. — Ты себя со мной не сравнивай, Бусинка, у нас из общего только борьба с несуществующими понятиями. — Знаешь… Я уже не уверена, что у меня есть хоть что-то общее с остальными жнецами. Так что одно всё равно будет перевешивать пустое место, — Нокс горько хмыкнула, надела на переносицу очки и, оторвавшись от разглядывания собственных рук, подняла на отступника глаза, заправляя волосы за уши. — Ты всё? — Ну как же. А вопросы по теме? — Например. — Например? Ну… Ты не пыталась самостоятельно вызвать свечение? — Да я бы лучше самостоятельно его выключила… — Что же ты тогда не всё врачу рассказала, м? — Для начала попробую справиться сама. Но, если тебе так хочется посмотреть на это ещё раз, я могу попытаться вызвать прямо сейчас. На случай, если начну буянить, ты как раз сможешь как следует шибануть меня по голове. — Сомнительные врачебные приёмы, —улыбнулся отступник, чувствуя, как неловкость от научных экспериментов развеивается в воздухе. Девушка зажмурилась. Под веками проглядывались бегающие из стороны в сторону зрачки, что значило, что она представляет себе что-то. Лицо её на мгновение исказилось в гримасе печали, она поджала губы, сглотнула и приоткрыла глаза. Сначала очень медленно, смотря в пол, словно боялась встретиться с источником света. Затем поувереннее: — Я чувствую эту щекотку. — Вижу. О чём подумала? Она напряглась снова, брови её от эмоций поползли внутренними уголками наверх, а в носу защипало, отчего лицо её снова приобрело оттенок скорби. И хрипловатым дрожащим голосом Ребекка проговорила: — О детях из поместья… — Значит, реакция на негативные воздействия? — Может быть. Сейчас я почему-то даже уверена, что когда слышала голос, говоривший об убийстве барона, глаза тоже светились. Мне кажется… это не зависит от контекста чувств. То есть, ну… мне просто достаточно испытать что-то яркое и сильное. А уж будет оно негативным или позитивным — без разницы. — Получается, — пришёл к заключению Гробовщик, — ты не настолько удивилась, когда я решил провести тот опыт? — Скорее, я просто не успела отреагировать, — Ребекка смягчилась. Разговоры о произошедшем в шутливом тоне позволяли наивно верить, что всё это случилось по воле случая и чистого интереса. — И она ещё гордо зовёт себя жнецом, — хихикнул отступник. — Может, тебе, милая, ещё по коленкам постучать, рефлексы проверить? Девушка улыбнулась и дёрнула ногой вперёд, едва соприкасаясь с одеждой старшего. Тот мгновенно отреагировал, инстинктивно схватил её за щиколотку и, будто врач с плохими новостями, покачал головой. Но всё это было маской, и где-то внутри него прорастали лозы переживаний за подругу. Он с сомнением снова всмотрелся в её глаза, тускло отражающие свет от висящей над столом лампы, и будто бы сделал в голове пометку. Девушка тем временем сняла очки и протёрла переносицу: — Что-то я проголодалась. — Что за ересь! Какое к чёрту "всё в порядке"? Ты себя видела вообще? — развеяла воспоминания своим рассерженным голосом Крамер. — Я не знаю, что со мной. Но это не сильно мешает. Разве что иногда агрессирую через край, но к этому, кажется, уже и так все привыкли. А после вспышки хочется есть постоянно. Типа, заточить какой-нибудь стейк, чтоб аж зубы в плоть впились… Нина молча и с осторожностью склонила голову, не отрывая взгляда от лица подруги. Она знала Нокс достаточно хорошо, чтобы отличать малейший налёт сарказма в её словах, но сейчас она до конца не могла определиться, что это за интонация была в голосе Ребекки? — Испугалась, да? Хых-ха-ых, — глупо захихикала та, скрывая нервную растерянность и не зная, куда себя деть. Но слова дальше вырывались из её рта: — А ещё мне постоянно снится какой-то мужик, раз уж на то пошло. Иногда даже слышу его голос просто так. Ну что, довольна моими правдивым признаниям? — Не особо, — расстроено проворчала Крамер. Вот уж чего она и предположить не могла, когда спешила к Нокс в гости, так это настолько странных откровений, которыми она с не особым желанием делилась. — И что с этим можно сделать? — Да чёрт его знает, может, это просто, ммм… психическое отклонение? Меня вот в медотсеке часто по голове били, когда я им там закатывала бунты. — Откуда ты это… — Не знаю. Что-то сама вспомнила, что-то Джеймс рассказывал, когда навещал меня. Просил по-хорошему, чтобы я не устраивала драк. — А Рон? А Т .Спирс? Как они реагируют? — Кажется, не видели ещё. Но зная, как сильно Уилл ненавидит демонов, даже как-то не по себе становится. А Рональд уже, думаю, успел перенять это отношения от начальства… — Ты уже приписала себя к демонам? — Нет, просто шучу. — Я не понимаю, почему ты так спокойно говоришь об этом?! А вдруг… — слова Нины прервалась её же невротично спёртым дыханием. Она замолкла и сосредоточено осмотрела лицо сидящей напротив. Глаза её всё ещё таили в себе остатки от странноватого свечения, с щёк уже успел сойти румянец. Она выглядела так же, абсолютно идентично прежней Ребекке, но что-то странное пробуждалось в её взгляде и поведении. И это даже не беспокоило, это пугало. — Вдруг это Шип? И этот мужчина из твоих снов — кто-то знакомый? Ребекка вспомнила про кадры из прошлого, но осеклась. Что она скажет сейчас Нине? "Да, я видела свою предыдущую жизнь"? "Человек из моих снов — демон"? А потом что? Её силками потащат в больницу и с неописуемой болью выдернут эти драгоценные, только-только вернувшиеся воспоминания? Ну нет уж. А ведь когда-то она очень боялась этого сама. — Ну Шип и Шип, чёрт с ним, — безэмоционально прошептала она и вернулась к продуктам. — А мужчина. Я не знаю его. Это… не жнец. — А если ты умрёшь? — Не умру, — Ребекка расплылась в улыбке, вспоминая свои планы на будущее. Как минимум, сходить на свадьбу подруги было делом, не терпящим никаких отговорок, в том числе и по причине смерти. — Во мне сейчас как никогда бушует интерес к жизни. Нина будто заколебалась на секунду. Она отвела взгляд в сторону, перестала нарезать овощи и задумалась. — Что бы ни случилось, Нокс, знай — я всегда буду на твоей стороне, — тихо раздалось с противоположного конца стола. — Господи, ну теперь-то ты драму не разводи. — Я серьёзно вообще-то! И давай так: ты мне всё рассказываешь, а я помогаю тебе решать проблемы. Для этого и нужны друзья. — Ох… — Ребекка вздохнула и в ответ оглядела собеседницу, подозревая, что затея вывалить ей все свои проблемы была опрометчивой. Но это же Крамер. А она всегда честна с ней. И ей хотелось быть честной в ответ. — Спасибо тебе. — Ага, пожалуйста, — откусила огурец блондинка. — Обращайтесь. — Я… — она прикусила губу, будто что-то внутри так и норовило закрыть ей сейчас рот.

— Хочешь снова там оказаться? Снова страдать? И забыть всё?

В ушах раздался мужской голос. Ребекка с силой разрубила оставшийся помидор пополам, вгоняя лезвие ножа в доску, и вздохнула. — Я правда тебе благодарна. И верю, что только ты меня и спасёшь от всей этой чертовщины. А сейчас… давай лучше о хорошем? Как Артур сделал тебе предложение? — Да как-как… — блондинка смерила её нахмуренным взглядом, но лицо её постепенно разгладилось. — Прямо после… ну ты поняла. Произошла перемена настроения. И благо в лучшую сторону, хотя подруга ясно давала понять, что теперь это открытие станет для неё, наверное, вторым приоритетом в жизни. Нина, пусть и обладала весьма приземлёнными взглядами, всегда мечтала о большой романтике. Вот эти вот вечерние прогулки, любования на луну, бутылочка вина и цветы. И Ребекке всегда казалось, что если ей когда-нибудь и сделают предложение, то это либо будет отрепетированная до мелочей постановка, либо Крамер просто скажет "нет", развернётся и уйдёт вслед за закатом. Тем не менее, она сейчас выглядела ничуть не разочарованной, и даже наоборот, словно предложение Артура в порыве чувств после первого в жизни опыта в её глазах и было самым романтичным на свете. — Романтично, — перебиваясь на смех, пролепетала Ребекка. Был у неё один учитель по поддельному смеху, и сейчас она мысленно благодарила его за это перенятое умение. — И что же, когда роспись? — Роспись? Не смеши меня. Мы тут что, деньги просто так зарабатываем? — Нина совсем забылась в разговоре и опомнилась только когда доела огурец. Обсуждение отношений и будущей свадьбы шли на пользу общей атмосфере, и сейчас уже не чувствовалось былого напряжения, невесомо повисшего в воздухе, но такого тяжёлого по ощущениям. — Ой, что-то я увлеклась… Мы сошлись на том, что было бы неплохо нормально, так сказать, по-человечески отметить. Чур ты будешь моей свидетельницей. — Кем? — Ну подружкой невесты. Это обычай такой, с каких-то древних времён пошёл. И… ты ведь мне поможешь в подготовке всего? — Ну конечно же! И как всё это будет выглядеть? — Ну как у остальных жнецов. Здесь официальная часть с клятвами и обменом колец, а в мире живых отметим. Забавно, да? Праздник жизни у смерти. — Забавнее только твои каламбуры. — Цени меня за них, Нокс. Иначе, кто ещё в твоей жизни будет так же тупо шутить? — когда Нина говорила это, в голове Ребекки уже вырисовывался образ. Тем не менее, Крамер было невозможно заменить даже такому, как Гробовщик. Не в шутках, конечно же, а в чём-то другом, что невозможно было описать словами. Они в жизни Ребекки, как единственно близкие ей друзья, — Рональд почему-то, к счастью или сожалению, не вписывался в эту тусовку, — должны сосуществовать в тандеме, пусть и раздельном. — Мы не собираемся звать много людей, как делают и остальные — пригласим всех своих, но у каждого будет возможность привести одного с собой. Ну типа, ты можешь позвать кого-нибудь из своих мужиков. А то их у тебя вон… аж три. — Ага, один из них так вообще эфемерный. Думаю, его будет сложно вытащить из моих кошмаров. И… Когда ты успела перенять у Рональда эту манеру подколов? — А что, Рон тоже знает об этом всём? — Не дай бог. Его шуток хватит и на одного Т. Спроса с головой. — Ну, ты же его и пригласишь? Потому что я уже что-то запуталась, к кому ты что испытываешь… Я, конечно, только за, чтобы ты от души прочувствовала все прелести свадьбы, и чтобы у тебя появился новый повод повидаться со своим древним дедулей, но… — Нина стряхнула с доски нарезанные кусочки в салатницу. — Как будто бы приглашать на праздники, где будет куча жнецов, самого знаменитого преступника — ну совсем надо с ума сбрендить. Надо будет, кстати, интереса ради разузнать о его делах побольше, а то только и болтовни, а фактов никаких. Хотя, я бы многое отдала, чтобы воочию пообщаться и посмотреть на того, кто смог пробраться через все шипы и тернии к твоему неприступному сердечку. — Мы с ним и так уже успели встретиться, — Ребекка слезла со стула, взяла в руки бутылку с оливковым маслом и зачем-то пробежалась глазами по этикетке. — И, знаешь, мне иногда очень неловко находиться рядом с ним. Вроде и время прошло, и тут ещё Т. Спирс на горизонте маячит, а у меня, каждый раз, как его вижу, где-то внутри отдаёт что-то такое типа… не знаю. Я и сама запуталась уже… Мне будто совестно за что-то перед ним. — Бекки, крошка, ты чего? Я не всерьёз говорила… Нокс замолкла и приложила прохладную бутылку ко лбу: — Мы ведём себя друг с другом как друзья, общаемся как друзья. Он любит всякие, ну… приколы. Иногда как учудит какую-нибудь хрень, и я смотрю на него и думаю, как бы жила без этого полоумного? Недавно, кстати, предложил на лошадях покататься. А, да… ещё для цирка я купила коня, и теперь он за ним ухаживает, — на этих словах Нина раскрыла рот шире и всё равно промахнулась мимо него кусочком свежего хлеба, смоченного в подсоленном овощном соке. — Но… это ведь всё так глупо, мне так стыдно рассказывать ему о чём-то, что связано с Т. Спирсом. — И не надо, ты что! Главная ошибка женщины во всех отношениях — это сказать одному мужику про другого, только если ты не преследуешь цели вызвать ревность. — Да ничего я не хочу провоцировать. Ну и Гр… он вида не подаёт особо. Думаю, если бы я ему даже в лоб сказала, что у нас с Т. Спирсом может что-то наклёвываться, он бы ещё и удачи в довесок пожелал. Уильям был его учеником. Как я у Фокса, или как ты у Артура. И он отзывается о нём ровно, без каких-то негативных эмоций. Но я всё равно чувствую неловкость. И знаешь, когда Т. Спирс узнал о том, что мы общаемся, он, оказывается, пришёл к нему и чуть ли угрожать не стал. — Ёбнешься… кхм. Господи, милая, я и не знала, что у тебя тут такие любовные дилеммы. Слушай, у тебя жизнь, оказывается, такая насыщенная, пусть и… не особо позитивная… — Я не уверена, что это тянет на драму. И на дилемму тоже. Скорее, просто я напридумывала себе того, чего не существует на деле. А всё в реальности наоборот — довольно просто: с Легендарным мы друзья, с Т. Спирсом — просто знакомые в непонятно каких отношениях. Вот он, вроде, попытался сделать какой-то шаг, я сбежала, и теперь мы оба жмёмся, как двое тупиц… Всё, хватит про отношения. — Хорошо, Т. Спирс не видел твои глаза, а он..? Ребекка молча кивнула. — И? — Он и сказал мне обратиться в медотдел. — Ну хоть кого-то ты слушаешь! Мне уже стоит начать ревновать по-дружески? Хотя, странно вообще такое замечать, но как будто бы на тебя хорошо влияет тот, кто, по слухам, поубивал здесь каждого третьего. Меня прям аж интерес берёт, что он за человек такой. Ну… и кому ты тогда отдашь пригласительный? Это не обязательно должен быть твой романтический интерес, просто друзей тоже можно привести с собой. — Ты совсем не умеешь намекать, Крамер. Если ты так сгораешь от любопытства, как он выглядит, то загляни в библиотеку и попроси кого-нибудь оттуда откопать тебе листовку семидесятилетней давности с его лицом и «разыскивается живым или мёртвым» крупными буквами. — Ну Ребее-еекка. Ты же сказала, что он любит приколы. — И что? Во прикол: прийти на сборище жнецов. Сама только говорила — идейка так себе. Или тебе неожиданно захотелось скрасить свадьбу резнёй? Думаю, Артур будет против. — Я его убежу. — Как-то ты быстро переобулась. И я не собираюсь убеждать своего деда притворяться обычным человеком. У него шрам на всё лицо и глаза, если ты помнишь, жнецовьи, потому что он, мать его, им был. Его моментально вычислят! Ребекка уже и сама заколебалась. Предложить какую-то подобную авантюру было совсем не в её стиле, но Гробовщик бы это оценил. Высмеял бы и идею, и, возможно, саму Ребекку, но точно бы оценил. Она знала, что Адриан не согласится, даже готова была поставить на это пару сотен фунтов, которые получила в качестве компенсации от управления за "смерть" на выезде. Хотя, когда вообще её азарт останавливала сомнительность предмета ставки? Но в этот раз уверенность была почти что стопроцентная. Он не согласится, а ей придётся искать кого-то другого в качестве плюс одного. Хотя, зачем искать? Тут и гадать не нужно, кому достанется это приглашение после того, как оно побывает в когтистых, покрытых шрамами руках. Но эти пару минут неимоверного веселья и полоумного смеха стоили того, чтобы прийти к нему с этой чёртовой бумажкой и с видом идиотки спросить, не хочет ли он сходить с ней на свадьбу её подруги? — Хорошо, Крамер. Я спрошу у него. — Отлично, давай прямо сейчас. — Рехнулась? На часах полдесятого вечера, он наверняка уже закончил с работой. — Ну ты слетай, а? Спросить — дел на минуту. — У тебя даже с собой пригласительного нет. — Ой боже, тебе на салфетке его нарисовать и подпись поставить? Тогда если сейчас не пойдёшь, в следующий раз я напрошусь с тобой, чтобы посмотреть на него вживую, а? Нокс нетерпеливо застучала пальцем по поверхности стола. Когда она вернулась во двор агентства четыре месяца спустя, в ту злополучную ночь, время уже успело перевалить за двенадцать, а он всё ещё находился там. Наверняка и сейчас этот трудоголик будет копаться в трупе под музыку из скрипящего фонографа. — И ты собралась меня ждать тут? — Ну да. Хотя, если честно, я бы и сейчас с тобой сходила. Ну… это было бы забавно. Но я так есть уже хочу, а мы с тобой обе готовим со скоростью двух еле двигающихся бабок. Так что поставлю пока жарить мясо, а то ещё немного, и я начну запихиваться хлебом просто так. Всё равно у меня завтра выходной, а ты ещё не рассказала за итоги своей вылазки. Рыжая делано закатила глаза, прихватила сигареты и исчезла с кухни, попутно думая о том, что никогда и ни на что на свете она не променяла бы эту бесноватую, приставучую и упёртую Крамер. И о том, что без неё она бы точно загнулась в этом мире мёртвых. Даже с таким хорошим и заботливым братом, как Рональд, с которым она так и не помирилась.       Похоронное бюро встретило девушку абсолютной темнотой. Ребекка не решилась повторно пугать Гробовщика, и, как в старые-добрые времена, перенеслась туда, откуда всё началось — в приёмную. Она даже пару раз проморгалась, чтобы точно удостовериться, что глаза её открыты, а после полезла в карман за зажигалкой. Свет от неё не то чтобы был сильно полезен, но хотя бы позволял не натыкаться на ближайшие препятствия. — Тук-тук? — вполголоса проговорила Ребекка, озираясь по сторонам. — Алло-алло? Ответом ей послужила прежняя тишина. Решившись пройти по бюро дальше, она приоткрыла дверь из приёмной в коридор и приблизилась к выключателю. Может, он просто вышел покурить? Хотя… Кажется, Гробовщика тут просто нет. А ведь девушка даже не знала, где он жил. Почему-то до этого момента она была чуть ли не уверена в том, что он и ночует тут, в одном из гробов, к примеру. Это вполне в его стиле. Подняв рычаг, она повернулась к рабочей зоне и в ступоре выронила из рук зажигалку. Благо что успела закрыть её, погасив пламя. Перед ней, под мерцающим электрическим светом, предстала совершенно необитаемая комната. Ни склянок со всевозможными разноцветными жидкостями на полках и в шкафах, ни здорового холодильника для трупов у стены, ни медицинских приборов и инструментов, ни сменного рабочего фартука, тяжёлой массой тянущего за собой вниз крюк вешалки, ни даже фонографа, музыку из которого ей однажды довелось послушать. Лишь секционный стол, намертво вколоченный в напольную плитку, да пустеющая ветхая мебель. Будто всё здесь просто взяли и вырезали из пространства, оставив разве что совсем ненужные вещи на своих местах. Ребекка с усилием сглотнула подступивший к горлу ком и, словно мучительно ища помощи или ответа на беззвучный, но вполне понятный вопрос в чём-то здесь находящемся, заметалась взглядом по комнате. Вот только же, совсем недавно, она прилетела сюда, к Адриану, ровно на это же место, напугала его и чуть не получила скальпелем в ответ. А вот здесь она следила за монотонно покачивающимся прибором для распределения крови. А вон там с бодуна нюхнула какой-то жутко пахнущей жижи. Здесь она сидела и конспектировала всё, что ей надиктовывали при осмотре трупа. А тут они… целовались. Она беспомощно опёрлась спиной о холодную стену и стала съезжать вниз, чувствуя, как с каждым дюймом приближения к полу в глазах мутнеет. Этого ведь не может быть. Он просто взял и исчез? Ребекка вскочила обратно на ноги. Не было времени распускать нюни. Может, ей удастся найти какие-то следы и подсказки, куда он мог уйти, она догонет его и хотя бы спросит, почему он решил это сделать? Она всхлипнула и зажмурила глаза, стирая ладонью влагу, плеснувшую с ресниц на щёки. Вернувшись в приёмную, она нащупала выключатель и озарила комнату светом. Здесь всё было по-прежнему: и гроб, на который она случайно упала в первый свой визит, а после сидеть на нём стало своего рода привычкой, и дурацкие часы высотой до потолка, вокруг которых постоянно собиралась паутина, и хаотично натыканные везде свечи, которые менялись по мере их полного сгорания, и рабочий стол. Даже шкаф, доверху набитый книгами, которые редко читались в совсем уж скучные времена, остался нетронутым. За исключением пустующего места, книгу с которого явно прихватили с собой, вместе с остальными исчезнувшими отсюда вещами. Пыль ещё не успела осесть на чистый фрагмент, а значит, что покинули агентство совсем недавно. На столе же не лежало привычных бумаг, связанных с работой, зато стоял канделябр, придавливающий к деревянной поверхности какую-то записку, да ваза, полная ирисок. Ребекка вытащила из-под подсвечника листок, ожидая краткое сообщение, но содержимое его настаивало предпринять ещё пару действий, чтобы наконец прийти к нужному результату:

"Скоро здесь перестанет работать электричество. Если его уже нет, зажги свечи и прочитай кое-что, что найдёшь во втором ящике”

Девушка снова сглотнула, предвещая что-то недоброе и, обойдя рабочее место, робко опустилась на кресло директора. Пришлось даже приложить некоторые усилия, чтобы наконец открыть шкаф. И под усилиями в виду имелись моральные. Но если там послание для неё, значит, он не ушёл просто так? Возможно, его просто выследили жнецы, и он решил передислоцироваться куда-то в другое место? Чего же тогда она расстраивается раньше времени? Второй ящик стола просто ломился от всевозможных договоров, папок, газет, медицинских заключений и прочей ненужной корреспонденции. Сначала Нокс по одной одёргивала края бумаг и вглядывалась в написанное, и, как только понимала, что там нет ничего адресованного ей, перелистывала дальше. Но скоро её терпение подошло к концу, и она вытащила всё содержимое шкафа на поверхность. Спустя несколько минут активного поиска среди этого хлама Ребекка наконец-то нашла конверт, подписанный как "кое-что". И, сделав ободряющий вдох, распечатала его.

"Здравствуй, Ребекка. Я рад, что ты нашла это послание. Съешь конфетку и улыбнись. Если ты сидишь на моём месте, то они находятся вон там."

Нокс невольно, и без конфет, улыбнулась. Рядом с выведенными его мелким, с длинными засечками почерком строками была нарисована стрелочка в сторону вазы с ирисками. Но девушка всего-то посмотрела на неё и опустила глаза обратно в письмо.

"Нет, серьёзно, съешь. Потому что дальше, увы, будет мало весёлого."

Она оторвалась от послания, которое своим началом открыто давало понять, насколько хорошо её прочитывает Гробовщик, и, послушавшись наставления, которое при прочтении отдавалось в голове мужским, местами скрипучим голосом, взяла одну из конфет. Приторные, с привкусом сливок, тут же, при малейшем жевании, пристающие к зубам. Понятно, почему они ему так нравились. Но сладость ни на миг не смогла отвлечь её от последней фразы, разжигающей тревогу.

"Итак, давай начнём с самого главного. Мне поступило предложение о работе, которая даст возможность отточить навыки и наладить некоторые аспекты в тех самых тёмных делах, о которых я тебе, конечно же, ничего не говорил. Но ты — девочка умная, и догадалась об их наличии уже давно. И всё же, я очень долго откладывал разговор с тобой о них. В любом случае, когда-нибудь ты обо всём узнаешь. Рано или поздно. Остается только надеяться, что это не сделает нас врагами и не заставит тебя пожалеть о дружбе со мной. Но сейчас не об этом.

Через четыре часа после завершения твоего дела мне пришлось покинуть бюро. Сюда я уже вряд ли вернусь. Опережая появившийся в твоей голове вопрос, отвечу: нет, за мной не следят жнецы. И нет, я не сбежал от демонов. И даже не от тебя (тут должно было быть смешно). Это всё только из-за работы. Поэтому, как ты могла заметить, я и забрал отсюда необходимые вещи. Об Имоне можешь не беспокоиться, я взял его и других лошадей с собой, за ними будут хорошо ухаживать. Прости, но, кажется, нашу прогулку придётся отложить на неопределённый период. Как минимум, до июня."

Точно ведь, прогулка. На листок упали пару капель, Ребекка небрежно стёрла следы слëз с лица и подула на бумагу, радуясь хотя бы тому, что влага не попала на строки. Больше радоваться тут было нечему.

" "Опять не видеться так долго" — наверняка подумаешь ты, но у меня нет другого решения. Возможно, я совершаю ошибку, оставляя тебя в неведении, и лучше бы ты узнала обо всём сразу, чем потом предстала перед фактом. Я знаю, это всё неправильно и не-кхм-справедливо по отношению к тебе. Нам нужно было ещё многое обсудить, и тогда, возможно, никто из нас не сидел бы с этим письмом в руках и самым постным в мире лицом. Но я струсил. Ты называла меня сильным, но даже сильный иногда может испугаться. И я, сказать по правде, многого боюсь. Твоей реакции, например, какой бы она ни была. И того, что происходит с тобой — тоже. Я повидал достаточно за свои очень-много-лет, и собственная смерть не пугает так, как пугает утрата того, что очень дорого. И иногда проще просто исчезнуть и сделать всё самому, чем пытаться что-то объяснить, да и… "

      Гробовщик зачеркнул несколько слов. Так тщательно, что даже ни одной кляксы не вылезало. Будто под дулом пистолета он вдруг одумался и решил не затрагивать уж слишком эмоциональных моментов. Он на мгновение остановился, оглядел замалёванный фрагмент и неожиданно устало опустил голову на стол. Звуки демонтажа холодильного оборудования и громкие разговоры рабочих мужиков за стеной раздражали и сбивали ход мыслей с толку. Внутри же кипели многогранные, конфликтующие друг с другом чувства. С одной стороны он был неимоверно рад открывшейся возможности поработать над своим делом куда активнее, чем до этого, когда ему приходилось совмещать его со своим более мирным и не вредящим никому амплуа простого хозяина похоронного агентства, да ещё и тщательно скрывать всё от Ребекки, с которой они только-только начали чаще и больше общаться. Всё это очень утомляло, а дочерта бессонных ночей, проведённых за тайной работой, под конец всего начали добивать так, что уже и рядом с подругой он иногда переставал контролировать собственные эмоции, которые так и норовили вылезти из-под очередной напяленной маски. И когда его позвали бросить всё и примкнуть к обществу Авроры, он даже почувствовал себя немного свободнее. В общем-то было больше забавно, чем познавательно наблюдать за потугами смертных из этого "тайного ордена". Тем не менее, не успел он начать с ними работать, как все их деланные ужимки перестали веселить и начали навевать лишь скуку. Хотя было даже как-то приятно от осознания, что не ему одному пришла в голову столь абсурдная идея с воскрешением мёртвых. Знали бы они ещё, что все их старания без знаний того, что было доступно лишь жнецам, обречены на провал. Что-что, а это и правда смешило. С другой же стороны было горько и… пусто. Он проработал здесь достаточно времени, целых два десятка лет. И покидать контору значило как переходить на новый уровень, так и оставлять позади пласт жизни с дорогими ему людьми. Всё так же не отстраняясь от столешницы, он повернул голову к письму. Высыхающие строки сливались в тянущуюся вдаль нить, иногда разрываемую пробелами, или вовсе скачущую из стороны в сторону из-за длинных хвостиков некоторых букв. Адриан прикрыл глаза, пытаясь оградить сознание от звуков стука и сверления, и представил Ребекку, ведь больше памяти и действительной любви к своей профессии, именно мысли о ней и тяготили его сейчас больше всего. Её слегка вытянутое лицо, впалые щеки, скулы, на которых, будто коричный сахар просыпали, проглядывались веснушки. Шрам на вечно искусанных, чувственных губах. И глаза. Такие живые, подвижные, полные сомнений и эмоций. И в которых время от времени возникала пугающая, до боли знакомая ему нечистая искра. Может ли быть, что он видел эти глаза в последний раз? Гробовщик встал с места и остановился перед стеллажом с книгами. Вытащив одну, ту, в которую он заглядывал чаще, чем в остальные, отступник перелистнул несколько глав и оглядел две фотокарточки, вложенные между страницами. На одной из них был он сам, стоял рядом с мужчиной куда крупнее и выше него ростом, словно со старшим братом фотографировался. На второй была изображена девушка. Её идеальная, точно военная выправка не позволяла склониться в сторону даже с учётом того, что в своей вытянутой руке она за спутанные волосы держала три тяжёлые отрезанные головы. А сама улыбалась, так счастливо и мило, будто в руках у неё были не человеческие бошки, а кучка тявкающих и виляющих хвостиками щенят. Он захлопнул книгу и вместо полки положил её в картонную коробку, уже наполовину заполненную какими-то мелочами, которые он захотел прихватить с собой. Времени оставалось мало, мужчина сел обратно и перечитал последние написанные строки. А после, принялся добавлять в письмо новые.

"К тому же, и без наших разговоров, у тебя было много забот. Надеюсь, сейчас ты уже в полном порядке, и твоя шея полностью зажила. Откуда знаю? Потому что это я свернул тебе её. Извиняться будет глупо, но… Прости. Этому поступку нет оправданий, но есть свои причины."

Ребекка снова зажмурилась и, отодвинув от себя подальше письмо, чтобы не намочить его, сделала вдох. А после неожиданно разрыдалась во весь голос. От бессилия, обиды и злобы она с размаху ударила ногой приоткрытый опустевший ящик стола, который отозвался глухим стуком и отпружинил обратно. Затем раздражающая, катающаяся из стороны в сторону, скрипящая дверца снова получила озлобленный пинок и в этот раз с треском и хрустом врезалась внутрь столешной пустоты, задев соседние ящики. Сорвав чувства на ни в чем не повинном предмете мебели, девушка запрокинула голову и опустошённо уставилась на заросший паутиной потолок. И как она только могла подумать, как в её голову могло прийти настолько глупое и эгоистичное предположение, что она так нужна кому-то. Будто письмо, покоившееся сейчас на столе и ожидающее дальнейшего прочтения, не являлось чистым свидетельством того, что и правда была нужна. Не отрывая взгляда наверх, она достала пачку сигарет. Раз уж это помещение теперь никому не нужно, никто и не будет против, если она закурит прямо здесь. Пару раз затянувшись, Ребекка стряхнула пепел на середину столешницы. Во рту чувствовалась горечь обиды и неожиданного одиночества, вперемешку с табачной, особенно яркой и едкой после неимоверно сладких конфет. Словно эти вкусы олицетворяли их с Гробовщиком общение, которое свелось к тому, что он исчез из её жизни. Пусть и на время. Покурив и немного успокоившись, она вернулась к адресованному ей монологу.

"Помнишь мои слова про то, что делает тебя сильным? Я немного (ладно, много) подумал над этим в твоё отсутствие. И решил бороться за то, что делает таковым меня. Например — воплотить в жизнь план по спасению Фантомхайва. И так как эта деятельность стопроцентно раскроет мои тёмные делишки перед жнецами, т.е. — вернёт меня в статус разыскиваемого преступника, я самолично решил, что тебе пока что нечего делать рядом со мной. Как бы это грубо ни звучало, хочется верить, что всё к лучшему. Я пойму, если мои чрезмерные мысли и желание оградить тебя от того, от чего не требовалось, разозлят или расстроят. И даже сделают больно. Но идти этим путём уже решено, а решения свои я редко меняю."

Нокс достала ещё одну сигарету, снова отложила письмо, подсыпала пепла к уже имеющейся кучке на середине стола, а после, докурив, вытащила из рядом стоящей вазы ещё одну ириску. А ведь дома её ждёт Нина.

"Это письмо начинает походить на отвратительное графоманство, но из меня так и лезет мысль за мыслью. Будто пытаюсь оправдаться перед тобой. Возможно, так оно и есть, и лучше бы мне быстрее дописать это, запечатать в конверт и забыть, иначе будет жутко стыдно перед тобой, когда мы встретимся в следующий раз. Если к тому моменту ты всё ещё будешь этого хотеть, конечно же.

Я оставил в строчках небольшую подсказку, где ты сможешь найти меня. Только прошу, не вчитывайся сейчас и отложи это занятие хотя бы до конца мая. Да, это долго (забудь все мои слова про "как глазом моргнуть", для меня это тоже долго), и если ты не сможешь ждать, потому что у тебя наверняка ко мне ОЧЕНЬ много вопросов, я вряд ли буду что-то предпринимать, чтобы снова покинуть тебя. Если не найдешь подсказок, в чём я сомневаюсь, я сам приду к тебе, когда того позволит время.

Береги себя. И если встретишь того, чье имя я точно-преточно не называл, не нападай. Только если он не сделает это первым.

Я буду скучать.

136649

ХХ"

Ребекка дочитала до конца и прерывисто всхлипнула. Затем слабо ударила себя кулаком по голове, в которой успели родиться мысли, что она никому не нужна. С первого раза, конечно же, она никаких подсказок не заметила. Возможно, из-за того, что читала с затаённым дыханием, или потому что глаза застилала влага. Ребекка невзначай, словно в надежде найти где-то на листах ещё какие-нибудь приписки, чтобы вот так быстро не прощаться пусть и со всего лишь текстом, перевернула послание и наткнулась на постскриптум, написанный куда размашистей и свободнее, будучи не скованным линиями строк:

"П. С. Я перечитал. Зря. Это и правда отвратительное графоманство. Нужно было для начала написать черновик, хех. Но переделывать не буду — нет времени, да и прежних чувств, как при первом написании, уже не подделаю (тут и идея с черновиком проваливается, мда).

Ещё хочу добавить: если ты почувствуешь себя плохо (физически или морально), не жди до мая и дай мне знать. Я знаю, что это дурацкое письмо тоже вызовет у тебя негативные чувства, но имею в виду немного другое "плохо."

И если Он обидит — дай мне знать тоже."

Чуть ниже, рядом с нарисованной криво улыбающейся рожицей, виднелся постпостскриптум, вызвавший у Ребекки такую же, как на каракуле, горькую усмешку, на заплаканном лице смотревшуюся удивительно жалко:

"И забери ириски."

Было непонятно, кого под "Им" Гробовщик имел в виду — Уильяма или… как же его звали..? Имя всё крутилось на языке, но вспомнить его окончательно Нокс не могла. Она ещё раз мельком перечитала некоторые строчки, опустила взгляд на прощание и это всё ещё забавное и нелепое "ХХ" в конце, значение которого ей не до конца было понятно. Девушка положила бумагу на стопку вываленных документов, которые теперь было некуда складывать, и обмякла в кресле, пытаясь переварить всё, что сейчас прочла. Гробовщик исчез из её жизни на неопределённый срок. До июня оставалось четыре месяца. Опять четыре месяца. Это первое. Во-вторых, неизвестный из кошмаров — не её галлюцинация, а вполне реальный персонаж. И с учётом того, что во снах её он не скрывал свои ярко горящие голодные и дикие глаза, возможная встреча страшила, — потому что он являлся демоном, — и одновременно вызывала неподдельный, даже захватывающий дух интерес, — потому что он, очевидно, был отголоском её прошлого во плоти. Но чувства эти были куда тусклее переживаний из-за ухода друга. Друга… свернувшего ей шею. Нокс встала с места и направилась в уборную — привести себя хоть в какой-то порядок. Впереди её ждало возвращение домой, объяснение с Крамер и… жизнь в скорлупе? Ну нет уж, она непременно дождётся заветного месяца в том виде, в котором Гробовщик так хотел бы её знать, в том, в котором она ему нравилась — эмоциональном и живом, а потом, если к тому моменту не простит и не забудет, встретит его и хорошенько, со вполне эмоциональной и живой злобой, стрясёт с него ответы на все интересующие вопросы. Особенно на тот, на кой чёрт он так с ней поступил.

***

      Ребекка подошла к двери в свою будущую квартиру. Сзади, в унисон её шагов остановился Т. Спирс. — Ну что, вперёд, мисс Нокс, — мужчина протянул ей ключи, доселе бренчащие в его руках при любом движении. К ним уже был прицеплен явно не принадлежащий комплекту цветной брелок, чем-то схожий с тем, который висел на его офисной связке, отчего закрадывалась мысль, что это он сам забавы ради прикрепил его туда. Коридор жилого отделения Третьего Департамента был значительно просторней, с работающим круглые сутки электричеством, да и просто приятнее внешне. Чистые светлые стены не вызывали ощущения замкнутости, которое часто преследовало любого в недрах обклеенных какими-то обоями угрюмо-мрачных цветов коридоров Второго. Окон здесь не было совсем, зато в центре, по выходу из лифта, можно было наткнуться на общий длинный балкон, используемый живущими тут различными способами, а не только для курения. Нокс приняла связку ключей и, вытащив из нескольких дубликатов один, отомкнула замок. Перед взором предстала чистая прихожая, в отличие от её предыдущей, куда компактнее, но при этом функциональнее. Мебель здесь была новее, от неё даже можно было почувствовать ещё не развеявшийся запах древесины. И пусть место было ограниченным, шкафчики и комоды с полками для обуви, а также остальная, привычная для квартирных коридоров утварь была обставлена со вкусом и не препятствовала свободному движению. Девушка переступила порог, озираясь по сторонам и, вместе с тем, пытаясь не выглядеть как потерявшийся в музее зевака. Квартира была однокомнатной, если не считать непривычно большую кухню, совмещённую с гостиной, отдельным помещением. Шторы на всех окнах были заранее заботливо одёрнуты, и через спальню и столовую в коридор, за счёт его компактности, вливалось просто невероятное количество дневного света. Но как бы красиво и эстетично не выглядело её будущее обиталище, первой же мыслью в рыжей голове, являющейся здесь самым ярким и контрастным цветным пятном, закрался вопрос: как же теперь к ней придёт её друг, если она не разгадает оставленную им в письме подсказку, или же если ему самому захочется увидеть её раньше времени? Ребекка опасливо, будто боясь наследить в этой чистоте, сделала пару шагов вперёд и обернулась: — А я не могу… остаться жить в своей старой квартире? — Тебе не нравится? — тут же отозвался Т. Спирс, стоящий за пределами жилья и примкнувший головой к дверному проёму. — Нет, всё прекрасно, тут очень красиво, спасибо, — она потупила взгляд в пол, замечая на нём светло-серую паркетную доску, выстроенную ёлочкой. — Просто я уже привыкла к своей… х-хатке. — К хатке? Ты что, бобёр? — его непривычно серьёзное лицо, ставшее даже каким-то чужим после стольких моментов, пережитых вместе в цирке, чуть разгладилось, и на нём даже успела промелькнуть усмешка, как бы давая собеседнице понять, что её будущий начальник и Уилл по кличке Сьют — один и тот же человек. — А ты что, — Ребекка, заметив его призрачную улыбку, расслабилась и даже попыталась отпустить хотя бы на время мысли об исчезнувшем Гробовщике, — вампир? Чего в дверях стоишь? Приглашения ждёшь? — Нет, мисс Нокс, не вампир. Как будто бы неприлично входить в чужую квартиру без разрешения её хозяина, не находишь? — Хочешь сказать, ты до этого момента тут не был? — девушка приподняла брови и вопросительно наклонила голову. — Я осмотрел её с того положения, в котором стою сейчас. Мне хватило удостовериться, что здесь, как минимум, чисто, и до этого никто не жил. А если и жил… — он посмотрел на Ребекку и, встретившись с нею взглядами, отвёл свой в сторону. — То за ним убрали. — А… Ну да, — кивнула она, понимая намёк о её нежелательном товариществе с преступником. — Убрали. — Так что, мисс Нокс? Нам ещё нужно успеть подать заявление на переоформление ваших документов. — Вафых дакументаф, — кривляясь передразнила мисс Нокс и, повернувшись к комоду, на котором для антуража стояла ваза с неживыми лилиями, выдернула оттуда веточку с парой нераспустившихся бутонов. — Ты сам говорил, что мы начали общаться мирнее. Зачем все эти формальности глупые? — Формальности формальностями, но я теперь ваш начальник, — мужчина сложил руки на груди. — И наставник тоже. Ребекка на пятках развернулась к выходу и за два не самых широких шага вышла за пределы своей новой частной собственности. Оказавшись рядом с Т. Спирсом, она воткнула ему пластиковую веточку в нагрудный карман пиджака и захлопнула за собой дверь: — Пока мы не подали мои документы, ты ещё не мой начальник, умник. — Как скажешь, — примирительно поднял жнец руки, — Ребекка. — Пошли. У меня ещё очень много дел на сегодня, если ты хочешь, чтобы я начала свою работу с завтрашнего дня, — Нокс оглядела его с ног до головы, затем уставилась на выглядывающий из кармана цветочный бутон так, будто не сама его туда положила несколькими секундами ранее, и вспомнила о приглашении, данном ей Ниной. — А, и у меня к тебе будет ещё один вопрос. Но это потом.

***

      Повертев в руках своё новое удостоверение личности, Ребекка снова раскрыла его и уставилась на свой уменьшенный чёрно-белый фотопортрет. Она пришла в офис раньше времени, пока в помещении практически не было народу, и, скрывшись за стеллажом, то ли от волнения из-за нового знакомства с коллегами, то ли просто не желая пока что попадаться им на глаза, перенеслась в закрытый кабинет наставника. Чтобы сделать его, пришлось изрядно помучиться, как ей, так и специалисту по фотокарточкам для документов. Девушку то слепила вспышка, то приводил в движение хлопок от затвора, на получавшихся снимках она выглядела дёрганной и испуганной и почему-то постоянно с засвеченными глазами. Т. Спирс тогда, стоявший около фотографа, часто посматривал на часы и предлагал какие-то варианты, чтобы облегчить процесс. — Иди сюда, — не выдержала тогда комментариев Ребекка и подозвала его сесть рядом. — Тебя за руку, что ли, подержать? — хмыкнул он, опускаясь около девушки. — Ага, и приобнять ещё, — как-то даже обиженно пробубнила она в ответ. Дескать нашёл, что сказать. О таком ведь обычно не спрашивают. — Просто сиди рядом. Дождавшись, когда он перестанет глазеть на её профиль, она прикрыла глаза и собралась. Может, если пробудить в себе что-то, ей будет проще пережить процесс съёмки, больше схожий с выстрелом в упор?       Она приблизила удостоверение к лицу и взглянула на свой снимок. Если бы он не был чёрно-белым, стали бы на фото видны её горящие зрачки? В монохроме карточки проглядывалась всего-то белёсая пелена, словно плёнку снова засветили. Впрочем, если не обращать на это предельного внимания, никто и в жизни не догадался бы. — В следующий раз, если я поймаю вас на краже документов с моего стола, вы получите выговор, — донёсся сверху голос начальства. Тем не менее, звучал он не строго, но недовольно. Рассматривая свой портрет, Ребекка даже не услышала, как в замке провернулся ключ. — Ты сам сказал мне подождать тебя в твоём кабинете… — И если он будет закрыт, то посидеть снаружи? Заканчиваем предложения, мисс Нокс. Но точно не пробираться в него подобно воришке. И брать что-то с моего стола тем более. — Ну… я увидела конверт со своим именем, и подумала, что там мои новые документы. — Мисс Нокс, конверт лежал где? — На твоём столе, — медленно кивнула она в сторону мебели, улыбаясь глядя в глаза Уильяму. — А трогать с него что-либо запрещается, — он растянул фальшивую улыбку и повторил её же тон. — Только если я не разрешу. Усекла? — Усекла, мистер "Самое недовольное лицо в радиусе десяти футов". Жнец сел рядом с ней и, запустив руку в карман, вытащил оттуда пачку сигарет, а после протянул её девушке: — Субординацию соблюдать ты так и не научилась, да? — Т. Спирс, — девушка взяла предложенную папиросу и повернула к нему голову, едва не давясь смехом. — Мы с тобой прожили в одной палатке размером меньше, чем этот кабинет, почти полтора месяца. Ты всё ещё надеешься, что я начну называть тебя на "вы"? Мужчина оглядел её улыбчивое лицо и смягчился. Затем встал и кивнул к окну, предлагая не дымить на диване: — Могу только мечтать. Волнуешься? — Ни капли, — соврала новенькая. — Этап со знакомством с окружением я уже прошла эдак года три назад. И вряд ли где-то я найду коллег ещё хуже, чем были до. — Тогда мы сейчас докуриваем и выходим знакомиться? Или сначала экскурсия, а потом встреча с коллегами? — Ладно-ладно, давай экскурсию.       В офисе, к моменту, когда сигареты уже лежали потушенными окурками в пепельнице, уже царила жизнь. Некоторые уже раскладывали и изучали оставленные на их столах папки с делами на день, другие же обсуждали их с товарищами, а кто-то делился, как прошли их выходные. И во всём этом приятном шуме и сборище почти никто не заметил, как их начальник с новенькой вышли из кабинета и направились на выход. Ребекка, зацепившись за рукав старшего, чтобы её случайно не втянули в чужую болтовню, озиралась по сторонам, пытаясь отыскать в толпе брата, с которым всё никак не могла помириться. Но вместо него на глаза попалась не менее интересная ей фигура. Вероника, та самая, чьё тело они с Гробовщиком перезахоранивали, та, кто сидела на её месте в кабинете Абрахана и без малейшего стыда сверлила взглядом спину Сатклиффа. Сейчас она скромно сидела на своём месте, за ещё не обросшим всякими безделушками и кучей канцелярии столом. Она выглядела озадаченной и тихой, явно ожидающей кого-то или чего-то. — Это Вероника Сеймур? — Ребекка то ли сама в припрыг нагнала начальство, то ли сильнее потянула его за рукав, но сравнялась с ним и, поднявшись на носочки, приблизилась к уху Т. Спирса. Впрочем, недавно окончившая академию и являющаяся здесь таким же новичком, как и сама Нокс, Вероника расслышала в толпе своё имя и даже мотнула головой в предполагаемую сторону, но никого, кто бы обращался к ней, не нашла. — Да. А ты её откуда знаешь? — Да так. Был опыт знакомства с её родителями. Т. Спирс непонимающе нахмурился, но решил, кажется, отложить эту тему до более тихого момента общения один на один. В это время они как раз вышли в коридор, и Ребекка, обернувшись на своих незнакомых коллег, перевела дух: — Фух, ну и толпа. А мы не могли просто взять и… — Телепортироваться по зданию разрешено только в чрезвычайных ситуациях, кстати, — старший указал на настенную табличку. — Ой-ёй, у вас тут правил настолько дочерта, что их уже на стены вешают, да? — Ребекка припомнила кучу неодобрительных взглядов из лифта, когда она пришла сюда в поисках брата и решила не пробираться через толпу, а просто переместиться из неё, не стесняя других. — Правил и правда много. Но это повесили здесь на случай таких вот как ты. — Слушай, ты же и без стажёра был вечно занят, — моментально сменила тему Ребекка, отлепила взгляд от надписи и зашла в кабину лифта. — А теперь ты ещё и со мной возиться будешь? — Допустим, что так. Что конкретно тебя удивляет? — Ну… Ты вообще отдыхаешь хоть когда-нибудь? Кажется, Т. Спирса даже огорошил подобный вопрос: — Если тебе так неожиданно интересно, то в моей рабочей неделе присутствует один выходной. — Один? Ёб… с ума сойти. И сколько ты так работаешь уже? С одним выходным? — До твоего появления в моём отделе у меня их было два. — И ты пошёл на такие жертвы ради того, чтобы загрести меня в подчинённые? С его губ сошёл смешок: — Конечно. Сплю и вижу, как тобой командую. Ребекка, здесь не цирк, и мы с тобой тут совершенно в других положениях и ролях. Так что давай я объясню тебе кратко и по пунктам: да, я пожертвовал одним выходным, чтобы взять себе стажёра. В стажёрах ты пробудешь недолго, если я стану уверенным в твоей работоспособности, что, я надеюсь, произойдёт довольно быстро. И как только ты превратишься в полноправного жнеца, ко мне вернётся мой второй выходной. Поэтому давай не ставить палки друг другу в колёса и, несмотря на то, что здесь не цирк, не будем возобновлять препирательства словно малые дети. Двери лифта раскрылись, и перед ними образовалась толпа из нескольких человек, ждущих, пока кабина освободится. Ребекка проскользнула мимо фигур в чёрном и обернулась, ожидая наставника: — И ты всё это сделал ради нашего пари? — Нет. Просто ради нормальных отношений, — было видно, как он старался держать себя в привычном образе строгого начальника. Но то ли недавнее возвращение из странноватого типа командировки, в которой ему пришлось достать из закромов свою человечность, то ли сама Ребекка под боком осложняли эти попытки. — Сейчас я познакомлю тебя кое с кем. Он распахнул матовую стеклянную дверь с надписью "отдел секретариата" и пропустил даму вперёд. — О, у вас тут есть целый штат таких, как я? Занимательно. — Такие, как вы, мисс Нокс, выходят на дела и пишут отчёты. Я не собираюсь идти по стопам Фокса и делать из тебя "принеси да подай". — Мило, — бросила рыжая, чувствуя, как внутри что-то оттаивает. — Доброе утро, Мисс Маккей. — Они дошли до нужного стола. На секунду показалось, что его приветствие застало девушку врасплох. Она, не успев обернуться, дёрнулась, какой-то документ выпал из её рук, но его успел подхватить Т. Спирс. Он нагнулся к ней ближе, вручая бумаги, и, отведя от Ребекки взгляд, почти неслышно проговорил: — Пособраннее. — Ой, извини, — также тихо прошептала она ему в ответ, приняла папку и тут же отложила её в сторону, а затем наконец-то обратила внимание на Ребекку. — Доброе утро У… э… мистер… Т. Спирс. И здравствуйте, мисс Нокс! Поздравляю с переводом! — О, я вас помню, — охотно протянула ей руку Ребекка, не придав значения их странным бесшумным переговорам. — Элис Маккей, да? Из экзаменационной комиссии? И ещё «Белгра… — Остановись, — прервал её Уильям. — Всё… всё в порядке, — девушка ответила на приветствие рукопожатием и встала. — Да, мы с вами общались перед выдачей дела. Я тогда очень переживала о ваших оценках, поэтому и поставила вас в пару с… ммм… Кажется, с Томасом Итоном, а вы теперь к нам перешли, вот ведь как случиться может, да? — Извините, если напомнила о чём-то с дуру, я не специально, — Нокс виновато закусила губу и невольно прошлась взглядом по протезу руки, а после подняла глаза на шрамы, скрытые за повязкой. Элис была миленькой, даже привлекательной, но эти кошмарные отметины, выглядывающие из-под чёрного материала, быстро отрезвляли голову и поселяли в них какую-то жалость к ней. — Нет-нет, всё правда в порядке. Вы у нас новенькая, ещё не знаете многого. Остальные здесь уже в курсе, что я предпочитаю не поднимать некоторых тем из прошлого. Давайте лучше к делу. Я — секретарь, прикреплённый к отделу мистера Т. Спирса, поэтому вся документация, какой бы она ни была, после него сразу переходит ко мне. — А, я так и поняла, да. Я примерно тем же во Втором занималась. — Простите… вы же, вроде, собирались на должность диспетчера, разве нет? — Собиралась, — хихикнула Ребекка. — Но у моего великого начальника были на это другие планы. Собственно, что мы всё о прошлом, да? — И правда, — поддержала её Элис своей очаровательной улыбкой, попутно приглаживая выбившиеся из пучка светлые волосы. — Мистер Т. Спирс забрал у меня вчера все ваши документы… В-вы же просто пришли познакомиться? — Именно так, — вместо Ребекки ответил старший. — А, ну и замечательно. Мы с вами, мисс Нокс, будем не очень часто видеться, но всё равно, я надеюсь, что мы поладим и сработаемся. Помимо документов я также отвечаю за любого вида праздники и дни рождения в отделе, ваш, восьмого июня, я уже выписала из удостоверения. Вы же отмечаете? — Эээ, — потупилась Ребекка. — Да не то чтобы… А что подразумевается под отмечанием? Напиться я могу и в лю… — Нокс. Девушка повернулась на голос старшего и, заметив неодобрение в его взгляде, буркнула: — Да шучу я. В общем, если подарите мне торт, буду счастлива. И взаимно, я тоже надеюсь, что мы сработаемся, — Ребекка снова по обычаю своему протянула ей руку и, соприкоснувшись с твёрдостью протеза, скрытого за тканью перчатки, растерялась. — И… извините меня ещё раз… У меня самой полно триггеров, я понимаю, как иногда может быть тяжело. — Пойдём, — Уильям кивнул Элис и слегка подтолкнул свою подопечную к выходу. После того, как они удалились на достаточное расстояние от столика секретарши, он возвёл глаза кверху и явно недовольно протянул: — Понимает она. — А что? — Нокс, — дождавшись, пока она выйдет из отдела, мужчина прикрыл дверь за собой и с некоторым укором, блеснувшим в ярких глазах, прищурился: — Те, кто хоть на толику могут понять мисс Маккей, либо до сих пор мучаются в утробе демона, либо давно разложились в земле или сгорели в крематории по частям после визита того, с кем ты решила водиться. Не поднимай больше таких тем при ней. И тем более не говори о понимании, хорошо? — Ты обещал не говорить о нём, — она бесконтрольно скрипнула зубами, как делала это раньше, при одном лишь только упоминании фигуры Т. Спирса. Сейчас же скрипеть зубами хотелось тогда, когда речь заходила о покинувшем её друге. И как бы она ни стремилась успокоить себя и продолжать верить, что они снова встретятся, Гробовщик обнимет её и скажет, что всё хорошо, злость и обида брали своё.       Ребекка начала собирать вещи ещё вчера, перед этим обдумывая, что может случиться, если он первым решит навестить её. Затем чистота новой квартиры, в которую она принесла пару сумок, поселила в её голове мысль, а вернее беспокойство, что сюда также придут уборщики, отмоют всё, что она пережила и испытала тут, до блеска, и ещё, самое ужасное, поселят кого-то другого. Она не хотела, чтобы сюда приходил незнакомец, не хотела отпускать эту квартиру, оставшуюся единственной вещью, связывающей их с Адрианом, но документы на новое жильё были подписаны, и ей более ничего не оставалось, как смириться и покинуть помещение, в котором некогда даже испытывалось счастье. И тогда она приобрела в мире смертных новый дверной замок, самолично, отбив пару пальцев, поменяла его во входной двери и, взяв в руки его письмо, решила написать ответное послание в пустоту. Сделать так посоветовала Нина. Сказала, что так можно будет выговориться и никого не обидеть, а потом либо спрятать, либо сжечь вместе с негативными чувствами, которые испытывались во время написания. Сама не веря, что делает это, Ребекка села перед пустым листом бумаги и ткнула пером в чернила:

"Ну привет, говнюк!"

И тут же зачеркнула первую строку, стыдясь своего бессильного гнева. А потом, поразмыслив пару мгновений, домалевала испачканное место на манер Адриана и начала заново:

"Ну привет, говнюк!

Как видишь, меня здесь нет, ха-ха. Не уверена, что тебе есть большое дело до кого-то вроде меня, но кратко скажу: на комиссии по экзамену вдруг появилась фея бюрократии и позволила всем участникам перевестись в Третий.

Да, Гробовщик, может, по тексту плохо заметно, но я, как ты и предполагал, злюсь, и вряд ли быстро успокоюсь. И если, что ты там говорил на мысе? судьба? ха, да, точно. И если судьба позволит нам ещё раз встретиться, я припомню тебе мою сломанную шею сполна. Может, не смогу свернуть твою, но невредимым ты с нашей встречи не уйдёшь. Можешь расценивать это как психи малолетки (ты же у нас такой взрослый восьмисот с чем-то летний мальчик, а я кто? вылупившаяся инфузория?), или можешь думать, что это открытая угроза. А можешь…"

От обострившихся чувств обиды, вызванных написанием письма, она плюхнула на лист, прямо на третье "можешь", чернильную кляксу, рядом с которой, моментально впитываясь в бумагу, с её щеки скатилась и упала слеза.

“Короче, лучше бы тебе не приходить сюда и не читать эту херню. Это просто выплеск обиды и боли, не более. Всё. Пока.

Ох и устрою же я тебе!

Я скучаю.

974461

ХХ?"

После чего она озлобленно скомкала послание и с попавшими после установления нового замка под горячую руку молотком и гвоздями направилась в спальню, где прямо над кроватью за два удара вбила письмо, а, вернее, то, что от него осталось, в стену.       Уилл сделал вдох: — Да, обещал. Но, может ты об этом не задумывалась, но как-то очень странно вырисовывается вся эта картина с твоей смертью. — Ч-что ты имеешь в виду? — опешила от неожиданной нападки Ребекка. Сначала ей даже почудилось, что он имел в виду её "настоящую" смерть. — Ну как же, мисс Нокс, — Т. Спирс огляделся по сторонам, но не заметив никого из посторонних, продолжил: — Ни один самый сильный в мире смертный, будь то даже цирковой артист, который поднимает по шестьсот фунтов на одну руку, в жизни не сможет сломать жнецу позвоночник. Ребекка сглотнула. Какой же он, чёрт бы его побрал, умный. — Следовательно, — продолжил тем временем старший, — шею тебе свернул либо демон, либо другой жнец. Не находишь ничего подозрительного? Он прищурился, всматриваясь в каждую толику её лица, будто в ожидании яркой реакции, выдающей скрываемую действительность. — А ты, не пойму, думаешь, что у меня глаза на затылке? Или что, Т. Спирс? — У нас пропало одно тело. И ты прекрасно знаешь, кому оно принадлежит, Ребекка. — И? Ты меня в чём-то обвинить хочешь? Думаешь, я побежала прятать труп Долл, разрабатывать план по её воскрешению, а потом перенеслась в квартиру и сама себе свернула шею? — Нет, такого я не думаю, — на горизонте, вернее, в дверях за пару десятков футов появилась чья-то фигура, Жнец отвлёкся на неё, и эта кратковременная пауза дала им обоим остыть. — …Просто если ты что-либо знаешь, делись этим со мной, хорошо? — Непременно, — фыркнула стажёр и, отвернувшись от него, уверенно зашагала в сторону выхода в холл. — Нам в другую сторону, — её догнал голос наставника. — Пойдём. Не будем больше препираться друг с другом и в конце посетим птичник, если время останется.